Страница:
— Вы вынуждаете меня сделать выбор.
— Да, но зато вы свободны в этом выборе, — ответила она. — И выбор — только за вами. Спросите свое сердце, согласно ли оно на короткую виньетку?!
После этих слов Джейн покинула сцену. Уходя, она услышала, как Торп обращается к зрителям:
— Как же получилось, что я проиграл, когда казалось, что — выиграл?!
Сразу после этого он тоже ушел со сцены, и в зале разразился шквал аплодисментов. Джейн расслышала сквозь шум голос полковника Даффилда:
— Блестяще! Бесподобно!
Джейн не торопилась возвращаться на свое кресло в зале. Все ее тело сотрясала крупная дрожь от пережитого возбуждения. Торп молча положил на стол шпаги и внимательно посмотрел ей в лицо… Джейн казалось, что взгляд его прозрачных голубых глаз проникает в самое сердце. Только что она открыла этому человеку всю свою душу, все чувства! Глаза Торпа мерцали в приглушенном свете. Он шагнул к ней и положил ладонь на ее руку:
— Джейн, что вы наделали?!
Она поняла, что сейчас Торп скажет нечто очень важное, и замерла в ожидании слов, которые так хотела, так надеялась сейчас услышать. Слов любви и восхищения, слов о том, что их любовь гораздо больше, чем виньетка…
Но — увы! В этот момент в комнату вошли Фредди и Генриетта, неся в руках свой реквизит. Джейн быстро выдернула руку, поклонилась вошедшим и поспешила в зал. Торп прошел за ней, уселся рядом и сказал, слегка запинаясь от чувств, бушевавших в нем:
— Мне необходимо поговорить с вами… сегодня же… ночью. Мы должны все расставить по местам — раз и навсегда.
Он смотрел на нее необычно серьезно. Джейн смогла только коротко кивнуть в ответ.
Тем временем на сцене появились Фредди и Генриетта, встреченные аплодисментами, и Джейн переключила свое внимание на них. Она обнаружила, что Фредди пристально смотрит прямо на нее, и вспомнила его слова, сказанные несколько дней назад, — о том, что вдаьетка, которую он написал вместе с Гетти, на самом деле обращена к Джейн.
Бедный Фредди! Он все еще продолжает думать, что она станет его женой. Джейн стало стыдно, ужасно стыдно за себя.
Она перевела взгляд на Генриетту, сидевшую в черном кресле, которое специально для нее вынес на сцену Фредди. Бедняжка была бледней обычного и, казалось, вот-вот упадет в обморок. Джейн подумала, что жестоко было заставлять ее принимать участие в этой игре.
Но вот Фредди опустился перед ней на одно колено и что-то прошептал. Гетти несколько раз моргнула и произнесла бесцветным голосом:
— Что вы хотели сказать мне, мой милый?
О, бедная Гетти, вместилище робости и застенчивости! Как же она сможет доиграть виньетку до конца!
Прежде чем начать свою речь, Фредди снова многозначительно взглянул на Джейн, и жесткая складка легка у него между бровей. Потом он перевел глаза на Гетти и заговорил:
— О, моя драгоценная! Мне кажется, что вы были всегда — когда еще не существовало на свете солнца и луны. Зная вас так недолго — всего лишь одну человеческую жизнь, — я не могу иначе объяснить небесную чистоту вашей души, глубину вашего сердца, силу вашей воли. Что рядом с вами звезды? Жалкие стекляшки! И луна — всего лишь слабая ваша тень, а солнце — тусклый рыжий шар. Вот я стою перед вами и, потрясенный небесной бездной, открывшейся перед моим восхищенным взором, смиренно прошу вас на коленях: о, позвольте мне слиться с вами! Не казните меня, недостойного, посмевшего просить вашей руки! Снизойдите, осветите своим небесным светом мою убогую жизнь! Подарите мне счастье любви, окружите меня и наших будущих детей своей добротой, теплом и состраданием! Скажите, несравненная, могу ли я надеяться на то, что вы благосклонно примете мое предложение?
Джейн слушала, оцепенев. Если это действительно те чувства, которые испытывает к ней Фредди, то это уже не любовь, это — болезнь! Не в силах больше смотреть на него, она перевела взгляд на Гетти и тут же невольно отвлеклась от своих горьких мыслей. Джейн догадалась — и легкое движение в зале подтвердило ее подозрения, — что на сцене происходит нечто, явно не предусмотренное пьесой.
Фредди удивленно смотрел, как Гетти поднялась с кресла, и Джейн тоже стало не по себе от того выражения, которое появилось на лице девушки. Это было лицо человека, впавшего в глубокий транс. Невероятно! Неужели Гетти оказалась великой актрисой и сумела сыграть это?
— Вы оказываете мне непомерно высокую честь, мистер Уэйнгров, — произнесла она, и Джейн поразилась тому, что Гетти назвала подлинное имя Фредди. — Но я вовсе не небесное создание. Хотя и люблю вас. Люблю давно. Очень-очень давно. Должна сказать, я никогда не верила, что вы сумеете когда-нибудь понять меня. Понять, кто я на самом деле и что могла бы дать вам, если бы вы мне позволили. Ваши чувства ослепляют вас; вы ищете во мне свой идеал и не видите живой женщины. Мне остается лишь надеяться на то, что когда-нибудь вы разглядите меня, а пока я вынуждена ответить отказом на ваше предложение. На свете не существует женщины, способной затмить и солнце, и луну, и звезды! Но зато есть другие — способные с готовностью разделить с любимым все, что пошлют им небеса.
Гетти закрыла лицо руками и бросилась со сцены, не в силах сдержать слезы. Какое-то время Фредди озадаченно смотрел на опустевшее кресло, затем обернулся в зал. На этот раз он не взглянул на Джейн. Просто поднял недоуменно плечи и растерянно объявил:
— Вот и вся история. Мы закончили.
Джейн повернулась к леди Сомеркоут и увидела, что та изумлена не меньше ее самой. Виньетка, казавшаяся поначалу такой изящной, оборвалась так неожиданно и странно. Было похоже, что на самом деле у нее предполагался совсем другой конец.
Фредди повернулся на каблуках и пошел со сцены, провожаемый растерянными жидкими аплодисментами. Через несколько минут он, с лицом бледнее обычного, появился в зале и занял свое кресло. Но лишь когда на сцену вышли лорд Сомеркоут и миссис Ньюстед, Джейн сообразила, что Гетти так и не появилась из-за кулис. Все это было очень странно…
Из задумчивости ее вывел голос миссис Ньюстед, пронзительно прокричавшей со сцены:
— Но этого не может быть!
Лорд Сомеркоут появился вслед за ней и прошептал с дьявольской ухмылкой:
— Но это правда. И умоляю — не делайте вид, что вы думаете иначе. Все равно я вам не поверю.
