Он говорил тихим голосом, и Коннорс отвечал тоже тихо.
– Следовательно, его мог взять любой?
– Совершенно верно.
– Вы сообщили ему, что существует подозрение, что ваш брат вернулся?
– Нет, – сухо сказал Хайс, – я не говорил ему об этом.
На другом конце комнаты Аллан Лаутенбах монотонно рассказывал детали игры в поло, участником которой он был. Только Селеста делала вид, что слушает. Элеана, развалившись в кресле, откровенно зевала. Спустя некоторое время после телефонного звонка она объявила, что они с Алланом поедут немного прогуляться. Они уехали, не пригласив с собой Коннорса. После их отъезда разговор почти совсем иссяк. Коннорс понимал, что его присутствие в доме и интриговало, и вместе с тем беспокоило мать Элеаны, но она, так же как и Лаутенбах, была слишком хорошо воспитана, чтобы задавать вопросы. В десять тридцать она встала и пожелала всем спокойной ночи.
Джон Хайс смотрел, как она поднимается по лестнице, а Коннорс наблюдал за Хайсом. Если какой-либо мужчина и был увлечен женщиной, то таковым являлся именно Джон Хайс.
Коннорс вспомнил, как он описал историю этой семьи, и начал размышлять. Джон Хайс знал о его приезде. Джон Хайс был высок и широкоплеч. Джон Хайс был хозяином Блу-Монда. Джон Хайс знал, где находится ружье. Его дом был всего в миле от города. После выстрела, оборвавшего жизнь Макмиллана, у Джона было достаточно времени, чтобы вернуться домой, а потом с Элеаной приехать в город. Пульс у Коннорса убыстрился, и кровь застучала в висках.
А если его версия правильна? А если Дональд Хайс вернулся в Блу-Монд на неделю раньше, чтобы застать свою жену с Джоном Хайсом? И если во время последующей драки Джон Хайс убил своего брата и придумал историю о его бегстве? А если Джон Хайс убил адвоката Санчеса?
Но в эту версию не укладывался один факт – Джон Хайс вооружен.
Коннорс подождал, пока тот нальет себе из бутылки и начнет пить, и только тогда наполнил свой стакан из той же бутылки. Нужно быть ко всему готовым, когда имеешь дело с таким человеком. В этой семейке все возможно. Можно объяснить категорический отказ Элеаны выступить свидетелем в суде тем, что она убила адвоката Санчеса. У Элеаны твердый характер, ей нужны деньги Лаутенбаха, и именно она обнаружила тело. Пока он спал, у Элеаны появилась возможность переговорить с Санчесом. Узнав, что свидетельства о браке не существует, она потеряла голову. Кто знает, может, опасение потерять Аллана привело ее к мысли навсегда заткнуть рот Санчесу? Ее удивление и ужас при виде мертвого Санчеса могли быть лишь хорошо сыгранной комедией. Она дочь циркачки и сама хорошая актриса.
После перехода границы, когда Эд ей стал больше не нужен, она немедленно бросила его и заявила, что не хочет его больше видеть. Вместе с тем, медальон в мертвой руке Санчеса не укладывался в эту схему. Это самое интригующее. Элеана не дура. Если бы она убила Санчеса, то постаралась бы не оставить на месте преступления ничего, что могло бы привлечь внимание к ней и к ее семье.
В машине Джон Хайс предложил Коннорсу сделать выбор, и Эд сам принял решение – отправился в дом к Джону, чтобы подробно поговорить и обсудить это дело. Теперь, когда они остались одни, Коннорс ожидал, что Хайс первым начнет разговор. А между тем, Хайс молча пил. Он о чем-то задумался и устремил глаза в пол. В половине двенадцатого он встал и достал часы.
– Я отправляюсь спать. На вашем месте я запер бы на ночь дверь своей комнаты на ключ.
Коннорс тоже поднялся.
– Это именно то, что я собираюсь сделать, но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы, если вы не имеете ничего против, задать вам два вопроса. Прежде всего – ваш брат и Селеста жили в зарегистрированном браке?
– У меня нет никаких оснований думать иначе, – ответил Хайс. – Они покинули нас во время гастролей в Омахе и снова вернулись в цирк в Де Мойне, заявив, что поженились. Селеста сказала, что они обвенчались в маленьком городке, но тогда она еще плохо говорила по-английски, а свидетельство о браке хранилось у Дона. С ним он и исчез, когда удрал с Тамарой.
– Вы одобряете брак Элеаны с Лаутенбахом?
– Нет! – Ответ был сух и резок. – Лаутенбах женится на эротоманке. Единственная надежда – что все мужское начало сконцентрировано у Лаутенбаха в голове. Это замужество в скором времени внушит Элеане отвращение. – Джон пожал плечами. – Но я не могу ничего сказать об этом, я же ей дядя, а не отец.
Коннорс посмотрел, как Хайс поднимается по лестнице, потом вышел на лужайку. Полная луна склонялась к горизонту, а у подножия холма виднелась серебристая в лунном свете лента реки, скрывавшаяся затем в темноте леса. Эд спустился к реке и некоторое время забавлялся тем, что бросал в воду камешки. Потом он поднялся по тропинке к дому. Задний фасад дома производил еще большее впечатление, чем парадный. Как директор цирка, Хайс, видимо, здорово преуспел.
Огибая угол дома, Коннорс двинулся кратчайшим путем через кустарник и прошел мимо кострища. Костер уже почти потух. Эд посмотрел на него и случайно увидел клочок бумаги, на который падал свет затухающего огня. Коннорс нагнулся, чтобы поднять его. Это оказалось наполовину сожженная первая страница его черновика "Смерть в цирке". Коннорс пошел дальше.
Два окна второго этажа были освещены, и шторы на одном из них подняты. Коннорс увидел погруженного в молитву Джона Хайса, стоящего на коленях возле своей кровати. Эд нервно закурил сигарету. Он был абсолютно убежден, что, если он хочет получить деньги и славу, которые придут к нему в результате контракта с "Таннер Пресс", ему сперва необходимо узнать, о чем просил бога магараджа Блу-Монда.
Глава 12
Глава 13
– Следовательно, его мог взять любой?
– Совершенно верно.
– Вы сообщили ему, что существует подозрение, что ваш брат вернулся?
– Нет, – сухо сказал Хайс, – я не говорил ему об этом.
На другом конце комнаты Аллан Лаутенбах монотонно рассказывал детали игры в поло, участником которой он был. Только Селеста делала вид, что слушает. Элеана, развалившись в кресле, откровенно зевала. Спустя некоторое время после телефонного звонка она объявила, что они с Алланом поедут немного прогуляться. Они уехали, не пригласив с собой Коннорса. После их отъезда разговор почти совсем иссяк. Коннорс понимал, что его присутствие в доме и интриговало, и вместе с тем беспокоило мать Элеаны, но она, так же как и Лаутенбах, была слишком хорошо воспитана, чтобы задавать вопросы. В десять тридцать она встала и пожелала всем спокойной ночи.
