Страница:
Гнев окрасил ее лицо румянцем. В первое мгновение я даже подумал, что она собирается меня ударить. Но она лишь схватила халат с пола, закуталась в него и, упав на кушетку, расплакалась.
Так как я не смог ничего придумать, то сунул себе в рот сигарету. Послышался стук открываемой входной двери, я медленно обернулся.
Вошел Тод Хаммер. Его сопровождали два телохранителя. Они прошли через переднюю, гостиную и вышли на террасу.
– Вы кто? – жестко поинтересовался Хаммер. – Что вам здесь нужно? И что вы сделали с Ивонной?
Я мысленно возблагодарил бога за чудесное спасение. Если бы я пошел на поводу у этой куколки, то бывший босс гангстерской банды, а ныне почтенный бизнесмен застал бы нас за таким занятием, за которое он рассчитался бы со мной сполна.
Нельзя сказать, чтобы я боялся Хаммера. Это был седовласый коренастый человек лет пятидесяти пяти. И он уже давно не носил при себе оружия, чего, правда, нельзя было сказать о двух молодцах, стоявших справа и слева от него. Им как раз и платили за то, чтобы они носили при себе оружие и пользовались им, когда надо.
Я еще никогда не видел человека более разъяренного. Несмотря на то что он был главой крупной фирмы грампластинок, голос его звучал сухо и немузыкально:
– Я вас спросил: кто вы такой? Что вам здесь нужно? И что вы сделали с Ивонной?
Пока я раздумывал над ответом, чтобы как-то успокоить его, он обратился к одному из своих телохранителей:
– Быстро! Сделайте что-нибудь! Не стойте как пни! Избейте его, пристрелите или сделайте вообще что-нибудь!
Одного из парней я, кажется, где-то встречал. Или в баре, или просто на бульваре. Но важнее оказалось то, что он знал меня.
Он покачал головой.
– Лучше не надо.
– Почему? – рявкнул Хаммер.
Парень объяснил:
– Потому что я знаю этого громилу. Это – Джонни Алоха. Если я лишь намекну ему, что собираюсь напасть на него, то и он не останется в долгу.
Глава 5
Глава 6
Так как я не смог ничего придумать, то сунул себе в рот сигарету. Послышался стук открываемой входной двери, я медленно обернулся.
Вошел Тод Хаммер. Его сопровождали два телохранителя. Они прошли через переднюю, гостиную и вышли на террасу.
– Вы кто? – жестко поинтересовался Хаммер. – Что вам здесь нужно? И что вы сделали с Ивонной?
Я мысленно возблагодарил бога за чудесное спасение. Если бы я пошел на поводу у этой куколки, то бывший босс гангстерской банды, а ныне почтенный бизнесмен застал бы нас за таким занятием, за которое он рассчитался бы со мной сполна.
Нельзя сказать, чтобы я боялся Хаммера. Это был седовласый коренастый человек лет пятидесяти пяти. И он уже давно не носил при себе оружия, чего, правда, нельзя было сказать о двух молодцах, стоявших справа и слева от него. Им как раз и платили за то, чтобы они носили при себе оружие и пользовались им, когда надо.
Я еще никогда не видел человека более разъяренного. Несмотря на то что он был главой крупной фирмы грампластинок, голос его звучал сухо и немузыкально:
– Я вас спросил: кто вы такой? Что вам здесь нужно? И что вы сделали с Ивонной?
Пока я раздумывал над ответом, чтобы как-то успокоить его, он обратился к одному из своих телохранителей:
– Быстро! Сделайте что-нибудь! Не стойте как пни! Избейте его, пристрелите или сделайте вообще что-нибудь!
Одного из парней я, кажется, где-то встречал. Или в баре, или просто на бульваре. Но важнее оказалось то, что он знал меня.
Он покачал головой.
– Лучше не надо.
– Почему? – рявкнул Хаммер.
Парень объяснил:
– Потому что я знаю этого громилу. Это – Джонни Алоха. Если я лишь намекну ему, что собираюсь напасть на него, то и он не останется в долгу.
Глава 5
Проблему решила Ивонна. Она уселась на кушетке и вытерла глаза бахромой своего халата.
– Не дури, Тод. И не будь глупцом. Это – мистер Алоха. Ты сам мне дал сегодня утром две тысячи, чтобы он попытался доказать, что Томми не убивал Мэй Арчер.
Как и многие другие мужчины, сексуальная жизнь которых приближается к концу и которые обладают миленькой женщиной, с какой они связывают свои последние мечты, Тод Хаммер находился сейчас, так сказать, на улице с односторонним движением.
– Он не был груб по отношению к тебе? Он не пытался...
– Нет. – К Ивонне вернулось самообладание и она солгала: – Мистер Алоха вел себя как настоящий джентльмен. Он пришел сюда только за тем, чтобы сказать мне, что Томми почти невозможно помочь.
Хаммер недоверчиво посмотрел на нее.
– А почему ты плачешь? И что было между тобой и Мулденом?
Теперь пришел мой черед:
– Прекратите, Хаммер! За свою жизнь я повидал много людей с грязными мыслями, но вы побили все рекорды. Разумеется, мисс Сен-Жан плачет. Я ей сказал, что песенка Мулдена спета. Ему не избежать газовой камеры. А ведь именно вас кто-то ненавидит до такой степени, что решается убить девчонку только для того, чтобы свалить вину на одного из ваших людей и доставить вам неприятности. Представляю, что бы он сделал непосредственно с вами!
Теперь Хаммер подумал, что Ивонна плачет из-за него, и он даже заблестел от самодовольства. Он присел к ней на кушетку и обнял.
– Ты боялась за меня, крошка? – Он поцеловал ее и оглянулся через плечо. – Простите меня, Алоха. Разумеется, я хотел бы, чтобы вы не прекращали этого дела.
Я покачал головой.
Парень, который отказался расправиться со мной, злобный молодой человек по имени Вирджил Холлис, резко спросил:
– В чем дело, Алоха? Я слышал, вы жесткий парень. Вы что, боитесь, что вас немножко помнут?
– Потасовок я не боюсь. Но вот полеты в воздух меня не устраивают.
Хаммер и его телохранители удивленно переглянулись.
Ивонна объяснила:
– Пока мистер Алоха говорил в тюрьме с Томми, кто-то прикрепил к зажиганию его машины бомбу и попытался его убить. Машина разлетелась на кусочки.
Если Хаммер сейчас разыгрывал комедию, то это ему удалось не хуже, чем ей. Его лицо даже приняло болезненно-желтоватый оттенок.
– Кто-то подложил в машину бомбу? Не может быть!
