Любовь к миру всегда наполняет меня гордостью – Ненавидеть слишком легко – Ну вот я и льщу себе, проклиная способность к глупейшей ненависти, какую я когда-либо испытывал.
26
Несмотря на то, что сказал Коди, я очень хорошо понимаю, что на самом деле вечер посвящен тому, чтобы вместе поехать к Билли, чтобы она могла насладиться знакомством со мной (после того, как наслушалась обо мне от него и прочла мои книги и т. д.), и на самом деле Коди уже посовещался с Эвелин насчет того, чтобы мне пожить у них в Лос-Гатосе месяцок, ночуя, как в старину, в спальнике на заднем дворе, не потому что они не хотят, чтобы я спал в доме, а по собственному желанию, ведь это так прекрасно спать под звездами, и я смогу тогда не мешаться под ногами, когда они утром будут собираться на работу и в школу – В полдень они будут видеть, как я ковыляю по полю за домом, зевая в ожидании кофе – И я согласен на это, то есть это то, чего я хочу, и это мой план – но когда мы взлетаем по ступенькам Вильямины и врываемся в этот аккуратный, уютно обустроенный притончик с аквариумом и золотыми рыбками, с книгами и странными безделушками, и уютной кухней, блистающей чистотой, а вот и сама Билли, блондинка, и брови дугой, совсем как у белокурого Джульена, у которого тоже брови дугой, и я восклицаю: «Это Джульен, ей-богу Джульен!»(на тот момент я пьян, ведь мы, как в старину, подобрали старого хичхайкера и купили ему бутылку, и еще одну я захватил для себя, на самом деле никогда не забуду старика Джо Игната, потому что он сказал, что он русский, и имя его старинное русское, а когда я записал наши имена, он сказал, что мое имя тоже старинное русское) (хотя вообще-то оно бретонское) (и еще он рассказал, что его побили неизвестно за что молодые негры в общественном туалете, и Коди задыхается от изумления и объясняет мне: «Я знал таких негров, которые избивают стариков, в Сан-Квентине их называли «Сильнорукие», они держатся в стороне от остальных заключенных, все до одного негры и, кажется, единственное их желание, это избить старого беззащитного человека, он абсолютную правду говорит» – «А зачем они так делают?» – «Эх, парень, не знаю, просто хотят наброситься на старика, который не может сдачи дать, и просто бить его и бить, пока тот не издохнет», и о ужас мира, который познал Коди, когда ничего уже не исправишь) – И теперь мы сидим с Билли в ее норке, за окном вновь мерцают огни большого города, ах Урби и Рим, снова мир, и у нее сумасшедшие синие глаза, брови дугой, интеллигентное лицо, прямо как у Джульена, я все повторяю: «Джульен, черт возьми!», и даже сквозь пьяный туман замечаю взволнованный трепет в глазах Коди – Дело в том, что мы с Билли набросились друг на друга, как сумасшедшие, прямо здесь, на глазах у Коди, так что когда он поднимается и сообщает, что едет обратно в Лос-Гатос, чтобы немного отоспаться перед работой, уже совершенно ясно, что я остаюсь там, где стою, не только на ночь, но на недели, месяцы, годы.
Бедный Коди – Хотя вы видели, я уже объяснял, почему на самом деле подсознательно именно этого он хочет, но никогда на это не согласится и вечно изобретает всякие поводы, чтобы обозлиться на меня и обозвать сволочью – Однако рядом с Коди я вижу Билли, готовую быть в этой одинокой ночи весьма общительным необычным приятелем, и мне в самом деле НУЖНО немного побыть с ней – И фактически, мы на пару с Билли объясняем Коди, почему – Но ничего дурного, левого и враждебного во всем этом нет, это просто странная невинность, спонтанный взрыв любви, и Коди понимает это лучше кого-либо другого, так что он уезжает в полночь, обещая вернуться завтра вечером, и вдруг я оказываюсь наедине с очаровательной женщиной, и мы проводим время за грустными разговорами, сидя по-турецки, глядя друг на друга, на полу среди беспорядка книг и бутылок.
