Кларк Саймон. Ночь триффидов

   — Не останавливайся! — крикнул я. — Здесь обязательно должен быть черный ход.
   Поскольку мы скрылись в здании, исчезнув из поля зрения пулеметчика, здравый смысл требовал, чтобы тот прекратил стрельбу. Но здравый смысл в этих местах был, видимо, не в чести. Стрельба продолжалась. Полицейский дал очередь прямо в открытую дверь. Один из мастеров-игрушечников рухнул на пол. Одежда на его груди в том месте, куда попала трассирующая пуля, дымилась. Рабочие с криками бросились к дверям, сталкиваясь на бегу друг с другом. Некоторые из них падали под пулями.
   Пулемет работал без устали. Оглянувшись, я увидел, как валятся на сливные решетки мостовой попавшие под пули слепцы.
   Голова Марни работала явно лучше моей. Вместо того чтобы скорбеть, она что есть силы толкнула меня в сторону расположенных в глубине мастерской дверей. Я без остановки промчался через склад готовой продукции, где на меня с полок пялились тысячи кукольных глаз, и выскочил в проулок за домом, заполненный десятками спокойно двигающихся со своим грузом мужчин и женщин. Они, несомненно, слышали выстрелы, но не знали, что происходит и где ведется огонь.
   Марни неслась впереди меня со скоростью хорошего спринтера. Я мчался следом, не думая о направлении и о том, куда нас может привести эта безумная гонка.

Глава 39
В бездну

   — Стоять!!
   Однако мы поступили совсем наоборот. Прежде чем оказавшийся перед нами полицейский успел сорвать с плеча винтовку, мы нырнули в другой проулок.
   Но, как выяснилось, это был не лучший выбор. Навстречу нам катил еще один бронированный ящик. Глаза водителя сверкнули огнем, когда, увидев нас, он надавил на акселератор. Марни намеревалась убежать от машины, но я убедил ее бежать по направлению к ней. Я шел на риск в расчете на то, что стрелок в башне не сможет опустить ствол настолько низко, чтобы попасть в нас, когда мы окажемся рядом с броневиком.
   Раздалась пулеметная очередь, и трассирующие пули, как я и ожидал, пролетели высоко над нашими головами. Пулеметов — по крайней мере на время — мы могли не опасаться. Другое дело — сам броневик. Ревя мотором, он катил прямо на нас.
   — Лезь через ограду! — крикнул я Марни, и мы оба, с ловкостью цирковых артистов перелетев через кирпичную стенку, оказались в бывшем саду в обществе большого числа коз.
   Я оглянулся и увидел, что прозрачная пластмассовая башня турели возвышается над стенкой. В следующий миг башня развернулась, и на нас уставились стволы пулеметов.
   Марни не нуждалась в дальнейших указаниях. С быстротой молнии она перескочила через стенку, отделявшую нас от соседнего участка. Последовав за девушкой, я упал в заросли картофеля, а по ограде, срезая верхнюю кромку, уже колотили пули. Мы перевели дыхание. Пулеметчик принялся лупить по самой стенке, проверяя толщину кирпича. Он явно рассчитывал на то, что пули крупнокалиберного пулемета без труда прошьют кирпич и поразят нас обоих.
   Но, по счастью, давно покинувший наш мир каменщик знал свое дело и потрудился на славу. От ударов пуль в противоположную сторону ограды на нас брызгал кирпич, сама же стенка выстояла. Марни посмотрела на меня, и я кивнул. Мы начали движение, стараясь как можно ниже пригибаться к земле. Броневика я не видел, но слышал, как он дал задний ход. Пулеметчик, видимо, делал все, чтобы снова увидеть нас за стеной. Но сей раз нам все же удалось остаться вне его поля зрения. Используя в качестве прикрытия курятники, ряды кроличьих клеток и кустарник, мы перебирались с одного участка на другой. Если здесь и были какие-то жители, то я их не заметил. Едва услыхав стрельбу, они скрылись в своих жилищах и теперь боялись высунуть нос.
