Страница:
«Пантера» впрыгнула на крышу и стояла прямо над ними!
Еще один удар, пыль и битый камень — и вот вдоль лестницы протянулась метровой толщины рука с растопыренными пальцами, словно лапа адского чудовища. Гигантские металлические пальцы сжимались и разжимались. Рэмедж и остальные в ужасе отшатнулись, когда изуродованное тело пленного офицера Дома Куриты мокрым пятном шлепнулось на пол. Чудовищные пальцы снова раскрылись, шевелясь в поисках новой жертвы.
Рука дернулась назад, выбив еще несколько кусков потолка. Снаружи донесся грохот автоматической пушки, треск беглого огня, гром взрыва. Звук падения боевого робота на землю рядом со зданием невозможно было ни с чем перепутать. Стены станции ощутимо сотряслись. Потом стало тихо.
Лестница была разрушена. Единственный выход оставался через дверь. Подождав несколько минут и ничего не услышав, Рэмедж и его помощники оттащили стол и вышибли остатки двери. В комнате остались три мертвеца. Снизу поднимался дым. Держа оружие наготове, диверсанты двинулись вниз по лестнице. Двое поддерживали раненого.
Второй этаж был пуст, путь по следующей лестнице свободен. Еще один этаж пройден. Внизу целая стена была разрушена. «Беркут» стоял рядом с обезглавленными останками «Пантеры».
Транспортный флайер с воем остановился у разбитой стены.
— Запрыгивайте, — громко произнес голос Грейсона по связи. — Поехали домой.
На поле боя роботы повстанцев уже отступали, оставляя после себя столбы дыма и огня там, где лежали обугленные останки трех вражеских роботов и полдюжины машин сопровождения. Другой лоялистский робот замер на месте. Его кабина была раскрыта — водитель предпочел спастись бегством.
Рэмедж усмехнулся и махнул рукой своим людям:
— Слышали? Пора домой.
Чаплей умер по дороге в джунгли.
XXVII
XXVIII
Еще один удар, пыль и битый камень — и вот вдоль лестницы протянулась метровой толщины рука с растопыренными пальцами, словно лапа адского чудовища. Гигантские металлические пальцы сжимались и разжимались. Рэмедж и остальные в ужасе отшатнулись, когда изуродованное тело пленного офицера Дома Куриты мокрым пятном шлепнулось на пол. Чудовищные пальцы снова раскрылись, шевелясь в поисках новой жертвы.
Рука дернулась назад, выбив еще несколько кусков потолка. Снаружи донесся грохот автоматической пушки, треск беглого огня, гром взрыва. Звук падения боевого робота на землю рядом со зданием невозможно было ни с чем перепутать. Стены станции ощутимо сотряслись. Потом стало тихо.
Лестница была разрушена. Единственный выход оставался через дверь. Подождав несколько минут и ничего не услышав, Рэмедж и его помощники оттащили стол и вышибли остатки двери. В комнате остались три мертвеца. Снизу поднимался дым. Держа оружие наготове, диверсанты двинулись вниз по лестнице. Двое поддерживали раненого.
Второй этаж был пуст, путь по следующей лестнице свободен. Еще один этаж пройден. Внизу целая стена была разрушена. «Беркут» стоял рядом с обезглавленными останками «Пантеры».
Транспортный флайер с воем остановился у разбитой стены.
— Запрыгивайте, — громко произнес голос Грейсона по связи. — Поехали домой.
На поле боя роботы повстанцев уже отступали, оставляя после себя столбы дыма и огня там, где лежали обугленные останки трех вражеских роботов и полдюжины машин сопровождения. Другой лоялистский робот замер на месте. Его кабина была раскрыта — водитель предпочел спастись бегством.
Рэмедж усмехнулся и махнул рукой своим людям:
— Слышали? Пора домой.
Чаплей умер по дороге в джунгли.
XXVII
Дверь лифта открылась на нижнем подвальном этаже. Нагумо вышел. Свет люстр играл на переплетающихся кольцах драконов на воротнике и манжетах его мундира. Генерал-губернатора сопровождали два солдата с застывшими лицами. Их руки лежали на автоматах.
Этот уровень когда-то занимала библиотека университета Региса, но когда к власти пришли Драконы, то книги и папки складировали в другом месте. Несколько подвальных комнат стали кабинетами того учреждения, что называли Специальным отделом. Это место, со стенами метровой толщины, сложенными из мощных каменных блоков, идеально подходило для поставленных задач. Вопли клиентов Специального отдела никогда не проникали в верхние этажи здания.
Нагумо был утомлен и встревожен. За последние недели активность повстанцев росла, кульминацией явилось нападение на станцию связи как раз накануне. После разгрома Лисьего острова восстание отнюдь не пошло на убыль, а, наоборот, стало разрастаться, как раковая опухоль, поражая районы, деревни: и целые области, которые уже давно считались смирными.
На столе Нагумо лежали рапорты об атаках повстанцев на форпосты лоялистов и Дома Куриты в Блюсварде и Врайесхавене, и даже далеко на западе, в Кандихайме. Потери только за эту неделю составили десять выведенных из строя роботов. Если так пойдет и дальше, то через шесть дней герцог Ринол найдет здесь только жалкие остатки армии. Остается шесть дней!
Нападение на станцию связи задело особенно. Перед нападением следящая космическая система на Верзан-ди-Альфе засекла прибытие Т-корабля в зенитную Т-точку прыжка, а позже — послание туда с планеты, которое криминально-аналитическому отделу контрразведки не удалось расшифровать. По мнению Нагумо, это была просьба о помощи, о подкреплении наемниками.
Наемники могли и не знать, что Нагумо информирован об их появлении тайным агентом на Галатее. Нагумо немедленно поднял по тревоге всю разведывательную сеть, чтобы выяснить, не возвращается ли грузовой корабль «Индивидуум» на Галатею. Где еще поблизости они смогут пополнить подразделение наемников? Тайная сеть на Галатее получила от Нагумо полномочия сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать этой миссии.
И все же Нагумо не мог рассчитывать на успех, он допускал, что подкрепление могло и появиться. Между тем его хватка на Верзанди явно ослабевала. Нападения повстанцев заставили воинов Дома Куриты и лоялистов не покидать гарнизоны без крайней надобности, передвигаться лишь боевыми группами, но никак не в одиночку — даже если путешествие ограничивалось привокзальной площадью. Или вот совсем недавно, в самом центре Региса — массовые волнения. Бунт! Все началось с демонстрации, студенты скандировали хором: «Смерть Драконам!» Кто-то выстрелил и убил правительственного охранника, и тогда взвод милиции начал стрелять в толпу. В результате — шесть трупов на городской площади. Бунт успокоили, но надолго ли?