Сейчас воспоминания о том, как уютна и чиста и очаровательна была ее квартирка в тот первый вечер, вызывают во мне угрызения совести и раскаяние – Кресло возле аквариума с золотыми рыбками, которым я быстро завладел и по-стариковски сидел там, в течение целой недели, постоянно цедя портвейн, кухня с разумно подобранными специями и яйцами в холодильнике, плюс бедный биллин сынишка, спящий в отлично обставленной комнатке в глубине дома (ребенок от ее больного мужа, который тоже был железнодорожником) – Эллиот звали ребенка, и я увидел его только позже в ту ночь – А она, держа в руке толстую пачку писем Коди из Сан-Квентина, пускается в теории о Коди и вечности, но все, что я могу, это повторять, отрываясь от бутылки: «Джульен, ты слишком много говоришь! Джульен, Джульен, Боже мой, кто бы мог подумать, что я столкнусь с женщиной, похожей на Джульена… ты похожа на Джульена, но ты не Джульен и в довершение всего ты женщина, как чертовски странно» – Ей фактически приходится уложить меня в постель, пьяного – Но только после того, как мы впервые чудеснейшим образом предались любви, и все, что Коди говорил о ней, было абсолютной правдой – Но главное, несмотря на то, что она была похожа на Джульена и обладала перевязанной пачкой длинных печальных абстрактных писем Коди о карме и уходила по утрам зарабатывать деньги в качестве модели, сотню в неделю, у нее был самый мелодичный прекрасный и грустный голос, который я когда-либо слышал – Говорит-то она все больше глупости, поскольку образование ее базируется на настоящей калифорнийской истерии, вроде как у прежней подружки Коди, Розмари, которая тоже была стройна и белокура и говорила все какими-то абстракциями – (Например: «Я думала, что могу сделать что-нибудь, чтобы смягчить противоречие между имманентной и универсальной этикой, которое казалось мне моей проблемой, и я пыталась справиться с этим с помощью терапии, типа: любая эволюция предполагает некоторую запутанность, и все в таком духе я мыслила», и я вздыхаю, но иногда она говорит нечто интересное: «Пока Коди был в тюрьме, главным моим занятием было молиться за него, так весь день проходил, немного мы занимались этим вместе, каждый вечер с 9 до 9:09, но сейчас его здесь нет, и происходит что-то еще, я даже не знаю что… но я уверена, мы способствовали буре, когда в каком-то отношении трансцендировали время, поэтому и отстаем во всех остальных…») – Но всю для-меня-неважную и неинтересную чепуху о каналах и людях, которые либо открытые каналы, либо закрытые каналы, и о Коди как о большом открытом канале, изливающем Небесам весь свой священный пыл, я тоже не помню, или судьбы, вздохи, бескрышность всего этого, звезды освещают их бедные головы, в то время как они переводят дыхание, чтобы объяснять настоящую чепуху – Как и письма к ней (я взглянул на них) все о том, как они встретились, и их души столкнулись в этом измерении, повинуясь неосуществленной на другой планете и в другом измерении карме, которая…, и теперь они должны быть готовы к тому, чтобы взять на себя эту громадную ответственность, найти меру тому да сему, я даже не хочу входить в подробности – Потому что кроме всего прочего, дело в том, что когда Вильямина говорит со мной, мне крайне скучно, и интересует меня лишь печальная музыка ее голоса и то странное обстоятельство (очевидно тоже кармическое), что она похожа на беднягу Джульена.
Голос ее это главное – Она говорит с разбитым сердцем – Ее голос звучит тоскующей лютней, словно погибшее сердце и еще мелодично, как в заброшенной шахте, иногда это трудно выносить, как того фантастического футуристического певца Джерри Сазерна из ночного клуба, он вступает в пятно света вокруг микрофона в Лас Вегасе, и ему даже петь не надо, достаточно просто заговорить, чтобы мужчины начали вздыхать, а женщины, кажется, изумляться (если они вообще способны изумляться) – Так что когда она пытается объяснить мне всю эту чепуху (эту философию ее и Коди и нового приятеля Коди, Перри, нагрянувшего на следующий день), я просто сижу и дивлюсь и гляжу на ее губы, размышляя, откуда и почему исходит эта красота – И заканчивается это, конечно же, нежным соитием – Маленькая блондинка посвящена во все тонкости любовного дела и нежно сочувствует и даже слишком нежно, так что к рассвету мы уже собираемся пожениться и улететь на неделю в Мехико – На самом деле сейчас я прямо как наяву это вижу: грандиозная двойная свадьба с Коди и Эвелин.
Она ведь великий враг Эвелин – Ее не устраивает быть просто любовницей и любовью Коди, она хочет взять верх и уложить Эвелин на лопатки и отобрать Коди навсегда, и чтобы добиться этого, она готова даже на безысходную небесно-глубокую любовную связь со стариной Джеком (таким же старым) – Когда слышишь их разговоры о Коди, разница между ней и Эвелин исчезает, только в случае с Эвелин они всегда завораживающе для меня интересны – Билли же просто утомляет, хотя, конечно, ей я этого не скажу – Эвелин все еще чемпион, и мне любопытно насчет Коди.
О эти взлеты и падения и плутовство женщин, блондинок, все это в великом магическом «Городе Гандхарв» Сан-Франциско, и сам я наедине с одной из них на волшебном коврике, ух, сначала это конечно великая радость, новый великий ослепительный взрыв опыта – Все наяву, я есмь, что впереди – Ведь с печальной мелодичной Билли в объятиях я сам становлюсь Билли, Билли и Билли, рука в руке, о прекрасно, и Коди в некотором роде благословил нас, мы устремляемся к облакам нежной любви и надежды Гендхиз-хана, и безумец тот, кто этого не испытал – Поскольку новая любовь всегда дарит надежду, увенчивает иррациональное смертельное одиночество, я постиг его (ужас земной пустоты), когда сделал глубокий полный йода смертельный вдох на побережье Биг Сюра, и теперь вознагражден и осенен осанной и вознесен, как священная урна, к Небесам посредством самогo освобождения от одежд и от дисгармонии ума и тел в невыразимо нервно печальном восторге любви – И не позволяйте старым отсталым идиотам уверить вас в обратном, и к тому же никто в мире никогда просто не осмелится написать правдивую историю любви, это ужасно, нам не отделаться от на пятьдесят процентов неполной литературы и драматургии – Лежим губы к губам, поцелуй к поцелую в мягкой тьме, чресла к чреслам, окруженные невероятной нежностью, так далеко от всех наших странных ментальных абстракций, что непонятно становится, почему люди приписывают Богу антисексуальность – Тайная подпольная истина безумного желания прячется под решетками и свалками по всему миру, никогда не упоминаемая в газетах, хромоного и как мозоль описанная сочинителями и фальшиво нарисованная художниками, ох, просто слушай вагнеровских «Тристана и Изольду» и думай о нем и его обнаженной возлюбленной красавице под опавшими листьями в баварских полях.
Как все-таки странно, и то, что происходило все эти недели, все эти уходы и возвращения и страдания в Сити и Сюре, все теперь так рационально нагромоздилось, словно гигантская конструкция, из которой можно выстроить вышку, которая позволила бы мне неловко нырнуть в душу Билли, и стало быть на что жаловаться?