Я взглянул на часы. Без двух минут три. Одна из станций каждый час начинала с последних известий. Я напомнил им об этом, и другой телохранитель, который стоял рядом с Вирджилом, взял со столика у бассейна транзистор и включил его.
Мои часы отставали на три минуты. Диктор уже сообщил о происшедшем:
"...полиция нашла тягач автоклуба, который видели, когда он заехал на стоянку для машин и остановился рядом с машиной мистера Алоха. Это было незадолго до того, как машина упомянутого мистера Алоха была разнесена взрывом. Проверка полицейских протоколов показала, что тягач был угнан. Водитель находится вне всяких подозрений. В настоящее время установлено только то, что это работа специалиста.
Мистеру Алоха фирма Тода Хаммера поручила собрать доказательства, на основании которых адвокаты Мулдена могли бы потребовать пересмотра дела..." Диктор продолжал говорить, но Хаммер больше не слушал.
– Выключи радио, Сэм, – сказал он парню, имени которого я еще не знал. – Судя по всему, я должен дважды извиниться перед мистером Алоха.
Потом он осведомился, не ранен ли я. Я сознался, что получил ссадины и синяки, но ни одна из ссадин не является настолько серьезной, чтобы мне нельзя было бы пить бурбон. И в доказательство этого я налил себе что-то крепкое из хрустального графина, что уже ранее предлагала мне маленькая француженка.
Я отпил глоток.
– После такого напитка почувствуешь себя настоящим Икаром.
Сэм поинтересовался, кто такой Икар. Я снисходительно объяснил ему:
– Был такой греческий мальчик, который приклеил себе воском крылья и чересчур близко подлетел к солнцу.
– Должно быть, я проглядел какую-то интересную статью в газете, – неловко извинился Сэм. Потом посмотрел на Тода: – Ты думаешь...
Хаммер кивнул.
– Да, я думаю, что это дело банды макаронников. Мы все знаем, что они хотят расправиться со мной.
Да, человек этот был прожженным и ловким дельцом. Простой человек не может построить на крыше дорогого особняка золоченую клетку для своей декоративной пташки, да еще завезенной из Франции, и иметь двухместный "кадиллак-эльдорадо". Такое может себе позволить только тот, у кого дела идут хорошо. У Хаммера дела шли хорошо.
– А неплохой план они себе наметили, – продолжал он. – Они разнюхали, что Алоха работает на меня, и попытались его убить. А полиция должна при этом подумать, что это сделали мы.
Ивонна удивленно спросила:
– Но почему, Тод? Почему полиция должна подумать такое?
– Потому что самый лучший способ добиться пересмотра дела Мулдена – это убить человека, который собирается доказать невиновность осужденного.
Ивонна все еще не понимала и попросила объяснить.
Тод пояснил:
– Полиция знает, что Мулден работал на меня. Судя по всему, они придут к выводу, что он знает больше, чем рассказал, и будет молчать, поскольку уверен, что я так дело не брошу. Кроме того, полиция знает, что в прошлом я не был особенно щепетилен в вопросах бизнеса. Поэтому они придут к выводу, что именно я попытался пожертвовать мистером Алоха, чтобы вызвать сомнения в виновности Мулдена.
Почти это же сказал мне и Хэнсон.
И если Хаммер сейчас говорил правду, то все надежды Хэнсона лопались как мыльный пузырь.
Хаммер вопросительно посмотрел на меня:
– Полиция меня подозревает, не так ли?
Я ответил ему уклончиво:
– Откуда мне знать?
– А вы сами?
Мой ответ можно было понять, как угодно.
– Вы же видите, что я здесь.
– Но вы хотите вернуть задаток и отказаться от дела?
Уж чего-чего, а задаток я никак не хотел отдавать. Мои отношения с налоговым агентством можно было уладить только с помощью денег. Я попытался выиграть время.
– Откровенно говоря, если не считать войны в Корее, то против меня впервые применили взрывчатку. И мне это не особенно понравилось. Но что это за банда макаронников, о которой вы упомянули?
Хаммер возбужденно ответил:
– Сборище грязных мошенников. Большинство из них связано с мафией. Они работают с "Пайолой", чтобы проникнуть в грампластиночный бизнес. В наше время любого, кто хоть немного пищит, кряхтит или умеет бить по струнам не промахиваясь, записывают на пластинки. Поэтому дело это превратилось в большой бизнес. Я успел хорошо заработать в свое время, но если меня уберут, значит, для мальчиков, которые хотят проникнуть в бизнес, будет на одного конкурента меньше.
– Вы упомянули "Пайолу". Вы не могли бы поподробнее рассказать об этом?
– Конечно, могу.
Но для меня это было уже неважно. Я теперь знал, где должен нажать рычаг.
Хаммер продолжал.
– Кроме того, это не имеет ничего общего с делом, вернее, не повлияет на исход дела. Я только хотел бы знать, поверили ли вы словам Мулдена, что он не убивал женщину, и хотел бы знать, за нас вы или против нас.
Бурбон был совсем неплохой. Я снова наполнил рюмку.
– Что касается вашего первого вопроса, – сказал я, – то после вашего рассказа я сомневаюсь в его вине. Что касается второго вопроса – то мне тут помогал сам ангел-хранитель – дело в том, что я пообещал Хэнсону, что бы ни случилось, не отказываться от поручения и тем самым обеспечить полиции ухо и глаз в лагере Хаммера. – Но в моих интересах сделать вид, что уговорить меня на это чрезвычайно трудно. Поэтому я продолжал: – А что касается вопроса, за вас я или против, то тут от частного детектива всегда ожидается, что он на стороне того, чьи деньги он взял. Но до сих пор бизнес мой нельзя назвать бизнесом. Несмотря на две тысячи, которые я получил сегодня утром от мисс Сен-Жан, у меня все равно убыток в пять тысяч долларов.
– Как это вы вычислили?
– Я имел в виду историю с моей машиной.
– Да, да, разумеется, – согласился мистер Хаммер. – Ну, хорошо. Сколько вам обещала Ивонна?
– Две тысячи задатка. И еще три, если мне удастся освободить Мулдена.
– Я даю десять, – сказал Хаммер и, вытащив бумажник, отсчитал еще шесть ассигнаций. – Итого, пять тысяч аванса. И еще пять тысяч, если вам удастся раздобыть вещественные доказательства, чтобы начать новый процесс.
Бурбон показался мне еще более чудесным, чем до этого. Если я сохраню эти деньги, которые дал мне сейчас Хаммер, и присоединю к ним две бумажки, которые лежат на сохранении у Бетти, то я смогу рассчитаться с налоговым агентством. Может быть, у меня даже останется на кусок яблочного пирога и чашку кофе.
Хаммер подсластил еще больше мой будущий кофе:
– Кроме того, я возмещу утерянную вами машину. Кстати, какой она была марки?