Так что же ему рассказывать герцогу?
Охранники, стоящие у двери в комнату, четко отдали честь, прижав кулаки к груди. Нагумо кивнул в ответ. Он приказал своим адъютантам оставаться снаружи, сам же перешагнул через порог массивной двери, которую распахнул для него один из охранников.
Доктор Влад Янсон и два его ассистента стояли к нему спиной, склонясь над стальным столом. Услышав стук двери, Влад повернулся и широко заулыбался:
— Мой повелитель, спасибо, что посетили нас.
— Что ты хочешь, Влад? Зачем ты позвал меня? У него не было времени наблюдать развлечения Ян-сона в его «веселом» подземном доме — доме, где лилась кровь, где буйствовало насилие. Под безупречно чистыми ботинками Нагумо похрустывала кора грязи.
— Мой господин...
— Не тяни, — оборвал его Нагумо, — у меня много дел.
— Конечно, мой господин. Я не хотел вас беспокоить. Как видите, допрос в разгаре... Но я наткнулся на несколько любопытнейших фактов. Думаю, вам интересно их будет узнать прямо сейчас, не дожидаясь моих рапортов.
— Ну, я слушаю.
Хозяин комнаты пыток указал на длинный и широкий стол. Там лежала очередная гостья Янсона, растянутая и связанная веревками за запястья и лодыжки.
— Ну, моя дорогая, — ласково произнес доктор, — не хочешь ли ты повторить генерал-губернатору то, что рассказывала мне?
Голова женщины металась из стороны в сторону, глаза были плотно закрыты, лицо блестело от пота и слез. Она заговорила низким грудным голосом, задыхаясь, будто бы ей не хватало воздуха:
— Пожалуйста, не делайте мне больно... Пожалуйста, не делайте мне больно... Пожалуйста, не делайте мне больно...
Янсон посмотрел на Нагумо.
— Это Карлотта Хельгамайер, мой господин. Она член Революционного комитета, который захватили на Лисьем острове.
— Это мне известно, Влад. Я видел ее досье.
— Тогда вы знаете, что она также является уважаемым профессором университета. И именно она назвала мне все имена. Не так ли, Карлотта?
— Пожалуйста, не делайте мне больно... Да... Да... Я все скажу. Только, пожалуйста, не делайте мне больно. Нагумо в удивлении широко раскрыл глаза:
— Как вам удалось так легко сломать ее? Я не вижу никаких следов пыток на ней.
— О, мы знакомы с ней уже неделю. Мы впервые опробовали психологический метод, основанный на изучении и использовании реакций подопечных во время допросов. Карлотта призналась нам, что не выносит боли. Да, Карлотта?
Нагумо скрестил руки:
— Ну, и как это происходит?
— О, весьма любопытно. — Янсон взял инструмент, внешне очень похожий на рапиру, но с более массивной рукояткой — это был так называемый нервный кнут. Он настроил контроль на рукоятке, послышался тихий щелкающий звук. Глаза женщины раскрылись еще шире, она завизжала:
— Пожалуйста... нет... нет... нет!
Янсон слегка кольнул концом нервного кнута бедро женщины, она содрогнулась и громко вскрикнула. Потом Янсон прикоснулся клинком к собственной руке, показывая, что сила тока совсем невелика.
— С помощью этого метода я способен добиться многого и при этом могу взять на себя ответственность, что мой подопечный останется в хорошем физическом состоянии. Вот посмотрите еще. — Он вновь опустил клинок, теперь уже к животу женщины. Раздался крик. — Проблема Карлотты заключается в том, что она заранее боится нервного кнута вне зависимости от того, коснется он ее слегка... вот так... или принесет ей смерть. В подобных случаях ожидание так же страшно, как и реальная боль. Она ответит на любые вопросы. И ответит правдиво. Не так ли, моя дорогая? Мы с тобой очень мило общаемся.
— И чего же вы добились? — Нагумо внезапно почувствовал резкую неприязнь к Янсону, к его слащавому тону и фамильярности. Однако результат налицо.
— Мы узнали, что имеется большое количество сторонников повстанцев прямо здесь, в университете. Студенты распространяют листовки, в которых сообщается о новых партизанских акциях по всей территории Региса. Листовки открыто призывают вступать в ряды повстанцев и пройти военную подготовку в джунглях под руководством наемников. Как вы знаете, вчерашний бунт начался со студенческой демонстрации, но его видимая стихийность была тщательно продумана и организована.
— И эта женщина — одна из организаторов?
— О, Карлотта развила здесь бурную деятельность. Хотя она много времени проводила в джунглях, с ее друзьями-повстанцами, у нее было достаточно помощников: университетские преподаватели, даже несколько уважаемых людей из Совета академиков, которые организовывали митинги, призывали к мятежу.
— Она назвала много имен?
— О да. Она была связана со многими. Значительное число людей принимало участие в заговоре. Не так ли, Карлотта? Известнейшие люди, облеченные доверием правительства...
— Разве это новость? — резко прервал Нагумо доктора, но затем задумался. Он знал о странной связи университета и верзандийского правительства. Верзандийцы гордились тем, что их правительство специально обучается в университете, что под руководством профессоров они овладевают логикой и другими необходимыми для них науками. И вот эти «яйцеголовые» показали, что они не только образованны, но и смелы. Раньше Нагумо думал, что его враги — это лишь повстанческая армия и наемники, прибывшие к ним на помощь. Сейчас же пламя восстания широко распространилось. Теперь даже невооруженные студенты и горожане способны на демонстративные акции. Они уже ничего не боятся.
Нужно расправиться с бунтовщиками как можно быстрее, хорошо бы уже на этой неделе, тогда можно будет спокойно дожидаться появления герцога Ринола. В конце концов, всегда лучше покончить с болезнью решительной операцией, чем глотать таблетки слабенького действия.
Нагумо повернулся, взял стул и придвинул его поближе к металлическому столу. Достав платок, он тщательно вытер с сиденья пыль и следы от брызг чего-то коричневого, затем сел.
— Отлично. Ну что ж, давайте еще раз послушаем, что она скажет.
Сон начался как всегда.
