Кизи Кен. Песня моряка

   И действительно, Грир был отличным танцором и неоднократно побеждал в национальных играх по толчкам и пинкам. Он и на палубе ощущал себя вполне уверенно, когда поручалось какое-то конкретное дело: проворно мог взобраться на мачту или бушприт при встречном ветре, что обеспечивало работу в любом порту на любом море. Да и работа во внутренних помещениях была ему по плечу. Но как только судно покидало причал, эта уверенность тонула как якорь, и эротичная походка становилась помехой, особенно когда он оказывался один на таком корыте, как это. И Айк знал, что Грир дождался его именно по этой причине.
   Айк ухватился за булинь и, не сходя на причал, скинул петлю с кнехта. Этому движению его научила Алиса Кармоди — его нужно было делать не кистью, а от локтя. Он свернул мокрый канат и позвал Грира:
   — Поднимайся и отвязывай корму. Если мы пару часов не пройдем лагом, адмирал Алиса нас со свету сживет своими издевками.
   Грир снял свою петлю с третьей попытки. Судно развернуло кормой в пенном течении. И хотя Айк стоял за штурвалом, он предоставил судну дрейфовать самостоятельно, не прибавляя скорости и лишь наблюдая, как старый хрупкий корпус минует сваи. Грир запихал канат за рыбный контейнер и неодобрительно поджал губы.
   Ты бы не наезжал на Алису, Исаак. Она не имеет никакого отношения к загулу Кармоди. Так что сбрось обороты.
   Айк не ответил, наблюдая за медленным разворотом кормы. Кармоди улетел в Сиэтл посмотреть на шестидесятивосьмифутовую посудину, о которой он прочитал в «Аляскинском рыбаке «. Он обещал вернуться к понедельнику, ссылаясь на то, что просто ему надо первым увидеть это произведение искусства. Однако на следующий вечер он позвонил и сообщил, что купил судно, и для того чтобы провести его через пролив, ему нужны братья Каллиган. Так что если погода позволит, они успеют к открытию сезона.
   С тех пор прошло уже три недели, и все это время стояла хорошая погода. Телефонные сообщения из портов захода подтверждали, что старый рыбак действительно загулял, решив продемонстрировать свое приобретение всем друзьям и знакомым, обитавшим по пути следования. Он пропускал одну из важнейших путин сезона, но его никто не осуждал: Майкл Кармоди в течение нескольких десятилетий вкалывал не покладая рук в любую погоду и при любой воде, вылавливая неводами, удочками, жаберными сетями и садками все, что было съедобно и разрешалось законом, в результате чего создал компанию, улов которой превосходил даже крупные предприятия.
   Он заслужил отпуск.
   Заменить братьев Каллиган было несложно. Кое-кто из молодняка, осевшего в Шинном городке, еще не распростился с мечтой о возвращении домой: они по-прежнему приходили на причал, вместо того чтобы валяться в контейнерах с шинами от грузовиков и нюхать клей.
   Когда прошло десять дней, а Кармоди так и не вернулся к открытию летней путины, Алиса поручила Гриру все операции по копчению и консервированию, а сама встала за штурвал траулера «Хулиган». Учитывая политику ООН, эта лососевая путина могла оказаться последней в сезоне, и она хотела полностью выбрать квоту Кармоди. Айку она заявила, что тот сможет обойтись на «Сьюзи» без Грира, раз уж она обходится на «Хулигане» без собственного мужа.
   Айк не возражал. Более того, ему это даже больше нравилось. Но то, что она позволила себе командовать, его разозлило. Он злился весь первый день: его раздражало все — то, что она постоянно держалась поблизости и всегда забрасывала свою сеть по соседству, словно приглядывая за ним. Может, она надеялась уличить его в перепродаже части улова японцам, чем нередко занимались младшие партнеры. Как бы там ни было, ее колючее присутствие действовало ему на нервы все больше и больше, однако он без жалоб продолжал забрасывать и вытягивать свои сети. И наконец два дня тому назад у «Хулигана» накрылась коробка передач, как это и предсказывал Кармоди. Вонг взял Алису на буксир, но его так мотало, что он врезался в мол и вдоль всего левого борта получил отличную течь. Ей еще повезло, что это произошло неподалеку от причала. Стоило докерам взглянуть на «Хулигана», как его поставили на прикол до конца сезона.
