Страница:
Скользнув, словно тень, по выложенному мрамором холлу, Хелена распахнула дверь. На улице стоял только ночной сторож.
От разочарования она даже споткнулась о порог. Когда она сообразила, что стоит у распахнутой входной двери в ночной сорочке и тоненьком пеньюаре, ее охватило чувство стыда и унижения.
– Вы знаете этого джентльмена, миледи? – услышала она голос сторожа.
Хелена взглянула поверх его головы и на другой стороне улицы увидела Тревора. Тот стоял, прислонившись к фонарному столбу. Словно камень свалился у нее с души, она прикусила губу, борясь со слабостью.
– Да, мы его ждем.
Сторож подозрительно посмотрел на нее и покачал головой.
– Это мой кузен из Америки, – солгала Хелена. Господи, да если бы он жил в Лондоне, то знал бы, как избежать встречи с ночным сторожем. Но нет, Тревор стоял у всех на виду под горящим фонарем. Или он таким образом дает ей понять, что не станет прятаться?
– Входите, Тревор, – сказала она, понизив голос, и, плотнее запахнув пеньюар, обратилась к сторожу: – Благодарю вас за то, что вы так внимательно смотрите за нашим домом. Мама уже легла, но я сейчас позову отца поздороваться с кузеном.
Сторож скептически смотрел на нее. Но поскольку Тревор без всякой спешки направился к двери, он только снова покачал головой и отошел в сторону.
Тревор снял шляпу и искал, куда бы ее положить. Хелена заперла дверь и, взяв у него из рук шляпу, потянула Тревора к лестнице.
Он сопротивлялся.
– Хелена, ты хотела позвать отца.
– Нет!
– Потому что он скорее убьет меня, чем согласится признать твоим мужем?
– Говори тише, – шепотом попросила она, свернув в библиотеку, чтобы забрать с подоконника свечу.
Осторожно закрыв дверь, она снова вернулась к Тревору, держа в одной руке и его шляпу, и горящую свечу.
– Значит, ты решила бежать со мной? – спросил он. Сердце неистово колотилось в ее груди.
– Пожалуйста, давай обо всем поговорим в моей комнате.
Хелена почти взбежала по лестнице, каждую секунду опасаясь, что голос Тревора разбудит слуг или родителей. Она не знала, что произойдет в этом случае, но о том, что ей позволят выйти за него замуж, даже думать не приходилось.
Свободная от корсета грудь подрагивала в такт ее шагам. Хелена прижала руку к горлу, чувствуя себя в сравнении с Тревором совершенно раздетой.
Наконец она втащила гостя в свою спальню. Казалось, от его мощной фигуры в комнате, выдержанной в светло-зеленых тонах, сразу стало тесно. Хелена заперла дверь и положила шляпу Тревора на этажерку.
Мягкий свет лампы, освещавший спальню, казался Хелене сейчас слишком ярким.
– Возьми самое необходимое, я помогу тебе одеться.
Почему он в такую минуту говорит о женитьбе? Неужели он не понимает, что она не может выйти за него замуж?
– Я не могу уехать прямо сейчас. Я нужна родителям.
– Тогда зачем ты позвала меня сюда?
Хелена отпрянула, почувствовав себя глупой, безнравственной и в то же время униженной. Сильнее обхватив себя за талию, она пыталась унять внутреннюю боль.
– Потому что я хотела… – Она посмотрела на постель, потом перевела взгляд на Тревора. – В парке тебе не требовалось особого поощрения.
Тревор шагнул к ней, и Хелена вдруг испугалась. Даже по резкому движению его огромной тени на стене она почувствовала его гнев.
– Сегодня на балу я лишний раз убедился, насколько дурна связь такого рода. Что это для тебя значит, Хелена? Я нужен тебе лишь для того, чтобы ты могла потренироваться пускать в ход женские чары? Или ты хочешь набраться опыта для любовников, которых заведешь после свадьбы?
– Нет!
Хелена пятилась назад, пока не оказалась в углу между кроватью и туалетным столиком. Тревор следовал за ней. Да, это совсем не было похоже на ту нежную встречу, которую она рисовала в своем воображении. Хелена не могла справиться с нахлынувшими чувствами.
Тревор взял ее за руки.
– Разве ты не понимаешь, что я хочу жениться на тебе?
– Понимаю, но это невозможно.
Покачав головой, Тревор шагнул к двери.
Он уходит. Мучительные мысли о том, что она лишена способности разбудить в мужчине страсть, терзали Хелену. Поток эмоций прорвал плотину привычной сдержанности.
– Не покидай меня снова! – взмолилась она. Тревор остановился, но все еще смотрел на дверь.
– Ваши проблемы меня мало волнуют, леди Хелена. Я американец, и ваше положение в обществе не производит на меня никакого впечатления.
– Тревор, пожалуйста, мне страшно.
Ее сердце болело так сильно, что, наверное, лучше ей было бы оставаться в состоянии того спокойного безразличия, в котором она пребывала большую часть своей жизни. Колени ее подгибались, и Хелена ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть.
– Я не могу допустить, чтобы ты снова покинул Англию, не выслушав меня.
Тревор повернулся и скрестил руки на широкой груди, к которой ей так хотелось прижаться.
– И что же ты собираешься мне сказать?
– Я бы очень хотела выйти за тебя замуж. О Господи, с тех пор как ты уехал, не было дня, когда я не думала бы о тебе. Я существовала словно во сне. Только когда ты рядом, я оживаю.
Тревор жестом указал на кровать:
– К чему эти приготовления?
– Я хочу, чтобы ты любил меня. Я не могу даже подумать об интимной близости с другим мужчиной. – Хелена передернула плечами от отвращения, представив себе, что кто-то, кроме Тревора, может коснуться ее самых сокровенных мест. – После встречи в парке я решила, что ты тоже этого хочешь.
– Если ты выйдешь замуж за Уэдмонта, тебе придется делить с ним ложе.
Ей вдруг стало нечем дышать. Хелена двумя руками вцепилась в кроватный столбик.
– Я хочу, чтобы ты был первым. Не думала, что будет так трудно уговорить тебя.
Тревор шагнул к ней, отвел с ее лба отливавшую золотом рыжую прядь.
– Я хочу тебя больше всего на свете, но возьму тебя, только если ты станешь моей женой. Твоя девственность должна стать подарком твоему мужу.
Его слова пристыдили Хелену.
– Я хочу подарить ее тебе.
– Бежим со мной. Если я не смогу получить лицензию на брак здесь, мы отправимся в Америку. Любой капитан имеет право соединить нас брачными узами в море.
– Я не могу, правда… мои родители… нездоровы. – Если ее мать родит здорового мальчика, возможно, ее перестанут так опекать? И на радостях не слишком будут о ней скучать?
