Кирилл Клеванский. Колдун. Генезис

   Действие перенеслось в лес. Слепой мужчина сидел на большом камне около кристально чистого озера. В зале повисла тишина, нарушаемая лишь шумом волн и шелестом крон. На миг я закрыл глаза, переносясь в далекое прошлое, когда в свободные от занятий с Добряком дни я имел счастье точно так же бездельничать на любимом холме. Но момент покоя продлился недолго. Мужчина взял в руки резной посох и, опираясь на него, пошел в глубь леса.
   Вдруг зал окутал мрак. Но это была не та тьма, что приходит с закатом или с опущенными веками. Это был мрак самой бездны, жадный до заблудшей души и слабого разума. На границе восприятия маячили серые тени. Извиваясь, подобно дыму в ветреную погоду, они предстали в образе охотников. Зазвучала далекая музыка, а я ощутил, как мою руку сжимает похолодевшая ладошка Лейлы.
   Главный герой пел арию скорби. Он скорбел о своих родителях, друзьях, которые считают его мертвым, скорбел о том, что больше никогда не сможет увидеть звезды, бриллиантами рассыпанные по бархату ночного неба. Что его глаза не заслезятся от багряного рассвета, разгоняющего слабеющую тьму. И что луна больше не проложит ему путь через спящий лес. Вместе с ним скорбел и зритель. Когда тебе описывают слепоту – это одно, но когда ты слепнешь сам… Боги свидетели, я не убирал руку с гарды кинжала.
   И внезапно эта обитель мрака и отчаяния вспыхнула, расцветая всеми цветами радуги. Исчезли тени, а тьма отступила, робко сжавшись пред теплым бесцветным сиянием. Скорбная ария сменилась восторженной песнью. Главный герой не верит в происходящее. Он вопрошает мир, что же произошло, почему к нему вернулись краски. Но ответа все нет.
   И тогда зритель видит полную картину. Слепец рыщет по поляне, а в кустах за его спиной прячется тень, роняющая на траву крупные слезы. Когда фигура героя окончательно скрылась в лесной чаще, тень взметнулась и помчалась в противоположную сторону.
   Вот с этого момента сюжет постепенно стал захватывать меня, но досмотреть произведение не получилось. Зал осветили тысячи огней, а магически усиленный голос попросил всех оставаться на своих местах. Удивительно, но паники не было, вместо нее появился нарастающий, как снежный ком, гул недовольных голосов. Минут через пять, когда страсти уже почти кипели, голос объявил, что на третьем этаже обнаружен труп. Пока не эвакуируют императорскую семью, всем следует сохранять спокойствие. Недовольных сразу поубавилось.
   – На третьем этаже? – прищурилась герцогиня Гийом и выжидательно уставилась на меня.
   – Ты меня подловила, – улыбнулся я. – Представляешь, бегу я стремглав в поисках первой нужной комнаты, а там, понимаешь ли, уже есть посетитель. Пришлось прирезать несчастного, дабы, простите за мой эльфийский, не обосраться.
   Азалия, услышав такой оборот, побледнела и отвернулась. Элиот с гвардейцем скривились, словно говоря: «Ну что еще ожидать от этого смерда». Дирг сохранял ледяное спокойствие, но уголки губ предательски подрагивали, выдавая его с головой. Казалось, еще секунда – и момент будет испорчен безудержным гоготом рыжего. Графиня Норман вопреки всем ожиданиям прикрыла рот ладошкой и стала смотреть в другую сторону.
   – Помнится, ты что-то говорил о воспитании, – прошипела Лейла.
   – А ты правильно сделала, что усомнилась в его наличии, – парировал я и кивнул на прелестную ручку, все еще сжимающую мою ладонь. – Впрочем, если ты продолжишь меня тискать, может, я чему и научусь.
   Герцогиня гневно сверкнула бездонными очами и резко отвернулась, демонстрируя нешуточную обиду. Что ж, придется замаливать грехи воровством из столовой. Кажется, в прошлый раз я отделался всего десятью сдобными булочками, принесенными в жертву на алтарь нашей несравненной богини.
   – Презренный червь! – покраснел Герман, неправильно истолковав жест Рейлы.
   Не знаю, что он там пытался доказать вставаниями с кресла и вытягиванием клинка из ножен, но в нашу ложу, вежливо постучавшись, вошел гвардеец в сопровождении странного человека лет двадцати трех, затянутого в черный кожаный костюм с серебряными клепками. Если бы не местные реалии, я бы опознал в этом типе простого рокера, но сейчас что-то заставило меня замедлить ритм сердца и намотать нервы на кулак.
   – Прошу прощения, благородные господа, – поклонился гвардеец. – Следуя инструкции, я вынужден попросить вас задержаться. Дабы господин дознаватель смог задать пару вопросов.
   Вот теперь побледнели все. Ну, кроме меня, так как я, к несчастью, и слыхом не слыхивал про господ дознавателей. Молодой человек в черном панибратски уселся на кресло и, скрестив ноги, обвел нас строгим взглядом. Его кожаная куртка распахнулась, явив аудитории несколько амулетов и ручку арбалета-пистолета – весьма дорогого оружия, между прочим.
