Кивинов Андрей Владимирович. Три маленькие повести о любви

   Но это все так, чепуха… А вот что решит Сережа? Будто я испугалась? Или до сих пор люблю его? Ведь он возомнит о себе Бог весть что, ему и в голову торгашескую не придет, что я выпускаю его не за голубые глазки и не из-за угроз дешевых. А потому, что он невиновен! По данному, конкретному уголовному делу! Не по личному, а по уголовному".
   Тупичок. И как это ни печально, но прав Сережа. "Не путай, малыш, личную шерсть с государственной, не по-честному это".
   Какой бы скотиной он ни был – не по-честному это.
   Тупичок.
   Огонь сигареты обжег пальцы. Марина чертыхнулась. Двадцать два тридцать. Завтра в шестнадцать она приходит к нему. Либо с подписанной прокурором санкцией (а он-то подпишет, согласовано все), либо с постановлением об освобождении ввиду отсутствия состава преступления. И увидит его довольную физиономию, услышит пренебрежительное: "Никаких сомнений, малыш, все так и должно быть".
   Хватит! Можно метаться из угла в угол до одурения, выход из тупичка от этого не найдется.
   Марина открыла блокнотик, нашла домашний телефон бывшего сокурсника Бори Григорьева, ныне зама начальника отдела РУОПа. Позднее время не смутило Марину – Боря вряд ли ложится до полуночи.
   Она не ошиблась. Трубку, правда, сняла жена, позвав Борю к телефону.
   – Не разбудила, родной?
   – Мариш?
   Чуть поболтав о формальностях, Марина перешла к делу:
   – Мне нужна кое-какая информация по моему делу. Возьми ручку, черкани. Взял? Фамилия – Измайлов. Сергей Владиславович. Президент компании "Тетрис". Это компьютерные поставки. Второй – Буйнов Олег, отчества не знаю. Фирма "ОБИ". Прокинь их завтра до обеда по вашей базе. Все, что есть. Если сможешь, узнай, какие у ребяток "крыши". Измайлов год назад по убийству одному проходил. Официально – как свидетель, неофициально – как заказчик. Боренька, я понимаю, что у вас секреты, волокита, но мне очень надо. Просто не представляешь, как… Постарайся. Телефон мой помнишь? Заранее спасибо, пока.
   Марина заперла дело в сейф, выключила настольную лампу и поехала домой.
   Адвокат ждал Марину возле изолятора. Он был из дорогих, Марина имела с ним дело около года назад, когда он защищал братка, отобравшего машину у пролетария. Защитил настолько успешно, что пролетарий вспомнил, что сам дал покататься братку на "девятке". А тот, оказывается, заблудился – после начал хозяина разыскивать, чтобы извиниться и машину вернуть, да не успел. Прямо в машине ГАИ и повязала. Хотел убежать, но в пьяном виде разве можно убежать от трезвых? В кабинете у Марины браток с терпилой облобызались, а адвокат смахнул сентиментальную слезу, радуясь, что не позволил невинному стать жертвой следственной ошибки.
   – Здравствуйте, Марина Александровна, – адвокат чуть поклонился, приветствуя следователя. – Чем порадуете?
   – Здравствуйте, Владимир Львович. Давайте не на улице.
   – Конечно, конечно, прошу, – адвокат дернул на себя тяжелую дверь изолятора.
   – Дело, конечно, слабенькое, – сказал Владимир Львович, когда они с Мариной оказались в следственном кабинете.
   Марина пыталась угадать, знает ли адвокат про ее отношения с его подзащитным. Скорее всего, да, Сергей вряд ли стал бы держать такой козырь при себе. Но при первой встрече, да и сейчас тоже, Владимир Львович об этом секрете не заикался и даже не намекал на свою осведомленность.
   – Вы передопросили людей, Марина Александровна?
   – Да, вчера.
   – И каково ваше мнение?
   – В целом показания совпадают.
   – А не в целом?