– Значит, только их смерть освободит тебя от их власти? – Тревор подошел еще ближе, положил руку ей на затылок и притянул к себе. – Насколько серьезна болезнь твоей матери?
Прижавшись головой к его груди, Хелена пожала плечами:
– Мне запретили говорить об этом.
Тревор поцеловал ее в висок и провел руками по ее спине.
– Какие у тебя длинные и роскошные волосы, – пробормотал он. – От тебя пахнет лимоном.
Хелена съежилась.
– Что с тобой?
– Лимонный сок должен предохранить меня от зачатия, – прошептала она, потупившись.
– Ты не хочешь детей от меня? – Неприятности, сопутствующие беременности матери, не укрылись от Хелены, и перспектива завести младенца пугала ее. Тревор ждал ответа.
– Не сейчас. Я стараюсь рассуждать здраво.
Ей даже не пришло в голову, что Тревор по моральным соображениям может возражать против предохранения.
– Хелена, я люблю тебя больше жизни, но если вступлю на скользкий путь, то никогда не прощу себе этого. Я не смогу делить тебя с другим мужчиной, как вор по ночам пробираясь в твою постель. У меня просто сердце разорвется от этого. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, на меньшее я не согласен.
Опустив голову, Тревор отошел.
Он покидает ее. Несмотря ни на что, снова покидает. Безутешная печаль и безысходное отчаяние рвали душу Хелены на части. Пустота холодной змеей вползала в ее сердце. И единственным, что могло заполнить эту пустоту, был гнев.
– Значит, ты не любишь меня так, как люблю тебя я. Ведь я никогда не просила тебя оставить семью. Что бы я ни выбрала, все приведет к страданиям. Я потеряю или тебя, или родителей. Одному Богу известно, сколько горя принесет им мой побег, – вспылила Хелена.
Тревор круто повернулся и подошел к ней. Хелена боролась с желанием съежиться и забиться в угол. Ей трудно было дышать. Челюсти Тревора крепко сжаты, в голубых глазах затаилась гроза. Что он собирается делать? В таком состоянии лечь с ней в постель? Что же будет? Ожидание и страх боролись в. ней.
Услышав, как Лидия выдохнула признание в любви. Виктор вздрогнул. Но мягкие волны ее кульминации ошеломили его, заставив утратить контроль над собой. Ее слова выпустили на свободу поток долго сдерживаемых эмоций. Тело его содрогнулось в конвульсиях давно забытого восторга.
Испытывал ли он прежде такое полное наслаждение? Виктор не мог припомнить ни столь бурной кульминации, ни столь сладостной погони за ней.
Он застонал, пытаясь отстраниться, чтобы избежать последствий, но уже был не властен над собой.
Его семя изливалось в нее, и вместе с ним все его существо соединялось с ней. Лидия теснее прижимала его к себе. Ее страсть и стремление ему навстречу возвращали Виктора к жизни. Имела ли Лидия хоть малейшее понятие о том, как она ему необходима, как нужно ему это страстное слияние? Виктор уткнулся лицом ей в плечо, не решаясь взглянуть на нее. Он запустил руку в ее короткие светлые кудри, в локоны Ленни, но и Лидии тоже.
Как давно не бывал он в женских объятиях! Лидия тихо гладила его по спине, словно понимала, что Виктор не в состоянии сейчас вымолвить ни слова. Но ему нужно с ней поговорить, убедить, что она сама не понимает, что сказала. Она не может его любить, потому что это грозит ей погибелью.
Виктор поцеловал ее плечо и наткнулся на пластырь, прикрывавший рану, нанесенную его рукой. Неужели боли, причиненной им, не будет конца? Виктор с первой минуты знакомства вносил в ее жизнь горе и разрушение.
Лидия прижала ногу к его бедру и шевельнулась под ним. Неужели даже своим весом он досаждает ей? Он повернулся на бок, увлекая ее за собой.
Сладкий стон томного удовольствия вырвался у нее. Он прижал голову Лидии к себе, удивляясь ее бесхитростной радости. Неужели она не понимает, что он погубил ее?
Лидия припала губами к его груди, но у него сердце разрывалось при мысли о ее будущем. Что с ней теперь будет? Она снова бросится в водоворот приключений или вернется в Бостон, чтобы выйти замуж за своего суженого?
Мука терзала душу Виктора. Любой выбор лучше, чем остаться с ним. Если Лидия его покинет, у нее останется шанс на счастье.
– Это было так забавно, можем мы сделать это снова? – Она приподняла подбородок и уперлась ладошками ему в грудь. Ее голубые глаза вопросительно смотрели на него в ожидании эмоций, которые он больше не должен в ней вызывать. Она заслуживает много больше того, что он может ей дать.
– Нет, тебе будет… тяжело, Лидди.
Виктор проглотил ком в горле, сообразив, что назвал ее так, как звала только покойная мать.
– Да? – спросила она и понимающе улыбнулась. Черт возьми, по его милости от ее невинности не осталось и следа.
– Лидия, ты ошибаешься, ты меня не любишь.
Она сморщила нос.
– Я думала, ты не слышал.
Ее ответ заставил Виктора задуматься. Как он мог ее не слышать? Два человека не могут быть ближе друг к другу.
Лидия оплела Виктора ногами и чуть приподнялась, касаясь его упругой грудью. Страсть и неутоленный голод желания охватили его. Он тонул в омутах ее озорных глаз.
«Что происходит в ее душе?» – задавался вопросом Виктор. Возможно, Лидия тайно злорадствует? Упивается своей властью над ним?
– Я вовсе не против – пусть мне будет тяжело, – произнесла она низким грудным голосом.
Виктор сдался. Урок, который он хотел ей преподать, превратился в желание продемонстрировать все виды наслаждения, которое он мог ей доставить. Он хотел, чтобы Лидия навсегда осталась с ним, но мысль о том, чем все это кончится, была невыносима.
Его характер, его прошлое, его неспособность на ответную любовь все равно победят его благие намерения создать ей жизнь, которой она достойна. Он не сможет защитить ее от пренебрежения членов высшего общества. Он не смог защитить Мэри-Фрэнсис и сейчас знал, что свет никогда не простит ему мезальянса. Неприязнь станут вымещать на ней, а не на нем. Но и это не идет ни в какое сравнение с той мукой, которую он причинит ей сам.
Вскоре Лидия уснула. Виктор так и не сумел заставить себя поговорить с ней. Она поцеловала его в висок и, обессиленная, провалилась в сон, положив голову ему на грудь.
Казалось, Лидия считала, что все решится само собой, но Виктор напряженно искал выход из создавшегося положения. Он не смог бы жить, сознавая, что искалечил ей жизнь. Тревога не давала ему заснуть.
