Кизис Диана. Последний штрих

   – Всего-навсего четверть двенадцатого, Золушка, – улыбнулся Зак. – Пусть эти зануды сваливают, если им так хочется, а мы втроем прикончим оставшуюся бутылку.
   Брин хмыкнула. Поняла наконец-то, что ее затея грозит поставить нас в неловкое положение. Я бросила на нее вопросительный взгляд, как бы советуясь, что мне делать?
   Она поспешно ответила:
   – Что ж, оставайся. Желаю тебе оттянуться. Мы уже старички, женатики. Не забудь завтра звякнуть.
   – Судья произнесла свое последнее слово, дело объявляется закрытым. – Зак указал на меня. Похоже, он хватил лишнего. – Ты остаешься, и точка.
   И я осталась.
   – Чем займемся? – спросил Зак после того, как ушли Брин с Дэвидом. Он снова подлил Джулии вина.
   «Как насчет секса втроем?» – хотела съязвить я, но сдержалась.
   Джулия плюхнулась на диван, пригубила вино и радостно заявила:
   – я вот совсем не устала. Даже странно, ведь я юрист вечно куча дел, вся на нервах...
   Мы начали болтать – главным образом о Джулии, о купленной ею квартире в аристократическом районе Ноб-Хилл, о ее работе... Многие ее клиенты были из Кремниевой долины – этой публике часто требуются специалисты по заключению контрактов. Оказалось, что Джулия не только участвует в марафонских забегах, но увлекается также горным велосипедом, походами, а теперь еще учится управлять вертолетом. Подобные разговоры ведутся обычно в начале вечера, а теперь была уже почти что ночь.
   – А чем ты сейчас занимаешься? – спросила меня Джулия.
   Я представилась акробаткой из «Цирка дю Солей».
   – А Брин, кажется, говорила, что ты в магазине работаешь.
   – Нуда, в лавке под названием «Золотая клетка».
   – Это на Третьей улице? – поинтересовалась Джулия.
   – Нет, на Робертсон-стрит.
   – Хотелось бы мне работать в таком магазинчике! Там, наверное, скидки для сотрудников. – Она прищурилась. – Должно быть, там и зарплату выдают фирменными посудными полотенцами. А это значит, что только на четверть оплачивают твой труд. Ужасная несправедливость.
   «Ух ты, – подумала я. – А эта Джулия и вправду обожает игры».
   – А бойфренд у тебя есть? – спросила она.
   – В данный момент – нет.
   – Жаль! – Она обернулась к Заку. – Скажи, у тебя, случайно, нет друга, с которым мы могли бы познакомить Джесси? Она такая славная – любому понравится.
   Теперь обо мне уже в третьем лице говорят. Ну и ну. К счастью, Зак поспешил мне на выручку.
   – Брин и так о ней заботится. Более чем достаточно, – сказал он.
   Он улыбнулся мне. Я тоже улыбнулась в ответ. Джулия продолжала весело щебетать как ни в чем не бывало.
   – Ну что ж... – Она встала и подошла к каминной полке. – Посмотрим теперь фотографии. Это ты в колледже?
   – Именно.
   – А мне казалось, что такая прическа вышла из моды еще в середине восьмидесятых, когда утратила свою популярность группа «Флок оф Сигал с».
   – Мне всегда нравилась эта прическа.
   – По-моему, я один раз встречалась с Сесил. – Джулия нагнулась и стала разглядывать снимок, сделанный во время весенних каникул, когда мы отдыхали в Канкуне. – Она была настоящей красавицей.
   – Да.
   – Тебе нравятся блондинки?
   Джулия сама была блондинкой.
   Зак ничего не ответил.
   – Мне так жаль... – Джулия снова пшикнула своей брызгалкой.
   – Спасибо.
   Она отправилась в туалет, а я начала потихоньку собираться.
   – Мне пора. – Я потянулась к сумочке. Я не знала, что чувствует Зак, но мне уже порядком надоела эта атмосфера обольщения: вино, свечи... Но Зак протянул руку и схватил меня за запястье. Его ладонь была теплой.
