Кивинов Андрей Владимирович. Три маленькие повести о любви

   "Старик, ну какой базар, мы порядочные люди. Конечно, подожду, я все понимаю…" Понимать-то понимает, но тут же в ментуру заяву накатал.
   Марина нашла домашний телефон вчерашнего дежурного следователя. Молодой парнишка, всего второй месяц в следственном отделе. Может, по неопытности не разобрался?
   – Алло, Миша? Не разбудила? Ну извини. Это Марина Макеева. Я по поводу Измайлова звоню, которого ты по "соточке" закрыл. С чего это ты? Там в чистом виде "гражданка". Ты что, спал на последнем совещании? Шеф икру метал как раз по поводу долговых разборок.
   Миша прокашлялся и сонным голосом принялся оправдываться:
   – Ага, на это дело сам шеф меня и дернул. Езжай в ОБЭП, говорит, возбуждай мошенничество, Измайлова на трое суток в изолятор. А дельце, согласен, гниловатое. Но раз шеф сказал… Косицын, кстати, травой стелился. Чайку, кофейку, водочки… Так что, Марина Александровна, все вопросы к нашему дорогому и любимому командиру.
   Марина сказала "спасибо" и положила трубку.
   – Ну что? – оторвалась от клавиш Ленка.
   – Ничего, – буркнула Марина.
   Она перевернула следующую страницу и посмотрела на адрес заявителя. Ни он, ни Сережа не жили на территории, обслуживаемой их райуправлением. Хотя деньги он передал здесь, на нашей территории, при свидетелях. Возле метро. А Сережа что показывает?
   Марина нашла протокол допроса Измайлова.
   "Деньги Игорь передал мне в своем офисе на Коломяжском проспекте".
   То есть на другом конце города. Все понятно. Какая для заявителя разница, где он стал жертвой мошенничества? Да никакой, по большому счету. Что один район, что другой. Но здесь он настаивает принципиально – возле метро, и все тут. В нужном районе.
   Марина закрыла дело, швырнула его в стол и громко хлопнула дверцей.
   – Ты ж сама этого ждала! Забыла, как ревела? "Будет возможность, я ему устрою!" Так вот оно, само в руки идет! Жалость взыграла? А он тебя пожалел?
   – Алён, есть такая примета. Народная. Если выключателем не щелкнуть, то и свет не зажжется. Это я к тому, что само в руки…
   Спор прервал телефонный звонок.
   – Да? – сняла трубку Марина.
   – Мариша, приветик, ласточка, это Гриша Косицын. Как настроение?
   – Спасибо, хорошее. Только я не Мариша и не ласточка. – Марина терпеть не могла, когда едва знакомые люди, пускай даже из одного ведомства, начинали фамильярничать. – Что вы хотели?
   Косицын сменил слащаво-компанейский тон на более официальный.
   – Я по поводу Измайлова. Как насчет ареста? Надо бы товарища оприходовать. Редкостный гад.
   Он у нас не первый раз с долговыми фокусами светится.
   – В деле этого нет, – сухо ответила Марина.
   – Ну, не все же в дело можно поместить. Это оперативная информация. Так как насчет ареста?
   – При таком раскладе прокурор никогда не даст санкцию. Тем более что Измайлов готов вернуть деньги. И вообще, я не понимаю, зачем возбудили это дело. Для "палки"?
   – Обидно, что такие ухари на свободе гуляют да народ обувают. Сразу не поймай, завтра с десяток обует, денег соберет и во власть… А насчет прокурора не беспокойтесь. Все будет согласовано. От вас только постановление на арест требуется. Статья позволяет, да и вам спокойнее работать – не надо за человеком бегать и вызванивать.
   – Я за ним бегать не буду. И позвольте напомнить, что я процессуально независимое лицо и сама могу принимать решение.
   – Да я и не настаиваю, просто рекомендую.
   – Благодарю. Извините, у меня люди. Марина повесила трубку, поднялась из-за стола. Теперь она окончательно убедилась, что дело отписано ей не случайно, с точным прицелом – уж кто-кто, а ОНА Сережу арестует.