Джон Хайс смотрел, как она поднимается по лестнице, а Коннорс наблюдал за Хайсом. Если какой-либо мужчина и был увлечен женщиной, то таковым являлся именно Джон Хайс.
Коннорс вспомнил, как он описал историю этой семьи, и начал размышлять. Джон Хайс знал о его приезде. Джон Хайс был высок и широкоплеч. Джон Хайс был хозяином Блу-Монда. Джон Хайс знал, где находится ружье. Его дом был всего в миле от города. После выстрела, оборвавшего жизнь Макмиллана, у Джона было достаточно времени, чтобы вернуться домой, а потом с Элеаной приехать в город. Пульс у Коннорса убыстрился, и кровь застучала в висках.
А если его версия правильна? А если Дональд Хайс вернулся в Блу-Монд на неделю раньше, чтобы застать свою жену с Джоном Хайсом? И если во время последующей драки Джон Хайс убил своего брата и придумал историю о его бегстве? А если Джон Хайс убил адвоката Санчеса?
Но в эту версию не укладывался один факт – Джон Хайс вооружен.
Коннорс подождал, пока тот нальет себе из бутылки и начнет пить, и только тогда наполнил свой стакан из той же бутылки. Нужно быть ко всему готовым, когда имеешь дело с таким человеком. В этой семейке все возможно. Можно объяснить категорический отказ Элеаны выступить свидетелем в суде тем, что она убила адвоката Санчеса. У Элеаны твердый характер, ей нужны деньги Лаутенбаха, и именно она обнаружила тело. Пока он спал, у Элеаны появилась возможность переговорить с Санчесом. Узнав, что свидетельства о браке не существует, она потеряла голову. Кто знает, может, опасение потерять Аллана привело ее к мысли навсегда заткнуть рот Санчесу? Ее удивление и ужас при виде мертвого Санчеса могли быть лишь хорошо сыгранной комедией. Она дочь циркачки и сама хорошая актриса.
После перехода границы, когда Эд ей стал больше не нужен, она немедленно бросила его и заявила, что не хочет его больше видеть. Вместе с тем, медальон в мертвой руке Санчеса не укладывался в эту схему. Это самое интригующее. Элеана не дура. Если бы она убила Санчеса, то постаралась бы не оставить на месте преступления ничего, что могло бы привлечь внимание к ней и к ее семье.
В машине Джон Хайс предложил Коннорсу сделать выбор, и Эд сам принял решение – отправился в дом к Джону, чтобы подробно поговорить и обсудить это дело. Теперь, когда они остались одни, Коннорс ожидал, что Хайс первым начнет разговор. А между тем, Хайс молча пил. Он о чем-то задумался и устремил глаза в пол. В половине двенадцатого он встал и достал часы.
– Я отправляюсь спать. На вашем месте я запер бы на ночь дверь своей комнаты на ключ.
Коннорс тоже поднялся.
– Это именно то, что я собираюсь сделать, но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы, если вы не имеете ничего против, задать вам два вопроса. Прежде всего – ваш брат и Селеста жили в зарегистрированном браке?
– У меня нет никаких оснований думать иначе, – ответил Хайс. – Они покинули нас во время гастролей в Омахе и снова вернулись в цирк в Де Мойне, заявив, что поженились. Селеста сказала, что они обвенчались в маленьком городке, но тогда она еще плохо говорила по-английски, а свидетельство о браке хранилось у Дона. С ним он и исчез, когда удрал с Тамарой.
– Вы одобряете брак Элеаны с Лаутенбахом?
– Нет! – Ответ был сух и резок. – Лаутенбах женится на эротоманке. Единственная надежда – что все мужское начало сконцентрировано у Лаутенбаха в голове. Это замужество в скором времени внушит Элеане отвращение. – Джон пожал плечами. – Но я не могу ничего сказать об этом, я же ей дядя, а не отец.
Коннорс посмотрел, как Хайс поднимается по лестнице, потом вышел на лужайку. Полная луна склонялась к горизонту, а у подножия холма виднелась серебристая в лунном свете лента реки, скрывавшаяся затем в темноте леса. Эд спустился к реке и некоторое время забавлялся тем, что бросал в воду камешки. Потом он поднялся по тропинке к дому. Задний фасад дома производил еще большее впечатление, чем парадный. Как директор цирка, Хайс, видимо, здорово преуспел.
Огибая угол дома, Коннорс двинулся кратчайшим путем через кустарник и прошел мимо кострища. Костер уже почти потух. Эд посмотрел на него и случайно увидел клочок бумаги, на который падал свет затухающего огня. Коннорс нагнулся, чтобы поднять его. Это оказалось наполовину сожженная первая страница его черновика "Смерть в цирке". Коннорс пошел дальше.
Два окна второго этажа были освещены, и шторы на одном из них подняты. Коннорс увидел погруженного в молитву Джона Хайса, стоящего на коленях возле своей кровати. Эд нервно закурил сигарету. Он был абсолютно убежден, что, если он хочет получить деньги и славу, которые придут к нему в результате контракта с "Таннер Пресс", ему сперва необходимо узнать, о чем просил бога магараджа Блу-Монда.
Глава 12
Утро было восхитительным – пели жаворонки, жужжали пчелы, легкий бриз гонял по синему небу белые облака. Коннорс чувствовал себя по боевому, и у него появилось желание, чтобы неизвестный, предпринявший попытку убить его, обнаружил себя. Эд остановил машину, предоставленную ему Хайсом, перед почтой и послал Шаду телеграмму, после чего отправился в отель за своим чемоданом.
– Ах, как неприятно, мистер Коннорс! – Вид у молодого портье был сконфуженным. – Но шериф Томсон вчера вечером забрал ваш чемодан. Может, вы поедете в контору и спросите его об этом сами?
– А что, это мысль, – ответил Коннорс и попросил показать ему шкаф, в котором хранилось оружие.
Шкаф находился в коридоре, примыкающем к задней стороне отеля. Коридор соединялся с вестибюлем только пожарным ходом.
– Здесь хранится все ненужное, – пояснил портье.
В конце коридора дверь выходила на хозяйственный двор, окруженный палисадником. Отсюда была видна открытая дверь.
– Вчера тоже было так? – поинтересовался Коннорс.
Служащий подтвердил, что летом дверь открыта, за исключением дождливой погоды. С дворика проход вел на обширную площадку между отелем и соседним домом. Кто угодно в Блу-Монде мог пройти сюда, взять из шкафа ружье, а потом по наружной лестнице влезть на лестничную площадку у номера двести пять. Коннорс предложил молодому человеку сигарету.
