Страница:
Джейн уселась на стул одной из первых и успела понаблюдать за борьбой, пытаясь угадать, кто станет следующей жертвой. Схватка продолжалась. Стулья захватывались с боем один за другим. Лишним на сей раз оказался лорд Сомеркоут, которого не выручил и его облик Шекспира — черная бородка клином, усы и бордовый вельветовый камзол со словом «Поэт», вышитым на одном из лацканов. Он был бы совсем неплох в роли великого драматурга, если бы не ноги — длинные, тоненькие, старческие, затянутые в черные чулки, — они делали лорда похожим на ворону. Лорд Сомеркоут вежливо поклонился своей жене, занявшей перед самым его носом последнее свободное место, но, вместо того, чтобы отойти к зрителям, замер, впервые как следует рассмотрев ее костюм.
А посмотреть было на что. Леди Сомеркоут нарядилась пастушкой. Голубое шелковое платье, надетое поверх полотняной нижней юбки, было совсем коротеньким и оставляло открытыми лодыжки. Никогда прежде леди Сомеркоут не носила платьев с таким глубоким смелым вырезом. Узкая полоска прозрачных кружев не столько скрывала, сколько подчеркивала все ее прелести, доступные любому любопытному взгляду. Лорд Сомеркоут ошарашенно уставился на обнаженную грудь своей жены и поклонился вторично. Брови его при этом удивленно задрались, и краска залила шею. Он недоуменно прокашлялся и потащил в сторону очередной стул.
Опять, еще быстрее, зазвучал Моцарт.
Играющие припустили рысью.
Но вот музыка оборвалась — и Джейн удалось и на этот раз усесться на стул!
Стоять остался Фредди. Его бледное лицо, прикрытое черной полумаской, покрылось пятнами. Он был одним из трех мужчин, пришедших на бал не в маскарадном костюме. Чуть раньше он совершенно серьезно объяснил Джейн, что не может переодеться другим человеком, поскольку в глубине души уверен, что подобное перевоплощение может пагубно сказаться на нем и даже привести к разрушению его духовной сущности.
Джейн тогда недовольно поморщилась. «Вот пустомеля!» — подумала она и предположила, что Фредди просто поленился придумать себе костюм и теперь прикрывается заумными философскими рассуждениями.
Фредди ее раздражал. Опять раздражал!
Торп был даже доволен тем, что вылетел из игры. Теперь он мог спокойно наблюдать за Джейн, и никто его не уличил бы в излишнем любопытстве: ведь он следил за игрой.
Джейн в своем костюме Клеопатры казалась олицетворением силы и женственности. Костюм этот состоял из длинной шелковой красной туники, надетой поверх полотняной белой юбки. Прелестную фигуру подчеркивал витой золотой шнур — он начинался от декольте, прямо из ложбинки между круглыми полными полушариями грудей, спускался к животу и опоясывал талию. Обе груди прикрывали чашечки, вытканные золотистым шелком. Они должны были имитировать металлические украшения, которые носили царицы древнего Египта. Блестящая змейка из металлической фольги была обернута вокруг черного парика; сверкающие браслеты из дутого золота на запястьях завершали костюм — экзотический и оригинальный. Вид Джейн, облаченной в костюм Клеопатры, каким-то загадочным образом вызывал у Торпа воспоминания о горячих источниках и о первой ночи, проведенной в Чаллестоне, — той самой ночи, когда он так дерзко и счастливо обманул ее.
Все чувства Торпа были обострены, пока он наблюдал, как Джейн упорно борется за титул Чемпиона Музыкальных Стульев. Она двигалась удивительно легко, грациозно и успевала занять свободный стул еще до того, как в воздухе растает последний звук оркестра. Перед глазами Торпа мелькали ее шелковые расшитые красные туфельки; несколько раз ему повезло увидеть ее стройные икры.
Музыка играла, замолкала, и Джейн всякий раз первой выскакивала из круга соперников, чтобы занять синий стул. Торп смотрел на нее, и у него в груди росло страстное напряжение.
Она явно наслаждалась игрой, соперничеством; явно была уверена, что приз достанется ей.
«До чего же мы похожи!» — подумал Торп, чувствуя, как теплая волна расплывается у него под сердцем. Внезапно ему захотелось снова поцеловать Джейн, ощутить ее упругое, спелое тело, тесно прижатое к его телу… Он тряхнул головой. Странно, но он по-прежнему страстно хочет ее — несмотря на то, что она решила продолжать свою охоту за Фредди. Неужели она совсем не знает себя?! Торп не мог выносить, когда Джейн начинала убеждать его, какой хорошей женой она станет для Уэйнгрова. Какая чушь!
Раньше, до того, как они встретились у источника, он еще мог позволить ей сделать выбор в пользу начинающего гения английской поэзии. Но после этого все переменилось. Они любили друг друга так, что теперь все потуги Джейн сделать Уэйнгрова своим мужем в глазах Торпа выглядели как самое гнусное лицемерие. Для Джейн Амбергейт существовало лишь одно достойное ее место, и этим местом была постель Торпа — только так, и никак иначе! И пока они будут вместе…
Он не успел до конца додумать эту мысль — начался очередной раунд борьбы за стулья, после которого в игре осталось всего тринадцать человек, и Джейн была среди них.
Так о чем он думал? Ах, да. Пока они будут вместе… Торп почувствовал, что краснеет. В этом-то и загвоздка! В этом-то и причина того, что Джейн старается держаться подальше от него! Она слишком хорошо знает, что, если станет его любовницей, конец их связи будет таким же неизбежным, как и начало. Она знает, что Торп неисправим: он добивается от женщины любви, пользуется ею, а спустя какое-то время безжалостно отбрасывает очередную любовницу, давая место следующей. Об этом Джейн столько раз говорила ему.
Неожиданно лицемерие Джейн перестало казаться Торпу таким уж жестоким. А какой, собственно говоря, выбор он ей предоставил? Что предложил? Бурный поток любви? Но этот поток вскоре иссякнет. Это непреложный закон, и он действует неотвратимо — так же, как ночь сменяет день. Любая страсть — даже самая сильная — неизбежно чахнет, задыхается и умирает без брака, без семьи, без всего того, что составляет ежедневный фон и смысл жизни.
Вновь зазвучал и отзвучал Моцарт. Послышались торопливые шаги, возбужденные крики.