   – Я в изолятор, когда вернусь, не знаю. – Марина опять открыла стол, достала дело и переложила в сумочку-"дипломат".
   – К нему?
   – Да. Хочу передопросить.
   – Мариша, только не будь опять дурой. Он же перед тобой сейчас на колени рухнет, снова охмурять начнет. Не вздумай слабость показать. Главное – в руках себя держи. Гордость у тебя есть, в конце концов?
   В троллейбусе было свободно, но Марина не стала садиться, до изолятора всего пара остановок. На заднем сиденье взасос целовалась парочка, ни на кого не обращая внимания.
   Дежурный показал на свободный следственный кабинет и попросил подождать минут пятнадцать – в изолятор привезли обед. Марина кивнула и села на привинченную к полу скамеечку. Закрыла глаза.
   "Интересно, он сильно изменился? За три года?.."
   – …Ну, козел!.. Что натворил?! Похороню урода!
   Сергей выскочил из машины, подлетел к хозяину "Москвича" – плешивому щуплому мужичку лет пятидесяти – и коротким, умелым ударом в скулу свалил его на асфальт. Падая, мужичок зацепил бампер своего "четыреста двенадцатого", вскрикнул от боли и свернулся калачиком, обхватив голову руками.
   Сергей не успокаивался. Носком ботинка он яростно пнул дядьку в спину и, когда тот выпрямился, схватившись за поясницу, саданул каблуком в живот.
   Украдкой взглянул на Марину. Видит ли она?
   Марина видела.
   Плешивый захрипел, вытягивая вверх руку.
   – Не надо, пожалуйста, не надо… Я заплачу, все исправлю. Ну пожалуйста…
   Сергей поддал ногой по заднице лежавшего.
   – Что ты мне отдашь, срань Божья?! Я металлолом не собираю. Ты, бля, очки сначала купи, а потом за руль садись!.. Н-на!
   Марина вышла из "девятки", испугавшись, как бы Сергей не перегнул палку.
   – Сережа, успокойся, я тебя прошу. Он все заплатит. Ты ведь сам виноват, летел как сумасшедший.
   Марина схватила Сергея за руку, пытаясь оттащить в сторону. Он вырвался, оттолкнув ее обратно к машине.
   – Сядь в "тачку"! Быстро! Сами разберемся, кто виноват. Ты посмотри сначала, что это чмо наворотило! Я его просто пришибу!
   Он присел на корточки и пару раз врезал мужичку по лицу. Тот схватился за разбитый нос и как-то по-детски заревел:
   – Ой-ой-ой-ой…
   – Прекрати! – закричала Марина. – Я сейчас уйду!
   На вечерней, точнее, уже ночной улице, как назло, никого не было.
   – Ты совсем с ума сошел! Ты ведь убьешь его! Успокойся, Сережа.
   Сергей опустил поднятую для очередного удара руку.
   – Благодари Бога, козел, что она со мной, а не то б…
   Мужик судорожно закивал головой, давая понять, что он признателен Всевышнему. Сергей выпрямился, плюнул в сторону, откинул челку. Он хотел выглядеть в глазах Марины крутым, решительным мужиком, способным разобраться с каждым, кто встанет на его пути. Пусть знает, какой у нее "мэн".
   Он вернулся к машине, осмотрел повреждения. В принципе, не страшно. Треснуло стекло фары, оно копейки на рынке стоит, плюс раскололась пластиковая отделка бампера – тоже, в общем-то, ерунда.
   – Ну блин, штуки на две опустил, – вслух произнес Сергей. – Ты, малыш, посмотри! Только-только машину купил! Ну что за непруха!
   Он достал из салона ручную сумочку-"визитку", нашел авторучку, потом, секунды две подумав, бросил все обратно в машину и подошел к лежащему владельцу "Москвича". Перевернув мужика на спину, сунул руку ему за пазуху и извлек документы.
   – Когда заплатишь, получишь назад. Я позвоню, когда и куда привезти "бабки". Начнешь блудить – молись. Ты видел, я "Санта-Барбару" не развожу. Замочу к чертовой матери, как клопа.