   Айк решил, что теперь она вернется на консервный завод и оставит его в покое. Он не сомневался, что выберет на «Сьюзи» и свою квоту, и Кармоди до закрытия путины в пятницу, о чем и сообщил Алисе. Та пробурчала в ответ что-то невразумительное. А потом упрямая стерва вытащила эту старую посудину и всю ночь замазывала в ней щели! Накануне Гриру удалось отладить двигатель, так что суденышко добралось до причала. И Исаак втайне надеялся, что неподатливая скво заставит старую «Коломбину» двигаться и отправится за рыбой, а уж хорошая волна избавит их разом и от той, и от другой. И что же из этого вышло? А то, что Свирепая Алеутка Алиса плыла себе на крепкой и прочной «Сьюзи», а Айк Соллес кандыбал на корыте с течью.
   Убедившись, что течение вынесло их на глубину, он прибавил газ и увеличил скорость. Гребной винт завертелся, и Айк повернул посудину в открытое море. Свежий бриз, как всегда, заставил его губы растянуться в улыбке, и он почувствовал себя лучше. Грир был прав: пусть делает, что хочет. Впрочем, Грир так говорил обо всех женщинах.
   Всю дорогу до отмели они боролись с приливом, поэтому двигатель взвизгивал при каждой волне. Грир распаковал спасательный костюм, который всегда надевал, выходя в море, и начал молча натягивать его на себя. Соллес стоял за штурвалом. Когда они миновали отмель, волны чуть успокоились, превратившись в длинные покатые валы, шедшие с траверса, и Айк наполовину сбавил скорость. Других судов видно не было. Ветер в открытом море стал холодным, и Айк снова надел шерстяную куртку поверх спасательного жилета и застегнул ее до самого подбородка. Шерсть воняла, а замок молнии царапал подбородок, но без такой защиты лицо покрывалось ледяной коркой. Именно по этой причине многие рыбаки отращивали бороды. Так что если особых причин для бритья не существовало, удобнее было иметь свою собственную поросль. Айк был безбородым меньшинством среди рыбацкой братии.
   Как только они миновали скалу Безнадежности, Айк круто положил право руля и развернулся к северу. Слева виднелся туманный горизонт, который представлял собой открытое море, справа вздымались зубчатые стены магнитного колчедана.
   И наконец Айку показалось, что впереди сквозь Дымку он может различить ряд колышащихся суденышек. Он застопорил штурвал бедром и вытащил из кармана куртки маленький бинокль. Так оно и было — все столпились в проливе. Ловили там, где на прошлой неделе братьям Вонг удалось отхватить хороший куш. Выстроились в линейку, как дети перед раздачей подарков. При виде этого настроение Айка начало резко портиться. Ему совершенно не улыбалось тащиться вдоль всей шеренги карбасов, как ребенку, опаздавшему на праздник.
   В самом дальнем конце на якоре стояла плавучая база Босли, а за ней в очередь выстроились остальные суда. Как только впереди образовывался просвет, первое в очереди с ревом неслось занимать освободившееся место. И надо же было устроить такую толкучку в огромном море. Господи Боже ты мой.
   Айк с биноклем у глаз разыскивал синюю рубку «Сьюзи», однако среди работавших судов ее видно не было. Он перевел окуляры обратно на выстроившуюся очередь и наконец отыскал ее в самом конце — она была похожа на голубую бусинку. Судя по осадке, она была перегружена. Алиса Кармоди никогда не могла остановиться, пока не утопала в рыбе по самую задницу. «Ну что ж, замечательно», — решил Айк. Он не будет стоять за ней, дыша выхлопными газами. Он вытянул дроссель на треть и повернул штурвал на сто восемьдесят градусов. Из кубрика высунулся Грир.
   — Что ты делаешь, Исаак? — В руках у него дымились две кружки. — Поосторожней, это последняя дурь. Жаль будет, если она разольется до того, как ты расскажешь мне, что у тебя произошло с малышкой Луп.
   — Я не расположен к общению, — сообщил Айк. — Хочу двинуть к Утиной канаве.
   Грир залпом опустошил кружку и принялся за другую — проще всего спасти драгоценную жидкость при качке это заглотить ее. Когда обожженный язык у него немного остыл, он наградил Айка пристальным взглядом исподлобья и продолжил уже с гораздо меньшим апломбом.
   — Значит, двигаем к чертовой канаве. По-моему, это слишком, но давай. Я-то считаю, что тебе ее даже найти не удастся.