Соперники выбывали из игры один за другим. Глаза Джейн восторженно светились. Охотничий азарт был у нее в крови. Торп вспомнил, как она стреляла из лука, как настегивала лошадей, несущихся по пустынной дороге. Жизненная сила и энергия переполняли ее даже сейчас, в этой идиотской игре! Торп знал, что она сейчас ощущает. То же, что и он сам во время охоты на лис или в разгар скачки, когда его лошадь берет барьер на сумасшедшей скорости, или в ту минуту, когда судья на ринге поднимает вверх его руку в знак победы — так, как это случилось после победы Торпа над знаменитым Джексоном в боксерском поединке.
Торп наблюдал за Джейн, и его переполняло чувство гордости и радости за нее. Азарт Джейн передался ему. У Торпа перехватило дыхание, и он придвинулся поближе, чтобы лучше видеть.
Осталось шесть стульев. Музыка снова стихла. Торп судорожно сжал кулаки. «Успей!» — мысленно крикнул он Джейн. Она успела. И рассмеялась, сверкая карими глазами.
Еще четырежды рождался и умирал Моцарт. И четырежды Джейн успевала.
Наконец их осталось всего двое — полковник Даффилд и Джейн. Моисей и Клеопатра. Леди Сомеркоут дала знак музыкантам, и Моцарт в последний раз взлетел над возбужденной толпой. Все смотрели на одинокий синий стул, вокруг которого прохаживались последние двое соперников. Джейн передвигалась вокруг стула короткими шажками. Нота — шажок, нота — шажок. Полковник старался занять выгодную позицию поближе к сиденью. Музыка оборвалась. Соперники были на равном расстоянии от заветного стула. Оба рванулись вперед с грацией настоящих атлетов, одновременно достигли стула, стукнулись бедрами и принялись оттеснять друг друга, азартно блестя глазами.
Полковник был физически сильнее Джейн и, конечно, мог вытолкнуть ее с сиденья. Но тут Торп с восторгом заметил, как Джейн скользнула рукой за спину полковника и принялась щекотать его. Полковник вздрогнул от неожиданности, наклонился, захохотал, а Джейн тем временем спихнула его со стула.
Раздались смех и аплодисменты. Полковник протянул Джейн руку. Его глаза светились восхищением, когда она подала ему в ответ свою руку и позволила запечатлеть на ней жаркий поцелуй. Даффилд помог ей встать и повел вокруг зала, подняв вверх руку Джейн в знак победы. Оркестр вновь грянул моцартовское Аллегро — на сей раз в ритме марша. Джейн смеялась и посылала зрителям воздушные поцелуи, вызывая все новые и новые волны смеха и аплодисментов. Торп поймал себя на том, что вместе со всеми широко улыбается и хлопает в ладоши, сопровождая горделиво-шутовской парадный проход Джейн вокруг зала.
Слышались поздравления, вокруг царило веселье, и Торп почувствовал, что вся его досада на Джейн куда-то исчезла. Осталось только желание быть с ней рядом, танцевать с ней, наслаждаться ее обществом.
Внимание толпы всегда лестно, и Джейн не была исключением. Она чувствовала себя в Чаллестоне как дома — и не только с лондонскими гостями леди Сомеркоут, но и с приглашенными на сегодняшний вечер соседями из близлежащих поместий. Джейн уже давным-давно не было так хорошо.
Она поискала глазами Фредди, но не нашла его в плотной толпе. Кто-то еще поздравлял Джейн, кто-то уже спешил пригласить ее на первый танец бала — на вальс. Но Джейн хотела бы танцевать его с Фредди — только с ним, только для него! Ее боевой поход лишь ненадолго прервался, пора было дальше вить веревочку, которую она выпустила из рук после того, как Фредди поцеловал ее под окнами оружейной. За все время их знакомства Фредди целовал ее только дважды, и второй поцелуй был значительно нежнее первого. Руки его не так дрожали, а лицо почти не покрылось пятнами от волнения, как в первый раз. Глядишь, мало-помалу он и научится достойно выражать свои чувства…
Однако его нигде не было видно, и досада пронзила Джейн с головы до пят. Ей хотелось, чтобы он был свидетелем ее триумфа! Почему он не остался в зале, чтобы увидеть ее блестящую победу в конкурсе Музыкальных Стульев?
Несколько пар уже встали в центре зала, ожидая начала вальса. При виде их Джейн расстроилась еще больше. Ей даже захотелось уйти и спрятаться в своей спальне.
— А где же ваш дружок? — внезапно раздался у нее за спиной знакомый голос.
Дыхание Торпа коснулось ее кожи, и по шее пробежали мурашки.
— О, — холодно произнесла Джейн. — Если вы имеете в виду мистера Уэйнгрова, то я не знаю.
— Зато я знаю. Он покинул зал сразу же после вашей победы. Держался рукой за висок, и его сопровождала мисс Хартуорт. Полагаю, что его снова посетила знаменитая мигрень.
Джейн резко вскинула глаза, ожидая обнаружить во взгляде Торпа издевательские искорки, и замерла в удивлении. Никогда еще она не видела такого выражения на его лице — выражения добродушия и даже сочувствия.
Но это же невозможно! Она знала, как он относится к ее охоте за Фредди — особенно после того, что случилось у, источника.
Джейн тряхнула головой, не решаясь поверить тому, что увидела; тяжелый черный парик взметнулся над плечами.
— Что вам нужно, Торп? — прямо спросила она. — Если вы собираетесь опять читать мне мораль, то знайте — я закрыта для ваших слов. Да, вы часто задеваете меня, но если вам кажется, что я стану…
Но Торп легко и успокаивающе коснулся ее руки:
— Я подошел только затем, чтобы пригласить вас на танец!
Джейн подозрительно посмотрела на него:
— Собираетесь прочистить мне мозги, пока мы будем прижаты друг к другу посреди этой толпы? Не хочу вас обижать, не хочу скандалить — только танцевать с вами я не намерена!
Торп обезоруживающе улыбнулся:
— Напрасно вы так разволновались. Торжественно обещаю, что не произнесу ни одного слова, которое могло бы вас задеть.
Внезапно Джейн почувствовала, что сердце весело заплясало у нее в груди. Если бы еще он не пожирал ее таким голодным взглядом!
— Что ж, попробую поверить вам, — тихо шепнула она.
Джейн посмотрела на губы Торпа, от дыхания они чуть-чуть приоткрывались, и тогда легкая струйка воздуха долетала до нее. Все заботы откатились куда-то прочь. Дыхание ее стало легким и быстрым. У нее возникло ощущение, что вокруг не осталось никого, кроме стоявшего перед нею римского легионера. На голове Торпа красовался шлем с длинным султаном из голубых перьев, и когда Джейн положила руку ему на плечо, то ощутила нежную легкость пера.