   Мужичок опять закивал.
   – Да, да, конечно…
   "Москвич" пострадал гораздо сильнее – правым боком зацепил дорожный столбик, выворотив его из земли. Крыло разорвало, передняя дверь "ушла" в салон. Хорошо, что мужичок ехал один.
   …По большему счету в аварии был виноват Сергей. Они возвращались из театра, машин на улицах почти не было, и Сергей решил продемонстрировать Маришке, что умеет его купленная на прошлой неделе красавица. Разогнался до соточки. Марина пыталась успокоить Сергея, но это его только подзадоривало.
   "Москвич" выехал на перекресток справа, и Сергей обязан был его пропустить. По правилам. Но при чем здесь правила, если он на крутой "тачке"? И когда стоха на спидометре? Корыто пускай пропускает. Может, Сергей просто не знал, у кого главная дорога. Права он купил всего две недели назад и за рулем чувствовал себя не очень уверенно.
   Водитель "Москвича", поняв, что столкновение неизбежно, крутанул руль вправо, нажал на педаль тормоза и сумел уйти от столкновения, пожертвовав боком своей машины. Однако удар о столбик отбросил автомобиль, и "Москвич" все-таки зацепил "девятку", разбив ей фару.
   Свидетелей столкновения поблизости не оказалось, и Сергей понял, что в споре победит сильнейший. Мужичок на голову ниже, прост и неказист, а у Сергея за плечами пять лет на любительском ринге, поэтому вопрос "Кто виноват?" даже не вставал.
   Сергей завел двигатель, пару раз газанул на холостом ходу. Двигатель не пострадал, что радовало.
   – Садись! – крикнул он стоящей в метре от машины Марине.
   – Может, все-таки ГАИ вызвать?
   – Садись! – более резким тоном повторил он.
   Она послушалась.
   Мужичок встал на колени и, зажимая скомканным грязным платком разбитый нос, пополз к своему "Москвичу". Марине стало ужасно жалко мужичка, ей захотелось выскочить из машины, как-то помочь, хотя бы словом, но Сергей включил передачу, газанул, и мужик остался в одиночестве.
   Сергей продолжал ворчать, что-то говорил про цены на запчасти, про "чайников" – лохов за рулем и про невезение.
   Марина не слушала, сидела, уставившись в лобовое стекло.
   – Обязательно надо было его бить? – спросила она, когда машина притормозила у подъезда.
   Сергей положил руку на ее плечо, поцеловал в щеку.
   – Время такое, малыш. Не ударишь ты, ударят тебя. Сейчас надо бить первым, только первым. Ты это запомни.
   – Меня ты тоже ударишь, если я нечаянно твою машину поцарапаю?
   – По-моему, малыш, на тебя плохо подействовал спектакль. Больше мы на такие мероприятия не поедем.
   Он еще раз поцеловал ее, протянул руку на заднее сиденье и достал розочки.
   – Ну, если честно, то да, я погорячился. Прости, этого больше не повторится. Наверное, на меня тоже плохо подействовал спектакль.
   Он улыбнулся и протянул ей цветы.
   – До завтра, малыш… Ну пожалуйста, прекрати дуться из-за каждого пустяка. Нормально все. Не поезжу пару дней на машине, и все… Спокойной ночи.
   Он обошел машину и открыл правую дверь. "Да, это, конечно же, нелепая случайность. Я ведь знаю, какой он на самом деле. Добрый, заботливый, хороший. И он признал, что был не прав".
   – Спокойной ночи, любимый…
   В коридоре завыла сирена – кто-то зашел в изолятор, – и дежурный секунд пять возился с кодом, пока не отключил "ревун". Сирена вернула Марину в реальность. Девушка вздрогнула, взглянула на часы. Пора бы уж отобедать господам арестантам.
   Марина вышла из следственного кабинета, пересекла коридор.
   – Николай Михайлович, как там Измайлов, не откушали?
   – Минут десять еще, Марина Александровна. – Дежурный снял с пояса связку огромных ключей и, выбрав нужный, полез в сейф. – Машина с обедом подзадержалась. Посиди чуток.
