Кей Гай. Блуждающий огонь (Гобелены Фьонавара - 2)

   Вскоре солнце скрылось за лесом Морнира, и холод стал почти непереносимым. Тогда они пошли вниз, во дворец.
   А через три часа они снова стояли на той же башне вместе с королем, и там же, похоже, собралась добрая половина его придворных. Было уже совершенно темно и страшно холодно, но никто этого словно не замечал.
   Далеко-далеко на севере в небесах разливалось яркое жемчужное сияние.
   - Что это? - спросил кто-то.
   - Данилот, - тихо ответил Лорин Серебряный Плащ. Рядом с ним стоял Брендель, и глаза у него были того же цвета, что и сияние в небесах.
   - Они испытывают судьбу, - чуть слышно выдохнул альв. - Ни разу за тысячу лет Данилот не убирал своего щита. Сегодня в королевстве Света нет ни одной тени! А чуть позже они смогут посмотреть на звезды, когда немного убавят свечение. Впервые за тысячу лет над Атронелем будет звездное небо...
   Эти слова звучали почти как песня, так прекрасен был голос Бренделя, так полон страстного желания и затаенной мечты. И каждый из них, глядя на это великолепие в небесах, с удивлением понимал, что когда-то так было каждую ночь, пока не началась война с Могримом - до Баэль Рангат и до того, как Латен Плетущий Туманы укутал Данилот плотной дымкой, превратив его в Страну Теней.
   - Но почему? - спросила Шарра. - Зачем они это сделали?
   И снова ответил Лорин:
   - Для нас. Они пытаются выманить его из Старкадха, отвлечь его от созидания этой зимы. Светлые альвы приносят себя в жертву, чтобы у нас могли наконец прекратиться эти холода!
   - Но это же может стать концом для светлых альвов! - протестующе воскликнул Горлас.
   Не отрывая глаз от света на севере, На-Брендель ответил ему:
   - В Данилоте сейчас нет снега. И цветут сильваины, как и каждый год к Иванову дню, а на холме Атронель зеленеет трава...
   И все смотрели и смотрели на север, представляя себе эту дивную картину, и мысли о прекрасном Данилоте согревали им души, несмотря на пронзительный ледяной ветер, ибо это сияние в небесах означало великое мужество и великодушие, игру Света у самого порога извечной Тьмы.
   Ким, как и все, любовалась сиянием над Данилотом, когда ее внимание вдруг привлек какой-то странный звук - еле слышный и скорее похожий на крошечный электрический импульс у нее в мозгу, и исходил он, как ей показалось, с востока. Она подняла руку; камень Бальрат пребывал в покое, что было истинным благословением, ибо она уже начинала побаиваться его пламенеющего свечения. Она постаралась не думать об этих странных, еле слышимых звуках - сигналах? - и это оказалось нетрудно. И она всем своим существом потянулась к тому свету, что сиял над Данилотом, стараясь почерпнуть в нем силы и хоть какое-то избавление от постоянного чувства вины и печали. Прошло менее сорока восьми часов с тех пор, как она стояла у Стоунхенджа, и сейчас она чувствовала себя не просто усталой, но совершенно измотанной, а ведь столько еще предстояло сделать!
   И начинать, похоже, нужно было немедленно.
   Когда они вернулись в Большой зал, там их поджидала женщина в сером одеянии жрицы, так что Джаэль, быстро пройдя мимо королей, устремилась прямо к ней.
   - В чем дело, Элайн?
   Женщина в сером склонилась перед Джаэль в глубоком поклоне; затем, значительно более небрежно, поклонилась Айлерону. Снова повернувшись к Верховной жрице, она заговорила очень осторожно, отрывисто, будто припоминая:
   - Я должна передать тебе почтительнейшее приветствие от жриц Мормы... и извинения от Одиарт. Она послала лично меня, так как полагала, что эти... мужчины скорее оценят необходимость... ну, в общем... если мы не станем пользоваться иными средствами связи...
   Джаэль смотрела на нее, не мигая. Лицо ее угрожающе заледенело.