– Совершенно новый "мерседес-300СЛ" за десять тысяч долларов.
Откровенно говоря, я вел себя не по-джентльменски. Я был как нищий, который просит у молодого человека доллар на чашку кофе как раз в тот момент, когда тот прогуливается со своей девушкой и пытается произвести хорошее впечатление.
Но Хаммер принял удар, не моргнув глазом. Он просто не мог иначе, так как рядом была Ивонна.
– Договорились. Когда уйдете отсюда, можете сразу заказывать себе новый. Ну, а теперь, мне кажется, деловая часть закончена?
– Нет, – возразил я. – Еще нет.
– Что же еще?
– Мне еще нужно кое-что знать. Прежде всего, против кого должны быть направлены мои действия.
– Тебе придется иметь дело с очень жестокой бандой, мой друг, – сказал Вирджил. – И в том числе – с Марти Амато.
Я знал Амато понаслышке. На бульваре рассказывали, что Амато оказался слишком жадным и жестоким даже для Лас-Вегаса. Поэтому тамошние гангстеры откупили у него его отель и долю в игральных залах и сопроводили его до границы штата, вежливо посоветовав никогда больше не возвращаться. Иначе они размозжат ему его проклятый череп.
Ровно столько, сколько выиграл от этого Лас-Вегас, потерял Лос-Анджелес. Ибо Амато сразу по своем прибытии вложил деньги в одну маленькую фирму по производству пластинок и попытался конкурировать со старыми и крупными фирмами. Для этой цели он во все цеха поставил молодцев, которые до достижения совершеннолетия даже не знали, что "пение" – это один из видов искусства. До этого они считали, что "петь" или "пропеть" – это значит расколоться перед полицией.
– Спасибо за подсказку, – поблагодарил я Вирджила. Потом взглянул на Ивонну: – Вы не ответите мне на один вопрос, мисс Сен-Жан?
– Да, пожалуйста.
– Вы говорили, что никто, кроме вас и Хаммера, не знал, что вы собираетесь дать мне поручение?
– Правильно.
– Но недавно вы признались, что вам неоднократно казалось, что за вами кто-то следит.
Хаммер забеспокоился.
– Почему же ты мне ничего об этом не сказала, дорогая?
Ивонна погладила его по щеке.
– Потому что у тебя и так достаточно забот – зачем же мне добавлять еще и свои.
Я спросил ее, действительно ли она видела, как за ней кто-то следит.
– Нет. Я скорее чувствовала. Вы же знаете, как иногда чувствуешь взгляды, направленные на тебя.
В это я никогда не верил. Но я, правда, и не был таким привлекательным, как она. Единственные люди, которые провожали меня глазами, были представителями транспортной полиции, кельнеры, надеявшиеся на большие чаевые, и ревнивые супруги.
– И сегодня у вас тоже было такое чувство?
– Да. И даже очень сильное.
Я захотел узнать и еще кое-что, на этот раз от Тода Хаммера.
– Что вы сами думаете о деле Мулдена?
– Что вы имеете в виду?
– Вы верите, что кто-то последовал за Мулденом в отель, а потом, когда Мулден вышел, чтобы купить новую бутылку, проломил голову Мэй Арчер тромбоном?
– Да. Этому я верю. Правда, сперва у меня было сомнение. Но потом, когда я навел справки в "Голден Четон" – кстати, это заведение принадлежит мне, – я узнал, что у Мулдена связь с этой девчонкой довольно долгая и прочная. Я также узнал, что она не первый раз входила к нему в комнату, а почти каждую ночь в течение нескольких недель.
Я посмотрел на Ивонну. Она или была слишком щедра и великодушна, чтобы не реагировать на эти слова, или же я просто ошибся, когда предположил, что ее и осужденного связывали интимные отношения.
Тогда я сказал то, что должен был сказать:
– Но согласитесь – все это не вяжется с характером женщины. И с тем фактом, что она за час до своей смерти позвонила главному редактору газеты, где она работала, и сообщила, что в самое ближайшее время он получит сенсационный материал. Этот факт вы можете объяснить?
Хаммер пожал плечами:
– Нет, этого я объяснить не могу.
Я спросил его, есть ли какие-нибудь сведения о Мэй Арчер, чтобы подкрепить фантастическую версию Мулдена, что они якобы влюблены друг в друга и на следующее утро собирались уехать на Гавайи.
– Да, – ответил он. – Мы пытались выяснить это. Но до суда это не дошло.
– Почему?
– Защите это все равно бы не помогло. Понимаете, мы послали Ивонну в дом к Арчеру в Эль Монте поговорить с ним. И он поклялся, что Мулден все это выдумал.
Ивонна взяла сигарету, и Хаммер галантно дал ей прикурить.
– Он сказал мне, – сказала она, выпуская облако дыма, – что она была преданной матерью. Он и она любили друг друга. Даже когда она поздно возвращалась из редакции домой, она всегда его будила...
– Может быть, эта дама была нимфоманкой? – высказал предположение Сэм.
– Уж ты бы хоть помолчал! – резко оборвал его Хаммер.
Я спросил, что представляет собой ее супруг.
Ивонна пожала плечами.
– Думаю, обычный человек. Только не уверена, можно ли любить таких мужчин. Вы наверняка знаете такой сорт людей, для которых удовольствие петь в церковном хоре или быть предводителем следопытов.
– А их дети?
Она опять пожала плечами, словно дети для нее – нежеланный побочный продукт неумело проведенных любовных утех.
– Мальчик трех лет и четырехлетняя девочка. Уважаю тех, кто любит детей. Но, насколько я помню, у обоих был сильный насморк.
– Вы выяснили, чем он зарабатывает себе на жизнь?
– Да. Он бухгалтер на авиационном заводе.
– А где он был той ночью, когда убили его жену?
– Дома. Присматривал за детьми.
– Почему вы вдруг заинтересовались Арчером?
– Только для того, чтобы упорядочить факты в моей голове, сэр, – сказал я, подражая суровому лейтенанту полиции из многосерийного детектива. Я поставил пустую рюмку на стол и поднялся. – С вашего разрешения я сейчас пойду и начну отрабатывать свой гонорар.
Вирджил с наигранной озабоченностью похлопал меня по плечу.
– И тебе здорово придется попотеть, малыш! Мистер Хаммер вкладывает в тебя много денег. – И добавил, хотя это было излишним: – Но если придется, мы можем стать такими же неприятными, как и банда Амато.
– С мистером Алоха таким тоном не говорят, – сердито бросила Ивонна. Она поднялась и улыбнулась мне: – Я с удовольствием провожу вас до двери, мистер Алоха.