– А мистера Хайса вчера вечером не видели здесь? Я хочу сказать, до того, как раздались выстрелы.
– Насколько я знаю, нет, – покачал головой портье.
Выйдя из отеля, Коннорс провел рукой по своему небритому подбородку и решил, что, прежде чем идти к шерифу, ему стоит побриться. Но палящее солнце не располагало к прогулкам. На мгновение он остановился перед цветочным магазином, чтобы полюбоваться на выставленные букеты, и ему захотелось купить цветы Элеане. Эд все еще чувствовал на своей щеке пощечину и помнил ее слова: "Я же тебе сказала, что тебе нечего делать в моей жизни!" Решено – он поступит так, как она просит.
Коннорс продолжал свой путь. Он уйдет из жизни Элеаны и как можно скорее прогонит от себя всякое воспоминание о ней. Но ему не хотелось уходить из ее жизни на носилках ногами вперед. Эд подошел к большому магазину оружия, где купил револьвер и большую коробку патронов, и, прежде чем положить револьвер в карман пиджака, он зарядил его. Только после этого Эд направился к парикмахеру. Тот несколько минут молча брил Коннорса, потом, проводя бритвой по подбородку Коннорса второй раз, остановился.
– Вы тот самый парень, в комнате которого вчера вечером убили Макмиллана?
– Да, это я.
– Вы считаете, что ружье было направлено против вас, – высказал предположение брадобрей.
– По крайней мере, так думает шериф Томсон.
– Любопытно, – заметил брадобрей.
– Что ж в этом любопытного?
– Что этот тип выстрелил быстро и дважды подряд. Я хочу сказать, что он даже не убедился, что это именно вы. Док Хансон сказал, что даже на таком близком расстоянии один выстрел был произведен мимо. Стрелявший, вероятно, был очень взволнован.
– Или очень спешил.
Парикмахер продолжил свою работу и, когда закончил, Коннорс спросил его:
– Кстати, скажите, мистер Хайс не уезжал из города недели три-четыре назад? Кажется, я видел его в Нью-Йорке.
– Возможно. Я не в курсе, но Джон много разъезжает по делам банка и фабрики.
– Он часто отсутствует, а?
– Да, часто, – ответил парикмахер.
Расплатившись, Коннорс пересек улицу и вошел в контору шерифа. Томсон сидел в кресле, водрузив ноги на стол, и не потрудился даже встать. Его вид и вся атмосфера в конторе свидетельствовали, что он здорово набрался.
– Вот как! – воскликнул шериф вместо приветствия. – Представитель привилегированного класса снизошел до посещения шерифа, чтобы объяснить что к чему. Вы для этого посетили меня, мистер Коннорс, а?
– Выслушайте меня, Томсон, и постарайтесь понять, – сказал Коннорс, садясь на край стола. – Если бы я знал что-нибудь, то сообщил бы. Возможно, в течение часа или двух я что-нибудь выясню. Но сейчас я пришел за своим чемоданом. Он ведь у вас, не так ли?
Томсон кивнул головой в сторону чемодана, который Эд купил в Лоредо.
– Вот он. Возьмите его. Или, может, поскольку вы приглашены в дом Хайса, я обязан донести ваш чемодан до машины?
Коннорс не прореагировал на сарказм.
– Со вчерашнего вечера ничего нового не произошло? Никто не сообщал вам о прибытии в город таинственного незнакомца?
Обдумывая вопрос, Томсон извлек бутылку из ящика своего стола и сделал добрый глоток. Потом, так и не предложив Коннорсу выпить, он спрятал бутылку и с горечью проговорил:
– На большой дороге не бывает таинственных незнакомцев. К тому же, Макмиллана убил не чужак. Какой приезжий мог знать, где находится ружье и что вы расположились в номере двести пять?
На столе лежала пачка сигарет, и Коннорс взял из нее одну.
– Нет, – согласился он, – конечно, нет. Брадобрей из парикмахерской напротив подал мне неплохую идею. Тот, кто убил Макмиллана, был очень взволнован или очень спешил, или то и другое вместе. Говорят, что первый раз он выстрелил мимо, и это с расстояния метр или два! В таком случае он плохо прицелился, и после первого выстрела была сильная отдача в плечо стрелявшего.
– И что из этого следует?
– Тогда у него на плече великолепный синяк.
– Прекрасно! – взорвался Томсон. – Достаточно автора детективных романов и парикмахера, чтобы немедленно задержать убийцу! А этот олух-шериф так и не знает, как приступить к делу! Теперь мне только и остается, что снимать рубашки со всех обитателей Блу-Монда. Как только я обнаружу типа с синяком на плече – готово! Я держу в руках того, кто стрелял в вас и убил Макмиллана. И немедленно приступаю к расследованию. Нельзя терять ни минуты! – Шериф снова достал из ящика стола бутылку. – Большое спасибо, старина, это доставило мне большое удовольствие!
Коннорс взял свой чемодан.
– Надеюсь, вы нашли внутри него все, что искали?
– Да, все, – ответил Томсон и вновь прикурил свою потухшую сигарету. – Все, что мне было нужно, – доказательства, и я их нашел. Из вашего контракта я узнал, что вы продали книгу издательству "Таннер Пресс", что у вас есть литературный агент по имени Шад Шейфер, который держит контору в Нью-Йорке на Пятой авеню. Еще раньше вы провели пятнадцать дней в Лоредо, потом остановились в отеле в Нью-Йорке... И все это я отразил в своей телеграмме!
– В телеграмме?
– Конечно! В телеграмме, направленной в Нью-Йорк. – Томсон был очень доволен своими действиями. – Я дал телеграмму прокурору, чтобы сообщить им все, что мне стало известно, и поинтересоваться у них что им известно о вас и не знают ли они кого-нибудь, кто бы мог желать вашей смерти?
"Все упрощается", – подумал Коннорс, – хорошо зная законные процедуры. – Нью-Йорк, вне сомнений, ответит шерифу, чтобы он задержал меня, и Томсон доставит себе удовольствие, выполнив приказ Нью-Йорка.
– Не думаю, – проговорил наконец Коннорс, – чтобы Джон Хайс был доволен вашими действиями.
Томсон снова задрал ноги на стол.
– Тем хуже для Джона Хайса. На этот раз дело касается убийства, парень. Меня избрали шерифом люди и, пока они меня не переизберут, я остаюсь шерифом.
