Вспомнил, только когда Шмелев, не дав поздороваться, огорошил:
- Ко мне приезжали менты. Акулов и Волгин из ГРУ. Черт, ты почему не позвонил? Вы могли встретиться по дороге.
- Они меня не заметили.
- Ты с ними знаком?
- Пришлось пообщаться.
- Мне они показались нормальными.
- Сперва мне тоже так показалось. Поэтому я и сел. Надо было сразу после разговора с ними рвать когти из города. А я поверил, остался, и они меня заложили.
- Они не могут заложить. У них работа такая.
- Работу можно делать по-всякому. Как они узнали твой адрес?
- Знаешь, мне не сообщили об этом, а спрашивать я не стал. Сомневаюсь, что они ответили бы честно. На тебя хотят повесить двойную мокруху.
- Как, уже?
- Один мент убит, второй тяжело ранен.
- Кто? - Артур был потрясен.
- Я ни о чем тебя не спрашиваю, - сказал Шмелев, глядя мимо Заварова.
Заварову стало по-настоящему страшно. Торопясь удрать с дачи Шустрого, он не только потерял пистолет друга, но и не обыскал убитых бандитов. А что, если Рашид был настоящим сотрудником, работающим на Санитара? Стоп! Когда он уходил с дачи, там оставались одни трупы, причем трупы настолько явные, что отправить кого-либо из них в реанимацию не мог бы даже очень пьяный ветеринар. Впрочем, Акулов мог и соврать. Опера любят искажать информацию... Но каким образом так быстро высчитали, что к бойне в убежище Шустрого причастен именно он? Такое могло произойти лишь в том случае, если кто-то действительно остался в живых и дал показания.
- Они не говорили, где именно это случилось?
- Нет.- Шмелев ограничился коротким ответом, но по глазам было видно, что ему хотелось продолжить: "Ты сам не помнишь, где поразвлекся сегодняшней ночью? Или одним местом не обошлось, ты заскучал и навалил штабеля трупов по всему городу?"
- Короче, слушай сюда... Исповедь Заварова заняла минут двадцать. Нервничая, он не мог найти нужных слов, перескакивал с одного на другое, повторялся. Неоднократно замолкал, возвращался к уже рассказанному эпизоду, чтобы дополнить его подробностями, а потом терял нить повествования и продолжал говорить не с того места, на котором прервался. Шмелев морщился, но за уточнениями не лез и молча дымил папиросой до тех пор, пока Артур не произнес:
- Теперь все. Произнес и пожал плечами, представив, что доведись ему услышать такую историю из уст другого человека, он бы не спешил ему верить.
Если у Шмелева и возникли сомнения, то он их не показал. Сразу, как только Заваров умолк, бывший прапорщик сказал решительным тоном:
- В ментовку соваться нельзя. Тебя сразу посадят, а Санитар, услышав об этом, тут же избавится от Светланы. Управимся сами, не впервой. Звони ему и назначай встречу. Я знаю одно хорошее место.
Заваров отрицательно покачал головой:
- Извини, Шмель, но я пойду один.
- А мне прикажешь здесь оставаться? Хорошо ты обо мне думаешь!
- Ты не понимаешь...
- Нет, это ты ни хрена не понимаешь! Какое, к лешему, "пойду один"? Куда? За смерть на "стрелке" с бандитами медалями не награждают. Сколько у тебя шансов их одолеть? Они же знают про то, что ты учудил в этой деревне, и соответственно подготовятся. Да тебе и рта раскрыть не дадут, издырявят, как дуршлаг, еще на подходе! Ты в своем уме, парень? Очнись!
- Я все обдумал, Шмель. Не будем спорить. Вся эта заморока приключилась из-за меня. Значит, мне ее и распутывать.
- Да? - спросил Шмелев таким жестким голосом, какой трудно было предположить в обросшем щетиной, нечесаном и скверно одетом инвалиде. - А про Светлану ты не подумал? Можешь сдохнуть сам, коли жизнь надоела, но вытащить ее ты обязан. Ты что, всерьез рассчитываешь справиться в одиночку? Или просто хочешь, чтобы я тебя подольше поуговаривал? Может, мне еще на колени перед тобой надо встать? Ты же солдат, мать твою за ногу! И рассуждать обязан соответствующим образом. Кроме того, ты меня просил, а я обещал присмотреть за Светланой...
- Кто мог предположить, что так обернется? Я не знал, что они могут вычислить ее адрес. Просто думал: если со мной что-то случится...
- У меня нет ни денег, ни связей, чтобы помочь ей устроиться в жизни. Ничего нет, кроме вот этого. - Шмелев посмотрел на свои руки; правая заметно дрожала. - Ты это знаешь отлично и знал еще тогда, когда мы первый раз разговаривали. Ничем другим я ей помочь не могу.
- Но ведь ты...
- Думаешь, я этим дорожу? - Шмелев сделал широкий жест, указывая на убогую обстановку своей комнатенки. - За это цепляюсь? С тех пор, как меня оставила Наталья, мне терять нечего. Ты же сам понимаешь, что умереть в бою для меня куда лучше, чем медленно подыхать здесь. Через три года я окончательно сопьюсь и буду жить одними воспоминаниями: помните, каким я парнем был. Местная топота меня сейчас еще боится, но сколько это будет продолжаться? Я не хочу дожить до того дня, когда они станут надо мной издеваться, а у меня не будет сил, чтоб им ответить.
- Если бы бандиты на пустом месте наехали, без всякой причины...
- Хватит! Откуда у тебя взялась эта дурацкая привычка чувствовать себя виноватым? Ты еще распусти сопли, что у них у всех есть матери, жены и дети... Кстати! Ты со своей мамой вопрос решил?
- Решил, у нее есть, где отсидеться.
- Потенциальную тешу они трогать не станут. - Шмелев усмехнулся.
- Я пытался с ней поговорить, но она ничего слышать не хочет.
- Тут есть резон. Раз до сих пор ничего не сделали, то уже и не сделают. Оставили на свободе в надежде, что ты можешь попытаться с ней встретиться. Значит, должны следить. Можно попытаться обнаружить и уничто... захватить "хвост", но вдруг они именно этого дожидаются? Тем более квалификация у нас немножко не та. Не в курсах, кто из наших еще может быть в городе?
- Ты забыл, сколько времени я на свободе?
- И у меня ни с кем связи нет... Направляясь к Шмелеву, Артур знал, что бывший сослуживец вызовется помочь, и знал, что эту помощь примет. Если бы речь шла о нем одном, он бы не стал впутывать Антона, но дело касалось Светланы. Впрочем, не будь ее-и никакой бы встречи не намечалось.
- Звони своему адвокату. Хотя - стоп! Я тебе прежде объясню, куда их надо заманить. У тебя есть авторучка?