Ему не хотелось уходить. Но он не мог допустить, чтобы Кин и Софи узнали, что он злоупотребил доверием друзей и соблазнил их невинную гостью. Мысль об этом приводила его в смущение. Виктор провел рукой по волосам, как всегда делал в минуты волнения.
Он осторожно высвободился из объятий Лидии и прикрыл ее одеялом.
Лунный свет заливал комнату. Виктор долго сидел на кровати. При мысли о разлуке у него сжималось сердце.
Повесив в гардероб платье Лидии и собрав свою одежду, Виктор поцеловал девушку в щеку. У него теплилась слабая надежда, что она проснется, и в то же время он боялся встретить ее взгляд. Он устал смотреть в лицо людям, которым причинял страдания.
На цыпочках подойдя к двери, Виктор выскользнул в холл. Он наклонился, чтобы поставить на пол свои туфли, и оказался лицом к лицу с сидящим на полу Кином.
Глава 19
От разочарования она даже споткнулась о порог. Когда она сообразила, что стоит у распахнутой входной двери в ночной сорочке и тоненьком пеньюаре, ее охватило чувство стыда и унижения.
– Вы знаете этого джентльмена, миледи? – услышала она голос сторожа.
Хелена взглянула поверх его головы и на другой стороне улицы увидела Тревора. Тот стоял, прислонившись к фонарному столбу. Словно камень свалился у нее с души, она прикусила губу, борясь со слабостью.
– Да, мы его ждем.
Сторож подозрительно посмотрел на нее и покачал головой.
– Это мой кузен из Америки, – солгала Хелена. Господи, да если бы он жил в Лондоне, то знал бы, как избежать встречи с ночным сторожем. Но нет, Тревор стоял у всех на виду под горящим фонарем. Или он таким образом дает ей понять, что не станет прятаться?
– Входите, Тревор, – сказала она, понизив голос, и, плотнее запахнув пеньюар, обратилась к сторожу: – Благодарю вас за то, что вы так внимательно смотрите за нашим домом. Мама уже легла, но я сейчас позову отца поздороваться с кузеном.
Сторож скептически смотрел на нее. Но поскольку Тревор без всякой спешки направился к двери, он только снова покачал головой и отошел в сторону.
Тревор снял шляпу и искал, куда бы ее положить. Хелена заперла дверь и, взяв у него из рук шляпу, потянула Тревора к лестнице.
Он сопротивлялся.
– Хелена, ты хотела позвать отца.
– Нет!
– Потому что он скорее убьет меня, чем согласится признать твоим мужем?
– Говори тише, – шепотом попросила она, свернув в библиотеку, чтобы забрать с подоконника свечу.
Осторожно закрыв дверь, она снова вернулась к Тревору, держа в одной руке и его шляпу, и горящую свечу.
– Значит, ты решила бежать со мной? – спросил он. Сердце неистово колотилось в ее груди.
– Пожалуйста, давай обо всем поговорим в моей комнате.
Хелена почти взбежала по лестнице, каждую секунду опасаясь, что голос Тревора разбудит слуг или родителей. Она не знала, что произойдет в этом случае, но о том, что ей позволят выйти за него замуж, даже думать не приходилось.
Свободная от корсета грудь подрагивала в такт ее шагам. Хелена прижала руку к горлу, чувствуя себя в сравнении с Тревором совершенно раздетой.
Наконец она втащила гостя в свою спальню. Казалось, от его мощной фигуры в комнате, выдержанной в светло-зеленых тонах, сразу стало тесно. Хелена заперла дверь и положила шляпу Тревора на этажерку.
Мягкий свет лампы, освещавший спальню, казался Хелене сейчас слишком ярким.
– Возьми самое необходимое, я помогу тебе одеться.
Почему он в такую минуту говорит о женитьбе? Неужели он не понимает, что она не может выйти за него замуж?
– Я не могу уехать прямо сейчас. Я нужна родителям.
– Тогда зачем ты позвала меня сюда?
Хелена отпрянула, почувствовав себя глупой, безнравственной и в то же время униженной. Сильнее обхватив себя за талию, она пыталась унять внутреннюю боль.
– Потому что я хотела… – Она посмотрела на постель, потом перевела взгляд на Тревора. – В парке тебе не требовалось особого поощрения.
Тревор шагнул к ней, и Хелена вдруг испугалась. Даже по резкому движению его огромной тени на стене она почувствовала его гнев.
– Сегодня на балу я лишний раз убедился, насколько дурна связь такого рода. Что это для тебя значит, Хелена? Я нужен тебе лишь для того, чтобы ты могла потренироваться пускать в ход женские чары? Или ты хочешь набраться опыта для любовников, которых заведешь после свадьбы?
– Нет!
Хелена пятилась назад, пока не оказалась в углу между кроватью и туалетным столиком. Тревор следовал за ней. Да, это совсем не было похоже на ту нежную встречу, которую она рисовала в своем воображении. Хелена не могла справиться с нахлынувшими чувствами.
Тревор взял ее за руки.
– Разве ты не понимаешь, что я хочу жениться на тебе?
– Понимаю, но это невозможно.
Покачав головой, Тревор шагнул к двери.
Он уходит. Мучительные мысли о том, что она лишена способности разбудить в мужчине страсть, терзали Хелену. Поток эмоций прорвал плотину привычной сдержанности.
– Не покидай меня снова! – взмолилась она. Тревор остановился, но все еще смотрел на дверь.
– Ваши проблемы меня мало волнуют, леди Хелена. Я американец, и ваше положение в обществе не производит на меня никакого впечатления.
– Тревор, пожалуйста, мне страшно.
Ее сердце болело так сильно, что, наверное, лучше ей было бы оставаться в состоянии того спокойного безразличия, в котором она пребывала большую часть своей жизни. Колени ее подгибались, и Хелена ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть.
– Я не могу допустить, чтобы ты снова покинул Англию, не выслушав меня.
Тревор повернулся и скрестил руки на широкой груди, к которой ей так хотелось прижаться.
– И что же ты собираешься мне сказать?
– Я бы очень хотела выйти за тебя замуж. О Господи, с тех пор как ты уехал, не было дня, когда я не думала бы о тебе. Я существовала словно во сне. Только когда ты рядом, я оживаю.
Тревор жестом указал на кровать:
– К чему эти приготовления?
– Я хочу, чтобы ты любил меня. Я не могу даже подумать об интимной близости с другим мужчиной. – Хелена передернула плечами от отвращения, представив себе, что кто-то, кроме Тревора, может коснуться ее самых сокровенных мест. – После встречи в парке я решила, что ты тоже этого хочешь.