Лори находилась в тесной кабине своего «Страуса», руки — на пульте управления, тело покачивалось в такт с шагами робота. Ей было страшно — бешено стучало сердце, звенело в ушах. Вокруг простиралась безжизненная равнина. Это был Сигурд — царство замерзших морей и ледников. Ее родина.
В ее памяти Сигурд всегда ассоциировался с холодом. Но сейчас, в «Страусе», она чувствовала не холод, а жар. На груди и лице выступила испарина — жар был сильнее, чем обычно в бою. Через окно кабины Лори могла видеть пламя, полыхавшее неподалеку.
Огонь!
Она остановила боевую машину, вышла наружу. Приземистые толстостенные дома из глины и кирпичей растворялись в огне, подобно сахару в горячем чае. Горел ее родной дом.
Солдаты пришли ночью. И вот деревня подожжена, полыхает ее дом. Лори слышала взывающие о помощи голоса родителей и братьев, ощущала руки соседа, который схватил ее за плечи, когда она попыталась броситься назад, в этот ад огня и боли. Нет... нет никаких рук. Это вонзаются ремни безопасности на сиденье.
Отец!
Она рвалась туда, ведь ее отец в огне, она должна спасти его. Но кто-то встал у нее на пути. Высокий худощавый мужчина — он стоял к ней спиной, заслоняя горящий дом, и держал на плече огнемет.
Когда он повернулся, Лори поняла, что это был Грейсон Карлайл. Он был таким же, каким она его увидела впервые на Треллване. Тогда они были по разные стороны баррикад — она была на службе Дома Куриты, он руководил отчаянной обороной народного ополчения.
Оторвавшись от созерцания горящего ада, Грейсон повернул оружие в ее сторону. Его рот искривился в хорошо знакомой ей усмешке. Он нажал на спусковой крючок...
Лори резко вскочила в постели, внезапно проснувшись. Простыни были мокрыми, хоть выжимай, спутанные пряди волос в беспорядке разметались по лицу и обнаженным плечам. Какое-то время она сидела, тяжело дыша, еще не полностью освободившаяся от мрачных видений, но вокруг были лишь знакомые очертания предметов ее каюты на шаттле — небольшой компьютер на столе, запертый шкафчик, ночной столик у кровати. Лори скрестила руки на груди, все еще дрожа. Это был только сон. Только сон.
Он не стрелял... нет! Она напомнила себе, что же тогда случилось наяву. Он просто поймал ее «Страус» в ловушку. Но он не убил ее, хотя легко мог это сделать. Но почему же в ее сне он сделал это?!
Лори нащупала в темноте световую панель на ночном столике. Зажегся свет, она смахнула волосы со своих глаз. Часы показывали время Верзанди — 02.10. Она знала, что ей не скоро удастся поспать в следующий раз.
Лори встала, прошла в душ и стояла под прохладной водой, пока та не смыла с нее остатки кошмарного сновидения. Натянув шорты, блузку и ботинки, она вышла из каюты.
Ей никто не встретился по пути, пока она шла по длинному коридору, пока поднималась на лифте на рабочую палубу. Все, кроме часовых, спали, безмолвие коридоров нарушалось лишь тихим рокотом кондиционеров да шарканьем по металлической палубе ее собственных ног.
Лори остановилась у командной рубки. Там, за столом, перед кипой бумаг сидел Грейсон.
— Грей. — Он было приподнялся, но она остановила его. — Нет, нет, не вставай. Можно посидеть с тобой?
— Конечно.
Карлайл всегда вставал, когда Лори входила в комнату. На собраниях и на поле битвы он, казалось, не был способен думать о Лори как о женщине, он видел в ней только подчиненного офицера. В другой же обстановке Грейсон часто демонстрировал эту, порой раздражающую ее, галантность. Она считала подобные манеры старомодными, уместными разве что при дворе Дома Куриты. Интересно... Похоже, он много времени провел во Внутренней Сфере, раз приобрел такие привычки. Грейсон, улыбаясь, предложил ей стул. Лори вздрогнула. Это была именно та кривая усмешка из ее сна.
— Я помещала?
— Нет. Видишь, сколько рапортов. — И снова эта улыбка. — Я не смог уснуть. Днем не найти времени для занятий подобными вещами.
— Мне тоже не спится.
— Могу я тебе что-нибудь предложить? Может быть, кофе?
Она покачала головой. Грейсон продолжил просматривать рапорты — Лори молча наблюдала за ним, раздумывая, с чего бы начать разговор.
— Ну? — спросила она наконец. — Какие новости? Плохие или хорошие? Он нахмурился:
— Приводящие в замешательство, я бы сказал. Я не могу руководить восстанием, которое пошло путем, столь далеким от наших планов.
— Но без нашей помощи их борьба затянется еще на десятилетия.
— К движению примыкает множество людей. Они услышали о нас, услышали, что мы иногда побеждаем. Они поверили, что оккупанты не всесильны, в начинают вооруженное сопротивление.
— Но этого и следовало ожидать, не так ли? Разве не этого ты добивался? Он снова нахмурился:
— Да, я предполагал это. Но как координировать действия всех в такой обстановке? Можем ли мы... Вот посмотри. — Он протянул ей несколько листков. — Три дня назад группа фермеров атаковала лоялистский конвой в местечке Джанкшен и теперь просит нашей поддержки. А я не могу даже на карте отыскать этот самый Джанкшен! Или вот в Регисе прошлой ночью. Несколько сотен студентов и преподавателей митинговали против правительства марионеток Дома Куриты.
— Ну и что тут плохого?
— Ничего, если бы только они там не открыли стрельбу. Если Нагумо теперь решится на крайние меры... Что там будет — и представить страшно! Думаю, половина боевых роботов Драконов сейчас в Регисе. — Грейсон сжал кулаки. — Люди ждут от нас помощи. Они верят в наше всесилие и отчаянно рискуют. А что мы можем?..
Лори чувствовала его боль. Ей хотелось прикоснуться к нему, но останавливал внутренний страх. Ей нравился Грейсон. Он был добр и нежен. Она восхищалась его быстрым умом и его способностью вызывать в людях, которыми командовал, уважение, восхищение и доверие. Она наблюдала за ним с той самой кровавой кампании на Треллване. Начав буквально с нуля, он создал целую армию, успешно противостоящую коварному Ринолу. Буквально за один месяц он превратил повстанцев в грозную силу, способную достойно встретиться лицом к лицу с Красным Охотником и победить.