Мы прошли с ней через гостиную и вышли в переднюю. Там, став спиной к террасе, она распахнула свой халат, чтобы напомнить мне, что я упустил. При этом она скривила рот в улыбке и сказала:
– Я даже не знаю, должна ли я себя чувствовать польщенной или нет.
Я не понял, что она имела в виду, и сказал ей об этом.
Она объяснила:
– Я предложила вам себя, чтобы вы продолжали заниматься этим делом. Меня вы отвергли, но предложение Тода дать вам новый "мерседес" приняли.
Я с ухмылкой взглянул на нее.
– Вы наверняка не хуже "мерседеса", и подвижных частей у вас и в "мерседесе" вполне достаточно. Но уверен, что новая машина принесет мне гораздо меньше неприятностей.
– Все понятно, – остановила она меня. Сейчас ее улыбка была уже искренней. – Если бы вы приняли мое предложение и Тод застал бы нас за этим, то мы оба уже были бы мертвы.
– Может быть, как-нибудь в другой раз?
– Может быть.
– О чем вы так долго беседуете? – крикнул Хаммер с террасы.
Ивонна крикнула через плечо:
– Я только выразила мистеру Алоха свою благодарность.
В следующее мгновение я уже был на лестнице и нажимал кнопку вызова лифта.
– Не дури, Тод. И не будь глупцом. Это – мистер Алоха. Ты сам мне дал сегодня утром две тысячи, чтобы он попытался доказать, что Томми не убивал Мэй Арчер.
Как и многие другие мужчины, сексуальная жизнь которых приближается к концу и которые обладают миленькой женщиной, с какой они связывают свои последние мечты, Тод Хаммер находился сейчас, так сказать, на улице с односторонним движением.
– Он не был груб по отношению к тебе? Он не пытался...
– Нет. – К Ивонне вернулось самообладание и она солгала: – Мистер Алоха вел себя как настоящий джентльмен. Он пришел сюда только за тем, чтобы сказать мне, что Томми почти невозможно помочь.
Хаммер недоверчиво посмотрел на нее.
– А почему ты плачешь? И что было между тобой и Мулденом?
Теперь пришел мой черед:
– Прекратите, Хаммер! За свою жизнь я повидал много людей с грязными мыслями, но вы побили все рекорды. Разумеется, мисс Сен-Жан плачет. Я ей сказал, что песенка Мулдена спета. Ему не избежать газовой камеры. А ведь именно вас кто-то ненавидит до такой степени, что решается убить девчонку только для того, чтобы свалить вину на одного из ваших людей и доставить вам неприятности. Представляю, что бы он сделал непосредственно с вами!
Теперь Хаммер подумал, что Ивонна плачет из-за него, и он даже заблестел от самодовольства. Он присел к ней на кушетку и обнял.
– Ты боялась за меня, крошка? – Он поцеловал ее и оглянулся через плечо. – Простите меня, Алоха. Разумеется, я хотел бы, чтобы вы не прекращали этого дела.
Я покачал головой.
Парень, который отказался расправиться со мной, злобный молодой человек по имени Вирджил Холлис, резко спросил:
– В чем дело, Алоха? Я слышал, вы жесткий парень. Вы что, боитесь, что вас немножко помнут?
– Потасовок я не боюсь. Но вот полеты в воздух меня не устраивают.
Хаммер и его телохранители удивленно переглянулись.
Ивонна объяснила:
– Пока мистер Алоха говорил в тюрьме с Томми, кто-то прикрепил к зажиганию его машины бомбу и попытался его убить. Машина разлетелась на кусочки.
Если Хаммер сейчас разыгрывал комедию, то это ему удалось не хуже, чем ей. Его лицо даже приняло болезненно-желтоватый оттенок.
– Кто-то подложил в машину бомбу? Не может быть!
Я взглянул на часы. Без двух минут три. Одна из станций каждый час начинала с последних известий. Я напомнил им об этом, и другой телохранитель, который стоял рядом с Вирджилом, взял со столика у бассейна транзистор и включил его.
Мои часы отставали на три минуты. Диктор уже сообщил о происшедшем:
"...полиция нашла тягач автоклуба, который видели, когда он заехал на стоянку для машин и остановился рядом с машиной мистера Алоха. Это было незадолго до того, как машина упомянутого мистера Алоха была разнесена взрывом. Проверка полицейских протоколов показала, что тягач был угнан. Водитель находится вне всяких подозрений. В настоящее время установлено только то, что это работа специалиста.
Мистеру Алоха фирма Тода Хаммера поручила собрать доказательства, на основании которых адвокаты Мулдена могли бы потребовать пересмотра дела..." Диктор продолжал говорить, но Хаммер больше не слушал.
– Выключи радио, Сэм, – сказал он парню, имени которого я еще не знал. – Судя по всему, я должен дважды извиниться перед мистером Алоха.
Потом он осведомился, не ранен ли я. Я сознался, что получил ссадины и синяки, но ни одна из ссадин не является настолько серьезной, чтобы мне нельзя было бы пить бурбон. И в доказательство этого я налил себе что-то крепкое из хрустального графина, что уже ранее предлагала мне маленькая француженка.
Я отпил глоток.
– После такого напитка почувствуешь себя настоящим Икаром.
Сэм поинтересовался, кто такой Икар. Я снисходительно объяснил ему:
– Был такой греческий мальчик, который приклеил себе воском крылья и чересчур близко подлетел к солнцу.
– Должно быть, я проглядел какую-то интересную статью в газете, – неловко извинился Сэм. Потом посмотрел на Тода: – Ты думаешь...
Хаммер кивнул.
– Да, я думаю, что это дело банды макаронников. Мы все знаем, что они хотят расправиться со мной.
Да, человек этот был прожженным и ловким дельцом. Простой человек не может построить на крыше дорогого особняка золоченую клетку для своей декоративной пташки, да еще завезенной из Франции, и иметь двухместный "кадиллак-эльдорадо". Такое может себе позволить только тот, у кого дела идут хорошо. У Хаммера дела шли хорошо.
– А неплохой план они себе наметили, – продолжал он. – Они разнюхали, что Алоха работает на меня, и попытались его убить. А полиция должна при этом подумать, что это сделали мы.
Ивонна удивленно спросила:
– Но почему, Тод? Почему полиция должна подумать такое?
– Потому что самый лучший способ добиться пересмотра дела Мулдена – это убить человека, который собирается доказать невиновность осужденного.
Ивонна все еще не понимала и попросила объяснить.
Тод пояснил:
– Полиция знает, что Мулден работал на меня. Судя по всему, они придут к выводу, что он знает больше, чем рассказал, и будет молчать, поскольку уверен, что я так дело не брошу. Кроме того, полиция знает, что в прошлом я не был особенно щепетилен в вопросах бизнеса. Поэтому они придут к выводу, что именно я попытался пожертвовать мистером Алоха, чтобы вызвать сомнения в виновности Мулдена.