Таким образом дело приобрело скверный оборот. Коннорс вышел от шерифа с чемоданом в руке и с оттопыренным карманом. Там лежал револьвер. Положив чемодан в машину, Эд убедился, что еще только половина одиннадцатого, а его свидание с хозяином города было назначено на одиннадцать часов. Коннорсу пришлось убивать время, попивая кофе, чтобы избавиться от спазм в желудке, но он все же чувствовал себя стесненно, переступая порог банка. Служащий открыл ему дверь.
– Пожалуйста сюда, мистер Коннорс. Мистер Хайс предупредил меня, чтобы я сразу же, как только вы придете, провел вас в его кабинет.
Кабинет Хайса оказался огромным, но скромно обставленным. Там уже находилась Элеана. Коннорс посмотрел на нее, на ее бронзовую шею. Элеана нервно постукивала пальцами по столу.
– Что же мне делать? – повторяла она. – Что же я буду делать?
Казалось, Джон Хайс за последнюю ночь постарел, и морщины на его лице обозначились еще резче. Он жестом предложил Коннорсу садиться. Коннорс придвинул кресло к столу и самым любезным образом улыбнулся Элеане.
– Прежде чем я поделюсь с вами кое-какими мыслями, скажите, что омрачило вашу цветущую молодость?
Элеана злобно кусала свои губы.
– Официальные представители Лаутенбаха прибудут завтра для заключения брачного контракта. А если один из них захочет взглянуть в мамино свидетельство о браке, что я ему скажу?
– Что почти уже доказано, что вы – незаконнорожденная, – бросил Коннорс и убрал ноги, чтобы Элеана не смогла лягнуть его.
– Ну, хватит, – прервал его Джон Хайс. – Сядь, Элеана. Если бы не Селеста, я предоставил бы вас обоих вашей судьбе.
Элеана села, искоса взглянув на Коннорса.
Эд заговорил:
– Опасаюсь, мистер Хайс, что это невозможно сделать. Ваш ручной шериф отбился от рук и телеграфировал прокурору в Нью-Йорк, дабы получить сведения обо мне. Вы знаете, что они ответят. И могу вас также уверить, что я не отправлюсь в Мексику, чтобы сохранить вашу репутацию и шансы Элеаны на замужество с миллионером Лаутенбахом. Как только за мной закроется дверь любой тюрьмы, я начну говорить. Я буду говорить энергично и много. Я расскажу всю историю, начиная с того момента, как "форд" Элеаны столкнулся с "каддилаком" генерала Эстебана на перекрестке Такубы у театра "Националь", и кончая нашим трогательным расставанием в такси, когда Элеана заявила, чтобы я убирался из ее жизни, предварительно взяв у меня двести тридцать долларов, причем последние.
– Бы считаете, что я... я их у вас выманила? – закричала Элеана. – Хорошо! – Она схватила чековую книжку и начала заполнять чек.
Хайс поднял телефонную трубку и приказал соединить его с почтой.
– Алло, Чарли, это Джон. Ты получишь из Нью-Йорка телеграмму для Томсона. Да, ответ на посланную им телеграмму. Когда она придет, принеси мне ее в банк. Если же Джимми тебя спросит, скажи, что она еще не приходила.
Хайс положил трубку и закурил сигарету. Коннорс немного недоверчиво улыбнулся и заметил:
– Рискую показаться навязчивым, но я обязан вас предупредить, что подобным образом вы не выйдете из положения. Никто не может играть роль Господа Бога!
– Нет, может! Это я – в Блу-Монде, – возразил Хайс, вынимая сигарету изо рта.
– Вот ваши деньги – двести тридцать долларов. – Элеана протянула Коннорсу чек. – Большое спасибо!
– Это я должен вас благодарить, мисс Хайс! – улыбнулся Эд, кладя чек в бумажник.
– Я, например, знаю, что вы расспрашивали служащего отеля, – продолжал Джон Хайс, – не видел ли он меня вчера вечером перед убийством Макмиллана. Я знаю, что вы купили револьвер "Смит и Вессон", калибра тридцать восемь, и коробку патронов. Подозреваю, что именно он оттопыривает ваш карман. Я также знаю, что вы справлялись у парикмахера, не отсутствовал ли я в городе недели три-четыре назад...
Коннорс засунул руку в карман и нащупал оружие.
– У вас что, второе зрение?
– До меня доходят многие вещи, но самым естественным образом, – тонко улыбнулся Хайс. – Так уж получилось, что я владелец отеля. Я также дал денег Джо для открытия парикмахерской. Владелец магазина оружия Чарли – мой старый друг. Мы все здесь живем дружно, мы пожимаем друг другу руки и никогда не оставляем в беде товарища... Теперь моя очередь задавать вопросы. Что дает вам повод предполагать, что я могу оказаться тем типом, который стрелял в Макмиллана вчера вечером?
– Но ведь это абсурд! – подскочила Элеана.
– Совершенный абсурд, – согласился Хайс без гнева, равнодушным тоном, но его безразличие еще более устрашало – это было равнодушие человека, выведенного из терпения, но не более. – Могу вас заверить, мистер Коннорс, что, если бы я захотел вас убить, я сделал бы это, не нервничая и не торопясь. И убил бы вас, а не старика, которого очень любил. Итак, я задал вам вопрос.
Коннорс молчал, не зная, что ответить.
– Он, – взяла слово Элеана, – вне сомнений, вспомнил о той идиотской истории, которую написал в Гвадалахаре. Я рассказала ему, что произошло между моим отцом, Тамарой и Пабло. Но, узнав, что отец посылал мне ежемесячно деньги, Эд заметил, что отец, вероятно, очень сильно меня любит, и он не стал бы убивать подобным образом Санчеса, так как это ставило меня в опасное положение. Эд вообще переиначил всю историю. По его версии, мой отец неожиданно вернулся домой к застал вас ухаживающим за Селестой. Тогда вы убили его и закопали. Потом вы убили Пабло, который пытался вас шантажировать, и заплатили Тамаре, чтобы она покинула город, причем так, чтобы все подумали, что мой отец удрал с ней. Вы, конечно, по его версии, взяли деньги, которые привез отец, но вас мучили угрызения совести, и тогда вы связались с адвокатом Санчесом, чтобы якобы от имени моего отца он посылал мне ежемесячно пятьдесят долларов. Потом, месяц тому назад, когда я отправилась в Мексику за свидетельством о браке, вы испугались, что адвокат Санчес может мне все рассказать. Тогда вы сели на самолет, прилетели в Мексику и вызвали в Урапан Санчеса. Вы убили его и оставили в его руке медальон моего отца. Я уж не помню, как там Эд объяснял, зачем вам понадобился медальон.
– Он взял его с тела брата, которого убил двадцать лет назад, – пояснил Коннорс.
Хайс с интересом взглянул на Коннорса.
– Этот детектив написали вы?
– В общем-то, я.