- Нет.
- У меня, наверное, тоже. - Порывшись в ящиках письменного стола, Шмелев отыскал лист бумаги и сломанный карандаш, который заточил бритвенным лезвием. Остатки былой роскоши. Наташка, видать, позабыла. Смотри сюда. Я эти леса хорошо знаю, в детстве их вдоль и поперек исходил. Кое-что, конечно, изменилось, но главные ориентиры должны были остаться. Ничего, будет время выскочить на рекогносцировку, уточниться на месте. Самое главное - с войны здесь осталось множество оборонительных сооружений. Большая часть давно сгнила и рассыпалась, но некоторые держатся до сих пор, даже подземные ходы какие-то сохранились. Раньше, при советской-то власти, за всем этим следили, ходы заделывали, проверяли регулярно, а сейчас, естественно, всем по фиг. "Черные следопыты" тут одно время крутились, но быстро просекли, что им ловить нечего. Немцы сюда не дошли, никаких боев не было, а все оружие, которое в бункерах и дзотах было припасено, вывезли еще в пятидесятых годах, когда местную воинскую часть передислоцировали. Мне отец об этом рассказывал. Так вот, смотри сюда...
Шмелев составил очень толковую схему места предстоящей встречи, одновременно разрабатывая план действий. Поначалу Заваров слушал критически, несколько раз вставлял свои замечания, которые ничего по сути не меняли, но вскоре вынужден был согласиться, что придраться попросту не к чему. Все, что можно было спрогнозировать и предусмотреть, Шмелев учел. Когда последние детали были утрясены, он вздохнул и, еще раз пробежавшись карандашом по схеме, сказал:
- Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Пошли звонить?
Единственный на весь дом телефон был установлен в коридоре на тумбочке. Некогда, еще не так давно, телефонный провод был . длинным, чтобы аппарат можно было заносить в комнаты и разговаривать без посторонних ушей, но потом между жильцами начались склоки, вызванные несоразмерностью количества времени, затрачиваемого различными жильцами на звонки. В одно прекрасное утро выяснилось, что длинный провод просто исчез, а вместо него появился короткий безобразный отросток. Установить, кто из жильцов приложил к этому руку, так и не удалось.
Заваров набрал номер "трубы" адвоката, не ожидая, что удастся соединиться, и вздрогнул, когда после серии щелчков и потрескиваний вдруг прорезались сдвоенные гудки.
- Связь совсем никудышная, - посетовал стоявший рядом Шмель. - Раньше, пока шнур не обрезали, слышимость была нормальной.
Заваров жестом попросил не мешать. Будучи уверен, что разговор не состоится, он не успел к нему подготовиться, и теперь лихорадочно придумывал фразы, чтобы сходу поставить адвоката на место и заставить выполнить навязанную роль. Ничего путного в голову не приходило.
- Алло,- отозвался Трубоукладчиков, таким вальяжным голосом, что Заваров даже смешался. - Ну говорите же! Кто это?
- Как быстро ты пришел в себя.
- Что? Кто это?
- Как спалось, Вениамин Яковлевич?
- А-а, это ты! Нормально спалось, Артур Альбертович. С комфортом. А вот ты, наверное, бессоницей мучился?
- Слышь, адвокат... Ты уже понял, зачем я звоню?
- Наверное, возникло желание принести извинения за вчерашнее? Я человек, конечно, не злопамятный, но спустить подобное просто так не могу. Приезжай ко мне в офис, потолкуем. Определим штрафные санкции.
- Какой ты стал борзый!
- Сомневаюсь, что дальнейший разговор в таком ключе доставит мне... э-э-э... удовольствие.
- Перетопчешься.
- Разве?
- Послушай, адвокатишка, если с моей девушкой что-то случится, ты лично за это ответишь. А сейчас свяжи меня с Санитаром.
- С кем? Артур, я не имею никакого отношения к медицине...
- Ты все прекрасно понял. Как ему позвонить?
- Понятия не имею.- Трубоукладчиков насладился паузой, а потом сказал более мягким голосом: - Желания клиентов для меня, закон. Поскольку договор об оказании юридической помощи мы до сих пор не расторгли, то я постараюсь помочь. Гарантировать ничего не могу, особенно в свете вчерашних событий. Не хотите хотя бы извиниться?
- Сказал бы я, чего хочу!
- Умерьте свои амбиции, молодой человек. Вчера у вас получилось застигнуть меня врасплох, но могу твердо уверить, что такого больше... э-э-э... не повторится. Слишком многие люди слишком часто пытались меня унизить, так что я хорошо учусь на ошибках, Артур Альбертович. А вот вам, похоже, нравится наступать на старые грабли. Я попытаюсь навести для вас кое-какие справки. Куда мне можно перезвонить?
Машинально Артур опустил взгляд на аппарат, вокруг диска которого красным маркером был записан номер, и чуть его не назвал, но вовремя спохватился, перекинул трубку из одной руки в другую и произнес:
- Я сам тебя найду через пятнадцать минут.
- Это несерьезно. Чтобы хоть как-то уладить вашу проблему, мне потребуется гораздо больше времени, так что не надо надоедать, названивая каждые четверть часа. Удачи желать не стану... Хотя мне бы хотелось, чтобы вы увиделись со своей девушкой.
Трубоукладчиков дал отбой, Заваров положил трубку и потер взмокшую шею.
- Что он сказал? - Весь разговор Шмелев простоял рядом, но не разобрал ни одного слова; подорвавшись на самодельном чеченском ВУ, он не только лишился ноги, но и почти оглох на правое ухо.
- Сказал, что постарается. Ему нужно несколько часов...
- Специально тянут время, - понимающе кивнул Шмель. - Хотят измотать ожиданием. И не оставили, видимо, надежды отыскать тебя своими силами.
- Если те менты узнали твой адрес... - Не договорив, Артур многозначительно взглянул на сослуживца, и тот ухмыльнулся:
- Как бы я этого хотел! Здесь есть, чем их встретить. Что, пошли осмотрим арсенал?
Не успели они дойти до конца коридора, как навстречу им из кухни вынырнул белобрысый худощавый паренек лет двадцати от роду, в грязном свитере и "трениках" с отвисшими коленями.
- Добрый день, Антон Иваныч,- подобострастно приветствовал он, прижавшись к стенке.
Шмелев не ответил, только сказал Заварову, когда они прошли мимо парня:
- Наркоман местный. Наркоман и ворюга. Ненавижу таких...
Парень услышал эти слова и посмотрел в спины уходящих мужчин с таким выражением, что, обернись они, многое стало бы ясно.
Но они не обернулись. Вышли на улицу и пошли к гаражу, чтобы подобрать необходимое снаряжение для встречи с бандитами.