– Если ты выйдешь замуж за Уэдмонта, тебе придется делить с ним ложе.
Ей вдруг стало нечем дышать. Хелена двумя руками вцепилась в кроватный столбик.
– Я хочу, чтобы ты был первым. Не думала, что будет так трудно уговорить тебя.
Тревор шагнул к ней, отвел с ее лба отливавшую золотом рыжую прядь.
– Я хочу тебя больше всего на свете, но возьму тебя, только если ты станешь моей женой. Твоя девственность должна стать подарком твоему мужу.
Его слова пристыдили Хелену.
– Я хочу подарить ее тебе.
– Бежим со мной. Если я не смогу получить лицензию на брак здесь, мы отправимся в Америку. Любой капитан имеет право соединить нас брачными узами в море.
– Я не могу, правда… мои родители… нездоровы. – Если ее мать родит здорового мальчика, возможно, ее перестанут так опекать? И на радостях не слишком будут о ней скучать?
– Значит, только их смерть освободит тебя от их власти? – Тревор подошел еще ближе, положил руку ей на затылок и притянул к себе. – Насколько серьезна болезнь твоей матери?
Прижавшись головой к его груди, Хелена пожала плечами:
– Мне запретили говорить об этом.
Тревор поцеловал ее в висок и провел руками по ее спине.
– Какие у тебя длинные и роскошные волосы, – пробормотал он. – От тебя пахнет лимоном.
Хелена съежилась.
– Что с тобой?
– Лимонный сок должен предохранить меня от зачатия, – прошептала она, потупившись.
– Ты не хочешь детей от меня? – Неприятности, сопутствующие беременности матери, не укрылись от Хелены, и перспектива завести младенца пугала ее. Тревор ждал ответа.
– Не сейчас. Я стараюсь рассуждать здраво.
Ей даже не пришло в голову, что Тревор по моральным соображениям может возражать против предохранения.
– Хелена, я люблю тебя больше жизни, но если вступлю на скользкий путь, то никогда не прощу себе этого. Я не смогу делить тебя с другим мужчиной, как вор по ночам пробираясь в твою постель. У меня просто сердце разорвется от этого. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, на меньшее я не согласен.
Опустив голову, Тревор отошел.
Он покидает ее. Несмотря ни на что, снова покидает. Безутешная печаль и безысходное отчаяние рвали душу Хелены на части. Пустота холодной змеей вползала в ее сердце. И единственным, что могло заполнить эту пустоту, был гнев.
– Значит, ты не любишь меня так, как люблю тебя я. Ведь я никогда не просила тебя оставить семью. Что бы я ни выбрала, все приведет к страданиям. Я потеряю или тебя, или родителей. Одному Богу известно, сколько горя принесет им мой побег, – вспылила Хелена.
Тревор круто повернулся и подошел к ней. Хелена боролась с желанием съежиться и забиться в угол. Ей трудно было дышать. Челюсти Тревора крепко сжаты, в голубых глазах затаилась гроза. Что он собирается делать? В таком состоянии лечь с ней в постель? Что же будет? Ожидание и страх боролись в. ней.
Услышав, как Лидия выдохнула признание в любви. Виктор вздрогнул. Но мягкие волны ее кульминации ошеломили его, заставив утратить контроль над собой. Ее слова выпустили на свободу поток долго сдерживаемых эмоций. Тело его содрогнулось в конвульсиях давно забытого восторга.
Испытывал ли он прежде такое полное наслаждение? Виктор не мог припомнить ни столь бурной кульминации, ни столь сладостной погони за ней.
Он застонал, пытаясь отстраниться, чтобы избежать последствий, но уже был не властен над собой.
Его семя изливалось в нее, и вместе с ним все его существо соединялось с ней. Лидия теснее прижимала его к себе. Ее страсть и стремление ему навстречу возвращали Виктора к жизни. Имела ли Лидия хоть малейшее понятие о том, как она ему необходима, как нужно ему это страстное слияние? Виктор уткнулся лицом ей в плечо, не решаясь взглянуть на нее. Он запустил руку в ее короткие светлые кудри, в локоны Ленни, но и Лидии тоже.
Как давно не бывал он в женских объятиях! Лидия тихо гладила его по спине, словно понимала, что Виктор не в состоянии сейчас вымолвить ни слова. Но ему нужно с ней поговорить, убедить, что она сама не понимает, что сказала. Она не может его любить, потому что это грозит ей погибелью.
Виктор поцеловал ее плечо и наткнулся на пластырь, прикрывавший рану, нанесенную его рукой. Неужели боли, причиненной им, не будет конца? Виктор с первой минуты знакомства вносил в ее жизнь горе и разрушение.
Лидия прижала ногу к его бедру и шевельнулась под ним. Неужели даже своим весом он досаждает ей? Он повернулся на бок, увлекая ее за собой.
Сладкий стон томного удовольствия вырвался у нее. Он прижал голову Лидии к себе, удивляясь ее бесхитростной радости. Неужели она не понимает, что он погубил ее?
Лидия припала губами к его груди, но у него сердце разрывалось при мысли о ее будущем. Что с ней теперь будет? Она снова бросится в водоворот приключений или вернется в Бостон, чтобы выйти замуж за своего суженого?
Мука терзала душу Виктора. Любой выбор лучше, чем остаться с ним. Если Лидия его покинет, у нее останется шанс на счастье.
– Это было так забавно, можем мы сделать это снова? – Она приподняла подбородок и уперлась ладошками ему в грудь. Ее голубые глаза вопросительно смотрели на него в ожидании эмоций, которые он больше не должен в ней вызывать. Она заслуживает много больше того, что он может ей дать.
– Нет, тебе будет… тяжело, Лидди.
Виктор проглотил ком в горле, сообразив, что назвал ее так, как звала только покойная мать.
– Да? – спросила она и понимающе улыбнулась. Черт возьми, по его милости от ее невинности не осталось и следа.
– Лидия, ты ошибаешься, ты меня не любишь.
Она сморщила нос.
– Я думала, ты не слышал.
Ее ответ заставил Виктора задуматься. Как он мог ее не слышать? Два человека не могут быть ближе друг к другу.
Лидия оплела Виктора ногами и чуть приподнялась, касаясь его упругой грудью. Страсть и неутоленный голод желания охватили его. Он тонул в омутах ее озорных глаз.
«Что происходит в ее душе?» – задавался вопросом Виктор. Возможно, Лидия тайно злорадствует? Упивается своей властью над ним?
– Я вовсе не против – пусть мне будет тяжело, – произнесла она низким грудным голосом.
Виктор сдался. Урок, который он хотел ей преподать, превратился в желание продемонстрировать все виды наслаждения, которое он мог ей доставить. Он хотел, чтобы Лидия навсегда осталась с ним, но мысль о том, чем все это кончится, была невыносима.
