Страница:
МакКэнн уступает удар большому гадкому Лью Бэдгёрсту (большущей левой ручищей обхватившему свою биту) в его половине восьмерки, а у него перехватывает базу пинчраннер Аллеи Уэйн, но опасности нет потому что он ловит Тода Гэвина приземляя мяч -
Начинается последний иннинг, счет тот же самый, та же самая ситуация.
Неду Гэвину нужно лишь придержать Шевви на три попытки. Фанаты затаили дыхание и напряглись. Он должен сойтись с Птицей Даффи (набравшим.346 до нынешней игры), Фрэнком Келли, и пинчхиттером Тексом Дэвидсоном -
Он поддергивает ремень, вздыхает, и выходит на приземистого Даффи — и делает первый бросок — Низко, мяч раз.
Вне зоны, мяч два.
Долгий перелет мяча в центр поля но прямиком в руки Томми Тёрнеру.
Осталось всего две попытки.
"Давай Недди!" надсаживается капитан Сай Лок с З-ей базы, Сай Лок у которого был величайший перехват всех времен в свое время и в мое время цветения яблонь когда Па был еще молод и хохотал на кухне летним вечером с пивом и Шэмми и пиноклем -
Выступает Фрэнк Келли, опасный, грозный, жадный до денег и вымпелов, подстрекатель, смутьян -
Недди завершает: бросок: в зоне.
Мяч раз.
Передача.
Келли бьет вправо, от шеста, Тод Гэвин догоняет мяч, это двойной, связующая перебежка на вторую, толпа звереет. Свист, свист, свист -
Скоростника Зельмана Пиву отправляют на подмогу Келли.
Текс Дэвидсон здоровенный ветеран чавкающий старый аутфилдер старинных баталий, ночами он квасит, ему плевать — Он лупит по воздуху сокрушительным круговым замахом биты.
Нед Гэвин закручивает ему все 3 попытки. Фрэнк Келли матерится в убежише, Пива, на связуюшей перебежке, до сих пор на второй базе. Остался еще один удар!
Отбивающие: Сэм Дэйн, кэтчер Шевви, старый ветеран, фактически кореш Текса Дэвидсона по части пожрать и выпить, единственная разница в том что Сэм бьет с левой — а так тот же самый рост, сухопарый, старый, тоже плевать -
Нед подает контрольный мяч впритык -
И вот он вот: — громыхающий хоум-ран за центральный барьер, Пива приходит домой, Сэм скачет вокруг жуя свой табак, ему по-прежнему плевать, на основной базе его заталкивают Келли и его психи -
Основание 9-ки, Джо МакКэнну нужно лишь сдержать Плимут — Прэй промахивается, Гучва бьет, они держат и вторую и первую базы, и вот выходит маленький Недди Гэвин делает связующую пробежку посылает решающий мяч на третью, питчер жрет питчера — выскакивает Лео Сойер, похоже что МакКэнн выдержит, но Томми Тёрнер просто убивает мяч шлепком пуская его по земле и вот домой влетает везунчик, Джейк Гучва который бил так неназойливо, и Плимуты все вываливают и ташат Неда Гэвина в раздевалку на плечах.
Ну скажите мне что мы с Лайонелом изобрели плохую игру!
Я просыпаюсь утром в семь а моя половая тряпка до сих пор сохнет на скале, как женская голова с волосами, как покинутая Гекуба, и озеро просто затуманенное зеркало в миле внизу откуда вскоре во гневе восстанут леди озера и всю ночь напролет я едва глаза мог сомкнуть (слышу слабый гром у себя в барабанных перепонках) потому что мыши, крыса и два молодых оленя куродуролесили вокруг, олени нереальные, слишком худосочные, слишком странные чтобы быть настоящими, но тем не менее какие-то новые виды таинственных горных млекопитаюших — Они вычистили полностью тарелку холодной вареной картошки которую я им выставил — Мой спальник сплющился перед новым днем — Я пою у печки: "Оу кофе, ты выглядишь прекрасно когда варишься" -
"Оу оу леди, ты выглядишь прекрасно когда любишь"
(леди Северного Полюса пение которых я слышал в Гренландии)
"Шите, ты вымыл сегодня утром пол в кухне?"