Часы показывали 11.13.
15. Акулов и Волгин.
Четверг, 19 октября
Рабочий день давно закончился, время приближалось к семи часам вечера. Они сидели в своем кабинете, вернувшись от Катышева, который провел небольшую "летучку" по итогам розыска Заварова. Начальник был недоволен:
- Мы так много знаем, что осталась мелочь: установить, где именно он отсиживается. Он и его подруга.
- Скорее всего, она действительно в руках бандитов.
- Что-то мешает мне в это поверить. Наверное, простой здравый смысл.Катышев придавил кулаком ворох телетайпных распечаток, загромождающих его письменный стол: - Ориентировки на Заварова, на машину Шмелева, на Свету... Господа, вы не забыли, что писать бумажки должен следователь, а наша работа заключается несколько в другом?
- В течение дня мы отработали почти все связи разыскиваемого...
- Значит, проделали это недостаточно грамотно. Что еще можно сказать? Он ведь не у посторонних отсиживается и не в гостинице...
- Со знакомыми Светланы тоже встречались.
Катышев махнул рукой, давая понять, что не нуждается в разъяснениях и отговорках, а ждет положительного результата, которого пока не видно даже в отдаленной перспективе. Конструктивных идей у шефа не было. Он и сам это знал, а потому, еще несколько минут пораспекав подчиненных за нерадивость и отсутствие оперативной смекалки, махнул рукой:
- Сами все прекрасно понимаете. Дергайте меня сразу, как только появятся новости.
Когда пришли в кабинет, Волгин первым делом позвонил в барак на Заповедной, спросил своего негласного помощника.
- А он куда-то ушел, - не задумываясь, ответила женщина, которой Волгин не знал, и можно было только гадать, видела она это своими глазами или, поленившись идти звать соседа, просто придумала. - Наверное, теперь уже вечером будет. Перезвоните, не стесняйтесь. У нас тут долго не спят.
- А сейчас - еще не вечер? - усмехнулся Акулов, слышавший весь разговор. На Заповедной другое измерение времени?
- Оно там просто остановилось. Ты не обратил на это внимание, когда мы приезжали утром?
Спустя десять минут, когда Сергей набрал тот же номер, к телефону никто не подошел.
Выпили кофе, перекурили. Говорить не хотелось. По делу обсудили все, что возможно, а посторонние темы не интересовали.
Подал голос пейджер Акулова. Андрей прочитал сообщение, вздохнул и потянулся к телефону. Нажимая кнопки, пояснил для напарника:
- Маша...
Волгин поднялся из-за стола, размял ноги. Пройдя через кабинет по диагонали, встал у окна, выходящего во внутренний двор управления. Помещение было слишком мало для того, чтобы можно было где-нибудь пристроиться, не мешая личному разговору.
- Алло, это я... Не знаю. Может, скоро и соберусь. Ты же сама понимаешь...
И фразы Андрея, и интонации, с которыми он их произносил, были знакомы до боли. В течение десяти лет, когда Волгин был женат и работал в милиции, он сам частенько говорил то же самое. Правда, его гражданская супруга была человеком сугубо штатским и, когда миновали первые месяцы совместной жизни, напрочь отказывалась понимать необходимость каждодневного "зависания" на работе после того, как смена закончилась. Ни рассказы Сергея, ни кинофильмы с книгами не помогали. "Ты уходишь на свою дурацкую службу в понедельник утром, а возвращаешься поздно вечером в пятницу, пьяный и вымотанный. В субботу отсыпаешься и смотришь телевизор, а с самого утра воскресенья начинаешь готовиться к новой неделе. Я понимаю, такое можно терпеть месяц, когда у вас действительно случилось что-то важное. Но постоянно?.." Теперь казалось странным, что их семейный союз просуществовал довольно долго и развалился не в самые трудные годы, а в тот период, когда все, казалось бы, наладилось. Сергей уволился из органов, нашел спокойную высокооплачиваемую работу. Появился достаток, они наконец смогли совместно проводить время не меньше, чем все нормальные семьи. Волгин, которому перевалило за тридцать, стал задумываться о ребенке. И именно тогда все рассыпалось. Татьяна подалась в бизнес, где за короткий срок сумела добиться впечатляющих успехов. Сергей, махнув на заработки и спокойствие, вернулся к прежней работе, осенью девяносто шестого восстановившись в милиции. Ни он, ни она так и не нашли себе новой пары. Стало ли им лучше поодиночке? Скорее всего, нет. Но сделать первым шаг назад никто не решался. Иногда они перезванивались, реже - встречались на нейтральной территории. Расставаясь после таких встреч, оба чувствовали себя тоскливо. Широко улыбались, желали друг другу всяческих благ и шли из ресторана к разным машинам с таким видом, как будто каждого из них дома ожидала семья.
Акулов положил трубку и почесал затылок.
- Надо бежать? - безошибочно угадал Волгин, возвращаясь к столу.
- Понимаешь, у Машкиного брата сегодня юбилей. Если честно, я и забыл, что мы обещали приехать. Все нормальные люди на выходных отмечают или в крайнем случае в пятницу, а он сегодня надумал.
- Тебя это чем-то смущает? Лучше летом у костра, чем зимой на солнце. Двигай и ни о чем не переживай. Мне, один черт, спешить некуда, так что я здесь просижу до упора. Будет что-то срочное - найду.
- В следующий раз я отдежурю.
- Перестань! Слушай, а где Денис сейчас отирается? После того, как он из нашего РУВД уволился, я его и не видел.
- Частный детектив в одной солидной конторе. Он, кстати, про тебя как-то спрашивал.
- Привет ему передавай. Акулов быстро собрался, пожал Волгину руку, спросил: "А точно все нормально?" - и вышел.
Сергей включил телевизор и пересел от стола в глубокое кресло из мягкой кожи. Кресло он покупал себе домой, но оно настолько не вписалось в остальной интерьер, что буквально через несколько часов было перевезено в служебный кабинет, где стояло до сих пор, и как нельзя лучше использовалось для отдохновения в часы ночных дежурств и расслабления в минуты напряженных раздумий.