Посреди ночи она отправляется за своим четырехлетним сынишкой, чтобы продемонстрировать его духовную красоту – Он один из самых таинственных людей, которых я когда-либо встречал – У него огромные влажные карие глаза, очень красивые, и он ненавидит всех, кто приближается к его матери, и все время задает ей вопросы: «Почему ты с ним? Почему он здесь, кто он?», или: «Почему на улице темно?», или «Почему вчера солнце светило?», или еще что-нибудь, он просто обо всем спрашивает, и она с совершенным восторгом и терпением отвечает на каждый вопрос, пока я не заявляю: «Он тебя не достал со всеми этими вопросами? Почему бы ему не мурлыкать и не валять дурака, как делают все дети, он вертится у тебя на коленях, спрашивая ОБО ВСЕМ, слушай, почему ты не дашь ему просто песню спеть?» – «Она отвечает: «Я отвечаю ему потому, может быть, что ожидаю его следующего вопроса, все, о чем он спрашивает и говорит, это очень важно и касается Абсолюта, по которому я, может быть, тоскую» – «Что ты имеешь в виду под Абсолютом?» – «Ты сам сказал, Абсолют есть все», но, конечно, она права, и я понимаю, что в своей грязной старой душе я уже завидую Эллиоту.
Бедный Коди – Хотя вы видели, я уже объяснял, почему на самом деле подсознательно именно этого он хочет, но никогда на это не согласится и вечно изобретает всякие поводы, чтобы обозлиться на меня и обозвать сволочью – Однако рядом с Коди я вижу Билли, готовую быть в этой одинокой ночи весьма общительным необычным приятелем, и мне в самом деле НУЖНО немного побыть с ней – И фактически, мы на пару с Билли объясняем Коди, почему – Но ничего дурного, левого и враждебного во всем этом нет, это просто странная невинность, спонтанный взрыв любви, и Коди понимает это лучше кого-либо другого, так что он уезжает в полночь, обещая вернуться завтра вечером, и вдруг я оказываюсь наедине с очаровательной женщиной, и мы проводим время за грустными разговорами, сидя по-турецки, глядя друг на друга, на полу среди беспорядка книг и бутылок.
Сейчас воспоминания о том, как уютна и чиста и очаровательна была ее квартирка в тот первый вечер, вызывают во мне угрызения совести и раскаяние – Кресло возле аквариума с золотыми рыбками, которым я быстро завладел и по-стариковски сидел там, в течение целой недели, постоянно цедя портвейн, кухня с разумно подобранными специями и яйцами в холодильнике, плюс бедный биллин сынишка, спящий в отлично обставленной комнатке в глубине дома (ребенок от ее больного мужа, который тоже был железнодорожником) – Эллиот звали ребенка, и я увидел его только позже в ту ночь – А она, держа в руке толстую пачку писем Коди из Сан-Квентина, пускается в теории о Коди и вечности, но все, что я могу, это повторять, отрываясь от бутылки: «Джульен, ты слишком много говоришь! Джульен, Джульен, Боже мой, кто бы мог подумать, что я столкнусь с женщиной, похожей на Джульена… ты похожа на Джульена, но ты не Джульен и в довершение всего ты женщина, как чертовски странно» – Ей фактически приходится уложить меня в постель, пьяного – Но только после того, как мы впервые чудеснейшим образом предались любви, и все, что Коди говорил о ней, было абсолютной правдой – Но главное, несмотря на то, что она была похожа на Джульена и обладала перевязанной пачкой длинных печальных абстрактных писем Коди о карме и уходила по утрам зарабатывать деньги в качестве модели, сотню в неделю, у нее был самый мелодичный прекрасный и грустный голос, который я когда-либо слышал – Говорит-то она все больше глупости, поскольку образование ее базируется на настоящей калифорнийской истерии, вроде как у прежней подружки Коди, Розмари, которая тоже была стройна и белокура и говорила все какими-то абстракциями – (Например: «Я думала, что могу сделать что-нибудь, чтобы смягчить противоречие между имманентной и универсальной этикой, которое казалось мне моей проблемой, и я пыталась справиться с этим с помощью терапии, типа: любая эволюция предполагает некоторую запутанность, и все в таком духе я мыслила», и я вздыхаю, но иногда она говорит нечто интересное: «Пока Коди был в тюрьме, главным моим занятием было молиться за него, так весь день проходил, немного мы занимались этим вместе, каждый вечер с 9 до 9:09, но сейчас его здесь нет, и происходит что-то еще, я даже не знаю что… но я уверена, мы способствовали буре, когда в каком-то отношении трансцендировали время, поэтому и отстаем во всех остальных…») – Но всю для-меня-неважную и неинтересную чепуху о каналах и людях, которые либо открытые каналы, либо закрытые каналы, и о Коди как о большом открытом канале, изливающем Небесам весь свой священный пыл, я тоже не помню, или судьбы, вздохи, бескрышность всего этого, звезды освещают их бедные головы, в то время как они переводят дыхание, чтобы объяснять настоящую чепуху – Как и письма к ней (я взглянул на них) все о том, как они встретились, и их души столкнулись в этом измерении, повинуясь неосуществленной на другой планете и в другом измерении карме, которая…, и теперь они должны быть готовы к тому, чтобы взять на себя эту громадную ответственность, найти меру тому да сему, я даже не хочу входить в подробности – Потому что кроме всего прочего, дело в том, что когда Вильямина говорит со мной, мне крайне скучно, и интересует меня лишь печальная музыка ее голоса и то странное обстоятельство (очевидно тоже кармическое), что она похожа на беднягу Джульена.