Торп уверенно обнял ее за талию, и она удивилась своей неспособности хоть в чем-нибудь отказать ему.
Торп повел ее в центр зала, оркестр взял первую ноту, и с Джейн произошло перевоплощение — она живо представила себя в сказочном замке Камелот танцующей с римским воином. Этот солдат пришел с Цезарем в Англию и покорил ее. Джейн ощущала под рукой гладкую ткань его темно-коричневой туники; ее сердце билось в такт музыке. И в сотый раз она задала себе вопрос: почему же он имеет над ней такую власть?
— Вы восхитительны сегодня! — хрипло прошептал Торп. — Я был просто счастлив, что так рано вышел из игры: ведь после этого я мог безнаказанно любоваться вами.
— Вы следили за мной? — задохнулась Джейн.
Торп криво усмехнулся:
— И следил, и вспоминал, как мы с вами были вместе…
— О-о! — Волна желания накрыла Джейн, когда Торп в танце еще сильнее прижал ее к себе. — Не надо. Вы не должны говорить об этом. — Голос Джейн прозвучал тускло и неубедительно.
— Нет, я хочу говорить об этом! — прошептал Торп. — О том, что я чувствовал, держа вас в объятиях, двигаясь вместе с вами… и в вас.
Джейн вспыхнула, колени ее предательски ослабли.
— Пожалуйста, Торп! — Она из последних сил боролась с полыхающим в ней желанием. — Не надо. Все не так просто…
— А мне все равно — просто или не просто. — Он шептал ей прямо в ухо. — Единственное мое желание — дать вам понять, как сильно я люблю вас. Как мне нравится ощущение жизненной силы и радости, исходящее от вас…
Джейн глубоко вздохнула. Его слова были так соблазнительны! Она смотрела Торпу в глаза и чувствовала страстную тягу к нему, ощущала крепость связывавших их нитей.
— Должна признаться, что мне много лет не было так хорошо. Когда я жила в Кенте, то с энтузиазмом участвовала во всех сельских развлечениях. Плясала вокруг Майского дерева, не пропускала праздник сенокоса летом и, что бы ни случилось, всегда была первой на танцах под натянутым тентом в середине июля или в августе. Я понимаю вас, когда вы говорите, что вам сейчас безразлично, просто или не просто складываются наши отношения. Должна сказать, что танцы вокруг Майского дерева неплохо просвещают в этом смысле…
Она вспомнила свою первую встречу с Эдвардом — как раз на танцах у Майского дерева. Цветы смешно торчали у нее в волосах, широко развевалось белое муслиновое платье, расшитое разноцветными лентами. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и Эдвард тогда же попросил, чтобы его представили ее опекуну. Вскоре они стали мужем и женой, и кто бы мог подумать, что их брак окажется таким несчастным.
Торп улыбнулся ей:
— А жаль, честное слово, что я не знал вас сельской девчонкой. Хотел бы я с вами потанцевать — тогда, у того дерева!
Джейн улыбнулась в ответ и почувствовала, что всякая напряженность между ними исчезла.
На смену ей пришло ощущение близости, замешанной на общих чувствах и переживаниях — таких простых и бесхитростных. Сердце Джейн омывало тепло, она не могла не улыбаться Торпу.
— Вы — замечательная Клеопатра!
— А вы — удивительно красивый римский легионер. Боюсь только, как бы у вас не опухла голова от вашего шлема…
Торп расхохотался и еще быстрее закружил ее в вальсе, скользя по зеркальному паркету бального зала.
Когда все соседи разъехались, а лондонские гости разошлись по своим комнатам, леди Сомеркоут попросила Джейн задержаться в зеленой гостиной.
— Я весь вечер хочу поговорить с вами, Джейн. — Леди Сомеркоут нервно оглянулась на раскрытую дверь холла, словно боялась, что их кто-нибудь подслушает. — У меня есть план, и мы должны действовать немедленно. Я слышала, как мой муж договаривается с этой ужасной женщиной о том, что она придет в его спальню завтра ночью!
Джейн почувствовала боль за свою подругу, но не удивилась.
— О, дорогая! — прошептала она. — Я готова сделать все, о чем вы попросите.
8
А посмотреть было на что. Леди Сомеркоут нарядилась пастушкой. Голубое шелковое платье, надетое поверх полотняной нижней юбки, было совсем коротеньким и оставляло открытыми лодыжки. Никогда прежде леди Сомеркоут не носила платьев с таким глубоким смелым вырезом. Узкая полоска прозрачных кружев не столько скрывала, сколько подчеркивала все ее прелести, доступные любому любопытному взгляду. Лорд Сомеркоут ошарашенно уставился на обнаженную грудь своей жены и поклонился вторично. Брови его при этом удивленно задрались, и краска залила шею. Он недоуменно прокашлялся и потащил в сторону очередной стул.
Опять, еще быстрее, зазвучал Моцарт.
Играющие припустили рысью.
Но вот музыка оборвалась — и Джейн удалось и на этот раз усесться на стул!
Стоять остался Фредди. Его бледное лицо, прикрытое черной полумаской, покрылось пятнами. Он был одним из трех мужчин, пришедших на бал не в маскарадном костюме. Чуть раньше он совершенно серьезно объяснил Джейн, что не может переодеться другим человеком, поскольку в глубине души уверен, что подобное перевоплощение может пагубно сказаться на нем и даже привести к разрушению его духовной сущности.
Джейн тогда недовольно поморщилась. «Вот пустомеля!» — подумала она и предположила, что Фредди просто поленился придумать себе костюм и теперь прикрывается заумными философскими рассуждениями.
Фредди ее раздражал. Опять раздражал!
Торп был даже доволен тем, что вылетел из игры. Теперь он мог спокойно наблюдать за Джейн, и никто его не уличил бы в излишнем любопытстве: ведь он следил за игрой.
Джейн в своем костюме Клеопатры казалась олицетворением силы и женственности. Костюм этот состоял из длинной шелковой красной туники, надетой поверх полотняной белой юбки. Прелестную фигуру подчеркивал витой золотой шнур — он начинался от декольте, прямо из ложбинки между круглыми полными полушариями грудей, спускался к животу и опоясывал талию. Обе груди прикрывали чашечки, вытканные золотистым шелком. Они должны были имитировать металлические украшения, которые носили царицы древнего Египта. Блестящая змейка из металлической фольги была обернута вокруг черного парика; сверкающие браслеты из дутого золота на запястьях завершали костюм — экзотический и оригинальный. Вид Джейн, облаченной в костюм Клеопатры, каким-то загадочным образом вызывал у Торпа воспоминания о горячих источниках и о первой ночи, проведенной в Чаллестоне, — той самой ночи, когда он так дерзко и счастливо обманул ее.