   Обед в изолятор привозили со стороны, в здоровых термосах. Штатного шеф-повара райотдел не имел.
   Марина посмотрела на сейф.
   – Вот еще, кстати. Мне надо осмотреть вещички Измайлова. У него что-нибудь изымали?
   – А как же! У них всегда есть что изъять, любят капиталисты побрякушек на себя понавешать. У некоторых на целый ювелирный магазин товара наберется.
   Николай Михайлович покопался в сейфе, достал газетный сверток и положил на стол.
   Марина развернула газету. Бумажник, ключи, расческа. На веревочке печатка с инициалами… Колечко. Обручальное. Тоненькое, стильное.
   – Не хотел снимать, – Николай Михайлович заметил, что Марина остановила взгляд на кольце. – Но я все отнимаю. Один гаврик плакался про любовь – не забирайте колечко да не забирайте. Я по глупости распереживался, не изъял. А он в номере им и закусил. Проглотил, гад. Думал из больницы после операции сдернуть. Брюхо разрезали, "гайку" достали, а больного к нам, обратно. Так что я теперь все выгребаю.
   Марина распотрошила бумажник, принялась – перебирать визитки. Карточек было несколько, все разные. Трудовой путь Измайлова Сергея, человека и президента. Да, это в его ключе. Минимум президент. Неважно чего, но президент.
   Колечко отражало свет настольной лампы. Новенькое, почти без царапинок. Цепочка. С висюлькой. Маленький скорпион. Ее подарок. На день рождения.
   Марину заколотила внутренняя, невидимая дрожь, лицо обожгло раскаленным ветром. Она прислонилась к стенке, боясь не удержаться на ставших ватными ногах.
   Впрочем, приступ длился не более секунды – она считала себя сильной женщиной, к тому же годы, проведенные в следственном отделе, закалили волю и характер. Николай Михайлович ничего не заметил.
   Марина быстро завернула изъятое имущество в газету и отдала обратно дежурному.
   – Все, можно убирать, спасибо.
   Она ушла в кабинет, села, снова закрыла глаза… Через пять минут она увидит его. Ей предоставили эту возможность.
   …Марина долго выбирала подарок. Сначала хотела купить приличный галстук, но потом передумала, решив, что это слишком традиционно. Хотелось доставить Сереже радость, а не просто отдариться. Последние дни Сергей так мало улыбается. За эту неделю они виделись всего два раза, и то, можно сказать, случайно. Он ссылался на проблемы бизнеса, нервотрепку и нехватку времени. Правда, ссылался неубедительно – скорее для приличия, для отмазки…
   Наверное, она тоже отчасти виновата, забыла правило, что любви надо добиваться постоянно, даже если тебя и так любят. Надо привязывать человека к себе, а не строить из себя фарфоровую принцессу. Марина опрометчиво решила, что Сережа уже никуда не денется, слишком много их связывает, она для него единственная и неповторимая. А поэтому можно расслабиться и лишний раз не утруждать себя бурным проявлением чувств. И вообще проявлением.
   Хотя она, конечно, любила его…
   В ювелирный она заскочила за пять минут до закрытия. Сереже нравились драгоценности, он любил рассматривать витрины с украшениями, правда, никогда ничего не покупал. Как-то заметил, что тратить деньги на побрякушки глупо – особенно когда деньги не халявные.
   На красивую заколку с белым камешком не хватало. Продавец указал на витрину с более дешевыми изделиями. Марина остановилась на знаках зодиака, нашла Сережин – скорпиона. Очень миленький, просто чудо.
   – Будьте добры, покажите скорпиончика.
   – Да, пожалуйста. Настоятельно рекомендую. Редкая коллекция. Не Турция.
   Сереже понравится. Как раз к его цепочке.
   – Выпишите.
   На улице Марина столкнулась с Галькой Самохиной, бывшей одноклассницей. Та выходила из бутика, держа фирменный пакет с покупкой. В смысле внешности Галька была "мисс школа", что же касается успеваемости – "Ну подумаешь, тройка. Зато твердая".