   Когда мы находились на задворках какого-то дома, Марни вдруг заметила проход, ведущий на главную улицу. Схватив меня за руку, она двинулась в довольно узкий лаз.
   Мы оказались на улице, которая ничем не отличалась от остальных улиц этого огромного концентрационного лагеря. Засыпанная отбросами мостовая. Ряды мастерских вдоль тротуаров с сотнями рабочих, шьющих, кующих, плавящих металл, обрабатывающих дерево, ткущих ковры и вываривающих животный жир для свечей.
   Я понятия не имел, где мы находимся, но выросшая на этих улицах Марни ориентировалась прекрасно. Мы быстро прошли пару кварталов и принялись петлять по лабиринту проулков. К этому времени сумерки уже начали переходить в ночь. Когда зажглись уличные фонари, Марни потянула меня к стоящим среди домов готическим развалинам. Войдя в наполовину сгоревшее строение, я догадался, что когда-то давным-давно это был храм. Теперь через обуглившиеся стропила виднелось ночное небо. В разбитых витражах еще сохранились жалкие фрагменты ангелов и святых.
   Я шагал вслед за Марни по обгорелым обломкам церковных скамей, останкам сожранной огнем крыши и битому камню. Пройдя через дверь в задней стене храма, я оказался на бывшем кладбище, отданном ныне в полное распоряжение свиней. Огромные животные хрюкали и деловито разрывали пятачками кладбищенскую землю. Проведя меня через кладбище, Марни остановилась и подняла руку.
   Я посмотрел в указанном направлении — и чуть не ослеп от ударивших в глаза лучей прожекторов. Приглядевшись, я увидел стену. Залитый ярким светом барьер высотой в двадцать футов. Стена тянулась в обе стороны, насколько хватал глаз. На нашей стороне все здания вдоль стены были сровнены с землей, а вдоль ограды тянулся свободный от застройки коридор. Кроме того, подход к коридору защищали решетка и спираль из колючей проволоки. Я посмотрел на верхнюю кромку стены — через каждые двести ярдов на ней возвышались сторожевые башни. Если допустить, что на этих башнях нет часовых, то это означает одно: степень моего оптимизма граничит с полным идиотизмом. Словно в подтверждение этой мысли я увидел, как к одной из башен подкатил полицейский броневик и со стены в него спустились два человека в черных мундирах. На стену поднялась другая пара стражников. Смена караула, промелькнула мысль.
   Я целую вечность смотрел на стоящую в пятидесяти ярдах от меня крепостную стену. За ней сверкал огнями другой Нью-Йорк — город веселья, изобилия и комфорта. До меня долетал даже шум уличного движения. Моих ноздрей коснулся аромат изысканных блюд дорогого ресторана. Где-то там, может быть, в каких— то сотнях ярдов от меня находилась Керрис Бедеккер.
   И в этот момент меня посетила странная мысль. Этот город со всей его роскошью, яркими огнями и веселым шумом — всего лишь обман. Фальсификация. Подделка. Трюк Торренса, желавшего вселить чувство уверенности в своих подданных. Он разбрасывал бесценные ресурсы настолько бездумно, что крах города — причем очень скорый — был неминуем. В отличие от банкрота, тратящего деньги для того, чтобы произвести впечатление на окружающих, Торренс разбрасывал ресурсы для покупки ярких игрушек в виде машин, цветных телевизоров, хорошего жилья и модных нарядов, обеспечивающих лояльность свободных граждан. Звуки блестящего Нью-Йорка все еще достигали моего слуха, но теперь они звучали лишь грохотом пустого барабана.
   Я посмотрел на девушку. Та с непонятным почтением взирала на стену.
   — Ну и что теперь? Может быть, нам снова пора под землю, чтобы выбраться на другой стороне?
