Кирилл Ковальджи. Избранная лирика

   притворялся храбрецом
   в деле – честным, в дружбе – верным,
   в доме – мужем и отцом.
   Так старался, так старался,
   не развенчанный никем, —
   притворялся перед всеми,
   притворялся перед всем:
   перед горестью – счастливым,
   перед родиной – родным,
   перед клеветою – стойким,
   перед смертью – молодым,
   перед вечностью – бессмертным,
   поздно было дать отбой...
   Притворялся – претворялся,
   возвышался над собой.

* * *

   – Господи, выслушай исповедь!
   – Слушаю, – молвил Господь.
 
   Ночь.
   Микрофон Вселенной
   включился, а что я скажу?
   Что-то слишком большой резонанс,
   как-то дует из бесконечности,
   кто такой я, в конце концов?
   И спросил я у Господа:
   – Господи,
   каково Тебе помнить все бывшее
   и все знать наперед?
 
   Бог ответил мне по-японски,
   я старался Его понять...

АПОКРИФ

   Ева отвергла искушение
   отказалась от яблока
   не прикоснулась к Древу познания
   змий посрамленный уполз
   писать больше нечего
   история не началась

ТЕОРИЯ ГЛАЗА

   Мир не имеет лица, если нет созерцателя.
   Сколько угодно обличий у мира —
   только выбери точку зрения.
   Сам он выбрать ее не способен!
   Как бы выглядел мир, если б солнце смотрело?
   А если бы атом был зряч?
 
   Но может ли глаз быть размером с Галактику?
   Или глаз электрону подобный?
   Глаз возможен лишь здесь, посредине шкалы:
   между солнцем и атомом, —
   вот почему у мира такое
   и только такое лицо.
 
   Мир состоялся,
   когда раздался
   Господень глас:
   – Да будет глаз!
 
   Глаз – творенья венец,
   особенно – понимающий,
   отмеченный искрой Божьей.
 
   Глаз, однако, у каждого гения – свой...

СОСЧИТАТЬ ЕДИНИЦУ

   Сосчитай человека, компьютер, —
   вот чело и число
   или очи и почки —
   на какой они сходятся почве?
   Все нутро умудряется точками
   объявиться на мочках ушных и на пятках,
   а лицо и все прочее
   на самой отпечатаны почке.
   Непонятно, где печень кончается, —
   там, где сам человек, наверное,
   а человек – там, где мир.
   Звездный код отражен в ребенке,
   как родители – в хромосоме, —
   что получится в сумме?
   Вот такой вот, компьютер, компот.
   Неизвестно, где личность кончается
   и с чего начинается.
   Сосчитай моих предков и пращуров,
   и помножь на потомков,
   и учти золотые следы
   Льва Толстого, Гомера и «Слова...»,
   сосчитай отложения
   сослуживцев, соседей, газет.
   Приплюсуй упованья и сны
   и любви дефицитную долю;
   сосчитай в композиторе музыку,
   корни в темном лесу подсознания,
   мирозданиье и мусор в мозгу...
   Округляются запросто числа большие,
   но нельзя из России вычесть
   единицу такую, как Пушкин!
   Чет и нечет восходят над числами,
   единица же – верх совершенства!
 
   Сосчитай человека, компьютер.
   Сосчитать единицу нельзя.

ОБ ЭВОЛЮЦИИ

   Гений тоже был во тьме утробной
   и торил по заданной прямой
   тот, на радость Дарвину, амебный,
   рыбный да звериный путь живой.
 
   Дескать, эволюции подсказка —
   знала те этапы и Земля...
   Тут, однако, скрыта неувязка:
   началось начало не с нуля!
 
   Вы процесс извольте без изъятья
   развернуть обратно целиком
   и само истолковать зачатье,
   так сказать, в масштабе мировом.
 
   Может, солнце в сердце превратилось,
   как в причал космической ладьи?
   Что-то где-то оплодотворилось, —
   тьма покрыта звездами любви.
 
   Женское таинственное лоно —
   жизнесотворения модель,
   где вокруг загадки эмбриона
   мирозданья замысел и цель.
 
   Ну а до начала? До «в начале»?
   Это в измерении ином
   ты спроси у страсти, у печали,
   ты спроси у песни за окном...

НА МАРСЕ

   Нет каналов на Марсе,
   их и не было вовсе.
   Не надейся, не майся,
   просто с этим освойся.
 