– И какое-нибудь издательство купило его у вас?
– Конечно.
Хайс вынул изо рта сигарету.
– Мне бы хотелось когда-нибудь прочитать этот детектив. Коннорс немного ослабил узел галстука.
– А вы уверены, что уже случайно не прочитали его? У Элеаны был черновик, а я обнаружил его обгорелые страницы позади вашего дома, когда ходил вчера вечером к реке, после того, как вы пожелали мне спокойной ночи.
– Нет, я ничего не читал, – сухо возразил Хайс. – У меня остается слишком мало времени для чтения.
– Да, это так! – вмешалась Элеана. – Я выбросила вон оба черновика и первого, и второго романов вчера вечером, перед обедом. Точнее, я бросила их в печку на кухне. – Ее акцент и манера говорить, проглатывая окончания слов, стали особенно заметны. – Я так разозлилась, узнав, что ты ошиваешься здесь, в Блу-Монде!
– А где ты до этого их хранила? – поинтересовался Коннорс.
– В одном из ящиков моего туалетного столика. Я заворачивала в них лаванду, – съязвила она.
Хайс молча выпускал дым, потом снова вступил в разговор:
– Начинаю понимать ваши взгляды на жизнь и на эту историю, мистер Коннорс. Теперь я знаю, почему вы держите руку в кармане на рукоятке револьвера. Если бы я убил своего брата из-за любви к Селесте, то все могло случиться именно так, как вы описали в вашей детективной истории. Я, без сомнения, тем или иным образом, скрыл бы это преступление. Без сомнения, меня бы мучила совесть и отравляла бы жизнь. И я бы каким-нибудь образом устроил, чтобы посылались деньги на воспитание Элеаны. Я также мог бы совершенно запросто убить этого мексиканского адвоката, чтобы заставить его замолчать. И обстановка, действительно, сложилась бы именно так, как сложилась она в настоящий момент. Мне пришлось бы убить вас или, по крайней мере, попытаться это сделать, чтобы не возвращаться в Мексику и не быть там осужденным.
"Этот человек, как я и подозревал, хладнокровен и проницателен", – подумал Коннорс.
– Ах, как неприятно, мистер Коннорс! – Вид у молодого портье был сконфуженным. – Но шериф Томсон вчера вечером забрал ваш чемодан. Может, вы поедете в контору и спросите его об этом сами?
– А что, это мысль, – ответил Коннорс и попросил показать ему шкаф, в котором хранилось оружие.
Шкаф находился в коридоре, примыкающем к задней стороне отеля. Коридор соединялся с вестибюлем только пожарным ходом.
– Здесь хранится все ненужное, – пояснил портье.
В конце коридора дверь выходила на хозяйственный двор, окруженный палисадником. Отсюда была видна открытая дверь.
– Вчера тоже было так? – поинтересовался Коннорс.
Служащий подтвердил, что летом дверь открыта, за исключением дождливой погоды. С дворика проход вел на обширную площадку между отелем и соседним домом. Кто угодно в Блу-Монде мог пройти сюда, взять из шкафа ружье, а потом по наружной лестнице влезть на лестничную площадку у номера двести пять. Коннорс предложил молодому человеку сигарету.
– А мистера Хайса вчера вечером не видели здесь? Я хочу сказать, до того, как раздались выстрелы.
– Насколько я знаю, нет, – покачал головой портье.
Выйдя из отеля, Коннорс провел рукой по своему небритому подбородку и решил, что, прежде чем идти к шерифу, ему стоит побриться. Но палящее солнце не располагало к прогулкам. На мгновение он остановился перед цветочным магазином, чтобы полюбоваться на выставленные букеты, и ему захотелось купить цветы Элеане. Эд все еще чувствовал на своей щеке пощечину и помнил ее слова: "Я же тебе сказала, что тебе нечего делать в моей жизни!" Решено – он поступит так, как она просит.
Коннорс продолжал свой путь. Он уйдет из жизни Элеаны и как можно скорее прогонит от себя всякое воспоминание о ней. Но ему не хотелось уходить из ее жизни на носилках ногами вперед. Эд подошел к большому магазину оружия, где купил револьвер и большую коробку патронов, и, прежде чем положить револьвер в карман пиджака, он зарядил его. Только после этого Эд направился к парикмахеру. Тот несколько минут молча брил Коннорса, потом, проводя бритвой по подбородку Коннорса второй раз, остановился.
– Вы тот самый парень, в комнате которого вчера вечером убили Макмиллана?
– Да, это я.
– Вы считаете, что ружье было направлено против вас, – высказал предположение брадобрей.
– По крайней мере, так думает шериф Томсон.
– Любопытно, – заметил брадобрей.
– Что ж в этом любопытного?
– Что этот тип выстрелил быстро и дважды подряд. Я хочу сказать, что он даже не убедился, что это именно вы. Док Хансон сказал, что даже на таком близком расстоянии один выстрел был произведен мимо. Стрелявший, вероятно, был очень взволнован.
– Или очень спешил.
Парикмахер продолжил свою работу и, когда закончил, Коннорс спросил его:
– Кстати, скажите, мистер Хайс не уезжал из города недели три-четыре назад? Кажется, я видел его в Нью-Йорке.
– Возможно. Я не в курсе, но Джон много разъезжает по делам банка и фабрики.
– Он часто отсутствует, а?
– Да, часто, – ответил парикмахер.
Расплатившись, Коннорс пересек улицу и вошел в контору шерифа. Томсон сидел в кресле, водрузив ноги на стол, и не потрудился даже встать. Его вид и вся атмосфера в конторе свидетельствовали, что он здорово набрался.
– Вот как! – воскликнул шериф вместо приветствия. – Представитель привилегированного класса снизошел до посещения шерифа, чтобы объяснить что к чему. Вы для этого посетили меня, мистер Коннорс, а?
– Выслушайте меня, Томсон, и постарайтесь понять, – сказал Коннорс, садясь на край стола. – Если бы я знал что-нибудь, то сообщил бы. Возможно, в течение часа или двух я что-нибудь выясню. Но сейчас я пришел за своим чемоданом. Он ведь у вас, не так ли?
Томсон кивнул головой в сторону чемодана, который Эд купил в Лоредо.
– Вот он. Возьмите его. Или, может, поскольку вы приглашены в дом Хайса, я обязан донести ваш чемодан до машины?
Коннорс не прореагировал на сарказм.
– Со вчерашнего вечера ничего нового не произошло? Никто не сообщал вам о прибытии в город таинственного незнакомца?
Обдумывая вопрос, Томсон извлек бутылку из ящика своего стола и сделал добрый глоток. Потом, так и не предложив Коннорсу выпить, он спрятал бутылку и с горечью проговорил:
– На большой дороге не бывает таинственных незнакомцев. К тому же, Макмиллана убил не чужак. Какой приезжий мог знать, где находится ружье и что вы расположились в номере двести пять?