   Она покачала головой и двинулась в путь. Я последовал за ней. На сей раз мы шли параллельно стене. Марни старалась все время держаться в тени полуразрушенных зданий. В тишине ночи наши шаги звучали неестественно громко. Время от времени я слышал позади себя шаги и в тревоге оглядывался, но каждый раз оказывалось, что это всего лишь эхо. Через некоторое время урбанистическая пустыня закончилась, и мы вошли в северную часть рассеченного бетонной стеной Центрального парка. Здесь, на полях, засеянных ячменем, картофелем и свеклой, царила полная тишина. Откуда-то из темноты долетало блеяние овец. Когда, миновав парк, мы снова оказались в городских развалинах, ноги у меня нещадно болели.
   — Сколько еще? — спросил я неутомимую Марни. Девушка слегка развела руки, давая понять, что мы почти у цели. Во всяком случае, я именно так это истолковал.
   Но у меня по-прежнему не было ни малейшего представления о том, как мы переберемся через стену. По пути, правда, нам попалось несколько ворот, но все они были крепко-накрепко заперты. Более того, каждый дюйм стены отлично просматривался со сторожевых башен. Если мы не найдем подземного лаза, то «обстоятельства окажутся сильнее меня», как любят выражаться коренные жители Нью-Йорка.
   Около полуночи мы неожиданно достигли конца стены. Теперь я смотрел на темную поверхность широкой реки. Сама стена вдавалась в воду лишь на несколько ярдов, но от нее еще ярдов на двадцать тянулся щедро опутанный колючей проволокой деревянный барьер.
   Сердце у меня оборвалось.
   — Ну и как же мы это препятствие преодолеем? — спросил я Марни.
   Она посмотрела на меня и пожала плечами с таким видом, словно хотела сказать: «Неужели ты сам не догадываешься?»
   — Нет, Марни. Только не в этом месте. Думаю, что здесь это невозможно.
   Она энергично замотала головой, демонстрируя несогласие, и изобразила руками плавательное движение. Зеленые глаза сверкали, отражая свет прожекторов.
   — Я так и думал, что этим все кончится, — сказал я, закусив губу.
   Марни подошла к кромке воды, но я ее остановил.
   — Нет-нет. Не сразу. Надо поискать более подходящий способ переправы, — сказал я, показывая на берег, который представлялся мне сплошной скальной стеной. — Давай поищем лодку или что-нибудь еще. Для наших целей вполне сгодится даже пустая бочка из-под нефти. Без страховки мы просто не имеем права рисковать.
   Она кивнула — как мне показалось, не очень охотно. Да, в мужестве ей не откажешь, подумал я. Ведь она была готова прыгнуть в воду как есть, чтобы плыть мимо барьера. Однако задача была не так проста, как кажется. Я припомнил, как мы стояли на восточном берегу Манхэттена, и Керрис рассказывала мне, что место слияния реки Гарлем с Ист-ривер (как раз то место, где Марни была готова совершить безрассудный заплыв) называется Врата Ада. Столь яркое название место слияния рек получило за то, что там совершенно неожиданно возникали сильные течения и мощные водовороты, которые не способен преодолеть даже самый опытный пловец.
   Кроме того, я не мог забыть и водной разновидности триффидов, которых видел несколько дней назад в Колумбовом пруду. Мне не хотелось на собственном опыте выяснять, что или кто обитает в этих мутных водах.
   Никаких лодок мы на берегу не нашли. Марни снова изобразила пловца. Я в ответ отрицательно покачал головой.
   Нам снова пришлось выйти на жилую улицу. Там наверняка должны быть предметы, способные послужить при переправе подручным средством. Я шел по проулку и, вытянув шею, заглядывал во все дворы. В какой-то момент я услышал работу пилы и тут же отправился на звук. Вскоре я оказался перед небольшой мастерской. Там при свете масляной лампы смуглолицый человек занимался распиловкой деревянных брусьев. За его спиной стоял почти готовый платяной шкаф.