   – Останься, – попросил он. – Ну пожалуйста. Ненадолго.
   – Ну ладно, – вздохнула я. – Раз уж ты так хочешь...
   Стрелки часов неумолимо приближались к часу. Я слышала, как Джулия, возвращаясь из туалета, заскочила на кухню, чтобы наполнить водой свою брызгалку. Чем больше она пьянела, тем больше заботилась об увлажнении организма – ведь это было самое главное, – и бросала на меня взгляды, в которых читалось: «Ты что, намеков не понимаешь? Пора бы тебе убраться отсюда».
   Но Зак время от времени тоже поглядывал на меня, словно бы говоря: «Не вздумай уходить».
   Без четверти два Джулия наконец признала поражение. Нужно отдать ей должное, играла она хорошо.
   – Утром у меня тренировка, так что я пойду. – Она встала и пригладила джинсы. – Зак, ты меня не проводишь?
   Он вернулся, потирая затылок.
   – Я уж думал, она никогда не свалит, – сказал он.
   – Господи! – Я вскочила с дивана. – Я вообще не понимала, что здесь происходит. В какой-то момент мне показалось, что вы не прочь... ну...
   – Что не прочь? – улыбнулся он.
   – Ну, не знаю... Поцеловаться. Боже, что я такое говорю!
   – Не стоило пускать ее за руль. – Зак плюхнулся на диван и задрал ноги на кофейный столик.
   – Не стоило. – Я присела рядом. – Это я виновата. Мы оба рассмеялись и сказали хором:
   – Нет, это Брин во всем виновата.
   И уставились прямо перед собой на выключенный телевизор.
   – Может, кино посмотрим? – предложил Зак.
   – Нет, я устала, – отозвалась я. – Она дала тебе свой номер?
   – Ага. – Он похлопал по нагрудному карману. – Только не думаю, что он мне пригодится.
   – Почему? – удивилась я. – Она ведь такая... симпатичная.
   Зак посмотрел на меня и пожал плечами.
   – Сама знаешь.
   Я поднялась и стала убирать со стола.
   – Думаю, Сесил бы все поняла.
   – Не надо, не убирай. Я сам завтра все помою.
   Я снова уселась и подумала: «Ну вот, теперь-то мне уж точно пора».
   – Да, ты права, – произнес Зак. – Она бы все поняла.
   Я давным-давно скинула туфли. Теперь я вдруг застеснялась и поджала ноги под себя. Зак смотрел на меня. В этом взгляде ничего такого не было, но я почувствовала себя как-то неловко. Будто я слишком часто хлопаю глазами или еще что-то...
   Боже, что я здесь вообще делаю?
   И вдруг я поняла, что очень хочу, чтобы он меня поцеловал. У меня свело живот.
   «Я плохая, – подумала я. – Очень плохая. Я ужасный, кошмарный, просто отвратительный человек».
   Зак наклонился и стряхнул прилипшие к винной пробке крошки. Они упали рядом с его рукой и легли на стол маленькой кучкой. Он слегка нахмурил брови и чуть приоткрыл рот. Его руки, привычные к готовке, были не только сильными – он с легкостью мог колоть грецкие орехи и панцири омаров, – но и нежными, с подвижными пальцами и чистыми ногтями. Я вдруг представила, будто я – пробка, падаю в его ладонь и чувствую, как меня сжимают его пальцы... Мне стаю стыдно от таких мыслей. Зак повернулся ко мне, словно собираясь что-то сказать.
   – Проводить тебя?
   Я спустилась на землю.
   – Да, пожалуйста.
   – Ты хорошо себя чувствуешь?
   – Да, конечно. Я просто... ушла в себя. Размечталась. «И, – мысленно продолжила я, когда Зак встал и отворил передо мной дверь, – совершенно потеряла голову».

