Страница:
С корешем потолковали по душам, тот и раскололся, как Костик подбивал алиби ему устроить…
Алексей замолчал. Сидел, мусолил сорванную травинку. Когда бравый сержант, сняв с мангала шампуры, пригласил к столу, крикнул, чтоб начинали без них, все равно на всех мяса не хватит, они ко второй партии присоединятся, и спросил у Акулова закурить.
– Только «беломор». —Андрей достал растре" панную пачку.
– Давай. Я тридцать лет его смолю… Клиент! интересный на том берегу шляется, – кивком Алексей указал направление. – Все больше по кустам…
Акулов присмотрелся, с трудом различил далекую фигурку в неброской одежде, почти слившуюся с зарослями:
– Может, у человека живот прихватило.
– Не похоже…
Пока не докурили папиросы, Алексей продолжал наблюдать за неизвестным человеком. Тот, и правда, вел себя странновато. Постоял, посидел, бросил в озеро пару камней и поднялся наверх, по тропинке от берега к дороге, с демонстративно равнодушным видом, обтирая руки о свою задницу й пиная подворачивающийся под ноги крупногабаритный мусор.
– Странный тип, – резюмировал Алексей, когда мужчина скрылся из вида. – Будь мы к нему ближе, я бы обязательно проверил документы… Так вот, как про Костика наверх доложили, сразу вся объединенная бригада опять сюда нагрянула. Меня, естественно, мягко бортанули. Мол, сделал свое дело, а дальше, чтоб не напортачить, опытные профессионалы станут работать. Не знаю, каким образом, но с прокуратурой они договорились, и Костика арестовали. Крику было… Как же, убийство века, бля, раскрыли! Только Сидорова удалось в СИЗО оприходовать, как все эти «профи» испарились, и никого из них я больше не видел. Звонил им несколько раз, и в главк, и в областное управление, интересовался новостями. Без толку. Говорят, старик, ты не переживай, ситуация под контролем, в тюрьме ведется работа, когда начнем делить ордена, про тебя не забудем. Я спрашиваю, как там по другим версиям, проверяли или нет, а мне никто ничего конкретного ответить не может. Вот такие вот дела…
Алексей выдержал паузу, вроде бы глядя через озеро, но одновременно контролируя Акулова боковым зрением, и, в тот момент, когда Андрей собрался задать уточняющий вопрос, перебил:
– Теперь скажи мне, пожалуйста, на черта тебе все это понадобилось на самом деле? Ведь это ты с Костей в одной камере чалился. И к матери его, Валентине, заезжал, адвоката нового ей притащил…
14. Испорченные выходные
15. Дважды потерпевший
Алексей замолчал. Сидел, мусолил сорванную травинку. Когда бравый сержант, сняв с мангала шампуры, пригласил к столу, крикнул, чтоб начинали без них, все равно на всех мяса не хватит, они ко второй партии присоединятся, и спросил у Акулова закурить.
– Только «беломор». —Андрей достал растре" панную пачку.
– Давай. Я тридцать лет его смолю… Клиент! интересный на том берегу шляется, – кивком Алексей указал направление. – Все больше по кустам…
Акулов присмотрелся, с трудом различил далекую фигурку в неброской одежде, почти слившуюся с зарослями:
– Может, у человека живот прихватило.
– Не похоже…
Пока не докурили папиросы, Алексей продолжал наблюдать за неизвестным человеком. Тот, и правда, вел себя странновато. Постоял, посидел, бросил в озеро пару камней и поднялся наверх, по тропинке от берега к дороге, с демонстративно равнодушным видом, обтирая руки о свою задницу й пиная подворачивающийся под ноги крупногабаритный мусор.
– Странный тип, – резюмировал Алексей, когда мужчина скрылся из вида. – Будь мы к нему ближе, я бы обязательно проверил документы… Так вот, как про Костика наверх доложили, сразу вся объединенная бригада опять сюда нагрянула. Меня, естественно, мягко бортанули. Мол, сделал свое дело, а дальше, чтоб не напортачить, опытные профессионалы станут работать. Не знаю, каким образом, но с прокуратурой они договорились, и Костика арестовали. Крику было… Как же, убийство века, бля, раскрыли! Только Сидорова удалось в СИЗО оприходовать, как все эти «профи» испарились, и никого из них я больше не видел. Звонил им несколько раз, и в главк, и в областное управление, интересовался новостями. Без толку. Говорят, старик, ты не переживай, ситуация под контролем, в тюрьме ведется работа, когда начнем делить ордена, про тебя не забудем. Я спрашиваю, как там по другим версиям, проверяли или нет, а мне никто ничего конкретного ответить не может. Вот такие вот дела…
Алексей выдержал паузу, вроде бы глядя через озеро, но одновременно контролируя Акулова боковым зрением, и, в тот момент, когда Андрей собрался задать уточняющий вопрос, перебил:
– Теперь скажи мне, пожалуйста, на черта тебе все это понадобилось на самом деле? Ведь это ты с Костей в одной камере чалился. И к матери его, Валентине, заезжал, адвоката нового ей притащил…
14. Испорченные выходные
– Акулов! Ну зачем было так поступать? В голосе Маши звучало такое искреннее осуждение, что он, хотя и не чувствовал за собой вины ни на йоту, невольно передернул плечами и отвернулся, самому себе напоминая шестиклассника, избравшего в качестве знака внимания к понравившейся сверстнице дерганье за косички.
А как прекрасно все начиналось!
В субботу утром он позвонил Ермаковой и договорился о встрече. Андрей предлагал посидеть в кафе или клубе, но она, деликатно промолчав о его финансовых проблемах, на секунду задумалась и пригласила к себе домой.
– Может быть, и Денис подъедет, если сумеет освободиться. Я просила его кое-что разузнать по поводу Кости Сидорова, – сказала Маша в заключение разговора, но Андрею по ее голосу показалось, что появление брата не предвидится.