Все чувства Торпа были обострены, пока он наблюдал, как Джейн упорно борется за титул Чемпиона Музыкальных Стульев. Она двигалась удивительно легко, грациозно и успевала занять свободный стул еще до того, как в воздухе растает последний звук оркестра. Перед глазами Торпа мелькали ее шелковые расшитые красные туфельки; несколько раз ему повезло увидеть ее стройные икры.
Музыка играла, замолкала, и Джейн всякий раз первой выскакивала из круга соперников, чтобы занять синий стул. Торп смотрел на нее, и у него в груди росло страстное напряжение.
Она явно наслаждалась игрой, соперничеством; явно была уверена, что приз достанется ей.
«До чего же мы похожи!» — подумал Торп, чувствуя, как теплая волна расплывается у него под сердцем. Внезапно ему захотелось снова поцеловать Джейн, ощутить ее упругое, спелое тело, тесно прижатое к его телу… Он тряхнул головой. Странно, но он по-прежнему страстно хочет ее — несмотря на то, что она решила продолжать свою охоту за Фредди. Неужели она совсем не знает себя?! Торп не мог выносить, когда Джейн начинала убеждать его, какой хорошей женой она станет для Уэйнгрова. Какая чушь!
Раньше, до того, как они встретились у источника, он еще мог позволить ей сделать выбор в пользу начинающего гения английской поэзии. Но после этого все переменилось. Они любили друг друга так, что теперь все потуги Джейн сделать Уэйнгрова своим мужем в глазах Торпа выглядели как самое гнусное лицемерие. Для Джейн Амбергейт существовало лишь одно достойное ее место, и этим местом была постель Торпа — только так, и никак иначе! И пока они будут вместе…
Он не успел до конца додумать эту мысль — начался очередной раунд борьбы за стулья, после которого в игре осталось всего тринадцать человек, и Джейн была среди них.
Так о чем он думал? Ах, да. Пока они будут вместе… Торп почувствовал, что краснеет. В этом-то и загвоздка! В этом-то и причина того, что Джейн старается держаться подальше от него! Она слишком хорошо знает, что, если станет его любовницей, конец их связи будет таким же неизбежным, как и начало. Она знает, что Торп неисправим: он добивается от женщины любви, пользуется ею, а спустя какое-то время безжалостно отбрасывает очередную любовницу, давая место следующей. Об этом Джейн столько раз говорила ему.
Неожиданно лицемерие Джейн перестало казаться Торпу таким уж жестоким. А какой, собственно говоря, выбор он ей предоставил? Что предложил? Бурный поток любви? Но этот поток вскоре иссякнет. Это непреложный закон, и он действует неотвратимо — так же, как ночь сменяет день. Любая страсть — даже самая сильная — неизбежно чахнет, задыхается и умирает без брака, без семьи, без всего того, что составляет ежедневный фон и смысл жизни.
Вновь зазвучал и отзвучал Моцарт. Послышались торопливые шаги, возбужденные крики.
Соперники выбывали из игры один за другим. Глаза Джейн восторженно светились. Охотничий азарт был у нее в крови. Торп вспомнил, как она стреляла из лука, как настегивала лошадей, несущихся по пустынной дороге. Жизненная сила и энергия переполняли ее даже сейчас, в этой идиотской игре! Торп знал, что она сейчас ощущает. То же, что и он сам во время охоты на лис или в разгар скачки, когда его лошадь берет барьер на сумасшедшей скорости, или в ту минуту, когда судья на ринге поднимает вверх его руку в знак победы — так, как это случилось после победы Торпа над знаменитым Джексоном в боксерском поединке.
Торп наблюдал за Джейн, и его переполняло чувство гордости и радости за нее. Азарт Джейн передался ему. У Торпа перехватило дыхание, и он придвинулся поближе, чтобы лучше видеть.
Осталось шесть стульев. Музыка снова стихла. Торп судорожно сжал кулаки. «Успей!» — мысленно крикнул он Джейн. Она успела. И рассмеялась, сверкая карими глазами.
Еще четырежды рождался и умирал Моцарт. И четырежды Джейн успевала.
Наконец их осталось всего двое — полковник Даффилд и Джейн. Моисей и Клеопатра. Леди Сомеркоут дала знак музыкантам, и Моцарт в последний раз взлетел над возбужденной толпой. Все смотрели на одинокий синий стул, вокруг которого прохаживались последние двое соперников. Джейн передвигалась вокруг стула короткими шажками. Нота — шажок, нота — шажок. Полковник старался занять выгодную позицию поближе к сиденью. Музыка оборвалась. Соперники были на равном расстоянии от заветного стула. Оба рванулись вперед с грацией настоящих атлетов, одновременно достигли стула, стукнулись бедрами и принялись оттеснять друг друга, азартно блестя глазами.
Полковник был физически сильнее Джейн и, конечно, мог вытолкнуть ее с сиденья. Но тут Торп с восторгом заметил, как Джейн скользнула рукой за спину полковника и принялась щекотать его. Полковник вздрогнул от неожиданности, наклонился, захохотал, а Джейн тем временем спихнула его со стула.
Раздались смех и аплодисменты. Полковник протянул Джейн руку. Его глаза светились восхищением, когда она подала ему в ответ свою руку и позволила запечатлеть на ней жаркий поцелуй. Даффилд помог ей встать и повел вокруг зала, подняв вверх руку Джейн в знак победы. Оркестр вновь грянул моцартовское Аллегро — на сей раз в ритме марша. Джейн смеялась и посылала зрителям воздушные поцелуи, вызывая все новые и новые волны смеха и аплодисментов. Торп поймал себя на том, что вместе со всеми широко улыбается и хлопает в ладоши, сопровождая горделиво-шутовской парадный проход Джейн вокруг зала.
Слышались поздравления, вокруг царило веселье, и Торп почувствовал, что вся его досада на Джейн куда-то исчезла. Осталось только желание быть с ней рядом, танцевать с ней, наслаждаться ее обществом.
Внимание толпы всегда лестно, и Джейн не была исключением. Она чувствовала себя в Чаллестоне как дома — и не только с лондонскими гостями леди Сомеркоут, но и с приглашенными на сегодняшний вечер соседями из близлежащих поместий. Джейн уже давным-давно не было так хорошо.
