Страница:
Так и быть, открою вам тайну. Chevrolet Corvette – это медленный автомобиль, который совсем не держит дорогу.
Поскольку подвески у него нет и крен компенсировать нечем, машину заносит, и, видно, потому на ней стоит антипробуксовочная система. Но срабатывает она с таким упреждением и так жестко, что я решил ее отключить и… ой! мама! куда… мальчики и девочки, нас несет вперед кормой. Забавно было, пока я не заметил, что отбойник уже рядом.
Вот еще один секрет. Когда тебя несет боком, антиблокировка тормозов не срабатывает. Впрочем, все обошлось: мы замерли в добрых двенадцати сантиметрах от отбойника. Я как раз застыл в послестрессовой позе – когда выдыхаешь и опускаешь плечи сразу на метр-полтора, – и тут появился блюститель порядка.
Этот парень свое хозяйство знал, и разговор очень скоро перешел на Corvette, едва не убивший меня.
– Знаете, какой у «вета» большой недостаток? – спросил полисмен. – Это самая паршивая машина в мире.
Он не видел, как меня вертело, но сказал, что и не подумал бы выписывать штраф за превышение: он знает, как легко потерять управление на самом рукожопом творении Детройта.
– Чертов «вет» так легко крутится, что, бывает, запаркуешься, вернешься, а он мордой в противоположную сторону, – добавил полицейский. И уже садясь в машину, дал совет: – Вечером опустите крышу и оставьте ключи в замке. Если повезет, может, его угонят.
Мне всегда нравился Corvette, и одно время я забавлялся мыслью обзавестись им. Но теперь я поумнел.
Тут все просто, ребята. В Америке хорошо делают космические корабли. А у нас хорошо делают автомобили.
1997
Rover 200
Аэроглиссеры
Мотоциклы
День рождения Jaguar
Нельсон Мандела
1998
Экстремальные машины
Поскольку подвески у него нет и крен компенсировать нечем, машину заносит, и, видно, потому на ней стоит антипробуксовочная система. Но срабатывает она с таким упреждением и так жестко, что я решил ее отключить и… ой! мама! куда… мальчики и девочки, нас несет вперед кормой. Забавно было, пока я не заметил, что отбойник уже рядом.
Вот еще один секрет. Когда тебя несет боком, антиблокировка тормозов не срабатывает. Впрочем, все обошлось: мы замерли в добрых двенадцати сантиметрах от отбойника. Я как раз застыл в послестрессовой позе – когда выдыхаешь и опускаешь плечи сразу на метр-полтора, – и тут появился блюститель порядка.
Этот парень свое хозяйство знал, и разговор очень скоро перешел на Corvette, едва не убивший меня.
– Знаете, какой у «вета» большой недостаток? – спросил полисмен. – Это самая паршивая машина в мире.
Он не видел, как меня вертело, но сказал, что и не подумал бы выписывать штраф за превышение: он знает, как легко потерять управление на самом рукожопом творении Детройта.
– Чертов «вет» так легко крутится, что, бывает, запаркуешься, вернешься, а он мордой в противоположную сторону, – добавил полицейский. И уже садясь в машину, дал совет: – Вечером опустите крышу и оставьте ключи в замке. Если повезет, может, его угонят.
Мне всегда нравился Corvette, и одно время я забавлялся мыслью обзавестись им. Но теперь я поумнел.
Тут все просто, ребята. В Америке хорошо делают космические корабли. А у нас хорошо делают автомобили.
Декабрь 1996 года
1997
Rover 200
Грешен, я не особо задумываюсь о трудностях пожилых водителей. Вообще-то меня эти водители бесят. Как многие из вас уже поняли, я переехал в деревню – там все миленько, романтично и прочее.
Но, сказать по чести, тут слишком многие водители курят укроп. Nissan Sunny выскребаются рывками с боковых дорог и независимо от загруженности дороги ковыляют по шоссе на шестидесяти километрах в час, чихая на 30-километровую пробку позади.
Знаете, вчера я порадовался, когда один такой, 25 км не дававший мне проехать, свернул в деревню на тех же шестидесяти[38] километрах в час, и его чпокнула полицейская камера.
Проезжая, наконец, мимо него, я заметил, что водителю далеко за сто. Я это понял, потому что пиджак у него был не коричневым, не серым, не зеленым, а такого особенного цвета, намешанного из этих трех, который, за неимением более подходящего слова, можно назвать «старым».
В общем, надеюсь, у него отобрали права и конфисковали машину, потому что плестись по пустому шоссе со скоростью 60 км/ч – антиобщественно, а нарезать с такой скоростью по деревне – глупо. По-моему, хорошо было бы заставить его написать в местную газету заметку о том, что старики водят хуже молодых.
Производители автомобилей это, конечно, понимают. И задумываются. Какое на нашей памяти самое значительное достижение в области водительской безопасности?
Ремни? Зоны деформации? Антиблокировка тормозов? Не-а. Подушки безопасности? Да нет, конечно. Система против проскальзывания под ремень? Нет.
Я вам скажу. Самое большое достижение в плане водительской безопасности – это… Rover 200.
Вот поглядите. Еще в восьмидесятые и BMW, и Audi, и SEAT, и Volkswagen, и Porsche, и Daihatsu, да практически любой автоконцерн планеты ориентировался и в дизайне, и в рекламе на молодого потребителя.
Но парочка компаний корпела и над уютными пледами на колесах. Например, Volvo. Человек, не доживший до 78-ми, нипочем не купит ни 300-й, ни 200-й, и уж тем более 700-й Volvo. И вдруг у них появляется 850-я модель, затем T5. В мгновение ока Volvo оказался на BTCC[39], а T5-е по телевизору носились по каньонам и мчали сквозь ураганы. Volvo с носком в трусах нарисовался на дискотеке и флиртовал с десятиклассницами.
Попробовал подобный трюк и Nissan. Наколотив кучу денег на продажах говнокаров старичкам на девятом десятке, он запустил молодежную Micra. Небритые каскадеры брали ее в работу.
Седой покупатель получил ясное послание: «Пенсионер? Отвали!».
Старичков теснили со всех сторон. Но в любом городке всегда найдется бар, где наливают несовершеннолетним, и среди автопроизводителей найдется такой, что захочет угодить публике старше восьмидесяти.