"Ханьшан, каково значение пустоты?"
"Шите, ты вымыл — Шите, ты вымыл?"
"Хе хе хе хе."
"Почему ты смеешься, Шите?"
"Потому что мой пол вымыт."
"Тогда каково значение пустоты?"
Шите берет свою метлу и метет пустое пространство, как я однажды видел как это делает Ирвин Гарден — они бредут прочь, посмеиваясь, в тумане, и остаются лишь несколько ближайших камней и наростов что мне отсюда видно а выше, Пустота уходит в Облако Великой Истины верхних туманов, ни единой чернеющей рамы нет, это гигантский вертикальный рисунок, показывающий 2 маленьких учителей а затем пространство бесконечно над ними — "Ханьшан, где твоя тряпка?"
"Сушится на скале."
Тысячу лет назад Ханьшан писал стихи на утесах вроде вот этого, туманными днями вроде вот этого, а Шите подметал монастырскую кухню метлой и они посмеивались вместе, и Императорская Рать приходила издалека и исширока чтобы найти их а они лишь убегали, прячась, по трещинам и пещерам — Неожиданно я вижу как Ханьшан появляется перед моим Окном указывая на восток, я смотрю туда, там только Ручей Три Дурня в утренней дымке, смотрю обратно, Ханьшан исчез, опять смотрю на то что он мне показал, там только Ручей Три Дурня в утренней дымке.
Что еще?
Ибо вся опаленная головней тьма-скорбь мыслей о Россиях и заговорах во имя убийства душ целых народов, рассеивается когда просто слышишь: "Боже мой, счет уже 26-0 — они не могли ничего набрать сквозь линию" — "Совсем как Все Звезды" — "Эй, Эд когда ты спускаешься со своего поста?" — "Он сейчас правильный, он захочет сразу домой поехать" — "Могли бы взглянуть на Ледниковый Национальный Парк" — "Поедем домой через Пустоши в Северной Дакоте" — "Ты имеешь в виду Черные Холмы" — "Я не разговариваю ни с кем из Сиракуз" — "Кто-нибудь знает хорошую сказочку на сон грядущий?" — "Эй уже полдевятого, пора закругляться — 33 десять-семь до завтрашнего утра. Спокойной ночи" — "Хо! 32 десять-семь до завтра — Приятных снов" — "Ты сказал, что у тебя приемник Гонконг ловит?" — "Ну док, слушай, хиньгья хиньгья хиньгья" — "Ну заладил, спокойной ночи" -
И я знаю что Америка слишком огромна с народом слишком огромным чтобы его когда-нибудь низвели до уровня нации рабов, и я могу поехать стопом по этой вот дороге и дальше в остаток лет своей жизни зная что если не считать пары потасовок в барах затеянных пьянчугами ни единый волос у меня на голове (а подстричься мне нужно) не пострадает от Тоталитарной жестокости -
Индейский скальп говорит так, и пророчество:
"С этих стен смех сбежит в мир, заражая мужеством согбенного в трудах пеона древности."