Она поискала глазами Фредди, но не нашла его в плотной толпе. Кто-то еще поздравлял Джейн, кто-то уже спешил пригласить ее на первый танец бала — на вальс. Но Джейн хотела бы танцевать его с Фредди — только с ним, только для него! Ее боевой поход лишь ненадолго прервался, пора было дальше вить веревочку, которую она выпустила из рук после того, как Фредди поцеловал ее под окнами оружейной. За все время их знакомства Фредди целовал ее только дважды, и второй поцелуй был значительно нежнее первого. Руки его не так дрожали, а лицо почти не покрылось пятнами от волнения, как в первый раз. Глядишь, мало-помалу он и научится достойно выражать свои чувства…
Однако его нигде не было видно, и досада пронзила Джейн с головы до пят. Ей хотелось, чтобы он был свидетелем ее триумфа! Почему он не остался в зале, чтобы увидеть ее блестящую победу в конкурсе Музыкальных Стульев?
Несколько пар уже встали в центре зала, ожидая начала вальса. При виде их Джейн расстроилась еще больше. Ей даже захотелось уйти и спрятаться в своей спальне.
— А где же ваш дружок? — внезапно раздался у нее за спиной знакомый голос.
Дыхание Торпа коснулось ее кожи, и по шее пробежали мурашки.
— О, — холодно произнесла Джейн. — Если вы имеете в виду мистера Уэйнгрова, то я не знаю.
— Зато я знаю. Он покинул зал сразу же после вашей победы. Держался рукой за висок, и его сопровождала мисс Хартуорт. Полагаю, что его снова посетила знаменитая мигрень.
Джейн резко вскинула глаза, ожидая обнаружить во взгляде Торпа издевательские искорки, и замерла в удивлении. Никогда еще она не видела такого выражения на его лице — выражения добродушия и даже сочувствия.
Но это же невозможно! Она знала, как он относится к ее охоте за Фредди — особенно после того, что случилось у, источника.
Джейн тряхнула головой, не решаясь поверить тому, что увидела; тяжелый черный парик взметнулся над плечами.
— Что вам нужно, Торп? — прямо спросила она. — Если вы собираетесь опять читать мне мораль, то знайте — я закрыта для ваших слов. Да, вы часто задеваете меня, но если вам кажется, что я стану…
Но Торп легко и успокаивающе коснулся ее руки:
— Я подошел только затем, чтобы пригласить вас на танец!
Джейн подозрительно посмотрела на него:
— Собираетесь прочистить мне мозги, пока мы будем прижаты друг к другу посреди этой толпы? Не хочу вас обижать, не хочу скандалить — только танцевать с вами я не намерена!
Торп обезоруживающе улыбнулся:
— Напрасно вы так разволновались. Торжественно обещаю, что не произнесу ни одного слова, которое могло бы вас задеть.
Внезапно Джейн почувствовала, что сердце весело заплясало у нее в груди. Если бы еще он не пожирал ее таким голодным взглядом!
— Что ж, попробую поверить вам, — тихо шепнула она.
Джейн посмотрела на губы Торпа, от дыхания они чуть-чуть приоткрывались, и тогда легкая струйка воздуха долетала до нее. Все заботы откатились куда-то прочь. Дыхание ее стало легким и быстрым. У нее возникло ощущение, что вокруг не осталось никого, кроме стоявшего перед нею римского легионера. На голове Торпа красовался шлем с длинным султаном из голубых перьев, и когда Джейн положила руку ему на плечо, то ощутила нежную легкость пера.
Торп уверенно обнял ее за талию, и она удивилась своей неспособности хоть в чем-нибудь отказать ему.
Торп повел ее в центр зала, оркестр взял первую ноту, и с Джейн произошло перевоплощение — она живо представила себя в сказочном замке Камелот танцующей с римским воином. Этот солдат пришел с Цезарем в Англию и покорил ее. Джейн ощущала под рукой гладкую ткань его темно-коричневой туники; ее сердце билось в такт музыке. И в сотый раз она задала себе вопрос: почему же он имеет над ней такую власть?
— Вы восхитительны сегодня! — хрипло прошептал Торп. — Я был просто счастлив, что так рано вышел из игры: ведь после этого я мог безнаказанно любоваться вами.
— Вы следили за мной? — задохнулась Джейн.
Торп криво усмехнулся:
— И следил, и вспоминал, как мы с вами были вместе…
— О-о! — Волна желания накрыла Джейн, когда Торп в танце еще сильнее прижал ее к себе. — Не надо. Вы не должны говорить об этом. — Голос Джейн прозвучал тускло и неубедительно.
— Нет, я хочу говорить об этом! — прошептал Торп. — О том, что я чувствовал, держа вас в объятиях, двигаясь вместе с вами… и в вас.
Джейн вспыхнула, колени ее предательски ослабли.
— Пожалуйста, Торп! — Она из последних сил боролась с полыхающим в ней желанием. — Не надо. Все не так просто…
— А мне все равно — просто или не просто. — Он шептал ей прямо в ухо. — Единственное мое желание — дать вам понять, как сильно я люблю вас. Как мне нравится ощущение жизненной силы и радости, исходящее от вас…
Джейн глубоко вздохнула. Его слова были так соблазнительны! Она смотрела Торпу в глаза и чувствовала страстную тягу к нему, ощущала крепость связывавших их нитей.
— Должна признаться, что мне много лет не было так хорошо. Когда я жила в Кенте, то с энтузиазмом участвовала во всех сельских развлечениях. Плясала вокруг Майского дерева, не пропускала праздник сенокоса летом и, что бы ни случилось, всегда была первой на танцах под натянутым тентом в середине июля или в августе. Я понимаю вас, когда вы говорите, что вам сейчас безразлично, просто или не просто складываются наши отношения. Должна сказать, что танцы вокруг Майского дерева неплохо просвещают в этом смысле…
Она вспомнила свою первую встречу с Эдвардом — как раз на танцах у Майского дерева. Цветы смешно торчали у нее в волосах, широко развевалось белое муслиновое платье, расшитое разноцветными лентами. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и Эдвард тогда же попросил, чтобы его представили ее опекуну. Вскоре они стали мужем и женой, и кто бы мог подумать, что их брак окажется таким несчастным.
Торп улыбнулся ей:
— А жаль, честное слово, что я не знал вас сельской девчонкой. Хотел бы я с вами потанцевать — тогда, у того дерева!
Джейн улыбнулась в ответ и почувствовала, что всякая напряженность между ними исчезла.
На смену ей пришло ощущение близости, замешанной на общих чувствах и переживаниях — таких простых и бесхитростных. Сердце Джейн омывало тепло, она не могла не улыбаться Торпу.
— Вы — замечательная Клеопатра!
— А вы — удивительно красивый римский легионер. Боюсь только, как бы у вас не опухла голова от вашего шлема…
Торп расхохотался и еще быстрее закружил ее в вальсе, скользя по зеркальному паркету бального зала.
Когда все соседи разъехались, а лондонские гости разошлись по своим комнатам, леди Сомеркоут попросила Джейн задержаться в зеленой гостиной.
— Я весь вечер хочу поговорить с вами, Джейн. — Леди Сомеркоут нервно оглянулась на раскрытую дверь холла, словно боялась, что их кто-нибудь подслушает. — У меня есть план, и мы должны действовать немедленно. Я слышала, как мой муж договаривается с этой ужасной женщиной о том, что она придет в его спальню завтра ночью!
Джейн почувствовала боль за свою подругу, но не удивилась.
— О, дорогая! — прошептала она. — Я готова сделать все, о чем вы попросите.
8
На следующее утро — а это было воскресенье — Джейн не пошла вместе со всеми на воскресную службу в домовую церковь лорда Сомеркоута. Вместо этого она приступила к выполнению особой миссии — той самой, о которой ее вчера попросила леди Сомеркоут.
Едва проснувшись, Джейн очень профессионально изобразила сильнейший приступ головной боли. Вэнджи, посвященная в ее планы, довела замысел до блеска, наделав шума на нижнем этаже, куда отправилась в поисках ароматической смолы — покурить ею в комнате хозяйки. Кроме того, несчастной страдалице были предложены порошки лауданума, лаванда и таз с холодной водой.
Добросовестная Вэнджи сбилась с ног, стараясь помочь своей бедной хозяйке. Леди Сомеркоут пожелала остаться с заболевшей гостьей, а всем остальным предлагалось пойти в храм и помолиться о здоровье бедной миссис Амбергейт.
Когда Вэнджи доложила, что все гости ушли в церковь, а горничная миссис Ньюстед упорхнула к своему конюху, Джейн с леди Сомеркоут прокрались в спальню соперницы.
На войне как на войне!
— Какие же мы безнравственные! — вое-торженно прошептала Джейн, входя в комнату миссис Ньюстед из пустынного коридора и закрывая за собой дверь.
— Мне не до этических соображений, когда эта мерзавка строит гнусные планы насчет моего бесхарактерного мужа! — решительно заявила леди Сомеркоут и направилась к гардеробной своей гостьи.
Эта маленькая комнатка, примыкающая к спальне, была обита оранжевым шелком; портьера отодвигалась при помощи темно-зеленого шнура с кисточками. Фиолетовый шелк платья леди Сомеркоут зашуршал от ее энергичных шагов.
Быстро заперев спальню на ключ, Джейн последовала за хозяйкой дома. Войдя в гардеробную, она обнаружила, что леди Сомеркоут уже держит в руках огромный пудреный парик миссис Ньюстед и полумаску из золотого шелка, отделанную кружевом.
— Вот и все, что мне нужно! — возбужденно воскликнула леди Сомеркоут. — А платье Марии Антуанетты пришлось отдать в прачечную: на него, кажется, опрокинули бокал мадеры. Моя горничная сумеет незаметно изъять платье из стирки. К тому же оно не понадобится миссис Ньюстед до самого отъезда, а ее служанке будет сказано, что платье в починке: восстанавливаются пострадавшие от маскарада и вина кружева.
Джейн улыбнулась:
— Ну, и что же вы будете делать с этим костюмом?
На щеках леди Сомеркоут заиграли красные пятна:
— Как — что?! Разумеется, стану Марией Антуанеттой!
— О, Боже! — Джейн вытаращила глаза. — Так вы все-таки решились? Но неужели вы думаете, что граф не узнает собственную жену?
Леди Сомеркоут пожала плечами, а потом захихикала и затрясла головой. Получилось очень похоже на миссис Ньюстед.
— Я несколько дней репетировала, — гордо заявила она.
Джейн продолжала удивленно моргать, глядя на подругу.
— Но он же узнает вас по голосу! — наконец выдавила она.
— О, мадам! — Леди Сомеркоут заговорила высоким писклявым голосом, с легким французским акцентом. — О чем вы? Я — всего лишь несчастная француженка, приговоренная к гильотине…
Джейн захлопала в ладоши:
— Превосходно! Вы — просто прирожденная актриса! Лорда Сомеркоута ждет сюрприз, да какой!
Заговорщицы рассмеялись и поспешили вернуться на исходные позиции — в спальню Джейн.
К обеду Джейн решила полностью поправиться: ее не вдохновляла перспектива целый день слоняться из угла в угол по спальне. Появляться в обществе, когда от тебя разит смолой, — тоже не большое удовольствие, но, по крайней мере, этот запах снимет с нее все подозрения. Итак, после обеда она присоединилась к гостям, решившим заняться карточной игрой. Это было воспринято как верный знак выздоровления, с чем ее все дружно и поздравили. Сама же Джейн больше всего была озабочена тем, чтобы не дать переполнявшей ее энергии пробиться наружу, и постоянно напоминала себе, что страшно страдала всю первую половину дня.
Почти все гости разместились в зеленой гостиной вокруг двух карточных столов. Миссис Улльстри уселась играть с лордом Сомеркоутом в пикет, а Фредди, полковник Даффилд, миссис Ньюстед и лорд Торп составили партию в вист. Джейн устроилась на диванчике возле камина и стала помогать сидевшей рядом Генриетте разматывать пряжу. Мистер Улльстри — с раскрытой книгой на коленях и стаканом портвейна у локтя — сидел в кресле прямо напротив огня и тихонько похрапывал. Его жена время от времени подходила и легонько толкала мужа в бок. Он тут же просыпался, кивал, улыбался, делал глоток-другой из стакана, прочитывал пару строчек и снова начинал клевать носом. На него никто не обижался — мистер Улльстри был общим любимцем, и никому не приходило в голову посчитать его поведение невоспитанностью.
Леди Сомеркоут не было, она занималась какими-то неотложными делами со своей экономкой — так, по крайней мере, она объяснила гостям. Но у Джейн не было сомнений, что хозяйка дома занята последними приготовлениями к тому, чтобы прокрасться в спальню своего мужа под видом миссис Ньюстед, наряженной Марией Антуанеттой… Голову можно сломать! Джейн посмотрела на лорда Сомеркоута и решила, что он вряд ли сумеет распознать обман.
Она хихикнула и постаралась ровнее держать руки, через которые был перекинут моток голубовато-зеленой ангоры.