У нас это Rover с его традиционализмом и хромированными накладками на пороги. Может, 600-й и современная модель, но в нем по-прежнему чувствуется консервативная сдержанная элегантность. И зачем что-то менять в 800-м, если он так славно подходит для отставного семейного врача из Карлайла?
И вдруг откуда ни возьмись – 200-й, со скоростью 220 км/ч, ведомый в бой движком от Honda Civic. Он миленький, как Renault Mégane Coupe, и так же весело гоняет – это слишком очевидно не годится для подагрических преферансистов.
Боже ты мой, большинство «двухсотых», которые я видел, – радостно-сиреневого окраса, а он совершенно не сочетается со «старым цветом».
И рекламировал 200-й какой-то чертила в шикарном костюме, с домом-ангаром и подружкой – топ-моделью. Единственной уступкой традиционным ценностям был эпизод в конце, где этот тип хряпает печенье.
Ролик обошелся в £750 000, причем большая их часть уплыла к Стингу, который написал саундтрек. Но старики этого Стинга знать не знают. Я имею в виду столь глубоких, что не видят разницы между The Police и полицией, рассылающей фотки, на которых ты забыл снизить скорость на въезде в деревню.
Послание, однако, ни фига не в бутылке. Rover прошел путем СЕАТа, Nissan, Volvo и многих других.
С появлением 200-го у стариков отняли последний бар в городе. Им придется обходиться теми машинами, на которых они ездят сейчас.
И которые в самом недалеком будущем сломаются и рассыплются на части.
После этого старичью придется кататься на автобусах, и Британия укрепит репутацию страны безопасных дорог.
Rover 200, несомненно, величайший вклад в нашу дорожную безопасность со времен сэра Роберта Марка[40].
Но, сказать по чести, тут слишком многие водители курят укроп. Nissan Sunny выскребаются рывками с боковых дорог и независимо от загруженности дороги ковыляют по шоссе на шестидесяти километрах в час, чихая на 30-километровую пробку позади.
Знаете, вчера я порадовался, когда один такой, 25 км не дававший мне проехать, свернул в деревню на тех же шестидесяти[38] километрах в час, и его чпокнула полицейская камера.
Проезжая, наконец, мимо него, я заметил, что водителю далеко за сто. Я это понял, потому что пиджак у него был не коричневым, не серым, не зеленым, а такого особенного цвета, намешанного из этих трех, который, за неимением более подходящего слова, можно назвать «старым».
В общем, надеюсь, у него отобрали права и конфисковали машину, потому что плестись по пустому шоссе со скоростью 60 км/ч – антиобщественно, а нарезать с такой скоростью по деревне – глупо. По-моему, хорошо было бы заставить его написать в местную газету заметку о том, что старики водят хуже молодых.
Производители автомобилей это, конечно, понимают. И задумываются. Какое на нашей памяти самое значительное достижение в области водительской безопасности?
Ремни? Зоны деформации? Антиблокировка тормозов? Не-а. Подушки безопасности? Да нет, конечно. Система против проскальзывания под ремень? Нет.
Я вам скажу. Самое большое достижение в плане водительской безопасности – это… Rover 200.
Вот поглядите. Еще в восьмидесятые и BMW, и Audi, и SEAT, и Volkswagen, и Porsche, и Daihatsu, да практически любой автоконцерн планеты ориентировался и в дизайне, и в рекламе на молодого потребителя.
Но парочка компаний корпела и над уютными пледами на колесах. Например, Volvo. Человек, не доживший до 78-ми, нипочем не купит ни 300-й, ни 200-й, и уж тем более 700-й Volvo. И вдруг у них появляется 850-я модель, затем T5. В мгновение ока Volvo оказался на BTCC[39], а T5-е по телевизору носились по каньонам и мчали сквозь ураганы. Volvo с носком в трусах нарисовался на дискотеке и флиртовал с десятиклассницами.
Попробовал подобный трюк и Nissan. Наколотив кучу денег на продажах говнокаров старичкам на девятом десятке, он запустил молодежную Micra. Небритые каскадеры брали ее в работу.
Седой покупатель получил ясное послание: «Пенсионер? Отвали!».
Старичков теснили со всех сторон. Но в любом городке всегда найдется бар, где наливают несовершеннолетним, и среди автопроизводителей найдется такой, что захочет угодить публике старше восьмидесяти.
У нас это Rover с его традиционализмом и хромированными накладками на пороги. Может, 600-й и современная модель, но в нем по-прежнему чувствуется консервативная сдержанная элегантность. И зачем что-то менять в 800-м, если он так славно подходит для отставного семейного врача из Карлайла?
И вдруг откуда ни возьмись – 200-й, со скоростью 220 км/ч, ведомый в бой движком от Honda Civic. Он миленький, как Renault Mégane Coupe, и так же весело гоняет – это слишком очевидно не годится для подагрических преферансистов.
Боже ты мой, большинство «двухсотых», которые я видел, – радостно-сиреневого окраса, а он совершенно не сочетается со «старым цветом».
И рекламировал 200-й какой-то чертила в шикарном костюме, с домом-ангаром и подружкой – топ-моделью. Единственной уступкой традиционным ценностям был эпизод в конце, где этот тип хряпает печенье.
Ролик обошелся в £750 000, причем большая их часть уплыла к Стингу, который написал саундтрек. Но старики этого Стинга знать не знают. Я имею в виду столь глубоких, что не видят разницы между The Police и полицией, рассылающей фотки, на которых ты забыл снизить скорость на въезде в деревню.
Послание, однако, ни фига не в бутылке. Rover прошел путем СЕАТа, Nissan, Volvo и многих других.
С появлением 200-го у стариков отняли последний бар в городе. Им придется обходиться теми машинами, на которых они ездят сейчас.
И которые в самом недалеком будущем сломаются и рассыплются на части.
После этого старичью придется кататься на автобусах, и Британия укрепит репутацию страны безопасных дорог.
Rover 200, несомненно, величайший вклад в нашу дорожную безопасность со времен сэра Роберта Марка[40].
Январь 1997 года
Аэроглиссеры
Вчера я был на волосок от гибели: на скорости в 100 миль в час мой аэроглиссер перевернулся в кишащем аллигаторами болоте. Похоже на сюжет из таблоида, но правда.