Рандеву назначили на шесть часов. Акулов явился минута в минуту, но оказалось, что Маша была вынуждена ездить на другой конец города для консультаций с каким-то клиентом, а потому не успела зайти в магазин и закупить необходимое для званого ужина. Предложение отправить его за покупками одного, снабдив списком требуемых продуктов, Маша отвергла с ходу. Пошли вдвоем и обернулись достаточно быстро, уже возвращались, когда Ермаковой понадобилось заглянуть в небольшой павильон, недавно открывшийся в двух остановках от ее дома – одна из соседок нахваливала широкий ассортимент и низкие цены.
Маша зашла внутрь, он остался на улице у дверей, докуривая папиросу и наблюдая за девушкой через широкую витрину.
На четырех прилавках были выставлены всевозможные мясопродукты, пятый оборудовали краном для отпуска пива в разлив. Рядом были поставлены круглый столик из белой пластмассы и два легких кресла из того же материала, дабы посетители торгового заведения, утомленные шоппингом и одолеваемые жаждой, могли испить хмельного напитка, давая отдохновение уставшим членам. Отдохновению предавались двое. Расхристанная деваха лет восемнадцати обладала скверно выбеленными волосами, задницей пятьдесят четвертого размера, которую безуспешно стягивали «резиновые» джинсы и бюстом четвертого номера, слегка прикрытым порядком засаленной кружевной тряпочкой розового цвета. При каждом шевелении роковой соблазнительницы, восседавшей на коленях кавалера возрастом чуть постарше, бюст приходил в волнение и норовил выскочить не только из слабой тряпочки, но и взорвать изнутри кожаную куртяху, которой все это великолепие было прикрыто.
Кавалер походил на «бычка» из бригады, так и не пробившейся в люди. В таких, как правило, водится пара задрипанных «Жигулей» и отключенных сотовых телефонов, множество милицейских осведомителей и ни одного путевого «нагана». Одет он был по моде злобных рэкетиров начала девяностых годов прошлого века: спортивный костюм сомнительного качества и самопальная куртка с небрежно заштопанными дырками через грудь и плечо, очевидно, доставшаяся по наследству от какого-то братка, схлопотавшего на «стрелке» автоматную очередь. Шмотки свидетельствовали о недостаточном финансировании преступной группировки, к которой данный индивид имел честь быть приписан, но с физической подготовкой все было нормально, если судить по немалому весу красотки,которую он, играючи, держал на одном колене. Левой рукой кавалер поглаживал вверх-вниз пластмассовый стакан с пивом, правой пытался сжать ягодицы подруги. Хотя бы одну половину… Даже четверть… Нет, не получалось: ширины ладони и размаха пальцев катастрофически не доставало.
Со стороны они походили на голубков, нежно воркующих о любви во всех ее проявлениях, включая те, которые по милицейским протоколам проходят как «извращенные», и весело, непринужденно пользовались для этого ненормативной лексикой и местными идиоматическими выражениями.
Взвесив покупку, Маша заняла очередь в кассу. Перед ней стояли пожилая женщина с авоськами и немолодой мужчина крайне интеллигентной наружности, с букетом скромных гвоздик и тортом в круглой картонной коробочке. Поскольку кассирша являлась одновременно и продавцом, очередь продвигалась черепашьим шагом и окончательно застопорилась, когда пожилой женщине захотелось приобрести двести граммов сыра, но она затруднилась в выборе сорта продукта.
Девица отхлебнула янтарного пойла и заявила, что ей необходимо что-нибудь бросить на зуб, а то желудок пустой и очень скоро захочется писать. В подтверждение она потерла ту часть живота, что скрывалась под джинсами, чмокнула партнера в ухо и попросила червончик. Партнер, ухмыляясь, ей отказал. Скорее всего, не по причине отсутствия денег, а ради утверждения своего «эго».
– Ну и мудак. Да пошел ты на хер! – с непосредственностью истинной дочери перестройки заявила красотка на весь магазин, одновременно хлопая ухажера по рукам и освобождая его колено от своего крупа.
Потеснив очередь, она протиснулась к прилавку, ткнула пальчиком, украшенным тремя царапинами и остатками черного ногтевого лака, в стекло и задала вопрос:
– А че у нас к пиву-то есть?
Кавалер, громогласно рыгнув, бросил ей в спину:
– Сама иди в ж…пу, кобыла турецкая, – после чего вытянул под столом ноги, с хрустом раздавив три использованных пластмассовых изделия для пива.
Интеллигентный мужчина поправил в своем букете одну из гвоздик, слегка поникшую.
Продавщица, вероятно, не первый раз сталкивалась с криминальным дуэтом, а потому постаралась обслужить быстро и максимально любезно. Улыбки, с которой она рекламировала товар, не видели и муж с детьми:
– Пожалуйста, у нас все есть. Орешки, фисташки, чипсы. Кальмарчик вот сушеный завезли, многие берут, хвалят. Сосисочки полукопченые есть, специально для пива, очень вкусные.
Девушка, носительница завидного бюста, не торопилась с решением. Выбирала так, словно покупала депутата Госдумы, а не пакетик дешевой жратвы.
– Очень вкусные, – повторила женщина-продавец и как-то очень ловко вильнула нижней частью туловища.
– Слышь, она сосиски предлагает, – девица обернулась к своему крепкому парню. – Как ты думаешь, взять?
– Ну возьми, пососи, – ухмыльнулся тот и прополоскал зубы пивом.
Он не стремился специально выглядеть ублюдком. Просто родился таким и прожил, не нарываясь, до своих двадцати.
– Две штуки мне дай, – бюст колыхнулся, по прилавку звякнула какая-то мелочь. – Вон те, которые с краю, побольше.
Продавщица отпихнула недорезанный сыр, изнутри открыла витрину и принялась шарить рукой среди продуктов. Не поднимая на людей взгляд, она сказала извиняющимся тоном:
– Сейчас, я отпущу без сдачи… Они у нас давно сидят…
– Ну да, без сдачи! – возмутилась красотка в розовом лифчике. – Ты мне взвесишь, как следует,!. и на калькуляторе все посчитаешь.