Почти это же сказал мне и Хэнсон.
И если Хаммер сейчас говорил правду, то все надежды Хэнсона лопались как мыльный пузырь.
Хаммер вопросительно посмотрел на меня:
– Полиция меня подозревает, не так ли?
Я ответил ему уклончиво:
– Откуда мне знать?
– А вы сами?
Мой ответ можно было понять, как угодно.
– Вы же видите, что я здесь.
– Но вы хотите вернуть задаток и отказаться от дела?
Уж чего-чего, а задаток я никак не хотел отдавать. Мои отношения с налоговым агентством можно было уладить только с помощью денег. Я попытался выиграть время.
– Откровенно говоря, если не считать войны в Корее, то против меня впервые применили взрывчатку. И мне это не особенно понравилось. Но что это за банда макаронников, о которой вы упомянули?
Хаммер возбужденно ответил:
– Сборище грязных мошенников. Большинство из них связано с мафией. Они работают с "Пайолой", чтобы проникнуть в грампластиночный бизнес. В наше время любого, кто хоть немного пищит, кряхтит или умеет бить по струнам не промахиваясь, записывают на пластинки. Поэтому дело это превратилось в большой бизнес. Я успел хорошо заработать в свое время, но если меня уберут, значит, для мальчиков, которые хотят проникнуть в бизнес, будет на одного конкурента меньше.
– Вы упомянули "Пайолу". Вы не могли бы поподробнее рассказать об этом?
– Конечно, могу.
Но для меня это было уже неважно. Я теперь знал, где должен нажать рычаг.
Хаммер продолжал.
– Кроме того, это не имеет ничего общего с делом, вернее, не повлияет на исход дела. Я только хотел бы знать, поверили ли вы словам Мулдена, что он не убивал женщину, и хотел бы знать, за нас вы или против нас.
Бурбон был совсем неплохой. Я снова наполнил рюмку.
– Что касается вашего первого вопроса, – сказал я, – то после вашего рассказа я сомневаюсь в его вине. Что касается второго вопроса – то мне тут помогал сам ангел-хранитель – дело в том, что я пообещал Хэнсону, что бы ни случилось, не отказываться от поручения и тем самым обеспечить полиции ухо и глаз в лагере Хаммера. – Но в моих интересах сделать вид, что уговорить меня на это чрезвычайно трудно. Поэтому я продолжал: – А что касается вопроса, за вас я или против, то тут от частного детектива всегда ожидается, что он на стороне того, чьи деньги он взял. Но до сих пор бизнес мой нельзя назвать бизнесом. Несмотря на две тысячи, которые я получил сегодня утром от мисс Сен-Жан, у меня все равно убыток в пять тысяч долларов.
– Как это вы вычислили?
– Я имел в виду историю с моей машиной.
– Да, да, разумеется, – согласился мистер Хаммер. – Ну, хорошо. Сколько вам обещала Ивонна?
– Две тысячи задатка. И еще три, если мне удастся освободить Мулдена.
– Я даю десять, – сказал Хаммер и, вытащив бумажник, отсчитал еще шесть ассигнаций. – Итого, пять тысяч аванса. И еще пять тысяч, если вам удастся раздобыть вещественные доказательства, чтобы начать новый процесс.
Бурбон показался мне еще более чудесным, чем до этого. Если я сохраню эти деньги, которые дал мне сейчас Хаммер, и присоединю к ним две бумажки, которые лежат на сохранении у Бетти, то я смогу рассчитаться с налоговым агентством. Может быть, у меня даже останется на кусок яблочного пирога и чашку кофе.
Хаммер подсластил еще больше мой будущий кофе:
– Кроме того, я возмещу утерянную вами машину. Кстати, какой она была марки?
– Совершенно новый "мерседес-300СЛ" за десять тысяч долларов.
Откровенно говоря, я вел себя не по-джентльменски. Я был как нищий, который просит у молодого человека доллар на чашку кофе как раз в тот момент, когда тот прогуливается со своей девушкой и пытается произвести хорошее впечатление.
Но Хаммер принял удар, не моргнув глазом. Он просто не мог иначе, так как рядом была Ивонна.
– Договорились. Когда уйдете отсюда, можете сразу заказывать себе новый. Ну, а теперь, мне кажется, деловая часть закончена?
– Нет, – возразил я. – Еще нет.
– Что же еще?
– Мне еще нужно кое-что знать. Прежде всего, против кого должны быть направлены мои действия.
– Тебе придется иметь дело с очень жестокой бандой, мой друг, – сказал Вирджил. – И в том числе – с Марти Амато.
Я знал Амато понаслышке. На бульваре рассказывали, что Амато оказался слишком жадным и жестоким даже для Лас-Вегаса. Поэтому тамошние гангстеры откупили у него его отель и долю в игральных залах и сопроводили его до границы штата, вежливо посоветовав никогда больше не возвращаться. Иначе они размозжат ему его проклятый череп.
Ровно столько, сколько выиграл от этого Лас-Вегас, потерял Лос-Анджелес. Ибо Амато сразу по своем прибытии вложил деньги в одну маленькую фирму по производству пластинок и попытался конкурировать со старыми и крупными фирмами. Для этой цели он во все цеха поставил молодцев, которые до достижения совершеннолетия даже не знали, что "пение" – это один из видов искусства. До этого они считали, что "петь" или "пропеть" – это значит расколоться перед полицией.
– Спасибо за подсказку, – поблагодарил я Вирджила. Потом взглянул на Ивонну: – Вы не ответите мне на один вопрос, мисс Сен-Жан?
– Да, пожалуйста.
– Вы говорили, что никто, кроме вас и Хаммера, не знал, что вы собираетесь дать мне поручение?
– Правильно.
– Но недавно вы признались, что вам неоднократно казалось, что за вами кто-то следит.
Хаммер забеспокоился.
– Почему же ты мне ничего об этом не сказала, дорогая?
Ивонна погладила его по щеке.
– Потому что у тебя и так достаточно забот – зачем же мне добавлять еще и свои.
Я спросил ее, действительно ли она видела, как за ней кто-то следит.
– Нет. Я скорее чувствовала. Вы же знаете, как иногда чувствуешь взгляды, направленные на тебя.
В это я никогда не верил. Но я, правда, и не был таким привлекательным, как она. Единственные люди, которые провожали меня глазами, были представителями транспортной полиции, кельнеры, надеявшиеся на большие чаевые, и ревнивые супруги.
– И сегодня у вас тоже было такое чувство?
– Да. И даже очень сильное.
Я захотел узнать и еще кое-что, на этот раз от Тода Хаммера.
– Что вы сами думаете о деле Мулдена?
– Что вы имеете в виду?
– Вы верите, что кто-то последовал за Мулденом в отель, а потом, когда Мулден вышел, чтобы купить новую бутылку, проломил голову Мэй Арчер тромбоном?
– Да. Этому я верю. Правда, сперва у меня было сомнение. Но потом, когда я навел справки в "Голден Четон" – кстати, это заведение принадлежит мне, – я узнал, что у Мулдена связь с этой девчонкой довольно долгая и прочная. Я также узнал, что она не первый раз входила к нему в комнату, а почти каждую ночь в течение нескольких недель.
Я посмотрел на Ивонну. Она или была слишком щедра и великодушна, чтобы не реагировать на эти слова, или же я просто ошибся, когда предположил, что ее и осужденного связывали интимные отношения.
Тогда я сказал то, что должен был сказать:
– Но согласитесь – все это не вяжется с характером женщины. И с тем фактом, что она за час до своей смерти позвонила главному редактору газеты, где она работала, и сообщила, что в самое ближайшее время он получит сенсационный материал. Этот факт вы можете объяснить?
Хаммер пожал плечами:
– Нет, этого я объяснить не могу.
Я спросил его, есть ли какие-нибудь сведения о Мэй Арчер, чтобы подкрепить фантастическую версию Мулдена, что они якобы влюблены друг в друга и на следующее утро собирались уехать на Гавайи.
– Да, – ответил он. – Мы пытались выяснить это. Но до суда это не дошло.
– Почему?
– Защите это все равно бы не помогло. Понимаете, мы послали Ивонну в дом к Арчеру в Эль Монте поговорить с ним. И он поклялся, что Мулден все это выдумал.
Ивонна взяла сигарету, и Хаммер галантно дал ей прикурить.
– Он сказал мне, – сказала она, выпуская облако дыма, – что она была преданной матерью. Он и она любили друг друга. Даже когда она поздно возвращалась из редакции домой, она всегда его будила...
– Может быть, эта дама была нимфоманкой? – высказал предположение Сэм.
– Уж ты бы хоть помолчал! – резко оборвал его Хаммер.
Я спросил, что представляет собой ее супруг.
Ивонна пожала плечами.
– Думаю, обычный человек. Только не уверена, можно ли любить таких мужчин. Вы наверняка знаете такой сорт людей, для которых удовольствие петь в церковном хоре или быть предводителем следопытов.
– А их дети?
Она опять пожала плечами, словно дети для нее – нежеланный побочный продукт неумело проведенных любовных утех.
– Мальчик трех лет и четырехлетняя девочка. Уважаю тех, кто любит детей. Но, насколько я помню, у обоих был сильный насморк.
– Вы выяснили, чем он зарабатывает себе на жизнь?
– Да. Он бухгалтер на авиационном заводе.
– А где он был той ночью, когда убили его жену?
– Дома. Присматривал за детьми.
– Почему вы вдруг заинтересовались Арчером?
– Только для того, чтобы упорядочить факты в моей голове, сэр, – сказал я, подражая суровому лейтенанту полиции из многосерийного детектива. Я поставил пустую рюмку на стол и поднялся. – С вашего разрешения я сейчас пойду и начну отрабатывать свой гонорар.
Вирджил с наигранной озабоченностью похлопал меня по плечу.
– И тебе здорово придется попотеть, малыш! Мистер Хаммер вкладывает в тебя много денег. – И добавил, хотя это было излишним: – Но если придется, мы можем стать такими же неприятными, как и банда Амато.
– С мистером Алоха таким тоном не говорят, – сердито бросила Ивонна. Она поднялась и улыбнулась мне: – Я с удовольствием провожу вас до двери, мистер Алоха.
Мы прошли с ней через гостиную и вышли в переднюю. Там, став спиной к террасе, она распахнула свой халат, чтобы напомнить мне, что я упустил. При этом она скривила рот в улыбке и сказала:
– Я даже не знаю, должна ли я себя чувствовать польщенной или нет.
Я не понял, что она имела в виду, и сказал ей об этом.
Она объяснила:
– Я предложила вам себя, чтобы вы продолжали заниматься этим делом. Меня вы отвергли, но предложение Тода дать вам новый "мерседес" приняли.
Я с ухмылкой взглянул на нее.
– Вы наверняка не хуже "мерседеса", и подвижных частей у вас и в "мерседесе" вполне достаточно. Но уверен, что новая машина принесет мне гораздо меньше неприятностей.
– Все понятно, – остановила она меня. Сейчас ее улыбка была уже искренней. – Если бы вы приняли мое предложение и Тод застал бы нас за этим, то мы оба уже были бы мертвы.
– Может быть, как-нибудь в другой раз?
– Может быть.
– О чем вы так долго беседуете? – крикнул Хаммер с террасы.
Ивонна крикнула через плечо:
– Я только выразила мистеру Алоха свою благодарность.
В следующее мгновение я уже был на лестнице и нажимал кнопку вызова лифта.
Глава 6
Еще несколько минут назад я высмеял мысленно Ивонну за ее суеверие. Но сейчас и у меня самого появилось такое чувство, будто за мной следят. И следят наверняка не с дружелюбными намерениями.
Но самая главная чертовщина заключалась в том, что я не смог обнаружить своего преследователя. В зеркальце заднего обзора я увидел сперва только блондинку с грубыми чертами лица, сидевшую за рулем своего "тандерберда", потом – грузовик кинокомпании, везущий на съемки с десяток лошадей, чьи морды торчали поверх высокой загородки, потом – громилу в "кадиллаке" образца 58-го года, потом еще какой-то старый грузовичок и двух студентов колледжа в красном МГ. Другими словами, на бульваре было обычное нормальное движение.
Я остановился у тротуара перед "Севен Сис" и дал проехать всем, кто следовал за мной. Блондинка в "тандерберде" бросила на меня негодующий взгляд, потому что я резко затормозил, но ни одна из машин не остановилась. И ни один из остальных водителей даже не посмотрел в мою сторону.
Дэнни, дежурный на стоянке, распахнул передо мной дверь и сделал полудолларовый поклон:
– Алоха, мистер Алоха! Хеле май, поу кахале!
– Где ты выучился говорить по-гавайски? – удивился я. – Ведь ты сказал: "Входи, этот дом принадлежит тебе".
Он ухмыльнулся.
– Тренировался целую неделю. А когда сегодня утром прочитал в газете о тебе, то подумал, что теперь у меня уже не будет возможности сказать ее вам. Гангстеры что, действительно подняли в воздух вашу роскошную машину?