Миссис Ньюстед прижала руку к груди:
— Но всему есть предел! Даже вашей низости. Зато солгать вам ничего не стоит. Я никогда вам ни на грош не верила, так почему же должна поверить теперь?
— Я могу представить доказательства, но почему бы вам и не поверить мне? — Он обнял ее за талию и развернул лицом к себе. — Вы всегда знали, каков я на самом деле. Я — чудовище, негодяй, распутник; все, что вам угодно — и даже более того!
Джейн расслышала, как Торп пробормотал себе под нос что-то вроде: «О, дьявол!»
В том, что Джейн видела на сцене, было нечто очень знакомое, и ей вдруг стало не по себе.
— Кроме того, — продолжал лорд Сомеркоут, — я очень горжусь тем, какой я развращенный.
Миссис Ньюстед то и дело смотрела в зал, наблюдая за реакцией публики, и, судя по всему, была очень довольна. Их принимали прекрасно: полковник Даффилд хохотал во весь голос, и даже леди Сомеркоут смеялась в своем кресле.
Убедившись, что все идет как надо, миссис Ньюстед произнесла ключевую фразу:
— Как бы то ни было, наши отношения не могут продолжаться — после того, как вы явились вчера ночью ко мне в спальню под видом моего собственного мужа!
До зрителей наконец дошел истинный смысл конфликта между партнерами по сцене, и по залу пронесся удивленный шепот. Но Джейн испытала нечто большее, чем удивление, и медленно обернулась к Торпу. Но он не повернул к ней головы. Словно загипнотизированный, Торп, не отрываясь, смотрел на сцену, и этот его взгляд только подтвердил подозрения Джейн: Торп рассказал миссис Ньюстед о своей проделке в первую ночь, проведенную ими в Чаллестоне!
Джейн была потрясена.
Как посмел Торп рассказать о таком интимном приключении?! И кому!
Она снова взглянула на него, Торп сидел, стиснув зубы, скрестив на груди руки, с раздувающимися ноздрями, и, казалось, готов был испепелить взглядом миссис Ньюстед. Но Джейн подумала, что, как бы он ни раздувал ноздри, как бы ни стискивал челюсти, все равно его гнев не может идти ни в какое сравнение с тем, что творится на душе у нее.
Миссис Ньюстед тем временем спросила:
— Так где же ваши доказательства, милорд?
Лорд Сомеркоут опустил руку в карман сюртука, и Джейн с ужасом увидела, как он достает из него ключ на фиолетовой ленточке — ключ от ее спальни! Он медленно поднес ключ к самому носу стоящей перед ним леди и стал покачивать им.
В зале все, как один, ахнули. Ключи от спален в доме леди Сомеркоут не отличались друг от друга, но к ним были привязаны разноцветные ленточки. Гости графини с самого первого дня знали, кому достался какой цвет…
Кровь бросилась в лицо Джейн. Ей захотелось ударить, убить, разорвать в клочья сидящего справа от нее мужчину! Так вот кто украл ключ из ее спальни — миссис Ньюстед! И, разумеется, этого бы не произошло, если бы Торп не рассказал ей о своем приключении.
— У вас мой ключ! — кричала тем временем со сцены миссис Ньюстед. — Как он к вам попал?!
— Я припугнул как следует вашу служанку, и она с готовностью отдала его мне. У нее, похоже, флирт с одним из конюхов, и она страшно перепугалась, что я могу рассказать об этом.
— Какой же вы негодяй! — Миссис Ньюстед выхватила у него ключ. — Я погибла! Что будет, если мой муж узнает о вашей гнусной проделке?!
— Не узнает, если вы отдадите мне ключ назад.
Миссис Ньюстед посмотрела на лорда с отвращением:
— И тогда вы оставите меня в покое?
Лорд Сомеркоут сладострастно выгнул бровь.
— Да, — ответил он, забирая ключ. — Но только если вы позволите мне вновь навестить вас…
— О-о!..
Миссис Ньюстед оказалась бездарной актрисой, но этого, судя по всему, никто не заметил. На всех произвело неизгладимое впечатление содержание последней виньетки. Что же говорить о Джейн? Ее это представление повергло в настоящий ужас.
Итак, Торп не посчитался с правилами приличия, с законами чести и не удержался от того, чтобы не похвастать своей новой победой перед прежней любовницей. И Джейн презирала его.
Скотина!
Мерзавец!
Чудовище!
Он никогда не переменится!
Больше всего Джейн была задета тем, как легко сумел Торп соблазнить и обмануть ее. Она была готова отправиться с ним в путешествие по Европе, из которого вернулась бы навек опозоренной в глазах света! А затем, она была уверена в этом, его интерес к ней пошел бы на убыль.
Какой же дурой она была в эти последние две недели! Словно наивная институтка, полная романтических грез…
Джейн механически аплодировала вместе со всеми, но чувствовала такую слабость во всем теле, что думала только об одном: «Как мне удастся теперь встать?» Торп поднялся и протянул ей руку, но она нашла в себе силы встать сама и сделала вид, что не замечает его руки.
— Джейн, я сейчас все объясню, — шепнул он. — Прошу вас, подождите осуждать меня. Все это было в другой жизни, я уже не тот человек…
Леди Сомеркоут подхватила Джейн под руку как раз в тот момент, когда она собиралась обрушить на Торпа поток вполне заслуженных им упреков.
— Я совсем забыла! — воскликнула она. — У меня есть небольшой подарок для вас. Не пройдете ли вы со мной в спальню? В следующем месяце у вас день рождения, но в это время вы уже будете в Кенте, поэтому я хочу сделать подарок сейчас. Пойдемте!
Джейн медленно повернулась, не понимая, почему леди Сомеркоут так настойчиво стремится прервать их разговор. Но графиня многозначительно посмотрела на нее и сильно сжала руку, так что Джейн в конце концов подчинилась и, пожав плечами, стала пробираться вслед за хозяйкой к выходу из гостиной, лавируя между гостями.
— Подарок? — пробормотала она. — Как мило…
Леди Сомеркоут облегченно вздохнула, улыбнулась и повела Джейн дальше, успев шепнуть на ходу бросившемуся им вслед Торпу:
— Потом. Не сейчас.
Джейн понимала, что графиня хочет защитить ее, увести подальше от любопытных и осуждающих глаз. Ноги у нее подкашивались, пока она медленно шла вслед за своей подругой по длинному холлу, а затем по лестнице. Только одна мысль билась в голове Джейн, мучительно и непрестанно: «Как мог Торп поступить так жестоко?!»
Лишь оказавшись вместе с леди Сомеркоут в своей спальне, она дала выход чувствам.
— О! — закричала она в голос. — Скотина! Жестокая, бессердечная скотина! Мерзавец, который думает всегда только о себе! Он не умеет любить! Не умеет ценить, когда его любят!