   "Ничего прикинута", – подумала про себя Марина, оценив самохинские гардероб и украшения.
   Галька расплылась в улыбке, как ванильное мороженое на жаре, жеманно чмокнула Марину в щечку.
   – Ой, привет, привет, дорогая. Сколько лет… Я тут случайно. Плащик прикупила, ничего такой. "Гусей".
   – "Гуччи", – поправила Марина. Посидели в кафешке, поболтали, повспоминали. Хи-хи, ха-ха.
   – Ты-то где? – спросила Марина. – Работаешь?
   Галька искренне удивилась:
   – Зачем?! Я же замужем…
   …День рождения отметили шумно, в кабачке. С танцами под живую музыку. Сергею подарок понравился, он поцеловал Марину и сказал: "Спасибо, малыш". Гостей было много, в основном деловая публика, которую она не знала. Милашка в вечернем платье с вырезом на спине. Как поняла Марина, секретарша. Парочка подружек без мужчин – случайные знакомые. "Случайных нечего и приглашать", – думала Марина, наблюдая, как "подружки" по очереди целуют Сережу, преподнося сверточки с подарками, и как Сережа восхищенно смотрит на одну из них, похожую на болонку. Точно так же год назад он смотрел на Марину…
   От музыки разболелась голова. Марине надоело водить хороводы, обнимая потных мужиков.
   Она вернулась за стол и заказала официанту кофе.
   Именинник, исчезнувший из зала под шумок оркестра минут пятнадцать назад, вернулся обратно с "болонкой". Марина ощущала ужасную обиду. Ведь он – ее, Маринин. Просто ее, и ничей боль – • ше! Как он может весь свой день рождения бегать за какой-то раскрашенной дурочкой и вспоминать про свою любимую и родную лишь в вынужденных паузах, когда "болонка" удалялась припудрить нос в женское отделение уборной? Ведь он и Марина почти муж и жена, как же так?
   Марина пригласила Сережу потанцевать. Он аккуратно обнял ее за талию, будто куклу, и они принялись топтаться на месте под модную соплевыжималку. Сережа молчал, стараясь не смотреть на Марину.
   – У меня болит голова, – пожаловалась она. – Я, наверное, поеду.
   – Подожди, скоро будет сладкое. Выйди на улицу, проветрись. Здесь душно.
   За время танца ни он, ни она не произнесли , больше ни слова. Музыку сменили спичи, анекдоты в узком кругу, фруктовый десерт и кофе.
   Марина сидела одна, размешивая ложечкой давным-давно растаявший сахар. Сережа суетился перед "болонкой", словно халдей перед богатым гостем. Даже, пожалуй, покруче. Вообще, кто она такая, откуда появилась?
   Кофе остыл. Марина бросила ложечку, увидела лежащую пачку сигарет, зажигалку.
   От дыма голова разболелась еще сильнее. Марина затушила окурок, подошла к Сереже.
   – Мне пора. Я устала.
   Он убрал руку со спинки кресла, на котором сидела "болонка", и поднялся.
   – Я провожу тебя.
   Затем склонился к "болонке":
   – Извини, я на минутку.
   – Конечно, Сереженька…
   В гардеробе он помог Марине одеться – по-прежнему избегая смотреть ей в глаза. Попросил швейцара вызвать такси.
   – Спасибо, что пришла. И за подарок. Тебя довезут. Я, как смогу, сразу позвоню. Не скучай.
   Он улыбнулся, легонько похлопал Марину по плечу и вернулся к гостям.
   "Не скучай, не скучай, не скучай…" Марина не стала дожидаться такси. Выскочила из кабака и, распахнув пальто, побежала прочь по незнакомой улице. Через пару кварталов улица уперлась в какой-то канал. Марина упала на перила, тяжело дыша. Осенний ветер пронизывал насквозь, но она этого не замечала. Волны бились о гранитную набережную, бликуя отражениями фонарей.
   "Ну почему, почему же?.. Ведь я на все готова для него, ведь я себя без него не представляю. Неужели он этого не понимает?"