– Да что же это такое, – робко возмутилась женщина, стоявшая в очереди первой. – Девушка, вам что, две минуты не подождать? Я тоже очень спешу…
– Помолчи ты, – слаженным движением бедер и одного плеча деваха оттерла соперницу от кассы и одновременно задела букет в руках неловкого мужчины.
Кажется, поникший цветок сломался окончательно.
Акулов вошел в магазин. Краем глаза заметил, как Маша выражением лица умоляет не вмешиваться, но остановиться не мог.
– Твоя корова там колобродит? Утихомирь, пока я ей другое стойло не подыскал.
Бычок воззрился недоуменно. Встал, оказавшись значительно выше ростом, чем можно было предположить. По физическим данным и свирепости физиономии Акулов, в сравнении с ним, проигрывал.
– Скажи отцу, чтоб впредь предохранялся, – добавил Андрей масла в огонь, чего делать как добросовестный, соблюдающий законы и инструкции сотрудник милиции не имел ни малейшего права.
– Знаешь, что сейчас с тобой будет? – спросило низшее звено бандитской иерархии у опера розыска и подняло руку.
Что-то мысленно подсчитав, звено решило сперва взять мишень за воротник и подтащить ближе, а уж только потом ударить.
Акулов чуть сдвинулся вправо, одновременно скрещивая свое предплечье с надвигающейся клешней противника, ухватил оттопыренный указательный палец и сломал его, дернув резко вниз и к себе, тем самым заставляя бычка бухнуться на колени.
Тот успел убрать голову, чтобы не соприкоснуться в падении с крышкой стола, но и только. Акулов заломил искалеченную руку, держа противника в непригодном к сопротивлению положении на четвереньках, и засадил ногой под ребра так, как некогда лупил по мячу.
Потом саданул между лопаток, еще раз в брюхо, по самой нижней его части, и добил, шваркнув каблуком по голове.
Тело лежало ничком и не двигалось.
К удивлению Андрея, девица с розовым бельем и скверными волосами защищать кавалера не бросилась. Выскользнула из магазина тихой мышью,позабыв на прилавке и деньги, и товар. Может быть, конечно, понеслась за подмогой, но Андрей почему-то решил, что она просекла ситуацию и ретировалась от греха подальше.
Так же тихо исчезли и женщина, и скромный интеллигент. Продавщица застыла, улыбаясь совершенно нелепо. О реакции Маши Андрей старался не думать, по выражению ее лица поняв, что она его действия не одобряет. Да какое там не одобряет – с трудом удерживает гнев и готова со всей силы залепить ему пакетом по макушке.
Присев на корточки, Акулов в темпе обшарил карманы поверженного противника. В одном отыскалось водительское удостоверение, и он переписал данные в свой блокнот. Потом растолкал бычка, усадил в полувертикальное положение и, пристроившись сбоку так, чтобы в случае чего можно было заново вырубить одним ударом, растолковал, что с парнем случится плохого, если Акулов про него еще хоть раз услышит.
До парня дошло.
А вот Маша позицию Андрея не приняла.
– Ну зачем?..
– По-твоему, надо было стоять и смотреть, как они над вами глумятся?
– Нет, тебе обязательно надо было вмешаться!
– А кому еще? Там был еще один мужчина, но ему, скорее всего, эти его кактусы в одно место и затолкали бы.
– Конечно, а ты у нас просто герой! Крепкий орешек и Бэтмен, защитник всех угнетенных… «Брат два» новоявленный! Ты не мог как-нибудь по-другому?..
– Как? К совести его обращаться? Каким, интересно знать, образом? Уговорами? Вот мы и поговорили. Знаешь, есть такое старое правило: если сердце не ответит, нужно в печень постучать. Или я должен был ему сперва ксиву показать, разъяснить права, продемонстрировать Кодекс со статьей за мелкое хулиганство, от граждан принять письменные заявления, что оскорбили их нравственность, а потом тащить злодея в околоток, чтобы там его сурово покарали: штраф копеечный выписали или, того круче, предупреждение объявили? Так, по-твоему, надо было действовать? Да не проймешь ты его такими мерами ни-ког-да! Отсидит три часа в камере, вернется и станет куражиться еще больше, радуясь, что наказание в нашей стране не бывает адекватно содеянному.
– Не надо было тебе встревать, – сказала Маша, опустив взгляд, но Акулов упрямо помотал головой:
– Надо! По крайней мере, хоть один ублюдок в следующий раз, прежде чем начнет быковать, задумается, чем это может для него кончиться. Не абстрактной встречей с законом, на который они давно болт забили, а конкретно сломанными пальцами и ребрами… И слава Богу, что он нарвался на меня, а не испортил настроение какому-нибудь порядочному человеку. Я, по крайней мере, к таким ситуациям подготовлен, и где-то в глубине души они мне даже нравятся. Не говоря о том, что я все-таки сотрудник милиции, и вспоминать об этом надо не только раз в месяц, когда расписываешься в ведомости за зарплату.
– Не надо, пожалуйста, громких фраз. Были бы все такими идейными…
Позже выяснилось, что Маша переживала исключительно потому, что для Андрея, с его «зависшим» уголовным делом, мордобой может обернуться новым арестом. Окажись поблизости патрульная машина – и кто знает, чем бы закончилась эта история. Район «чужой», Андрея тут никто не знает. Могли пойти навстречу коллеге, а могли и попытаться за его счет «срубить палку» [8].
Особенно, если у побитого быка есть связи в местном отделении или влиятельные родственники. Заявления Маши, как адвоката Андрея, никто в расчет принимать бы не стал, а надеяться на лояльные показания других свидетелей драки по меньшей мере наивно.
Короче, объяснились. Но вечер был безнадежно испорчен.
А как все начиналось, какие планы бродили в голове Андрея… Надо же было подвернуться этой толстой скотине!
Возвращаясь от Маши в одиннадцатом часу вечера, Акулов думал, чем занять воскресный день.