   — Найду, — откликнулся Айк. — Хотя при таком приливе войти в нее будет не так-то просто.
   — Уже не говоря о том, чтобы выйти, — пробормотал Грир себе под нос.
   Утиной канавой называлась небольшая, то и дело пересыхавшая речушка, спускавшаяся с гор к северу от Квинакского залива с постоянно менявшимся руслом, пролегавшая по песчаным отмелям. То она выныривала в одном месте, то в другом. А порой, когда прилив намывал высокую и широкую дамбу, она и вовсе исчезала, образуя небольшое озерцо на берегу, и ждала, когда дамба прорвется или поменяется русло. Однако если удавалось найти ее устье и подняться вверх, рыба была гарантирована.
   Грир отставил кружку и начал застегивать спасательный костюм. Пережив крушение краболовного судна в Бристольском заливе, Грир надевал спасательный костюм при любой погоде и на любом судне. А с крабами с тех пор было покончено раз и навсегда. Единственные членистоногие, с которыми он после этого имел дело, обитали в пучинах женского лона. Айк допил чай и вернул кружку. Стоило ему распрощаться с коллегами по промыслу, как к нему начало снова возвращаться хорошее настроение. Он улыбнулся Гриру.
   — Так значит, великий любовник Эмиль Грир был изгнан со своего лежбища классическим разгневанным мужем вчера ночью.
   — Изгнан? Я бы так не сказал. Великий Грир никогда не уходит, пока не кончит, какими бы классическими и разгневанными ни были мужья. Это мой кодекс чести, это…
   Айк поднял руку, обрывая разговор, и указал на темный водоворот впереди. Грир спал с лица.
   — Ах ты черт! И надеюсь, ты заметил, что здесь кое-кто уже утоп.
   В прибрежном тумане виднелся ржавый шпангоут одной из жертв цунами девяносто четвертого года. А с другой стороны фарватера болтался еловый пень, вывернутый весенними штормами. Грир покачал головой.
   — Слишком узко, старик. Не советую пытаться. Там можно пройти разве что на каноэ.
   Грир понимал всю бесплодность своих попыток — угон фургона не мог пройти безнаказанно. Движок взревел, и нос нырнул вниз. Грир застегнул неопреновый капюшон и схватился за планшир.
   Айк много лет назад узнал от Кармоди, как обходиться с канавой — тогда его пай составлял всего десять процентов. Самое главное, что следовало помнить, это мели. И здесь нельзя было ограничиваться полумерами. Надо было принять решение и идти полным ходом. В противном случае любая встречная волна могла вас перевернуть. И Айк рванул.
   Они прошли впритирку, так что обломки погибшего судна остались в метре от левого борта, а еловые корни царапнули правый. Через десять метров канава, свернув влево на девяносто градусов, раскинулась на миниатюрной отмели. Старый движок заревел, когда винты врезались в дно, но Айк быстро перевел его на нейтрал. По инерции они перескочили через отмель и оказались в заливе, неразличимом со стороны моря.
   — Так Великий кормчий нашел свое собственное море, — саркастически прокомментировал Грир. — Правь, Британия, морями.
   — Без проблем, — беззаботно улыбнулся Айк. Он успел отметить про себя, что опять начинает зарываться, но звук движка отвлек его от этой мысли. А потом он увидел в воде хромированный изгиб мощной спины и через мгновение еще две такие же. Он дал задний ход, и попутная струя усеяла их брызгами.
   — Разматывай, старик. Посмотрим, что нам может предложить наше море.
   Грир в раздувшихся складках неопренового костюма выглядел неуклюжим и неловким. Он открыл контейнер и, убрав в него кружки, достал перчатки. Вздохнув, подошел к барабану с сетью на корме и начал выуживать первый поплавок.
   Ворот на старой «Коломбине» был ручным. Именно поэтому Грир и Алиса и собирались работать на ней вдвоем, чтобы один занимался сетями, а другой стоял у штурвала. А при втягивании снасти один должен был вращать барабан, а другой выбирать улов. Как в старое время. После того как Кармоди купил «Рыжую красотку», Айк с Гриром пару сезонов работали на «Коломбине», пока Кармоди не выдал Айку «Сьюзи», на которой можно было ловить в одиночку. Грир с восторгом сошел на берег и начал работать на консервном заводе, а «Коломбина» отправилась под брезент за гараж к остальному хламу, который Кармоди называл «запасом». Она простояла там несколько лет, и ее не доставали даже тогда, когда «Рыжая красотка» затонула.