   Нет идеи канала,
   нет лобастых на Марсе,
   нету даже канавы,
   где бы пьяный валялся.
 
   Там не строят программу
   оживить астероид...
   Грустно, что даже яму
   там друг другу не роют.
 
   Ожидается скука
   марсианской стоянки.
   Значит, здравствуй, наука,
   и прощай, марсианка!
 
   Не плывет по каналу,
   не встречает соседа —
   пропадают сигналы
   в пустоте без ответа.
 
   Одиноко до дрожи
   зря по космосу шарить,
   оттого мне дороже
   наш единственный шарик...

НЕНАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА

   Таких, как я, у Бога много,
   но и во мне, как в лоне Бога,
   есть оживленные миры
   во тьме и тайне до поры.
   У неизвестности во власти
   в том царстве каждый головастик,
   самодостаточно живет,
   а сам он лишь транзитный код.
   Его сородичи несметны,
   и в суете сует, скорбя,
   они смирились с тем, что смертны,
   что мир их замкнут на себя.
   Меня молитвой беспокоят,
   но изнутри постичь мой лик
   бессильны, хоть сперматозоид —
   мой зашифрованный двойник.
   Из всех бессмертие откроет
   один, случайностью велик,
   один, кто в женский мир проник
   при взрыве, словно астероид!
   А вдруг и наше Божество
   лелеет замысел секретный,
   и потому-то люди смертны
   не все, а только большинство!
   И кто-то, избранный счастливчик,
   сквозь горловину проскользнет,
   крупицу личности, как живчик,
   в иную степень возведет;
   стремясь к неведомому свету
   во тьме кромешной, но живой
   в гостеприимную планету,
   дрожа, уткнется головой!

* * *

   Выбираем ли мы,
   незнакомцы и незнакомки,
   в поездах, в городах, на весенней тропе,
   выбираем друг друга
   или нас направляют потомки,
   подходящие пары
   к себе примеряя в толпе?
   Почему, как слепец,
   полюбил этот умница дуру?
   Ты натуру спроси —
   у нее нашей логики нет, —
   это дети себе
   подбирают черты и фигуру,
   совершенства ища,
   но совсем не по мерке анкет.
   Словно тайный радар —
   засекли, уловили, увидели
   сразу, с первого взгляда, —
   велика она, тайна сия:
   предстоящие жители
   себе выбирают родителей
   через наши глаза – перископы
   непроглядного до-бытия...

* * *

   И сейчас Екклесиаст
   сто очков мне фору даст:
   не от боли и обид —
   от познанья жизнь горчит.
 
   Уравненье было сложным,
   человеческим, тревожным,
   небывалым, невозможным,
   полным счастья и утрат...
   Что с того, что было сложным?
   Прост, как точка, результат.
 
   Встанет старость над тобой —
   укротительница,
   а над нею – та, с косой,
   упростительница...
 
   Без следа ль мне тенью тленной
   в уравнение Вселенной
   затесаться довелось?
   Это я – мне нет замены —
   мира временная ось.
   Сладко жить! И пусть познанье
   в чаше горечью на дне,
   отражаюсь в мирозданье
   так же, как оно – во мне.

* * *

   Душа сопротивляется тому,
   Что совпадает человек и место.
   Душа сопротивляется всему,
   Что слишком установлено, известно.
 
   Дано идти нам лишь по одному
   Из всех путей. Не потому ли тесно?
   Глазам души являются чудесно
   Возможности, что канули во тьму.
 
   Существованья зыблются миражем...
   Сны не досмотрим, думы не доскажем
   И не развяжем крылья красоты.
 
   Реальность не права и незаконна,
   Когда в ней стынешь нынешняя ты,
   Не ставшая Мадонною мадонна...

* * *

   Смешны обуянные страхом,
   что все мы становимся прахом, —
   кругом происходит иное:
   из праха восходит живое.
 
   И снова целуются двое.
   Беснуется пух тополиный...
   Земля – существо шаровое;
   растет, как опара, живое,
   в нем главное дух, а не глина!
 
   Есть цель у Вселенной немереной:
   ожить во плоти и мечте, —
   недаром ведь матерь-материя
   светло зачала в темноте.

МАСТЕР ВРЕМЕНИ

   – Почини-ка мне, мастер, часы:
   то замрут, как пустые весы,
   то мелькают с разгона,
   точно окна вагона;