Глава 11
Слово о каменных скамьях

   Добираться домой было холодно: даже летом температура может резко упасть, если ветер с Тихого океана вдруг нагонит тучи. Я совсем продрогла в своем открытом платье. Оказавшись дома, я первым делом набрала ванну, чтобы согреться: поначалу мне показалось, будто я погрузилась в кипяток. Я чуть из воды не выскочила. «И почему я сразу не уехала? – размышляла я, понемногу привыкая к теплу. – Неужели на что-то надеялась? А может, просто не хотела, чтобы Джулия прибрала его к рукам?» Я чертила узоры на запотевших плитках вокруг ванны и вспоминала день похорон Сесил.
   Я приехала на кладбище раньше Брин, но позже Зака. Он уже беседовал с кладбищенским директором. Я не хотела им мешать, поэтому решила подождать в зале ожидания. Здание похоронного бюро было со вкусом отделано и замаскировано под фермерский домик – кого они надеялись обмануть? Я раздвинула кружевную занавеску эркера и окинула взглядом окрестности. Никаких навороченных мавзолеев, лишь ряды скромных мраморных плит, изредка перемежающиеся маленькими склепами. Вокруг росли аккуратно подстриженные елочки и клены, а на безукоризненно ухоженных лужайках были высажены кусты роз. Рядом стояли каменные скамеечки, приглашавшие посидеть и поразмышлять. В целом в кладбище чувствовалась какая-то недосказанность, но все было оформлено по высшему разряду – Сесил бы понравилось. Выйдя на улицу, я услышала, как директор попросил Зака зайти внутрь и подписать какой-то документ. Стоял теплый день, в воздухе витал едва ощутимый запах удобрений. Я пошла по дорожке, покрытой гравием, который приятно шуршал под ногами. На деревьях заливались птицы, а у высокой живой изгороди жужжали пчелы. На другой стороне поляны, у надгробной плиты, женщина с детьми решили устроить пикник. Две девочки, бегая вокруг, вырвали цветы из венков. Они принесли цветы матери, а та рассмеялась и сказала, чтобы они вернули их обратно. Я думала, что навсегда разучилась смеяться, но в этом семействе было столько жизни, что трудно было сдержать улыбку.
   Я направилась по траве к участку, выбранному Заком. Ошибиться было невозможно: натянутый белый навес виднелся издалека. Я была удивлена, узнав, что похоронами всецело распоряжается Зак, но Брин мне объяснила: хоть Зак и пробыл мужем Сесил всего два дня, по закону именно он, а не ее родители должен решать, как поступить с останками. Позже я узнала от Зака, что, когда кладбищенский директор спросил, не желает ли он и для себя прикупить местечко, чтобы лежать рядом с женой, он выскочил из комнаты и разрыдался. Интересно, как отнеслись к этому Картеры? Наверное, они хотели, чтобы тело дочери было доставлено в Нью-Йорк. А может, решили: пусть ее похоронят там, где она мечтала создать собственный дом.
   У меня защемило сердце, когда я увидела на сияющей мраморной плите ее имя: Сесил Джун Картер-Дюран, а рядом даты рождения и смерти. Я как-то не ожидала, что ее имя будет выгравировано на камне. Нет, я, конечно, знала, что поставят могильную плиту, но вот увидеть на ней ее имя – это уже слишком. Я стояла, тупо глядя на надпись, и не знала, что делать дальше.
   Хлопнула дверца машины. Затем до меня донеслись приглушенные голоса. Один из двоюродных братьев Сесил – по-моему, Стюарт, – заметил меня аж за пятьдесят ярдов. Я почувствовала себя неудобно: стою, смотрю на могилу Сесил и никак не могу поверить в произошедшее – слишком уж все это нелепо. Наверное, у меня сейчас видок убитой горем – я и в самом деле убита горем. Интересно, если человек осознает, что у него скорбный вид, значит ли это, что он не печалится по-настоящему? Черт возьми, я же на похоронах Сесил. Я готова была провалиться сквозь землю. Мне вдруг пришло в голову, что если бы Сесил стояла рядом, она испытывала бы те же чувства. Я бы пошутила: «Словно плохой эпизод из сериала «Клиент всегда мертв»». А она бы ответила: «Точно».