   - Какую необходимость? - тихо спросила она, и в ее низком красивом голосе тоже послышалась угроза.
   Элайн покраснела. Господи, не хотела бы я оказаться на ее месте, подумала вдруг Ким.
   - Одиарт приносит свои извинения, Верховная... - прошептала Элайн. Она послала меня, а я всего лишь одна из стражниц Гуин Истрат, а не Вторая жрица Мормы... Я должна была сразу сказать это тебе. Взгляд Джаэль чуть-чуть, почти незаметно потеплел. Она явно почувствовала облегчение.
   - Ну что ж... - начала было она, однако ее прервали, и закончить она не успела.
   - Если ты послана как стражница, то тебе следовало обратиться ко мне, - вмешался Айлерон, и голос его был практически столь же холоден, как и у Джаэль. Верховная жрица застыла с совершенно бесстрастным лицом. Так, от нее этой жалкой Элайн помощи ждать нечего, подумала Ким. На мгновение ей даже стало жаль серую жрицу, которая была всего лишь пешкой в какой-то сложной игре. Но лишь на мгновение; вообще-то, решила она, пешками быть даже легче.
   Элайн наконец решилась. Она присела перед королем в настоящем глубоком реверансе, а затем сказала:
   - Нам очень нужна твоя помощь, Верховный правитель. Одиарт просила тебя вспомнить, как редко мы ищем помощи у правителя страны, а также о том, что именно поэтому правители страны всегда относились к нашим просьбам с должным сочувствием.
   - Излагай суть! - прорычал Айлерон. Шальхассан, стоявший буквально у него за спиной, жадно прислушивался. Но Айлерону было не до него.
   И снова Элайн просительно глянула на Джаэль, но не обрела ни малейшей поддержки. Она нервно облизнула губы и сказала:
   - Волки, господин мой! И куда крупнее, чем прежде. Никто таких и не видывал. Их тысячи - там, в лесу, на северном берегу озера Линан, и по ночам они опустошают небольшие деревни и отдельные крестьянские хозяйства. Они убивают твоих подданных, господин мой король!
   - А что в Морвране? - вдруг резко повернула к ней голову Джаэль. - И в Храме? Элайн покачала головой.
   - Их, правда, видели неподалеку от города, но на территорию Храма они не забегали. То есть, я хочу сказать, если бы их там увидели, тогда...
   - Тогда жрицы Мормы все же сподобились бы мне сообщить, верно? Ох уж эта мне Одиарт! - прошептала Джаэль. - Хитрая бестия! - Она тряхнула головой, и рыжие густые волосы рекой заструились у нее по спине.
   Глаза Айлерона блестели в свете факелов.
   - Итак, она хочет, чтобы я явился в Морвран и очистил от волков территорию Храма? А что скажет Верховная жрица?
   Джаэль на него даже не посмотрела. Лишь пренебрежительно бросила:
   - Это же всего лишь стражница, а не моя заместительница. И она обращалась к тебе, Айлерон.
   Воцарилось молчание, затем, вежливо кашлянув, вперед вышел Пол Шафер и приблизился к серой жрице, посланной пресловутой Одиарт.
   - Минуточку, - сказал он. - Айлерон, ты обратил внимание только на то, что от волков нужно очистить территорию Храма. Но, возможно, речь идет о чем-то гораздо более существенном. - Он помолчал. - Элайн, скажи: Галадан сейчас в Линанском лесу?
   Жрица испуганно пролепетала:
   - Да мы об этом и думать не смели... Я не знаю... Да, сейчас самое время, решила Ким и придала своему лицу строгое выражение, заметив, что Айлерон озирается, пытаясь перехватить ее взгляд.
   Неужели она когда-нибудь к ЭТОМУ привыкнет? Неужели Исанна сумела привыкнуть к тому, что приходится сновать, точно челнок, туда-сюда по основе Времени? Всего лишь вчера ночью, не зная покоя, буквально с ума сходя из-за мыслей о Дженнифер, она забылась в каком-то полусне, и ей привиделось черт знает что: совершенно непонятная охота в каком-то лесу, неизвестно где, и раскаты грома над землей...