Чуть меньше суток назад, обмениваясь собранной за день информацией, Волгин сказал: —Заварова можно брать за жабры хоть сегодня вечером. Но мне почему-то этого делать не хочется. Есть, знаешь ли, такое извращенное желание провести выходные дни дома… Или не очень дома, но, во всяком случае, подальше от работы и поближе к постели. Шестое чувство мне подсказывает, что если Заваров и при делах, то за субботу и воскресенье он ничего не натворит.
– Что ж, давай отдохнем, – кивнул Акулов. – Значит, говоришь, разузнал много нового?
– Много не много, но кое-что получилось. Можно тебя поздравить с первым раскрытием.
– Первое раскрытие у меня, знаешь, в каком году было? – фыркнул Андрей. – Ты на «гражданке» тогда как раз сшивался, бабки стриг и груши околачивал… Даже нет, вру, пораньше твоего бегства это произошло… Так что там получается?
– Если твой осведомитель ничего не напутал, то Заваров отоварил трех кавказцев, продавцов с нашего рынка. Возбудили «тяжкий вред здоровью», первую часть. Дело лежит «глухарем», Заваров по нему никаким боком не светится. Собственно, все дело там – на двадцати листах, кроме показаний потерпевших да справок, и нет ничего. Показания у них, конечно, хорошие. Шли просто по улице, никого не трогали, бабушек через дорогу переводили и молодым мамам коляски на поребрик поднимали, и вдруг налетел какой-то неверный, черному вихрю подобный, отколошматил их со злым остервенением и скрылся в неизвестном направлении. Его приметы они помнят достаточно четко. Я справлялся у Борисова – на Заварова такое описание катит в полный рост. Бойня имела место на Чкаловской, недалеко от этих долбанных ларьков. «Черные» сейчас в городе, я узнавал. Можно их вызывать, устраивать опознание и отправлять друга Артура в кутузку.
– А он действительно в Чечне служил?
– Шесть месяцев. Разведка ВДВ. Был ранен, представлен к медали.
– Хм…
– Вот и я о том же. Но проверять, конечно, надо. Кстати, он работает охранником в «Шельфе». До пожара караулил ларек, потом его перевели в тот самый магазин, где твой спонсор, который виски дарил, директорствует. В отделе кадров «Шельфа» у меня есть знакомый, он раньше в главке работал, не так давно вышел на пенсию. Я справлялся о графике дежурств – на дни наших убийств алиби у Заварова нет.
– А как там о нем вообще отзываются?
– Исключительно с хорошей стороны. Стахановец, спортсмен, ударник капиталистического труда. По месту жительства – аналогично. Но это, сам понимаешь, мало что значит. Когда последний раз нам на бандита давали отрицательную характеристику? Кого ни возьми, все сплошь и рядом святые. Только в наших судах этому и верят, когда приговоры условные шлепают.
– Ты, друг, это… Не намекай! У меня в уголовном деле тоже с отзывами все в полном порядке. Может, благодаря этому и освободили.
– Андрей Витальевич, у вас, простите, голова, случайно, не болит?
– С чего? Вчера ведь не пьянствовали.
– Я думал, может, нимб жмет.
– На работе я его не ношу. Мешает. А Борисов наш любимый откуда про Заварова узнал?
– Могли бы и сами догадаться. Он со сгоревшим ларьком разбирался. Не сам, конечно, ребят своих напрягал. Поскольку пострадавший хозяин обещал премию за раскрытие, Борисов решил подсуетиться. Ничего у него, конечно, не вышло, но,по крайней мере, побеседовал со всеми охранниками и продавцами. Вот он липовую справку и состряпал. Говорит, для нас старался, чтоб ОПД толще было. В какой-то степени он прав: на прокурора Воробьева подобные писульки производят впечатление.
– Мудак мудака заметит и с потолка… По нашим мокрухам Борисов Заварова прокачал, а раскрыть этот «черномазый мордобой», который у него под носом парой дней раньше случился, не смог?
– Не догадался.
– Что и говорить, на редкость крепкий профи…
– Получается, что на сегодняшний день мы имеем две версии. Лютый дембель Заваров и отмороженные каратисты из нехорошей секции. Отработать Заварова проще. С него и начнем?
– С него. Но ты прав, давай в начале следующей недели. Знаешь, как-то мне не по душе ветерану ласты крутить. Хоть и знакомы мы с ним пока лишь заочно, но он мне чем-то симпатичен.
– «Чеченцы» разные бывают. В начале лета отловили одного, с ментом нашим бывшим снюхался и такого наворотил! Пара трупов, разбой с покушением на убийство, кража оружия…
– Все равно, – Акулов решительно покачал головой, – спортивная секция мне представляется куда более перспективным направлением. Ну что, рванули по домам? До понедельника? Надеюсь, уикэнд нам никто не испоганит.
– Сплюнь, – посоветовал более суеверный Волгин, но это не помогло.
Выходные оказались безнадежно испорченными… …После того, как Акулов вернулся от Маши, в половине третьего ночи его разбудила мать:
– Андрюша, ты не спишь?. Тебя дежурный по управлению спрашивает.
Акулов взял телефонную трубку.
– Андрей Витальевич? Убийство у нас. Еще один бомж…
А как прекрасно все начиналось!
В субботу утром он позвонил Ермаковой и договорился о встрече. Андрей предлагал посидеть в кафе или клубе, но она, деликатно промолчав о его финансовых проблемах, на секунду задумалась и пригласила к себе домой.
– Может быть, и Денис подъедет, если сумеет освободиться. Я просила его кое-что разузнать по поводу Кости Сидорова, – сказала Маша в заключение разговора, но Андрею по ее голосу показалось, что появление брата не предвидится.
Рандеву назначили на шесть часов. Акулов явился минута в минуту, но оказалось, что Маша была вынуждена ездить на другой конец города для консультаций с каким-то клиентом, а потому не успела зайти в магазин и закупить необходимое для званого ужина. Предложение отправить его за покупками одного, снабдив списком требуемых продуктов, Маша отвергла с ходу. Пошли вдвоем и обернулись достаточно быстро, уже возвращались, когда Ермаковой понадобилось заглянуть в небольшой павильон, недавно открывшийся в двух остановках от ее дома – одна из соседок нахваливала широкий ассортимент и низкие цены.