   Марине ужасно не хотелось общаться с адвокатом, даже с учетом того, что он сейчас не "разваливал" дело, а действительно защищал невиновного. Впрочем, ответить она не успела – дежурный привел Сергея.
   – Здравствуйте, господа.
   Сергей держался спокойно, будто решалась не его судьба, а вопрос – какой ресторан выбрать для ужина. И все же от Марины не укрылись его ночные переживания – вчера Сережа выглядел гораздо свежее.
   – Добрый день, Сергей.
   Адвокат ободряюще улыбнулся, достал из портфеля футляр с очками. Наверное, для него это уголовное дело тоже было необычным, если, конечно, Сергей рассказал ему про Марину. Приходя в камеру, Владимир Львович, как правило, уже знал конечный результат и в зависимости от этого планировал свое поведение перед подзащитным. "Отпустили тебя, мой дорогой, не потому, что следователь добрый, а потому, что я уговорил его быть добрым. На небольшой взаимовыгодной основе".
   А сегодня не было никакой коммерческой основы. Адвокат даже не намекал. Кто его знает, как этот намек подействует? Если коммерческий мотив с личным не совпадет?
   – Здравствуйте, – Марина вытащила дело. – Садитесь.
   Сергей присел. Он не отрываясь смотрел на Марину, словно психотерапевт.
   Марина неожиданно улыбнулась, вспомнив, как Вадик Михайлов пару месяцев назад здесь же, в изоляторе, допрашивал кидалу, увлекавшегося гипнозом и решившего применить свои навыки на Вадике. Вытаращился и давай гипнотизировать. Вадик смотрел-смотрел, а потом из транса вышел и хрясь кидале по морде: "Ты чего, Кашпировский недоразвитый, творишь? Я тебе сейчас сам терапию устрою…"
   Сергей воспринял улыбку как хороший знак и надменно ухмыльнулся.
   Марине хотелось поскорее закончить с неприятной процедурой.
   – Владимир Львович, – она обратилась не к подследственному, как это обычно принято, а к адвокату, – я не усматриваю в действиях вашего подзащитного состава преступления и освобождаю его из-под стражи.
   Владимир Львович, задержавший дыхание, с облегчением выпустил воздух из легких.
   – Вы очень грамотно оценили имеющиеся в деле улики, Марина Александровна. Позвольте поблагодарить вас за профессионализм и, главное, за исключительную порядочность. А о нашем вчерашнем разговоре я прекрасно помню. Спасибо большое еще раз.
   Никакого разговора не было, адвокат умело отрабатывал клиентские деньги. Вероятно, большие деньги.
   Марина ничего не ответила. С одной стороны, ей было противно, а с другой – пускай Сережа платит.
   – Вот, ознакомьтесь и распишитесь, – Марина протянула Сергею постановление об освобождении.
   – Да, – засуетился адвокат, надевая очки. – Давайте взглянем.
   С минуту оба внимательно вчитывались в каждое слово, наконец защитник утвердительно кивнул и указал место для подписи.
   – Все в порядке. Вот здесь, Сергей Владиславович.
   Сергей размашисто черкнул. Едва уловимая тень облегчения мелькнула по его лицу.
   – Свои вещи можете получить у дежурного. До свидания.
   – А что с уголовным делом? – напомнил адвокат.
   – На следующей неделе я его прекращу.
   – Замечательно. Ну что ж, Сергей Владиславович, поздравляю вас. Пойдемте к дежурному, я помогу вам оформить расписку. До свидания, Марина Александровна. Мне доставляет огромное наслаждение работа с вами.
   – Мне тоже, – буркнула в ответ Марина, пряча в сумку уголовное дело.
   В коридоре, пока дежурный возился с адвокатом, ей пришлось остаться наедине с Сергеем. Разговаривать с ним не хотелось, но все же Марина спросила:
   – Ну как, ты доволен? Ты же этого добивался?
   Сергей, закуривая сигарету, пожал плечами:
   – Можно подумать, у тебя был другой выход. Желаю удачи, малыш…
   – А тебе выиграть твой тендер.