Его характер, его прошлое, его неспособность на ответную любовь все равно победят его благие намерения создать ей жизнь, которой она достойна. Он не сможет защитить ее от пренебрежения членов высшего общества. Он не смог защитить Мэри-Фрэнсис и сейчас знал, что свет никогда не простит ему мезальянса. Неприязнь станут вымещать на ней, а не на нем. Но и это не идет ни в какое сравнение с той мукой, которую он причинит ей сам.
Вскоре Лидия уснула. Виктор так и не сумел заставить себя поговорить с ней. Она поцеловала его в висок и, обессиленная, провалилась в сон, положив голову ему на грудь.
Казалось, Лидия считала, что все решится само собой, но Виктор напряженно искал выход из создавшегося положения. Он не смог бы жить, сознавая, что искалечил ей жизнь. Тревога не давала ему заснуть.
Ему не хотелось уходить. Но он не мог допустить, чтобы Кин и Софи узнали, что он злоупотребил доверием друзей и соблазнил их невинную гостью. Мысль об этом приводила его в смущение. Виктор провел рукой по волосам, как всегда делал в минуты волнения.
Он осторожно высвободился из объятий Лидии и прикрыл ее одеялом.
Лунный свет заливал комнату. Виктор долго сидел на кровати. При мысли о разлуке у него сжималось сердце.
Повесив в гардероб платье Лидии и собрав свою одежду, Виктор поцеловал девушку в щеку. У него теплилась слабая надежда, что она проснется, и в то же время он боялся встретить ее взгляд. Он устал смотреть в лицо людям, которым причинял страдания.
На цыпочках подойдя к двери, Виктор выскользнул в холл. Он наклонился, чтобы поставить на пол свои туфли, и оказался лицом к лицу с сидящим на полу Кином.
Глава 19
Тревор не сводил глаз с Хелены. Она походила на валькирию: рыжие с золотым отливом волосы водопадом струились но плечам и спине, на лице отразилась боль. Она выбрала дорогу в ад и вела его за собой. Но он совершенно не мог сопротивляться.
В мольбах Хелены было столько муки, что Тревору захотелось утешить ее. Она ухватилась за столбик, поддерживающий балдахин, словно боялась, что кровать сметет вихрем эмоций.
Тревор положил руки ей на плечи и отбросил назад ее пышные волосы.
У нее подгибались колени, и он поддержал ее. Хелена не сводила с него глаз, зрачки ее так расширились, что их окружало лишь узкое изумрудное кольцо. Окрасившиеся румянцем щеки напоминали прелестный персик. Тревор не мог отвести взгляд от ее полуоткрытых губ.
Хелена вцепилась в него, и он не отпускал ее, терзаемый воспоминаниями о встрече в парке под проливным дождем, когда он целовал ее, наслаждаясь ее сладким дыханием, и боролся с желанием овладеть ею.
Тревор провел руками по груди Хелены, упиваясь ее стонами восторга, затем подвел ее к кровати, осторожно поддерживая сзади, словно баюкая. От высокомерия Хелены не осталась и следа, она стала уступчивой и податливой.
Когда она потянулась к нему, он отвел ее руки в сторону.
– Разреши мне действовать самому.
Она все-таки развязала ему галстук, сбросила с его плеч сюртук. Большего он ей не позволил. Тревор поймал губами ее грудь, прикрытую тканью ночной сорочки. Хелена застонала и выгнулась ему навстречу. Он медленно приподнимал край ее рубашки, пока его взгляду не открылись густые рыжие завитки, осенявшие ее лоно.
Когда он коснулся увлажнившегося средоточия ее женственности, Хелена сжала колени. Он улыбнулся. Несмотря на все ее уверения, она еще не готова к любовной схватке. Но когда он доведет дело до конца, все переменится.
– Хелена, – прошептал он, поднимая рубашку выше.
Зажмурив глаза, она уцепилась за край сорочки, словно пытаясь опустить подол.
– Хелена, – убеждал Тревор, – я хочу видеть тебя.
– Почему? – прошептала она.
– Потому что ты красавица, и я хочу целовать каждый дюйм твоего прекрасного тела.
Она открыла глаза. Тревор через голову стащил с нее рубашку.
– Это только поцелуи, любимая, не надо бояться, – сказал он, уже выполняя обещанное.
Тревор начал со лба, торопливыми поцелуями спускаясь все ниже. Задержавшись на ее груди, он долго кружил губами вокруг сосков, пока они не отвердели от настойчивой ласки. Когда он поцеловал ее ниже пупка, Хелена попыталась прикрыться, но он отвел ее руки.
Тревор выпрямился и, отбросив подушки, положил Хелену на постель и поднял ее руки над головой к столбику кровати.
– Держись и не двигайся.
– Иначе что? – спросила она, глядя на него расширившимися глазами.
Казалось, он мог заглянуть ей прямо в душу.
– Иначе я уйду.
Хелена обвила столбик руками, и он поцеловал ее в губы, которые казались ему слаще меда. Потом, потянувшись, Тревор коснулся ртом ее лодыжки. Когда его губы прошлись по внутренней стороне ее бедер, она затрепетала, как парус под порывами штормового ветра. Увидев, что ее женское естество, томясь в ожидании, покрылось благодатной росой, Тревор судорожно сглотнул. Он знал, что мог взять ее, но ему было нужно иное. Хелена должна понять, что ее предназначение – стать его женой.
Расправив потемневшие от влаги завитки ее лона, он поцеловал набухший розовый бутон, и Хелена застонала.
Господи, да она же сейчас разбудит весь дом!
– Нет, я не хочу бренди, – ответил Виктор.
Как он мог забыть, что его карета стоит около дома? От его хваленой осмотрительности не осталось и следа.
Кин встал и потянулся. Неужели он задремал, сидя на полу в коридоре?
– Ты не уйдешь, пока мы не поговорим.
– Не могу. – Подступившая боль одиночества разрывала Виктору сердце. – Я не в состоянии сейчас разговаривать.
Кин станет настаивать, чтобы он женился на Лидии. На его месте Виктор поступил бы точно так же.
– Она лишила тебя дара речи? Тем лучше для нее. – Если он спустится вниз и выйдет на свежий воздух, может быть, мучительная боль в груди отпустит его, надеялся Виктор.
– Думаю, так будет лучше для всех.
Кин взял его за локоть и повел к лестнице.
– Добрый глоток бренди тебе не помешает.
– Мне сейчас ничего не поможет. Я ее погубил. Господи, на мне лежит какое-то проклятие.
– Если это было главной твоей целью, ты бы никогда не отправил ее в мой дом.