   Когда Грир наконец выбрал поплавки, Айк дал полный газ. Гриру еще предстояло вручную выбрать не меньше пятидесяти метров сети, пока она начнет разматываться самостоятельно. Айк сбросил скорость и плавно дал лево руля. Когда вся сеть была вытравлена и последние поплавки сброшены за борт, он развернулся и двинулся обратно к первому оранжевому шару. Судя по перекатывавшимся под водой спинам, Айк не сомневался, что им не придется долго ждать. Он изменил курс, и Грир зацепил поплавок. Айк оставил движок на холостом ходу и пошел помогать Гриру. Тяжелая сеть пульсировала от бьющейся в ней жизни. Первый лосось был настоящей царь-рыбой — длиной в ногу и ценой не меньше пятисот долларов.
   Похоже, правду говорят, что Господь благоволит к дуракам и черномазым, — заметил Грир, увидев этот трофей.
   За первый раз они вытянули двадцать одну рыбину, причем одну настолько большую, что не смогли перевалить ее через борт.
   — Чертова извращенна, — ругался Грир, пока они боролись с огромной плоской рыбой. Из всех обитателей глубин эти вызывали у него наибольшую ненависть из-за смещенных глаз. Наконец он достал нож и разрезал нить, в которой она запуталась. Рыбина, перевернувшись, плюхнулась обратно в воду, блеснув широким белым брюхом.
   — Ты только что разрезал сеть стоимостью в двести долларов, — заметил Айк.
   — Можешь не переживать, — откликнулся Грир. — Вечером починю. Не говоря о том, что мы можем купить другую на те деньги, что сэкономили, отказавшись от борьбы с этой уродиной.
   Следующий улов оказался еще больше — четыре огромных самца и столько самок, что они сбились со счета. Дальше было больше. Они работали механически, без лишних слов, как раз так, как нравилось Айку. Потом включилось радио, из которого полилась обычная рыболовецкая чушь, так что ни тот, ни другой не обращали на него особого внимания. Обычно рыбаки не сообщали о своих удачах, чтобы не привлекать конкурентов; впрочем, неудачи тоже не афишировались. Правду скрывали ото всех, кроме своих партнеров по квоте, а им информацию передавали с помощью кодов, смысл которых, однако, для всех был прозрачен. Братья Вонг, к примеру, сообщали друг другу, что улов «пестрый», и подслушивающие понимали, что те пользуются двойной уловкой: «пестрый» слишком легко переводилось как «хороший», поэтому все догадывались, что на самом деле у них ни то ни се.
   Несколько раз они слышали, как Алиса Кармоди выясняла, не видел ли кто-нибудь «Коломбину», и разные голоса отвечали ей «нет». Грир попытался ответить, но ржавый передатчик только жужжал. И Айк сказал, что пусть теперь она подергается.
   — Увидимся при разгрузке на базе. То-то у нее глаза на лоб вылезут.
   К полудню борт отяжелел, и они не стали рисковать снова забрасывать сеть. Радио отключилось. Начался прилив, и вода стала прибывать. Грир предложил встать на якорь и, прежде чем преодолевать отмель, подождать, пока не станет поглубже. Но Айк лишь ухмыльнулся и развернул судно.
   — Чертов кобель, — упрекнул его Грир. — Тебе просто не терпится показать всем наш улов.
   — Ты чертовски прав, — прокричал в ответ ему Айк и дернул дроссель. Впереди уже виднелась V-образная стремнина кофейного цвета, огибавшая обломки шпангоута. Осадка у них была гораздо больше, и Айк, засомневавшись, чуть притормозил. Он знал, что Грир прав. И все же ему хотелось выпендриться. Все эти самцы. Разбойники здесь оказались взаперти, вероятно, с самого начала весны и дожидались, когда вода в Утиной канаве поднимется. Такие огромные рыбины не встречались в открытом море, они уходили вглубь задолго до открытия путины. Он дал полный газ.
   — Держись! — прокричал Айк через плечо. — Проскочим,
   Они не проскочили. Заскрежетал киль, и винт завяз. Айк попытался дать задний ход, но не успел — мотор чихнул и заглох. Он поставил на нейтралку и попробовал снова завести его, но аккумулятор еще не подзарядился. Айк распахнул люк и принялся дергать за трос, но мотор лишь чихал и жужжал.