– Действительно, – подтвердил я. – У вас случайно нет сегодняшнего утреннего выпуска?
У него он нашелся.
История о покушении была разбросана по всей первой странице. В центре страницы "Голливуд Миррор" поместила мою фотографию. Ее вырезали из групповой фотографии, которую сделал один из людей Голда, когда я работал над делом Гвена Кордована. Суровый заголовок гласил:
"ПОКУШЕНИЕ НА ЖИЗНЬ ЧАСТНОГО ДЕТЕКТИВА"
Под ним помещалось более или менее сносное описание событий на стоянке машин.
Мэй Арчер работала в "Голливуд Миррор", но, когда она была убита, газета почему-то дала искаженную информацию. Редакция поступила так же и сейчас. Сообщалось, что меня наняли для того, чтобы я собрал оправдательный материал на Мулдена. Между строчками читалось, что я за деньги готов на все. Газета помещала еще и фотографию, на которой была изображена исковерканная мостовая и обломки металла от моей машины.
– Вы действительно выбрались живым из этой груды обломков? – спросил Дэнни.
Я предпочел ответить честно.
– Нет, я избрал путь наверх. По воздуху.
Он спросил, как будет по-гавайски слово "счастье".
– Помайкай.
– Вы действительно счастливо отделались.
Я еще раз посмотрел на фото и согласился с ним. Потом дал ему доллар вместо обычных полдоллара, и он поставил мою машину на стоянку.
В зале ресторана народу было мало, но я услышал гул голосов из бара, находившегося в подвальном помещении, и подумал, что смогу там встретить Джека Келли за его обычным завтраком. Я не ошибся. Со своим фруктовым соком и овсяной кашей он уже расправился и уплетал теперь яичницу с ветчиной.
Это был узколицый человек лет тридцати пяти. Уже много лет он считался ведущим "специалистом" в пластиночном бизнесе. За восемь лет нашего знакомства я никогда не видел его совершенно трезвым. Правда, абсолютно пьяным я его тоже никогда не видел.
Он сидел на своем постоянном табурете за стойкой бара, почти впритирку с маленькой брюнеткой, которая мне показалась знакомой.
– О, король детективов! – приветствовал он меня, ткнув пальцем в газету, лежащую перед ним. – Скажите, как чувствует себя человек, когда он внезапно становится знаменитым, Джонни?
Я поделился с ним своей радостью, что меня не разорвало на куски, и спросил, не будет ли он против, если я задам ему несколько вопросов.
– О чем?
– О "Пайоле".
Он заулыбался.
– Это моя любимая тема. Присаживайтесь и закажите себе чего-нибудь выпить. – Повернувшись к маленькой брюнетке, он сказал: – Мой ответ: нет! Иди домой и не говори с Дэйвом. Его последний диск я не променяю даже на все "золотые пластинки" в Соединенных Штатах. – Он ласково потрепал ее по голове. – Сматывай! Мой друг нуждается в моей помощи.
Я предложил пройти к столику, если дама хочет выпить свой бокал.
– Только не забивай этой ягодке голову ненужными словами, – пожурил меня Келли. – А то она и впрямь возомнит себя дамой.
Мысленно я дал себе обещание при случае как-нибудь смазать Келли по роже. Но в данный момент он был мне нужен.
– Мне очень жаль, – улыбнулся я девушке. – Может быть, я чем-нибудь другим могу исправить положение?
Она покачала головой.
– Нет. Но я благодарю вас за ваше предложение. Большое спасибо, мистер Алоха.
Она взяла свою рюмку и отправилась к столику у стены. Я сел на табурет рядом с Келли.
– Итак, что вы хотите узнать? – спросил меня он.
– Что вы можете мне рассказать о махинациях здешней "Пайолы"? – А потом я частично отплатил ему за его грубое поведение с девушкой. – Но, разумеется, чтобы не оклеветать самого себя.
Потом я понял, что в этой отрасли бизнеса это можно воспринять как комплимент.
– Мои дела шли неплохо. Поверьте мне, Алоха, в нашем бизнесе у всех ведущих людей дела идут хорошо. Немножко перепадет здесь, немножко там – вот и поднабираемся.
– Значит, все люди там продажны?
– Нет, этого нельзя сказать. Только некоторые, что поумнее. – Он ухмыльнулся. – Но это не означает, что другие на Рождество сидят дома с дробовиками, чтобы св. Николай не проник через камин.
– А что вы скажете о Марти Амато и Тоде Хаммере?
Теперь он уже был не так разговорчив.
– А что я должен о них сказать?
– Вы брали деньги, чтобы проигрывать пластинки этих двух фирм?
Он снова ухмыльнулся.
– Я знаю целый ряд следственных комитетов, которые очень хотели бы об этом узнать. И я отвечаю вам точно так же, как ответил и представителям этих комитетов: я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что он поставлен с намерением унизить и оклеветать меня.
Я счел это совсем не смешным.
Келли на мгновение задумался.
– Я бы не сказал, что мне импонируют их методы ведения дела. Обе фирмы ведут грубую игру.
– Я бы с удовольствием выслушал бы хоть маленький примерчик. Келли самодовольно улыбнулся.
– Даже такие крупные боссы, как Амато или Хаммер, не рискнули бы предпринять что-либо против меня. Я – слишком крупная фигура. Кроме того, лично они ничего против меня не имеют. Но они пытаются проникнуть в бизнес старых фирм. Всеми средствами...
– Включая?..
– Включая и убийства. Вы же знаете, что случилось с Томми-Тигром!
– Значит, вы не верите, что это он убил Мэй Арчер?
– Я просто не знаю. Да меня это и не волнует. Я упомянул его только в качестве примера. Как бы то ни было, Мулден заслужил свою участь. Возможно, девчонку убил действительно не он, а банда Амато, чтобы удержать Тода Хаммера от активных действий. А может быть, и он. Во всяком случае, Мулдена ангелом не назовешь. В свое время он выделывал крутые штучки. Вы знаете, каким образом обе фирмы удерживают своих певчих птичек?
Но самая главная чертовщина заключалась в том, что я не смог обнаружить своего преследователя. В зеркальце заднего обзора я увидел сперва только блондинку с грубыми чертами лица, сидевшую за рулем своего "тандерберда", потом – грузовик кинокомпании, везущий на съемки с десяток лошадей, чьи морды торчали поверх высокой загородки, потом – громилу в "кадиллаке" образца 58-го года, потом еще какой-то старый грузовичок и двух студентов колледжа в красном МГ. Другими словами, на бульваре было обычное нормальное движение.
Я остановился у тротуара перед "Севен Сис" и дал проехать всем, кто следовал за мной. Блондинка в "тандерберде" бросила на меня негодующий взгляд, потому что я резко затормозил, но ни одна из машин не остановилась. И ни один из остальных водителей даже не посмотрел в мою сторону.