Маша зашла внутрь, он остался на улице у дверей, докуривая папиросу и наблюдая за девушкой через широкую витрину.
На четырех прилавках были выставлены всевозможные мясопродукты, пятый оборудовали краном для отпуска пива в разлив. Рядом были поставлены круглый столик из белой пластмассы и два легких кресла из того же материала, дабы посетители торгового заведения, утомленные шоппингом и одолеваемые жаждой, могли испить хмельного напитка, давая отдохновение уставшим членам. Отдохновению предавались двое. Расхристанная деваха лет восемнадцати обладала скверно выбеленными волосами, задницей пятьдесят четвертого размера, которую безуспешно стягивали «резиновые» джинсы и бюстом четвертого номера, слегка прикрытым порядком засаленной кружевной тряпочкой розового цвета. При каждом шевелении роковой соблазнительницы, восседавшей на коленях кавалера возрастом чуть постарше, бюст приходил в волнение и норовил выскочить не только из слабой тряпочки, но и взорвать изнутри кожаную куртяху, которой все это великолепие было прикрыто.
Кавалер походил на «бычка» из бригады, так и не пробившейся в люди. В таких, как правило, водится пара задрипанных «Жигулей» и отключенных сотовых телефонов, множество милицейских осведомителей и ни одного путевого «нагана». Одет он был по моде злобных рэкетиров начала девяностых годов прошлого века: спортивный костюм сомнительного качества и самопальная куртка с небрежно заштопанными дырками через грудь и плечо, очевидно, доставшаяся по наследству от какого-то братка, схлопотавшего на «стрелке» автоматную очередь. Шмотки свидетельствовали о недостаточном финансировании преступной группировки, к которой данный индивид имел честь быть приписан, но с физической подготовкой все было нормально, если судить по немалому весу красотки,которую он, играючи, держал на одном колене. Левой рукой кавалер поглаживал вверх-вниз пластмассовый стакан с пивом, правой пытался сжать ягодицы подруги. Хотя бы одну половину… Даже четверть… Нет, не получалось: ширины ладони и размаха пальцев катастрофически не доставало.
Со стороны они походили на голубков, нежно воркующих о любви во всех ее проявлениях, включая те, которые по милицейским протоколам проходят как «извращенные», и весело, непринужденно пользовались для этого ненормативной лексикой и местными идиоматическими выражениями.
Взвесив покупку, Маша заняла очередь в кассу. Перед ней стояли пожилая женщина с авоськами и немолодой мужчина крайне интеллигентной наружности, с букетом скромных гвоздик и тортом в круглой картонной коробочке. Поскольку кассирша являлась одновременно и продавцом, очередь продвигалась черепашьим шагом и окончательно застопорилась, когда пожилой женщине захотелось приобрести двести граммов сыра, но она затруднилась в выборе сорта продукта.
Девица отхлебнула янтарного пойла и заявила, что ей необходимо что-нибудь бросить на зуб, а то желудок пустой и очень скоро захочется писать. В подтверждение она потерла ту часть живота, что скрывалась под джинсами, чмокнула партнера в ухо и попросила червончик. Партнер, ухмыляясь, ей отказал. Скорее всего, не по причине отсутствия денег, а ради утверждения своего «эго».
– Ну и мудак. Да пошел ты на хер! – с непосредственностью истинной дочери перестройки заявила красотка на весь магазин, одновременно хлопая ухажера по рукам и освобождая его колено от своего крупа.
Потеснив очередь, она протиснулась к прилавку, ткнула пальчиком, украшенным тремя царапинами и остатками черного ногтевого лака, в стекло и задала вопрос:
– А че у нас к пиву-то есть?
Кавалер, громогласно рыгнув, бросил ей в спину:
– Сама иди в ж…пу, кобыла турецкая, – после чего вытянул под столом ноги, с хрустом раздавив три использованных пластмассовых изделия для пива.
Интеллигентный мужчина поправил в своем букете одну из гвоздик, слегка поникшую.
Продавщица, вероятно, не первый раз сталкивалась с криминальным дуэтом, а потому постаралась обслужить быстро и максимально любезно. Улыбки, с которой она рекламировала товар, не видели и муж с детьми:
– Пожалуйста, у нас все есть. Орешки, фисташки, чипсы. Кальмарчик вот сушеный завезли, многие берут, хвалят. Сосисочки полукопченые есть, специально для пива, очень вкусные.
Девушка, носительница завидного бюста, не торопилась с решением. Выбирала так, словно покупала депутата Госдумы, а не пакетик дешевой жратвы.
– Очень вкусные, – повторила женщина-продавец и как-то очень ловко вильнула нижней частью туловища.
– Слышь, она сосиски предлагает, – девица обернулась к своему крепкому парню. – Как ты думаешь, взять?
– Ну возьми, пососи, – ухмыльнулся тот и прополоскал зубы пивом.
Он не стремился специально выглядеть ублюдком. Просто родился таким и прожил, не нарываясь, до своих двадцати.
– Две штуки мне дай, – бюст колыхнулся, по прилавку звякнула какая-то мелочь. – Вон те, которые с краю, побольше.
Продавщица отпихнула недорезанный сыр, изнутри открыла витрину и принялась шарить рукой среди продуктов. Не поднимая на людей взгляд, она сказала извиняющимся тоном:
– Сейчас, я отпущу без сдачи… Они у нас давно сидят…
– Ну да, без сдачи! – возмутилась красотка в розовом лифчике. – Ты мне взвесишь, как следует,!. и на калькуляторе все посчитаешь.
– Да что же это такое, – робко возмутилась женщина, стоявшая в очереди первой. – Девушка, вам что, две минуты не подождать? Я тоже очень спешу…
– Помолчи ты, – слаженным движением бедер и одного плеча деваха оттерла соперницу от кассы и одновременно задела букет в руках неловкого мужчины.
Кажется, поникший цветок сломался окончательно.