Кин повел Виктора в библиотеку.
– Я никогда сознательно не желал причинить кому-нибудь боль, но это постоянно происходит. Лучше бы ты убил меня, когда тебе представилась такая возможность.
– Заткнись, – возмущенно оборвал его Кин. Грубое слово задело Виктора.
– Если я заткнусь, вряд ли мы сможем поговорить.
– Отлично, давай поговорим. Объясни мне, почему ты не хочешь жениться на ней.
Кин открыл дверь в библиотеку, пропуская вперед Виктора. Хотя Софи давно ушла, в камине еще мерцал огонь, придавая комнате уютный вид. Захлопнув дверь, Кин выжидательно скрестил на груди руки.
Виктор смотрел на стоявший на краю стола пустой бокал, из которого еще так недавно он пил бренди. Неужели здесь все так же, как несколько часов назад? Ведь весь его мир изменился, перевернулся, рухнул.
– Да хотя бы потому, что в конце концов я неизбежно сделаю что-нибудь, что причинит ей боль. Господи, да ведь я уже ранил ее.
– И я тебя ранил на дуэли, но это никак не повлияло на наши с тобой отношения.
– Ты мой брат.
Виктор заметил, что Кин поворачивает ключ в двери. Он решил запереть его здесь? Это ничего не даст, поскольку Виктор хотел убежать от самого себя, а это невозможно.
– И по отношению к тебе я не был ни терпеливым, ни добрым.
– Нет, был.
Кин тогда не знал, что они братья. У него был один брат, с которым он вместе вырос, и в их отношениях не было сложностей и помех.
Кин оказался лучше, чем Виктор мог ожидать.
– Кстати, а что ты сказал нашей сводной сестре? – поинтересовался Кин.
– Я посоветовал ей вести себя как леди, – сказал Виктор, потом прошелся по комнате и взял книгу, которую читала Лидия. Разговор о Маргарет или об отношениях с Кином был для него менее болезненным. – Почему ты спрашиваешь?
– Она меня благодарила, а потом и Бедфорд рассыпался в благодарностях. Вероятно, ты сказал нечто большее.
Виктор пожал плечами.
Кин взглянул на книгу, потом пристально посмотрел на Виктора.
– Ты плохо слушаешь меня. Я действительно советовал тебе заняться любовью с Лидией, но я также говорил, что тебе нужно жениться на ней.
– Не проси меня погубить еще одну женщину. Мэри-Фрэнсис погибла по моей вине. Я не оставил ей другого выхода, кроме смерти.
Страшная картина, когда его жена снова бросилась в бушующее пламя, до сих пор преследовала его.
– Мэри-Фрэнсис была безумна, – передернул плечами Кин.
– Нет, пока не вышла за меня замуж. – Он потер шрам на лбу. Мрак окутал его душу. Он не мог простить себя за то, что совершил. – Ей пришлось пережить нечто ужасное, а я принуждал ее… Черт… Всякий раз, когда ей удавалось обрести здравый смысл, я снова ввергал ее в пучину безумия.
Взяв Виктора за руку, Кин усадил его на софу. Налив бренди, Кин присел на корточки и протянул бокал брату.
– Объясни, что произошло.
– Какой в этом смысл? Дело сделано.
– Расскажи мне, что случилось.
Глубоко вздохнув, Виктор пересказал Кину то, что узнал от Шеридана. Когда Мэри-Фрэнсис была совсем юной, на нее напал насильник. Боялись, что она умрет после жесткого нападения. Она выжила, но не могла иметь детей.
Ей невыносима была даже сама физическая близость, ведущая к зачатию. Теперь Виктор знал почему.
Мать Мэри-Фрэнсис не довольствовалась приговором насильнику. Она проникла к нему в камеру и отравила его. Теперь она отбывала срок за убийство.
Виктор не знал ничего, кроме страхов Мэри-Фрэнсис. Он потратил годы, чтобы завоевать ее доверие и любовь, и потом попытался убедить ее завести детей. Но Мэри-Фрэнсис знала, что для нее это невозможно, даже если она сумеет перенести интимную близость. Всякий раз, когда об этом заходила речь, она впадала в безумие.
– Ей нужно было все тебе рассказать. – Кин сел на софу и обнял Виктора за плечи.
– Не думаю, что она смогла бы это сделать. Она боялась, что я разведусь с ней из-за того, что она не может иметь детей.
Виктор наклонился вперед. Ему показалось, что боль немного отступила. Или он так опустошен, что уже не способен ничего чувствовать?
– Значит, она совершенно тебя не знала. Виктор залпом осушил бокал.
– У Лидии нет такого страшного прошлого, – заметил Кин.
Виктор поднялся и зашагал по комнате.
– Значит, случится еще что-нибудь. Я ее погублю. Видно, я унаследовал этот роковой дар от отца. Я повторяю его судьбу.
– Ты совсем не похож на нашего папашу. Я на него похожу больше, чем ты. Именно я унаследовал его безжалостность и жестокость. Тебе же Присущи достоинство и верность, заставляющие меня устыдиться. Ты приложил массу усилий, чтобы собрать нас вместе. – Кин поднял бокал и выпил его до дна.
«Потому что вы мои единственные родственники», – подумал Виктор. Если не считать отца Мэри-Фрэнсис, который по-прежнему относился к нему как к сыну, что вызывало в нем жгучий стыд. Ведь это настойчивость Виктора заставила Мэри-Фрэнсис выбрать смерть в огне. Если бы он не требовал, чтобы она стала ему настоящей женой… Но он это делал.
– Это ничего не меняет, – наконец ответил он Кину. – Для Лидии быть рядом со мной – значит подвергать свою жизнь опасности. Я это знаю. И не переживу, если все снова повторится. Лидия сильная. Без меня ей будет лучше.
Кин медленно покачал головой.
– Именно отказавшись поступить должным образом, ты и погубишь ее.
Он поступит должным образом. Он даст ей свободу, чтобы она могла найти свое счастье.
Услышав вырвавшийся у нее стон, Хелена не поверила собственным ушам. Ошеломляющий восторг сменился паникой.
Тревор не терял времени даром.
С опозданием она поняла, что, собственно, ничто не удерживало ее у кроватного столбика. Никогда в жизни она не предполагала, что окажется в таком положении.
– Тревор, – прошептала Хелена, пытаясь сесть, – ты должен остановиться.
Положив свою большую руку ей на грудь, он снова опустил Хелену на кровать.
– Ложись и успокойся. Ты же заперла дверь.
Тревор снова вернулся к своему занятию. Его совершенно не волновало, что их застанут. Апочему, собственно, он должен беспокоиться? Это она раздета донага, а не он. К тому же он не мог оказаться в спальне Хелены без ее согласия.