Волгин одобрял выбор напарника. Как и старший брат Денис, Маша Ермакова несколько лет отдала Северному РУВД, работая на ниве следствия. Неудачно вышла замуж, попала в скандал по обвинению во взяточничестве - ни то, ни другое событие не испортило ее репутации и не повлияло на отношение к девушке Волгина. Уволившись из управления, Маша работала адвокатом, и опять-таки ничего плохого Сергей сказать не мог, хотя и относился к представителям этой профессии не лучшим образом. Понимал важность и необходимость работы защитника по уголовным делам, не зарекался от того, что когда-нибудь, быть может, и самому придется воспользоваться их услугами, но ничего с собой поделать не мог. Пятнадцать лет назад, когда он только устроился в ментовку, такого не было. Диспозиция казалась проста: есть оперативники, которые должны ловить и сажать, и есть адвокаты, которые должны спасать и защищать. Все, в принципе, делают одно общее дело по защите социальной справедливости. Со временем, под влиянием адвокатов "районного уровня", с которыми доводилось иметь дело на работе, a также под воздействием их более удачливых коллег, мелькающих на телеэкранах в связи с арестом той или иной важной шишки или "наездом" госструктур на влиятельную частную фирму, отношение к представителям одной из древнейших профессий сместилось из нейтрально-доброжелательного в негативное, с оттенком брезгливости. Касалось оно, конечно, не всех. Волгин с уважением относился к честным профессионалам, избравшим профессию по призванию или в силу стечения каких-то жизненных обстоятельств, и довольно терпеливо сносил циников, которые не скрывали своей главной цели - ободрать клиента как липку, но при этом руководствовались правилом: "Порядочный человек - этот тот, кто при небольшой выгоде крупную подлость не сделает" и не строили из себя оскорбленную невинность, не вопили о провокациях и не взывали к общественности, когда их удавалось переиграть или же уличить в неблаговидных поступках. Больше всего в таких ситуациях Волгин ненавидел апелляции к прошлому, популистские тезисы о происках спецслужб и органов МВД и лозунги типа "Не допустим повторения 37-го года!". Если уж касаться последнего, то, по его мнению, первую половину девяностых годов можно было назвать "репрессиями на оборот". Шестьдесят лет назад свирепствовал НКВД, теперь - бандитско-адвокатский картель. В обоих случаях страдали обычные, ни в чем не повинные люди.
...Маша Ермакова Волгину нравилась, он был искренне рад за напарника. Немного смущало, что их роман развернулся настолько стремительно. Совсем немного времени прошло с момента выхода Андрея на свободу, а со стороны их отношения выглядят так, будто осталось лишь дождаться лета, чтобы справить свадьбу не под Новый год, а в теплое время.
Блок новостей на канале "Первое кабельное телевидение" сменился рекламой. Двое здоровенных "дедов" в расхристанной армейской форме выволокли на крыльцо казармы упирающегося новобранца и, дав ему пинка, отправили в солдатскую чайную. "Когда мы собираемся все вместе, у нас не возникает вопроса, что мы будем делать. У нас возникает только один вопрос - кто идет за "Свинским"? Конечно, самый молодой! Пиво "Свинское" - пиво в бутылке".
Удивление Волгина, не видевшего прежде этого ролика, оборвал телефонный звонок.
- Да.
- Серега, ты? Это Тарасов, из больницы. Димка Кузенков ненадолго пришел в себя, и я успел с ним поговорить. В них стрелял не Заваров, а кто-то незнакомый. Он хотел войти в квартиру. Наши, не разглядев, попытались его задержать, но он открыл огонь без разговоров, сразу, как только они приблизились.
- Понятно.-Волгин не был удивлен, что-то похожее они с Андреем и предполагали. - Что говорят врачи?
- Боятся сглазить. Операция прошла достаточно успешно, лекарств пока хватает.
- Ты до утра там останешься?
- Да. Катышев обещал после развода смену прислать. Я ему только что позвонил, рассказал новости.
Не успел Сергей прикурить, как последовал новый звонок.
- Как ты думаешь, откуда я сейчас приехал? - спросил Игорь Фадеев, не поздоровавшись. - Из Мартышкина!
- Не может быть! - в тон энергичному голосу руоповца подхватил Волгин. Кто же тебя оттуда отпустил?
- Неостроумно, между прочим. Помнишь, я утром говорил, что потерялся Шустрый? Так вот, нашли мы его.
- В мертвом виде?
- А ты откуда знаешь? Действительно, он и еще трое, все - из группировки Дракулы. Два застреленных, один зарезанный и один со свернутой шеей. Все лежат в доме Шустрого.
- Есть какие-нибудь мысли?
- Только самые очевидные. На массовое самоубийство, скажем прямо, не очень похоже. О чем лично я очень жалею... По первому впечатлению - Санитар отправил к Шустрому бригаду своих "мокроделов", но Шустрый оправдал свое прозвище. Конечно, до экспертиз о многом говорить еще рано, но мне представляется, что дело было так: Шустрый справился с двумя, используя подручные средства, а с третьим они одновременно выстрелили друг в друга. Не очень ясно с оружием - то ли не хватает чего-то, то ли, наоборот, есть что-то лишнее, но это уже мелочи, разберемся, так сказать, в процессе. Представляешь, какие лица были у ребят из местного отделения? У них за год случается меньше "криминальных" трупов, чем сейчас за один раз, а те, которые случаются,- сплошная "бытовуха", где и раскрывать ничего не надо, можно сразу, параллельно с протоколом осмотра, печатать обвинительное заключение. Думаю, областная прокуратура тоже не станет копать слишком глубоко и ставить нетактичные вопросы.
- Давно это произошло?
- Трупики примерно суточной давности. Опасаешься, что это ваш беглый диверсант мог приложиться? Да, по поводу его девчонки - полная тишина. Но мне еще с одним интересным человечком встретиться предстоит, так что, может, и проклюнется какая-нибудь информация. Если что - я сразу звякну.
- Береги себя.
Волгин отправил сообщение на пейджер Акулову. Прямым текстом про трупы говорить не стал, использовал разные дурашливые формулировки. Если коллега смысл не поймет, то хоть посмеется.
Реклама на канале "ПКТ" продолжалась. "Кто идет за "Свинским"?" Два штангиста, раскачав, сбросили со ступенек Дворца спорта юношу в очках, с прижатой к груди шахматной доской. "Сегодня - самый дохлый!"
16. Тюрьма.
16 и 17 октября
Заваров валялся на "шконке" и размышлял о недавнем разговоре с тюремным опером. Подумать было о чем.
Официальным поводом для беседы послужила драка, случившаяся в камере. Подрались два мужика, прежде прекрасно друг с другом ладившие. Оба сидели за кражи, оба рассчитывали на суде освободиться, получив условные срока. Делить им было попросту нечего, да вот что-то все же не поделили. Как все началось, не заметил никто. Эти двое сидели в своем углу, разговаривали, не повышая голоса, а потом вдруг сцепились и, хотя дрались неумело, успели понаставить друг другу синяков, прежде чем их растащили.
Заваров сразу просек, что "кумовского" драка волнует постольку-поскольку. Дежурные вопросы про нее он задал и даже записал ответы в "Объяснение", заняв меньше трети площади стандартного бланка, но явно гнул в другую сторону. Интересовался отношениями в "хате", завязавшимися знакомствами, мнением о сокамерниках.