Но почему же во сне она постоянно видит Грейсона — разрушителя, Грейсона, прицеливающегося в ее лицо? Это пугало, и она злилась на себя за этот страх.
В ту, первую встречу с Грейсоном Лори управляла «Страусом» на незнакомой для нее планете, воюя за хозяев, которых она не знала. Он стоял перед ней одинокий, с огнеметом на плече. Он приказал ей выйти из робота и сдаться, он не стрелял... Он позже объяснил ей, что и не собирался стрелять.
Позже, в Гремящем ущелье, когда ее «Страус» загорелся, она звала на помощь Карлайла. Он все-таки пришел на помощь. Ужас всепоглощающего огня, чувство брошенности остались в глубине души Лори. Она только сейчас поняла это.
Страх огня был для Лори тем, с чем она боролась постоянно: в сражениях, в которых она участвовала наяву, и в ночных кошмарах. Бодрствуя, она доверяла Грейсону, он был ее командиром. Но в глубине сознания — что обнаруживалось только во снах — он был для нее источником страха и паники. Она боялась его. И хотя Лори знала, что Грейсон не причастен к гибели ее родителей, не имеет никакого отношения к ее страхам, хотя она восхищалась им и даже постоянно хотела быть рядом, ночью приходили сны — с огнем и смертью, с улыбкой Грейсона, держащего в руке оружие, несущее смерть от огня, прозванное «дьяволом».
Она любила его. Но как это можно было совместить с тем, что она не способна доверять ему полностью?
Лори внезапно захотелось рассказать обо всем Грейсону. Да, да, ее страхи ложные и беспричинные — она начинает понимать это. Она взглянула на Грейсона и ощутила волну непреодолимого желания, что было для нее совершенно неожиданным.
— Грей...
Он взглянул на нее, усталый вид командира поразил девушку.
— Я... — Она смолкла, взволнованная и смущенная. — Чем я могу тебе помочь? — спросила она запинаясь.
— Ты поможешь мне, лейтенант, если вернешься в постель и уснешь. Утром нас ждет небольшой поход. Я хочу, чтобы ты была свежей.
Чтобы скрыть свое разочарование. Лори опустила голову. Лейтенант? Возможно, он никогда не думает о ней иначе, чем как о своей подчиненной.
Возможно, это и к лучшему.
Лори встала и направилась к двери. На пороге она остановилась. Ей в голову пришла мысль, надежда — вдруг он окликнет ее, спросит, что ее беспокоит, предложит поговорить. Или... Он может проследовать за ней в каюту? Лори охватило волнение. Что же ему сказать? Она поняла, что ей очень хочется, чтобы он пошел за ней.
Но Грейсон по-прежнему сидел за столом — потирая лоб и читая очередную депешу. Казалось, он совершенно забыл о Лори.
Конечно же, лейтенант! Она в смятении вышла из комнаты.
Центр Региса был в огне.
Из окна кабинета Нагумо казалось, что огонь охватил весь город. Нагумо сжал руки за спиной и, подняв подбородок, скривил губы. Карлотта Хельгамайер назвала немало своих коллег, профессоров, преподавателей и даже академиков из Совета. Всего на листе, который она продиктовала было сто семнадцать имен. Этой ночью каждый из указанных на листе был арестован, и уже на рассвете на университетском дворе начались казни. Первым был казнен глава Совета академиков Харалдсен.
Но яростная реакция жителей Региса застала Нагумо врасплох. А он был человеком, не любившим сюрпризы. Город, находящийся более десятка лет под оккупацией, вместо того чтобы спокойно пережить расстрел горстки диссидентов, перешел к открытому восстанию. Началось все со студентов. Вооруженные плакатами и знаменами, выкрикивая слова протеста, они заполонили университетский двор. Они требовали свободы для тех, кто был арестован ночью. Такого бунта еще никогда не было.
Солдаты, приводящие приговор в исполнение, повернули свои ружья и направили их на толпу. И теперь уже двадцать студентов лежали мертвыми во дворе. В ответ жители Региса достали свои собственные ружья, а кто их не имел — камни и бутылки с зажигательной смесью.
Город поднялся подобно разбуженному исполину. Нагумо послал против толпы восставших два батальона легкой пехоты и на всякий случай изолировал милицию Региса. Оккупанты вытеснили толпу со двора за университетские ворота. И тогда Нагумо отдал приказ пустить в ход боевых роботов.
Как и два дня назад, толпа бросилась врассыпную. Но воины Нагумо получили приказ не сдерживаться. Подобно дьяволам, роботы преследовали разбегающихся людей, сея смерть и разрушения. Все это напоминало настоящий Апокалипсис. К двадцати смертям прибавилось еще более двух сотен — роботы разили горожан ракетами, снарядами и лазерными молниями.
Чуть позже в одном из конференц-залов университета собрали «для безопасности» — так сформулировал это Нагумо — оставшихся в живых академиков, профессоров и преподавателей, всего двести двенадцать человек. В это же самое время безо всяких инцидентов были разоружены бойцы лоялистской милиции. Их заперли в товарном складе, что находился за университетом. Нагумо еще не решил, как же с ними поступить.
Казалось, ситуация вновь стала контролируемой, но Нагумо не был рад. Он явно недооценил силу ненависти верзандийцев. А ведь был личный приказ герцога Ринола о неприкосновенности университета. Ему казалось, такое поведение оккупантов создаст полную иллюзию, что жизнь, культура и правительство верзандийцев с приходом власти Дома Куриты не изменятся.
И вот в одну несчастную ночь Нагумо уничтожил все, что осталось от правительства. Университетский кампус был переполнен мертвыми телами и пленниками, безжалостно освещенными лучами прожекторов.
Хорошо, пусть будет то, что будет. Герцог его или отстранит от командования, или похвалит за проведение удачной акции. Нагумо в таких случаях был фаталистом. События чуть было не вышли из-под контроля, он просто действовал так, как считал нужным. Восстание было слишком бурным, чтобы один человек был способен принять все решения абсолютно верные. Но когда приедет герцог Ринол, в этом городе настанет спокойствие.
Беспечные дни остались позади. Тайный агент прогуливался невдалеке от посадочной полосы, изредка поглядывая в небо. На нем был плащ из мягкой гладкой ткани местного производства — одежда, привлекающая внимание не больше, чем его прежний мундир лейтенанта.