   На выходе из изолятора, рядом со шлагбаумом, она заметила группу встречающих. Там были и женщины с цветами. Наверное, любимые женщины. Да, Сережу есть за что любить.
   Косицын ждал Марину в кабинете, сидел за ее столом и играл с радиотелефоном. Ленка колдовала над очередным делом.
   – Ну что, Мариша? Есть сведения, что Измайлов благополучно вышел?
   – Во-первых, здравствуйте, а во-вторых, разрешите мне сесть.
   – Да, это конечно, – Косицын вылез из-за стола и спрятал трубку в пиджак. – Пожалуйста, присаживайтесь.
   – А теперь я еще раз напомню вам, что являюсь независимым процессуальным лицом и перед вами отчитываться не обязана. В действиях Измайлова нет состава преступления, и вы это прекрасно знаете. Никакой прокурор не подписал бы санкцию на арест.
   – Да ты к нему даже не ходила, – прошипел Косицын. – Кого ты из себя строишь, девочка? Бывшего трахаля решила вытащить? Лицо независимое… Хорошо, видно, он тебя имел.
   – Пошел вон, козел картонный! – Марина импульсивно схватила стоящую на столе чернильницу. – Трубу свою не потеряй, лизоблюд.
   – Никуда твой хрен не денется, – уже из дверей добавил ОБЭПник. – Все равно прикроем. И тебя вместе с ним. Через вентиляцию сношаться будете.
   Чернильница полетела в голову Косицыну, но тот успел ретироваться. Дверь украсило огромное пятно, брызги впечатались в обои, осколки усеяли пол.
   Ленка отреагировала вяло:
   – Напрасно. Все-таки настоящий хрусталь. Богемный.
   Марина бессильно упала на стул, минуты две сидела молча, затем поднялась и, достав из-за шкафа швабру, принялась подметать осколки.
   – Привет, девчоночки! – оперативник убойного отдела Управы Миша Пастухов, вечно улыбающийся толстячок, перешагнул порог кабинета и снял кепочку. Когда-то Миша работал в районе, а потому девчонок знал превосходно.
   – Заходи, Миша, – Ленка повернулась к маленькому столику с чайными принадлежностями. – Чай будешь?
   – Не откажусь. Не погода, а голое издевательство. Ну, Мариш, тебе передали?
   – Да, – кивнула Марина, открывая стол. Достала дело. – Только вряд ли вы найдете там что-то интересное. Обычный долговой вариант. Я вчера его прекратила.
   – Все и происходит из-за самых обычных вариантов. – Миша снял плащ, бросил на стул и пересел в старое, потертое кресло для почетных гостей.
   – А что стряслось-то? – Ленка закончила возню с чайником.
   – Увы, все то же, – Миша взял уголовное дело. – Убили.
   – Кого?
   – Да барыгу одного, Измайлова. В парадняке вчера уложили, возле лифта. Подстрелили. Семь пуль. У Маришки дельце на него было, взглянуть хочу, может, что и высмотрю.
   – Сергея?! – вытаращилась Ленка.
   – Да. Ты тоже его знала?
   – Так… Случайно. Чуть-чуть. И что, глухо?
   – Ну ты даешь, зачем же я сюда приехал? В принципе, там причина понятна, но пока киллерюгу не установим… Хотя хрен его знает, может, еще какие заморочки у приятеля были. Тут вот одну мокрушку раскрутили. На любовной почве история. Смешно получилось.
   Муженек с женушкой жили в отдельной квартире. Бухарики жуткие, пропили все. Приятеля муженек в гости пригласил как-то, такого же хроника, но при деньгах. Наследство тот от бабки получил. Выпили за наследство, после еще, ну и до отключки.
   Некоторое время спустя муженек проснулся, глядь, а женушка в одной койке с приятелем. Конечно, никакой любви-сексу между ними не было и быть не могло, но муженек приревновал, взял подушку да спящему сопернику кислородец и перекрыл. Придушил за обиду. После трупик в шкаф перетащил, тряпьем забросал и на его место спать улегся.