В этих странных словах я слышу каждую ночь, во многих других словах, разновидности и нити реченья изливающегося из того вечнопомнящего богатого -
Поверьте мне на слово, что-то из этого выйдет, и на нем будет личина сладкого ничто, трепыхающегося листика -
Бычьи шеи сильных плотогонов цвета пурпурного золота и юбки из шелка понесут нас ненесомых непересекая пересекаемые непересекающиеся пустоты к улюмсвету, где Рагамита полуприкрытый золотой глаз раскрывается чтоб удержать пристальный взгляд — Мыши шебуршат в горной ночи крошечными ножками изо льда и алмазов, но время мое не пришло (смертного героя) чтобы знать что я знаю я знаю, итак, входите
Вижу себя бродящим по оптовым рынкам — вниз мимо пустующего дома профсоюзов торгового флота где я так настойчиво пытался получить себе судно, много лет — Вот я иду, жуя плитку Мистера Гудбара -
Прохожу мимо универсального магазина Гампи и заглядываю в отдел художественных рам где Психея, всегда одетая в джинсы и свитер у которого воротник хомутом и беленький воротничок выложен из-под низу наверх, работает, чьи брючки я бы просто стащил а хомут и воротничок и все остальное просто оставил все для себя и все так слишком сладко для меня — Я стою на улице и долго смотрю внутрь на нее — Украдкой проскакиваю несколько раз наш бар (Место) и заглядываю вовнутрь -
Выхожу принести ведро снега чтоб высыпать его себе в старую жестяную ванну которая напоминает моего деда в Нэшуа и обнаруживаю что лопата моя исчезла из сугроба на утесе, заглядываю вниз и вычисляю что сползать туда и карабкаться потом наверх будет очень долго а увидеть ее не могу — Потом вижу, прямо в грязи у подножья сугроба, на карнизе, спускаюсь очень осторожно, поскальзываясь в грязи, смеху ради выворачиваю из земли здоровый валун и пинаю его вниз, он с гулом летит и разбивается на скале и раскалывается надвое и громыхает 1500 футов дальше вниз дотуда где я вижу как последний его обломок катится по длинным снежным языкам и успокаивается у валунов со стуком долетающим ко мне лишь 2 секунды спустя — Тишина, прекрасная горловина не подает никаких признаков животной жизни, только ели да горный вереск да скалы, снег рядом со мной ослепляет бело под солнцем, я выпускаю вниз на небесное нейтральное озеро скорбный взгляд, маленькие розовые или почти коричневые облачка дрожат в его зеркале, я смотрю вверх и высоко в небе краснокоричневые шпили могущественного Хозомина — Достаю лопату и остороино поднимаюсь по грязи, скользя — набиваю ведро чистым снегом, прикрываю запас морковки и капусты в новой глубокой снежной дыре, и иду обратно, вываливая ком в жестяную ванну и плеща водой через края на свой пыльный пол — Затем беру старое ведро и как японская старуха спускаюсь по прекрасным вересковым луговинам и собираю хворост на растопку. По всему миру стоит субботний день.
Начинается последний иннинг, счет тот же самый, та же самая ситуация.
Неду Гэвину нужно лишь придержать Шевви на три попытки. Фанаты затаили дыхание и напряглись. Он должен сойтись с Птицей Даффи (набравшим.346 до нынешней игры), Фрэнком Келли, и пинчхиттером Тексом Дэвидсоном -
Он поддергивает ремень, вздыхает, и выходит на приземистого Даффи — и делает первый бросок — Низко, мяч раз.
Вне зоны, мяч два.
Долгий перелет мяча в центр поля но прямиком в руки Томми Тёрнеру.
Осталось всего две попытки.
"Давай Недди!" надсаживается капитан Сай Лок с З-ей базы, Сай Лок у которого был величайший перехват всех времен в свое время и в мое время цветения яблонь когда Па был еще молод и хохотал на кухне летним вечером с пивом и Шэмми и пиноклем -
Выступает Фрэнк Келли, опасный, грозный, жадный до денег и вымпелов, подстрекатель, смутьян -
Недди завершает: бросок: в зоне.
Мяч раз.
Передача.
Келли бьет вправо, от шеста, Тод Гэвин догоняет мяч, это двойной, связующая перебежка на вторую, толпа звереет. Свист, свист, свист -
Скоростника Зельмана Пиву отправляют на подмогу Келли.
Текс Дэвидсон здоровенный ветеран чавкающий старый аутфилдер старинных баталий, ночами он квасит, ему плевать — Он лупит по воздуху сокрушительным круговым замахом биты.
Нед Гэвин закручивает ему все 3 попытки. Фрэнк Келли матерится в убежише, Пива, на связуюшей перебежке, до сих пор на второй базе. Остался еще один удар!