- Ко мне приезжали менты. Акулов и Волгин из ГРУ. Черт, ты почему не позвонил? Вы могли встретиться по дороге.
- Они меня не заметили.
- Ты с ними знаком?
- Пришлось пообщаться.
- Мне они показались нормальными.
- Сперва мне тоже так показалось. Поэтому я и сел. Надо было сразу после разговора с ними рвать когти из города. А я поверил, остался, и они меня заложили.
- Они не могут заложить. У них работа такая.
- Работу можно делать по-всякому. Как они узнали твой адрес?
- Знаешь, мне не сообщили об этом, а спрашивать я не стал. Сомневаюсь, что они ответили бы честно. На тебя хотят повесить двойную мокруху.
- Как, уже?
- Один мент убит, второй тяжело ранен.
- Кто? - Артур был потрясен.
- Я ни о чем тебя не спрашиваю, - сказал Шмелев, глядя мимо Заварова.
Заварову стало по-настоящему страшно. Торопясь удрать с дачи Шустрого, он не только потерял пистолет друга, но и не обыскал убитых бандитов. А что, если Рашид был настоящим сотрудником, работающим на Санитара? Стоп! Когда он уходил с дачи, там оставались одни трупы, причем трупы настолько явные, что отправить кого-либо из них в реанимацию не мог бы даже очень пьяный ветеринар. Впрочем, Акулов мог и соврать. Опера любят искажать информацию... Но каким образом так быстро высчитали, что к бойне в убежище Шустрого причастен именно он? Такое могло произойти лишь в том случае, если кто-то действительно остался в живых и дал показания.
- Они не говорили, где именно это случилось?
- Нет.- Шмелев ограничился коротким ответом, но по глазам было видно, что ему хотелось продолжить: "Ты сам не помнишь, где поразвлекся сегодняшней ночью? Или одним местом не обошлось, ты заскучал и навалил штабеля трупов по всему городу?"
- Короче, слушай сюда... Исповедь Заварова заняла минут двадцать. Нервничая, он не мог найти нужных слов, перескакивал с одного на другое, повторялся. Неоднократно замолкал, возвращался к уже рассказанному эпизоду, чтобы дополнить его подробностями, а потом терял нить повествования и продолжал говорить не с того места, на котором прервался. Шмелев морщился, но за уточнениями не лез и молча дымил папиросой до тех пор, пока Артур не произнес:
- Теперь все. Произнес и пожал плечами, представив, что доведись ему услышать такую историю из уст другого человека, он бы не спешил ему верить.
Если у Шмелева и возникли сомнения, то он их не показал. Сразу, как только Заваров умолк, бывший прапорщик сказал решительным тоном:
- В ментовку соваться нельзя. Тебя сразу посадят, а Санитар, услышав об этом, тут же избавится от Светланы. Управимся сами, не впервой. Звони ему и назначай встречу. Я знаю одно хорошее место.
Заваров отрицательно покачал головой:
- Извини, Шмель, но я пойду один.
- А мне прикажешь здесь оставаться? Хорошо ты обо мне думаешь!
- Ты не понимаешь...
- Нет, это ты ни хрена не понимаешь! Какое, к лешему, "пойду один"? Куда? За смерть на "стрелке" с бандитами медалями не награждают. Сколько у тебя шансов их одолеть? Они же знают про то, что ты учудил в этой деревне, и соответственно подготовятся. Да тебе и рта раскрыть не дадут, издырявят, как дуршлаг, еще на подходе! Ты в своем уме, парень? Очнись!
- Я все обдумал, Шмель. Не будем спорить. Вся эта заморока приключилась из-за меня. Значит, мне ее и распутывать.
- Да? - спросил Шмелев таким жестким голосом, какой трудно было предположить в обросшем щетиной, нечесаном и скверно одетом инвалиде. - А про Светлану ты не подумал? Можешь сдохнуть сам, коли жизнь надоела, но вытащить ее ты обязан. Ты что, всерьез рассчитываешь справиться в одиночку? Или просто хочешь, чтобы я тебя подольше поуговаривал? Может, мне еще на колени перед тобой надо встать? Ты же солдат, мать твою за ногу! И рассуждать обязан соответствующим образом. Кроме того, ты меня просил, а я обещал присмотреть за Светланой...
- Кто мог предположить, что так обернется? Я не знал, что они могут вычислить ее адрес. Просто думал: если со мной что-то случится...
- У меня нет ни денег, ни связей, чтобы помочь ей устроиться в жизни. Ничего нет, кроме вот этого. - Шмелев посмотрел на свои руки; правая заметно дрожала. - Ты это знаешь отлично и знал еще тогда, когда мы первый раз разговаривали. Ничем другим я ей помочь не могу.
- Но ведь ты...
- Думаешь, я этим дорожу? - Шмелев сделал широкий жест, указывая на убогую обстановку своей комнатенки. - За это цепляюсь? С тех пор, как меня оставила Наталья, мне терять нечего. Ты же сам понимаешь, что умереть в бою для меня куда лучше, чем медленно подыхать здесь. Через три года я окончательно сопьюсь и буду жить одними воспоминаниями: помните, каким я парнем был. Местная топота меня сейчас еще боится, но сколько это будет продолжаться? Я не хочу дожить до того дня, когда они станут надо мной издеваться, а у меня не будет сил, чтоб им ответить.
- Если бы бандиты на пустом месте наехали, без всякой причины...
- Хватит! Откуда у тебя взялась эта дурацкая привычка чувствовать себя виноватым? Ты еще распусти сопли, что у них у всех есть матери, жены и дети... Кстати! Ты со своей мамой вопрос решил?
- Решил, у нее есть, где отсидеться.
- Потенциальную тешу они трогать не станут. - Шмелев усмехнулся.
- Я пытался с ней поговорить, но она ничего слышать не хочет.
- Тут есть резон. Раз до сих пор ничего не сделали, то уже и не сделают. Оставили на свободе в надежде, что ты можешь попытаться с ней встретиться. Значит, должны следить. Можно попытаться обнаружить и уничто... захватить "хвост", но вдруг они именно этого дожидаются? Тем более квалификация у нас немножко не та. Не в курсах, кто из наших еще может быть в городе?
- Ты забыл, сколько времени я на свободе?
- И у меня ни с кем связи нет... Направляясь к Шмелеву, Артур знал, что бывший сослуживец вызовется помочь, и знал, что эту помощь примет. Если бы речь шла о нем одном, он бы не стал впутывать Антона, но дело касалось Светланы. Впрочем, не будь ее-и никакой бы встречи не намечалось.
- Звони своему адвокату. Хотя - стоп! Я тебе прежде объясню, куда их надо заманить. У тебя есть авторучка?