   Она поймала ищущий взгляд короля.
   - Я что-то видела, - сказала она по-прежнему ломким голосом. - Или кого-то. Какую-то охоту...
   Айлерон улыбнулся. Потом повернулся к Шальхассану и Артуру, стоявшим подле него, и предложил:
   - А что, может быть, нам троим стоит поохотиться на волков, присланных повелителем Тьмы в Гуин Истрат?
   Правитель Катала с суровым видом кивнул, а Артур молвил:
   - Да, неплохо было бы прямо сейчас заполучить такого врага, которого все равно следует убить.
   За этими словами таилось нечто значительно большее, и Ким это отлично понимала, просто Айлерон не все сумел услышать, но ни на разъяснения, ни на жалость у нее сейчас не было ни времени, ни сил, ибо еще кое-что из ее сна встало на свое законное место после слов Верховного правителя Бреннина.
   - Это будет не просто охота, - прошептала она. Ей, Ясновидящей, никогда не требовалось говорить громко, ее и так слушали очень внимательно. - Я тоже поеду с вами. И Лорин. И Джаэль, если захочет.
   - Но почему? - даже с некоторым вызовом спросил Пол. У него имелись и свои неразрешенные проблемы.
   - Мне приснился тот слепой шаман, - пояснила Ким. - Гиринт из Третьего племени. Он завтра отправляется в Морвран.
   По толпе собравшихся пролетел шепоток. Видно, ее слова пробудили в душах людей тревогу. Ничего поделать с этим она не могла; впрочем, в данный момент ее это совершенно не заботило. Она и так уже страшно устала, а ведь дальше будет еще труднее.
   - В таком случае мы отправляемся завтра, - решительно заявил Айлерон.
   Лорин вопросительно посмотрел на Ким.
   Откинув волосы со лба, она покачала головой и сказала:
   - Нет. - Она слишком устала, чтобы соблюдать вежливость и дипломатичность. - Подождите, когда вернется Дьярмуд.
   Да, дальше уж точно легче не будет, причем еще очень долго, а может и никогда.
   Оно ускользало от него. Это началось уже давно, он видел, как оно подступает, и даже в какой-то степени хотел, чтобы все скорей кончилось, но все же ему по-прежнему было очень тяжело видеть, как его, Лорина, заботы переходят к другим. Более твердым, более жестким, четко представляющим себе количество потерь и побед, связанных с их новыми обязанностями. Это, например, было явственно видно в Ким; но столь же очевидна была и ее сила: Ясновидящая с Бальратом на руке, получившая в дар вторую душу, - да как она только на ногах стоит под такой тяжкой ношей?
   Сегодняшний день был посвящен подготовке. Пять сотен всадников половина из Катала, половина из Бреннина - должны были отправиться в Гуин Истрат, как только вернется Дьярмуд. Они ждали, потому что Ким велела им ждать. Когда-то столь важное условие вполне могли поставить маги, но теперь даже такая власть ускользала от них. Лорин сам придал первоначальное ускорение этому процессу, когда доставил сюда эту пятерку - и у него хватило ума, несмотря на бесконечные упреки Мэтта, позволить этому процессу развиваться по возможности без его, Лорина, вмешательства. И он был в достаточной степени полон сострадания, чтобы пожалеть их: и Ким, и Пола, которому тоже выпала тяжкая доля вместе с именем Дважды Рожденного и всем тем, к чему такое имя обязывало. Тем более что Пол все еще никак не мог овладеть собственным могуществом. Каждому было видно, какая в нем таится огромная сила, трудно было даже представить, как она, эта сила, велика, но в данный момент она пока что как бы спала, и уже одного этого было вполне достаточно, чтобы вызвать в душе Пола мучительную раздвоенность, не давая ему при этом ни малейшего удовлетворения и даже не обозначив того направления, в котором ему следовало эту силу применять.
   И потом на его совести была Дженнифер, и вот ее-то он оплакивал больше всех. Для нее и в будущем не было надежды на какое бы то ни было удовлетворение, компенсацию причиненного ущерба, даже мысли о них не возникало, и не было ни малейшей возможности действовать - была только боль, боль, боль во всевозможных своих проявлениях. Он понял это тогда с самого начала - еще в их мире и, кажется, так невероятно давно, еще до того, как они впервые совершили Переход, - прочитав в ее дивной красоте некое послание из прошлого, а в ее глазах - мрачное будущее. И все-таки он взял ее во Фьонавар, убедив себя, что у него нет иного выбора; и это была не просто софистика - уж это-то по крайней мере тот взрыв на горе Рангат показал ему достаточно ясно.
   Что, впрочем, его печали не умаляло. Он теперь лучше понимал ее красоту, все они теперь это в какой-то степени понимали, и все теперь знали ее прежнее имя. Ах, Джиневра! - вот что вырвалось тогда у Артура, и разве была в каком-либо из миров судьба более жестокая, чем у этих двоих? И у еще одного человека, третьего?
   Лорин провел этот день в одиночестве, терзаясь неспокойными мыслями. Мэтт и Брок были то на плацу, то в оружейной палате, щедро делясь своим богатым опытом и знаниями в области оружия и доспехов с капитанами королевской стражи. Тейрнон, прагматизм которого мог бы оказаться сейчас весьма полезным, был, к сожалению, в Северной Твердыне. Сегодня к вечеру ему должны были передать весть о предстоящем походе; и он вместе с Бараком непременно тоже отправится в Гуин Истрат.
   Разве когда-либо хоть один мужчина, хоть один маг, посвятивший себя изучению Небесной премудрости, мог настолько приблизиться к Дан Море? Лорин только головой покачал и подбросил в огонь еще полено. Ему было холодно, и не только из-за зимней стужи. Как случилось, что в Бреннине осталось всего два мага? Там, правда, никогда и не могло быть их больше семи; так постановил Амаргин, когда впервые создал Совет. Но двое, всего двое, да еще в такое время! Все уходит от них, ускользает, и, похоже, разными путями.
   Вот сейчас оба мага Бреннина отправляются воевать с Могримом, но ведь там должен был быть и третий. Во Фьонаваре всегда было не меньше трех магов. Но этот третий вступил в сговор с силами Тьмы. И сейчас находится на острове Кадер Седате, на опасном зачарованном острове, который давно уже перестал быть священным. И в руках у этого предателя Котел Кат Мигеля, с помощью которого он может возвращать недавно умерших к жизни.
   И теперь, что бы еще ни выскользнуло у него, Лорина, из рук, им это дело нужно довести до конца. Ему и Мэтту. "Уж мы-то свою битву не пропустим", - сказал он тогда гному.
   Сперва надо покончить с этой зимой, а потом - с Метраном.
   Наступила ночь и принесла такую метель, какой еще не бывало. Ветер выл и свистел над Равниной, и гнал в Великое королевство Бреннин целую стену снега. Снег засыпал поля и дома крестьян. Толстым одеялом укрывал леса. Свет луны не мог пробиться сквозь крутящуюся снежную мглу, и внутри нее, казалось, движутся некие нечеловеческие порождения Тьмы и Ужаса, и вой ветра был похож на их торжествующий хохот.
   Дариен лежал в постели, прислушиваясь к этому вою. Сперва он думал, что ему просто снова снится страшный сон, но потом понял, что не спит, хотя ему все равно очень страшно. Он даже одеяло на голову натянул, пытаясь заглушить те голоса, которые слышал в вое ветра.
   Голоса звали его. Звали его поиграть с ними вместе в темноте, в самой гуще пляшущих снежинок. Потанцевать в этой непроглядной метели. Но Дариен был всего лишь маленьким мальчиком, и ему было страшно; он бы, наверное, умер от страха, если б только попробовал выйти из дома в такую пургу, хотя здесь, на берегу озера, пурга была все-таки не такой сильной, как на Равнине.
   Финн что-то такое объяснял ему на этот счет. Говорил, что это мать Дариена, его настоящая мать, которая почему-то не может быть с ним вместе, но все время защищает его, своего маленького сынка, делает холода здесь не такими жестокими, а его постельку такой мягкой и уютной, потому что очень любит его. Все они его любили; и Ваэ, его вторая мать, и даже Шахар, его отец, который возвращался домой с войны всего однажды, незадолго до того, как они перебрались на озеро. Он тогда подхватил Дариена на руки и высоко подбросил, и это было очень весело и здорово, и он засмеялся. А потом Шахар сказал, что Дари такой уже большой, что скоро обгонит Финна, и тоже засмеялся, вот только смех у него был какой-то невеселый.
   Финн был его братом и самым замечательным человеком в мире. И он любил Дари больше всех на свете. И ужасно много знал и все-все мог ему объяснить.
   Именно Финн объяснил ему тогда, что означала шутка отца насчет того, что Дари скоро перерастет Финна. Дари пришел к нему весь в слезах, он считал, что это неправильно и он никак не может стать больше Финна, да еще и скоро, как сказал отец. Что-то в этой шутке было не так.
   А Финн надел на него свою куртку и башмаки, из которых сам уже вырос, и повел гулять. Дари больше всего на свете нравилось гулять вместе с Финном. Они валялись в снегу, но только когда снег был свежевыпавший и пушистый, и оба в конце концов становились белыми с ног до головы, кувыркаясь в сугробах. И Дари всегда так смеялся, что начинал икать.
   Однако на сей раз Финн был почему-то очень серьезен. Иногда он бывал таким вот серьезным и в таких случаях заставлял Дари слушать его очень внимательно. И он сказал, что Дари не такой, как другие маленькие мальчики. Что он особенный, потому что его настоящая мать тоже особенная и тоже не такая, как все, а потому он и станет больше, сильнее и умнее, чем все остальные мальчики. Чем даже он, Финн. А означает это, сказал Финн, всего лишь то, что Дари обязан быть и лучше всех остальных - добрее и храбрее, чтобы БЫТЬ ДОСТОЙНЫМ (так сказал Финн) той ЖЕРТВЫ, которую принесла его мать.
   И он, Дари, должен постараться очень любить жизнь и все на свете, кроме Тьмы.
   Потому что Тьма, сказал Финн, это та самая сила, что вызывает такие ужасные метели и бури. Как та, что воет сейчас за стенами дома, - это Дари уже знал. И большую часть времени он эту Тьму ненавидел, как и велел ему Финн. Вообще-то он старался ненавидеть Тьму все время, но иногда он слышал те веселые голоса, и они, хотя чаще всего они его все-таки пугали, иногда казались ему совсем не страшными. Порой он даже думал, что было бы очень здорово отправиться вместе с ними и поиграть.
   Но только тогда ему пришлось бы расстаться с Финном, а этого он никогда и ни за что не сделает! Дариен выбрался из кроватки и натянул вязаные домашние тапочки. Потом отодвинул в сторону занавеску и прошлепал по полу мимо той кровати в углу, где спала их мать, к дальней стене, где стояла кровать Финна.
   Финн не спал.
   - Ты чего так долго не шел? - шепотом спросил он. - Залезай, братишка, вместе скорей согреемся. - Счастливо вздохнув, Дари быстренько сбросил с ног тапки и заполз под одеяло поближе к Финну, который подвинулся, освобождая малышу нагретое местечко в постели.
   - Там опять эти голоса, - пожаловался Дари.
   Финн ничего ему не ответил. Просто обнял и прижал к себе. Здесь, рядом с братом, голоса были не так слышны, и Дари, уже засыпая, услышал, как Финн шепнул ему на ухо:
   - Я люблю тебя, малыш.
   Дари тоже очень любил Финна, но сил сказать это уже не было. А когда он уснул, ему снова приснились те призрачные и страшноватые существа, что звали его в вое ветра, и он пытался рассказать им о том, как сильно он любит Финна.