Несколько дней назад на Галатею пришел зашифрованный сигнал, принятый сверхчувствительной антенной, скрывающейся среди множества антенн жителей среднего класса на доме близ Галапорта. После расшифровки это оказалось секретным приказом командования, который и привел сюда тайного агента.
Что-то заблестело в глубокой синеве безоблачного неба, тайный агент поднес к глазам электронный бинокль. Через какое-то время блеск стал устойчивым — пульсирующая струя белого пламени поддерживала в воздухе шаттл. Тайный агент, прищурившись, прочитал надпись: «Деймос», шаттл Т-корабля «Индивидуум».
Тайный агент улыбнулся сам себе, когда «Деймос» медленно приземлился в облаке пыли и дыма. Пока все шло по плану.
Этот уровень когда-то занимала библиотека университета Региса, но когда к власти пришли Драконы, то книги и папки складировали в другом месте. Несколько подвальных комнат стали кабинетами того учреждения, что называли Специальным отделом. Это место, со стенами метровой толщины, сложенными из мощных каменных блоков, идеально подходило для поставленных задач. Вопли клиентов Специального отдела никогда не проникали в верхние этажи здания.
Нагумо был утомлен и встревожен. За последние недели активность повстанцев росла, кульминацией явилось нападение на станцию связи как раз накануне. После разгрома Лисьего острова восстание отнюдь не пошло на убыль, а, наоборот, стало разрастаться, как раковая опухоль, поражая районы, деревни: и целые области, которые уже давно считались смирными.
На столе Нагумо лежали рапорты об атаках повстанцев на форпосты лоялистов и Дома Куриты в Блюсварде и Врайесхавене, и даже далеко на западе, в Кандихайме. Потери только за эту неделю составили десять выведенных из строя роботов. Если так пойдет и дальше, то через шесть дней герцог Ринол найдет здесь только жалкие остатки армии. Остается шесть дней!
Нападение на станцию связи задело особенно. Перед нападением следящая космическая система на Верзан-ди-Альфе засекла прибытие Т-корабля в зенитную Т-точку прыжка, а позже — послание туда с планеты, которое криминально-аналитическому отделу контрразведки не удалось расшифровать. По мнению Нагумо, это была просьба о помощи, о подкреплении наемниками.
Наемники могли и не знать, что Нагумо информирован об их появлении тайным агентом на Галатее. Нагумо немедленно поднял по тревоге всю разведывательную сеть, чтобы выяснить, не возвращается ли грузовой корабль «Индивидуум» на Галатею. Где еще поблизости они смогут пополнить подразделение наемников? Тайная сеть на Галатее получила от Нагумо полномочия сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать этой миссии.
И все же Нагумо не мог рассчитывать на успех, он допускал, что подкрепление могло и появиться. Между тем его хватка на Верзанди явно ослабевала. Нападения повстанцев заставили воинов Дома Куриты и лоялистов не покидать гарнизоны без крайней надобности, передвигаться лишь боевыми группами, но никак не в одиночку — даже если путешествие ограничивалось привокзальной площадью. Или вот совсем недавно, в самом центре Региса — массовые волнения. Бунт! Все началось с демонстрации, студенты скандировали хором: «Смерть Драконам!» Кто-то выстрелил и убил правительственного охранника, и тогда взвод милиции начал стрелять в толпу. В результате — шесть трупов на городской площади. Бунт успокоили, но надолго ли?
Так что же ему рассказывать герцогу?
Охранники, стоящие у двери в комнату, четко отдали честь, прижав кулаки к груди. Нагумо кивнул в ответ. Он приказал своим адъютантам оставаться снаружи, сам же перешагнул через порог массивной двери, которую распахнул для него один из охранников.
Доктор Влад Янсон и два его ассистента стояли к нему спиной, склонясь над стальным столом. Услышав стук двери, Влад повернулся и широко заулыбался:
— Мой повелитель, спасибо, что посетили нас.
— Что ты хочешь, Влад? Зачем ты позвал меня? У него не было времени наблюдать развлечения Ян-сона в его «веселом» подземном доме — доме, где лилась кровь, где буйствовало насилие. Под безупречно чистыми ботинками Нагумо похрустывала кора грязи.
— Мой господин...
— Не тяни, — оборвал его Нагумо, — у меня много дел.
— Конечно, мой господин. Я не хотел вас беспокоить. Как видите, допрос в разгаре... Но я наткнулся на несколько любопытнейших фактов. Думаю, вам интересно их будет узнать прямо сейчас, не дожидаясь моих рапортов.
— Ну, я слушаю.
Хозяин комнаты пыток указал на длинный и широкий стол. Там лежала очередная гостья Янсона, растянутая и связанная веревками за запястья и лодыжки.
— Ну, моя дорогая, — ласково произнес доктор, — не хочешь ли ты повторить генерал-губернатору то, что рассказывала мне?
Голова женщины металась из стороны в сторону, глаза были плотно закрыты, лицо блестело от пота и слез. Она заговорила низким грудным голосом, задыхаясь, будто бы ей не хватало воздуха:
— Пожалуйста, не делайте мне больно... Пожалуйста, не делайте мне больно... Пожалуйста, не делайте мне больно...
Янсон посмотрел на Нагумо.
— Это Карлотта Хельгамайер, мой господин. Она член Революционного комитета, который захватили на Лисьем острове.
— Это мне известно, Влад. Я видел ее досье.
— Тогда вы знаете, что она также является уважаемым профессором университета. И именно она назвала мне все имена. Не так ли, Карлотта?
— Пожалуйста, не делайте мне больно... Да... Да... Я все скажу. Только, пожалуйста, не делайте мне больно. Нагумо в удивлении широко раскрыл глаза:
— Как вам удалось так легко сломать ее? Я не вижу никаких следов пыток на ней.
— О, мы знакомы с ней уже неделю. Мы впервые опробовали психологический метод, основанный на изучении и использовании реакций подопечных во время допросов. Карлотта призналась нам, что не выносит боли. Да, Карлотта?
Нагумо скрестил руки:
— Ну, и как это происходит?
— О, весьма любопытно. — Янсон взял инструмент, внешне очень похожий на рапиру, но с более массивной рукояткой — это был так называемый нервный кнут. Он настроил контроль на рукоятке, послышался тихий щелкающий звук. Глаза женщины раскрылись еще шире, она завизжала:
— Пожалуйста... нет... нет... нет!