Акулов вошел в магазин. Краем глаза заметил, как Маша выражением лица умоляет не вмешиваться, но остановиться не мог.
– Твоя корова там колобродит? Утихомирь, пока я ей другое стойло не подыскал.
Бычок воззрился недоуменно. Встал, оказавшись значительно выше ростом, чем можно было предположить. По физическим данным и свирепости физиономии Акулов, в сравнении с ним, проигрывал.
– Скажи отцу, чтоб впредь предохранялся, – добавил Андрей масла в огонь, чего делать как добросовестный, соблюдающий законы и инструкции сотрудник милиции не имел ни малейшего права.
– Знаешь, что сейчас с тобой будет? – спросило низшее звено бандитской иерархии у опера розыска и подняло руку.
Что-то мысленно подсчитав, звено решило сперва взять мишень за воротник и подтащить ближе, а уж только потом ударить.
Акулов чуть сдвинулся вправо, одновременно скрещивая свое предплечье с надвигающейся клешней противника, ухватил оттопыренный указательный палец и сломал его, дернув резко вниз и к себе, тем самым заставляя бычка бухнуться на колени.
Тот успел убрать голову, чтобы не соприкоснуться в падении с крышкой стола, но и только. Акулов заломил искалеченную руку, держа противника в непригодном к сопротивлению положении на четвереньках, и засадил ногой под ребра так, как некогда лупил по мячу.
Потом саданул между лопаток, еще раз в брюхо, по самой нижней его части, и добил, шваркнув каблуком по голове.
Тело лежало ничком и не двигалось.
К удивлению Андрея, девица с розовым бельем и скверными волосами защищать кавалера не бросилась. Выскользнула из магазина тихой мышью,позабыв на прилавке и деньги, и товар. Может быть, конечно, понеслась за подмогой, но Андрей почему-то решил, что она просекла ситуацию и ретировалась от греха подальше.
Так же тихо исчезли и женщина, и скромный интеллигент. Продавщица застыла, улыбаясь совершенно нелепо. О реакции Маши Андрей старался не думать, по выражению ее лица поняв, что она его действия не одобряет. Да какое там не одобряет – с трудом удерживает гнев и готова со всей силы залепить ему пакетом по макушке.
Присев на корточки, Акулов в темпе обшарил карманы поверженного противника. В одном отыскалось водительское удостоверение, и он переписал данные в свой блокнот. Потом растолкал бычка, усадил в полувертикальное положение и, пристроившись сбоку так, чтобы в случае чего можно было заново вырубить одним ударом, растолковал, что с парнем случится плохого, если Акулов про него еще хоть раз услышит.
До парня дошло.
А вот Маша позицию Андрея не приняла.
– Ну зачем?..
– По-твоему, надо было стоять и смотреть, как они над вами глумятся?
– Нет, тебе обязательно надо было вмешаться!
– А кому еще? Там был еще один мужчина, но ему, скорее всего, эти его кактусы в одно место и затолкали бы.
– Конечно, а ты у нас просто герой! Крепкий орешек и Бэтмен, защитник всех угнетенных… «Брат два» новоявленный! Ты не мог как-нибудь по-другому?..
– Как? К совести его обращаться? Каким, интересно знать, образом? Уговорами? Вот мы и поговорили. Знаешь, есть такое старое правило: если сердце не ответит, нужно в печень постучать. Или я должен был ему сперва ксиву показать, разъяснить права, продемонстрировать Кодекс со статьей за мелкое хулиганство, от граждан принять письменные заявления, что оскорбили их нравственность, а потом тащить злодея в околоток, чтобы там его сурово покарали: штраф копеечный выписали или, того круче, предупреждение объявили? Так, по-твоему, надо было действовать? Да не проймешь ты его такими мерами ни-ког-да! Отсидит три часа в камере, вернется и станет куражиться еще больше, радуясь, что наказание в нашей стране не бывает адекватно содеянному.
– Не надо было тебе встревать, – сказала Маша, опустив взгляд, но Акулов упрямо помотал головой:
– Надо! По крайней мере, хоть один ублюдок в следующий раз, прежде чем начнет быковать, задумается, чем это может для него кончиться. Не абстрактной встречей с законом, на который они давно болт забили, а конкретно сломанными пальцами и ребрами… И слава Богу, что он нарвался на меня, а не испортил настроение какому-нибудь порядочному человеку. Я, по крайней мере, к таким ситуациям подготовлен, и где-то в глубине души они мне даже нравятся. Не говоря о том, что я все-таки сотрудник милиции, и вспоминать об этом надо не только раз в месяц, когда расписываешься в ведомости за зарплату.
– Не надо, пожалуйста, громких фраз. Были бы все такими идейными…
Позже выяснилось, что Маша переживала исключительно потому, что для Андрея, с его «зависшим» уголовным делом, мордобой может обернуться новым арестом. Окажись поблизости патрульная машина – и кто знает, чем бы закончилась эта история. Район «чужой», Андрея тут никто не знает. Могли пойти навстречу коллеге, а могли и попытаться за его счет «срубить палку» [8].
Особенно, если у побитого быка есть связи в местном отделении или влиятельные родственники. Заявления Маши, как адвоката Андрея, никто в расчет принимать бы не стал, а надеяться на лояльные показания других свидетелей драки по меньшей мере наивно.
Короче, объяснились. Но вечер был безнадежно испорчен.
А как все начиналось, какие планы бродили в голове Андрея… Надо же было подвернуться этой толстой скотине!
Возвращаясь от Маши в одиннадцатом часу вечера, Акулов думал, чем занять воскресный день.
Чуть меньше суток назад, обмениваясь собранной за день информацией, Волгин сказал: —Заварова можно брать за жабры хоть сегодня вечером. Но мне почему-то этого делать не хочется. Есть, знаешь ли, такое извращенное желание провести выходные дни дома… Или не очень дома, но, во всяком случае, подальше от работы и поближе к постели. Шестое чувство мне подсказывает, что если Заваров и при делах, то за субботу и воскресенье он ничего не натворит.
– Что ж, давай отдохнем, – кивнул Акулов. – Значит, говоришь, разузнал много нового?