— Бессердечная, жестокая скотина, — спокойно согласилась леди Сомеркоут. — Повесить его мало.
— Да, это было бы слишком мало для такого, как он! Я читала о более подходящих казнях. Ему надо повыдергать ногти один за другим, а затем заживо сварить в кипящем масле!
— О, милая моя, — тихо сказала леди Сомеркоут, опускаясь в кресло и потрясенно глядя на Джейн. — Я понимаю вас, но очень прошу — держите подобные мысли при себе!
Джейн только сейчас осознала собственные слова, подошла к креслу и опустилась у ног хозяйки дома.
— О, простите! Я сама не понимаю, что говорю. Это прозвучало ужасно, правда?
— Да, дитя мое.
Леди Сомеркоут тревожно посмотрела на Джейн, но внезапно на губах ее появилась улыбка, и Джейн не смогла удержаться и улыбнулась в ответ.
— О, Боже! — шепнула она. — Мне до сих пор и в голову не приходило, что существуют такие пытки!
И тут обе женщины захохотали, размазывая по щекам слезы. Нервным был этот смех и оборвался так же внезапно, как и накатил. В комнате снова повисло грустное молчание; Джейн зарылась лицом в складки платья леди Сомеркоут и зарыдала, чувствуя, как на ее плечо легла ласковая рука, а на обнаженную шею упало несколько теплых капель — это были слезы леди Сомеркоут.
— Ах, эти мужчины! — прошептала графиня. — Ну что нам с ними делать?! Они — вечный источник наших печалей. Всегда в погоне за призрачными наслаждениями, которые не дают им и капли настоящего счастья… И за что только мы так их любим?!
— Не знаю, — всхлипнула Джейн. — Вы узнали мой ключ и ленту? Она украла их!
— Да, должно быть. До чего же я презираю ее! Одного не могу понять: как может полковник Даффилд хотеть, чтобы такая женщина стала его женой?
Начавшая было утихать боль обрушилась на Джейн с новой силой. Она откинулась назад, заливаясь слезами, а леди Сомеркоут поднялась с кресла в поисках носового платка для Джейн. Услышав стук выдвигаемых ящиков, Джейн пробормотала сквозь рыданья:
— В туалетном столике, справа.
И графиня не смогла не улыбнуться практичности, которая не покинула ее подругу даже в подобной ситуации.
Продолжая сидеть на полу подогнув ноги, Джейн взяла оба протянутых ей платка. Один бросила на колени, а вторым принялась вытирать свой носик.
— Я такая дура! — прошептала Джейн, уткнувшись в протянутый платок. — Я готова была связать с ним всю мою жизнь!
Леди Сомеркоут вновь уселась в кресло.
— Не вы первая, не вы и последняя, — сказала она, гладя волосы Джейн. — Скажите лучше, чем я могу помочь вам. Может, велеть горничной принести чаю или шоколада?
— Шоколада; — вздохнула Джейн и высморкалась. — И абрикосового торта. И лауданума… Бутылку лауданума! Выпью и буду спать целый год.
— Дорогая моя, — заметила леди Сомеркоут. — Должна сказать, что после целой бутылки лауданума вы проспите гораздо дольше, чем год.
Джейн засмеялась:
— Тогда просто шоколад и торт. И еще стаканчик портвейна.
Леди Сомеркоут встала и пошла к двери; на пороге она оглянулась:
— Не отчаивайтесь, дитя мое. Завтра все это покажется вовсе не таким уж страшным.
— Знаю, — ответила Джейн, поднимаясь с пола. — Я и не такое могу вынести. Просто очень уж жаль, что так глупо разбились все мои надежды…
Следующее утро Джейн провела в постели, отказавшись от завтрака, который принесла ей Вэнджи. Недоеденный со вчерашнего вечера кусок абрикосового торта лежал, засохший, рядом с пустой чашкой из-под шоколада.
Всю ночь Джейн провела в слезах, но к утру немного успокоилась. Она благодарила Бога за то, что уже не так наивна, как в юности. Это позволило ей трезво оценить собственное поведение и не сваливать всю вину за случившееся исключительно на Торпа. В конце концов никто не заставлял ее поддаваться его искушениям! Она сама захотела этого, уступая собственным желаниям, собственной склонности к чувственным наслаждениям. Так что она сама себя поставила в такое положение, сама себя обманула ожиданиями, и винить в совершенной глупости ей следовало только себя.
Закрывшись в спальне, Джейн каялась в грехах, пыталась понять, что же делать дальше, и, самое удивительное, не все казалось ей теперь таким уж безнадежно запутанным. Напротив, никогда еще она не осознавала собственную жизнь так четко, как сейчас.
Замуж за Эдварда она вышла по любви и по обоюдному желанию. Вспоминая теперь свою бурную жизнь с майором Эдвардом Амбергейтом, Джейн все больше приходила к выводу, что тот в принципе мало чем отличался от лорда Торпа. Тоже был напористым, тоже умел разжечь страсть и подарить наслаждение. Наслаждение — да, но не надежность. С ним они чувствовала ту же зыбкую неуверенность, ей постоянно казалось, что она идет по лезвию ножа: восторги и радостное возбуждение могли в любой момент смениться разочарованием. Их страсть пошла на убыль с того времени, когда в жизни Эдварда появилась могучая соперница — игра. Чем глубже его затягивал этот омут, тем слабее становилась их тяга друг к другу. Отношения супругов стали ровными и безразличными, пока не обнаружилось, что Эдвард погряз в долгах…
Торп хотя и не был игроком — так, по крайней мере, казалось, — тем не менее каждой черточкой характера походил на Эдварда. Правда, с одним существенным различием: Эдвард женился на Джейн, а Торп видел в ней только объект для утоления своей страсти. Как он сам не раз говорил, они с Джейн горели, словно два огонька, готовые в момент испепелить друг друга. Дотла.
Это было ясно с самого начала. И все же она, как безумная, продолжала надеяться на что-то до того момента, когда лорд Сомеркоут вытащил на сцене из кармана сюртука ключ — ключ от ее спальни, привязанный к фиолетовой ленточке. Только тогда на Джейн обрушилась горькая правда.
О чем она думала? На что надеялась? На то, что в этом мужчине, привыкшем с легкостью менять женщин, вдруг проснется и заговорит совесть? Что такой человек будет питать уважение к женщине, уступившей его домогательствам? Что такой человек внезапно и круто изменит свои взгляды на жизнь — и все лишь потому, что она — это она, Джейн Амбергейт?
Глупость! Чудовищная, непролазная глупость!
Она — классический образец бабьей глупости. Идиотка.
И хватит! Нельзя и дальше оставаться образцовой идиоткой. Интересно, неужели ночью Торп ждал, что она придет к нему в спальню? По крайней мере, утром он прислал записку с просьбой встретиться с ним днем в тисовом лабиринте. Но она, разумеется, не пойдет ни на какое свидание с ним. И вообще не станет впредь никак реагировать на знаки внимания с его стороны. Для нее Торп больше не существует. Кончено.