Янсон слегка кольнул концом нервного кнута бедро женщины, она содрогнулась и громко вскрикнула. Потом Янсон прикоснулся клинком к собственной руке, показывая, что сила тока совсем невелика.
— С помощью этого метода я способен добиться многого и при этом могу взять на себя ответственность, что мой подопечный останется в хорошем физическом состоянии. Вот посмотрите еще. — Он вновь опустил клинок, теперь уже к животу женщины. Раздался крик. — Проблема Карлотты заключается в том, что она заранее боится нервного кнута вне зависимости от того, коснется он ее слегка... вот так... или принесет ей смерть. В подобных случаях ожидание так же страшно, как и реальная боль. Она ответит на любые вопросы. И ответит правдиво. Не так ли, моя дорогая? Мы с тобой очень мило общаемся.
— И чего же вы добились? — Нагумо внезапно почувствовал резкую неприязнь к Янсону, к его слащавому тону и фамильярности. Однако результат налицо.
— Мы узнали, что имеется большое количество сторонников повстанцев прямо здесь, в университете. Студенты распространяют листовки, в которых сообщается о новых партизанских акциях по всей территории Региса. Листовки открыто призывают вступать в ряды повстанцев и пройти военную подготовку в джунглях под руководством наемников. Как вы знаете, вчерашний бунт начался со студенческой демонстрации, но его видимая стихийность была тщательно продумана и организована.
— И эта женщина — одна из организаторов?
— О, Карлотта развила здесь бурную деятельность. Хотя она много времени проводила в джунглях, с ее друзьями-повстанцами, у нее было достаточно помощников: университетские преподаватели, даже несколько уважаемых людей из Совета академиков, которые организовывали митинги, призывали к мятежу.
— Она назвала много имен?
— О да. Она была связана со многими. Значительное число людей принимало участие в заговоре. Не так ли, Карлотта? Известнейшие люди, облеченные доверием правительства...
— Разве это новость? — резко прервал Нагумо доктора, но затем задумался. Он знал о странной связи университета и верзандийского правительства. Верзандийцы гордились тем, что их правительство специально обучается в университете, что под руководством профессоров они овладевают логикой и другими необходимыми для них науками. И вот эти «яйцеголовые» показали, что они не только образованны, но и смелы. Раньше Нагумо думал, что его враги — это лишь повстанческая армия и наемники, прибывшие к ним на помощь. Сейчас же пламя восстания широко распространилось. Теперь даже невооруженные студенты и горожане способны на демонстративные акции. Они уже ничего не боятся.
Нужно расправиться с бунтовщиками как можно быстрее, хорошо бы уже на этой неделе, тогда можно будет спокойно дожидаться появления герцога Ринола. В конце концов, всегда лучше покончить с болезнью решительной операцией, чем глотать таблетки слабенького действия.
Нагумо повернулся, взял стул и придвинул его поближе к металлическому столу. Достав платок, он тщательно вытер с сиденья пыль и следы от брызг чего-то коричневого, затем сел.
— Отлично. Ну что ж, давайте еще раз послушаем, что она скажет.
Сон начался как всегда.
Лори находилась в тесной кабине своего «Страуса», руки — на пульте управления, тело покачивалось в такт с шагами робота. Ей было страшно — бешено стучало сердце, звенело в ушах. Вокруг простиралась безжизненная равнина. Это был Сигурд — царство замерзших морей и ледников. Ее родина.
В ее памяти Сигурд всегда ассоциировался с холодом. Но сейчас, в «Страусе», она чувствовала не холод, а жар. На груди и лице выступила испарина — жар был сильнее, чем обычно в бою. Через окно кабины Лори могла видеть пламя, полыхавшее неподалеку.
Огонь!
Она остановила боевую машину, вышла наружу. Приземистые толстостенные дома из глины и кирпичей растворялись в огне, подобно сахару в горячем чае. Горел ее родной дом.
Солдаты пришли ночью. И вот деревня подожжена, полыхает ее дом. Лори слышала взывающие о помощи голоса родителей и братьев, ощущала руки соседа, который схватил ее за плечи, когда она попыталась броситься назад, в этот ад огня и боли. Нет... нет никаких рук. Это вонзаются ремни безопасности на сиденье.
Отец!
Она рвалась туда, ведь ее отец в огне, она должна спасти его. Но кто-то встал у нее на пути. Высокий худощавый мужчина — он стоял к ней спиной, заслоняя горящий дом, и держал на плече огнемет.
Когда он повернулся, Лори поняла, что это был Грейсон Карлайл. Он был таким же, каким она его увидела впервые на Треллване. Тогда они были по разные стороны баррикад — она была на службе Дома Куриты, он руководил отчаянной обороной народного ополчения.
Оторвавшись от созерцания горящего ада, Грейсон повернул оружие в ее сторону. Его рот искривился в хорошо знакомой ей усмешке. Он нажал на спусковой крючок...
Лори резко вскочила в постели, внезапно проснувшись. Простыни были мокрыми, хоть выжимай, спутанные пряди волос в беспорядке разметались по лицу и обнаженным плечам. Какое-то время она сидела, тяжело дыша, еще не полностью освободившаяся от мрачных видений, но вокруг были лишь знакомые очертания предметов ее каюты на шаттле — небольшой компьютер на столе, запертый шкафчик, ночной столик у кровати. Лори скрестила руки на груди, все еще дрожа. Это был только сон. Только сон.
Он не стрелял... нет! Она напомнила себе, что же тогда случилось наяву. Он просто поймал ее «Страус» в ловушку. Но он не убил ее, хотя легко мог это сделать. Но почему же в ее сне он сделал это?!
Лори нащупала в темноте световую панель на ночном столике. Зажегся свет, она смахнула волосы со своих глаз. Часы показывали время Верзанди — 02.10. Она знала, что ей не скоро удастся поспать в следующий раз.
Лори встала, прошла в душ и стояла под прохладной водой, пока та не смыла с нее остатки кошмарного сновидения. Натянув шорты, блузку и ботинки, она вышла из каюты.
Ей никто не встретился по пути, пока она шла по длинному коридору, пока поднималась на лифте на рабочую палубу. Все, кроме часовых, спали, безмолвие коридоров нарушалось лишь тихим рокотом кондиционеров да шарканьем по металлической палубе ее собственных ног.
Лори остановилась у командной рубки. Там, за столом, перед кипой бумаг сидел Грейсон.