   В прорези люка появилась рябая физиономия Грира.
   — Херово? — с невинным видом осведомился он.
   — Иди сюда, — распорядился Айк. — У нас еще есть шанс выбраться, если сейчас поймаем волну.
   — О'кей, — откликнулся Грир, поднимая брови. И оба принялись дергать трос. Мотор чихал и жужжал, чихал и жужжал, пока из каждой щели не начало брызгать топливо и обоих не начало тошнить от поднимавшихся паров.
   — Знаете, мистер Соллес, я думаю, его залило.
   — Естественно, залило! — Айк почувствовал, что у него кружится голова. Благодаря всему этому напрягу чай Грира здорово ударил ему в голову. Айк нерегулярно принимал дурь, поэтому обычно она его не пронимала. — Нам придется вытащить заглушки и продуть карбюратор.
   — Будет сделано, сэр! — Грир начал вылезать из тяжелого неопрена; зачем нужен спасательный костюм, если под тобой суша? К тому же какой хороший механик станет работать в спасательном костюме?
   Гриру пришлось вытащить заглушки и дважды продуть карбюратор, прежде чем тот вернулся к жизни. К этому времени ревущий прибой задрал нос карбаса, и они начали крениться влево. Айк взялся за штурвал и нажал на газ. Ил и грязь полетели вверх, но судно не тронулось с места. Айк дал задний ход. Судно проползло несколько ярдов, и стержень винта со скрежетом врезался в дно, и они встали. Айк остановил движок и услышал, как в голове у него пропело: «А я тебя предупреждал, фа-фа-фа-фа!» Они не только сели на мель, но и сделали это в непосредственной близости от основного фарватера, так что вскоре им предстояло стать посмешищем для всей флотилии. Хорошенький спектакль! И он еще собирался надрать всем задницу!
   Вокруг было тихо. Ветер спал, и волны мягко набегали на неровный берег. Айк беззлобно изрыгал ругательства.
   — Даже не знаю, что сказать мумии, облепленной рыбьей чешуей, — наконец с невинным видом наморщил лоб Грир. — Пошли вниз. Могу поспорить, я найду чем размочить эти грязные бинты, а также чем разбавить эту чертову дурь.
   Никто, включая Администрацию по контролю за применением законов о наркотиках, не знал,что конкретно представляет из себя эта дурь и как она действует. Заварку всегда следовало приобретать в два захода у двух разных дилеров. Обычно она выглядела как мешочки с разными сортами чая — черным и травяным зеленым. Оба мешочка нужно было залить горячей водой и держать десять-пятнадцать минут, не доводя до кипения, после чего их ингредиенты соединялись в наркотик. Но даже тогда выделить его было невозможно. Варево содержало слишком много других алкалоидов, присутствующих в любом чае — кофеин, мяту, настой ромашки — так что никто из ведущих фармакологов мира не мог воспроизвести его формулу. В результате чего для поставщиков сложился идеальный рынок.
   Поговаривали, что это еще один волшебный продукт Новой Германии. Немецкие ученые выбрасывали на прилавки много чудес. Поэтому не было ничего удивительного в том, что и из-под прилавка они продавали чудеса. Как известно, «СПИД» был изобретен в Третьем Рейхе. Гитлер пристрастился к кокаину и опасался, что торговые пути из Перу могут оказаться под угрозой, если война, не дай Бог, кончится. Поэтому на всякий случай ему нужна была замена. Метамфетамин оказался ближайшим аналогом, который смогли разработать его химики. Но это было еще до появления дури.
   Считалось, что разные части формулы дури разрабатываются в разных секретных лабораториях — одна во Франкфурте, а другая в Берлине. Кое-кто из канаков, живших неподалеку от алеутов, утверждал, что эти лаборатории видели в Сибири. Вероятно, восточно-германский филиал. Еще одна лаборатория, по слухам, располагалась в бункере под военным заводом на Тайване. И с тех пор как все психогенные вещества растительного происхождения были генетически уничтожены, Дурь на Аляске превратилась в основной источник наркозависимости. Особенно много ее потребляли во время изнурительных лососевых путин. И чем меньше ее оставалось, тем агрессивнее становились рыбаки. Они начинали совершать налеты в моторных лодках, нацепив портупеи поверх прорезиненных штанов. И для того, чтобы защитить свой улов, требовалась недюжинная сноровка.