Как только решение было принято, Джейн почувствовала себя спокойнее и увереннее. Отбросила грустные мысли о прошлом и с улыбкой обратилась в будущее — то будущее, в котором не последнюю роль играл почтеннейший Фредерик Уэйнгров…
Пропустив и завтрак и ленч, Джейн покинула наконец спальню, одетая в платье из индийского хлопка с оригинальным рисунком: коричневые квадратики и голубые васильки; из-под платья выглядывал белоснежный батист нижней юбки. Свои каштановые локоны она оставила непокрытыми и шляпку из коричневого с синим батиста, украшенную незабудками, несла в руках.
Ноги, обутые в коричневые летние туфли, легко понесут ее по тропинкам сада! Сейчас единственной целью Джейн стало найти Фредди и пригласить его прогуляться вместе с ней. И пусть их прогулка будет долгой. Очень долгой. Ей о многом нужно сказать ему. А если у Фредди появятся вопросы по поводу вчерашнего представления — что ж, она знала, что ответить!
Но едва Джейн закрыла за собой дверь спальни, как столкнулась нос к носу с Генриеттой, которая выглянула из своей комнаты, расположенной прямо напротив. Джейн улыбнулась девушке, но та глядела на нее как-то странно.
— Ох! — Гетти прижала руку к груди. — Как вы меня напугали! Ничего-ничего, я знаю — вы не нарочно!
— Конечно, — мягко ответила Джейн, затем подошла к Гетти и спросила, не видела ли она Фредди и не знает ли о его планах на сегодняшний день — ей необходимо поговорить с ним.
Генриетта неожиданно густо покраснела и отвернулась:
— Да… То есть нет… Я не уверена…
Гетти окончательно смутилась. Похоже, Джейн и впрямь напугала ее.
Джейн снова улыбнулась и пожала плечами:
— Ничего, дорогая. В конце концов, вы же не нянька ему и вовсе не обязаны знать, где он находится в данную минуту. Я надеюсь, что и сама смогу найти его. У меня есть новость, которая, я полагаю, сделает Фредди счастливейшим из людей!
Взгляд Генриетты стал страдальческим. Она моргнула, сглотнула и сказала с глубоким вздохом:
— Я… я не уверена, что именно сейчас он будет рад видеть вас и узнать ваши прекрасные новости, потому что… Потому что… понимаете, Джейн… — Гетти снова сглотнула, моргнула и с трудом перевела дыхание.
Джейн почувствовала нетерпение:
— Ради всего святого, Гетти, чем вы так напуганы? Объясните. И не надо меня бояться.
Гетти потрясла головой и, кажется, наконец-то справилась с собой:
— Я думаю, что… Ну да, я уверена, что вы сможете найти его сейчас в библиотеке.
Джейн обрадовалась:
— О, в таком случае моя задача значительно упрощается. Спасибо, и не сердитесь на меня. Вот увидите, все утрясется и вам станет легче.
— Да, — грустно ответила Гетти. — Вероятно…
К удивлению Джейн, Генриетта передумала выходить из своей спальни и исчезла за дверью.
«Бедняжка», — подумала Джейн. Безусловно, участие во вчерашнем спектакле было для нее непосильной нагрузкой и окончательно добило несчастную девушку.
Да, ей было действительно жаль Гетти. Джейн чувствовала сострадание к этой девушке — такой слабой, что у нее, казалось, не было сил даже на то, чтобы говорить. Но если Гетти являла собой само терпение, то Джейн, наоборот, распирало от чувств, рвущихся наружу!
Джейн повернулась и твердой, слегка нервной походкой пошла прямиком в библиотеку, покачивая висящей на руке шляпкой и улыбаясь. На душе у нее было легко — так легко, как еще не было с того самого момента, когда она приняла приглашение леди Сомеркоут погостить у нее. Ей вспомнилось, как она стояла у окна в Чедфилде, с вожделением глядя на лорда Торпа. Именно тогда ее глупость и начала брать верх над здравым смыслом… Но теперь — хватит! Больше она никогда не позволит себе недооценивать людей с поэтическим складом души. И как она могла предпочесть Фредди Торпа?!
Негодяй!
Мерзавец!
Джейн действительно нашла Фредди в библиотеке. Он вскочил, как только открылась дверь, с радостным блеском в золотисто-зеленых глазах и белоснежной улыбкой. Но услышав голос Джейн и рассмотрев, кто перед ним, Фредди мгновенно поскучнел, улыбка его погасла, лицо побледнело и покрылось пятнами, губы плотно сомкнулись.
Джейн удивленно подняла брови:
— Что случилось? Вы ждали кого-то другого? О том, что вы здесь, я узнала от Гетти.
— Я никого не ждал, — ответил Фредди и покраснел еще гуще. — На самом деле я… Я очень рад видеть вас, Джейн. Когда вы не пришли на завтрак и ленч, я решил, что вы больны.
— Была больна. — Джейн подошла поближе и села на диванчик напротив его кресла, Фредди тоже присел. — Никто и не знает, как я была больна! Это была не физическая болезнь, у меня болела душа…
У Фредди округлились глаза:
— Что… Что вы имеете в виду?
— Только то, что ваша прекрасная, одухотворенная виньетка очень сильно подействовала на меня. Я была словно в лихорадке! Понимаете, раньше мне казалось, что мы мало подходим друг другу, но вчерашнее ваше признание повергло меня в шок. Вы просили, чтобы я не торопилась с ответом, пока не увижу вашу виньетку. Я выполнила ваше условие. Фредди, я тщательно исследовала каждый уголок своего сердца и хочу вам сказать — больше всего на свете я мечтаю стать вашей женой! Отдать вам все, что есть у меня, заботиться о вас и, если даст Господь, родить вам кучу ребятишек.
Фредди непроизвольно разинул рот. Он выглядел сейчас, точь в точь как Гетти несколько минут назад, — смущенным, ошеломленным и… страдающим. Без сомнения, она смутила и ошеломила его. Но откуда это страдание?!
Джейн легко отогнала непрошенные сомнения: она точно знала, что ей сейчас нужно делать. Она опустилась на пол у ног мужчины, который скоро станет ее новым мужем, и положила голову ему на колени:
— Вижу, вы не ожидали, что я приму ваше предложение, и своим согласием я повергла вас в оцепенение. Но я уверена, что это — лишь проявление чувств, которые переполняют вашу тонкую душу. Надеюсь, что раньше, чем вечер упадет на землю, мы сможем разделить нашу радость с друзьями, которые, несомненно, будут счастливы за нас.
Рука Фредди мягко коснулась ее плеча.