   Тут на автостоянку подъехала Брин, и я пошла ее встретить.
   Мы обнялись. Спросили друг друга, как дела. Натянуто пошутили.
   – Просто превосходно! Чувствую себя бесподобно!
   Брин окинула взглядом беспомощную стайку снующих вокруг родителей – матери держали сумочки, словно коробки с ленчем, их мужья осторожно потягивали воду из маленьких пластиковых чашечек, – и сказала:
   – Правда, странно, когда взрослые становятся детьми, а дети – взрослыми?
   Когда все начали занимать места у гроба, я ударилась в панику: Брин стояла рядом с Дэвидом, Лора с Чазом, сзади – моя мать с отцом, рядом – брат с Хамиром. Мне по идее надо бы встать поближе к надгробной плите, как Брин с Дэвидом, но стоять там одной? Какое же место выбрать, чтобы не очень бросаться в глаза? Может, устроиться на скамеечке и с честью высидеть церемонию?
   Тут я встретилась взглядом с Заком. Он стоял чуть поодаль от священника, который его венчал – «святого отца Деньги-на-ветер». Зак сделал мне знак, чтобы я встала около него. Я так и сделала – пристроилась сзади. Он обернулся и снова посмотрел на меня. Уголки его губ изогнулись в слабом подобии улыбки. Он хотел, чтобы я была рядом с ним. Не знаю, как я это поняла: просто поняла, и все. Я стояла позади Зака. Рядом с ним, и все же не совсем.
   «Боже, – подумала я, вылезая из ванны. Когда я ступила на холодную плитку, по всему моему телу пробежала дрожь. – Сколько же времени это уже продолжается?»

Глава 12
Поэтажный план дает трещину

   И почему это после трех – ну хорошо, пяти, – бокалов вина затылок раскалывается, словно по нему хорошенько вмазали дубиной, а руки и ноги как-то странно дрожат, как будто тебя включили в электрическую цепь? На следующее после ужина утро у Зака я взглянула в зеркало в ванной комнате и увидела, что мои растрескавшиеся губы все еще красны от выпитого вчера вина.
   Еще во сне я решила, что пора положить этому конец, пока не произошло что-то серьезное.
   «Зак попросил меня остаться, чтобы отвадить Джулию, и только. Глупо полагать, что у него имелись какие-то скрытые причины», – думала я, водя по языку зубной щеткой.
   «А еще глупее считать, что я способна предать дружбу с Сесил», – размышляла я, натягивая ненавистную, но чистую юбку и привычный черный топик.
   «И уж совсем глупо думать, будто я могу подстроить такую подлянку нашим общим друзьям. Это полный бред». С этой мыслью я подошла к машине.
   С силой хлопнув металлической дверцей авто, я испытала странное удовлетворение.
   «Но в принципе, – продолжала размышлять я, выехав на дорогу, – если бы даже между нами что-то произошло, разве это так уж ужасно?»
   Когда я подъезжала к магазину, мне в голову пришла такая мысль: в дружбе, как и в любом сооружении, есть нечто вроде поэтажного плана, который не дает отношениям выходить за определенные рамки. Наметки этого плана оговариваются в самом начале и редко меняются. Когда была жива Сес, правила были таковы: я должна была во всем слушаться Брин и восхищаться Сес, а та взамен иногда вставала на мою сторону и помогала одержать какую-нибудь незначительную победу – например, мне удавалось настоять на выбранном мной кафе или я могла отправиться на свидание с парнем, который не понравился Брин. Теперь же Сесил, служившая своеобразным противовесом, умерла и оставила меня целиком на милость Брин.
   Помню, был один парень по имени Бьорн, – нелепое имя, правда? – и чем-то этот выпендрежник мне приглянулся. Я его приметила, когда мы с Брин пили пиво в баре на Перл-стрит, и предложила пригласить Бьорна к нашему столику. Брин обернулась, окинула парня взглядом и вынесла вердикт:
   – Ты что, он же роллер. Я его недавно видела у Боулдер-Крик: он рассекал там в наушниках.