   Порыв ветра сорвал с нее легкий шарфик и, поиграв, бросил на волны. Через секунду шарфик скрылся в темноте, уносимый течением.
   "Что со мной, что? Если сейчас ветер так же поднимет меня и швырнет в канал, я даже пальцем не шевельну, чтобы спастись. Я ничего, ничего не хочу… О Боже мой!"
   Марина прижала руки к лицу и зарыдала… Вечером следующего дня она почувствовала сильный озноб. Было воскресенье, весь день Марина лежала в постели и бездумно смотрела в окно. Она нашла градусник, измерила температуру. Тридцать девять с половиной. Родителей дома не было, они уехали к бабушке в область, помочь по хозяйству.
   Марина отрыла в аптечке аспирин и кучу всяких жаропонижающих порошков. Проглотила гигантскую дозу, вернулась в постель. Закуталась с головой, надеясь согреться и уснуть.
   …Три месяца назад она тоже заболела, искупавшись в холодном озере. Они с Сережей ездили в Токсово, жарили шашлыки на костре, пытались поймать золотую рыбку. Не поймали даже самой обыкновенной и, плюнув на рыбалку, полезли освежиться. Простуда оказалась пустяковой – пару дней отлежаться, и все. Тем не менее, Сережа каждые два часа звонил Марине, а по вечерам приезжал, привозя кучу фруктов и сладостей…
   Марина уткнулась лицом в подушку и снова заплакала.
   Он не звонил всю неделю. Марина почти не вставала. Вернувшаяся из области мать вызвала врача, накупила кучу импортных лекарств и заставляла дочь интенсивно глотать их.
   Марина попросила перенести телефонный аппарат из коридора в комнату, сказав, что ждет важных звонков с работы. На самом деле она ждала один-единственный звонок. Словно на икону, смотрела на аппарат, про себя разговаривая с ним, гладя трубку, умоляя отозваться Сережиным голосом. Долго обдумывала, что скажет, какой выберет тон. "Только не показывать, что я расстроена, даже наоборот – у меня все прекрасно, превосходно, здорово! Ни в коем случае не спрашивать, как у него дела, все ли в порядке. И вообще долго не болтать – заботы у меня, родной, будет время, перезвоню. Не скучала… Нисколечки… Какая тебе разница, какие у меня заботы? Важные, важнее не бывает". Пускай побесится. А может, ему это на руку? И не будет он беситься, "слава Богу" скажет?
   Но, едва телефон начинал звонить, она хватала трубку, совершенно забывая о необходимости выдержать паузу. Мол, не спешу я… Хватала, гадая про себя – он, не он? Пыталась различить оттенки замыкания контактов на линии. Когда Сережа звонил с трубки, связь появлялась после небольшой паузы, с характерным щелчком.
   Забывались внушаемые приказы, исчезало притворство. Лишь бы он, только бы он…
   Наверное, Сережа не может позвонить, просто у него сейчас тяжелое время, ох уж этот бизнес.
   А может, он тоже заболел?..
   В среду заехала Ленка, посидела часок. Марина ничего не рассказала ей про личные проблемы. "Сережа? Да, заходит. Все в порядке у нас, в Швецию собираемся прокатиться перед Рождеством. Паспорт надо заграничный получить…"
   Ленка сказала, что ей предложили местечко в частной адвокатской конторе. Пока помощником очень известного юриста. Полгодика в помощниках, потом – в штат. Но она отказалась. Хотя финансовая сторона впечатляла. Это не министерская подачка – сапоги приличные с получки не купить.
   "Но подожду пока, с голоду не умираю. Такие деньги за перекладывание бумажек с места на место да за курьерство никто не платит.
   Ты посмотри, какие у него помощницы – краля на крале и кралей погоняет. Ни одной ниже ста семидесяти пяти, словно по каталогу. Знаешь, что про этого адвокатика поговаривают? Что девочек своих, помощниц, он по тюрьмам с собой таскает. Не для передачи богатого адвокатского опыта, конечно. Им этот опыт, в общем-то, постольку-поскольку…
   Девочки обслуживанием клиентов занимаются, в специально отведенном месте. Они ж помощницы. Сеанс экстренной помощи. В естественной и неестественной форме. Кому какая нравится, благо клиенты денежные, хоть и капризные. Иным сами жены помощниц подгоняют, услуги оплачивают. Не должен любимый гасить основной инстинкт и пренебрегать естественными потребностями. Что естественно, то не безобразно.