– Много не много, но кое-что получилось. Можно тебя поздравить с первым раскрытием.
– Первое раскрытие у меня, знаешь, в каком году было? – фыркнул Андрей. – Ты на «гражданке» тогда как раз сшивался, бабки стриг и груши околачивал… Даже нет, вру, пораньше твоего бегства это произошло… Так что там получается?
– Если твой осведомитель ничего не напутал, то Заваров отоварил трех кавказцев, продавцов с нашего рынка. Возбудили «тяжкий вред здоровью», первую часть. Дело лежит «глухарем», Заваров по нему никаким боком не светится. Собственно, все дело там – на двадцати листах, кроме показаний потерпевших да справок, и нет ничего. Показания у них, конечно, хорошие. Шли просто по улице, никого не трогали, бабушек через дорогу переводили и молодым мамам коляски на поребрик поднимали, и вдруг налетел какой-то неверный, черному вихрю подобный, отколошматил их со злым остервенением и скрылся в неизвестном направлении. Его приметы они помнят достаточно четко. Я справлялся у Борисова – на Заварова такое описание катит в полный рост. Бойня имела место на Чкаловской, недалеко от этих долбанных ларьков. «Черные» сейчас в городе, я узнавал. Можно их вызывать, устраивать опознание и отправлять друга Артура в кутузку.
– А он действительно в Чечне служил?
– Шесть месяцев. Разведка ВДВ. Был ранен, представлен к медали.
– Хм…
– Вот и я о том же. Но проверять, конечно, надо. Кстати, он работает охранником в «Шельфе». До пожара караулил ларек, потом его перевели в тот самый магазин, где твой спонсор, который виски дарил, директорствует. В отделе кадров «Шельфа» у меня есть знакомый, он раньше в главке работал, не так давно вышел на пенсию. Я справлялся о графике дежурств – на дни наших убийств алиби у Заварова нет.
– А как там о нем вообще отзываются?
– Исключительно с хорошей стороны. Стахановец, спортсмен, ударник капиталистического труда. По месту жительства – аналогично. Но это, сам понимаешь, мало что значит. Когда последний раз нам на бандита давали отрицательную характеристику? Кого ни возьми, все сплошь и рядом святые. Только в наших судах этому и верят, когда приговоры условные шлепают.
– Ты, друг, это… Не намекай! У меня в уголовном деле тоже с отзывами все в полном порядке. Может, благодаря этому и освободили.
– Андрей Витальевич, у вас, простите, голова, случайно, не болит?
– С чего? Вчера ведь не пьянствовали.
– Я думал, может, нимб жмет.
– На работе я его не ношу. Мешает. А Борисов наш любимый откуда про Заварова узнал?
– Могли бы и сами догадаться. Он со сгоревшим ларьком разбирался. Не сам, конечно, ребят своих напрягал. Поскольку пострадавший хозяин обещал премию за раскрытие, Борисов решил подсуетиться. Ничего у него, конечно, не вышло, но,по крайней мере, побеседовал со всеми охранниками и продавцами. Вот он липовую справку и состряпал. Говорит, для нас старался, чтоб ОПД толще было. В какой-то степени он прав: на прокурора Воробьева подобные писульки производят впечатление.
– Мудак мудака заметит и с потолка… По нашим мокрухам Борисов Заварова прокачал, а раскрыть этот «черномазый мордобой», который у него под носом парой дней раньше случился, не смог?
– Не догадался.
– Что и говорить, на редкость крепкий профи…
– Получается, что на сегодняшний день мы имеем две версии. Лютый дембель Заваров и отмороженные каратисты из нехорошей секции. Отработать Заварова проще. С него и начнем?
– С него. Но ты прав, давай в начале следующей недели. Знаешь, как-то мне не по душе ветерану ласты крутить. Хоть и знакомы мы с ним пока лишь заочно, но он мне чем-то симпатичен.
– «Чеченцы» разные бывают. В начале лета отловили одного, с ментом нашим бывшим снюхался и такого наворотил! Пара трупов, разбой с покушением на убийство, кража оружия…
– Все равно, – Акулов решительно покачал головой, – спортивная секция мне представляется куда более перспективным направлением. Ну что, рванули по домам? До понедельника? Надеюсь, уикэнд нам никто не испоганит.
– Сплюнь, – посоветовал более суеверный Волгин, но это не помогло.
Выходные оказались безнадежно испорченными… …После того, как Акулов вернулся от Маши, в половине третьего ночи его разбудила мать:
– Андрюша, ты не спишь?. Тебя дежурный по управлению спрашивает.
Акулов взял телефонную трубку.
– Андрей Витальевич? Убийство у нас. Еще один бомж…
15. Дважды потерпевший
Еще одним бомжом оказался Новицкий.
Когда Андрей добрался до чердака, на котором двое суток назад они разговаривали, там было уже полно народа. В форме двух ведомств – прокурорской и милицейской, и в штатском; с фотоаппаратами, приспособлениями для поиска и закрепления следов, фонарями и штативами, протоколами и чистыми листами бумаги.
Углядев в толпе Волгина, Акулов подошел к нему:
– Привет! Что за столпотворение? Наконец-то определили место, с которого стреляли в президента Кеннеди?
Сергей ответить не успел. К операм подскочил Катышев, выглядевший так, что Бешеным Быком его мог назвать и человек, никогда прежде не слышавший этого прозвища:
– Где кинолог?
– Понятия не имею. Сказали, час назад из главка к нам выехал.
– Появится – я ему шею сверну. Вместе с собакой.
Столь же резко, как появился, Катышев и пропал.
– 0-па! Такого я еще не видел… – услышал Акулов сзади голос одного их постовых, присланных для охраны места происшествия после то– го, как оперативно-следственная группа отработает на чердаке и отправится ловить преступника. Поскольку постовые имели обыкновение тратить На дорогу время, обратно пропорциональное расстоянию, их всегда вызывали заранее. Старослужащие вели себя спокойно, не приходили в экстаз от необычного преступления и терпеливо скучали.И в ожидании, пока все уедут, но молодежь зачастую путалась под ногами специалистов, стараясь все рассмотреть и пощупать и задавая дурацкие вопросы.