   Я сказала, что тоже не прочь нацепить налокотники и подурачиться, как Бьорн.
   – Кроме шуток, Джесси! – воскликнула Брин. – Неужели ты себя ни в грош не ставишь?
   Я покачала головой – нет, мол, я себя уважаю. Я понимала, Брин хочет как лучше, и смотрела вслед Бьорну с улыбкой на лице и ненавистью в сердце. Кого я ненавидела, Брин или себя, сказать трудно.
   Я, как обычно, припарковалась за лавкой и отперла дверь черного хода. Поправляя волосы, почувствовала на своем запястье запах алкоголя от собственного дыхания. Включила свет, компьютер, достала из холодильника, стоявшего в углу склада, бутылку воды, подождала, пока включится кондиционер. На улице опять стояла необычайная жара. Электронное метеорологическое устройство на крыше кинотеатра для автомобилистов высвечивало цветовой код качества воздуха: красивый, насыщенный зеленый – стало быть, сегодня нет смога. Хотя какая мне разница? Все равно ведь на работе торчу.
   Кондиционер тихонько жужжал. Лишь минут через десять я поняла, что он выдувает воздух комнатной температуры, а не холодной, как мне бы хотелось. Проверила закрытый плавкий предохранитель, расположенный сзади. Вроде все в норме. Я позвонила электрику, оставила срочное сообщение на автоответчике, хотя, наверное, у него сегодня полно заказов. Такой уж денек выдался.
   Стараясь не обращать внимания на пот, струившийся у меня по шее, я села читать сообщения. Первое было от Тарин – типично в ее стиле. Мы с Мэй прозвали такие е-мейлы «целую-обнимаю» – так Тарин неизменно подписывала эти самовлюбленные, покровительственные послания, как бы стараясь сделать вид, что у нее тоже есть душа. В е-мейле говорилось, что Тарин будет отсутствовать и сегодня, и завтра, а может, она и во вторник не придет, так как сейчас проходит программу очищения организма в калифорнийском городке Охай. Я написала ответ: мол, пусть не беспокоится, мы отлично справимся. Подумала, не намекнуть ли на прибавку к жалованью, обещанную мне аж полгода назад, но решила, что не стоит. Дальше шла какая-то ерунда, и наконец е-мейл от Брин. В рубрике «Тема» значилось: «Красавчик Зак». Я открыла письмо.
   «Ну, как прошел остаток вечера? Целую,
   Б.».
   Я нажала на кнопку «ответить» и застучала по клавиатуре. Если бы я не кривила душой, то написала бы примерно следующее: «Это была сущая пытка! Я думала, он меня поцелует, а он вместо этого предложил проводить меня до машины. Вот облом!»
   Однако напечатала я другое:
   «Ужасно. Зак все просил, чтобы я осталась, потому что...»
   Дальше следовало бы написать: «потому что Джулия с ним откровенно заигрывала, а может, это у меня фантазия разыгралась. В итоге я напилась и уселась на диван рядом с Заком, загородив его собой на случай, если Джулия полезет целоваться».
   Поразмыслив, я решила переписать письмо, и в результате вот что получилось:
   «Хорошо. По-моему, Зак просто нуждался в компании. Джулия очень славная. А у тебя как дела?»
   Я нажала на кнопку «отослать». В первый раз на моей памяти я скрыла от Брин жестокую правду.
   Мэй заявилась в полдень. Незаметно подкралась сзади и ткнула меня в ребра.
   – Проснись! – завопила она. – Пришла главная стерва!
   – Ох, перестань, – вздохнула я.
   Мэй опустила сумку на пол и присела на табурет рядом с журналом записей. На Мэй были пластиковые сережки, которые бряцали всякий раз, как она поворачивала голову, старомодное платье с обрывками печатных текстов и ковбойские ботинки. Она сообщила, что остаток лета решила посвятить стилю шестидесятых с ковбойским уклоном.
   – Я долго не могла решить, какой стиль выбрать. Мне еще нравится образ феи из публичного дома, – сказала она. (Я представила эту картину и подумала: «Только Мэй!») – Ты чем сейчас занимаешься?