Отбивающие: Сэм Дэйн, кэтчер Шевви, старый ветеран, фактически кореш Текса Дэвидсона по части пожрать и выпить, единственная разница в том что Сэм бьет с левой — а так тот же самый рост, сухопарый, старый, тоже плевать -
Нед подает контрольный мяч впритык -
И вот он вот: — громыхающий хоум-ран за центральный барьер, Пива приходит домой, Сэм скачет вокруг жуя свой табак, ему по-прежнему плевать, на основной базе его заталкивают Келли и его психи -
Основание 9-ки, Джо МакКэнну нужно лишь сдержать Плимут — Прэй промахивается, Гучва бьет, они держат и вторую и первую базы, и вот выходит маленький Недди Гэвин делает связующую пробежку посылает решающий мяч на третью, питчер жрет питчера — выскакивает Лео Сойер, похоже что МакКэнн выдержит, но Томми Тёрнер просто убивает мяч шлепком пуская его по земле и вот домой влетает везунчик, Джейк Гучва который бил так неназойливо, и Плимуты все вываливают и ташат Неда Гэвина в раздевалку на плечах.
Ну скажите мне что мы с Лайонелом изобрели плохую игру!
11
Великолепный день утром, он совершил еще одно убийство, фактически то же самое, только на этот раз жертва счастливо восседает в кресле моего отца почти совсем в том месте на Сара-Авеню, а я просто сижу у себя за столом и пишу, беспечный, когда слышу о новом убийстве то продолжаю писать (предполагается что как раз о нем, хе хе) — Все леди ушли на лужайки но какой ужас когда они возвращаются только чтобы ощутить в той комнате убийство — что Ма скажет, но он расчленил труп и смыл его в унитаз — Темное замышляющее лицо склоняется над нами в мракосне.Я просыпаюсь утром в семь а моя половая тряпка до сих пор сохнет на скале, как женская голова с волосами, как покинутая Гекуба, и озеро просто затуманенное зеркало в миле внизу откуда вскоре во гневе восстанут леди озера и всю ночь напролет я едва глаза мог сомкнуть (слышу слабый гром у себя в барабанных перепонках) потому что мыши, крыса и два молодых оленя куродуролесили вокруг, олени нереальные, слишком худосочные, слишком странные чтобы быть настоящими, но тем не менее какие-то новые виды таинственных горных млекопитаюших — Они вычистили полностью тарелку холодной вареной картошки которую я им выставил — Мой спальник сплющился перед новым днем — Я пою у печки: "Оу кофе, ты выглядишь прекрасно когда варишься" -
"Оу оу леди, ты выглядишь прекрасно когда любишь"
(леди Северного Полюса пение которых я слышал в Гренландии)
12
Туалет мой это маленькая островерхая деревянная уборная на краю прекрасного дзэнского утеса с валунами и скальными сланцами и старыми узловатыми деревьями, остатками деревьев, пнями, выдранными, измученными, нависающими, готовыми сорваться вниз, бессознательными, Та Та Та — дверь которую я подпираю камнем чтоб не закрывалась, выходит на обширные треугольные горные стены по ту сторону Горловины Молнии к востоку, в 8.30 утра дымка сладка и чиста — и мечтательна — Ручей Молния множит свой рев — вступают Три Дурня, а Шалл и Коричный подпитывают его, и еще дальше, Хлопотный Ручей, и за ним, другие леса, другие первобытные участки, иные в наростах скалы, прямиком на восток до Монтаны — В туманные дни вид с моего седалиша подобен китайскому дзэнскому рисунку серых пустот тушью по шелку, я наполовину ожидаю увидеть двух посмеивающихся старых бродяг дхармы, или одного в тряпье, возле пня с козлиными рогами, одного с метлой, другого с пером для письма, пишущего стихи о Посмеивающихся Камышах В Тумане — говорящего: "Ханьшан, каково значение пустоты?""Шите, ты вымыл сегодня утром пол в кухне?"
"Ханьшан, каково значение пустоты?"
"Шите, ты вымыл — Шите, ты вымыл?"
"Хе хе хе хе."
"Почему ты смеешься, Шите?"
"Потому что мой пол вымыт."
"Тогда каково значение пустоты?"