Я много лет доказывал, что лодки намного опаснее и намного увлекательнее машин. Болиды «Формулы-1» несутся быстрее самых скоростных гоночных мотоциклов, а их морские кузены, катера Класса 1 в наши дни разгоняются до 145 миль в час.
Лишь немногие водномоторщики, отправляясь на гонку, хлопочут об обратном билете, поскольку в среднем двое могут на финише пахнуть гораздо хуже, чем на старте.
Видите ли, гоночную трассу проектируют с заботой о безопасности спортсмена. Заравнивают колдобины, подальше отодвигают от апекса железные отбойники, огромные пространства внутри кольца засыпают гравием, чтобы тормозить потерявшие управление болиды.
На воде таких роскошеств нет. «Старую шпильку» в Донингтоне можно проехать тысячу раз и узнать ее, как собственную ладонь, но на море поверхность всякий раз будет новая.
На прямой в Сильверстоуне я, имея более скоростную машину, могу обойти Деймона Хилла, но на лодке скорость по прямой зависит только от того, насколько у тебя играет очко.
Море редко дает выжать из катера всю его колоссальную скорость, так что идешь на безопасной и смотришь в зеркала – как там соперники. Если кто догоняет, даешь чутка газку.
Гонка становится все опаснее, лодка все больше пролетает по воздуху, все громче шмякается об воду.
Но тот, сзади, все равно приближается. Идти быстрее – чистое самоубийство, но ты гонщик, и ты прибавляешь еще. И теперь твои победные очки зависят от очка того, который сзади. Сможет ли он его покрепче сжать?
Это великая морская игра – кто первый сдрейфит, и тут, случись что, не будет ни маршалов, ни гравийных уловителей. Если катер перевернется, ты, скорее всего, полностью потеряешь ориентацию – а будешь уже под водой. Если у тебя еще останется голова, ты ее лишишься.
Так вот, я управлял чемпионским катером Класса 1, а в прошлом месяце – его ровней из водной «Формулы-1», но ни тот, ни другой и рядом не стоял с аэроглиссером.
В принципе это поднос, который может быть до 18 футов длиной. А сзади у него мотор с пропеллером.
Если мотор достаточно мощный – а я нашел одного малого, который поставил себе турбованный семилитровый движок от Cadillac, – на такой лодке можно ездить по суше. Вообще-то мы засняли, как тот парень именно это и делал, для моей новой программы «Экстремальные машины», которая начнет выходить через год.
Потом мы погрузили всю свою экипировку – ценой примерно в £100 000 – на другой аэроглиссер и отправились на какие-то флоридские реднекские гонки. Но так и не доехали.
Пилот завел мотор, зад глиссера осел, вода захлестнула борт, и дальше было как с Herald of Free Enterprise[41].
Дело усугублялось тем, что пассажиры, чтобы не преграждать путь воздушному потоку, сидят в метре с небольшим над палубой. А значит, центр тяжести где-то в поднебесье, так что мы кувыркнулись кверху дном, не успел наш режиссер вымолвить «Пиз…».
И вот я полностью одетый, в защитном шлеме, барахтаюсь в море, а глубина 5 м. Поклажа наша на дне, и ее рвут зубами аллигаторы и акулы.
Но я снова забираюсь на глиссер, потому что очень уж велико удовольствие. Дроссель чувствительный – примерно как у VR6, чего не скажешь о рулевом управлении. Давишь рукоять, перо отклоняется, и заставляет глиссер повернуть… в недалеком будущем.
И вот еще чем отличаются машины от катеров. На гоночных болидах углепластиковые тормозные диски, на катерах тормозов не бывает. Отключи мотор и начнешь мало-помалу терять ход, однако при отключенном пропеллере нет воздушного потока, в котором поворачиваются рули.
Не счесть, сколько раз я круто выворачивал руль, а глиссер шел прямо вперед. Спохватившись, давал газу, и катер, развернувшись вокруг своей оси, мчал в противоположном направлении. Но даже если все делаешь правильно, между движением руля и поворотом катера обязательно будет задержка, и все повороты проходятся с мощным заносом.
На дороге это зовется «полицейский разворот», и людей типа Тиффа Нидла и Ника Берга он веселит. Но они никогда не проделывали такого на катере при скорости в 110 км/ч, на воде, когда туманное солнце Флориды красит лотосы в ярко-оранжевый.
Если говорить об азарте, то машины хороши, мотоциклы – еще лучше, но аэроглиссеры – это самый крутяк.
Я много лет доказывал, что лодки намного опаснее и намного увлекательнее машин. Болиды «Формулы-1» несутся быстрее самых скоростных гоночных мотоциклов, а их морские кузены, катера Класса 1 в наши дни разгоняются до 145 миль в час.
Лишь немногие водномоторщики, отправляясь на гонку, хлопочут об обратном билете, поскольку в среднем двое могут на финише пахнуть гораздо хуже, чем на старте.
Видите ли, гоночную трассу проектируют с заботой о безопасности спортсмена. Заравнивают колдобины, подальше отодвигают от апекса железные отбойники, огромные пространства внутри кольца засыпают гравием, чтобы тормозить потерявшие управление болиды.
На воде таких роскошеств нет. «Старую шпильку» в Донингтоне можно проехать тысячу раз и узнать ее, как собственную ладонь, но на море поверхность всякий раз будет новая.
На прямой в Сильверстоуне я, имея более скоростную машину, могу обойти Деймона Хилла, но на лодке скорость по прямой зависит только от того, насколько у тебя играет очко.
Море редко дает выжать из катера всю его колоссальную скорость, так что идешь на безопасной и смотришь в зеркала – как там соперники. Если кто догоняет, даешь чутка газку.
Гонка становится все опаснее, лодка все больше пролетает по воздуху, все громче шмякается об воду.
Но тот, сзади, все равно приближается. Идти быстрее – чистое самоубийство, но ты гонщик, и ты прибавляешь еще. И теперь твои победные очки зависят от очка того, который сзади. Сможет ли он его покрепче сжать?
Это великая морская игра – кто первый сдрейфит, и тут, случись что, не будет ни маршалов, ни гравийных уловителей. Если катер перевернется, ты, скорее всего, полностью потеряешь ориентацию – а будешь уже под водой. Если у тебя еще останется голова, ты ее лишишься.
Так вот, я управлял чемпионским катером Класса 1, а в прошлом месяце – его ровней из водной «Формулы-1», но ни тот, ни другой и рядом не стоял с аэроглиссером.
В принципе это поднос, который может быть до 18 футов длиной. А сзади у него мотор с пропеллером.
Если мотор достаточно мощный – а я нашел одного малого, который поставил себе турбованный семилитровый движок от Cadillac, – на такой лодке можно ездить по суше. Вообще-то мы засняли, как тот парень именно это и делал, для моей новой программы «Экстремальные машины», которая начнет выходить через год.
Потом мы погрузили всю свою экипировку – ценой примерно в £100 000 – на другой аэроглиссер и отправились на какие-то флоридские реднекские гонки. Но так и не доехали.
Пилот завел мотор, зад глиссера осел, вода захлестнула борт, и дальше было как с Herald of Free Enterprise[41].
Дело усугублялось тем, что пассажиры, чтобы не преграждать путь воздушному потоку, сидят в метре с небольшим над палубой. А значит, центр тяжести где-то в поднебесье, так что мы кувыркнулись кверху дном, не успел наш режиссер вымолвить «Пиз…».
И вот я полностью одетый, в защитном шлеме, барахтаюсь в море, а глубина 5 м. Поклажа наша на дне, и ее рвут зубами аллигаторы и акулы.
Но я снова забираюсь на глиссер, потому что очень уж велико удовольствие. Дроссель чувствительный – примерно как у VR6, чего не скажешь о рулевом управлении. Давишь рукоять, перо отклоняется, и заставляет глиссер повернуть… в недалеком будущем.
И вот еще чем отличаются машины от катеров. На гоночных болидах углепластиковые тормозные диски, на катерах тормозов не бывает. Отключи мотор и начнешь мало-помалу терять ход, однако при отключенном пропеллере нет воздушного потока, в котором поворачиваются рули.
Не счесть, сколько раз я круто выворачивал руль, а глиссер шел прямо вперед. Спохватившись, давал газу, и катер, развернувшись вокруг своей оси, мчал в противоположном направлении. Но даже если все делаешь правильно, между движением руля и поворотом катера обязательно будет задержка, и все повороты проходятся с мощным заносом.
На дороге это зовется «полицейский разворот», и людей типа Тиффа Нидла и Ника Берга он веселит. Но они никогда не проделывали такого на катере при скорости в 110 км/ч, на воде, когда туманное солнце Флориды красит лотосы в ярко-оранжевый.
Если говорить об азарте, то машины хороши, мотоциклы – еще лучше, но аэроглиссеры – это самый крутяк.
Февраль 1997 года
Мотоциклы
Если вы из числа наиболее рассудительных моих читателей, то можете подумать, будто у нас в редакции самой неудачной темой для трепа в курилке должны быть машины.
И то сказать, 16 часов в день ребята крутят баранку, а остальные восемь – об этом пишут. Им ни за что не придет в голову за пивом или во время перекура при минусовой температуре обсуждать преимущества Proton перед Escort.
Что ж, открою вам маленький секрет. Они не особо болтают об автомобилях, но дело вовсе не в пресыщении. Они не треплются о них только потому, что треплются о мотоциклах.
Редактор ездит на мотоцикле. Замредактора тоже. И главный художник. И художественный редактор – а ведь это девушка. Недавно мы были на Барбадосе с редактором-испытателем, и он каждый день на пляже читал журнал Bike.
Я уже больше не захожу к ним, а то вечно забываюсь и упоминаю слово на букву «а». Ну это ведь автомобильный журнал: естественно ожидать, что людям в редакции будет интересно узнать, что я только что проехался на турбованном Ferrari F50.
Ну, я и говорю: «Послушайте, народ. Я вчера проехал на турбованном F50». И знаете что? А ничего. Тогда я повторяю, и если очень свезет, кто-нибудь подымет голову и пробормочет, мол, Triumph T595 быстрее, или какую-нибудь подобную бодягу.
И тут начнется. «Да, но подвеска лучше у Blade». «Это конечно, но мне больше нравится сорокатрехмиллиметровая телескопическая вилка Showa на 916-м».
Ну, а я как свиные ребрышки в синагоге.
Я с ними больше не спорю. Да, да, да, байки дешевле машин, на них веселее, и они быстрее – пока не приходится объезжать углы.
Я пытался им объяснять, что на трассе, где есть повороты, машина может обойти мотоцикл на несколько кругов, но тут в комнате повисала мертвая тишина, и все хватались за логарифмические линейки и калькуляторы. Через три минуты шеф-редактор объявит, что по его расчетам, трассу в Тракстоне T595 на самом деле должен проходить быстрее, чем F50-й.
Что ж, теперь-то я могу заткнуть их всех навсегда: недавно я управлял истребителем-бомбардировщиком Strike Eagle, а с его скоростями никакой байк, разумеется, и близко не стоял. Заметьте: я управлял им в небе, а не на земле. Плевать, что я до тех пор даже Cessna не трогал за штурвал, ВВС США позволили мне пилотировать аппарат, который стоит $50 миллионов и за 90 минут сжигает на $7000 керосина.
Вы можете подумать, будто в небе скорость не ощущается, но это совершенно не так, и пилот горел желанием это доказать. В общем, на высоте в 3000 метров он потушил все, что мог, и сбросил скорость примерно километров до 240 в час. А потом, осведомившись, готов ли я, врубил форсаж. И позвольте сообщить вам, мистер Шин и мистер Фогарти[42]: вы ничего не видели. Я не засекал время, но, прикидываю, мы за 10 секунд разогнались до 1126 км/ч.
И тогда, чтобы наглядно показать, что такое Strike Eagle, пилот поставил машину стоймя и свечой прошел с 300 м до 5,5 км за 11 секунд ровно.
Все мы ездим в лифтах, и это веселит, когда лифт скоростной, но попробуйте представить, каково это: взлететь по вертикали на 5 км за время, в которое Ford Mondeo разгоняется до сотни.
И передышки мне не дали: показав, какое ускорение можно выжать из Eagle, летчик перешел к маневренности. Скажем так: эта машина играючи отвалит тебе 10g, а на такое не способен ни один известный мне мотоцикл.
Ну, и мотоцикл не может закинуть вам в форточку пятисоткилограммовую бомбу. Более того: в схватке МиГа и Ducatti итальянец проиграет. А Strike Eagle еще никто никогда не сбивал. Никто.
Ну, а самое лучшее было, когда летчик сказал: «Ведите машину». Я сделал бочку и мертвую петлю, держал строй с другим истребителем, слетал взглянуть на новый завод BMW, прошел над Кити-Хоуком и практически перешагнул звуковой барьер. Strike Eagle может двукратно превысить скорость звука, но только над водой, а меня на тренировке по катапультированию не учили выживать в таких условиях.
Но меня, не вру, это ничуть не заботило. Я искренне верю, что испытал самое экстремальное: в сравнении с этим все прочее скучновато.
В моих глазах у мотоцикла есть лишь одно преимущество перед истребителем-бомбардировщиком. На мотоцикле тебя не стошнит. А в самолете может. Два раза.
И то сказать, 16 часов в день ребята крутят баранку, а остальные восемь – об этом пишут. Им ни за что не придет в голову за пивом или во время перекура при минусовой температуре обсуждать преимущества Proton перед Escort.
Что ж, открою вам маленький секрет. Они не особо болтают об автомобилях, но дело вовсе не в пресыщении. Они не треплются о них только потому, что треплются о мотоциклах.
Редактор ездит на мотоцикле. Замредактора тоже. И главный художник. И художественный редактор – а ведь это девушка. Недавно мы были на Барбадосе с редактором-испытателем, и он каждый день на пляже читал журнал Bike.
Я уже больше не захожу к ним, а то вечно забываюсь и упоминаю слово на букву «а». Ну это ведь автомобильный журнал: естественно ожидать, что людям в редакции будет интересно узнать, что я только что проехался на турбованном Ferrari F50.
Ну, я и говорю: «Послушайте, народ. Я вчера проехал на турбованном F50». И знаете что? А ничего. Тогда я повторяю, и если очень свезет, кто-нибудь подымет голову и пробормочет, мол, Triumph T595 быстрее, или какую-нибудь подобную бодягу.
И тут начнется. «Да, но подвеска лучше у Blade». «Это конечно, но мне больше нравится сорокатрехмиллиметровая телескопическая вилка Showa на 916-м».
Ну, а я как свиные ребрышки в синагоге.
Я с ними больше не спорю. Да, да, да, байки дешевле машин, на них веселее, и они быстрее – пока не приходится объезжать углы.
Я пытался им объяснять, что на трассе, где есть повороты, машина может обойти мотоцикл на несколько кругов, но тут в комнате повисала мертвая тишина, и все хватались за логарифмические линейки и калькуляторы. Через три минуты шеф-редактор объявит, что по его расчетам, трассу в Тракстоне T595 на самом деле должен проходить быстрее, чем F50-й.
Что ж, теперь-то я могу заткнуть их всех навсегда: недавно я управлял истребителем-бомбардировщиком Strike Eagle, а с его скоростями никакой байк, разумеется, и близко не стоял. Заметьте: я управлял им в небе, а не на земле. Плевать, что я до тех пор даже Cessna не трогал за штурвал, ВВС США позволили мне пилотировать аппарат, который стоит $50 миллионов и за 90 минут сжигает на $7000 керосина.
Вы можете подумать, будто в небе скорость не ощущается, но это совершенно не так, и пилот горел желанием это доказать. В общем, на высоте в 3000 метров он потушил все, что мог, и сбросил скорость примерно километров до 240 в час. А потом, осведомившись, готов ли я, врубил форсаж. И позвольте сообщить вам, мистер Шин и мистер Фогарти[42]: вы ничего не видели. Я не засекал время, но, прикидываю, мы за 10 секунд разогнались до 1126 км/ч.
И тогда, чтобы наглядно показать, что такое Strike Eagle, пилот поставил машину стоймя и свечой прошел с 300 м до 5,5 км за 11 секунд ровно.
Все мы ездим в лифтах, и это веселит, когда лифт скоростной, но попробуйте представить, каково это: взлететь по вертикали на 5 км за время, в которое Ford Mondeo разгоняется до сотни.
И передышки мне не дали: показав, какое ускорение можно выжать из Eagle, летчик перешел к маневренности. Скажем так: эта машина играючи отвалит тебе 10g, а на такое не способен ни один известный мне мотоцикл.
Ну, и мотоцикл не может закинуть вам в форточку пятисоткилограммовую бомбу. Более того: в схватке МиГа и Ducatti итальянец проиграет. А Strike Eagle еще никто никогда не сбивал. Никто.
Ну, а самое лучшее было, когда летчик сказал: «Ведите машину». Я сделал бочку и мертвую петлю, держал строй с другим истребителем, слетал взглянуть на новый завод BMW, прошел над Кити-Хоуком и практически перешагнул звуковой барьер. Strike Eagle может двукратно превысить скорость звука, но только над водой, а меня на тренировке по катапультированию не учили выживать в таких условиях.
Но меня, не вру, это ничуть не заботило. Я искренне верю, что испытал самое экстремальное: в сравнении с этим все прочее скучновато.
В моих глазах у мотоцикла есть лишь одно преимущество перед истребителем-бомбардировщиком. На мотоцикле тебя не стошнит. А в самолете может. Два раза.
Апрель 1997 года
День рождения Jaguar
Этим летом в Риме Ferrari отмечает пятидесятилетие и закатит такой праздник, что недавний юбилей Элтона Джона покажется сборищем старикашек за доминошным столом.
Говорят, парад 10 000 Ferrari остановит в Риме все движение, и что на тусовке будет сам папа. Силы небесные, сам папа! Папа римский идет на день рождения автомобильной компании.
Загляните в афишу в журнале Q: я сомневаюсь, что в тот вечер кто-нибудь из рок-звезд дает концерт. Эрик Клэптон, Крис Ри, Джей Кей, Род Стюарт: все они обзавелись пятьсотпятидесятыми Ferrari, и, по слухам, будут в Риме – чесать языки об Армани и четырехкамерных движках.
А вот я – нет, не поеду. Я решил, что в это время буду в Ковентри, в резиденции Королевского британского легиона, где Jaguar отмечает свой не полувековой, а семидесятипятилетний юбилей.
Так несправедливо. Бал по-настоящему будет на заводе Brown Lane, и соберется тысяча человек, в том числе… э-э… Дэвид Платт[43]… или нет? Королева – наш эквивалент папы, – увы, появиться не сможет, потому что в этот день открывает компьютерный парк в Телфорде. Не то фабрику собачьей еды в Кумбране.
Картина жалкая, кто спорит, но тут нет вины Jaguar. Они-то как раз отлично поработали и наскребли тысячу добровольцев, готовых прийти и отпраздновать рождение машины, про которую нам говорят, что это лишь пучок проводов, горсть «циклона Б» и лист-другой металла.
Занятно. С тех пор, как British Aerospace отдал немцам Rover, я получил сотни писем от отставных майоров из Богнор-Реджиса, которые пишут, что все это прискорбно и ради чего воевали… и т. д. и т. п.
Но в Великобритании публике говорят, что машины коптят и что британцы ничего не умеют делать, так что мы пожали плечами, да и утерлись. Как всегда.
Несколько лет назад Европейский совет, как он тогда звался, решил ввести стандарты чистоты для всех европейских пляжей: не самое идиотское из его решений.
Само собой, Британия тут же пустила на свои самые опесоченные берега бородатых субъектов в «алясках», но, к нашему ужасу, требований не выдержал ни один пляж. Поройтесь в заголовках Daily Mail, на все лады срамившей Британию – главного европейского засранца.
Однако, согласно моим источникам, картина-то не вполне объективная, потому что представители других стран, разъехавшись по домам, не стали делать ровным счетом ничего. Никакие бороды никуда не доехали с проверкой – правительства просто отрапортовали: «Наши пляжи чистые». Ага, это выходит, на девственно-диких берегах северной Шотландии грязно, а нехило унавоженные поля перемешанной с мусором гальки, именуемые Грецией, свежи, как утренняя роса!
На континенте к правилам относятся с разумной долей презрения. У Италии в текущем тысячелетии было столько властителей, и столько правительств сменилось после войны, что итальянцы привыкли смотреть на государство, как на прах под ногами.
Какой смысл исполнять новый закон, если через неделю из-за гор придет Ганнибал со слоном – и с новым сводом законов?
Там вы можете сколько угодно носиться и, размахивая руками, кричать, что Ferrari – это квинтэссенция звериного обличья капитализма и что автомобили убивают детей. Никто и ухом не поведет.
То же самое во Франции. Когда правительство захотело обложить дальнобойщиков новыми налогами, те не ограничились чинной забастовочкой. Нет. Они перегородили все шоссе и стояли, покуривая Gitanes, пока здравый смысл не восторжествовал.
И даже бельгийцы сейчас вышли на улицы и швыряются камнями, недовольные закрытием тамошнего завода Renault.
Но у нас никто и не пискнет, кроме кучки патлатых чмошников с подозрительными пятнами на штанах.
Вот поэтому в Италии вся страна веселится на улицах в день рождения Ferrari, а в Британии день рождения Jaguar отметит один человек из 56 000.
И на большее нам рассчитывать никак не приходится, потому что едва ты выйдешь на улицу с флагом, появится чиновник из мэрии и попросит флаг спрятать.
А если вы принимаете гостей во дворе, сосед из дома 54 позвонит в полицию, и те приедут прикрутить вашу музыку.
Утешает только то, что в Америке еще хуже: я слыхал, будто в Лос-Анджелесе теперь запрещается употреблять спиртное после двух часов ночи – даже у себя дома. Могу поспорить, день рождения General Motors – это будет что-то.
Говорят, парад 10 000 Ferrari остановит в Риме все движение, и что на тусовке будет сам папа. Силы небесные, сам папа! Папа римский идет на день рождения автомобильной компании.
Загляните в афишу в журнале Q: я сомневаюсь, что в тот вечер кто-нибудь из рок-звезд дает концерт. Эрик Клэптон, Крис Ри, Джей Кей, Род Стюарт: все они обзавелись пятьсотпятидесятыми Ferrari, и, по слухам, будут в Риме – чесать языки об Армани и четырехкамерных движках.
А вот я – нет, не поеду. Я решил, что в это время буду в Ковентри, в резиденции Королевского британского легиона, где Jaguar отмечает свой не полувековой, а семидесятипятилетний юбилей.
Так несправедливо. Бал по-настоящему будет на заводе Brown Lane, и соберется тысяча человек, в том числе… э-э… Дэвид Платт[43]… или нет? Королева – наш эквивалент папы, – увы, появиться не сможет, потому что в этот день открывает компьютерный парк в Телфорде. Не то фабрику собачьей еды в Кумбране.
Картина жалкая, кто спорит, но тут нет вины Jaguar. Они-то как раз отлично поработали и наскребли тысячу добровольцев, готовых прийти и отпраздновать рождение машины, про которую нам говорят, что это лишь пучок проводов, горсть «циклона Б» и лист-другой металла.
Занятно. С тех пор, как British Aerospace отдал немцам Rover, я получил сотни писем от отставных майоров из Богнор-Реджиса, которые пишут, что все это прискорбно и ради чего воевали… и т. д. и т. п.
Но в Великобритании публике говорят, что машины коптят и что британцы ничего не умеют делать, так что мы пожали плечами, да и утерлись. Как всегда.
Несколько лет назад Европейский совет, как он тогда звался, решил ввести стандарты чистоты для всех европейских пляжей: не самое идиотское из его решений.
Само собой, Британия тут же пустила на свои самые опесоченные берега бородатых субъектов в «алясках», но, к нашему ужасу, требований не выдержал ни один пляж. Поройтесь в заголовках Daily Mail, на все лады срамившей Британию – главного европейского засранца.
Однако, согласно моим источникам, картина-то не вполне объективная, потому что представители других стран, разъехавшись по домам, не стали делать ровным счетом ничего. Никакие бороды никуда не доехали с проверкой – правительства просто отрапортовали: «Наши пляжи чистые». Ага, это выходит, на девственно-диких берегах северной Шотландии грязно, а нехило унавоженные поля перемешанной с мусором гальки, именуемые Грецией, свежи, как утренняя роса!
На континенте к правилам относятся с разумной долей презрения. У Италии в текущем тысячелетии было столько властителей, и столько правительств сменилось после войны, что итальянцы привыкли смотреть на государство, как на прах под ногами.
Какой смысл исполнять новый закон, если через неделю из-за гор придет Ганнибал со слоном – и с новым сводом законов?
Там вы можете сколько угодно носиться и, размахивая руками, кричать, что Ferrari – это квинтэссенция звериного обличья капитализма и что автомобили убивают детей. Никто и ухом не поведет.
То же самое во Франции. Когда правительство захотело обложить дальнобойщиков новыми налогами, те не ограничились чинной забастовочкой. Нет. Они перегородили все шоссе и стояли, покуривая Gitanes, пока здравый смысл не восторжествовал.
И даже бельгийцы сейчас вышли на улицы и швыряются камнями, недовольные закрытием тамошнего завода Renault.
Но у нас никто и не пискнет, кроме кучки патлатых чмошников с подозрительными пятнами на штанах.
Вот поэтому в Италии вся страна веселится на улицах в день рождения Ferrari, а в Британии день рождения Jaguar отметит один человек из 56 000.
И на большее нам рассчитывать никак не приходится, потому что едва ты выйдешь на улицу с флагом, появится чиновник из мэрии и попросит флаг спрятать.
А если вы принимаете гостей во дворе, сосед из дома 54 позвонит в полицию, и те приедут прикрутить вашу музыку.
Утешает только то, что в Америке еще хуже: я слыхал, будто в Лос-Анджелесе теперь запрещается употреблять спиртное после двух часов ночи – даже у себя дома. Могу поспорить, день рождения General Motors – это будет что-то.
Июнь 1997 года
Нельсон Мандела
Вы знаете, что Гринпису только дай порассекать по морям на лодочках да поспасать от затопления абсолютно безвредные буровые платформы. Но однажды – бывает и такое – они придумали хитрый план.
Зеленые утверждают, что земля существует 46 миллионов лет: такую цифру трудно уместить в голове. Поэтому они предлагают представить, что планете всего 46 лет – иными словами, она в средних годах.
Дальше объясняют, что о первых сорока двух годах ее жизни мы не знаем почти ничего, а динозавры появились только в последний год. Млекопитающие возникли восемь месяцев назад, и лишь в середине прошлой недели приматы стали ходить на задних ногах.
Занятно было такое читать, да только все это белиберда, потому что утверждение про 46 миллионов лет элементарно не соответствует действительности. На самом деле Земле 4600 миллионов лет, и пересчет на человеческий век еще больше ошеломляет. Последняя ледниковая эпоха была не в прошлый уик-энд! А полчаса назад!
Но как бы ни было я сейчас не намерен дискутировать об экологии. На самом деле поговорить я хочу о ничтожности Нельсона Манделы.
Если разделить век Земли на тысячу миллионов, чтобы ей было как бы 46 лет, то 70 лет превратятся в 1/400 секунды. Значит, для Земли существование Нельсона Манделы вообще не имело никакого значения. И Гитлера тоже. И Джими Хендрикса. Поистине, в одну четырехсотую секунды что бы ты ни сделал, что бы ни сказал – не оставит никакого следа.
4600 миллионов лет ты был нерожденным и еще дольше будешь мертвым, так что нужно вылетать из утробы так, будто тебя гонят с собаками. В реальном времени у тебя всего 600 000 часов, а потом ты уже не с той стороны травы.
Как лучше всего ими распорядиться? Ну, можно смотреть «Гордость и предубеждение», тогда час кажется сутками, но растягивать скучную жизнь – это даже хуже, чем вообще не начинать жить. Поэтому, кстати, и не стоит ездить на новой Corolla.
Глаз она определенно не радует. Да, у нее выпендрежная решетка радиатора, и глазья, будто для океанских глубин, где свет в дефиците.
Но все, что дальше, – полный стилистический вакуум, взять ли седан, универсал, лифтбэк или хэтчбэк. Правда, в этот раз продвигают полуспортивную G6 (этот индекс мог бы означать, что Японию выпихнули из Большой семерки за то, что делала скучные машины). У нее, как ни крути, есть спортивные черты: изящные легкосплавные диски, красная подсветка приборов, кожаная оплетка руля. А еще там ладная шестиступенчатая коробка, которая бибикает, когда даешь задний ход.
Прикольно? Подумываете о покупке? Придержите коней: на этой тачке стоит 1,3-литровый – самый маленький из всех новых королловских движков. Это значит, трогаясь со светофора, ты будешь глотать пыль за старичками на совершенно не спортивных 1,6-литровых лифтбэках.
Toyota оправдывается, что, поставив на G6 движок поменьше, они сократили расходы на страховку. Но это как есть неострый карри, чтобы утром не жгло в заднице. Жизнь слишком коротка, чтобы париться о страховых премиях. Или о жжении в заду.
Corolla G6 удивляет меня снова и снова. Чем бы я в нее ни бросался, она, как ботан на перемене, сторонится игры и веселья.
Моторчик, на самом деле, вполне неплох, и коробка совершенная прелесть, вот только переключать скорости тут – все равно что есть муку.
Как-то вечерком я выкатил ее на сжатое поле, зная, что любые колеса с мотором могут позабавить, если есть площадка гектаров в 50 и скользкая, точно парень из Ист-Энда. Я покрутил полицейские развороты, просто потыкался туда-сюда, да и поехал домой в полном недоумении. Кроме шуток, уж лучше бы я повалялся с книжкой – оранжевым корешком.
Corolla G6 – это, безусловно, самый дурацкий способ пустить по ветру £14 000. Эта машина – для людей, которым жизнь кажется утомительной работой, а не увлекательным приключением. Для некурящих фанатиков-садоводов в вязаных кофтах, полагающих, что «Е» – это гласная буква. Для тех, кто считает, что прожить семьдесят лет или семьдесят пять – существенная разница. В общем, не для вас, и, уж ясное дело, не для меня.
Зеленые утверждают, что земля существует 46 миллионов лет: такую цифру трудно уместить в голове. Поэтому они предлагают представить, что планете всего 46 лет – иными словами, она в средних годах.
Дальше объясняют, что о первых сорока двух годах ее жизни мы не знаем почти ничего, а динозавры появились только в последний год. Млекопитающие возникли восемь месяцев назад, и лишь в середине прошлой недели приматы стали ходить на задних ногах.
Занятно было такое читать, да только все это белиберда, потому что утверждение про 46 миллионов лет элементарно не соответствует действительности. На самом деле Земле 4600 миллионов лет, и пересчет на человеческий век еще больше ошеломляет. Последняя ледниковая эпоха была не в прошлый уик-энд! А полчаса назад!
Но как бы ни было я сейчас не намерен дискутировать об экологии. На самом деле поговорить я хочу о ничтожности Нельсона Манделы.