Гетти старательно сматывала шерсть в тугой клубок. В окружении людей, занятых игрой, она чувствовала себя спокойно, ее не мучила обычная застенчивость. К тому же Генриетта предпочитала проводить время с пользой, и Джейн была рада помочь девушке, хотя Гетти и не сразу позволила ей это — ведь Джейн только что оправилась от такого ужасного приступа мигрени!
Сейчас они мирно сидели рядом на диване в стороне от играющих. Все было хорошо, но Джейн настораживало, что время от времени Гетти как-то подозрительно посматривает на нее. Было похоже, что она боится встречаться с Джейн глазами. Может быть, Гетти хочет что-то сказать ей по секрету?
Очень скоро ее предположения подтвердились.
— Мне нужно поговорить с вами. — Громкий смех, долетевший от карточного стола, за которым играли в вист, заставил Гетти вздрогнуть и нервно оглянуться. — Будем надеяться, что здесь нас не услышат.
— Это тайна?
Джейн подумалось, что Генриетта выглядит странно: виновато и возбужденно в одно и то же время.
— Н-нет… То есть да! — Генриетта вскинула глаза на Джейн и тут же снова опустила их на клубок голубовато-зеленой шерсти. — Понимаете, Фредди… то есть мистер Уэйнгров попросил меня поговорить с вами.
Джейн от удивления моргала:
— Я не ослышалась, Гетти? Мистер Уэйнгров просил вас поговорить со мной? Что же это, интересно, такое, что можете сказать мне вы, но не может — он?
Гетти уронила клубок на колени, ее лицо побледнело от страха:
— Ну вот, вы обиделись! Я так и знала! Я говорила ему, что он сам должен с вами объясниться, но он и слышать об этом не захотел. Только дрожал и уверял, что будет лучше, если вы услышите его мягкий упрек от меня. Сказал, что на меня вы не рассердитесь, что его мамочка всегда предпочитает говорить человеку нечто не слишком приятное через третьих лиц — это гораздо деликатнее… Ах, Джейн, ну что мне оставалось делать? Я согласилась оказать ему эту услугу — тем более что он так расстроен…
Джейн боролась с растущим раздражением. В ней кипела обида на Фредди, решившего сделать ей выговор, и злость на Гетти, которой эта миссия была поручена. Можно подумать, что сама Гетти абсолютно безгрешна!
Глубоко вздохнув, Джейн решила наконец выяснить, какой именно чудовищный поступок вменяется ей в вину.
— И чем же он недоволен? — напрямик спросила она.
Гетти испуганно осмотрелась по сторонам, и Джейн почувствовала от этого новый прилив раздражения.
— Мистер Уэйнгров считает — и тут я, извините, с ним полностью согласна, — что вы слишком откровенно привлекали к себе внимание вчера вечером.
У Джейн перехватило дыхание. Раздражение ее достигло точки кипения. Она резко отбросила шерсть и лишь огромным усилием воли взяла себя в руки.
— Очевидно, эта вчерашняя игра слишком возбуждающе подействовала на меня, — пробормотала она.
Гетти вздохнула с явным облегчением:
— Я знала, что вы правильно воспримете мягкую и дружескую критику по поводу вашего поведения! Мистер Уэйнгров вполне мог сам вам все сказать. Я говорила ему это не менее дюжины раз за вчерашнюю ночь — жаль, что он не захотел послушать меня. Мы бродили с ним по галерее до трех часов, он крепко держал меня за руку и проливал безутешные слезы… Вы, конечно, понимаете, что раскаяние — кратчайший путь к тому, чтобы вернуть его расположение.
Джейн была потрясена услышанным и никак не могла до конца осознать то, что сказала ей Гетти. Но неужели она настолько глупа, что надеется убедить Джейн в том, будто всю ночь провела с глазу на глаз с мужчиной и при этом только разговаривала с ним? Джейн тряхнула головой, стараясь привести свои мысли в порядок.
— Итак, по вашим словам, вы провели с мистером Уэйнгровом несколько часов наедине?
Едва проснувшись, Джейн очень профессионально изобразила сильнейший приступ головной боли. Вэнджи, посвященная в ее планы, довела замысел до блеска, наделав шума на нижнем этаже, куда отправилась в поисках ароматической смолы — покурить ею в комнате хозяйки. Кроме того, несчастной страдалице были предложены порошки лауданума, лаванда и таз с холодной водой.
Добросовестная Вэнджи сбилась с ног, стараясь помочь своей бедной хозяйке. Леди Сомеркоут пожелала остаться с заболевшей гостьей, а всем остальным предлагалось пойти в храм и помолиться о здоровье бедной миссис Амбергейт.
Когда Вэнджи доложила, что все гости ушли в церковь, а горничная миссис Ньюстед упорхнула к своему конюху, Джейн с леди Сомеркоут прокрались в спальню соперницы.
На войне как на войне!
— Какие же мы безнравственные! — вое-торженно прошептала Джейн, входя в комнату миссис Ньюстед из пустынного коридора и закрывая за собой дверь.
— Мне не до этических соображений, когда эта мерзавка строит гнусные планы насчет моего бесхарактерного мужа! — решительно заявила леди Сомеркоут и направилась к гардеробной своей гостьи.
Эта маленькая комнатка, примыкающая к спальне, была обита оранжевым шелком; портьера отодвигалась при помощи темно-зеленого шнура с кисточками. Фиолетовый шелк платья леди Сомеркоут зашуршал от ее энергичных шагов.
Быстро заперев спальню на ключ, Джейн последовала за хозяйкой дома. Войдя в гардеробную, она обнаружила, что леди Сомеркоут уже держит в руках огромный пудреный парик миссис Ньюстед и полумаску из золотого шелка, отделанную кружевом.
— Вот и все, что мне нужно! — возбужденно воскликнула леди Сомеркоут. — А платье Марии Антуанетты пришлось отдать в прачечную: на него, кажется, опрокинули бокал мадеры. Моя горничная сумеет незаметно изъять платье из стирки. К тому же оно не понадобится миссис Ньюстед до самого отъезда, а ее служанке будет сказано, что платье в починке: восстанавливаются пострадавшие от маскарада и вина кружева.
Джейн улыбнулась:
— Ну, и что же вы будете делать с этим костюмом?
На щеках леди Сомеркоут заиграли красные пятна:
— Как — что?! Разумеется, стану Марией Антуанеттой!
— О, Боже! — Джейн вытаращила глаза. — Так вы все-таки решились? Но неужели вы думаете, что граф не узнает собственную жену?
Леди Сомеркоут пожала плечами, а потом захихикала и затрясла головой. Получилось очень похоже на миссис Ньюстед.
— Я несколько дней репетировала, — гордо заявила она.