Голос ее это главное – Она говорит с разбитым сердцем – Ее голос звучит тоскующей лютней, словно погибшее сердце и еще мелодично, как в заброшенной шахте, иногда это трудно выносить, как того фантастического футуристического певца Джерри Сазерна из ночного клуба, он вступает в пятно света вокруг микрофона в Лас Вегасе, и ему даже петь не надо, достаточно просто заговорить, чтобы мужчины начали вздыхать, а женщины, кажется, изумляться (если они вообще способны изумляться) – Так что когда она пытается объяснить мне всю эту чепуху (эту философию ее и Коди и нового приятеля Коди, Перри, нагрянувшего на следующий день), я просто сижу и дивлюсь и гляжу на ее губы, размышляя, откуда и почему исходит эта красота – И заканчивается это, конечно же, нежным соитием – Маленькая блондинка посвящена во все тонкости любовного дела и нежно сочувствует и даже слишком нежно, так что к рассвету мы уже собираемся пожениться и улететь на неделю в Мехико – На самом деле сейчас я прямо как наяву это вижу: грандиозная двойная свадьба с Коди и Эвелин.
Она ведь великий враг Эвелин – Ее не устраивает быть просто любовницей и любовью Коди, она хочет взять верх и уложить Эвелин на лопатки и отобрать Коди навсегда, и чтобы добиться этого, она готова даже на безысходную небесно-глубокую любовную связь со стариной Джеком (таким же старым) – Когда слышишь их разговоры о Коди, разница между ней и Эвелин исчезает, только в случае с Эвелин они всегда завораживающе для меня интересны – Билли же просто утомляет, хотя, конечно, ей я этого не скажу – Эвелин все еще чемпион, и мне любопытно насчет Коди.
О эти взлеты и падения и плутовство женщин, блондинок, все это в великом магическом «Городе Гандхарв» Сан-Франциско, и сам я наедине с одной из них на волшебном коврике, ух, сначала это конечно великая радость, новый великий ослепительный взрыв опыта – Все наяву, я есмь, что впереди – Ведь с печальной мелодичной Билли в объятиях я сам становлюсь Билли, Билли и Билли, рука в руке, о прекрасно, и Коди в некотором роде благословил нас, мы устремляемся к облакам нежной любви и надежды Гендхиз-хана, и безумец тот, кто этого не испытал – Поскольку новая любовь всегда дарит надежду, увенчивает иррациональное смертельное одиночество, я постиг его (ужас земной пустоты), когда сделал глубокий полный йода смертельный вдох на побережье Биг Сюра, и теперь вознагражден и осенен осанной и вознесен, как священная урна, к Небесам посредством самогo освобождения от одежд и от дисгармонии ума и тел в невыразимо нервно печальном восторге любви – И не позволяйте старым отсталым идиотам уверить вас в обратном, и к тому же никто в мире никогда просто не осмелится написать правдивую историю любви, это ужасно, нам не отделаться от на пятьдесят процентов неполной литературы и драматургии – Лежим губы к губам, поцелуй к поцелую в мягкой тьме, чресла к чреслам, окруженные невероятной нежностью, так далеко от всех наших странных ментальных абстракций, что непонятно становится, почему люди приписывают Богу антисексуальность – Тайная подпольная истина безумного желания прячется под решетками и свалками по всему миру, никогда не упоминаемая в газетах, хромоного и как мозоль описанная сочинителями и фальшиво нарисованная художниками, ох, просто слушай вагнеровских «Тристана и Изольду» и думай о нем и его обнаженной возлюбленной красавице под опавшими листьями в баварских полях.
Как все-таки странно, и то, что происходило все эти недели, все эти уходы и возвращения и страдания в Сити и Сюре, все теперь так рационально нагромоздилось, словно гигантская конструкция, из которой можно выстроить вышку, которая позволила бы мне неловко нырнуть в душу Билли, и стало быть на что жаловаться?
Посреди ночи она отправляется за своим четырехлетним сынишкой, чтобы продемонстрировать его духовную красоту – Он один из самых таинственных людей, которых я когда-либо встречал – У него огромные влажные карие глаза, очень красивые, и он ненавидит всех, кто приближается к его матери, и все время задает ей вопросы: «Почему ты с ним? Почему он здесь, кто он?», или: «Почему на улице темно?», или «Почему вчера солнце светило?», или еще что-нибудь, он просто обо всем спрашивает, и она с совершенным восторгом и терпением отвечает на каждый вопрос, пока я не заявляю: «Он тебя не достал со всеми этими вопросами? Почему бы ему не мурлыкать и не валять дурака, как делают все дети, он вертится у тебя на коленях, спрашивая ОБО ВСЕМ, слушай, почему ты не дашь ему просто песню спеть?» – «Она отвечает: «Я отвечаю ему потому, может быть, что ожидаю его следующего вопроса, все, о чем он спрашивает и говорит, это очень важно и касается Абсолюта, по которому я, может быть, тоскую» – «Что ты имеешь в виду под Абсолютом?» – «Ты сам сказал, Абсолют есть все», но, конечно, она права, и я понимаю, что в своей грязной старой душе я уже завидую Эллиоту.