   – Редактирую файлы со счетами.
   – Так! – Она понаблюдала, как я решаю, что выделить жирным шрифтом, а что – курсивом. – Понятно: если выделить срок выплаты долга курсивом, он сразу бросается в глаза, зато труднее читается.
   – В этом и состоит искусство быть менеджером, – ответила я.
   – А по-моему, ты просто ищешь, как бы убить время. Черт, почему здесь такое пекло?
   Я протянула ей телефон и предложила позвонить мастеру и поделиться своей задумкой нарядиться феей из публичного дома. Может, тогда он обслужит нас впервую очередь.
   Мэй вздохнула и потянулась за серебряным подносом для графина, который Тарин хотела отослать Биггенз.
   – Неплохо, – оценила она. – Особенно если учесть, что его выбирала наша стерва.
   Я кивнула. Мне не хотелось ни думать, ни разговаривать. Хотелось просто работать. Я еще не договорилась с дизайнером насчет декоративных горшков, к тому же, решив проявить инициативу, собиралась выслать Лиззи фотографии ламп, хранившихся у нас на складе. Меня спасет только одно: я должна погрузиться с головой в работу и не мечтать о жизни, которая, по-видимому, мне не светит, и о мужчине, с которым я хотела бы ее построить. Боже, как стыдно об этом думать!
   – Когда я стану звездой большого рока, то скуплю всю эту лавку с Тарин в придачу и устрою грандиозный костер, – сказала Мэй.
   – Отличная мысль.
   С минуту она скакала по лавке.
   – Да что с тобой сегодня такое? – спросила она.
   – Ничего. Так, легкое похмелье.
   – А-а-ах! И кто же этот счастливчик?
   – Да какой там счастливчик! Ужинала с Заком, вот и все. – Я решила сохранить документ, пока не испортила его окончательно, а затем взглянула на Мэй. Она нетерпеливо отбивала такт ботинком и обкусывала ногти. – Может, найти для тебя какое-нибудь дело?
   – Нет, – сказала она. – Просто... мне скучно.
   Она произнесла последнее слово нараспев: «Ску-у-учно».
   – Мэй, солнышко, прости, но мне нужно закончить работу. А потом я собираюсь пересмотреть заказы и проверить весеннюю опись товаров. Почему бы тебе не разбить что-нибудь и не заняться уборкой? Глядишь и развлечешься. – Я улыбнулась, чтобы она поняла, что я шучу.
   – Как скажешь, ты же у нас начальница.
   Мэй повернулась на каблуках ковбойских ботинок и посмотрела на двух явно обеспеченных женщин, остановившихся поглазеть на витрину. На вид им было лет по тридцать. Они толкали перед собой эргономичные детские коляски, напоминавшие горные велосипеды, жутко популярные в мои студенческие годы.
   – Первые жертвы, – сказала Мэй и направилась к двери. Нестройное дребезжание дверного колокольчика было встречено ведьминской ухмылкой.
   К двум часам организаторский бзик все еще не покинул меня: покончив с компьютерными файлами и заказами, я принялась за наш порядком устаревший вебсайт. Я составляла список предметов, которые следовало разместить на сайте. Каждую вещь я сопровождала комментариями, дабы заинтересовать клиентов. Вдруг у меня за спиной раздалось покашливание. Я оглянулась. Мэй протягивала мне телефон. Я и не заметила, как она подошла.
   – Это вас, мисс Большая Шишка.
   – Спасибо. – Я встала и, прежде чем взять беспроводную трубку, вытерла руки о джинсы. – Алло?
   – Судя по всему, ты благополучно добралась до дома. Это был Зак.
   – С похмелья язык заплетается, но в целом я жива и невредима. А ты как?
   – Хорошо.
   Я не знала, о чем говорить.
   – Ты общался с Брин? – спросила я.
   – Нет, – ответил он. – А ты?
   – Сегодня утром мы обменялись короткими сообщениями. Типа, «привет-пока». Чем занимаешься?
   Зак шумно выдохнул.