Шите берет свою метлу и метет пустое пространство, как я однажды видел как это делает Ирвин Гарден — они бредут прочь, посмеиваясь, в тумане, и остаются лишь несколько ближайших камней и наростов что мне отсюда видно а выше, Пустота уходит в Облако Великой Истины верхних туманов, ни единой чернеющей рамы нет, это гигантский вертикальный рисунок, показывающий 2 маленьких учителей а затем пространство бесконечно над ними — "Ханьшан, где твоя тряпка?"
"Сушится на скале."
Тысячу лет назад Ханьшан писал стихи на утесах вроде вот этого, туманными днями вроде вот этого, а Шите подметал монастырскую кухню метлой и они посмеивались вместе, и Императорская Рать приходила издалека и исширока чтобы найти их а они лишь убегали, прячась, по трещинам и пещерам — Неожиданно я вижу как Ханьшан появляется перед моим Окном указывая на восток, я смотрю туда, там только Ручей Три Дурня в утренней дымке, смотрю обратно, Ханьшан исчез, опять смотрю на то что он мне показал, там только Ручей Три Дурня в утренней дымке.
Что еще?
1З
Потом наступают долгие дневные грезы о том что я сделаю когда выберусь отсюда, из этой горновершинной западни. Просто дрейфовать и брести вниз по этой дороге, по 99-ке, поститься, может только филе миньон на горячих угольях как-нибудь вечерком на пересохшем дне реки, с хорошим винцом, а наутро дальше — в Сакраменто, Беркли, наверх к домику Бена Фагана и перво-наперво прочесть это хайку:— может доспать у него на травке во дворе той же ночью, по крайней мере хоть одну ночь в гостинице Чайнатауна, одну долгую прогулку по всему Фриско, один большой китайский два большиих китайских обеда, увидеть Коди, увидеть Мэла, поискать Боба Доннелли и остальных — кой-чего тут и там, подарок для Ма — к чему строить планы? Буду просто дрейфовать по дороге посматривая на неожиданные события и не стану останавливаться до самого Мехико.
Проехал стопом тысячу
миль и принес
Тебе вина
14
У меня тут наверху есть книжка, признания бывших коммунистов которые бросили это дело как только признали его тоталитарную звериную сущность, Божество Потерпевшее Крах называется (включая один скучнейший О ужасно скучный отчет Андре Жида этого старого посмертного зануды) — все что у меня есть, в смысле почитать — и я впадаю в депрессию при мысли о мире (О что это за мир, где дружбы перечеркивают вражду сердца, люди сражаются за то, что у них есть для сраженья, везде) мире всяких ГПУ и шпионов и диктаторов и чисток и полночных убийств и марихуанных революций с ружьями и бандами в пустыне — вдруг, просто настроившись на Америку через наблюдательское радио слушая остальных парней во время их сеанса трепа, я слышу счет футбольных матчей, разговор о таком-то-и-таком-то "Бо Пеллигрини! — ну и кабан!! Я не разговариваю ни с кем из Мэриленда" — и хохмы и лаконичную задержку, я понимаю: "Америка свободна как этот свободный ветер, вон там, по-прежнему свободна, свободна так же как и когда у этой границы не было имени чтобы называть вон то Канадой и по пятницам вечерами когда Канадские Рыбаки приезжают на старых машинах по старой дороге за каровым озером" (которое мне видно, огоньки по пятницам ночью, тогда сразу же приходят в голову их шляпы и снасти и блесны и лески) "вечерами в пятницу приходил лишь безымянный индеец, Скагит, и там стояло лишь несколько бревенчатых фортов, а здесь внизу пути-дороги, и ветры обдували свободные ноги людей и свободные рога оленей, и по-прежнему обдувают, но только свободные радиоволны, свободную молодую дичь которую Америка несет по радио, студентики, бесстрашные свободные мальчишки, за миллион миль от Сибири всё это и Америкэй пока еще старая добрая страна —»Ибо вся опаленная головней тьма-скорбь мыслей о Россиях и заговорах во имя убийства душ целых народов, рассеивается когда просто слышишь: "Боже мой, счет уже 26-0 — они не могли ничего набрать сквозь линию" — "Совсем как Все Звезды" — "Эй, Эд когда ты спускаешься со своего поста?" — "Он сейчас правильный, он захочет сразу домой поехать" — "Могли бы взглянуть на Ледниковый Национальный Парк" — "Поедем домой через Пустоши в Северной Дакоте" — "Ты имеешь в виду Черные Холмы" — "Я не разговариваю ни с кем из Сиракуз" — "Кто-нибудь знает хорошую сказочку на сон грядущий?" — "Эй уже полдевятого, пора закругляться — 33 десять-семь до завтрашнего утра. Спокойной ночи" — "Хо! 32 десять-семь до завтра — Приятных снов" — "Ты сказал, что у тебя приемник Гонконг ловит?" — "Ну док, слушай, хиньгья хиньгья хиньгья" — "Ну заладил, спокойной ночи" -
И я знаю что Америка слишком огромна с народом слишком огромным чтобы его когда-нибудь низвели до уровня нации рабов, и я могу поехать стопом по этой вот дороге и дальше в остаток лет своей жизни зная что если не считать пары потасовок в барах затеянных пьянчугами ни единый волос у меня на голове (а подстричься мне нужно) не пострадает от Тоталитарной жестокости -
Индейский скальп говорит так, и пророчество:
"С этих стен смех сбежит в мир, заражая мужеством согбенного в трудах пеона древности."