На столе лежала пачка сигарет, и Коннорс взял из нее одну.
– Нет, – согласился он, – конечно, нет. Брадобрей из парикмахерской напротив подал мне неплохую идею. Тот, кто убил Макмиллана, был очень взволнован или очень спешил, или то и другое вместе. Говорят, что первый раз он выстрелил мимо, и это с расстояния метр или два! В таком случае он плохо прицелился, и после первого выстрела была сильная отдача в плечо стрелявшего.
– И что из этого следует?
– Тогда у него на плече великолепный синяк.
– Прекрасно! – взорвался Томсон. – Достаточно автора детективных романов и парикмахера, чтобы немедленно задержать убийцу! А этот олух-шериф так и не знает, как приступить к делу! Теперь мне только и остается, что снимать рубашки со всех обитателей Блу-Монда. Как только я обнаружу типа с синяком на плече – готово! Я держу в руках того, кто стрелял в вас и убил Макмиллана. И немедленно приступаю к расследованию. Нельзя терять ни минуты! – Шериф снова достал из ящика стола бутылку. – Большое спасибо, старина, это доставило мне большое удовольствие!
Коннорс взял свой чемодан.
– Надеюсь, вы нашли внутри него все, что искали?
– Да, все, – ответил Томсон и вновь прикурил свою потухшую сигарету. – Все, что мне было нужно, – доказательства, и я их нашел. Из вашего контракта я узнал, что вы продали книгу издательству "Таннер Пресс", что у вас есть литературный агент по имени Шад Шейфер, который держит контору в Нью-Йорке на Пятой авеню. Еще раньше вы провели пятнадцать дней в Лоредо, потом остановились в отеле в Нью-Йорке... И все это я отразил в своей телеграмме!
– В телеграмме?
– Конечно! В телеграмме, направленной в Нью-Йорк. – Томсон был очень доволен своими действиями. – Я дал телеграмму прокурору, чтобы сообщить им все, что мне стало известно, и поинтересоваться у них что им известно о вас и не знают ли они кого-нибудь, кто бы мог желать вашей смерти?
"Все упрощается", – подумал Коннорс, – хорошо зная законные процедуры. – Нью-Йорк, вне сомнений, ответит шерифу, чтобы он задержал меня, и Томсон доставит себе удовольствие, выполнив приказ Нью-Йорка.
– Не думаю, – проговорил наконец Коннорс, – чтобы Джон Хайс был доволен вашими действиями.
Томсон снова задрал ноги на стол.
– Тем хуже для Джона Хайса. На этот раз дело касается убийства, парень. Меня избрали шерифом люди и, пока они меня не переизберут, я остаюсь шерифом.
Таким образом дело приобрело скверный оборот. Коннорс вышел от шерифа с чемоданом в руке и с оттопыренным карманом. Там лежал револьвер. Положив чемодан в машину, Эд убедился, что еще только половина одиннадцатого, а его свидание с хозяином города было назначено на одиннадцать часов. Коннорсу пришлось убивать время, попивая кофе, чтобы избавиться от спазм в желудке, но он все же чувствовал себя стесненно, переступая порог банка. Служащий открыл ему дверь.
– Пожалуйста сюда, мистер Коннорс. Мистер Хайс предупредил меня, чтобы я сразу же, как только вы придете, провел вас в его кабинет.
Кабинет Хайса оказался огромным, но скромно обставленным. Там уже находилась Элеана. Коннорс посмотрел на нее, на ее бронзовую шею. Элеана нервно постукивала пальцами по столу.
– Что же мне делать? – повторяла она. – Что же я буду делать?
Казалось, Джон Хайс за последнюю ночь постарел, и морщины на его лице обозначились еще резче. Он жестом предложил Коннорсу садиться. Коннорс придвинул кресло к столу и самым любезным образом улыбнулся Элеане.
– Прежде чем я поделюсь с вами кое-какими мыслями, скажите, что омрачило вашу цветущую молодость?
Элеана злобно кусала свои губы.
– Официальные представители Лаутенбаха прибудут завтра для заключения брачного контракта. А если один из них захочет взглянуть в мамино свидетельство о браке, что я ему скажу?
– Что почти уже доказано, что вы – незаконнорожденная, – бросил Коннорс и убрал ноги, чтобы Элеана не смогла лягнуть его.
– Ну, хватит, – прервал его Джон Хайс. – Сядь, Элеана. Если бы не Селеста, я предоставил бы вас обоих вашей судьбе.
Элеана села, искоса взглянув на Коннорса.
Эд заговорил:
– Опасаюсь, мистер Хайс, что это невозможно сделать. Ваш ручной шериф отбился от рук и телеграфировал прокурору в Нью-Йорк, дабы получить сведения обо мне. Вы знаете, что они ответят. И могу вас также уверить, что я не отправлюсь в Мексику, чтобы сохранить вашу репутацию и шансы Элеаны на замужество с миллионером Лаутенбахом. Как только за мной закроется дверь любой тюрьмы, я начну говорить. Я буду говорить энергично и много. Я расскажу всю историю, начиная с того момента, как "форд" Элеаны столкнулся с "каддилаком" генерала Эстебана на перекрестке Такубы у театра "Националь", и кончая нашим трогательным расставанием в такси, когда Элеана заявила, чтобы я убирался из ее жизни, предварительно взяв у меня двести тридцать долларов, причем последние.
– Бы считаете, что я... я их у вас выманила? – закричала Элеана. – Хорошо! – Она схватила чековую книжку и начала заполнять чек.
Хайс поднял телефонную трубку и приказал соединить его с почтой.
– Алло, Чарли, это Джон. Ты получишь из Нью-Йорка телеграмму для Томсона. Да, ответ на посланную им телеграмму. Когда она придет, принеси мне ее в банк. Если же Джимми тебя спросит, скажи, что она еще не приходила.
Хайс положил трубку и закурил сигарету. Коннорс немного недоверчиво улыбнулся и заметил:
– Рискую показаться навязчивым, но я обязан вас предупредить, что подобным образом вы не выйдете из положения. Никто не может играть роль Господа Бога!
– Нет, может! Это я – в Блу-Монде, – возразил Хайс, вынимая сигарету изо рта.
– Вот ваши деньги – двести тридцать долларов. – Элеана протянула Коннорсу чек. – Большое спасибо!
– Это я должен вас благодарить, мисс Хайс! – улыбнулся Эд, кладя чек в бумажник.