Этому сержанту было лет девятнадцать. Очевидно, несколько месяцев назад его приняли в органы без прохождения срочной армейской службы, стремясь заполнить постоянно растущий некомплект состава ППС, так что причислить к сотрудникам опытным его было никак нельзя. Много чего ему еще видеть не доводилось… Но в данной ситуации Акулов был готов с ним согласиться.
Труп стоял возле стены на полусогнутых ногах, касаясь ее правым плечом; руки плетями висели вдоль тела, которое в вертикальном положении удерживал водопроводный кран, проломивший висок и ушедший в черепную коробку так глубоко, что голова прижалась к выкрашенной в красный цвет горячей трубе.
Акулов осмотрел обстановку. Те же матрас, тряпье и посуда. Пустые пивные бутылки пропали, зато появились два порожних флакона самой дешевой водки, брошенные на полу возле спального места, и граненый стакан. Там же валялись литровый пластиковый баллон, на две трети заполненный лимонадом ядовито-зеленого цвета, распотрошенная пачка сигарет «Прима» и множество окурков, среди которых, как показалось Андрею, он заметил свой."беломор".
– Кто обнаружил труп? – спросил Акулов у напарника.
– Неизвестно. Был анонимный звонок по «02». Голос мужской. Скорее всего, такой же бродяга.
– Он жил один. .
– Ты что, с ним был знаком?
– Пошли, пошепчемся.
Они покинули чердачное помещение и встали , иа лестнице.
– Это мой бывший потерпевший. В четверг мы встречались. Здесь.
– Хм… А это хорошая версия! За что ж ты его так, Андрюха?
– Перестань, мне не до шуток.
– Это он сообщил тебе про Заварова?
– Ты удивительно догадлив.
– А ведь «чеченец» живет в соседнем подъезде. И по графику на дежурство ему только во вторник.
Оперативники постояли молча.
– Ладно, подождем, пока медик закончит работу, – решил Волгин. – Меня эта картинка немного смущает. Уж очень похоже на несчастный случай. Нажрался бодяжной водяры, пошел в сортир, пошатнулся, не удержал равновесие, ну и приложился k башкой об угол.
– Похоже… Похоже на случай. Или на его инсценировку.
Волгин поморщился:
Когда Андрей добрался до чердака, на котором двое суток назад они разговаривали, там было уже полно народа. В форме двух ведомств – прокурорской и милицейской, и в штатском; с фотоаппаратами, приспособлениями для поиска и закрепления следов, фонарями и штативами, протоколами и чистыми листами бумаги.
Углядев в толпе Волгина, Акулов подошел к нему:
– Привет! Что за столпотворение? Наконец-то определили место, с которого стреляли в президента Кеннеди?
Сергей ответить не успел. К операм подскочил Катышев, выглядевший так, что Бешеным Быком его мог назвать и человек, никогда прежде не слышавший этого прозвища:
– Где кинолог?
– Понятия не имею. Сказали, час назад из главка к нам выехал.
– Появится – я ему шею сверну. Вместе с собакой.
Столь же резко, как появился, Катышев и пропал.
– 0-па! Такого я еще не видел… – услышал Акулов сзади голос одного их постовых, присланных для охраны места происшествия после то– го, как оперативно-следственная группа отработает на чердаке и отправится ловить преступника. Поскольку постовые имели обыкновение тратить На дорогу время, обратно пропорциональное расстоянию, их всегда вызывали заранее. Старослужащие вели себя спокойно, не приходили в экстаз от необычного преступления и терпеливо скучали.И в ожидании, пока все уедут, но молодежь зачастую путалась под ногами специалистов, стараясь все рассмотреть и пощупать и задавая дурацкие вопросы.
Этому сержанту было лет девятнадцать. Очевидно, несколько месяцев назад его приняли в органы без прохождения срочной армейской службы, стремясь заполнить постоянно растущий некомплект состава ППС, так что причислить к сотрудникам опытным его было никак нельзя. Много чего ему еще видеть не доводилось… Но в данной ситуации Акулов был готов с ним согласиться.
Труп стоял возле стены на полусогнутых ногах, касаясь ее правым плечом; руки плетями висели вдоль тела, которое в вертикальном положении удерживал водопроводный кран, проломивший висок и ушедший в черепную коробку так глубоко, что голова прижалась к выкрашенной в красный цвет горячей трубе.
Акулов осмотрел обстановку. Те же матрас, тряпье и посуда. Пустые пивные бутылки пропали, зато появились два порожних флакона самой дешевой водки, брошенные на полу возле спального места, и граненый стакан. Там же валялись литровый пластиковый баллон, на две трети заполненный лимонадом ядовито-зеленого цвета, распотрошенная пачка сигарет «Прима» и множество окурков, среди которых, как показалось Андрею, он заметил свой."беломор".
– Кто обнаружил труп? – спросил Акулов у напарника.
– Неизвестно. Был анонимный звонок по «02». Голос мужской. Скорее всего, такой же бродяга.
– Он жил один. .
– Ты что, с ним был знаком?
– Пошли, пошепчемся.
Они покинули чердачное помещение и встали , иа лестнице.
– Это мой бывший потерпевший. В четверг мы встречались. Здесь.
– Хм… А это хорошая версия! За что ж ты его так, Андрюха?
– Перестань, мне не до шуток.
– Это он сообщил тебе про Заварова?
– Ты удивительно догадлив.
– А ведь «чеченец» живет в соседнем подъезде. И по графику на дежурство ему только во вторник.
Оперативники постояли молча.
– Ладно, подождем, пока медик закончит работу, – решил Волгин. – Меня эта картинка немного смущает. Уж очень похоже на несчастный случай. Нажрался бодяжной водяры, пошел в сортир, пошатнулся, не удержал равновесие, ну и приложился k башкой об угол.
– Похоже… Похоже на случай. Или на его инсценировку.
Волгин поморщился: