Кейн Рэйчел. Злой ветер

   – Наверное, нам пора, – нерешительно сказала я. Кинотеатр и впрямь пустел на глазах: родители поспешно эвакуировали своих чад, как напуганные овцы в грозу; за ними последовали несколько подростков, заметно обеспокоенных, но пытающихся сохранять «крутой» и безразличный вид.
   – Хочешь уйти? – спросил Джимми. Я посмотрела на него и решила, что он просто прелесть. Темные густые волосы, светло-голубые глаза и длинные легкие ресницы – они выглядели такими нежными. Теперь мы остались в зале одни, град продолжал молотить по крыше, а ветер так грохотал, будто обезумевший великан ломился в двери.
   У Джимми были совершенно очаровательные глаза.
   – Можем и остаться, – пожала я плечами – нарочито безразлично. – Хочешь еще поп-корна?
   Я первый раз пробовала себя в роли обольстительницы. И весьма удачно.
   Джимми снова придвинулся и поцеловал меня, проявив при этом куда больше энтузиазма, чем умения. Поп-корн рассыпался по грязному полу. Я почувствовала, что горячая жидкая сердцевина, которая плескалась внутри меня, нагрелась еще на пару градусов и вот-вот закипит. Поцелуи, оказывается, занятная штука. Мы занимались этим еще некоторое время, а ветер все бесновался снаружи.
   Впрочем, мне было не до того: Джимми пыхтел, как паровая машина – прямо мне в ухо… он положил руку мне на грудь и… о боже!
   Лампочки в зале мигнули и погасли. Я была только рада этому.
   Пальцы Джимми двигались, и я почувствовала, как мои соски поднялись и затвердели. Успела подумать: если он захочет запустить руку мне в джинсы, я не стану возражать… И в этот волнующий момент крыша треснула, на нас посыпалась черепица, известка и какие-то металлические распорки.
   Я пронзительно завизжала. Мы отпрянули друг от друга, сверху с глухим шумом падал холодный дождь вперемешку с градом. Крошечные льдинки колотили по бетонному полу, налипали на лиловый плюш сидений, как тысяча ос, жалили мои голые руки и лицо. Джимми обнял меня, и мы на ощупь двинулись в сторону тускло светящегося знака «Выход».
   Ветер завывал как озверевший маньяк. Откуда-то свалился кусок льда размером с теннисный мячик и так ударил моего приятеля, что тот вскрикнул. Я высвободилась из его объятий и заорала что было силы:
   –  Эй! Прекрати сейчас же!
   Я воочию видела этого взбесившегося ребенка – там, у нас над головами, и вложила в свой крик все, что накопилось на душе. Напрягая мышцы своей бедной головы – хотя никто тогда еще не учил меня этому, – я пыталась убрать, отпихнуть подальше разыгравшийся шторм.
   –  Ты понял меня? Заткнись!
   Ледяной мячик величиной с баночку «содовой» шмякнулся у моих ног и разлетелся вдребезги, как разбитый стакан, окатив меня при этом ледяной шрапнелью. Я набрала побольше воздуха в легкие, чтоб продолжить свои увещевания. Но это не понадобилось.
   Все прекратилось.
   Воцарилась мертвая тишина. Только над головой у нас зависло темное облако. Оно медленно вращалось, как запущенный хронометр. Внутри него и по краям что-то посверкивало.
   Крупные капли редко падали на разрушенную крышу. Где-то вдалеке неясно громыхало.
   Я слышала, как колотится мое сердце – громко и быстро, как барабаны на концерте рок-н-ролла. Джимми вывернуло наизнанку, и он опрометью бросился на выход.
   Облако продолжало вращаться. Я смотрела в самую глубь его, в темную сердцевину, а оно глядело на меня. Кажется, мы поняли друг друга. Я опустилась на мокрое, холодное сиденье и посмотрела на потухший экран. Не показывать ему больше «Звездных войн», потому что прямо посередине проходила рваная трещина, будто сюда ударила молния.
   С Джимми мы больше не встречались.
   Трудно сказать, что именно напомнил мне Дэвид: ту восхитительную первую вспышку сексуальности или же ужас осознания, что моя жизнь больше мне не принадлежит.
   Сильно подозреваю, что и то и другое.

* * *

   Дэвид проснулся, только когда мы добрались до Батл-Граунд, штат Индиана. Мне пришлось съехать с дороги, чтоб заняться неисправным воздушным фильтром. В результате я снова была грязной и чумазой и, возвращаясь в машину, от души хлопнула дверцей. Вид сладко посапывающего попутчика выводил меня из себя.
   Шум разбудил Дэвида: он мгновенно открыл глаза, готовый к действиям, чистенький и самодовольный. Ну прямо-таки кот после дневного сна!
   – Доброе утро, – с издевкой поприветствовала я его. – Довожу до сведения: прошло девять часов и сейчас мы…
   – …на въезде в Батл-Граунд, штат Индиана, – закончил он. – Спасибо, я знаю.
   Я еще раньше выключила ГСП – глобальную систему навигации и определения местоположения, так что он не мог получить эту информацию из компьютера. Дорожных знаков в поле зрения тоже не было.
   – Откуда ты знаешь?..
   – Ты, наверное, прослушала: я джинн…
   – Да ладно. Ты это серьезно?
   – Вполне, – с легкой улыбкой подтвердил Дэвид. – В общем-то, я и не спал. Сохранял над нами завесу незримости.
   – То есть невидимости?
   – Когда я говорю «незримость», то имею в виду, что люди просто не смотрят в твою сторону. Но это не значит, что они тебя не увидят, если посмотрят. Такой режим требует куда меньше усилий.
   – Я думала, ты спишь.
   – Мы это делаем не так, как вы. Поддерживать незримость, так же как и определить местонахождение, довольно легко. Думать особо не надо, – Дэвид пожал плечами. – Полагаю, в ваш компьютерный век это называется операционной системой программного обеспечения.
   Это навело меня на интересные размышления.
   – А сколько веков у тебя за плечами?
   Дэвид покачал головой. Ну вот опять: чтобы получить ответ, мне нужно было трижды прямо и недвусмысленно задать свой вопрос. Оно того не стоило. Меня захлестывало раздражение и усталость. И еще я хотела есть. К тому же мне было дико обидно, что Дэвид не объяснил мне раньше всю эту фишку с незримостью. Я могла бы вполне безопасно завернуть в какой-нибудь круглосуточный универсам и разжиться пачкой сырных чипсов и «Большим Глотком». Или же заехать прямо в дорожный кафетерий, и никто не обратил бы на меня внимания.
   – Я мечтаю о пицце, – поведала я. – Представь, большая тарелка, полная сыру и, может быть, пепперони. Они должны здесь готовить не хуже, чем в Чикаго. Так, стоп. А не относится ли это к твоим головокружительным талантам?
   – Готовить пиццу? – всерьез задумался Дэвид. – Нет. Я не умею создавать что-то из ничего. По крайней мере когда нахожусь в свободном состоянии. Я мог бы попробовать соорудить ее для тебя, если б у меня имелись под рукой составляющие компоненты.
   – Какие, например?
   – Ну, помидоры и соус для пиццы, а также остатки хлеба. Хотя не уверен, что умею использовать пепперони.
   – Думаю, начать надо с ветчины, но давай не будем углубляться. Эх, дружище, чего б я только не дала сейчас за «Мун-пай». ^[32]
   Дэвид обернулся и окинул рассеянным взором заднее сиденье. Я могла бы ему и так сказать: шансы найти что-либо съестное у нас весьма призрачные. Мэрион содержала свою машину в идеальном порядке. Это именно то, что мне никогда не удавалось, при всей моей любви к Далиле. У меня неминуемо накапливались ненужные обрывки бумаги, квитанции, листочки с адресами и обертки от соломинок…
   Но тут я вспомнила: кое-что ценное все же имелось!
   – Эй, послушай, мне кажется, она оставила здесь термос. Кофе сейчас будет как нельзя более кстати.
   Дэвид не видел его. Я наклонилась и выудила желанный предмет из-под пассажирского сиденья. Собиралась как раз исследовать его содержимое, когда Дэвид спросил:
   – Ты что-нибудь чувствуешь?
   Я успела уже забыть вкус кофеина. Стрела адреналина вонзилась мне прямо в сердце и отозвалась дрожью в каждой клеточке тела. Отставила термос в сторону.
   – Да, – волосы у меня на теле приподнялись. – Не выходи из машины.
   – Я и не собирался.
   Мне казалось, что мы намного опередили ураган, и вот пожалуйста – сплошная темная пелена темнела впереди на горизонте. Я прикинула было, как бы отвратить холодный фронт, движущийся со стороны Канады, но сама себя одернула.
   Чистый эгоизм! Плохая погода являлась вполне естественным и необходимым природным явлением. Единственная ситуация, в которую у меня было моральное право вмешаться, – это если природный катаклизм явно и неминуемо угрожал человеческой жизни и не обязательно именно моей.
   Я прислушалась к своим ощущениям. Нельзя сказать, что ураган впереди. Или сзади. И, вообще, это был не ураган. Что именно, я не могла точно определить, но нечто очень странное.
   – Есть какие-нибудь идеи?
   – Нет, – покачал головой Дэвид. – Пока нет. Может, попробуешь завестись?
   Я последовала его совету. Осторожно прибавила скорость, вывела «лендровер» на шоссе. С управлением вроде проблем не было. Проехав милю, я позволила себе перевести дух. Слава богу, ничего не обрушилось на нас с небес и не выросло из-под земли. Впереди простиралась ровная дорога.
   – Итак, – произнес Дэвид, – хотелось бы точно знать, сколькоу тебя врагов.
   – Мэрион не относится к их числу.
   – Ну да, она только пыталась похоронить тебя заживо.
   – Все это очень сложно.
   – Я думаю… – он откинулся на спинку сиденья, продолжая внимательно наблюдать за дорогой. – Не хочешь рассказать, что произошло?
   – Ты знаешь, что произошло. Ты был там.
   – Объясни, от чего ты бежишь.
   Внутри меня что-то шевельнулось.
   – Знаешь, на самом деле мне бы не хотелось об этом говорить. Пришлось бы рассказывать всю историю моих взаимоотношений с Мэрион…
   – Но тебе же надо выговориться, – вполне резонно заметил Дэвид. – А я лицо незаинтересованное.
   Другими словами, он был джинном. И мог уйти в любую минуту. А я представляла собой лишь мгновенный эпизод в той вечной жизни, что ждала его впереди. Почему бы не потратить мгновение? Черт побери, я тоже могла себе это позволить.
   – Я кое-кого убила, – признание далось мне нелегко. Дэвид не шелохнулся. Только сказал:
   – Это я слышал.
   – Кое-кого очень важного, – повторила я, как если бы он возражал мне. И сама удивилась, почувствовав комок в горле. – Мне пришлось.
   Дэвид легонько коснулся моей руки. Очень мягко. Просто провел кончиками пальцев, но меня захлестнул поток теплых чувств. Интересно, шло это от джинна или от самого Дэвида? И была ли разница?
   – Расскажи мне, – попросил он. – Пожалуйста.
 
   Я поведала Дэвиду о своей первой встрече с Плохим Бобом на вступительном собеседовании, затем – о необычном столкновении в офисе Национальной Службы Погоды в тот незабвенный раз, когда мне пришлось работать в районе Бермудского Треугольника, утихомиривая ураган «Сэмюэль».
   После этого я рассказала ему и все остальное.
 
   Кое-как успокоившись при помощи парочки коктейлей в пляжном баре, я решила на время выкинуть из головы Плохого Боба с его непонятными проблемами и для разнообразия побыть просто девчонкой на отдыхе. Нацепив на себя несколько дюймов превосходного спандекса, я пошлепала к морю. Красоток на флоридском побережье навалом – что называется, пятачок пучок… Поэтому я не чувствовала себя какой-нибудь особенной. Ну ладно, может, и было чуток – потому что мой купальник действительно выглядел сногсшибательно.Я видела, как местные жеребцы провожали меня взглядами, и принимала это как должное. Подыскала себе кусочек горячего белого песка подальше от орущей детворы и подростков с их громогласными радиохитами Эминема. Соорудила навес и, нацепив черные очки, улеглась на полотенце, чтобы вкусить заслуженную порцию солнечного тепла и света.
   Нет ничего лучше дня, проведенного на пляже. Жар проникает в каждую клеточку, и тело расслабляется как после полноценного сеанса массажа. Глухой мерный шум волн заглушает пульс жизни вокруг. Запах соленой воды, ароматы бананового и кокосового масла, вечно возобновляющийся жизненный цикл моря. Со стороны доносится болтовня, смех, шепот, поцелуи… Беззаботное счастье. Где-то в темных морских глубинах акулы преследуют и настигают свои жертвы, но ты можешь позволить себе не думать об этом – просто лежать на солнышке, пока твои заботы уносятся прочь, утекают, как песок сквозь пальцы.
   Мне почти уже удалось достичь этого блаженного состояния, когда на меня упала чья-то тень, неприятно холодя разгоряченное тело. Прошло несколько мгновений, но она не исчезала.
   Я открыла глаза и какое-то время подслеповато щурилась на темный силуэт, обрамленный ослепительным ореолом развевающихся белых волос… затем разглядела голубые глаза… и лицо Плохого Боба Бирингейнина.
   Рывком села. Боб опустился рядом со мной на корточки. Я сделала одну из тех вещей, к которой всегда прибегают полураздетые женщины в присутствии неприятных мужчин, – накинула пляжный халат и скрестила руки на груди.
   – Плохи дела, – констатировал Плохой Боб. – Слишком уж хорошо ты выглядишь.
   – Что вы имеете в виду?
   – Твой костюмчик. Известный кутюрье?
   – Ну конечно. На те деньги, что вы мне платите? – парировала я. – Не могу и мечтать.
   Говорить не хотелось. По опыту знаю: мужики, которые сначала выплескивают на тебя кучу дерьма, а потом подкатывают со своими комплиментами, не заслуживают доверия. Особенно если при этом твое будущее в их руках.
   Здесь, на пляже, он выглядел совсем иначе – более естественно, что ли.
   И присутствовало нечто, что вибрировало в такт с местной природой – морем, небом. Именно так проявляется истинная мощь вдали от надоедливых людей, в присутствии своих стихий, являющихся частью могучей системы планеты Земля.
   – Сегодня утром я напугал тебя, – произнес Боб. – Хоть и не собирался этого делать. Поверь, Болдуин, ничего личного… Я не считаю тебя паршивым Хранителем, просто мне видно множество подводных камней.
   – Благодарю за предостережение, сэр. Я приняла к сведению.
   – В том-то и дело, что не приняла. Но я тебя не виню. Я и сам чертовски высокомерен, так что могу это понять. Но, в любом случае, ты хорошо потрудилась, – продолжал он. – Большинство людей, впервые попавших в Треугольник, попросту лажаются. Видишь ли, есть что-то особое в этом месте, чего не встретишь больше нигде.
   – В самом деле? – заслонив глаза от солнца, я посмотрела, не шутит ли он. – И что же именно?
   Плохой Боб уселся поудобнее на песке.
   – Если б я знал, то был бы сейчас Национальным Хранителем, а не старым жалким ублюдком со скандальной репутацией. Может, кто другой – у кого кишка не так тонка, а самомнение не такое высокое – когда-нибудь ответит на сей вопрос. По крайней мере, без причины это место не называлось бы Колыбелью Ураганов.
   – Да уж, подобное открытие способно создать имя, – сказала я.
   Боб широко ухмыльнулся – насмешливой улыбкой уличного мальчишки-хулигана. В этом было столько ирландского шарма, что я легко себе представила, как в своем недавнем аморальном прошлом он морочил головы красоткам. Небось уболтал кучу девушек.
   – О, думаю, у меня уже есть громкое и прочное имя, не так ли?
   Тут он, конечно, прав. Несмотря на все свои выходки, Плохой Боб останется легендой для многих грядущих поколений. Я вздохнула.
   – Могу я спросить, зачем вы пришли сюда? Ведь не только для того, чтоб заслонять мне солнце?
   Улыбка исчезла с его лица. Теперь он серьезно глядел на меня.
   – Мне понравилась твоя работа. Надежно, спокойно, без всякой женской чуши. Ты не поддалась на мое давление, а это дорогого стоит. Я сбивал с толку множество и более крутых парней – одним только своим присутствием… Ты же выстояла. Это впечатляет, девочка.
   Ого. Теперь, когда мне удалось чуток унять бешеное сердцебиение, я поняла: Плохой Боб заявился не для того, чтобы испортить мне послеобеденный отдых, – он пытался наладить отношения. Интересно, случалось такое раньше? Не исключено.
   Хотя все истории про моего шефа изобилуют ссорами, конфликтами, мордобоями и т. д. и т. п., и др. Отнюдь не примирениями. И ведь никто не поверит, что Плохой Боб пришел похлопать меня по плечу.
   Ну и ладно. Все равно здорово.
   – Я давно присматривал себе помощника с крепкими нервами, – сообщил он. – Для особого проекта. Тебя это интересует?
   Здравый смысл подсказывал единственный ответ.
   – Без обид, сэр, но – нет. Это не для меня.
   – Нет? – он, казалось, искренне удивился. – Но почему? Какого хрена?
   – Потому что рано или поздно вы раздавили бы меня как жука, сэр. Я едва пережила сегодняшний день в вашем обществе. Не думаю, чтобы я смогла работать в таком режиме восемь часов в день.
   Неужели я произнесла это вслух? Именно так. За то, что он все утро пялился на мои буфера в офисе Корал-Гэйблз.
   Так-то вот! Пусть старый ублюдок хорошенько поразмыслит над этим.
   Он долго смотрел на меня тяжелым взглядом своими будто стеклянными глазами. Потом сказал:
   – Не думаю, чтоб это было восемь часов в день. Двенадцать как минимум. А возможно, и все восемнадцать. Хотя, пожалуй… за хорошее поведение я бы предоставлял тебе выходные дни. Если б ты носила такой вот купальник.
   – Нет, – я снова откинулась на песок и закрыла глаза. – И вот еще что, сэр. Если вы и дальше намереваетесь испытывать на мне свои мужские чары, нельзя ли это делать левее на три фута? Чтобы не загораживать мне солнце.
   Естественно, Боб даже не пошевелился. Остался сидеть, где сидел, продолжая бросать на меня тень. Несколько минут прошло в гробовой тишине. Я лежала с закрытыми глазами, не прерывая молчания. Наконец он произнес:
   – Тебе предстоит еще полгода дожидаться собственного джинна. В моих силах сократить этот срок до двух недель. Или закрыть для тебя такую возможность навсегда. Выбирай, милочка.
   Я прикрыла глаза рукой и аж застонала с досады. Конечно, все к тому и шло. Наглый шантаж. Великолепно!
   – Да ладно, Болдуин! Ты же просто маленькая амбициозная выскочка. Мы оба знаем, что ты будешь работать на меня. Так что завязывай строить из себя недотрогу. Вот мой адрес.
   И он швырнул визитку на мой голый живот. Когда я открыла глаза, Плохой Боб уже шагал прочь – седой, кривоногий мужчина, широкий в плечах, с мускулистыми руками и ногами. Престарелый гангстер. Неповторимый герой…
   На обороте визитки имелся его домашний адрес. На лицевой – имя: «Роберт Дж. Бирингейнин».И ниже, мелким шрифтом: «Чудеса гарантируются».
   Следующие тридцать минут я провела с карточкой в руке, пытаясь снова сосредоточиться на солнце и море. Увы, я не могла выбросить из головы эти голубые безжалостные глаза. К четырем часам я сдалась и поплелась обратно к машине, таща за собой зонтик и пляжную сумку. Двое пляжных завсегдатаев пытались зазвать меня на сеанс подводного плавания в их прибрежном домике, но мне было не до того. Мне требовалось подумать. Об очень важных вещах.
   В шесть я позвонила Плохому Бобу и оставила сообщение на автоответчике: завтра в семь утра приеду к нему.
   Как бы это объяснить? Я, конечно, могла отнести свое решение на счет циничной стратегии Боба – «кнута и пряника», но правда в том, что он меня заинтересовал. Да-да, этот мужчина, вдвое старше меня, сморщенный и убеленный сединами, с невыносимым характером… но в глубине его глаз светилась какая-то искра, что-то неистребимо живое,чего я никогда и ни у кого прежде не встречала. Ну, если не считать, конечно, Льюиса.
   Сила тянется к силе – так всегда было и будет.
 
   На следующее утро без двух минут семь я стояла на пороге бирингейнинского дома, откуда открывался обалденный вид на изумрудный океан. Он шевелился, как шелк на ветру, и накатывал свои волны на песок, белый как снег. Стоит ли говорить, что у Боба имелся свой собственный пляж? Все это лишний раз доказывало, кем – и чем – на самом деле являлся Плохой Боб. Собственно, так же как и сам дом – обширное куполообразное строение в стиле пост-модерн, чьи контуры наводили на мысль об автогонках и аэродинамических трубах.
   – А где бикини? – спросил меня в дверях Боб – очевидно, вместо «доброго утра». В руке у него дымилась чашка кофе, огромная, как кружка для бульона. На нем был полосатый халат, который делал Боба похожим на потрепанного Хью Хефнера. Влажные покрасневшие глаза свидетельствовали о тяжком похмелье. Секунду я выбирала, что ответить.
   – Мне обязательно быть вежливой, сэр?
   –  Вежливостьне то слово, которым пользуются люди для моей характеристики, – заметил Плохой Боб. – Так что, полагаю, смешно было бы рассчитывать на вежливость в отношении себя.
   – В таком случае попрошу: оставьте свои замечания по поводу бикини. Или я сейчас же разворачиваюсь и ухожу. Серьезно.
   Он только пожал плечами, распахнул дверь пошире и направился в глубину дома. Я последовала за ним – через небольшой холл, переходивший в зал, от которого просто дух захватывало. Изогнутый потолок высотой в тридцать футов, целая стена застеклена и выходит на океан. На полу ковер, такой толстый, что для ухода за ним, наверное, приходится приглашать бригаду с газонокосилкой. Кожаный диван и кресла, вся мебель сочетает в себе стиль и комфорт. Во всем безошибочно чувствуется холостяцкий дух, но при том – тонкий вкус, который я никак не могла предположить у столь одиозной личности, как Плохой Боб.
   – Мило, – произнесла я традиционные слова, которые полагается говорить при первом визите.
   – Естественно, – ответил хозяин. – Я плачу целое состояние одной невыразимо ужасной женщине по имени Пэтси, которая за всем этим присматривает. Сюда, пожалуйста. Кофе?
   – Да, пожалуйста.
   Мы прошли в просторную кухню, которая легко могла бы обслуживать добрую сотню человек. Боб налил чашку кофе и передал мне.