   Женушка глаза продрала: "Где Васька?" – "Ушел. Но деньги оставил". На эти "бабки" квасили супруги месяц без пробуду. А Вася так в шкафу и лежал. Хранился, превращаясь в мумию. Хозяевам, право, не до Васи было, жена в шкаф и не заглядывала – чего там, кроме паутины да грязных тряпок, увидишь, – а муженек через сутки уж и позабыл про приятеля. Что же касается червячков да мух – грязно у нас, не прибрано…
   Через месяц деньги кончились, пустые бутылки тоже, возникла нужда. Денек милые пострадали, потерпели другой, а после решили квартиру постояльцам сдать, сами же вознамерились к свекрови-старушке перебраться, благо у нее комната пустовала. Денежки от сдачи помогут с пятого на десятое перебиться.
   Так и сделали. Сдали квартирку студентам, тоже парочке. За стошку баксов в месяц. Хотя я бы там и бесплатно жить не подписался.
   Студенты въехали, пару дней отночевали, потом в шкаф заглянули, вещички убрать. А из шкафа… Смешно, в общем. Студентку на месте отпоили, а студент неделю в больнице отходил. Хлипковат оказался…
   Но здесь чистая заказуха, безо всякой любовной драмы.
   – Так за что его? – продолжала допытываться Ленка.
   – Ну, по основной версии из-за этого, как его, Господи… соревнования, что ли?..
   – Из-за тендера, – подсказала Марина.
   – О! Точно. Из-за него. Измайлов с приятелем бывшим заказ какой-то не поделили. А у приятеля "крыша" крутая, не церемонится. Вот накануне тендера Измайлова и встретили. Четко пропасли. Он к любовнице ехал, у нее в подъезде его и ждали. Возможно, дамочка сама его заманила. Мы ее сейчас во внутренней тюрьме крутим, но пока молчит зараза. Так что напрасно ты, Мариша, его выпустила, сидел бы сейчас спокойно и чифирил с братвой на нарах.
   – Там не было состава преступления, – спокойно ответила Марина.
   – А жаль. Теперь раскрывай вот… Слушайте, девчонки, у вас "ксерокс" есть? Не хочется самому переписывать.
   – У секретаря. Только бумагу свою надо. Дефицит.
   – Бумага есть, что ж я, проблем не знаю? – Пастухов щелкнул замочками "дипломата". – Мариш, не возражаешь, если я катану?
   – Бога ради, там никаких секретов.
   – А то нам объем нужен… – Миша скрылся за дверью.
   Подруги с минуту молчали, тишину нарушал лишь урчащий чайник. Ленка выдернула вилку и после этого решилась на вопрос:
   – Ты это специально?
   – Что специально? – уточнила Марина, оторвавшись от постановления.
   – Сережу выпустила. Ты знала, что его могут?..
   – Мне очень жаль, что так получилось. Мне действительно следовало его арестовать. Даже незаконно. Но я ничего не знала и знать не могла. Ни про тендер, ни про свои заморочки он мне не рассказывал.
   – А ты молодец… – непонятно к чему вполголоса сказала Ленка и, упершись подбородком в подставленную ладонь, стала внимательно рассматривать подругу.
   Марина не обращала на это внимания. "Пускай что хочет, то и думает. В конце концов, это не ее, это мое личное дело".
   Через полгода Марина вышла замуж за Вадика Михайлова.

СМЯГЧАЮЩЕЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО

   – Ото! Красиво он ее. Я об этом с детства мечтаю, – Величко поддал ногой покореженный бампер "мерседеса".
   – О чем?
   – Ну, ты представь, какой кайф. Подгоняют к тебе новенькую, красивенькую иномарочку. Конфетку в фантике. Вся блестит, сияет, движок урчит не громче вентилятора. "Феррари" там или "ягуар". Ручной сборки чтобы. Баксов так за полмиллиона. А ты берешь ломик и этим ломиком от всей души как начинаешь ее курочить! Для начала по стеклу, потом по капоту… Разве не кайф? Полный оттяг! Они ее вылизывали, а ты – ломиком, ломиком. Я мужика очень хорошо понимаю. Жена для него лишь поводом была, а истинная причина только в этом.