   Исаак Соллес и Эмиль Грир были постарше и не относились к этому агрессивному племени. Айк практически прекратил пользоваться стимулятором. А Грир в течение целого дня мог смаковать одну кружку, как кофе. Только дурь была лучше, чем кофе: с ней можно было вкалывать до упора. а потом спокойно заснуть и проснуться свежим и отдохнувшим. Просто при таком отдыхе не снилось никаких снов. Пожалуй, это было самым неприятным побочным эффектом. А единственным осложнением при отвыкании был легкий насморк и некоторая нервозность, проходившая через несколько дней после глубокого сна. Насморк не сильно осложнял жизнь, а нервозность снималась алкоголем.
   В одном из вывернутых ящиков кубрика Грир обнаружил бутылку «Сиграма». Айк приволок две баночки «Доктора Лайта». И пока Грир срезал с головы Айка последние бинты, они выпили бурбон и теплую колу.
   — Чушь, старик. Нет у тебя никакого сотрясения. Ничего особенного, только шишка. А я-то думал, ты действительно ранен.
   Крылышки пластыря были отклеены точно таким же образом, как они и приклеивались — с помощью человеколюбивого алкоголя. Закончив, Грир отошел в сторону и внимательно осмотрел царапины на щеках и шее Айка.
   — Значит, коты? Что-то не похоже. Кажется, у вас там было что-то еще. Ну-ка признайся старику Эмилю.
   — Сначала я хотел бы узнать, что происходило в моем фургоне до того, как я появился.
   — Bay! Bay! Так это она тебя так исцарапала? Луиза Луп? — Грир поболтал остатки жидкости в своей кружке и, довольный тем, что ему наконец-то удалось спровоцировать Айка, уселся на единственную табуретку. — Ну надо же, аи да Лулу.
   — Нет, это не она, — сообщил ему Айк. — Это действительно была кошка.
   И потягивая виски с колой, он поведал обо всем, что произошло утром — начиная от замурованной в банке твари, разбудившей его на заре, до придушенных криков и странного мужика серебристого цвета. Гриру очень понравилось — он цыкал зубом и сопровождал рассказ одобрительными кивками.
   — И под звуки фанфар помчался на спасение. Знаешь, Исаак, мне даже жаль, что я там не задержался, чтобы посмотреть на этого экзотического мужика. Мне бы это доставило несказанное удовольствие, — с сожалением заметил Грир.
   — А ты меньше шныряй через черный ход, встретишь массу интересного.
   — Меня, как ученого и исследователя, интересует процесс наблюдения, Исаак. Действовать я предоставляю таким рыцарям, как ты. — Грир возбужденно поерзал на своей табуретке. — Так откуда же вдруг взялся этот неожиданный супруг Лулу?
   Айк пожал плечами.
   — Насколько я понимаю, вырос из-под земли, как поганка.
   — Вчера в «Бездомных Дворнягах» болтали, что в Квинак приезжает какая-то киногруппа. Может, он голливудский лазутчик? Лулу ничего не говорила?
   — Лулу сказала, что на нем тавро Ионы.
   — Тавро Ионы? Что это за тавро такое?
   — Оно приносит несчастье, согласно верованиям папы Лулу.
   — Bay! Во что, интересно, может верить старый Папаша Луп?
   — Ну, например, в кегельбан-автомат. — Да, он действительно слегка забалдел. — Все, кроме красных шаров и черных свиней, приносит ему несчастье.
   — Ты говоришь, настоящий альбинос? Никогда не видал.
   — В Почетном лагере сидел один, — вспомнил Айк. — Тощий мелкий припанкованный дилер в темных очках с дымчатыми линзами. Доводил охранников до бешенства тем, что они не могли их конфисковать.
   — Он тоже приносил несчастье? — потрясенно осведомился Грир.
   — Нет, только создавал массу шума и неприятностей, как это всегда бывает с панками. Он считал себя слишком большим умником — деньги, шприцы и всякое такое. А потом он как-то склеил челюсти тюремному псу суперклеем, за то что тот цапнул его. Не слишком мудрый поступок для заключенного. Его могли запросто прикончить за это, но за ним присматривал кто-то из Больших братишек. И звали его Святым Ником.
   — Он был похож на святого?
   — Он вечно что-то подписывал, обещал подарки. А где-то за неделю до выхода я заметил, что Братишки начали собирать шестерок.