   Но мое внимание привлекли заполненные опилками пластиковые мешки. Взмахом руки я дал сигнал Марни укрыться в тени.
   Я ждал подходящего момента. Смуглолицый подошел к дверям и заорал с порога:
   — Джо! Эй, Джо! Куда ты запропастился с обещанным кофе?! — Столяр прислушался к отдаленному ответу и возмущенно продолжил: — В чем дело? Ты говорил о десяти минутах, а прошло почти полчаса. Мне надо успеть закончить этот шкаф ко времени отгрузки, иначе я не получу очередной дозы! Работу мне не кончить, если я не глотну кофе. Я суше, чем эти опилки. Если ты не сдвинешь свою тушу, то я позабочусь о том, чтобы ты не получил жратвы. Ты все понял, Джо?
   Пока столяр препирался с невидимым и неслышимым для меня Джо, я схватил два мешка опилок и вернулся к Марни.
   — О'кей. Теперь можно возвращаться к реке.
   — Действуй, как я.
   Марни кивнула. Ее зеленые глаза были сама серьезность.
   Я высыпал на берег опилки из пластикового мешка. Она сделала то же самое. Затем, быстро раздевшись, затолкал всю одежду в мешок. После этого убрал туда свои ботинки, предварительно вынув из них шнурки.
   Этот момент совершенно не годился для каких-либо проявлений ложной скромности. Тем не менее, когда я говорил, я старался смотреть лишь в глаза девушки.
   — Теперь завяжи мешок этим шнурком. Только потуже... Нет, не так. Не выдавливая из мешка воздух. Он должен быть надут как можно сильнее... Отлично. Готова?
   Она кивнула. Весь облик Марни свидетельствовал о ее бесконечной решимости.
   Я вошел в воду, которая оказалась чертовски холодной. Заскрипев зубами, я шагнул глубже, стараясь не обращать внимания на острый гравий под босыми ступнями. Взглядом я неотрывно обшаривал реку. В этот ночной час она казалась чрезвычайно темной и какой-то особенно зловещей. Река представлялась мне глубоким провалом, населенным жуткими безымянными чудовищами.
   Я понимал, что под гладкой поверхностью воды могли скрываться водяные триффиды, но утешал себя мыслью о том, что растения-убийцы не могли распространиться столь далеко и что они предпочитают стоячие воды. Эти предположения, как вы сами понимаете, никаких научных оснований под собой не имели. Сила, с которой вода давила на мои обнаженные конечности, говорила об огромной скорости течения в реке Гарлем.
   Я посмотрел на Марни — в темноте ее светлая кожа казалась почти светящейся. Войдя в воду, она с шумом втянула в себя воздух. Девушка, как и я, не ожидала, что вода окажется ледяной.
   — Не бойся, — сказал я. — Заплыв будет недолгим.
   Она кивнула.
   Я посмотрел ей в лицо. Шрам в темноте был не виден. Вглядевшись в ее красивые глаз и прочитав в них полное доверие, я заскрипел зубами и спросил себя, в какую новую смертельно опасную авантюру я ее втягиваю.
   Что-то скользнуло по моему колену. Я замер. Вода была настолько темной и мутной, что разглядеть что-либо в ней было просто невозможно. Но я знал, что нечто скользкое и продолговатое погладило мое голое колено.
   В любой момент из воды могло возникнуть стрекало.
   Я стоял почти не дыша, сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Что бы — или кто бы — ни дотронулось до моего колена, оно не вернулось. Скорее всего это был угорь или оторвавшаяся водоросль. Честно говоря, мне не хотелось размышлять о том, что может скрываться в мутном потоке.
   — Вперед, Марни, — тихо сказал я, мобилизовав все, что осталось от былой уверенности. — Но не начинай сразу плыть. Пусть течение несет тебя вниз за стену. Прижми мешок покрепче, и он будет держать тебя на плаву. Ты все поняла?