15
А я приемлю Будду, который сказал, что то что он сказал ни правда ни неправда, и есть всего лишь одна истинная вещь или хорошая вещь о которой я слыхал и она звонит в облачный колокол, могучий супрамирский гонг — Он сказал: "Твое путешествие было долгим, беспредельным, ты пришел к этой дождевой капле называемой твоею жизнью, и называешь ее своей — мы замыслили чтобы ты дал себе зарок стать пробужденным — прозришь ли ты через миллион жизней это Царственное Предостережение, это по-прежнему лишь дождевая капля в море и кто встревожен и что есть время —? Этот Яркий Океан Бесконечности несет собой множество рыб вдали друг от друга, что появляются и исчезают как искорки у тебя на озере, поимей в виду, но возьми и нырни в прямоугольное белое полыханье вот такой мысли: Тебе было дано задание пробудиться, это золотая вечность, каковое знание не принесет тебе земного добра ибо земля не мозг кости, хрустальный миф — встань пред лицом атомно-водородной истины, пробудитель, да не поддашься ты козням хлада иль жара, утешенья иль непокоя, не забывай, мотылек, о вечности — люби, паренек, повелитель, бесконечное разнообразие — будь одним из нас, Великих Знающих Без Знания, Великих Любящих За Пределами Любви, цельных хозяев и неисчислимых ангелов с обличьем или желаньем, сверхъестественных коридоров пыла — мы пылаем чтоб удержать тебя в пробуждении — раскрой руки обними и мы ринемся внутрь, мы возложим серебряную встречную марку золотых рук на твое млечное затененное чело, чтобы ты оледенел в любви навеки — Верь! и ты будешь жить вечно — Верь, что ты жил вечно — пересиль твердыни и покаянье темной отъединенной страдающей жизни на земле, в жизни есть гораздо больше чем просто земля, есть Свет Везде, взгляни —»В этих странных словах я слышу каждую ночь, во многих других словах, разновидности и нити реченья изливающегося из того вечнопомнящего богатого -
Поверьте мне на слово, что-то из этого выйдет, и на нем будет личина сладкого ничто, трепыхающегося листика -
Бычьи шеи сильных плотогонов цвета пурпурного золота и юбки из шелка понесут нас ненесомых непересекая пересекаемые непересекающиеся пустоты к улюмсвету, где Рагамита полуприкрытый золотой глаз раскрывается чтоб удержать пристальный взгляд — Мыши шебуршат в горной ночи крошечными ножками изо льда и алмазов, но время мое не пришло (смертного героя) чтобы знать что я знаю я знаю, итак, входите
Слова…
Звезды — слова…
Кто преуспел? Кто провалился?
16
И вот так прикидываю я я и доеду из Сан-Франциско до Л.А. за 12 часов, верхом на Полночном Призраке, под принайтовленным грузовиком, товарняк Первоклассный Зиппер, ззууум, зом, прямиком, спальник и вино — дневная греза в форме песни.