   Глава 9
   А после той бури день стоял такой ясный, и солнце так светило, что ночная метель выглядела просто насмешкой. Дьярмуд, принц Бреннина, как раз вернулся в Парас Дерваль. Его тут же провели прямо к Верховному правителю, где собралось уже довольно много людей, и Айлерон представил его Артуру Пендрагону.
   И ничего особенного не случилось.
   Пол Шафер, стоявший рядом с Ким, видел, как она побледнела, когда Дьярмуд вошел в гостиную. И теперь, когда принц уже с должным почтением поклонился Артуру, что Великий Воин воспринял совершенно спокойно и естественно, Пол услышал, как Ким, с трудом переведя дыхание, прошептала явно от всего сердца: "Слава тебе, господи!" И переглянулась с Лорином. Маг стоял у дальней стены, и у него на лице Пол прочел точно такое же облегчение. Это на какое-то время отвлекло его внимание, однако кое-какая догадка шевельнулась у него в голове, и он спросил Ким:
   - Ты думала, он и есть третий? Третий угол треугольника?
   Она кивнула, все еще очень бледная.
   - Я так боялась! И теперь даже сама не могу понять, почему. И не знаю, почему я была так в этом уверена.
   - Ты именно поэтому хотела, чтобы мы подождали?
   Она посмотрела на него - своими знакомыми серыми глазами из-под седых прядей, нависавших надо лбом.
   - Мне казалось, так надо. Я знала, что нам почему-то придется подождать, прежде чем отправляться на охоту. Но так и не поняла, почему.
   - Потому что, - раздался рядом с ними чей-то веселый голос, - ты истинный и верный друг и не хотела, чтобы я пропустил такую интересную встречу.
   - Ой, Кев! - Она обернулась и бросилась к нему на шею, что совсем не подобало Ясновидящей Бреннина. - Я так по тебе соскучилась!
   - Это хорошо! - обрадовался Кевин.
   - И я тоже, - прибавил Пол.
   - А это еще лучше, - шепнул ему на ухо Кевин уже не столь легкомысленным тоном. Ким чуть отступила назад:
   - Ты что это, брат? Уж не кажется ли тебе, что тебя здесь недооценивают?
   Он улыбнулся ей, но как-то криво.
   - Я временами чувствую себя здесь лишним. А теперь еще и Дейв с трудом сдерживает себя, чтобы не разрубить меня пополам своим боевым топором.
   - Ну, в этом-то ничего нового нет, - суховато заметил Пол.
   - А что случилось теперь? - спросила Ким.
   - Я переспал не с той девицей. Пол рассмеялся:
   - И не впервые!
   - Ничего смешного, - сказал Кевин. - Я и понятия не имел, что она ему нравится, да она, так или иначе, сама ко мне явилась. Нормальное дело для женщин дальри. Они развлекаются, с кем хотят, пока не решат выйти замуж.
   - А Дейву ты это объяснил? - спросила Ким. Она бы с удовольствием еще поддразнила его, но Кевин
   действительно выглядел расстроенным. Нет, здесь что-то серьезное, решила она.
   - А ему трудно что-нибудь объяснить. Меня он, во всяком случае, слушать не пожелал. Я и Ливона спрашивал - это ведь его сестра была... Кевин мотнул головой в сторону Ливона.
   Да, разумеется, именно в этом-то и было дело.
   Ким повернулась и увидела буквально у себя за спиной того красивого светловолосого Всадника дальри, с которым она была уже немного знакома. Так значит, действительно была причина дожидаться этой встречи! И дело было не в Дьярмуде и не в Кевине. В этом вот человеке.
   - И я ему тоже все объяснил, - подтвердил Ливон. - И снова скажу то же самое - столько раз, сколько потребуется. - Он улыбнулся было, потом посерьезнел и обратился уже прямо к Ким. - Ясновидящая, я ведь уже спрашивал тебя, нельзя ли нам поговорить, давно спрашивал, помнишь?