   Одним словом, помощницам и на сапожки достойные хватает, и на шубки норковые".
   Посплетничав про следственный отдел еще полчасика – в основном обсуждалось, кто с кем, – Ленка умчалась домой.
   Марина опять осталась наедине с маленьким кнопочным другом. Опять молилась, говорила с ним, вздрагивала при каждом звонке, едва сдерживала крик отчаяния, когда слышала в трубке не Сережин голос.
   После проклинала, представляла, как Сергей валяется у нее в ногах или мерзнет под окном… Ненавидела. От всей души.
   Но все забыла бы. Только бы позвонил.
   Сама звонить она никогда не стала бы. Она – сильная женщина. А вдруг он вообще не позвонит?! О Боже мой, что же делать?
   Он позвонил в субботу, ровно неделю спустя после своего дня рождения.
   – Привет. Как поживаем? Спокойный, ровный голос. Марина оказалась не готовой, потому что слишком долго готовилась.
   – Сереженька!.. Ну где же ты, драгоценный мой?! Куда ты пропал? Я болею, очень болею. Нет, родной, не сержусь, нисколечко. Теперь все в порядке. Приезжай, мне плохо, совсем плохо без тебя, просто умираю…
   Он односложно отвечал, потом сказал, что заедет, предварительно позвонив…
   …Заехал в воскресенье вечером. Привез три гвоздички – две красных и белую. Выглядел свежим и жизнерадостным. То есть радующимся жизни.
   "Не звонил? Ну, понимаешь ли, не смог, просто не смог. Воз и маленькая тележка проблем и проблемок…
   Только пожалуйста, давай без сцен. Мы взрослые люди, и наш бронепоезд стоит… Нет, я что-то не понимаю, родная. Я тебе что-нибудь подобное обещал? Ты, наверное, не так поняла…
   Собственно, за этим я и пришел. Давай обойдемся без высоковольтных фраз. Мы не в театре имени Большого и Малого. Бога ради, прекрати. А вот это тебя не касается. Мы ничем не связаны, отсюда выводы о невмешательстве во внутренние дела…
   В общем, если понадобится моя помощь, я ее окажу. Если сумею, конечно. А все остальное – извини…
   Да, говорил. Наверное, это было ошибкой.
   И потом, если откровенно, год назад ты была одной, а сейчас совершенно другая. Даже внешне. Посмотри в зеркало, может, поймешь. Да, любят не за внешность. Но и за внешность тоже…
   Короче, мне пора. Телефон знаешь, будут проблемы, звони. Можешь не провожать, я помню, где дверь".
   Марина пришла в себя на третьи сутки. Врач продлил больничный, полагая, что ее состояние вызвано остаточными явлениями простуды.
   "Лечитесь, милая, лечитесь. Лекарства хорошие, принимайте регулярно – помогут".
   Помогли, но не от того. От этого лекарств еще не придумали. Наркота не в счет.
   Все последующие неудачи и неприятные события Марина связывала с уходом Сергея. Он был главным виновником всех ее бед. Началась какая-то жуткая черная полоса. Как по заказу.
   Два месяца спустя погиб в аварии отец. На маму было страшно смотреть. Хотя сплетники поговаривали, что мать вышла замуж не за отца, а за его деньги, Марина была твердо уверена в искренности их отношений.
   Перестали волновать вопросы карьеры, ей уже не хотелось стать адвокатом. Зачем? Не хватало того, главного, ради чего люди живут. Деньги? Покупать наряды и украшения? И для кого их надевать? Для себя или для подружек? Самой не надо, а подружки перебьются. Хотят – сами пускай наряжаются. Положение? Опять-таки для кого? Вот, смотрите – это Марина Александровна, превосходный специалист, отличный практик, рекомендуем…