27
Полагаю, циновка ночи позволяет родиться вздохам славной божественной любви, хотя с другой стороны, это несколько скучно, и мы оба смеемся, обсуждая сей факт – В ту первую ночь мы не спим до самого рассвета, обсуждая все книги, и Коди во всех деталях, и меня во всех деталях, и ее во всех деталях, и Эвелин во всех деталях, и философии, и религии, и Абсолют, и в конце концов я шепчу ей стихи – Бедняжке надо вставать и идти на работу, на том и засыпаю пьяный – А она готовит свой аккуратненький завтрак, сбывает Эллиота на руки дневной няне, а я просыпаюсь один в час дня и делаю глоток вина и залезаю с книжкой в горячую ванну – Все время звонит телефон, все включая Монсанто и Фагана и МакЛиара и Мунмэна каким-то образом вычислили мое местонахождение и телефонный номер, хотя никто из них прежде не был знаком с Билли и даже не видел ее ни разу – Я с ужасом представляю себе, как будет взбешен Коди, из-за того, что его тайная жизнь стала достоянием общественности.
Но тут появляется Перри – Так же как у меня, у Перри странная братская связь с Коди, благодаря которой он является конфидентом и иногда любовником кодиных девушек – И я понимаю, почему – Он очень похож на меня, только моложе и выглядит как я, когда мы с Коди впервые встретились, но дело даже не в том, это буйная потерянная мятежная душа, только что из соледадской тюрьмы за попытку ограбления, с мальчишеским лицом и спадающими на него черными волосами и в то же время с мощными мускулистыми руками, которые, я подозреваю, человека могут надвое переломить – И имя у него странное, Перри Иторбайд, я тут же говорю: «Я знаю, ты – баск» – «Баск? Правда? Никогда бы не подумал! Давай позвоним по межгороду моей матери в Юту и скажем!» – И он звонит своей матери, за счет Билли, а я с бутылкой портвейна в одной руке и окурком в зубах разговариваю с матерью баскского экс-зека в Юте, сообщая ей, вернее уверяя ее: «Да, я думаю, это баскское имя» – Она спрашивает: «Эй, что вы говорите? Кто вы?» – И Перри улыбается весь при счастьи – Очень странный парнишка – Лишь в далеком прошлом моей литературной жизни я встретил такого же бандита, повидавшего не одну тюрьму, и с такими же стальными ручищами и лихорадочным беспокойством, которое пугает правителей и заставляет бледнеть чиновников, вот почему они все время держат таких в тюрьме – Да, но при этом именно в них всегда нуждается страна в случае очередной войнушки, затеянной стареющим правителем – На самом деле это очень опасный персонаж, Перри, потому что хотя я и ценю высоко его поэтическую душу и все такое, я понимаю, глядя на него, что он способен покалечить и даже убить ради идеи или, может быть, из-за любви.
Какие-то его собственные друзья звонят в дверь Билли, кажется, все знают, что я здесь, они входят, это странные негры-анархисты и бывшие зеки, напоминает банду, я начинаю волноваться – Словно шайка мудрецов, негры пылки, и сумасшедши, и умны, но у всех у них те же мускулистые руки и отметины тюрьмы, и при этом говорят они так, как если бы конечная судьба мира зависела от их слов – Трудно объяснять (и все-таки продолжу).
Интересно, может это подпольная команда энтузиастов, Билли и ее бандиты со всей этой фантастической белибердой о духовных вопросах, хотя я понимаю, что еще прежде в Сан-Франциско заметил, род эфемерной истерии, которая таится в воздухе под крышами, поражает определенные слои населения и всегда ведет к суициду и увечьям – Я просто невинный печальный любитель помедитировать и «Невежда» среди странных экспансивных криминальных агитаторов сердца – Это напоминает мне кошмар, приснившийся до моего появления на Побережьи, во сне я вновь в Сан-Франциско, но происходит нечто забавное: по всему городу мертвая тишина: и печатники, и служащие, и маляры, все молча стоят у окон второго этажа, глядя на пустые улицы Сан-Франциско: изредка внизу проходят несколько битников, тоже молча: на них смотрят, причем не только власти, все: словно для битников существует своя особая система улиц: но все молчат: и в этой глухой тишине я еду на платформе с пропеллером прямо в центр города и дальше к фермам, где птичница зовет меня и соблазняет жить с ней – Бесшумно катит маленькая платформа, а люди смотрят из окон, группы их очертаний похожи на контуры старинной живописи Ван Дейка: напряженны, подозрительны, мгновенны – Билли и ее деятельность напоминают мне об этом, но поскольку значимы для меня только концепции моего собственного сознания, не дoлжно бы существовать тому, к чему, полагаю, идет дело – Но это тоже знак грядущего безумия в Биг Сюре.
Но тут появляется Перри – Так же как у меня, у Перри странная братская связь с Коди, благодаря которой он является конфидентом и иногда любовником кодиных девушек – И я понимаю, почему – Он очень похож на меня, только моложе и выглядит как я, когда мы с Коди впервые встретились, но дело даже не в том, это буйная потерянная мятежная душа, только что из соледадской тюрьмы за попытку ограбления, с мальчишеским лицом и спадающими на него черными волосами и в то же время с мощными мускулистыми руками, которые, я подозреваю, человека могут надвое переломить – И имя у него странное, Перри Иторбайд, я тут же говорю: «Я знаю, ты – баск» – «Баск? Правда? Никогда бы не подумал! Давай позвоним по межгороду моей матери в Юту и скажем!» – И он звонит своей матери, за счет Билли, а я с бутылкой портвейна в одной руке и окурком в зубах разговариваю с матерью баскского экс-зека в Юте, сообщая ей, вернее уверяя ее: «Да, я думаю, это баскское имя» – Она спрашивает: «Эй, что вы говорите? Кто вы?» – И Перри улыбается весь при счастьи – Очень странный парнишка – Лишь в далеком прошлом моей литературной жизни я встретил такого же бандита, повидавшего не одну тюрьму, и с такими же стальными ручищами и лихорадочным беспокойством, которое пугает правителей и заставляет бледнеть чиновников, вот почему они все время держат таких в тюрьме – Да, но при этом именно в них всегда нуждается страна в случае очередной войнушки, затеянной стареющим правителем – На самом деле это очень опасный персонаж, Перри, потому что хотя я и ценю высоко его поэтическую душу и все такое, я понимаю, глядя на него, что он способен покалечить и даже убить ради идеи или, может быть, из-за любви.