Дэнни, дежурный на стоянке, распахнул передо мной дверь и сделал полудолларовый поклон:
– Алоха, мистер Алоха! Хеле май, поу кахале!
– Где ты выучился говорить по-гавайски? – удивился я. – Ведь ты сказал: "Входи, этот дом принадлежит тебе".
Он ухмыльнулся.
– Тренировался целую неделю. А когда сегодня утром прочитал в газете о тебе, то подумал, что теперь у меня уже не будет возможности сказать ее вам. Гангстеры что, действительно подняли в воздух вашу роскошную машину?
– Действительно, – подтвердил я. – У вас случайно нет сегодняшнего утреннего выпуска?
У него он нашелся.
История о покушении была разбросана по всей первой странице. В центре страницы "Голливуд Миррор" поместила мою фотографию. Ее вырезали из групповой фотографии, которую сделал один из людей Голда, когда я работал над делом Гвена Кордована. Суровый заголовок гласил:
"ПОКУШЕНИЕ НА ЖИЗНЬ ЧАСТНОГО ДЕТЕКТИВА"
Под ним помещалось более или менее сносное описание событий на стоянке машин.
Мэй Арчер работала в "Голливуд Миррор", но, когда она была убита, газета почему-то дала искаженную информацию. Редакция поступила так же и сейчас. Сообщалось, что меня наняли для того, чтобы я собрал оправдательный материал на Мулдена. Между строчками читалось, что я за деньги готов на все. Газета помещала еще и фотографию, на которой была изображена исковерканная мостовая и обломки металла от моей машины.
– Вы действительно выбрались живым из этой груды обломков? – спросил Дэнни.
Я предпочел ответить честно.
– Нет, я избрал путь наверх. По воздуху.
Он спросил, как будет по-гавайски слово "счастье".
– Помайкай.
– Вы действительно счастливо отделались.
Я еще раз посмотрел на фото и согласился с ним. Потом дал ему доллар вместо обычных полдоллара, и он поставил мою машину на стоянку.
В зале ресторана народу было мало, но я услышал гул голосов из бара, находившегося в подвальном помещении, и подумал, что смогу там встретить Джека Келли за его обычным завтраком. Я не ошибся. Со своим фруктовым соком и овсяной кашей он уже расправился и уплетал теперь яичницу с ветчиной.
Это был узколицый человек лет тридцати пяти. Уже много лет он считался ведущим "специалистом" в пластиночном бизнесе. За восемь лет нашего знакомства я никогда не видел его совершенно трезвым. Правда, абсолютно пьяным я его тоже никогда не видел.
Он сидел на своем постоянном табурете за стойкой бара, почти впритирку с маленькой брюнеткой, которая мне показалась знакомой.
– О, король детективов! – приветствовал он меня, ткнув пальцем в газету, лежащую перед ним. – Скажите, как чувствует себя человек, когда он внезапно становится знаменитым, Джонни?
Я поделился с ним своей радостью, что меня не разорвало на куски, и спросил, не будет ли он против, если я задам ему несколько вопросов.
– О чем?
– О "Пайоле".
Он заулыбался.
– Это моя любимая тема. Присаживайтесь и закажите себе чего-нибудь выпить. – Повернувшись к маленькой брюнетке, он сказал: – Мой ответ: нет! Иди домой и не говори с Дэйвом. Его последний диск я не променяю даже на все "золотые пластинки" в Соединенных Штатах. – Он ласково потрепал ее по голове. – Сматывай! Мой друг нуждается в моей помощи.
Я предложил пройти к столику, если дама хочет выпить свой бокал.
– Только не забивай этой ягодке голову ненужными словами, – пожурил меня Келли. – А то она и впрямь возомнит себя дамой.
Мысленно я дал себе обещание при случае как-нибудь смазать Келли по роже. Но в данный момент он был мне нужен.
– Мне очень жаль, – улыбнулся я девушке. – Может быть, я чем-нибудь другим могу исправить положение?
Она покачала головой.
– Нет. Но я благодарю вас за ваше предложение. Большое спасибо, мистер Алоха.
Она взяла свою рюмку и отправилась к столику у стены. Я сел на табурет рядом с Келли.
– Итак, что вы хотите узнать? – спросил меня он.
– Что вы можете мне рассказать о махинациях здешней "Пайолы"? – А потом я частично отплатил ему за его грубое поведение с девушкой. – Но, разумеется, чтобы не оклеветать самого себя.
Потом я понял, что в этой отрасли бизнеса это можно воспринять как комплимент.
– Мои дела шли неплохо. Поверьте мне, Алоха, в нашем бизнесе у всех ведущих людей дела идут хорошо. Немножко перепадет здесь, немножко там – вот и поднабираемся.
– Значит, все люди там продажны?
– Нет, этого нельзя сказать. Только некоторые, что поумнее. – Он ухмыльнулся. – Но это не означает, что другие на Рождество сидят дома с дробовиками, чтобы св. Николай не проник через камин.
– А что вы скажете о Марти Амато и Тоде Хаммере?
Теперь он уже был не так разговорчив.
– А что я должен о них сказать?
– Вы брали деньги, чтобы проигрывать пластинки этих двух фирм?
Он снова ухмыльнулся.
– Я знаю целый ряд следственных комитетов, которые очень хотели бы об этом узнать. И я отвечаю вам точно так же, как ответил и представителям этих комитетов: я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что он поставлен с намерением унизить и оклеветать меня.
Я счел это совсем не смешным.
Келли на мгновение задумался.
– Я бы не сказал, что мне импонируют их методы ведения дела. Обе фирмы ведут грубую игру.
– Я бы с удовольствием выслушал бы хоть маленький примерчик. Келли самодовольно улыбнулся.
– Даже такие крупные боссы, как Амато или Хаммер, не рискнули бы предпринять что-либо против меня. Я – слишком крупная фигура. Кроме того, лично они ничего против меня не имеют. Но они пытаются проникнуть в бизнес старых фирм. Всеми средствами...
– Включая?..
– Включая и убийства. Вы же знаете, что случилось с Томми-Тигром!
– Значит, вы не верите, что это он убил Мэй Арчер?
– Я просто не знаю. Да меня это и не волнует. Я упомянул его только в качестве примера. Как бы то ни было, Мулден заслужил свою участь. Возможно, девчонку убил действительно не он, а банда Амато, чтобы удержать Тода Хаммера от активных действий. А может быть, и он. Во всяком случае, Мулдена ангелом не назовешь. В свое время он выделывал крутые штучки. Вы знаете, каким образом обе фирмы удерживают своих певчих птичек?