– Я, например, знаю, что вы расспрашивали служащего отеля, – продолжал Джон Хайс, – не видел ли он меня вчера вечером перед убийством Макмиллана. Я знаю, что вы купили револьвер "Смит и Вессон", калибра тридцать восемь, и коробку патронов. Подозреваю, что именно он оттопыривает ваш карман. Я также знаю, что вы справлялись у парикмахера, не отсутствовал ли я в городе недели три-четыре назад...
Коннорс засунул руку в карман и нащупал оружие.
– У вас что, второе зрение?
– До меня доходят многие вещи, но самым естественным образом, – тонко улыбнулся Хайс. – Так уж получилось, что я владелец отеля. Я также дал денег Джо для открытия парикмахерской. Владелец магазина оружия Чарли – мой старый друг. Мы все здесь живем дружно, мы пожимаем друг другу руки и никогда не оставляем в беде товарища... Теперь моя очередь задавать вопросы. Что дает вам повод предполагать, что я могу оказаться тем типом, который стрелял в Макмиллана вчера вечером?
– Но ведь это абсурд! – подскочила Элеана.
– Совершенный абсурд, – согласился Хайс без гнева, равнодушным тоном, но его безразличие еще более устрашало – это было равнодушие человека, выведенного из терпения, но не более. – Могу вас заверить, мистер Коннорс, что, если бы я захотел вас убить, я сделал бы это, не нервничая и не торопясь. И убил бы вас, а не старика, которого очень любил. Итак, я задал вам вопрос.
Коннорс молчал, не зная, что ответить.
– Он, – взяла слово Элеана, – вне сомнений, вспомнил о той идиотской истории, которую написал в Гвадалахаре. Я рассказала ему, что произошло между моим отцом, Тамарой и Пабло. Но, узнав, что отец посылал мне ежемесячно деньги, Эд заметил, что отец, вероятно, очень сильно меня любит, и он не стал бы убивать подобным образом Санчеса, так как это ставило меня в опасное положение. Эд вообще переиначил всю историю. По его версии, мой отец неожиданно вернулся домой к застал вас ухаживающим за Селестой. Тогда вы убили его и закопали. Потом вы убили Пабло, который пытался вас шантажировать, и заплатили Тамаре, чтобы она покинула город, причем так, чтобы все подумали, что мой отец удрал с ней. Вы, конечно, по его версии, взяли деньги, которые привез отец, но вас мучили угрызения совести, и тогда вы связались с адвокатом Санчесом, чтобы якобы от имени моего отца он посылал мне ежемесячно пятьдесят долларов. Потом, месяц тому назад, когда я отправилась в Мексику за свидетельством о браке, вы испугались, что адвокат Санчес может мне все рассказать. Тогда вы сели на самолет, прилетели в Мексику и вызвали в Урапан Санчеса. Вы убили его и оставили в его руке медальон моего отца. Я уж не помню, как там Эд объяснял, зачем вам понадобился медальон.
– Он взял его с тела брата, которого убил двадцать лет назад, – пояснил Коннорс.
Хайс с интересом взглянул на Коннорса.
– Этот детектив написали вы?
– В общем-то, я.
– И какое-нибудь издательство купило его у вас?
– Конечно.
Хайс вынул изо рта сигарету.
– Мне бы хотелось когда-нибудь прочитать этот детектив. Коннорс немного ослабил узел галстука.
– А вы уверены, что уже случайно не прочитали его? У Элеаны был черновик, а я обнаружил его обгорелые страницы позади вашего дома, когда ходил вчера вечером к реке, после того, как вы пожелали мне спокойной ночи.
– Нет, я ничего не читал, – сухо возразил Хайс. – У меня остается слишком мало времени для чтения.
– Да, это так! – вмешалась Элеана. – Я выбросила вон оба черновика и первого, и второго романов вчера вечером, перед обедом. Точнее, я бросила их в печку на кухне. – Ее акцент и манера говорить, проглатывая окончания слов, стали особенно заметны. – Я так разозлилась, узнав, что ты ошиваешься здесь, в Блу-Монде!
– А где ты до этого их хранила? – поинтересовался Коннорс.
– В одном из ящиков моего туалетного столика. Я заворачивала в них лаванду, – съязвила она.
Хайс молча выпускал дым, потом снова вступил в разговор:
– Начинаю понимать ваши взгляды на жизнь и на эту историю, мистер Коннорс. Теперь я знаю, почему вы держите руку в кармане на рукоятке револьвера. Если бы я убил своего брата из-за любви к Селесте, то все могло случиться именно так, как вы описали в вашей детективной истории. Я, без сомнения, тем или иным образом, скрыл бы это преступление. Без сомнения, меня бы мучила совесть и отравляла бы жизнь. И я бы каким-нибудь образом устроил, чтобы посылались деньги на воспитание Элеаны. Я также мог бы совершенно запросто убить этого мексиканского адвоката, чтобы заставить его замолчать. И обстановка, действительно, сложилась бы именно так, как сложилась она в настоящий момент. Мне пришлось бы убить вас или, по крайней мере, попытаться это сделать, чтобы не возвращаться в Мексику и не быть там осужденным.
"Этот человек, как я и подозревал, хладнокровен и проницателен", – подумал Коннорс.
Глава 13
Держа сигарету между пальцами, Хайс облокотился на стол и сжал пальцами лоб. Трудновыносимое молчание воцарилось в кабинете. Потом, подняв голову, Хайс продолжил:
– К сожалению, в вашей версии верно лишь то, что я люблю Селесту. Я любил ее еще тогда, когда Дон и она собирались пожениться...
– Тогда почему вы не женились на ней? – спросил Коннорс.
– Потому что она никогда не хотела меня, – просто ответил Хайс. – Она еще и сейчас влюблена в его память. Несмотря на то, что Дон им устроил, ей и Элеане, он все еще ее муж. Она сохраняет в неприкосновенности их прежнее жилище и надеется, что в один прекрасный день Дон вернется.
Коннорс вынул руку из кармана.
– Это отличная история, и вы могли бы заработать по пять центов за слово, продав ее. "Вечная верность любви". Но все же я придерживаюсь мнения, что Дональд Хайс мертв и зарыт где-нибудь здесь, в Блу-Монде. После убийства Макмиллана прошло более шестнадцати часов и, если ваш брат жив и сейчас находится здесь, то кто-нибудь его обязательно заметил бы.
– Не обязательно. – Хайс снова засунул сигарету в рот. – Дон родился в этом крае, и не существует ни одного дерева, ни одного холма или лощины, которых бы он не знал. Когда мы были детьми, мы играли повсюду и изучили все окраины. – Джон Хайс отодвинул кресло и встал. – Честно говоря, я не знаю пока, что надо делать и что думать. И нельзя бесконечно откладывать решение этого дела. Я не так прост, чтобы надеяться таким способом решить все проблемы. Даже если дело сложится еще хуже, чем можно предугадать.
