Иначе нельзя
   6 ноября сорок четвертого года газета "Правда" опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР:
   "За образцовое выполнение специальных заданий в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда"..."
   Далее указывались награжденные, среди них и Рабцевич.
   Стали поступать поздравления - письма, телеграммы, открытки.
   Одним из последних поздравил Александра Марковича Карл Линке. Это было в конце мая сорок пятого. Рабцевич взял конверт в руки, увидел знакомый почерк: "Жив!"
   Оказалось, после приезда в Москву летом сорок четвертого Карл Карлович получил новое задание. Ему вновь пришлось прыгать с парашютом, но уже на территорию Словакии, охваченную антифашистским восстанием. Пробыл там семь месяцев, был ранен. Сейчас в Москве, но чувствует, что пробудет в столице недолго, - уже готовится к отъезду.
   Так оно и вышло: вскоре Линке уехал в Германию, где принял активное участие в создании государства трудящихся на немецкой земле, стал одним из первых его генералов.
   Впоследствии министр национальной обороны ГДР Хайнц Гофман напишет:
   "После освобождения Германии он отдал весь свой большой боевой опыт социалистическому строительству, усилению и укреплению рабоче-крестьянских сил. Его имя неразрывно связано со строительством вооруженных сил, особенно с созданием и развитием национальной армии Германской Демократической Республики".
   Рабцевич надеялся увидеться со своим бывшим комиссаром, строил планы, но им так и не довелось больше встретиться.
   По окончании войны Рабцевич работал в органах госбезопасности Белоруссии. Неоднократно избирался в Минский горсовет, Минский горком партии...
   Однако многие годы, проведенные в тылу врага в гражданскую, испанскую и Великую Отечественную войны, не прошли бесследно. Особенно подкосила Рабцевича трагическая гибель дочери.
   Рабцевич крепился, но все больше чувствовал, что работать ему не под силу.
   В пятьдесят втором году вышел на пенсию. Напряженная, по минутам расписанная жизнь сменилась тягостной тишиной. Все время был в гуще событий, все вокруг кипело, бурлило. И вдруг - покой. Не надо никуда рваться, спешить. А что тогда надо? Сидеть на лавочке перед домом и ждать?..
   Видя состояние мужа, жена Елена Константиновна подбадривала:
   - Не мучь себя, Саша, ты заслужил отдых.
   А он не хотел отдыхать - разве для этого он жил, к этому стремился?
   Однажды к нему разом нагрянули, будто сговорились, Кирилл Прокофьевич Орловский, Василий Захарович Корж, Станислав Алексеевич Ваупшасов.
   Долго сидели в тот вечер друзья. Пока говорили о прошлом, Рабцевич смеялся, шутил - ему было что вспоминать. Но потом, когда разговор переключился на теперешнюю жизнь, замолчал. О своей работе рассказывали Корж, Ваупшасов. Особенно радовался Орловский - он возглавил один из самых разрушенных в войну колхозов, теперь хозяйство поднялось.
   - С утра и до поздней ночи кручусь как заводной, - смеялся Кирилл Прокофьевич. - Недавно отгрохали новый коровник, развернули жилищное строительство. Мечтаю, только бы сил хватило, в каждый дом паровое отопление провести. Чтобы люди у меня жили не хуже, чем в городе.
   Все рассказывали, а Рабцевичу рассказать было нечего. Ковырять свои болячки? Нет, не по нему это...
   Утром друзья разъехались, и опять Рабцевич остался один. Поехал за город, выкопал елочку, кленок, троечку березок, привез домой. Во дворе нашел место, посадил. Поработал и почувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Добрался до лавочки, сунул под язык таблетку, тело свинцово отяжелело, голова ясная, а тело...
   - А, вот ты где?! - окликнул его знакомый голос.
   Перед ним стоял, широко улыбаясь, покручивая пышный ус, Василий Захарович Корж.
   - Вернулся? - обрадовался Рабцевич.
   - На встречу иду, пионеры пригласили, за тобой зашел. Думаю, не откажешь мальчишкам и девчонкам в удовольствии послушать тебя?
   - Так я же не готовился, - растерялся Рабцевич.
   Корж рассмеялся:
   - Чудак, да ты к подобной встрече всю жизнь готовился. Ладно, давай переодевайся, и пойдем.
   Так Корж утащил Рабцевича на первую встречу с пионерами.
   И началось. Рабцевича стали приглашать всюду. Его хотели видеть курсанты учебных организаций ДОСААФ, школьники, студенты, рабочие, воины, писатели, ученые. Рабцевич никогда не отказывал. Он много ездил по республике. Выступал с лекциями, беседами, рассказывал о размахе партизанского движения в Белоруссии в пору войны, о людях, которые отдавали ради победы все, зачастую и саму жизнь.
   Александр Маркович умел находить доверительные слова для слушателей, беседы строил так, что рассказ о партизанах и связных неизменно вызывал чувство гордости их самоотверженностью, помогал глубже постичь истоки патриотизма.
   Как-то, рассказывая жене о своих впечатлениях от встреч и бесед с людьми, Александр Маркович признался:
   - Лишь сейчас я понял, что нужно рассказывать не столько о том, что мы делали, сколько зачем делали. Молодых надо учить быть людьми.
   Рабцевичу много писали. Ребята просили прислать фотокарточки, личные вещи для организации в школах уголков, музеев Великой Отечественной войны. Особенно дороги были письма от связных отряда, которые не получили документы о своем участии в борьбе с оккупантами.
   Александр Маркович шел в органы госбезопасности, просматривал архивные документы, подробно отвечал на письма, высылал нужные справки.
   Общественная работа увлекла его, он опять не знал покоя.
   А здоровье Рабцевича ухудшалось с каждым днем.
   Однажды утром он с трудом поднялся. Болело сердце, в голове шумело, в груди жгло и ныло. Хотелось полежать. Но он встал, принял лекарство и начал одеваться.
   - Ты куда? - всполошилась Елена Константиновна.
   - На встречу с пионерами.
   Елена Константиновна уложила его.
   - Сейчас придет врач, а ты...
   Превозмогая боль, Александр Маркович улыбнулся:
   - Надо, мать, идти, иначе нельзя, ребятишки ждут...
   11 апреля 1961 года Рабцевича не стало.
   Трудящиеся Минска провожали прославленного партизана в последний путь. Похоронили Александра Марковича на военном кладбище, на аллее Героев.