АХ ЙЕА, а когда
Доберусь до Третьей и
Таунсенда,
поймаю себе
полночного Призрака
Мы покатимся прямиком
В Сан-Хосе
Так же быстро как ты брешешь —
— Ах ха, Полночный
полуночный призрак,
Старина Зиппер катит
вдоль по линии —
Ах ха, Полночный
полуночный призрак —
Катим
вдоль
по
линии
Влетим пылая
в Ватсон-виллъ
Прогрoмыхаем насквозь
по линии —
Долина Салинас
в ночи
И дальше вниз до Апалайна —
Хуу Хуу
Ухуу ии
Полночный Призрак
До самого Горба Обиспо
— Подцепим толкача
и возьмем эту гору,
и спустимся на город,
— Промчим его насквозь
к Сёрфу и Тангэру
и дальше у самого моря —
Луна она сияет
Полночный океан
едем вдоль по линии —
Гавиоти, Гавиоти,
О Гави-оти,
Распевая и распивая винцо —
Камарилла, Камарилла,
Где Чарли Паркер
свихнулся
Покатимся дальше в Л.А.
— О Полночный
полуночный,
полночный призрак,
катим вдоль по линии.
Санта-Тереза,
Святая Тереза, ты не волнуйся,
Мы успеем в самый раз,
вдоль полночной
линии
17
Устав разглядывать под всеми углами собственный пост, как например, глядеть на спальник утром с точки зрения того чтобы расстегивать его снова вечером, или на печку в самом жару ужина в середине дня с точки зрения полночи когда в ней холодной будет скрестись мышка, я обращаю свои мысли к Фриско и вижу его как кино что там будет когда я туда доберусь, я вижу себя в своей новой (которую-надо-будет-купить-в-Сиэттле-как-я-планирую) черной большого размера кожаной куртке которая висит на мне и низко облегает талию (может даже рукава болтаются) и в своих новых серых штанах и новой шерстяной спортивной рубашке (оранжево-желто-синей!) и с новой стрижкой, вот я иду такой тусклолицый лекабрьствуя по ступенькам моей трущобной гостиницы в Чайнатауне, или же я на хате у Саймона Дарловского на Тёрнер-Террас дом 5 в сумасшедшем негритянском квартале на Третьей и 22-й откуда видны гигантские нефтецистерны вечности и открывается целая перспектива на дымный промышленный Фриско включая и бухту и основную железнодорожную линию и фабрики — Я вижу себя, рюкзак на одном плече, вхожу сквозь вечнонезапертую заднюю дверь в спальню к Лазарю (Лазарь это странный 151/2-летний мистический брат Саймона который никогда ничего не говорит кроме "Тебе сны какие-нибудь снились?") (прошлой ночью когда ты спал?) (имеет он в виду), я захожу, стоит октябрь, они в школе, я выхожу и покупаю мороженого, пива, консервированных персиков, стейков и молока и набиваю ледник а когда они возвращаются домой в конце дня и во дворе маленькие пацаны уже начали орать в своих Осенних Вечерних Забавах, я просидел за этим кухонным столом весь день потягивая вино и почитывая газеты, Саймон со своим костистым крючковатым носом и сумасшедше поблескивающими зелеными глазами и в очках глядит на меня и гнусавит сквозь свои вечно-насморочные ноздри "Джек! Ты! Когда ты сюда добрался, хнф?" чихая (ужасна мука его чиха, я и сейчас его слышу как он вообще дышать умудряется) — "Только сегодня — смотри, в леднике полно жратвы — Не против если я тут задержусь на несколько дней?" — "Куча места" — Лазарь у него за спиной, в новом костюме и весь причесанный чтоб делать милашек из младших классов, он лишь кивает и улыбается и после этого мы закатываем большую пирушку и Лазарь наконец говорит "Где ты спал вчера ночью?" а я говорю "В депо в Беркли" поэтому он спрашивает "Тебе что-нибудь снилось?" — И я рассказываю ему длинный сон. А в полночь когда мы с Саймоном вышли пройтись по всей Третьей Улице попить вина и поболтать о девчонках и перекинуться парой слов с черномазыми шлюхами из Камео-Отеля через дорогу и сходить на Норт-Бич поискать Коди и всю шарагу, Лазарь совсем один на кухне жарит себе