   Она кивнула с довольно натянутой улыбкой.
   — Вот и хорошо. Теперь вперед. Старайся держаться ко мне ближе. Мы не должны терять друг друга из виду.
   Холодная вода снова заставила меня стиснуть зубы. Я услышал громкий вздох Марни. Девушка шагнула в реку.
   Я почувствовал, как уплотнился пластиковый мешок, приняв на себя мой вес. Рядом со мной поблескивал серебром мешок Марни. Оставалось надеяться, что часовые на стене не заметят этого предательского блеска. Несколько точных винтовочных выстрелов — и нам конец.
   Удерживая одной рукой мешок, я слегка подгребал другой, чтобы быть поближе к Марни. Мои опасения относительно течения полностью оправдались, оно тащило нас на середину реки. На глубине двадцати футов от нас находилось илистое дно, усыпанное предметами (порою довольно неприятными), нашедшими последнее убежище под слоем воды. Очень скоро течение пронесло нас мимо стены и мимо выступающего в воду бревна с колючей проволокой. Мне открылись яркие городские огни. По улицам неслись автомобили. Я даже мог разглядеть гуляющих людей. Это развлекались ночные «совы».
   Берег был в пятидесяти ярдах, но поток вращал наши тела, пытаясь утащить подальше от света, утянуть под воду.
   — Держись за мою руку, — пропыхтел я. — У меня нет сил плыть рядом с тобой.
   Как только рука Марни высунулась из воды, я обхватил ее запястье. Она взглядом показала на мешок, который я прижимал к себе свободной рукой.
   Мешок заметно похудел, и, опустив глаза, я увидел струйку воздушных пузырьков, вырывающихся из дырочки в пластике. Я кивнул, повернул мешок другой стороной и зажал в кулак угол, из которого выходил воздух.
   — Надо выгребать к берегу, — прошептал я. — Нельзя допустить, чтобы течение отнесло нас на противоположную сторону. — О том, что противоположный от Манхэттена берег густо заселен триффидами, я упоминать не стал.
   Мы принялись грести, толкая мешки с одеждой перед собой. К животу снова прикоснулось нечто скользкое, и с моих губ едва не сорвался вопль ужаса. Лишь титаническим усилием воли мне удалось сдержать крик, но по спине и ногам даже в ледяной воде побежали мурашки.
   Мне казалось, что на моей шее в любой момент могут сомкнуться гигантские челюсти или из-под воды появится рука утопленника и схватит меня за горло. Иррациональные страхи не оправдались. Ночной пловец не вернулся.
   Мы продолжали грести к берегу. Я показал на растущие у самой кромки кусты и прошептал:
   — Выгребаем туда. Там нас не увидят с улицы. Последние несколько ярдов дались нам с огромным трудом. Сильнейшее течение отбрасывало нас назад, и мне по-прежнему казалось, что невидимый речной житель вот-вот возникнет прямо перед моим лицом.
   Марни плыла чуть впереди, изо всех сил колотя по воде руками и ногами. Ее белые пятки появлялись и исчезали перед моим носом. Через несколько мгновений я ощутил, как что-то очень острое процарапало по моим коленям. Я опустил руку поглубже, и мои пальцы уперлись в камень. С наслаждением встав на ноги, я выбрался из реки и совершенно обессиленный уселся рядом с Марни, которая как ни в чем не бывало выжимала воду из волос. Я уже начал развязывать шнурок на своем мешке, когда Марни толкнула меня локтем и кивком показала на реку.
   Я увидел, как из воды возникла темная, закругленная по краям масса. Это было живое существо — я сумел разглядеть спинной плавник. Затем я услышал шипение воздуха, и над водой на мгновение возникли струйки пара.
   Итак, это было мое морское чудовище. Мой гость из бездны.
   Я улыбнулся (с огромным облегчением, надо признаться) и сказал, больше обращаясь к себе, чем к Марни:
   — Это всего лишь портовый дельфин, иначе называемый морской свиньей.