Господи, когда Тревор сказал, что хочет целовать ее всю, она не думала, что его слова надо понимать буквально.
Хелена хотела, чтобы он остановился. И в то же время мечтала, чтобы он продолжал. Уткнувшись лицом в подушку, она старалась заглушить стоны. А потом утратила всякий контроль над собой, словно в ней распрямилась какая-то давно сжатая тугая пружина. Напряжение исчезло, она покачивалась на волнах наслаждения, которое, как прибой, вновь и вновь накатывало на нее. Хелена всхлипнула. Облегчение, восторг и отчаянное безрассудство смешались в этом звуке. Тревор сделал ей подарок, который нельзя купить за все золото мира. Она Просто светилась от счастья, сердце готово было выскочить у нее из груди.
Силы небесные! Значит, она способна на страсть, и все это благодаря Тревору. Никому другому она не могла бы открыться с таким доверием и подарить свое сердце.
В мольбах Хелены было столько муки, что Тревору захотелось утешить ее. Она ухватилась за столбик, поддерживающий балдахин, словно боялась, что кровать сметет вихрем эмоций.
Тревор положил руки ей на плечи и отбросил назад ее пышные волосы.
У нее подгибались колени, и он поддержал ее. Хелена не сводила с него глаз, зрачки ее так расширились, что их окружало лишь узкое изумрудное кольцо. Окрасившиеся румянцем щеки напоминали прелестный персик. Тревор не мог отвести взгляд от ее полуоткрытых губ.
Хелена вцепилась в него, и он не отпускал ее, терзаемый воспоминаниями о встрече в парке под проливным дождем, когда он целовал ее, наслаждаясь ее сладким дыханием, и боролся с желанием овладеть ею.
Тревор провел руками по груди Хелены, упиваясь ее стонами восторга, затем подвел ее к кровати, осторожно поддерживая сзади, словно баюкая. От высокомерия Хелены не осталась и следа, она стала уступчивой и податливой.
Когда она потянулась к нему, он отвел ее руки в сторону.
– Разреши мне действовать самому.
Она все-таки развязала ему галстук, сбросила с его плеч сюртук. Большего он ей не позволил. Тревор поймал губами ее грудь, прикрытую тканью ночной сорочки. Хелена застонала и выгнулась ему навстречу. Он медленно приподнимал край ее рубашки, пока его взгляду не открылись густые рыжие завитки, осенявшие ее лоно.
Когда он коснулся увлажнившегося средоточия ее женственности, Хелена сжала колени. Он улыбнулся. Несмотря на все ее уверения, она еще не готова к любовной схватке. Но когда он доведет дело до конца, все переменится.
– Хелена, – прошептал он, поднимая рубашку выше.
Зажмурив глаза, она уцепилась за край сорочки, словно пытаясь опустить подол.
– Хелена, – убеждал Тревор, – я хочу видеть тебя.
– Почему? – прошептала она.
– Потому что ты красавица, и я хочу целовать каждый дюйм твоего прекрасного тела.
Она открыла глаза. Тревор через голову стащил с нее рубашку.
– Это только поцелуи, любимая, не надо бояться, – сказал он, уже выполняя обещанное.
Тревор начал со лба, торопливыми поцелуями спускаясь все ниже. Задержавшись на ее груди, он долго кружил губами вокруг сосков, пока они не отвердели от настойчивой ласки. Когда он поцеловал ее ниже пупка, Хелена попыталась прикрыться, но он отвел ее руки.
Тревор выпрямился и, отбросив подушки, положил Хелену на постель и поднял ее руки над головой к столбику кровати.
– Держись и не двигайся.
– Иначе что? – спросила она, глядя на него расширившимися глазами.
Казалось, он мог заглянуть ей прямо в душу.
– Иначе я уйду.
Хелена обвила столбик руками, и он поцеловал ее в губы, которые казались ему слаще меда. Потом, потянувшись, Тревор коснулся ртом ее лодыжки. Когда его губы прошлись по внутренней стороне ее бедер, она затрепетала, как парус под порывами штормового ветра. Увидев, что ее женское естество, томясь в ожидании, покрылось благодатной росой, Тревор судорожно сглотнул. Он знал, что мог взять ее, но ему было нужно иное. Хелена должна понять, что ее предназначение – стать его женой.
Расправив потемневшие от влаги завитки ее лона, он поцеловал набухший розовый бутон, и Хелена застонала.
Господи, да она же сейчас разбудит весь дом!
* * *
– Хочешь бренди? – спросил Кин. Он сидел на полу около двери Лидии, упершись локтями в колени. – Я так с удовольствием выпью. Кажется, я сижу здесь целую вечность. Кстати, я отправил твою карету домой.– Нет, я не хочу бренди, – ответил Виктор.
Как он мог забыть, что его карета стоит около дома? От его хваленой осмотрительности не осталось и следа.
Кин встал и потянулся. Неужели он задремал, сидя на полу в коридоре?
– Ты не уйдешь, пока мы не поговорим.
– Не могу. – Подступившая боль одиночества разрывала Виктору сердце. – Я не в состоянии сейчас разговаривать.
Кин станет настаивать, чтобы он женился на Лидии. На его месте Виктор поступил бы точно так же.
– Она лишила тебя дара речи? Тем лучше для нее. – Если он спустится вниз и выйдет на свежий воздух, может быть, мучительная боль в груди отпустит его, надеялся Виктор.
– Думаю, так будет лучше для всех.
Кин взял его за локоть и повел к лестнице.
– Добрый глоток бренди тебе не помешает.
– Мне сейчас ничего не поможет. Я ее погубил. Господи, на мне лежит какое-то проклятие.
– Если это было главной твоей целью, ты бы никогда не отправил ее в мой дом.
Кин повел Виктора в библиотеку.
– Я никогда сознательно не желал причинить кому-нибудь боль, но это постоянно происходит. Лучше бы ты убил меня, когда тебе представилась такая возможность.
– Заткнись, – возмущенно оборвал его Кин. Грубое слово задело Виктора.
– Если я заткнусь, вряд ли мы сможем поговорить.
– Отлично, давай поговорим. Объясни мне, почему ты не хочешь жениться на ней.
Кин открыл дверь в библиотеку, пропуская вперед Виктора. Хотя Софи давно ушла, в камине еще мерцал огонь, придавая комнате уютный вид. Захлопнув дверь, Кин выжидательно скрестил на груди руки.
Виктор смотрел на стоявший на краю стола пустой бокал, из которого еще так недавно он пил бренди. Неужели здесь все так же, как несколько часов назад? Ведь весь его мир изменился, перевернулся, рухнул.