- Нет.
- У меня, наверное, тоже. - Порывшись в ящиках письменного стола, Шмелев отыскал лист бумаги и сломанный карандаш, который заточил бритвенным лезвием. Остатки былой роскоши. Наташка, видать, позабыла. Смотри сюда. Я эти леса хорошо знаю, в детстве их вдоль и поперек исходил. Кое-что, конечно, изменилось, но главные ориентиры должны были остаться. Ничего, будет время выскочить на рекогносцировку, уточниться на месте. Самое главное - с войны здесь осталось множество оборонительных сооружений. Большая часть давно сгнила и рассыпалась, но некоторые держатся до сих пор, даже подземные ходы какие-то сохранились. Раньше, при советской-то власти, за всем этим следили, ходы заделывали, проверяли регулярно, а сейчас, естественно, всем по фиг. "Черные следопыты" тут одно время крутились, но быстро просекли, что им ловить нечего. Немцы сюда не дошли, никаких боев не было, а все оружие, которое в бункерах и дзотах было припасено, вывезли еще в пятидесятых годах, когда местную воинскую часть передислоцировали. Мне отец об этом рассказывал. Так вот, смотри сюда...
Шмелев составил очень толковую схему места предстоящей встречи, одновременно разрабатывая план действий. Поначалу Заваров слушал критически, несколько раз вставлял свои замечания, которые ничего по сути не меняли, но вскоре вынужден был согласиться, что придраться попросту не к чему. Все, что можно было спрогнозировать и предусмотреть, Шмелев учел. Когда последние детали были утрясены, он вздохнул и, еще раз пробежавшись карандашом по схеме, сказал:
- Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Пошли звонить?
Единственный на весь дом телефон был установлен в коридоре на тумбочке. Некогда, еще не так давно, телефонный провод был . длинным, чтобы аппарат можно было заносить в комнаты и разговаривать без посторонних ушей, но потом между жильцами начались склоки, вызванные несоразмерностью количества времени, затрачиваемого различными жильцами на звонки. В одно прекрасное утро выяснилось, что длинный провод просто исчез, а вместо него появился короткий безобразный отросток. Установить, кто из жильцов приложил к этому руку, так и не удалось.
Заваров набрал номер "трубы" адвоката, не ожидая, что удастся соединиться, и вздрогнул, когда после серии щелчков и потрескиваний вдруг прорезались сдвоенные гудки.
- Связь совсем никудышная, - посетовал стоявший рядом Шмель. - Раньше, пока шнур не обрезали, слышимость была нормальной.
Заваров жестом попросил не мешать. Будучи уверен, что разговор не состоится, он не успел к нему подготовиться, и теперь лихорадочно придумывал фразы, чтобы сходу поставить адвоката на место и заставить выполнить навязанную роль. Ничего путного в голову не приходило.
- Алло,- отозвался Трубоукладчиков, таким вальяжным голосом, что Заваров даже смешался. - Ну говорите же! Кто это?
- Как быстро ты пришел в себя.
- Что? Кто это?
- Как спалось, Вениамин Яковлевич?
- А-а, это ты! Нормально спалось, Артур Альбертович. С комфортом. А вот ты, наверное, бессоницей мучился?
- Слышь, адвокат... Ты уже понял, зачем я звоню?
- Наверное, возникло желание принести извинения за вчерашнее? Я человек, конечно, не злопамятный, но спустить подобное просто так не могу. Приезжай ко мне в офис, потолкуем. Определим штрафные санкции.
- Какой ты стал борзый!
- Сомневаюсь, что дальнейший разговор в таком ключе доставит мне... э-э-э... удовольствие.
- Перетопчешься.
- Разве?
- Послушай, адвокатишка, если с моей девушкой что-то случится, ты лично за это ответишь. А сейчас свяжи меня с Санитаром.
- С кем? Артур, я не имею никакого отношения к медицине...
- Ты все прекрасно понял. Как ему позвонить?
- Понятия не имею.- Трубоукладчиков насладился паузой, а потом сказал более мягким голосом: - Желания клиентов для меня, закон. Поскольку договор об оказании юридической помощи мы до сих пор не расторгли, то я постараюсь помочь. Гарантировать ничего не могу, особенно в свете вчерашних событий. Не хотите хотя бы извиниться?
- Сказал бы я, чего хочу!
- Умерьте свои амбиции, молодой человек. Вчера у вас получилось застигнуть меня врасплох, но могу твердо уверить, что такого больше... э-э-э... не повторится. Слишком многие люди слишком часто пытались меня унизить, так что я хорошо учусь на ошибках, Артур Альбертович. А вот вам, похоже, нравится наступать на старые грабли. Я попытаюсь навести для вас кое-какие справки. Куда мне можно перезвонить?
Машинально Артур опустил взгляд на аппарат, вокруг диска которого красным маркером был записан номер, и чуть его не назвал, но вовремя спохватился, перекинул трубку из одной руки в другую и произнес:
- Я сам тебя найду через пятнадцать минут.
- Это несерьезно. Чтобы хоть как-то уладить вашу проблему, мне потребуется гораздо больше времени, так что не надо надоедать, названивая каждые четверть часа. Удачи желать не стану... Хотя мне бы хотелось, чтобы вы увиделись со своей девушкой.
Трубоукладчиков дал отбой, Заваров положил трубку и потер взмокшую шею.
- Что он сказал? - Весь разговор Шмелев простоял рядом, но не разобрал ни одного слова; подорвавшись на самодельном чеченском ВУ, он не только лишился ноги, но и почти оглох на правое ухо.
- Сказал, что постарается. Ему нужно несколько часов...
- Специально тянут время, - понимающе кивнул Шмель. - Хотят измотать ожиданием. И не оставили, видимо, надежды отыскать тебя своими силами.
- Если те менты узнали твой адрес... - Не договорив, Артур многозначительно взглянул на сослуживца, и тот ухмыльнулся:
- Как бы я этого хотел! Здесь есть, чем их встретить. Что, пошли осмотрим арсенал?
Не успели они дойти до конца коридора, как навстречу им из кухни вынырнул белобрысый худощавый паренек лет двадцати от роду, в грязном свитере и "трениках" с отвисшими коленями.
- Добрый день, Антон Иваныч,- подобострастно приветствовал он, прижавшись к стенке.
Шмелев не ответил, только сказал Заварову, когда они прошли мимо парня:
- Наркоман местный. Наркоман и ворюга. Ненавижу таких...
Парень услышал эти слова и посмотрел в спины уходящих мужчин с таким выражением, что, обернись они, многое стало бы ясно.
Но они не обернулись. Вышли на улицу и пошли к гаражу, чтобы подобрать необходимое снаряжение для встречи с бандитами.
Часы показывали 11.13.