— Грей. — Он было приподнялся, но она остановила его. — Нет, нет, не вставай. Можно посидеть с тобой?
— Конечно.
Карлайл всегда вставал, когда Лори входила в комнату. На собраниях и на поле битвы он, казалось, не был способен думать о Лори как о женщине, он видел в ней только подчиненного офицера. В другой же обстановке Грейсон часто демонстрировал эту, порой раздражающую ее, галантность. Она считала подобные манеры старомодными, уместными разве что при дворе Дома Куриты. Интересно... Похоже, он много времени провел во Внутренней Сфере, раз приобрел такие привычки. Грейсон, улыбаясь, предложил ей стул. Лори вздрогнула. Это была именно та кривая усмешка из ее сна.
— Я помещала?
— Нет. Видишь, сколько рапортов. — И снова эта улыбка. — Я не смог уснуть. Днем не найти времени для занятий подобными вещами.
— Мне тоже не спится.
— Могу я тебе что-нибудь предложить? Может быть, кофе?
Она покачала головой. Грейсон продолжил просматривать рапорты — Лори молча наблюдала за ним, раздумывая, с чего бы начать разговор.
— Ну? — спросила она наконец. — Какие новости? Плохие или хорошие? Он нахмурился:
— Приводящие в замешательство, я бы сказал. Я не могу руководить восстанием, которое пошло путем, столь далеким от наших планов.
— Но без нашей помощи их борьба затянется еще на десятилетия.
— К движению примыкает множество людей. Они услышали о нас, услышали, что мы иногда побеждаем. Они поверили, что оккупанты не всесильны, в начинают вооруженное сопротивление.
— Но этого и следовало ожидать, не так ли? Разве не этого ты добивался? Он снова нахмурился:
— Да, я предполагал это. Но как координировать действия всех в такой обстановке? Можем ли мы... Вот посмотри. — Он протянул ей несколько листков. — Три дня назад группа фермеров атаковала лоялистский конвой в местечке Джанкшен и теперь просит нашей поддержки. А я не могу даже на карте отыскать этот самый Джанкшен! Или вот в Регисе прошлой ночью. Несколько сотен студентов и преподавателей митинговали против правительства марионеток Дома Куриты.
— Ну и что тут плохого?
— Ничего, если бы только они там не открыли стрельбу. Если Нагумо теперь решится на крайние меры... Что там будет — и представить страшно! Думаю, половина боевых роботов Драконов сейчас в Регисе. — Грейсон сжал кулаки. — Люди ждут от нас помощи. Они верят в наше всесилие и отчаянно рискуют. А что мы можем?..
Лори чувствовала его боль. Ей хотелось прикоснуться к нему, но останавливал внутренний страх. Ей нравился Грейсон. Он был добр и нежен. Она восхищалась его быстрым умом и его способностью вызывать в людях, которыми командовал, уважение, восхищение и доверие. Она наблюдала за ним с той самой кровавой кампании на Треллване. Начав буквально с нуля, он создал целую армию, успешно противостоящую коварному Ринолу. Буквально за один месяц он превратил повстанцев в грозную силу, способную достойно встретиться лицом к лицу с Красным Охотником и победить.
Но почему же во сне она постоянно видит Грейсона — разрушителя, Грейсона, прицеливающегося в ее лицо? Это пугало, и она злилась на себя за этот страх.
В ту, первую встречу с Грейсоном Лори управляла «Страусом» на незнакомой для нее планете, воюя за хозяев, которых она не знала. Он стоял перед ней одинокий, с огнеметом на плече. Он приказал ей выйти из робота и сдаться, он не стрелял... Он позже объяснил ей, что и не собирался стрелять.
Позже, в Гремящем ущелье, когда ее «Страус» загорелся, она звала на помощь Карлайла. Он все-таки пришел на помощь. Ужас всепоглощающего огня, чувство брошенности остались в глубине души Лори. Она только сейчас поняла это.
Страх огня был для Лори тем, с чем она боролась постоянно: в сражениях, в которых она участвовала наяву, и в ночных кошмарах. Бодрствуя, она доверяла Грейсону, он был ее командиром. Но в глубине сознания — что обнаруживалось только во снах — он был для нее источником страха и паники. Она боялась его. И хотя Лори знала, что Грейсон не причастен к гибели ее родителей, не имеет никакого отношения к ее страхам, хотя она восхищалась им и даже постоянно хотела быть рядом, ночью приходили сны — с огнем и смертью, с улыбкой Грейсона, держащего в руке оружие, несущее смерть от огня, прозванное «дьяволом».
Она любила его. Но как это можно было совместить с тем, что она не способна доверять ему полностью?
Лори внезапно захотелось рассказать обо всем Грейсону. Да, да, ее страхи ложные и беспричинные — она начинает понимать это. Она взглянула на Грейсона и ощутила волну непреодолимого желания, что было для нее совершенно неожиданным.
— Грей...
Он взглянул на нее, усталый вид командира поразил девушку.
— Я... — Она смолкла, взволнованная и смущенная. — Чем я могу тебе помочь? — спросила она запинаясь.
— Ты поможешь мне, лейтенант, если вернешься в постель и уснешь. Утром нас ждет небольшой поход. Я хочу, чтобы ты была свежей.
Чтобы скрыть свое разочарование. Лори опустила голову. Лейтенант? Возможно, он никогда не думает о ней иначе, чем как о своей подчиненной.
Возможно, это и к лучшему.
Лори встала и направилась к двери. На пороге она остановилась. Ей в голову пришла мысль, надежда — вдруг он окликнет ее, спросит, что ее беспокоит, предложит поговорить. Или... Он может проследовать за ней в каюту? Лори охватило волнение. Что же ему сказать? Она поняла, что ей очень хочется, чтобы он пошел за ней.
Но Грейсон по-прежнему сидел за столом — потирая лоб и читая очередную депешу. Казалось, он совершенно забыл о Лори.
Конечно же, лейтенант! Она в смятении вышла из комнаты.
Центр Региса был в огне.
Из окна кабинета Нагумо казалось, что огонь охватил весь город. Нагумо сжал руки за спиной и, подняв подбородок, скривил губы. Карлотта Хельгамайер назвала немало своих коллег, профессоров, преподавателей и даже академиков из Совета. Всего на листе, который она продиктовала было сто семнадцать имен. Этой ночью каждый из указанных на листе был арестован, и уже на рассвете на университетском дворе начались казни. Первым был казнен глава Совета академиков Харалдсен.