   Однако наслаждаться мне пришлось недолго, поскольку через минуту из кустов появилась чья-то ручища и мне в горло уперлось острие здоровенного охотничьего ножа. Другие руки схватили Марни и, заткнув ей рот, утащили в тень кустарника.

Глава 40
Нечто очень злое приходит этим путем...

   Нас оттащили от кромки воды в кусты. Я все время чувствовал уколы ножа в шею и понимал, что любое неосторожное движение станет для меня последним.
   Здоровенная лапа схватила меня за подбородок и повернула лицом к пробивающемуся через кустарник свету уличных фонарей.
   — Ну и что же нам делать с этими голубками? — спросил чей-то голос.
   — Убей их.
   — Но...
   — И побыстрее. Ножом.
   С другого места послышался еще один шепчущий голос:
   — Постой. Я этого парня где-то уже видел.
   — Где?
   — Да это же пилот, который вез нас сюда... Англичанин... Как его там... Мэйсен, что ли? Точно — Мэйсен!
   — Ты уверен?
   — Абсолютно.
   За этим последовало небольшое, так же шепотом, совещание. Потом я услышал:
   — Сторожите их здесь. Я мигом.
   «Миг» затянулся по меньшей мере на добрых полчаса. Все это время сторожа не спускали с нас глаз. Блестящий клинок, как я мог заметить, был поднесен и к горлу Марни.
   Наконец в глубине кустов послышался шорох, и чей-то голос прошептал:
   — Сакраменто.
   — Берлин, — прошипел в ответ мой страж.
   Из кустов вышли несколько человек, и знакомый, хотя и несколько удивленный голос произнес:
   — Дэвид, какого дьявола ты здесь оказался? — Рука, державшая меня за челюсть, исчезла. Соответственно, исчез и клинок.
   Я повернулся и увидел Гэбриэла Дидса. Он в изумлении переводил взгляд с меня на Марни, с Марни — на меня. Наконец по его роже расползлась широкая улыбка, и он спросил:
   — А почему вы голые?
   Я поспешил рассказать Гэбриэлу, что произошло, не забыв сообщить печальную новость, связанную с захватом наших гидропланов.
   Услыхав о самолетах, он огорченно щелкнул языком.
   — Придется искать другой способ возвращения. Но сейчас наша первоочередная задача подыскать для тебя новое укрытие.
   — Не выйдет! — заявил я. — С этого момента я участвую во всех ваших затеях как полноправный член группы. Кроме того, я хочу разыскать Керрис и вытащить ее из этого места.
   — Если она захочет его оставить.
   — А вот это я хочу услышать из ее собственных уст. Она сама объявит мне о своем решении.
   — О'кей, — кивнул Гэбриэл. — Но до завтрашнего дня — точнее, до второй его половины, — мы сидим ниже травы и тише воды. Вплоть до часа "Ф".
   — Час "Ф"?
   — Время, когда начнется фейерверк. Объясню позже.
   — Но как вам удалось перебраться через стену? — спросил я, натягивая летные ботинки на мокрые ноги.
   — Мы прошли под землей, — ответил Гэбриэл и, бросив взгляд на Марни, продолжил: — Но твоя проводница, судя по всему, этого пути не знала. Если бы знала, ты бы не замочил ноги, да и твоя... природная скромность не претерпела бы урона, — с легкой улыбкой закончил Гэбриэл и знаком пригласил меня следовать за ним. — Смотри внимательнее под ноги, — сказал он. — Саперы, увидев, как вы кувыркаетесь в реке, поставили здесь заряды. — Кивнув в сторону массивного бетонного сооружения, возвышавшегося в тридцати шагах от нас, Гэбриэл добавил: — Бункер зенитной батареи, поэтому — молчок. — И он приложил палец к губам.