Какие-то его собственные друзья звонят в дверь Билли, кажется, все знают, что я здесь, они входят, это странные негры-анархисты и бывшие зеки, напоминает банду, я начинаю волноваться – Словно шайка мудрецов, негры пылки, и сумасшедши, и умны, но у всех у них те же мускулистые руки и отметины тюрьмы, и при этом говорят они так, как если бы конечная судьба мира зависела от их слов – Трудно объяснять (и все-таки продолжу).
Интересно, может это подпольная команда энтузиастов, Билли и ее бандиты со всей этой фантастической белибердой о духовных вопросах, хотя я понимаю, что еще прежде в Сан-Франциско заметил, род эфемерной истерии, которая таится в воздухе под крышами, поражает определенные слои населения и всегда ведет к суициду и увечьям – Я просто невинный печальный любитель помедитировать и «Невежда» среди странных экспансивных криминальных агитаторов сердца – Это напоминает мне кошмар, приснившийся до моего появления на Побережьи, во сне я вновь в Сан-Франциско, но происходит нечто забавное: по всему городу мертвая тишина: и печатники, и служащие, и маляры, все молча стоят у окон второго этажа, глядя на пустые улицы Сан-Франциско: изредка внизу проходят несколько битников, тоже молча: на них смотрят, причем не только власти, все: словно для битников существует своя особая система улиц: но все молчат: и в этой глухой тишине я еду на платформе с пропеллером прямо в центр города и дальше к фермам, где птичница зовет меня и соблазняет жить с ней – Бесшумно катит маленькая платформа, а люди смотрят из окон, группы их очертаний похожи на контуры старинной живописи Ван Дейка: напряженны, подозрительны, мгновенны – Билли и ее деятельность напоминают мне об этом, но поскольку значимы для меня только концепции моего собственного сознания, не дoлжно бы существовать тому, к чему, полагаю, идет дело – Но это тоже знак грядущего безумия в Биг Сюре.
28
Странно – И Перри в тот новый день, когда Билли на работе, и мы уже позвонили его матери, хочет теперь, чтоб я отправился с ним к генералу армии Соединенных Штатов – «Зачем? И что все эти генералы высматривают из своих молчаливых окон?», спрашиваю я – Но Перри ничем не удивишь – «Мы поедем туда, потому что я хочу, чтоб ты прикололся к красивейшим девушкам, которых мы когда-либо видели», и мы берем такси – А «красотки» оказываются восьми, девяти и десяти лет от роду, дочери генерала или может даже кузины или дочери другого странного генерала, но тут и их мама, и еще мальчишки играют в глубине дома, Эллиот с нами, Перри нес его на плечах всю дорогу – Я смотрю на Перри, и он говорит: «Я хотел, чтоб ты увидел самые прекрасные задницы в городе», и я понимаю, что его безумие опасно – А потом он спрашивает: «Видал красотку?», это о десятилетней дочери генерала (которого еще нет дома) с «хвостиком», как у пони; «Я собираюсь похитить ее прямо сейчас», и он берет ее за руку, и они уходят на улицу на целый час, пока я сижу там и напиваюсь, беседуя с матерью – Какая-то невероятная конспирация, чтобы меня с ума свести – Мать вежлива как ни в чем ни бывало – Является домой генерал, и это большой суровый лысый генерал, а с ним его лучший друг, фотограф по имени Ши, тоненький, хорошо причесанный и одетый, обычный деловитый коммерческий изготовитель видов города – Я ничего не понимаю – Но внезапно в соседней комнате раздается крик малыша Эллиота, я бросаюсь туда, и выясняется, что два мoлодца стукнули его или что-то в этом роде за какую-то провинность, так что я наказываю их и забираю Эллиота обратно в гостиную, посадив на плечи, как это делает Перри, только Эллиот желает вдруг спуститься на землю, он не хочет даже на колени присесть, ненавидит мой характер – В отчаяньи я звоню Билли в ее агентство, и она отвечает, что сейчас заберет нас, и добавляет: «Как сегодня Перри?» – «В данный момент он похищает маленьких девочек, по его словам, прекрасных, хочет жениться на десятилетних девочках с «хвостиками», как у пони» – «Это в его стиле, постарайся приколоться к нему» – Своим мелодичным грустным голосом по телефону.
Я переключаю свое бедное истерзанное внимание на генерала, который тем временем рассказывает, как вместе с Маки во время Второй Мировой войны был антифашистом и еще партизанил на южном тихоокеанском побережье и знает один из прекраснейших ресторанов в Сан-Франциско, где мы можем все вместе устроить пирушку, филлипинский ресторан в районе Чайнатауна, я говорю: о'кей, круто – Он наливает мне еще – Глядя на забавную ирландскую физиономию фотографа Ши, я восклицаю: «Можете сфотографировать меня, когда только захотите», а тот злобно отвечает: «Только не в качестве пропаганды, все что угодно только не пропаганда» (и тут в дверях появляется Перри вместе с Пупу, которая держит его за руку, они уходили изучать улицу и принесли петуха), и я понимаю, что все просто живут потихоньку, один я с ума сошел.