— Как вам будет угодно, — тихо сказал он.
— Да, но зато вы свободны в этом выборе, — ответила она. — И выбор — только за вами. Спросите свое сердце, согласно ли оно на короткую виньетку?!
После этих слов Джейн покинула сцену. Уходя, она услышала, как Торп обращается к зрителям:
— Как же получилось, что я проиграл, когда казалось, что — выиграл?!
Сразу после этого он тоже ушел со сцены, и в зале разразился шквал аплодисментов. Джейн расслышала сквозь шум голос полковника Даффилда:
— Блестяще! Бесподобно!
Джейн не торопилась возвращаться на свое кресло в зале. Все ее тело сотрясала крупная дрожь от пережитого возбуждения. Торп молча положил на стол шпаги и внимательно посмотрел ей в лицо… Джейн казалось, что взгляд его прозрачных голубых глаз проникает в самое сердце. Только что она открыла этому человеку всю свою душу, все чувства! Глаза Торпа мерцали в приглушенном свете. Он шагнул к ней и положил ладонь на ее руку:
— Джейн, что вы наделали?!
Она поняла, что сейчас Торп скажет нечто очень важное, и замерла в ожидании слов, которые так хотела, так надеялась сейчас услышать. Слов любви и восхищения, слов о том, что их любовь гораздо больше, чем виньетка…
Но — увы! В этот момент в комнату вошли Фредди и Генриетта, неся в руках свой реквизит. Джейн быстро выдернула руку, поклонилась вошедшим и поспешила в зал. Торп прошел за ней, уселся рядом и сказал, слегка запинаясь от чувств, бушевавших в нем:
— Мне необходимо поговорить с вами… сегодня же… ночью. Мы должны все расставить по местам — раз и навсегда.
Он смотрел на нее необычно серьезно. Джейн смогла только коротко кивнуть в ответ.
Тем временем на сцене появились Фредди и Генриетта, встреченные аплодисментами, и Джейн переключила свое внимание на них. Она обнаружила, что Фредди пристально смотрит прямо на нее, и вспомнила его слова, сказанные несколько дней назад, — о том, что вдаьетка, которую он написал вместе с Гетти, на самом деле обращена к Джейн.
Бедный Фредди! Он все еще продолжает думать, что она станет его женой. Джейн стало стыдно, ужасно стыдно за себя.
Она перевела взгляд на Генриетту, сидевшую в черном кресле, которое специально для нее вынес на сцену Фредди. Бедняжка была бледней обычного и, казалось, вот-вот упадет в обморок. Джейн подумала, что жестоко было заставлять ее принимать участие в этой игре.
Но вот Фредди опустился перед ней на одно колено и что-то прошептал. Гетти несколько раз моргнула и произнесла бесцветным голосом:
— Что вы хотели сказать мне, мой милый?
О, бедная Гетти, вместилище робости и застенчивости! Как же она сможет доиграть виньетку до конца!
Прежде чем начать свою речь, Фредди снова многозначительно взглянул на Джейн, и жесткая складка легка у него между бровей. Потом он перевел глаза на Гетти и заговорил:
— О, моя драгоценная! Мне кажется, что вы были всегда — когда еще не существовало на свете солнца и луны. Зная вас так недолго — всего лишь одну человеческую жизнь, — я не могу иначе объяснить небесную чистоту вашей души, глубину вашего сердца, силу вашей воли. Что рядом с вами звезды? Жалкие стекляшки! И луна — всего лишь слабая ваша тень, а солнце — тусклый рыжий шар. Вот я стою перед вами и, потрясенный небесной бездной, открывшейся перед моим восхищенным взором, смиренно прошу вас на коленях: о, позвольте мне слиться с вами! Не казните меня, недостойного, посмевшего просить вашей руки! Снизойдите, осветите своим небесным светом мою убогую жизнь! Подарите мне счастье любви, окружите меня и наших будущих детей своей добротой, теплом и состраданием! Скажите, несравненная, могу ли я надеяться на то, что вы благосклонно примете мое предложение?
Джейн слушала, оцепенев. Если это действительно те чувства, которые испытывает к ней Фредди, то это уже не любовь, это — болезнь! Не в силах больше смотреть на него, она перевела взгляд на Гетти и тут же невольно отвлеклась от своих горьких мыслей. Джейн догадалась — и легкое движение в зале подтвердило ее подозрения, — что на сцене происходит нечто, явно не предусмотренное пьесой.
Фредди удивленно смотрел, как Гетти поднялась с кресла, и Джейн тоже стало не по себе от того выражения, которое появилось на лице девушки. Это было лицо человека, впавшего в глубокий транс. Невероятно! Неужели Гетти оказалась великой актрисой и сумела сыграть это?
— Вы оказываете мне непомерно высокую честь, мистер Уэйнгров, — произнесла она, и Джейн поразилась тому, что Гетти назвала подлинное имя Фредди. — Но я вовсе не небесное создание. Хотя и люблю вас. Люблю давно. Очень-очень давно. Должна сказать, я никогда не верила, что вы сумеете когда-нибудь понять меня. Понять, кто я на самом деле и что могла бы дать вам, если бы вы мне позволили. Ваши чувства ослепляют вас; вы ищете во мне свой идеал и не видите живой женщины. Мне остается лишь надеяться на то, что когда-нибудь вы разглядите меня, а пока я вынуждена ответить отказом на ваше предложение. На свете не существует женщины, способной затмить и солнце, и луну, и звезды! Но зато есть другие — способные с готовностью разделить с любимым все, что пошлют им небеса.
Гетти закрыла лицо руками и бросилась со сцены, не в силах сдержать слезы. Какое-то время Фредди озадаченно смотрел на опустевшее кресло, затем обернулся в зал. На этот раз он не взглянул на Джейн. Просто поднял недоуменно плечи и растерянно объявил:
— Вот и вся история. Мы закончили.
Джейн повернулась к леди Сомеркоут и увидела, что та изумлена не меньше ее самой. Виньетка, казавшаяся поначалу такой изящной, оборвалась так неожиданно и странно. Было похоже, что на самом деле у нее предполагался совсем другой конец.
Фредди повернулся на каблуках и пошел со сцены, провожаемый растерянными жидкими аплодисментами. Через несколько минут он, с лицом бледнее обычного, появился в зале и занял свое кресло. Но лишь когда на сцену вышли лорд Сомеркоут и миссис Ньюстед, Джейн сообразила, что Гетти так и не появилась из-за кулис. Все это было очень странно…
Из задумчивости ее вывел голос миссис Ньюстед, пронзительно прокричавшей со сцены:
— Но этого не может быть!
Лорд Сомеркоут появился вслед за ней и прошептал с дьявольской ухмылкой:
— Но это правда. И умоляю — не делайте вид, что вы думаете иначе. Все равно я вам не поверю.