   Когда мы вышли из кустов, я увидел, что саперы одеты в обычные цивильные наряды и ничем не отличаются от заурядных жителей Нью-Йорка. Гэбриэл взглянул на лохмотья Марни и что-то негромко сказал одному из своих саперов. Тот стянул с себя свитер и передал ей. Надетый поверх лохмотьев свитер скрыл все многочисленные потертости и дыры. Мужской свитер казался на ней нелепо длинным, но тем не менее девушка не выглядела как беглянка из концентрационного лагеря.
   Наша прогулка оказалась короткой. Мы прошли не более квартала, когда Гэбриэл показал на дверь рядом с входом в залитое светом кафе. Он постучал, и дверь приоткрылась на дюйм. Когда человек за порогом убедился, что мы те, кого он ждет, дверь распахнулась полностью.
   Прямо за дверью оказались ведущие вниз ступени. Гэбриэл, а следом за ним и мы спустились в большое подвальное помещение, наполовину уставленное рулонами бумаги. На некоторые рулоны были положены доски, образующие подобие коек. В одном углу высился штабель коробок с консервами и бутылками с водой.
   — Можете приступать к ужину, — сказал Гэбриэл, сопровождая слова широким жестом. — К сожалению, могу предложить лишь консервированную фасоль в томате. Кроме того, у нас в изобилии имеются сливки и яблочный пирог. Я создал большой запас на случай, если к нам пожалует Сэм Даймс, — с улыбкой закончил он.
   — Где он?
   — Занимается в неизвестном мне месте какими-то важными делами, — пожал плечами Гэбриэл.
   Я посмотрел на Марни. Та, оправившись от дневных приключений и ночных заплывов, уже приступила к консервированной фасоли в томатном соусе.
   Часы показывали три ночи. За последние сорок пять минут в убежище вернулись еще несколько саперов. Не говоря ни слова, они сбрасывали ботинки и укладывались спать на импровизированные койки.
   Гэбриэл снабдил нас с Марни одеялами.
   — Завтра предстоит трудный день, Дэвид. Тебе следует хорошенько выспаться, — сказал он.
   Укладываясь на жесткую постель, я не сомневался, что мне до утра не удастся сомкнуть глаз. Тем не менее я смежил веки.
   Когда я открыл глаза, то увидел склонившегося надо мной Гэбриэла. Через застекленную решетку, в потолке пробивался солнечный свет.
   — Там остался кофе, — серьезно сказал великан. — Хватай кружку и садись, я расскажу тебе кое-какие детали операции.
   Вскоре я присоединился к нему за столом. Над головой по застекленной решетке шаркали ноги пешеходов — жители острова Манхэттен спешили по делам. На стене висели часы. Рядом с ними было написано: «Сверь свое время со мной!» Судя по этим командным часам, время приближалось к десяти. Оказывается, я беззаботно проспал всю ночь. Марни помахала мне рукой и улыбнулась, не отрываясь от банки с фасолью. На ней было совершенно новое платье, а длинные волосы отливали червонным золотом. Было заметно, что она с утра отлично о них позаботилась. Если бы не страшный шрам, девушка ничем не отличалась бы от своих ровесниц из приличного общества Нью-Йорка.
   — О'кей, — сказал Гэбриэл, расстилая на столе карту. — Все произойдет сегодня во второй половине дня в пять часов... когда в городе начнется час пик. Тротуары кишат людьми, поезда подземки переполнены. — Он показал на карту, на которой я сразу узнал вытянутый в длину и очень похожий на морковку Манхэттен. — Мы — здесь, в районе верхнего Ист-Сайда. Нам известно, что Кристина Скофилд и Керрис Бедеккер в Эмпайр-Стейтс-Билдинг.
   — Керрис знает, что происходит?
   — Ей известно, что произойдут какие-то события, но подробности она не знает. Торренс поселил дочь в одной комнате с Кристиной и поручил развлекать девочку до тех пор, пока... — он поморщился, подыскивая нужные слова, — ...до начала операции.