   Она помнила. В то последнее их утро здесь, перед тем, как ослепительным огнем разгорелся Бальрат, а ее голова буквально взорвалась от криков Дженнифер, и она, Ким, переправила их обратно, в тот мир...
   Она посмотрела на свою руку. Камень в кольце пульсировал; совсем чуть-чуть, однако он снова явно ожил.
   - Хорошо, мы сейчас и поговорим, - сказала она решительно. - Но все вместе. Идем с нами, Пол. А ты, Кев, приведи, пожалуйста, Лорина и Мэтта.
   - И Дейвора, - сказал Ливон. - И еще Дьярмуда. Он тоже все знает.
   - Хорошо, идемте в мою комнату. - И Ким первой вышла в коридор. Они последовали за ней. За ней и за Бальратом.
   То пламя пробудится ото сна,
   И призовет правителей тот рог,
   Хоть чаша горя выпита до дна,
   Никто их в рабстве удержать не смог
   Тех, кто скакал из Башни Оуина,
   Кого ребенок вел, трубивший в этот рог.
   Когда стих голос Ливона, Ким в наступившей тишине почувствовала вдруг слабые, но тем не менее неприятные сигналы, вроде электрических разрядов, которые она ощущала и позапрошлой ночью; и снова сигналы поступали с востока. Из Гуин Истрат, решила она, поскольку уже не раз помимо собственной воли настраивалась на самые различные сигналы жриц, которые они передавали из своего Храма. Подобная уязвимость раздражала ее, и она постаралась поскорее выбросить все это из головы. У нее и без того забот хватало; вот и теперь ей нужно было как-то разобраться со всеми этими мужчинами, что собрались у нее в комнате. Они тебя раздражают как твои собственные неосуществленные женские мечты, язвительно подумала она, но оказалась не в состоянии найти в этом хоть каплю смешного.
   Мужчины действительно ждали ее слов, а она продолжала молчать, заставляя их как следует выждать. Через некоторое время, правда, один из них - Ливон - не выдержал: в конце концов это же была его идея.
   - Мальчишкой я узнал эту песню от Гиринта, - сказал он. - И снова вспомнил ее прошлой весной, когда Дейвор нашел тот рог. А потом мы определили, где находится дерево и та скала, под которой погребены Оуин и Спящие. - Ему было трудно сдерживать себя, и владевшее им возбуждение все время явственно слышалось в его голосе. - У нас есть тот предмет, с помощью которого можно их призвать и... А еще мне кажется, что светящийся Бальрат и есть тот огонь, который их разбудит!
   - Пожалуй, подходит, - молвил Дьярмуд. Он уже сбросил свои сапоги и улегся... прямо на ее постель! - Этот Камень Войны ведь тоже принадлежит дикой магии. Верно, Лорин?
   Маг - по праву старшинства - занял кресло у окна. Он методично раскурил свою трубку и глубоко затянулся, прежде чем ответить.
   - Да, подходит, - сказал он наконец. - Но мне хотелось бы быть честным, а потому скажу: я не знаю, что из этого получится.
   И все сразу посерьезнели и примолкли, ибо вынуждены были признать, что Лорин прав.
   - А ты что скажешь, Ким? - спросил Дьярмуд, взяв на себя руководство этим маленьким совещанием и по-прежнему лежа поперек ее постели.
   Сперва ей очень хотелось как следует их помучить, но она была слишком горда, чтобы проявлять подобную мелочность.
   - Во сне я этого не видела, - очень тихо сказала она. - И ничего подобного о Бальрате я не знаю.
   - Ты уверена? - спросил Пол Шафер, стоявший в дверях вместе с Мэттом Сорином. - Ты ведь Ливона ждала, верно?
   Ох уж этот умник! Правда, Пол - ее друг; он так никому ни слова и не сказал о той первой оценке, которой она наградила Дьярмуда. Ким кивнула и слегка улыбнулась.
   - Да. Я чувствовала, что он приедет. И догадалась - из того, что было раньше, - о чем он хочет спросить. Но я не думаю, что из этого можно было бы сделать какие-то важные выводы.