   – Да так... Сочиняю статью для журнала «Дитейлз». О возрождении интереса к ремесленным сырам.
   – Интересно, наверное.
   – Нуда. Согласно моей теории, тонкий вкус – новейший способ угнаться за Джонсами и завоевать успех у противоположного пола.
   – Впечатляет.
   – Уж очень ты впечатлительная. В общем... Короче, я просто так позвонил, поздороваться.
   – Угу. Я тоже.
   «Что я такое несу? – подумала я. – Это же он мне позвонил!»
   Наступило неловкое молчание.
   – Ну, тогда пока, – сказал Зак. В голосе его слышалось легкое раздражение.
   Когда я добралась до дома, мне захотелось позвонить Заку и спросить, что все это значит. Но потом я передумала и включила телевизор. Шел фильм «Комната с видом» – я его уже смотрела раньше, и мне понравилось. Я попала на тот эпизод, когда один итальянец закалывает ножом другого прямо перед растрепанной шевелюрой Хелены Бонэм Картер. Зазвонил телефон. Я сняла трубку, ожидая услышать Брин или брата, и облегченно вздохнула, когда раздался голос Зака:
   – Странный у нас сегодня разговор вышел, правда?
   – И что на нас только нашло? – отозвалась я, приглушив звук.
   – Понятия не имею, – сказал он. – Пожалуй, это я виноват. На самом-то деле я звонил не просто так, но потом вдруг испугался: что, если моя затея неудачна или покажется тебе такой? Погоди. Начну заново. – Он перевел дыхание. – В общем... В пятницу вечером я приглашен на прием, от которого не могу отказаться. Для сотрудников «Лос-Анджелес таймс» собираются устроить вечеринку с коктейлем. Приглашены все мои редакторы, горстка рекламодателей и несколько писателей. Короче, я вот что подумал... Может, ты составишь мне компанию? Джесс, ты меня слышишь?
   – Прости. Ждала, пока ты закончишь.
   – Что ж, вот, собственно, и все, что я хотел сказать. Если честно, не думаю, что будет очень весело, просто не хочется заявляться одному на очередное подобное мероприятие. – Зак усмехнулся. – Понимаешь, все редакторы жутко мне сочувствуют и постоянно подносят напитки. На прошлом приеме я так надрался, что пришлось возвращаться на такси, а добравшись до дома, обнаружил, что забыл кошелек в баре...
   – Зак, не волнуйся, я пойду, – сказала я.
   – Правда? Учти, на тебя будут бросать косые взгляды.
   – На меня всегда криво поглядывают, особенно вечером в пятницу.
   – Очень смешно.
   Что ж, как умею, так и забавляюсь. Зак сказал, что хочет еще кое о чем меня спросить. Вернее, кое-что рассказать.
   – Валяй.
   Я поудобнее устроилась на диване и приготовилась слушать. Сейчас он, наверное, скажет: «Мы так долго были друзьями... Пожалуйста, не пойми меня превратно...»
   – Знаешь, я пытался тебе позвонить.
   – Сегодня, что ли?
   – Нет, еще тогда. В следующем после нашей встречи семестре. Где-то месяца через два я расстался с Кэрри...
   Я сказала, что не помню никакой Кэрри.
   – Ну, со своей бывшей девчонкой из Сан-Франциско.
   – А, вспомнила. С той, что не была готова к близким отношениям, но никак не хотела тебя отпустить.
   – Ага. И она многое потеряла. В общем, я тебе звонил. Но тебя уже не было в общежитии. Знаешь, я тебя искал. Даже звонил в справочную службу, хотел узнать твой номер, но ты у них не значилась...
   Я немного подумала и высказала предположение, что наш телефон наверняка был записан на имя Брин.
   – Может быть. Потом я позвонил в справочную службу Калифорнии, думал, вдруг они знают телефон твоей мамы – ну, ты мне говорила, что она еще книжку какую-то написала, – но ее телефона тоже не было. Я собрался уже звонить ее издателю, но почувствовал вдруг, что веду себя как придурок, и бросил это дело.