Коннорс прикурил сигарету и предложил первую затяжку Элеане.
– Нет, спасибо, – ответила она. – Я считаю это негигиеничным.
– Если в самом деле Дон убил Мака, то надо предать всю историю огласке и наплевать на брак Элеаны. Но так как это еще не доказано, мне хочется оградить от волнений Селесту. Что вы об этом думаете, мистер Коннорс? Даете мне еще двадцать четыре часа, чтобы уладить это дело?
Коннорс поморщился.
– Вы держите за руку шерифа, "Вестерн Юнион" и почту, И я не вижу, каким образом я смог бы вам помешать.
– А если я убедительно докажу вам, что не убивал своего брата?
– Это, безусловно, изменило бы многое!
Хайс вынул из ящика стола папку с бумагами.
– В ночь на двадцать восьмое марта тысяча девятьсот тридцать первого года Дон, вернувшись из Калифорнии, убил Пабло и удрал с Тамарой. Вы можете перепроверить эту дату по крайней мере у двадцати жителей города. – Вынув из папки письмо, Хайс протянул его Коннорсу. – Где написано это письмо и когда?
Коннорс бросил взгляд на письмо, начинающееся: "Мехико, 9 мая 1936 года".
– Прочитайте его! – потребовал Джон.
Письмо было написано на бумаге со штампом отеля "Женева". Почерк оказался четким и красивым. Письмо гласило:
"Дорогой Джон!
Я – негодяй и знаю это, но я не мог поступить иначе. Я потерял все и страдаю ни за что. Тамара погибла в результате несчастного случая. Я оставляю для тебя чек на пять тысяч долларов в Национальном банке в Мехико. Это только незначительная часть того, что я тебе должен, но сейчас я делаю деньги на нефти и довольно удачно. Как только смогу, пришлю тебе остальную сумму. Это не вернет тебе цирка, но хоть с деньгами мы будем квиты.
Ты можешь сказать об этом Селесте, но я через моего местного поверенного буду посылать и ей деньги для Элеаны. Связаться со мной можно через него.
Его адрес: адвокат Сезар А. Санчес.
Кале Такуба, 23 Мехико
Мексика
Дон".
Коннорс вернул письмо Хайсу.
– Конечно, это разрушает мою теорию. Элеана говорила мне, что существует письмо, но я не знал, что оно написано от руки. Это почерк вашего брата?
– Готов поклясться в этом перед судом.
– Пять тысяч долларов – это те деньги, которые вы отдали матери Элеаны, чтобы она расплатилась за дом?
– Да.
– И ваш брат больше никогда не посылал вам денег?
– Больше ни одного цента!
– К сожалению, в вашей версии верно лишь то, что я люблю Селесту. Я любил ее еще тогда, когда Дон и она собирались пожениться...
– Тогда почему вы не женились на ней? – спросил Коннорс.
– Потому что она никогда не хотела меня, – просто ответил Хайс. – Она еще и сейчас влюблена в его память. Несмотря на то, что Дон им устроил, ей и Элеане, он все еще ее муж. Она сохраняет в неприкосновенности их прежнее жилище и надеется, что в один прекрасный день Дон вернется.
Коннорс вынул руку из кармана.
– Это отличная история, и вы могли бы заработать по пять центов за слово, продав ее. "Вечная верность любви". Но все же я придерживаюсь мнения, что Дональд Хайс мертв и зарыт где-нибудь здесь, в Блу-Монде. После убийства Макмиллана прошло более шестнадцати часов и, если ваш брат жив и сейчас находится здесь, то кто-нибудь его обязательно заметил бы.
– Не обязательно. – Хайс снова засунул сигарету в рот. – Дон родился в этом крае, и не существует ни одного дерева, ни одного холма или лощины, которых бы он не знал. Когда мы были детьми, мы играли повсюду и изучили все окраины. – Джон Хайс отодвинул кресло и встал. – Честно говоря, я не знаю пока, что надо делать и что думать. И нельзя бесконечно откладывать решение этого дела. Я не так прост, чтобы надеяться таким способом решить все проблемы. Даже если дело сложится еще хуже, чем можно предугадать.
Коннорс прикурил сигарету и предложил первую затяжку Элеане.
– Нет, спасибо, – ответила она. – Я считаю это негигиеничным.
– Если в самом деле Дон убил Мака, то надо предать всю историю огласке и наплевать на брак Элеаны. Но так как это еще не доказано, мне хочется оградить от волнений Селесту. Что вы об этом думаете, мистер Коннорс? Даете мне еще двадцать четыре часа, чтобы уладить это дело?
Коннорс поморщился.
– Вы держите за руку шерифа, "Вестерн Юнион" и почту, И я не вижу, каким образом я смог бы вам помешать.
– А если я убедительно докажу вам, что не убивал своего брата?
– Это, безусловно, изменило бы многое!
Хайс вынул из ящика стола папку с бумагами.
– В ночь на двадцать восьмое марта тысяча девятьсот тридцать первого года Дон, вернувшись из Калифорнии, убил Пабло и удрал с Тамарой. Вы можете перепроверить эту дату по крайней мере у двадцати жителей города. – Вынув из папки письмо, Хайс протянул его Коннорсу. – Где написано это письмо и когда?
Коннорс бросил взгляд на письмо, начинающееся: "Мехико, 9 мая 1936 года".
– Прочитайте его! – потребовал Джон.
Письмо было написано на бумаге со штампом отеля "Женева". Почерк оказался четким и красивым. Письмо гласило:
"Дорогой Джон!
Я – негодяй и знаю это, но я не мог поступить иначе. Я потерял все и страдаю ни за что. Тамара погибла в результате несчастного случая. Я оставляю для тебя чек на пять тысяч долларов в Национальном банке в Мехико. Это только незначительная часть того, что я тебе должен, но сейчас я делаю деньги на нефти и довольно удачно. Как только смогу, пришлю тебе остальную сумму. Это не вернет тебе цирка, но хоть с деньгами мы будем квиты.
Ты можешь сказать об этом Селесте, но я через моего местного поверенного буду посылать и ей деньги для Элеаны. Связаться со мной можно через него.
Его адрес: адвокат Сезар А. Санчес.
Кале Такуба, 23 Мехико
Мексика
Дон".
Коннорс вернул письмо Хайсу.
– Конечно, это разрушает мою теорию. Элеана говорила мне, что существует письмо, но я не знал, что оно написано от руки. Это почерк вашего брата?
– Готов поклясться в этом перед судом.
– Пять тысяч долларов – это те деньги, которые вы отдали матери Элеаны, чтобы она расплатилась за дом?
– Да.
– И ваш брат больше никогда не посылал вам денег?
– Больше ни одного цента!