Миссис Ньюстед прижала руку к груди:
— Но всему есть предел! Даже вашей низости. Зато солгать вам ничего не стоит. Я никогда вам ни на грош не верила, так почему же должна поверить теперь?
— Я могу представить доказательства, но почему бы вам и не поверить мне? — Он обнял ее за талию и развернул лицом к себе. — Вы всегда знали, каков я на самом деле. Я — чудовище, негодяй, распутник; все, что вам угодно — и даже более того!
Джейн расслышала, как Торп пробормотал себе под нос что-то вроде: «О, дьявол!»
В том, что Джейн видела на сцене, было нечто очень знакомое, и ей вдруг стало не по себе.
— Кроме того, — продолжал лорд Сомеркоут, — я очень горжусь тем, какой я развращенный.
Миссис Ньюстед то и дело смотрела в зал, наблюдая за реакцией публики, и, судя по всему, была очень довольна. Их принимали прекрасно: полковник Даффилд хохотал во весь голос, и даже леди Сомеркоут смеялась в своем кресле.
Убедившись, что все идет как надо, миссис Ньюстед произнесла ключевую фразу:
— Как бы то ни было, наши отношения не могут продолжаться — после того, как вы явились вчера ночью ко мне в спальню под видом моего собственного мужа!
До зрителей наконец дошел истинный смысл конфликта между партнерами по сцене, и по залу пронесся удивленный шепот. Но Джейн испытала нечто большее, чем удивление, и медленно обернулась к Торпу. Но он не повернул к ней головы. Словно загипнотизированный, Торп, не отрываясь, смотрел на сцену, и этот его взгляд только подтвердил подозрения Джейн: Торп рассказал миссис Ньюстед о своей проделке в первую ночь, проведенную ими в Чаллестоне!
Джейн была потрясена.
Как посмел Торп рассказать о таком интимном приключении?! И кому!
Она снова взглянула на него, Торп сидел, стиснув зубы, скрестив на груди руки, с раздувающимися ноздрями, и, казалось, готов был испепелить взглядом миссис Ньюстед. Но Джейн подумала, что, как бы он ни раздувал ноздри, как бы ни стискивал челюсти, все равно его гнев не может идти ни в какое сравнение с тем, что творится на душе у нее.
Миссис Ньюстед тем временем спросила:
— Так где же ваши доказательства, милорд?
Лорд Сомеркоут опустил руку в карман сюртука, и Джейн с ужасом увидела, как он достает из него ключ на фиолетовой ленточке — ключ от ее спальни! Он медленно поднес ключ к самому носу стоящей перед ним леди и стал покачивать им.
В зале все, как один, ахнули. Ключи от спален в доме леди Сомеркоут не отличались друг от друга, но к ним были привязаны разноцветные ленточки. Гости графини с самого первого дня знали, кому достался какой цвет…
Кровь бросилась в лицо Джейн. Ей захотелось ударить, убить, разорвать в клочья сидящего справа от нее мужчину! Так вот кто украл ключ из ее спальни — миссис Ньюстед! И, разумеется, этого бы не произошло, если бы Торп не рассказал ей о своем приключении.
— У вас мой ключ! — кричала тем временем со сцены миссис Ньюстед. — Как он к вам попал?!
— Я припугнул как следует вашу служанку, и она с готовностью отдала его мне. У нее, похоже, флирт с одним из конюхов, и она страшно перепугалась, что я могу рассказать об этом.
— Какой же вы негодяй! — Миссис Ньюстед выхватила у него ключ. — Я погибла! Что будет, если мой муж узнает о вашей гнусной проделке?!
— Не узнает, если вы отдадите мне ключ назад.
Миссис Ньюстед посмотрела на лорда с отвращением:
— И тогда вы оставите меня в покое?
Лорд Сомеркоут сладострастно выгнул бровь.
— Да, — ответил он, забирая ключ. — Но только если вы позволите мне вновь навестить вас…
— О-о!..
Миссис Ньюстед оказалась бездарной актрисой, но этого, судя по всему, никто не заметил. На всех произвело неизгладимое впечатление содержание последней виньетки. Что же говорить о Джейн? Ее это представление повергло в настоящий ужас.
Итак, Торп не посчитался с правилами приличия, с законами чести и не удержался от того, чтобы не похвастать своей новой победой перед прежней любовницей. И Джейн презирала его.
Скотина!
Мерзавец!
Чудовище!
Он никогда не переменится!
Больше всего Джейн была задета тем, как легко сумел Торп соблазнить и обмануть ее. Она была готова отправиться с ним в путешествие по Европе, из которого вернулась бы навек опозоренной в глазах света! А затем, она была уверена в этом, его интерес к ней пошел бы на убыль.
Какой же дурой она была в эти последние две недели! Словно наивная институтка, полная романтических грез…
Джейн механически аплодировала вместе со всеми, но чувствовала такую слабость во всем теле, что думала только об одном: «Как мне удастся теперь встать?» Торп поднялся и протянул ей руку, но она нашла в себе силы встать сама и сделала вид, что не замечает его руки.
— Джейн, я сейчас все объясню, — шепнул он. — Прошу вас, подождите осуждать меня. Все это было в другой жизни, я уже не тот человек…
Леди Сомеркоут подхватила Джейн под руку как раз в тот момент, когда она собиралась обрушить на Торпа поток вполне заслуженных им упреков.
— Я совсем забыла! — воскликнула она. — У меня есть небольшой подарок для вас. Не пройдете ли вы со мной в спальню? В следующем месяце у вас день рождения, но в это время вы уже будете в Кенте, поэтому я хочу сделать подарок сейчас. Пойдемте!
Джейн медленно повернулась, не понимая, почему леди Сомеркоут так настойчиво стремится прервать их разговор. Но графиня многозначительно посмотрела на нее и сильно сжала руку, так что Джейн в конце концов подчинилась и, пожав плечами, стала пробираться вслед за хозяйкой к выходу из гостиной, лавируя между гостями.
— Подарок? — пробормотала она. — Как мило…
Леди Сомеркоут облегченно вздохнула, улыбнулась и повела Джейн дальше, успев шепнуть на ходу бросившемуся им вслед Торпу:
— Потом. Не сейчас.
Джейн понимала, что графиня хочет защитить ее, увести подальше от любопытных и осуждающих глаз. Ноги у нее подкашивались, пока она медленно шла вслед за своей подругой по длинному холлу, а затем по лестнице. Только одна мысль билась в голове Джейн, мучительно и непрестанно: «Как мог Торп поступить так жестоко?!»
Лишь оказавшись вместе с леди Сомеркоут в своей спальне, она дала выход чувствам.
— О! — закричала она в голос. — Скотина! Жестокая, бессердечная скотина! Мерзавец, который думает всегда только о себе! Он не умеет любить! Не умеет ценить, когда его любят!