Джейн продолжала удивленно моргать, глядя на подругу.
— Но он же узнает вас по голосу! — наконец выдавила она.
— О, мадам! — Леди Сомеркоут заговорила высоким писклявым голосом, с легким французским акцентом. — О чем вы? Я — всего лишь несчастная француженка, приговоренная к гильотине…
Джейн захлопала в ладоши:
— Превосходно! Вы — просто прирожденная актриса! Лорда Сомеркоута ждет сюрприз, да какой!
Заговорщицы рассмеялись и поспешили вернуться на исходные позиции — в спальню Джейн.
К обеду Джейн решила полностью поправиться: ее не вдохновляла перспектива целый день слоняться из угла в угол по спальне. Появляться в обществе, когда от тебя разит смолой, — тоже не большое удовольствие, но, по крайней мере, этот запах снимет с нее все подозрения. Итак, после обеда она присоединилась к гостям, решившим заняться карточной игрой. Это было воспринято как верный знак выздоровления, с чем ее все дружно и поздравили. Сама же Джейн больше всего была озабочена тем, чтобы не дать переполнявшей ее энергии пробиться наружу, и постоянно напоминала себе, что страшно страдала всю первую половину дня.
Почти все гости разместились в зеленой гостиной вокруг двух карточных столов. Миссис Улльстри уселась играть с лордом Сомеркоутом в пикет, а Фредди, полковник Даффилд, миссис Ньюстед и лорд Торп составили партию в вист. Джейн устроилась на диванчике возле камина и стала помогать сидевшей рядом Генриетте разматывать пряжу. Мистер Улльстри — с раскрытой книгой на коленях и стаканом портвейна у локтя — сидел в кресле прямо напротив огня и тихонько похрапывал. Его жена время от времени подходила и легонько толкала мужа в бок. Он тут же просыпался, кивал, улыбался, делал глоток-другой из стакана, прочитывал пару строчек и снова начинал клевать носом. На него никто не обижался — мистер Улльстри был общим любимцем, и никому не приходило в голову посчитать его поведение невоспитанностью.
Леди Сомеркоут не было, она занималась какими-то неотложными делами со своей экономкой — так, по крайней мере, она объяснила гостям. Но у Джейн не было сомнений, что хозяйка дома занята последними приготовлениями к тому, чтобы прокрасться в спальню своего мужа под видом миссис Ньюстед, наряженной Марией Антуанеттой… Голову можно сломать! Джейн посмотрела на лорда Сомеркоута и решила, что он вряд ли сумеет распознать обман.
Она хихикнула и постаралась ровнее держать руки, через которые был перекинут моток голубовато-зеленой ангоры.
Гетти старательно сматывала шерсть в тугой клубок. В окружении людей, занятых игрой, она чувствовала себя спокойно, ее не мучила обычная застенчивость. К тому же Генриетта предпочитала проводить время с пользой, и Джейн была рада помочь девушке, хотя Гетти и не сразу позволила ей это — ведь Джейн только что оправилась от такого ужасного приступа мигрени!
Сейчас они мирно сидели рядом на диване в стороне от играющих. Все было хорошо, но Джейн настораживало, что время от времени Гетти как-то подозрительно посматривает на нее. Было похоже, что она боится встречаться с Джейн глазами. Может быть, Гетти хочет что-то сказать ей по секрету?
Очень скоро ее предположения подтвердились.
— Мне нужно поговорить с вами. — Громкий смех, долетевший от карточного стола, за которым играли в вист, заставил Гетти вздрогнуть и нервно оглянуться. — Будем надеяться, что здесь нас не услышат.
— Это тайна?
Джейн подумалось, что Генриетта выглядит странно: виновато и возбужденно в одно и то же время.
— Н-нет… То есть да! — Генриетта вскинула глаза на Джейн и тут же снова опустила их на клубок голубовато-зеленой шерсти. — Понимаете, Фредди… то есть мистер Уэйнгров попросил меня поговорить с вами.
Джейн от удивления моргала:
— Я не ослышалась, Гетти? Мистер Уэйнгров просил вас поговорить со мной? Что же это, интересно, такое, что можете сказать мне вы, но не может — он?
Гетти уронила клубок на колени, ее лицо побледнело от страха:
— Ну вот, вы обиделись! Я так и знала! Я говорила ему, что он сам должен с вами объясниться, но он и слышать об этом не захотел. Только дрожал и уверял, что будет лучше, если вы услышите его мягкий упрек от меня. Сказал, что на меня вы не рассердитесь, что его мамочка всегда предпочитает говорить человеку нечто не слишком приятное через третьих лиц — это гораздо деликатнее… Ах, Джейн, ну что мне оставалось делать? Я согласилась оказать ему эту услугу — тем более что он так расстроен…
Джейн боролась с растущим раздражением. В ней кипела обида на Фредди, решившего сделать ей выговор, и злость на Гетти, которой эта миссия была поручена. Можно подумать, что сама Гетти абсолютно безгрешна!
Глубоко вздохнув, Джейн решила наконец выяснить, какой именно чудовищный поступок вменяется ей в вину.
— И чем же он недоволен? — напрямик спросила она.
Гетти испуганно осмотрелась по сторонам, и Джейн почувствовала от этого новый прилив раздражения.
— Мистер Уэйнгров считает — и тут я, извините, с ним полностью согласна, — что вы слишком откровенно привлекали к себе внимание вчера вечером.
У Джейн перехватило дыхание. Раздражение ее достигло точки кипения. Она резко отбросила шерсть и лишь огромным усилием воли взяла себя в руки.
— Очевидно, эта вчерашняя игра слишком возбуждающе подействовала на меня, — пробормотала она.
Гетти вздохнула с явным облегчением:
— Я знала, что вы правильно воспримете мягкую и дружескую критику по поводу вашего поведения! Мистер Уэйнгров вполне мог сам вам все сказать. Я говорила ему это не менее дюжины раз за вчерашнюю ночь — жаль, что он не захотел послушать меня. Мы бродили с ним по галерее до трех часов, он крепко держал меня за руку и проливал безутешные слезы… Вы, конечно, понимаете, что раскаяние — кратчайший путь к тому, чтобы вернуть его расположение.
Джейн была потрясена услышанным и никак не могла до конца осознать то, что сказала ей Гетти. Но неужели она настолько глупа, что надеется убедить Джейн в том, будто всю ночь провела с глазу на глаз с мужчиной и при этом только разговаривала с ним? Джейн тряхнула головой, стараясь привести свои мысли в порядок.
— Итак, по вашим словам, вы провели с мистером Уэйнгровом несколько часов наедине?