   – Были ли среди присутствующих те, кто во время антракта посещал третий этаж? – абсолютно бесстрастным, каким-то мертвым голосом спросил он.
   Из семи кивнули четверо. Я в общем-то и не сомневался, что искали меня только друзья.
   – Хорошо. – Дознаватель повернулся к гвардейцу и указал на троицу. – Этих отпускай.
   Страж вытянулся в струнку, стукнул себя кулаком по груди и открыл дверь.
   – Прошу, господа, – поклонился он.
   Азалия, гордо вздернув подбородок, прошествовала к выходу, за ней, не оборачиваясь, поспешил и Элиот. И лишь один Герман задержался, чтобы с некоторым извинением посмотреть на Дирга. Но тот сделал неопределенный жест рукой, и последний из знатной троицы покинул ложу. Видимо, что-то благородное в этом коннике все же есть, зря я спустил на него всех собак.
   – Тогда по порядку. – Дознаватель поднялся с кресла и повернулся к рыжему: – С какой целью вы посещали третий этаж?
   Дирг не стал артачиться и ответил мгновенно:
   – Искал друга.
   Дознаватель некоторое время посверлил его взглядом, но все же кивнул и подошел к графине Норман.
   – С какой целью вы посещали третий этаж? – снова спросил он.
   – Посещала уборную и искала друга.
   И вновь любитель кожи пробуравил отвечающего взглядом, а потом повернулся к следующему:
   – С какой целью вы посещали третий этаж?
   Интересно, неужели служивые всех миров не отличаются творческим подходом к делу? Или у них столь строгие требования к соблюдению инструкций?
   – Посещала уборную и искала друга. – Лейла добавила в голос яда и сарказма. Еще бы, небось претит тот факт, что ее, одну из высочайших особ страны, допрашивает какой-то дознаватель. Впрочем, я явственно ощущал волны страха, идущие от нее.
   Парень замер на чуть более продолжительное время, но вскоре повернулся ко мне:
   – С какой целью вы посещали третий этаж?
   Когда отзвенел последний слог, я краем сознания ощутил, как меня опутывают какие-то нити энергии. Они скользили по моей ауре, а потом замерли, будто присосавшись, как липучки.
   «Все ясно, – подумал я и взглянул на амулет, выполненный в виде головы филина. – Вот тебе и аналог детектора лжи».
   – Назовитесь, – ответил я, чем заставил всех присутствующих повернуться в мою сторону.
   – Не понял. – Даже сам вопрошающий уставился на меня с некоторым недоумением.
   Я же, надеясь на родство всех служивых всех миров, продолжил этот спектакль. Мне нужно время, чтобы привести организм в норму и не дать амулету засечь ложь, разбавленную полуправдой.
   – Согласно инструкции вы должны сперва представиться и показать удостоверение, а уже потом начинать допрос. – Эх, во мне погибает профессиональный игрок в покер. В момент абсолютного блефа я сохранял полное внешнее спокойствие.
   Дознаватель, надо отдать ему должное, быстро справился с эмоциями и вытащил из внутреннего кармана куртки золотой медальон на длинной цепочке.
   – Абель Рихт, старший офицер особого отдела, – со змеиной улыбкой на лице проговорил он.
   Похоже, я зря спросил. Мои друзья, услышав ответ собеседника, все как один собрались дружно повалиться в обморок. Хотя Дирг вроде еще подавал признаки жизни.
   – Ройс, – сказал я и протянул руку. – Тим Ройс.
   И снова я смог вывести служивого из равновесия, но все же он ответил на жест.
   – Продолжим? – спросил я.
   – С какой целью вы посещали третий этаж? – в который раз повторил офицер.
   Впрочем, теперь все его попытки обречены на провал. Этого времени мне хватило, чтобы настроить организм (вернее, ритм сердца и степень выброса адреналина) на нужную волну. И теперь мое состояние можно назвать легким волнением, не более того.
   – Посещал уборную, – пожал я плечами.
   Дознаватель задумался. Он не отводил от меня пристального взгляда, а я отвечал ему тем же. И когда мне показалось, что победа на моей стороне, парень вытащил из рукава туз. Он схватился за другой амулет, с виду обычную руническую загогулину, и тут же мой мозг будто пронзило тысячей игл. Не справившись с болью, я рухнул с кресла.
   – Вы что творите?! – вскричала герцогиня.
   – Что. Вы. Делали. В уборной. – Выдерживая паузу после каждого слова, процедил дознаватель.
   Я хотел ответить что-то нецензурное, но язык, казалось, перестал мне подчиняться. На его кончике вертелось: «Это я убийца!» На какое-то мгновение я решил, что это станет концом пути, но мне удалось справиться с собой.
   – Встречался со знакомым. – Голос обернулся хрипом.
   – Был ли этот знакомый жив на момент встречи?
   – Да.
   – Был ли он мертв по окончании?
   Спасибо тебе, ублюдок. Научись задавать правильные вопросы. Кое-как преодолевая боль, я выдавил:
   – Нет.