— Бессердечная, жестокая скотина, — спокойно согласилась леди Сомеркоут. — Повесить его мало.
— Да, это было бы слишком мало для такого, как он! Я читала о более подходящих казнях. Ему надо повыдергать ногти один за другим, а затем заживо сварить в кипящем масле!
— О, милая моя, — тихо сказала леди Сомеркоут, опускаясь в кресло и потрясенно глядя на Джейн. — Я понимаю вас, но очень прошу — держите подобные мысли при себе!
Джейн только сейчас осознала собственные слова, подошла к креслу и опустилась у ног хозяйки дома.
— О, простите! Я сама не понимаю, что говорю. Это прозвучало ужасно, правда?
— Да, дитя мое.
Леди Сомеркоут тревожно посмотрела на Джейн, но внезапно на губах ее появилась улыбка, и Джейн не смогла удержаться и улыбнулась в ответ.
— О, Боже! — шепнула она. — Мне до сих пор и в голову не приходило, что существуют такие пытки!
И тут обе женщины захохотали, размазывая по щекам слезы. Нервным был этот смех и оборвался так же внезапно, как и накатил. В комнате снова повисло грустное молчание; Джейн зарылась лицом в складки платья леди Сомеркоут и зарыдала, чувствуя, как на ее плечо легла ласковая рука, а на обнаженную шею упало несколько теплых капель — это были слезы леди Сомеркоут.
— Ах, эти мужчины! — прошептала графиня. — Ну что нам с ними делать?! Они — вечный источник наших печалей. Всегда в погоне за призрачными наслаждениями, которые не дают им и капли настоящего счастья… И за что только мы так их любим?!
— Не знаю, — всхлипнула Джейн. — Вы узнали мой ключ и ленту? Она украла их!
— Да, должно быть. До чего же я презираю ее! Одного не могу понять: как может полковник Даффилд хотеть, чтобы такая женщина стала его женой?
Начавшая было утихать боль обрушилась на Джейн с новой силой. Она откинулась назад, заливаясь слезами, а леди Сомеркоут поднялась с кресла в поисках носового платка для Джейн. Услышав стук выдвигаемых ящиков, Джейн пробормотала сквозь рыданья:
— В туалетном столике, справа.
И графиня не смогла не улыбнуться практичности, которая не покинула ее подругу даже в подобной ситуации.
Продолжая сидеть на полу подогнув ноги, Джейн взяла оба протянутых ей платка. Один бросила на колени, а вторым принялась вытирать свой носик.
— Я такая дура! — прошептала Джейн, уткнувшись в протянутый платок. — Я готова была связать с ним всю мою жизнь!
Леди Сомеркоут вновь уселась в кресло.
— Не вы первая, не вы и последняя, — сказала она, гладя волосы Джейн. — Скажите лучше, чем я могу помочь вам. Может, велеть горничной принести чаю или шоколада?
— Шоколада; — вздохнула Джейн и высморкалась. — И абрикосового торта. И лауданума… Бутылку лауданума! Выпью и буду спать целый год.
— Дорогая моя, — заметила леди Сомеркоут. — Должна сказать, что после целой бутылки лауданума вы проспите гораздо дольше, чем год.
Джейн засмеялась:
— Тогда просто шоколад и торт. И еще стаканчик портвейна.
Леди Сомеркоут встала и пошла к двери; на пороге она оглянулась:
— Не отчаивайтесь, дитя мое. Завтра все это покажется вовсе не таким уж страшным.
— Знаю, — ответила Джейн, поднимаясь с пола. — Я и не такое могу вынести. Просто очень уж жаль, что так глупо разбились все мои надежды…
Следующее утро Джейн провела в постели, отказавшись от завтрака, который принесла ей Вэнджи. Недоеденный со вчерашнего вечера кусок абрикосового торта лежал, засохший, рядом с пустой чашкой из-под шоколада.
Всю ночь Джейн провела в слезах, но к утру немного успокоилась. Она благодарила Бога за то, что уже не так наивна, как в юности. Это позволило ей трезво оценить собственное поведение и не сваливать всю вину за случившееся исключительно на Торпа. В конце концов никто не заставлял ее поддаваться его искушениям! Она сама захотела этого, уступая собственным желаниям, собственной склонности к чувственным наслаждениям. Так что она сама себя поставила в такое положение, сама себя обманула ожиданиями, и винить в совершенной глупости ей следовало только себя.
Закрывшись в спальне, Джейн каялась в грехах, пыталась понять, что же делать дальше, и, самое удивительное, не все казалось ей теперь таким уж безнадежно запутанным. Напротив, никогда еще она не осознавала собственную жизнь так четко, как сейчас.
Замуж за Эдварда она вышла по любви и по обоюдному желанию. Вспоминая теперь свою бурную жизнь с майором Эдвардом Амбергейтом, Джейн все больше приходила к выводу, что тот в принципе мало чем отличался от лорда Торпа. Тоже был напористым, тоже умел разжечь страсть и подарить наслаждение. Наслаждение — да, но не надежность. С ним они чувствовала ту же зыбкую неуверенность, ей постоянно казалось, что она идет по лезвию ножа: восторги и радостное возбуждение могли в любой момент смениться разочарованием. Их страсть пошла на убыль с того времени, когда в жизни Эдварда появилась могучая соперница — игра. Чем глубже его затягивал этот омут, тем слабее становилась их тяга друг к другу. Отношения супругов стали ровными и безразличными, пока не обнаружилось, что Эдвард погряз в долгах…
Торп хотя и не был игроком — так, по крайней мере, казалось, — тем не менее каждой черточкой характера походил на Эдварда. Правда, с одним существенным различием: Эдвард женился на Джейн, а Торп видел в ней только объект для утоления своей страсти. Как он сам не раз говорил, они с Джейн горели, словно два огонька, готовые в момент испепелить друг друга. Дотла.
Это было ясно с самого начала. И все же она, как безумная, продолжала надеяться на что-то до того момента, когда лорд Сомеркоут вытащил на сцене из кармана сюртука ключ — ключ от ее спальни, привязанный к фиолетовой ленточке. Только тогда на Джейн обрушилась горькая правда.
О чем она думала? На что надеялась? На то, что в этом мужчине, привыкшем с легкостью менять женщин, вдруг проснется и заговорит совесть? Что такой человек будет питать уважение к женщине, уступившей его домогательствам? Что такой человек внезапно и круто изменит свои взгляды на жизнь — и все лишь потому, что она — это она, Джейн Амбергейт?
Глупость! Чудовищная, непролазная глупость!
Она — классический образец бабьей глупости. Идиотка.
И хватит! Нельзя и дальше оставаться образцовой идиоткой. Интересно, неужели ночью Торп ждал, что она придет к нему в спальню? По крайней мере, утром он прислал записку с просьбой встретиться с ним днем в тисовом лабиринте. Но она, разумеется, не пойдет ни на какое свидание с ним. И вообще не станет впредь никак реагировать на знаки внимания с его стороны. Для нее Торп больше не существует. Кончено.