Если разделить век Земли на тысячу миллионов, чтобы ей было как бы 46 лет, то 70 лет превратятся в 1/400 секунды. Значит, для Земли существование Нельсона Манделы вообще не имело никакого значения. И Гитлера тоже. И Джими Хендрикса. Поистине, в одну четырехсотую секунды что бы ты ни сделал, что бы ни сказал – не оставит никакого следа.
4600 миллионов лет ты был нерожденным и еще дольше будешь мертвым, так что нужно вылетать из утробы так, будто тебя гонят с собаками. В реальном времени у тебя всего 600 000 часов, а потом ты уже не с той стороны травы.
Как лучше всего ими распорядиться? Ну, можно смотреть «Гордость и предубеждение», тогда час кажется сутками, но растягивать скучную жизнь – это даже хуже, чем вообще не начинать жить. Поэтому, кстати, и не стоит ездить на новой Corolla.
Глаз она определенно не радует. Да, у нее выпендрежная решетка радиатора, и глазья, будто для океанских глубин, где свет в дефиците.
Но все, что дальше, – полный стилистический вакуум, взять ли седан, универсал, лифтбэк или хэтчбэк. Правда, в этот раз продвигают полуспортивную G6 (этот индекс мог бы означать, что Японию выпихнули из Большой семерки за то, что делала скучные машины). У нее, как ни крути, есть спортивные черты: изящные легкосплавные диски, красная подсветка приборов, кожаная оплетка руля. А еще там ладная шестиступенчатая коробка, которая бибикает, когда даешь задний ход.
Прикольно? Подумываете о покупке? Придержите коней: на этой тачке стоит 1,3-литровый – самый маленький из всех новых королловских движков. Это значит, трогаясь со светофора, ты будешь глотать пыль за старичками на совершенно не спортивных 1,6-литровых лифтбэках.
Toyota оправдывается, что, поставив на G6 движок поменьше, они сократили расходы на страховку. Но это как есть неострый карри, чтобы утром не жгло в заднице. Жизнь слишком коротка, чтобы париться о страховых премиях. Или о жжении в заду.
Corolla G6 удивляет меня снова и снова. Чем бы я в нее ни бросался, она, как ботан на перемене, сторонится игры и веселья.
Моторчик, на самом деле, вполне неплох, и коробка совершенная прелесть, вот только переключать скорости тут – все равно что есть муку.
Как-то вечерком я выкатил ее на сжатое поле, зная, что любые колеса с мотором могут позабавить, если есть площадка гектаров в 50 и скользкая, точно парень из Ист-Энда. Я покрутил полицейские развороты, просто потыкался туда-сюда, да и поехал домой в полном недоумении. Кроме шуток, уж лучше бы я повалялся с книжкой – оранжевым корешком.
Corolla G6 – это, безусловно, самый дурацкий способ пустить по ветру £14 000. Эта машина – для людей, которым жизнь кажется утомительной работой, а не увлекательным приключением. Для некурящих фанатиков-садоводов в вязаных кофтах, полагающих, что «Е» – это гласная буква. Для тех, кто считает, что прожить семьдесят лет или семьдесят пять – существенная разница. В общем, не для вас, и, уж ясное дело, не для меня.
Сентябрь 1997 года
1998
Экстремальные машины
В ближайшее время на BBC-2 начинается шестинедельный показ моего нового фильма «Экстремальные машины», и хотя у нас есть и специальный журнал, и видео, и музыкальный держатель для туалетной бумаги, я использую для нескольких важных заявлений и эти страницы.
Ferrari F50 – скукота. Dodge Viper – просто роман Гарди[44] на колесах. И даже McLaren F1, такое мое мнение, навевает зевоту: всё потому, что за последний год я получил доступ к разнообразнейшим машинам, которых не коснулась проза жизни.
Гордону Мюррею, создателю McLaren F1, по закону пришлось предусмотреть в конструкции фары и клаксон. Еще он должен был обеспечить соответствие машины разнообразным экологическим нормам на 20 лет вперед. Понимаете, F1 – это всего лишь автомобиль, снаряд для перемещения людей и их пожитков из пункта A в пункт Б. Я знаю одного фермера в Йоркшире, который ездит на McLaren каждый день: по ухабистому проселку до пивнушки.
А теперь посмотрим на гоночный снегоход. Его не связывают требования безопасности или надежности. Ему не нужны ремни на сиденьях, и заправляться он может хоть азотной кислотой, никого это не волнует. Назначение у него чистое, как сам снег. Задача одна – развлекать.
Такая же песня и с хувербайком. Его можно купить за £10 000 в смазке, и, клянусь богом, ни одна машина на свете не доставит вам столько веселья, потому что на машине ты знаешь, куда едешь, а на хувербайке – никогда. Ты можешь тянуть руль до упора и свешиваться, пока земля не начнет ошкуривать тебе щеку, но хувер все равно несет тебя туда, куда ты больше всего боишься.
Ferrari F50 – скукота. Dodge Viper – просто роман Гарди[44] на колесах. И даже McLaren F1, такое мое мнение, навевает зевоту: всё потому, что за последний год я получил доступ к разнообразнейшим машинам, которых не коснулась проза жизни.
Гордону Мюррею, создателю McLaren F1, по закону пришлось предусмотреть в конструкции фары и клаксон. Еще он должен был обеспечить соответствие машины разнообразным экологическим нормам на 20 лет вперед. Понимаете, F1 – это всего лишь автомобиль, снаряд для перемещения людей и их пожитков из пункта A в пункт Б. Я знаю одного фермера в Йоркшире, который ездит на McLaren каждый день: по ухабистому проселку до пивнушки.
А теперь посмотрим на гоночный снегоход. Его не связывают требования безопасности или надежности. Ему не нужны ремни на сиденьях, и заправляться он может хоть азотной кислотой, никого это не волнует. Назначение у него чистое, как сам снег. Задача одна – развлекать.
Такая же песня и с хувербайком. Его можно купить за £10 000 в смазке, и, клянусь богом, ни одна машина на свете не доставит вам столько веселья, потому что на машине ты знаешь, куда едешь, а на хувербайке – никогда. Ты можешь тянуть руль до упора и свешиваться, пока земля не начнет ошкуривать тебе щеку, но хувер все равно несет тебя туда, куда ты больше всего боишься.