15. Акулов и Волгин.
Четверг, 19 октября
Рабочий день давно закончился, время приближалось к семи часам вечера. Они сидели в своем кабинете, вернувшись от Катышева, который провел небольшую "летучку" по итогам розыска Заварова. Начальник был недоволен:
- Мы так много знаем, что осталась мелочь: установить, где именно он отсиживается. Он и его подруга.
- Скорее всего, она действительно в руках бандитов.
- Что-то мешает мне в это поверить. Наверное, простой здравый смысл.Катышев придавил кулаком ворох телетайпных распечаток, загромождающих его письменный стол: - Ориентировки на Заварова, на машину Шмелева, на Свету... Господа, вы не забыли, что писать бумажки должен следователь, а наша работа заключается несколько в другом?
- В течение дня мы отработали почти все связи разыскиваемого...
- Значит, проделали это недостаточно грамотно. Что еще можно сказать? Он ведь не у посторонних отсиживается и не в гостинице...
- Со знакомыми Светланы тоже встречались.
Катышев махнул рукой, давая понять, что не нуждается в разъяснениях и отговорках, а ждет положительного результата, которого пока не видно даже в отдаленной перспективе. Конструктивных идей у шефа не было. Он и сам это знал, а потому, еще несколько минут пораспекав подчиненных за нерадивость и отсутствие оперативной смекалки, махнул рукой:
- Сами все прекрасно понимаете. Дергайте меня сразу, как только появятся новости.
Когда пришли в кабинет, Волгин первым делом позвонил в барак на Заповедной, спросил своего негласного помощника.
- А он куда-то ушел, - не задумываясь, ответила женщина, которой Волгин не знал, и можно было только гадать, видела она это своими глазами или, поленившись идти звать соседа, просто придумала. - Наверное, теперь уже вечером будет. Перезвоните, не стесняйтесь. У нас тут долго не спят.
- А сейчас - еще не вечер? - усмехнулся Акулов, слышавший весь разговор. На Заповедной другое измерение времени?
- Оно там просто остановилось. Ты не обратил на это внимание, когда мы приезжали утром?
Спустя десять минут, когда Сергей набрал тот же номер, к телефону никто не подошел.
Выпили кофе, перекурили. Говорить не хотелось. По делу обсудили все, что возможно, а посторонние темы не интересовали.
Подал голос пейджер Акулова. Андрей прочитал сообщение, вздохнул и потянулся к телефону. Нажимая кнопки, пояснил для напарника:
- Маша...
Волгин поднялся из-за стола, размял ноги. Пройдя через кабинет по диагонали, встал у окна, выходящего во внутренний двор управления. Помещение было слишком мало для того, чтобы можно было где-нибудь пристроиться, не мешая личному разговору.
- Алло, это я... Не знаю. Может, скоро и соберусь. Ты же сама понимаешь...
И фразы Андрея, и интонации, с которыми он их произносил, были знакомы до боли. В течение десяти лет, когда Волгин был женат и работал в милиции, он сам частенько говорил то же самое. Правда, его гражданская супруга была человеком сугубо штатским и, когда миновали первые месяцы совместной жизни, напрочь отказывалась понимать необходимость каждодневного "зависания" на работе после того, как смена закончилась. Ни рассказы Сергея, ни кинофильмы с книгами не помогали. "Ты уходишь на свою дурацкую службу в понедельник утром, а возвращаешься поздно вечером в пятницу, пьяный и вымотанный. В субботу отсыпаешься и смотришь телевизор, а с самого утра воскресенья начинаешь готовиться к новой неделе. Я понимаю, такое можно терпеть месяц, когда у вас действительно случилось что-то важное. Но постоянно?.." Теперь казалось странным, что их семейный союз просуществовал довольно долго и развалился не в самые трудные годы, а в тот период, когда все, казалось бы, наладилось. Сергей уволился из органов, нашел спокойную высокооплачиваемую работу. Появился достаток, они наконец смогли совместно проводить время не меньше, чем все нормальные семьи. Волгин, которому перевалило за тридцать, стал задумываться о ребенке. И именно тогда все рассыпалось. Татьяна подалась в бизнес, где за короткий срок сумела добиться впечатляющих успехов. Сергей, махнув на заработки и спокойствие, вернулся к прежней работе, осенью девяносто шестого восстановившись в милиции. Ни он, ни она так и не нашли себе новой пары. Стало ли им лучше поодиночке? Скорее всего, нет. Но сделать первым шаг назад никто не решался. Иногда они перезванивались, реже - встречались на нейтральной территории. Расставаясь после таких встреч, оба чувствовали себя тоскливо. Широко улыбались, желали друг другу всяческих благ и шли из ресторана к разным машинам с таким видом, как будто каждого из них дома ожидала семья.
Акулов положил трубку и почесал затылок.
- Надо бежать? - безошибочно угадал Волгин, возвращаясь к столу.
- Понимаешь, у Машкиного брата сегодня юбилей. Если честно, я и забыл, что мы обещали приехать. Все нормальные люди на выходных отмечают или в крайнем случае в пятницу, а он сегодня надумал.
- Тебя это чем-то смущает? Лучше летом у костра, чем зимой на солнце. Двигай и ни о чем не переживай. Мне, один черт, спешить некуда, так что я здесь просижу до упора. Будет что-то срочное - найду.
- В следующий раз я отдежурю.
- Перестань! Слушай, а где Денис сейчас отирается? После того, как он из нашего РУВД уволился, я его и не видел.
- Частный детектив в одной солидной конторе. Он, кстати, про тебя как-то спрашивал.
- Привет ему передавай. Акулов быстро собрался, пожал Волгину руку, спросил: "А точно все нормально?" - и вышел.
Сергей включил телевизор и пересел от стола в глубокое кресло из мягкой кожи. Кресло он покупал себе домой, но оно настолько не вписалось в остальной интерьер, что буквально через несколько часов было перевезено в служебный кабинет, где стояло до сих пор, и как нельзя лучше использовалось для отдохновения в часы ночных дежурств и расслабления в минуты напряженных раздумий.