три стейка перекусить среди ночи, он большой симпатичный чокнутый пацан, один из множества братьев Дарловских, большинство их в шизарне, по той или иной причине, а Саймон стопом проехал до самого Нью-Йорка чтобы спасти Лаза и привез его обратно чтоб тот жил с ним, на пособие, двое русских братьев, в большом городе, в пустоте, протеже Ирвина, Саймон писатель-кафкианец — Лазарь мистик глазеющий на картинки с чудовищами в диковинных журнальчиках, целыми часами, шарахается по всему городу как зомби, а котда ему было 15 он утверждал что будет весить 300 фунтов не пройдет и года а еще дал себе зарок заработать к Новому Году миллион долларов — на эту вот чокнутую хату частенько заходит Коди в своей обтрепанной синей спецовке тормозного кондуктора и садится за кухонный стол потом выскакивает наружу и прыгает к себе в машину вопя "Времени мало!" и мчится на Норт-Бич искать всю кодлу или на работу ловить свой поезд, а девчонки повсюду на улицах и в наших барах и вся сцена Фриско это одно безумное кино — Я вижу себя выходящим на эту сцену, идущим по экрану, оглядываюсь, с опустошением все кончено — Белые мачты кораблей у подножий улиц.Вижу себя бродящим по оптовым рынкам — вниз мимо пустующего дома профсоюзов торгового флота где я так настойчиво пытался получить себе судно, много лет — Вот я иду, жуя плитку Мистера Гудбара -
Прохожу мимо универсального магазина Гампи и заглядываю в отдел художественных рам где Психея, всегда одетая в джинсы и свитер у которого воротник хомутом и беленький воротничок выложен из-под низу наверх, работает, чьи брючки я бы просто стащил а хомут и воротничок и все остальное просто оставил все для себя и все так слишком сладко для меня — Я стою на улице и долго смотрю внутрь на нее — Украдкой проскакиваю несколько раз наш бар (Место) и заглядываю вовнутрь -
18
Просыпаюсь и я на Пике Опустошения и ели неподвижны посреди голубого утра — Две бабочки соответствуют, мирам гор как своему заднику — Мои часы оттикивают медленный день — Пока я спал и путешествовал в снах всю ночь, горы ничуть не сдвинулись с места и сомневаюсь что им что-нибудь снилось -Выхожу принести ведро снега чтоб высыпать его себе в старую жестяную ванну которая напоминает моего деда в Нэшуа и обнаруживаю что лопата моя исчезла из сугроба на утесе, заглядываю вниз и вычисляю что сползать туда и карабкаться потом наверх будет очень долго а увидеть ее не могу — Потом вижу, прямо в грязи у подножья сугроба, на карнизе, спускаюсь очень осторожно, поскальзываясь в грязи, смеху ради выворачиваю из земли здоровый валун и пинаю его вниз, он с гулом летит и разбивается на скале и раскалывается надвое и громыхает 1500 футов дальше вниз дотуда где я вижу как последний его обломок катится по длинным снежным языкам и успокаивается у валунов со стуком долетающим ко мне лишь 2 секунды спустя — Тишина, прекрасная горловина не подает никаких признаков животной жизни, только ели да горный вереск да скалы, снег рядом со мной ослепляет бело под солнцем, я выпускаю вниз на небесное нейтральное озеро скорбный взгляд, маленькие розовые или почти коричневые облачка дрожат в его зеркале, я смотрю вверх и высоко в небе краснокоричневые шпили могущественного Хозомина — Достаю лопату и остороино поднимаюсь по грязи, скользя — набиваю ведро чистым снегом, прикрываю запас морковки и капусты в новой глубокой снежной дыре, и иду обратно, вываливая ком в жестяную ванну и плеща водой через края на свой пыльный пол — Затем беру старое ведро и как японская старуха спускаюсь по прекрасным вересковым луговинам и собираю хворост на растопку. По всему миру стоит субботний день.