На самом деле я жажду, чтобы поблизости оказался старина Коди и растолковал мне все, хотя вскоре мне становится ясно, что даже Коди это не под силу, я серьезно начинаю сходить с ума, так же как сошла с ума «подпольная» Айрин, хотя все еще я не осознаю этого – Я начинаю подозревать сложности в каждой простейшей вещи – Кроме того «генерал» еще больше пугает меня, превратившись вдруг в странного богатого хорошо одетого штатского, который даже не помогает мне оплатить счет за ужин в филипинском ресторане, куда и Билли подъехала, да и сам ресторан особенно зловещ из-за огромной пьяной неряшливой сумасшедшей молодой филлипинки с толстыми губами, которая сидит в конце зала, непотребно заглатывая свою пищу и нагло глядя на нас, словно желая сказать: «Пошли вы на…, ем, как хочу», расплескивая повсюду подливку – Я не могу понять, что происходит – Ведь это генерал предложил мне поужинать, а я должен платить за всех, за него, Ши, Билли, Эллиота, себя, остальных, странное апокалиптическое безумие дрожит в моих глазных яблоках, и запас денег истощается в этом Апокалипсисе, который они сами сотворили в тишине этого Сан-Франциско.
Я переключаю свое бедное истерзанное внимание на генерала, который тем временем рассказывает, как вместе с Маки во время Второй Мировой войны был антифашистом и еще партизанил на южном тихоокеанском побережье и знает один из прекраснейших ресторанов в Сан-Франциско, где мы можем все вместе устроить пирушку, филлипинский ресторан в районе Чайнатауна, я говорю: о'кей, круто – Он наливает мне еще – Глядя на забавную ирландскую физиономию фотографа Ши, я восклицаю: «Можете сфотографировать меня, когда только захотите», а тот злобно отвечает: «Только не в качестве пропаганды, все что угодно только не пропаганда» (и тут в дверях появляется Перри вместе с Пупу, которая держит его за руку, они уходили изучать улицу и принесли петуха), и я понимаю, что все просто живут потихоньку, один я с ума сошел.
На самом деле я жажду, чтобы поблизости оказался старина Коди и растолковал мне все, хотя вскоре мне становится ясно, что даже Коди это не под силу, я серьезно начинаю сходить с ума, так же как сошла с ума «подпольная» Айрин, хотя все еще я не осознаю этого – Я начинаю подозревать сложности в каждой простейшей вещи – Кроме того «генерал» еще больше пугает меня, превратившись вдруг в странного богатого хорошо одетого штатского, который даже не помогает мне оплатить счет за ужин в филипинском ресторане, куда и Билли подъехала, да и сам ресторан особенно зловещ из-за огромной пьяной неряшливой сумасшедшей молодой филлипинки с толстыми губами, которая сидит в конце зала, непотребно заглатывая свою пищу и нагло глядя на нас, словно желая сказать: «Пошли вы на…, ем, как хочу», расплескивая повсюду подливку – Я не могу понять, что происходит – Ведь это генерал предложил мне поужинать, а я должен платить за всех, за него, Ши, Билли, Эллиота, себя, остальных, странное апокалиптическое безумие дрожит в моих глазных яблоках, и запас денег истощается в этом Апокалипсисе, который они сами сотворили в тишине этого Сан-Франциско.
29
Малыш отказывается спать в своей кроватке, вместо этого ему приходится нетвердым еще шагом выйти и смотреть, как мы занимаемся любовью на кровати Билли, а Билли говорит: «И хорошо, пусть учится, а как он еще сможет научиться?» – Я смущен, но поскольку Билли здесь и она мать, вынужден успокоиться и продолжать – Еще один зловещий факт – В какой-то момент бедный ребенок, глядя на нас, начинает пускать длинные слюни, я кричу: «Билли, посмотри на него», но она вновь говорит: «В его распоряжении все, что он хочет, даже мы».
«Но с ребенком что-то не в порядке, почему он не спит?» – «Спать он не хочет, а хочет быть с нами» – «О-о-о», и я понимаю, что Билли рехнулась, а я как раз гораздо более в своем уме, чем мне казалось, и что-то здесь не так – Я чувствую, меня заносит: в том числе потому, что всю следующую неделю я сижу все в том же кресле возле аквариума с золотыми рыбками, опустошая, как автомат, одну за другой бутылки с портвейном, о чем-то тревожусь, Монсанто приходит навестить, МакЛиар, Фаган, все собираются вокруг меня, пробежав по лестнице, и мы проводим долгие пьяные дни за разговорами, но, кажется, я никогда не вылезу из этого кресла и никогда даже не залезу в восхитительную теплую ванну с книжками – А вечером приходит Билли, и мы вновь предаемся любви, как монстры, которые не знают, чем еще можно заняться, и к этому моменту мое сознание слишком темно, чтобы понимать, что происходит, хотя она и уверяет, что все в порядке, а Коди тем временем совсем исчез – На самом деле я звоню ему и спрашиваю: «Ты не собираешься вернуться и повидаться тут со мной?» – «Да да да, через пару дней, оставайся там», как если бы он хотел, чтоб я все понял, как если бы он подвергал меня этому тяжкому испытанию, чтобы посмотреть, что я скажу об этом, потому что сам он через это уже прошел.
Все просто с ума сошло.