Но яростная реакция жителей Региса застала Нагумо врасплох. А он был человеком, не любившим сюрпризы. Город, находящийся более десятка лет под оккупацией, вместо того чтобы спокойно пережить расстрел горстки диссидентов, перешел к открытому восстанию. Началось все со студентов. Вооруженные плакатами и знаменами, выкрикивая слова протеста, они заполонили университетский двор. Они требовали свободы для тех, кто был арестован ночью. Такого бунта еще никогда не было.
Солдаты, приводящие приговор в исполнение, повернули свои ружья и направили их на толпу. И теперь уже двадцать студентов лежали мертвыми во дворе. В ответ жители Региса достали свои собственные ружья, а кто их не имел — камни и бутылки с зажигательной смесью.
Город поднялся подобно разбуженному исполину. Нагумо послал против толпы восставших два батальона легкой пехоты и на всякий случай изолировал милицию Региса. Оккупанты вытеснили толпу со двора за университетские ворота. И тогда Нагумо отдал приказ пустить в ход боевых роботов.
Как и два дня назад, толпа бросилась врассыпную. Но воины Нагумо получили приказ не сдерживаться. Подобно дьяволам, роботы преследовали разбегающихся людей, сея смерть и разрушения. Все это напоминало настоящий Апокалипсис. К двадцати смертям прибавилось еще более двух сотен — роботы разили горожан ракетами, снарядами и лазерными молниями.
Чуть позже в одном из конференц-залов университета собрали «для безопасности» — так сформулировал это Нагумо — оставшихся в живых академиков, профессоров и преподавателей, всего двести двенадцать человек. В это же самое время безо всяких инцидентов были разоружены бойцы лоялистской милиции. Их заперли в товарном складе, что находился за университетом. Нагумо еще не решил, как же с ними поступить.
Казалось, ситуация вновь стала контролируемой, но Нагумо не был рад. Он явно недооценил силу ненависти верзандийцев. А ведь был личный приказ герцога Ринола о неприкосновенности университета. Ему казалось, такое поведение оккупантов создаст полную иллюзию, что жизнь, культура и правительство верзандийцев с приходом власти Дома Куриты не изменятся.
И вот в одну несчастную ночь Нагумо уничтожил все, что осталось от правительства. Университетский кампус был переполнен мертвыми телами и пленниками, безжалостно освещенными лучами прожекторов.
Хорошо, пусть будет то, что будет. Герцог его или отстранит от командования, или похвалит за проведение удачной акции. Нагумо в таких случаях был фаталистом. События чуть было не вышли из-под контроля, он просто действовал так, как считал нужным. Восстание было слишком бурным, чтобы один человек был способен принять все решения абсолютно верные. Но когда приедет герцог Ринол, в этом городе настанет спокойствие.
Беспечные дни остались позади. Тайный агент прогуливался невдалеке от посадочной полосы, изредка поглядывая в небо. На нем был плащ из мягкой гладкой ткани местного производства — одежда, привлекающая внимание не больше, чем его прежний мундир лейтенанта.
Несколько дней назад на Галатею пришел зашифрованный сигнал, принятый сверхчувствительной антенной, скрывающейся среди множества антенн жителей среднего класса на доме близ Галапорта. После расшифровки это оказалось секретным приказом командования, который и привел сюда тайного агента.
Что-то заблестело в глубокой синеве безоблачного неба, тайный агент поднес к глазам электронный бинокль. Через какое-то время блеск стал устойчивым — пульсирующая струя белого пламени поддерживала в воздухе шаттл. Тайный агент, прищурившись, прочитал надпись: «Деймос», шаттл Т-корабля «Индивидуум».
Тайный агент улыбнулся сам себе, когда «Деймос» медленно приземлился в облаке пыли и дыма. Пока все шло по плану.
XXVIII
Ренфорду Тору с трудом удавалось приноравливать свою походку к широким шагам длинноногого человека. Штайнер-Риз заставлял его ощущать себя неуклюжим даже на улицах Галапорта. Посол, как всегда, был затянут в ало-черный мундир. Его абсолютно бессмысленная в сухом климате Галатеи короткая накидка тем не менее была безупречно чиста. Человек был высок, мощно сложен и небрежно-аристократичен. Его двойная фамилия явно свидетельствовала о родстве по меньшей мере с Архонтом Федеративного Содружества.
Со своей стороны Тор выглядел именно как капитан свободного торговца, и на его засаленном кителе не красовалось ни нашивки чина, ни названия корабля.
— Я полагаю, Тор, что вы не совсем понимаете, — говорил посол. — В это дело Федеративное Содружество просто не в состоянии вмешаться!
— Вы правы, ваша светлость, я именно не понимаю, но Джери сказала мне, что вы непременно меня выслушаете.
— Между прочим, именно этим я и занимаюсь весь последний час. Чего вы хотите, — чтобы Дом Штайнера ввязался в открытую войну с Домом Куриты... ради чего? Горстки идеалистов-повстанцев на планете, отданной на милость Драконам десять лет назад? Бог мой, да чего же вы от меня ждете?
Тор затруднялся с ответом.
У него была знакомая в правительственном здании Федеративного Содружества. Девушку звали Джери, и Тор торопился повидать ее всякий раз, когда оказывался на Галатее. Она была милой и непосредственной. Более того, она знала всех нужных людей на этом звездном перекрестке, каким являлась Галатея.
Со своей стороны Тор выглядел именно как капитан свободного торговца, и на его засаленном кителе не красовалось ни нашивки чина, ни названия корабля.
— Я полагаю, Тор, что вы не совсем понимаете, — говорил посол. — В это дело Федеративное Содружество просто не в состоянии вмешаться!
— Вы правы, ваша светлость, я именно не понимаю, но Джери сказала мне, что вы непременно меня выслушаете.
— Между прочим, именно этим я и занимаюсь весь последний час. Чего вы хотите, — чтобы Дом Штайнера ввязался в открытую войну с Домом Куриты... ради чего? Горстки идеалистов-повстанцев на планете, отданной на милость Драконам десять лет назад? Бог мой, да чего же вы от меня ждете?
Тор затруднялся с ответом.
У него была знакомая в правительственном здании Федеративного Содружества. Девушку звали Джери, и Тор торопился повидать ее всякий раз, когда оказывался на Галатее. Она была милой и непосредственной. Более того, она знала всех нужных людей на этом звездном перекрестке, каким являлась Галатея.