   – В чем?
   – Ну, ломиком. Для оттягу.
   – Интересная версия. Величко заглянул внутрь салона.
   – Кожаная обивка. Да, ребяткам это влетит в копеечку.
   – Ребяткам бы на этом свете остаться. А "тачек" они себе еще набыкуют. – Оперуполномоченный Алексей Данилов попытался открыть переднюю дверь "мерсака", но безуспешно, замок переклинило. – Да, мужик был не в настроении – одним молотком так "тачку" отрихтовал.
   – Я тебе точно говорю, любовь здесь ни при чем. – Младший опер Величко прицелился и ударом ноги выбил осколки из треснутой фары. – О, теперь порядок. Из-за любви он мужичков разукрасил, а "мерсак" – то за что?
   – За компанию.
   Машина выглядела фантастически, будто участвовала в съемках "Терминатора". Она стояла в центре глухого, заснеженного двора, задними колесами прочно сев в сугроб, усеянная осколками собственных стекол и рваными ранами на никелированных боках. Такие повреждения правке не поддаются, хозяину придется искать новые запчасти. Если, конечно, хозяина удастся поправить. У него тоже рваные раны. Головы и промежности. А голова – не капот и не бампер, новую не найдешь. Промежность и подавно.
   Алексей приподнял капот, взглянул на бирку с данными машины. Ого! Девяносто седьмой год выпуска. Новенькая игрушка. Была.
   Молоток, валяющийся в метре от "мерседеса", Данилов заботливо накрыл картонкой, чтобы ожидаемое с минуты на минуту начальство не начало хватать вещественное доказательство. Хотя бы до приезда эксперта. Впрочем, отпечатки на молотке – это так, скорее для формальности. Задержанный ничего не отрицает, да и вряд ли потом в отказ пойдет.
   – Ну чего, может, в "хату" сходим? – предложил Величко.
   – Я уже был. Свидетели есть, все нормально. Там коммуналка, соседи не спали, в окна таращились, как на спектакль.
   – Да, сценка тут была комедийная.
   Данилов прибыл на место происшествия первым. Задержанный никакого сопротивления не оказывал, сидел в сугробе и молчал. Двор хорошо освещался, прямо над машиной висел фонарь. Пятна крови на белом снегу делали место происшествия похожим на ристалище после рыцарского турнира. Картинка изрядно впечатляла. "Скорая" еще не уехала, обоих потерпевших затолкали в одну машину, где врач проводил сеанс экстренной терапии.
   Алексей пересадил задержанного из сугроба в "уазик" и в сопровождении участкового отправил в отдел, сам оставшись выяснять обстоятельства. Врач на вопрос "Ну как?" ответил так же просто:
   "А никак", что означало возможный летальный исход.
   Данилов уточнил, куда отправят тяжелораненых, и поднялся на второй этаж дома, в квартиру задержанного. Несмотря на ночное время, в квартире никто не спал, и картину случившегося удалось выяснить довольно быстро. Спустившись вниз, Алексей наткнулся на своего коллегу Стаса Величко, приехавшего на подмогу. Стае, разумеется, был не в восторге – если Данилов дежурил по графику и завтра имел законный отсыпной, то Величко подняли с постели, ибо жил младший опер в двух шагах от отдела и обслуживал территорию, где случилась оказия.
   "Что меня теперь, из-за каждой бытовухи дергать будете?" – поворчал Величко для приличия, но все-таки оделся и пришел, предполагая завтра же заняться обменом жилплощади.
   Данилов его успокоил, сказав, что раскрывать тут нечего, он вполне справится один, но Стае решил засветиться перед начальством для поднятия репутации, поэтому остался.
   В арку проник свет фар. Во двор въехали "Жигули" с мигалкой. Данилов узнал начальника ОБЭП Самойлова, дежурящего сегодня по райуправлению от руководства.
   – Ну, что у вас? – шеф ОБЭПовцев бегло осмотрел живописный пейзаж.