Визиты Перри пугают меня, я начинаю подозревать, что он один из тех «Сильноруких», которые избивают стариков: я смотрю на него с осторожностью – Он все время мотается туда-сюда с разговорами: «Парень, ты оценил этих сладких конфеток? Какая разница, сколько женщине лет, девять или девятнадцать, их «лошадиные хвостики» раскачиваются, когда они гуляют» – «Ты хоть одну уже похитил?» – «У тебя вино кончилось, я сбегаю куплю еще, или может, хочешь курнуть чего-нибудь? Что с тобой?» – «Я не знаю, что происходит!» – «Может, просто пьешь слишком много. Коди сказал, что ты «горишь», не надо бы этого» – «Но что происходит?» – «Кто знает, старик, мы балдеем в любви и пытаемся день изо дня жить, уважая себя, в то время как «лохи» стараются унизить нас» – «Кто?» – «ЛОХИ унижают НАС… мы хотим оттягиваться, и жить, и двигаться в ночи, вроде как когда мы будем в Л.А., я собираюсь показать тебе совершенно сумасшедшую штуку, у меня там друзья» (в своем запое я уже запланировал путешествие с Билли и Эллиотом и Перри в Мехико, но мы собираемся сделать остановку в Л.А., чтобы встретиться с богатой знакомой Перри, которая должна дать ему денег, а не даст, он и так достанет, и как уже было сказано, мы с Билли собираемся пожениться) – Самая безумная неделя в моей жизни – Ночью Билли говорит: «Ты волновался, что я не могу быть тебе женой, но я точно смогу, Коди тоже этого хочет, я поговорю с твоей мамой так, что она меня полюбит и будет нуждаться во мне: Джек!», вдруг вскрикивает она полным муки мелодичным голосом (из-за того, что я сказал: «Ах Билли, найди-ка себе настоящего мужика и выходи замуж»), «Ты мой последний шанс выйти замуж за МУЖИКА!» – Да какой там «мужик», ты что, не понимаешь, что я сумасшедший?» – «Ты сумасшедший, но ты и мой последний шанс достигнуть взаимопонимания с «мужчиной»" – «А Коди?» – «Коди никогда не бросит Эвелин» – Очень странно – И даже хуже того, просто я этого не понимаю.
«Но с ребенком что-то не в порядке, почему он не спит?» – «Спать он не хочет, а хочет быть с нами» – «О-о-о», и я понимаю, что Билли рехнулась, а я как раз гораздо более в своем уме, чем мне казалось, и что-то здесь не так – Я чувствую, меня заносит: в том числе потому, что всю следующую неделю я сижу все в том же кресле возле аквариума с золотыми рыбками, опустошая, как автомат, одну за другой бутылки с портвейном, о чем-то тревожусь, Монсанто приходит навестить, МакЛиар, Фаган, все собираются вокруг меня, пробежав по лестнице, и мы проводим долгие пьяные дни за разговорами, но, кажется, я никогда не вылезу из этого кресла и никогда даже не залезу в восхитительную теплую ванну с книжками – А вечером приходит Билли, и мы вновь предаемся любви, как монстры, которые не знают, чем еще можно заняться, и к этому моменту мое сознание слишком темно, чтобы понимать, что происходит, хотя она и уверяет, что все в порядке, а Коди тем временем совсем исчез – На самом деле я звоню ему и спрашиваю: «Ты не собираешься вернуться и повидаться тут со мной?» – «Да да да, через пару дней, оставайся там», как если бы он хотел, чтоб я все понял, как если бы он подвергал меня этому тяжкому испытанию, чтобы посмотреть, что я скажу об этом, потому что сам он через это уже прошел.
Все просто с ума сошло.
Визиты Перри пугают меня, я начинаю подозревать, что он один из тех «Сильноруких», которые избивают стариков: я смотрю на него с осторожностью – Он все время мотается туда-сюда с разговорами: «Парень, ты оценил этих сладких конфеток? Какая разница, сколько женщине лет, девять или девятнадцать, их «лошадиные хвостики» раскачиваются, когда они гуляют» – «Ты хоть одну уже похитил?» – «У тебя вино кончилось, я сбегаю куплю еще, или может, хочешь курнуть чего-нибудь? Что с тобой?» – «Я не знаю, что происходит!» – «Может, просто пьешь слишком много. Коди сказал, что ты «горишь», не надо бы этого» – «Но что происходит?» – «Кто знает, старик, мы балдеем в любви и пытаемся день изо дня жить, уважая себя, в то время как «лохи» стараются унизить нас» – «Кто?» – «ЛОХИ унижают НАС… мы хотим оттягиваться, и жить, и двигаться в ночи, вроде как когда мы будем в Л.А., я собираюсь показать тебе совершенно сумасшедшую штуку, у меня там друзья» (в своем запое я уже запланировал путешествие с Билли и Эллиотом и Перри в Мехико, но мы собираемся сделать остановку в Л.А., чтобы встретиться с богатой знакомой Перри, которая должна дать ему денег, а не даст, он и так достанет, и как уже было сказано, мы с Билли собираемся пожениться) – Самая безумная неделя в моей жизни – Ночью Билли говорит: «Ты волновался, что я не могу быть тебе женой, но я точно смогу, Коди тоже этого хочет, я поговорю с твоей мамой так, что она меня полюбит и будет нуждаться во мне: Джек!», вдруг вскрикивает она полным муки мелодичным голосом (из-за того, что я сказал: «Ах Билли, найди-ка себе настоящего мужика и выходи замуж»), «Ты мой последний шанс выйти замуж за МУЖИКА!» – Да какой там «мужик», ты что, не понимаешь, что я сумасшедший?» – «Ты сумасшедший, но ты и мой последний шанс достигнуть взаимопонимания с «мужчиной»" – «А Коди?» – «Коди никогда не бросит Эвелин» – Очень странно – И даже хуже того, просто я этого не понимаю.