Волгин одобрял выбор напарника. Как и старший брат Денис, Маша Ермакова несколько лет отдала Северному РУВД, работая на ниве следствия. Неудачно вышла замуж, попала в скандал по обвинению во взяточничестве - ни то, ни другое событие не испортило ее репутации и не повлияло на отношение к девушке Волгина. Уволившись из управления, Маша работала адвокатом, и опять-таки ничего плохого Сергей сказать не мог, хотя и относился к представителям этой профессии не лучшим образом. Понимал важность и необходимость работы защитника по уголовным делам, не зарекался от того, что когда-нибудь, быть может, и самому придется воспользоваться их услугами, но ничего с собой поделать не мог. Пятнадцать лет назад, когда он только устроился в ментовку, такого не было. Диспозиция казалась проста: есть оперативники, которые должны ловить и сажать, и есть адвокаты, которые должны спасать и защищать. Все, в принципе, делают одно общее дело по защите социальной справедливости. Со временем, под влиянием адвокатов "районного уровня", с которыми доводилось иметь дело на работе, a также под воздействием их более удачливых коллег, мелькающих на телеэкранах в связи с арестом той или иной важной шишки или "наездом" госструктур на влиятельную частную фирму, отношение к представителям одной из древнейших профессий сместилось из нейтрально-доброжелательного в негативное, с оттенком брезгливости. Касалось оно, конечно, не всех. Волгин с уважением относился к честным профессионалам, избравшим профессию по призванию или в силу стечения каких-то жизненных обстоятельств, и довольно терпеливо сносил циников, которые не скрывали своей главной цели - ободрать клиента как липку, но при этом руководствовались правилом: "Порядочный человек - этот тот, кто при небольшой выгоде крупную подлость не сделает" и не строили из себя оскорбленную невинность, не вопили о провокациях и не взывали к общественности, когда их удавалось переиграть или же уличить в неблаговидных поступках. Больше всего в таких ситуациях Волгин ненавидел апелляции к прошлому, популистские тезисы о происках спецслужб и органов МВД и лозунги типа "Не допустим повторения 37-го года!". Если уж касаться последнего, то, по его мнению, первую половину девяностых годов можно было назвать "репрессиями на оборот". Шестьдесят лет назад свирепствовал НКВД, теперь - бандитско-адвокатский картель. В обоих случаях страдали обычные, ни в чем не повинные люди.
...Маша Ермакова Волгину нравилась, он был искренне рад за напарника. Немного смущало, что их роман развернулся настолько стремительно. Совсем немного времени прошло с момента выхода Андрея на свободу, а со стороны их отношения выглядят так, будто осталось лишь дождаться лета, чтобы справить свадьбу не под Новый год, а в теплое время.
Блок новостей на канале "Первое кабельное телевидение" сменился рекламой. Двое здоровенных "дедов" в расхристанной армейской форме выволокли на крыльцо казармы упирающегося новобранца и, дав ему пинка, отправили в солдатскую чайную. "Когда мы собираемся все вместе, у нас не возникает вопроса, что мы будем делать. У нас возникает только один вопрос - кто идет за "Свинским"? Конечно, самый молодой! Пиво "Свинское" - пиво в бутылке".
Удивление Волгина, не видевшего прежде этого ролика, оборвал телефонный звонок.
- Да.
- Серега, ты? Это Тарасов, из больницы. Димка Кузенков ненадолго пришел в себя, и я успел с ним поговорить. В них стрелял не Заваров, а кто-то незнакомый. Он хотел войти в квартиру. Наши, не разглядев, попытались его задержать, но он открыл огонь без разговоров, сразу, как только они приблизились.
- Понятно.-Волгин не был удивлен, что-то похожее они с Андреем и предполагали. - Что говорят врачи?
- Боятся сглазить. Операция прошла достаточно успешно, лекарств пока хватает.
- Ты до утра там останешься?
- Да. Катышев обещал после развода смену прислать. Я ему только что позвонил, рассказал новости.
Не успел Сергей прикурить, как последовал новый звонок.
- Как ты думаешь, откуда я сейчас приехал? - спросил Игорь Фадеев, не поздоровавшись. - Из Мартышкина!
- Не может быть! - в тон энергичному голосу руоповца подхватил Волгин. Кто же тебя оттуда отпустил?
- Неостроумно, между прочим. Помнишь, я утром говорил, что потерялся Шустрый? Так вот, нашли мы его.
- В мертвом виде?
- А ты откуда знаешь? Действительно, он и еще трое, все - из группировки Дракулы. Два застреленных, один зарезанный и один со свернутой шеей. Все лежат в доме Шустрого.
- Есть какие-нибудь мысли?
- Только самые очевидные. На массовое самоубийство, скажем прямо, не очень похоже. О чем лично я очень жалею... По первому впечатлению - Санитар отправил к Шустрому бригаду своих "мокроделов", но Шустрый оправдал свое прозвище. Конечно, до экспертиз о многом говорить еще рано, но мне представляется, что дело было так: Шустрый справился с двумя, используя подручные средства, а с третьим они одновременно выстрелили друг в друга. Не очень ясно с оружием - то ли не хватает чего-то, то ли, наоборот, есть что-то лишнее, но это уже мелочи, разберемся, так сказать, в процессе. Представляешь, какие лица были у ребят из местного отделения? У них за год случается меньше "криминальных" трупов, чем сейчас за один раз, а те, которые случаются,- сплошная "бытовуха", где и раскрывать ничего не надо, можно сразу, параллельно с протоколом осмотра, печатать обвинительное заключение. Думаю, областная прокуратура тоже не станет копать слишком глубоко и ставить нетактичные вопросы.
- Давно это произошло?
- Трупики примерно суточной давности. Опасаешься, что это ваш беглый диверсант мог приложиться? Да, по поводу его девчонки - полная тишина. Но мне еще с одним интересным человечком встретиться предстоит, так что, может, и проклюнется какая-нибудь информация. Если что - я сразу звякну.
- Береги себя.
Волгин отправил сообщение на пейджер Акулову. Прямым текстом про трупы говорить не стал, использовал разные дурашливые формулировки. Если коллега смысл не поймет, то хоть посмеется.
Реклама на канале "ПКТ" продолжалась. "Кто идет за "Свинским"?" Два штангиста, раскачав, сбросили со ступенек Дворца спорта юношу в очках, с прижатой к груди шахматной доской. "Сегодня - самый дохлый!"
16. Тюрьма.
16 и 17 октября
Заваров валялся на "шконке" и размышлял о недавнем разговоре с тюремным опером. Подумать было о чем.
Официальным поводом для беседы послужила драка, случившаяся в камере. Подрались два мужика, прежде прекрасно друг с другом ладившие. Оба сидели за кражи, оба рассчитывали на суде освободиться, получив условные срока. Делить им было попросту нечего, да вот что-то все же не поделили. Как все началось, не заметил никто. Эти двое сидели в своем углу, разговаривали, не повышая голоса, а потом вдруг сцепились и, хотя дрались неумело, успели понаставить друг другу синяков, прежде чем их растащили.
Заваров сразу просек, что "кумовского" драка волнует постольку-поскольку. Дежурные вопросы про нее он задал и даже записал ответы в "Объяснение", заняв меньше трети площади стандартного бланка, но явно гнул в другую сторону. Интересовался отношениями в "хате", завязавшимися знакомствами, мнением о сокамерниках.