   – Групповое изнасилование с целью грабежа! – подсуетился Величко.
   – Чего? – Самойлова резанула по уху неграмотная юридическая терминология. – Что значит "с целью грабежа"?
   – Я объясню, – Данилов решил внести ясность. – В ноль пятьдесят прошла заявка по "скорой помощи" – убийство двух человек.
   – Кто вызвал?
   – Сам товарищ и вызвал. Из квартиры.
   – Так.
   – Нам продублировали, мы приехали. Задержан Буковский Константин Андреевич, шестьдесят девятого гэ рэ, продавец в магазине "Спорттовары", со слов – не судимый.
   – Что произошло?
   – Он жену ждал из гостей. У него жена есть, в коммуналке вон, на втором этаже живут. Спать не ложился, телик смотрел. Жена позвонила, сказала, что выезжает. Где-то без пятнадцати двенадцать звонок в дверь. Он открывает – жена в юбке разорванной, нос разбит, ревет. Так и так, тормознула "тачку", "мерсак", попросила подбросить за двадцатник. В "тачке" два "быка", а она не разобралась и сдуру села. Орлы под газом, все пофиг. Во двор приехали, двери в "тачке" заблокировали, ну и… По очереди. Девка ничего, приятная. После всего деньги отобрали, колечки сняли и из машины выкинули.
   – Сопротивлялась?
   – Конечно. Водила ей нос сломал, а второй "бабочку" к горлу приставил. Пришлось отдаться, "кабаны" без мозгов, изуродовать могли. Муж как услышал, прямо в чем был – в тапочках, трениках да в майке – на улицу. В прихожей молоток соседский валялся, он его прихватил. А тем чудикам не повезло, стали назад выруливать да в сугробе забуксовали. Парень подлетел и по лобовику тресь молотком. Эти выскочили, он по очереди их встретил, оглоушил и давай по головушкам лупить. Минут пять дубасил. Потом вот "тачку"… "Скорую" сам вызвал.
   – Как эти?
   – Один не жилец, открытая черепно-мозговая, мозги вон на снегу. Второй вытянет, но пожизненная психушка обеспечена.
   – Не очень-то умный, похоже, и был. – Шеф потоптался на месте и подошел к изуродованной машине. – Да, красавица. Так жлобам и надо. Оборзели в доску. Свидетели есть?
   – Да, полдома. Мы опросили. Сейчас группу ждем. Следователя городского вызвали, районный на краже.
   – Прокурорский приедет?
   – Нет, наш, ментовский. Мужички пока живы, если кони двинут, тогда дело в прокуратуру передадут.
   – Данные установили? Этих, потерпевших, мать его базар.
   – Да, у одного права, у второго паспорт. Судя по внешности, дегенераты из братвы. Пассажир из Купчино, второго пока не пробили.
   – Хорошо, оставайтесь, ждите группу, – дал указание шеф, направляясь к машине. – Я позвоню из отдела в Главк, объясню, что к чему. Если приедут вдруг оттуда, скажите, что я был, сейчас в отделе. Машину после осмотра – на стоянку, а то разворуют.
   – Хорошо.
   – Хотя, если честно… – Самойлов задержался. – Никакой группы тут и не надо! Я бы тоже так, наверное. Убил бы, к черту. И правильно сделал бы. Теперь им зато никакой адвокат не поможет. А так получили бы условно… Или вообще не получили бы.
   Шеф с силой хлопнул дверью. "Жигули", выбросив из-под колес веер снега, тронулись с места.
   – Ну что, я нужен? – Величко не радовала перспектива мерзнуть во дворе в ожидании группы. Тем более что группа могла появиться лишь под утро.
   – Нет, иди спать. Тут работы-то никакой.
   В отдел заскочи, пускай постового пришлют, добро это охранять, – Алексей стукнул ладонью по крыше "мерседеса". – Мне еще людей опрашивать, а тут никого.
   – Лады, заскочу.
   Стае поправил шапку и удалился в сторону отдела. Данилов приоткрыл дверь, уселся на сиденье, закурил.