   Дознаватель сильнее сжал амулет, и боль возросла стократно. Уже не имея возможности сдерживаться, я взвыл, как раненый волк.
   – Остановитесь немедленно! – вскочила Лизбет.
   – Сядьте на место, – все так же бесстрастно молвил офицер. – Не мешайте проведению процедуры.
   – Все в порядке, – прокряхтел я.
   Видимо, зря – боль усилилась.
   – С какой целью вы встречались со знакомым?
   – Хотел… убить… – помимо моей воли вырвались роковые слова.
   Девушки ахнули, Дирг побледнел и почему-то потянулся рукой к голенищу. Гвардеец сильнее сжал клинок и остановил рыжего, а дознаватель лишь плотоядно улыбнулся.
   – Был ли ваш знакомый одним лицом с найденным трупом?
   – Н-нет, – ответил я. И действительно, к моменту смерти «лицо» ублюдка, наверное, искорежилось до неузнаваемости. В адской агонии он небось содрал половину кожи и мышц. Так что «лицо» не было одним.
   – Почему вы хотели убить того человека? – продолжался допрос.
   – Старые счеты. – А вот это чистая правда.
   Дознаватель молчал, что-то обдумывая. Наконец он пришел к какому-то выводу. На миг голову буквально разорвало от боли, а потом все закончилось. Утерев пот, я встал с пола и, одернув фрак, откинул волосы назад.
   – Удовлетворены? – скривился я.
   – У вас дурная кровь, Тим Ройс, – задумчиво произнес Абель. – Лучше нам больше не встречаться.
   – Ваша правда, – кивнул я. Темные боги знают, каких усилий мне стоило не рухнуть мешком на пол и не вырубиться. – Она станет последней.
   Гвардеец шагнул мне навстречу, но Рихт остановил его.
   – За такие угрозы я имею полное право забрать вас в управу. Но так будет даже интересней. И все же я надеюсь, что на этом мы с вами прощаемся, а не говорим «до свидания».
   Старший офицер особого отдела поклонился дамам и вышел вон. Вслед за ним ложу покинул и гвардеец, сообщив, что мы имеем полное право уйти из здания. Будучи не в силах держаться на ногах, я упал в кресло.
   – И что это было? – спросил Дирг.
   Вот что значит друзья. Ведь они имели полное право оставить меня, обвинив во лжи или еще чем-нибудь, но они были рядом и даже смотрят без затаенного подозрения.
   – Один из скелетов шкафу, – с трудом выговорил я. Сознание потихоньку начало собирать чемоданы и готовиться к внеплановой командировке.
   – Это и так понятно, – встряла Лейла. – Ты зачем так с дознавателем разговаривал? Жить надоело?
   Зачем, зачем – да за тем, что в ином случае я бы действительно отправился в эту самую управу, а так отделался легким испугом.
   – Чертильщик, – развел я руками, хотя вернее будет сказать – смешно подергал онемевшими конечностями.
   – Ну да, – хмыкнула Лизбет. – И как мы могли забыть, что вашей братии даже споры с инквизицией кажутся легкой беседой за чашечкой чая.
   – А эти-то тут при чем? – спросил я, откровенно не понимая, к чему упоминать данный атавизм истории.
   – Ты что, не слышал? – неподдельно удивился рыжий. – Четыре года назад была восстановлена структура карателей. Она, конечно, претерпела множественные изменения, да такие, что ее и инквизицией в прямом смысле слова не назовешь. Но суть-то та же. Особый отдел – одно из подразделений карателей.
   – Что-то я отстал от жизни, – попытался улыбнуться я, но вышло довольно уныло. – Ладно, это все лирика, а суть в том, что вам придется тащить меня домой на своем горбу. Так что адьос амигос.
   Уплывающее сознание ухватило бурчание Дирга на тему того, что он всю жизнь мечтал подработать извозчиком у простолюдина, но вскоре меня окутал мрак, сравнимый лишь со слепотой несчастного главного героя так и не досмотренной оперы.
 
   Когда твоя жизнь непостоянна, как флюгер в ветреную погоду, порой так хочется зацепиться за островок стабильности. Для меня таким островком стала больничная койка в лекарском корпусе. Что бы ни происходило со мной за эти полгода: сколь мощные взрывы я бы ни устраивал в попытке нормально активировать печать, как много переломов бы ни получил, совершенствуя собственную технику, – эти бесстрастные бежевые стены принимали меня с одинаковым спокойствием. Им было все равно, кто я, откуда и куда иду, главное для них – мое нынешнее состояние. И в этом я нахожу огромный плюс. Так много разумных, стремясь узнать тебя чуточку ближе, расспрашивают о прошлом, интересуются планами на будущее. Они смотрят на твой титул, на количество золота в кошельке, на клинок в ножнах или на вечернее платье. Они готовы залезть к тебе в голову и взвесить интеллект. Разумные разбередят душу, отыскивая там важные для них качества! И редко когда ты сможешь найти существо, которому не будет дела до таких эфемерных понятий, как прошлое, будущее, положение или деньги, предки или власть. Сложно найти того, кто в ответ на твое молчание пожмет плечами и нальет тебе еще стопку.