– Да хотя бы потому, что в конце концов я неизбежно сделаю что-нибудь, что причинит ей боль. Господи, да ведь я уже ранил ее.
– И я тебя ранил на дуэли, но это никак не повлияло на наши с тобой отношения.
– Ты мой брат.
Виктор заметил, что Кин поворачивает ключ в двери. Он решил запереть его здесь? Это ничего не даст, поскольку Виктор хотел убежать от самого себя, а это невозможно.
– И по отношению к тебе я не был ни терпеливым, ни добрым.
– Нет, был.
Кин тогда не знал, что они братья. У него был один брат, с которым он вместе вырос, и в их отношениях не было сложностей и помех.
Кин оказался лучше, чем Виктор мог ожидать.
– Кстати, а что ты сказал нашей сводной сестре? – поинтересовался Кин.
– Я посоветовал ей вести себя как леди, – сказал Виктор, потом прошелся по комнате и взял книгу, которую читала Лидия. Разговор о Маргарет или об отношениях с Кином был для него менее болезненным. – Почему ты спрашиваешь?
– Она меня благодарила, а потом и Бедфорд рассыпался в благодарностях. Вероятно, ты сказал нечто большее.
Виктор пожал плечами.
Кин взглянул на книгу, потом пристально посмотрел на Виктора.
– Ты плохо слушаешь меня. Я действительно советовал тебе заняться любовью с Лидией, но я также говорил, что тебе нужно жениться на ней.
– Не проси меня погубить еще одну женщину. Мэри-Фрэнсис погибла по моей вине. Я не оставил ей другого выхода, кроме смерти.
Страшная картина, когда его жена снова бросилась в бушующее пламя, до сих пор преследовала его.
– Мэри-Фрэнсис была безумна, – передернул плечами Кин.
– Нет, пока не вышла за меня замуж. – Он потер шрам на лбу. Мрак окутал его душу. Он не мог простить себя за то, что совершил. – Ей пришлось пережить нечто ужасное, а я принуждал ее… Черт… Всякий раз, когда ей удавалось обрести здравый смысл, я снова ввергал ее в пучину безумия.
Взяв Виктора за руку, Кин усадил его на софу. Налив бренди, Кин присел на корточки и протянул бокал брату.
– Объясни, что произошло.
– Какой в этом смысл? Дело сделано.
– Расскажи мне, что случилось.
Глубоко вздохнув, Виктор пересказал Кину то, что узнал от Шеридана. Когда Мэри-Фрэнсис была совсем юной, на нее напал насильник. Боялись, что она умрет после жесткого нападения. Она выжила, но не могла иметь детей.
Ей невыносима была даже сама физическая близость, ведущая к зачатию. Теперь Виктор знал почему.
Мать Мэри-Фрэнсис не довольствовалась приговором насильнику. Она проникла к нему в камеру и отравила его. Теперь она отбывала срок за убийство.
Виктор не знал ничего, кроме страхов Мэри-Фрэнсис. Он потратил годы, чтобы завоевать ее доверие и любовь, и потом попытался убедить ее завести детей. Но Мэри-Фрэнсис знала, что для нее это невозможно, даже если она сумеет перенести интимную близость. Всякий раз, когда об этом заходила речь, она впадала в безумие.
– Ей нужно было все тебе рассказать. – Кин сел на софу и обнял Виктора за плечи.
– Не думаю, что она смогла бы это сделать. Она боялась, что я разведусь с ней из-за того, что она не может иметь детей.
Виктор наклонился вперед. Ему показалось, что боль немного отступила. Или он так опустошен, что уже не способен ничего чувствовать?
– Значит, она совершенно тебя не знала. Виктор залпом осушил бокал.
– У Лидии нет такого страшного прошлого, – заметил Кин.
Виктор поднялся и зашагал по комнате.
– Значит, случится еще что-нибудь. Я ее погублю. Видно, я унаследовал этот роковой дар от отца. Я повторяю его судьбу.
– Ты совсем не похож на нашего папашу. Я на него похожу больше, чем ты. Именно я унаследовал его безжалостность и жестокость. Тебе же Присущи достоинство и верность, заставляющие меня устыдиться. Ты приложил массу усилий, чтобы собрать нас вместе. – Кин поднял бокал и выпил его до дна.
«Потому что вы мои единственные родственники», – подумал Виктор. Если не считать отца Мэри-Фрэнсис, который по-прежнему относился к нему как к сыну, что вызывало в нем жгучий стыд. Ведь это настойчивость Виктора заставила Мэри-Фрэнсис выбрать смерть в огне. Если бы он не требовал, чтобы она стала ему настоящей женой… Но он это делал.
– Это ничего не меняет, – наконец ответил он Кину. – Для Лидии быть рядом со мной – значит подвергать свою жизнь опасности. Я это знаю. И не переживу, если все снова повторится. Лидия сильная. Без меня ей будет лучше.
Кин медленно покачал головой.
– Именно отказавшись поступить должным образом, ты и погубишь ее.
Он поступит должным образом. Он даст ей свободу, чтобы она могла найти свое счастье.
Услышав вырвавшийся у нее стон, Хелена не поверила собственным ушам. Ошеломляющий восторг сменился паникой.
Тревор не терял времени даром.
С опозданием она поняла, что, собственно, ничто не удерживало ее у кроватного столбика. Никогда в жизни она не предполагала, что окажется в таком положении.
– Тревор, – прошептала Хелена, пытаясь сесть, – ты должен остановиться.
Положив свою большую руку ей на грудь, он снова опустил Хелену на кровать.
– Ложись и успокойся. Ты же заперла дверь.
Тревор снова вернулся к своему занятию. Его совершенно не волновало, что их застанут. Апочему, собственно, он должен беспокоиться? Это она раздета донага, а не он. К тому же он не мог оказаться в спальне Хелены без ее согласия.
Господи, когда Тревор сказал, что хочет целовать ее всю, она не думала, что его слова надо понимать буквально.
Хелена хотела, чтобы он остановился. И в то же время мечтала, чтобы он продолжал. Уткнувшись лицом в подушку, она старалась заглушить стоны. А потом утратила всякий контроль над собой, словно в ней распрямилась какая-то давно сжатая тугая пружина. Напряжение исчезло, она покачивалась на волнах наслаждения, которое, как прибой, вновь и вновь накатывало на нее. Хелена всхлипнула. Облегчение, восторг и отчаянное безрассудство смешались в этом звуке. Тревор сделал ей подарок, который нельзя купить за все золото мира. Она Просто светилась от счастья, сердце готово было выскочить у нее из груди.
Силы небесные! Значит, она способна на страсть, и все это благодаря Тревору. Никому другому она не могла бы открыться с таким доверием и подарить свое сердце.