   "Да, хорошая "тачка". Одним молотком так раскурочить. Здорово муженек разозлился. Интересно, а как бы я? Если б кто Катюшку мою… Тоже, наверное… Состояние аффекта. Любовь. Смягчающее обстоятельство".
   Алексей докурил сигарету и, не дожидаясь постового, пошел в дом записывать объяснения, пока свидетели не легли спать или не передумали помогать правосудию.
   – На, оденься. Жена передала, – Данилов достал из пакета шерстяной свитер и протянул Косте.
   – Спасибо. Как она?
   – Нормально. Нос не сломан. Костя снял куртку, накинутую прямо на майку, натянул свитер. Сел.
   – Ну, рассказывай.
   – Чего рассказывать, сами же все знаете. Как там эти?..
   – Я еще не звонил в больницу.
   В действительности из больницы позвонили сами. Один из приятелей отжился, второй – в коме. Но Данилов как опытный опер о таких вещах до поры до времени не сообщал подозреваемым.
   – А о случившемся я знаю со слов свидетелей. Полагается и тебя выслушать. По закону.
   – По закону, – мрачно ухмыльнулся Костя. – Все правильно свидетели говорят, так оно и было,
   – Старик, я в данном случае на твоей стороне. Целиком. Ты все сделал правильно, заступился за жену. Ну, переборщил немного, бывает…
   – А закон?
   – Что закон?
   – На моей стороне?
   – Пока я не могу ничего обещать, надо ждать. Для этого следствие и существует – экспертизы, допросы… С точки зрения человеческой логики ты прав, сотню раз прав, но… Мы пока живем в государстве, и, стало быть, карать за преступление должно государство, каким бы плохим оно ни было. Иначе, сам понимаешь, завтра все возьмутся за молотки и автоматы. Поэтому хочешь ты, не хочешь, но говорить что-то придется. Нет, можешь, конечно, официально отказаться, право имеешь, но поверь, это никакой пользы не принесет. Из-за двух отморозков жизнь ломать?
   Костя еще не согрелся, в камере сквозило, в кабинете тоже.
   – Закурить не дадите?
   – Да, бери. Не, старик, ты рассказывай как есть, а запишем мы самое главное, лирику можем опустить. Правда, лирика в некоторых случаях поважней будет.
   На самом деле выслушивать в семь часов утра лирику не очень хотелось. Глаза слипались, башку, словно магнитом, тянуло к столу. Дежурный следователь все еще торчал на месте происшествия, осматривая машину, а Данилова послал опросить задержанного. Судя по всему, на осмотре он проторчит долго, чтобы самому не принимать решения о мере пресечения для Буковского.
   – Так что я тебя понимаю, Костя.
   – Пишите как хотите.
   – Да напишу я… Ты представь, что я случайно сюда зашел, а ты должен рассказать о случившемся. Вот и рассказывай. О чем хочешь. Давай так. Ты с себя начни, кто ты, что ты, а уж после к разборке перейдем.
   Костя достал из куртки платок, приложил к кровоточащей ране на тыльной стороне кулака. Вероятно, порезался, когда бил стекло.
   – Ладно… Паспорт видели? Родился здесь, в шестьдесят девятом. Жил до двадцати пяти с предками, на Гражданке. После свадьбы сюда перебрались.
   – К жене?
   – Нет, у Нади тоже с жильем не светит. Снимаем комнату. Десять метров. За полтинник зеленых в месяц. В принципе, недорого.
   – Дети есть?
   – Ну, пока как-то… Всякие причины…
   – Ладно, это неважно, – Данилов по тону Буковского понял, что тема деликатная, и решил не заострять на ней внимания. – То есть вы тут четыре года живете?
   – Три с половиной. Сначала пытались у моих жить, но, сами понимаете, свекровь с невесткой в одном доме…
   – Понимаю.
   – Вот. После школы армия, потом шоферил в грузовом парке на КамАЗе, последний год продавцом в спортивном. Лыжами торгую.