   Отхлебнув, я безошибочно определила восхитительный вкус «Ямайской Голубой Горы», по пятьдесят долларов за фунт. Совсем не то пойло, которым я потчую своих дорогих гостей. Я сделала большой глоток напитка и замерла, наслаждаясь его бархатным карамельным привкусом. А ведь я тоже могла бы все это иметь… модный дом с видом на океан, превосходные импортные напитки. Не сомневаюсь, что и коллекция виски у Боба первоклассная. Своей же коллекцией DVD он попросту сразил меня как сопливую девчонку.
   – Итак, – произнесла я. Плохой Боб стоял, прислонившись к кухонному столу, и внимательно наблюдал за мной. – Если оставить тему бикини в стороне, то для чего именно вы меня сюда пригласили?
   – Чтобы ты работала в качестве моего помощника. Мне необходим человек с надежной, твердой рукой для отработки некоторых второстепенных моделей погоды. В качестве эксперимента. Я, конечно, мог бы все сделать и сам, но лишняя пара рук сбережет мне кучу времени.
   – Рук?
   – Просто метафора. Тебе доводилось раньше иметь дело с джинном?
   – Конечно. Ну, может, не вплотную… но я работала в связке с ним.
   О господи, кофе был просто великолепный. Боб налил мне неслабую чашку, но она подходила уже к концу. Я прикинула, насколько реально раскрутить его на вторую.
   – Я умею обращаться с джиннами.
   – Не сомневаюсь, – кивнул он. – Знаешь, у меня ощущение, что ты просто незаменима для моего проекта. Это будет нечто колоссальное. Вот увидишь, Джоанн, каких успехов мы добьемся, работая совместно. Между прочим, как тебе кофе?
   – Фантастика! – в глазах у меня двоилось. Окружающий мир почему-то накренился и поплыл в сторону. Отчаянно моргая, я протянула руку к столу, стараясь восстановить равновесие. Сердце отчаянно колотилось. – Это «Ямайская Голубая…»
   Наверное, я выронила чашку, но звука падения ее на кафельный пол уже не услышала. Помню только, как колени мои подогнулись и я опрокинулась спиной на кухонные шкафчики. Еще помню Плохого Боба: он продолжал прихлебывать свой кофе и сверлил меня безжалостными голубыми глазами.
   На губах его играла улыбка. Голос звучал замедленно и как-то издалека:
   – О, нас ждут великие дела, милочка. Тебя и меня.
 
   Очнувшись, я впала в панику: мне приходилось бороться с тошнотой, к тому же я понятия не имела, где нахожусь. И что, черт возьми, со мной приключилось? Прошло не менее минуты, прежде чем мой мозг оказался способен связать воедино Плохого Боба, его поганый кофе и мой обморок. Господи Иисусе, что за наркотик он подмешал в свою долбаную «Голубую Гору»?
   Я лежала все на том же кожаном диване, но руки мои были скручены за спиной. Я едва чувствовала их и понимала, что мне будет очень больно, если – когда! – попытаюсь освободиться. Проморгавшись и разогнав туман в глазах, я встряхнула головой, чтоб убрать волосы с глаз. После всего этого я смогла разглядеть Плохого Боба: он сидел в кожаном кресле на расстоянии пяти футов от меня. Пляжный халат сменился на брюки хаки и гавайскую рубашку кричащей расцветки. В руке у Боба был полупустой стакан – светлая жидкость, кубики льда… Возможно, конечно, и яблочный сок, но мне почему-то показалось, что это куда более забойный напиток.
   – Не дергайся, – посоветовал он. – Ты, похоже, вывихнула плечо, а из меня никудышная медсестра.
   Язык у меня был толстый и неуклюжий, как сосиска, но я умудрилась выплюнуть из себя:
   – Пошел ты со своими советами, чертов ублюдок! Сейчас же развяжи меня!
   Его густые седые брови поползли вверх. Своей закругленной формой они почему-то напомнили мне рысь. Глаза тоже были под стать – хищные.
   – Ox, ox, не надо так сердито, – ухмыльнулся Плохой Боб. – Мое предложение – кстати, вполне законное – остается в силе. Мы провернем с тобой некоторое грандиозное дело.