Как только решение было принято, Джейн почувствовала себя спокойнее и увереннее. Отбросила грустные мысли о прошлом и с улыбкой обратилась в будущее — то будущее, в котором не последнюю роль играл почтеннейший Фредерик Уэйнгров…
Пропустив и завтрак и ленч, Джейн покинула наконец спальню, одетая в платье из индийского хлопка с оригинальным рисунком: коричневые квадратики и голубые васильки; из-под платья выглядывал белоснежный батист нижней юбки. Свои каштановые локоны она оставила непокрытыми и шляпку из коричневого с синим батиста, украшенную незабудками, несла в руках.
Ноги, обутые в коричневые летние туфли, легко понесут ее по тропинкам сада! Сейчас единственной целью Джейн стало найти Фредди и пригласить его прогуляться вместе с ней. И пусть их прогулка будет долгой. Очень долгой. Ей о многом нужно сказать ему. А если у Фредди появятся вопросы по поводу вчерашнего представления — что ж, она знала, что ответить!
Но едва Джейн закрыла за собой дверь спальни, как столкнулась нос к носу с Генриеттой, которая выглянула из своей комнаты, расположенной прямо напротив. Джейн улыбнулась девушке, но та глядела на нее как-то странно.
— Ох! — Гетти прижала руку к груди. — Как вы меня напугали! Ничего-ничего, я знаю — вы не нарочно!
— Конечно, — мягко ответила Джейн, затем подошла к Гетти и спросила, не видела ли она Фредди и не знает ли о его планах на сегодняшний день — ей необходимо поговорить с ним.
Генриетта неожиданно густо покраснела и отвернулась:
— Да… То есть нет… Я не уверена…
Гетти окончательно смутилась. Похоже, Джейн и впрямь напугала ее.
Джейн снова улыбнулась и пожала плечами:
— Ничего, дорогая. В конце концов, вы же не нянька ему и вовсе не обязаны знать, где он находится в данную минуту. Я надеюсь, что и сама смогу найти его. У меня есть новость, которая, я полагаю, сделает Фредди счастливейшим из людей!
Взгляд Генриетты стал страдальческим. Она моргнула, сглотнула и сказала с глубоким вздохом:
— Я… я не уверена, что именно сейчас он будет рад видеть вас и узнать ваши прекрасные новости, потому что… Потому что… понимаете, Джейн… — Гетти снова сглотнула, моргнула и с трудом перевела дыхание.
Джейн почувствовала нетерпение:
— Ради всего святого, Гетти, чем вы так напуганы? Объясните. И не надо меня бояться.
Гетти потрясла головой и, кажется, наконец-то справилась с собой:
— Я думаю, что… Ну да, я уверена, что вы сможете найти его сейчас в библиотеке.
Джейн обрадовалась:
— О, в таком случае моя задача значительно упрощается. Спасибо, и не сердитесь на меня. Вот увидите, все утрясется и вам станет легче.
— Да, — грустно ответила Гетти. — Вероятно…
К удивлению Джейн, Генриетта передумала выходить из своей спальни и исчезла за дверью.
«Бедняжка», — подумала Джейн. Безусловно, участие во вчерашнем спектакле было для нее непосильной нагрузкой и окончательно добило несчастную девушку.
Да, ей было действительно жаль Гетти. Джейн чувствовала сострадание к этой девушке — такой слабой, что у нее, казалось, не было сил даже на то, чтобы говорить. Но если Гетти являла собой само терпение, то Джейн, наоборот, распирало от чувств, рвущихся наружу!
Джейн повернулась и твердой, слегка нервной походкой пошла прямиком в библиотеку, покачивая висящей на руке шляпкой и улыбаясь. На душе у нее было легко — так легко, как еще не было с того самого момента, когда она приняла приглашение леди Сомеркоут погостить у нее. Ей вспомнилось, как она стояла у окна в Чедфилде, с вожделением глядя на лорда Торпа. Именно тогда ее глупость и начала брать верх над здравым смыслом… Но теперь — хватит! Больше она никогда не позволит себе недооценивать людей с поэтическим складом души. И как она могла предпочесть Фредди Торпа?!
Негодяй!
Мерзавец!
Джейн действительно нашла Фредди в библиотеке. Он вскочил, как только открылась дверь, с радостным блеском в золотисто-зеленых глазах и белоснежной улыбкой. Но услышав голос Джейн и рассмотрев, кто перед ним, Фредди мгновенно поскучнел, улыбка его погасла, лицо побледнело и покрылось пятнами, губы плотно сомкнулись.
Джейн удивленно подняла брови:
— Что случилось? Вы ждали кого-то другого? О том, что вы здесь, я узнала от Гетти.
— Я никого не ждал, — ответил Фредди и покраснел еще гуще. — На самом деле я… Я очень рад видеть вас, Джейн. Когда вы не пришли на завтрак и ленч, я решил, что вы больны.
— Была больна. — Джейн подошла поближе и села на диванчик напротив его кресла, Фредди тоже присел. — Никто и не знает, как я была больна! Это была не физическая болезнь, у меня болела душа…
У Фредди округлились глаза:
— Что… Что вы имеете в виду?
— Только то, что ваша прекрасная, одухотворенная виньетка очень сильно подействовала на меня. Я была словно в лихорадке! Понимаете, раньше мне казалось, что мы мало подходим друг другу, но вчерашнее ваше признание повергло меня в шок. Вы просили, чтобы я не торопилась с ответом, пока не увижу вашу виньетку. Я выполнила ваше условие. Фредди, я тщательно исследовала каждый уголок своего сердца и хочу вам сказать — больше всего на свете я мечтаю стать вашей женой! Отдать вам все, что есть у меня, заботиться о вас и, если даст Господь, родить вам кучу ребятишек.
Фредди непроизвольно разинул рот. Он выглядел сейчас, точь в точь как Гетти несколько минут назад, — смущенным, ошеломленным и… страдающим. Без сомнения, она смутила и ошеломила его. Но откуда это страдание?!
Джейн легко отогнала непрошенные сомнения: она точно знала, что ей сейчас нужно делать. Она опустилась на пол у ног мужчины, который скоро станет ее новым мужем, и положила голову ему на колени:
— Вижу, вы не ожидали, что я приму ваше предложение, и своим согласием я повергла вас в оцепенение. Но я уверена, что это — лишь проявление чувств, которые переполняют вашу тонкую душу. Надеюсь, что раньше, чем вечер упадет на землю, мы сможем разделить нашу радость с друзьями, которые, несомненно, будут счастливы за нас.
Рука Фредди мягко коснулась ее плеча.
— Как вам будет угодно, — тихо сказал он.