Ельцин никак не прореагировал на жалобы из Башкирии, в которых указывалось на административное давление на конкурентов Муртазы Рахимова (70-е против 75-го), готовившегося к президентским выборам. По сути, это была поддержка. Несмотря на явные сепаратистские поползновения со стороны как Аушева, так и Рахимова, намеревавшихся провести в республиках референдумы по переподчинению правоохранительных органов под свой контроль.Закончилась или почти закончилась эпопея противостояния Центра и губернатора Приморья Евгения Наздратенко (62-е против 58-го). По крайней мере Ельцин отменил свой указ о предоставлении особых полномочий своему представителю в Приморье генералу ФСБ Виктору Кондратову, который должен был контролировать расходование бюджетных средств и определять приоритеты в топливно-энергетическом комплексе. Ельцин, по всей видимости, с одной стороны, смирялся с неизбежным ростом влиятельности региональных лидеров, а с другой - рассчитывал использовать административный ресурс глав субъектов Федерации на выборах 2000 года. То есть имел место своего рода обмен. Кстати, в случае с Наздратенко президент, даже если исходил только из стремления использовать ресурс края на выборах, пусть ненамеренно, но бил по авторитету Чубайса. Поскольку именно Чубайс был инициатором обкатки новой модели отношений Центра и регионов, выбрав для этого Приморский край.Еще один штрих к назревавшей драме отставок. В самом начале марта Ельцин подписал распоряжение, согласно которому снималась персональная охрана с 12 высших государственных чиновников, в том числе со всех заместителей председателя правительства, включая первых вице-премьеров.Итак, в понедельник, 23 марта, Борис Ельцин отстранил от занимаемых должностей Черномырдина, Чубайса и Куликова, а исполняющим обязанности председателя правительства назначил министра топлива и энергетики Сергея Кириенко, для чего последний был назначен первым заместителя премьера (21-е против 51-52-го).Вначале Ельцин, очевидно, вспомнив 1991 год, назначил исполняющим обязанности премьера самого себя, на что права не имел. Через два часа ошибка была исправлена - появился указ о назначении Кириенко. Однако и здесь не все было логично. Кириенко только исполнял обязанности и еще не прошел утверждение в Госдуме, но ему уже президентом было поручено формировать правительство. Телега оказалась впереди лошади. Также в указе об отставке президент уполномочил Черномырдина «сконцентрироваться на подготовке к президентским выборам 2000 года», то есть бывшему премьеру предлагалось готовить предвыборную кампанию. Но чью именно? Неизвестно. Все это смахивало на издевательство. Черномырдин, встретившись с журналистами сразу после отставки и еще, видно, не успев прийти в себя, выглядел растерянным и разъяренным одновременно. Через несколько дней Черномырдин заявил о решении выставить свою кандидатуру на президентских выборах 2000 года.Было высказано немало версий случившегося. Остановимся на некоторых.В характерном для себя ироническом стиле прокомментировал произошедшее помощник президента Александр Лившиц (43-е против 41-го), заявивший: «Черномырдин слишком высунулся».Версия, которая получила распространение значительно позже, после августовского финансового кризиса (дефолта), была такова: Ельцин сознательно увел до поры с линии огня своих ближайших соратников Черномырдина и Чубайса, предоставив «киндер-сюрпризу» Кириенко расхлебывать кашу. Однако вряд ли данная версия соответствует действительности. Экономическая составляющая играла в поступке Ельцина немалую, но все же не решающую роль. Собственно, по поводу экономической составляющей есть несколько интерпретаций. Во-первых, такая: Ельцин видел катастрофическое положение в самой экономике, социальной сфере, финансах, раздрай в правительстве, пробуксовку реформ, а потому решил одним ударом разрубить узел, призвав молодого технократа Кириенко (новое издание Егора Гайдара конца 80-х - начала 90-х годов). Представляется все же более вероятным, что Ельцин не вполне отдавал себе отчет в степени катастрофичности положения в российской экономике. Согласно официальной статистике, в 1997 году экономика страны перестала падать. Этот факт из конъюнктурных соображений раздували и Черномырдин, и Чубайс, и Дубинин. После шести лет падения Ельцин устал ждать, когда же он сможет возглавить экономически процветающую страну. Ельцин поддался соблазну. Такая догадка, высказанная некоторыми экспертами, представляется вполне правдоподобной, тем более что она отнюдь не умаляет первостепенную значимость политической составляющей.Главным же мотивом, по почти единодушному мнению экспертов, было желание избавиться от соперников, которые превратились в «политических тяжеловесов». Ельцин явно не хотел наследника. Несмотря на начатые им же игры в «поиск преемника», он в нем не нуждался. Не нуждался, потому что собирался остаться в Кремле. Отставка Черномырдина совершенно ясно говорила об этом - Ельцин начал готовить свое политическое будущее, и соперники ему были не нужны. Но даже если Ельцин и не собирался бороться за президентство в третий раз, он явно не желал оказаться в роли символического монарха, не имеющего возможности влиять на события.Рано или поздно усиление Черномырдина и начавшееся перетекание к нему некоторых ельцинских сторонников привело бы к его падению. Ельцин не выносил конкурентов, особенно в своем окружении. То, что решение было принято именно в марте, стало проявлением накопившихся эмоций - после трех месяцев публичных заявлений о так и не состоявшемся «экзамене» правительства с угрозой кадровых изменений, из-за которых Ельцин, что называется, терял лицо. Сыграли свою роль и постоянные недомогания на фоне сверхактивности Черномырдина и регулярных склок в правительстве и бизнес-элите. Сказалось также влияние ближайшего «семейно-административного» окружения президента, беспокоившегося о своем настоящем и будущем положении.Двадцать ведущих политиков РоссииДекабрь 1997 годаСредний балл без знака влиянияСредний балл со знаком влиянияДекабрь 2007 годаСредний балл без знака влиянияСредний балл со знаком влияния
#Фамилия, имя, отчество#Фамилия, имя, отчество
1Ельцин Б.Н., президент РФ7,91+ 3,981Путин В.В., президент РФ8,57+ 3,78
2Черномырдин В.С., председатель правительства РФ6,15+ 5,292Медведев Д.А., вновь избранный, но не вступивший в должность президент7,32+ 5,17
3Лужков Ю.М., мэр Москвы5,81+ 4,453-4Кудрин А.Л., вице-премьер и министр финансов5,51+ 1,13
4Березовский Б.А., бизнесмен5,58- 0,243-4Сурков В.Ю., заместитель главы администрации президента5,51+ 1,28
5Юмашев В.Б., руководитель администрации президента5,51+ 3,005Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси5,23+ 4,49
6Чубайс А.Б., первый вице-премьер5,50+ 2,556Лужков Ю.М., мэр Москвы5,02+ 0,84
7Дьяченко Т.Б., советник президента5,40+ 1,127Собянин С.С., глава администрации президента4,98+ 2,35
8Строев Е.С., председатель СФ5,29+ 3,938Сечин И.И., заместитель главы администрации президента4,92+ 0,56
9Вяхирев Р.И., глава ОАО "Газпром"5,25+ 4,169Грызлов Б.В., председатель ГД4,84- 0,24
10Примаков Е.М., министр иностранных дел5,18+ 4,5710Патрушев Н.П., директор ФСБ4,82+ 2,63
11Немцов Б.Е., первый вице-премьер5,07+ 2,5411Лавров С.В., министр иностранных дел4,81+ 2,63
12Селезнев Г.Н., председатель ГД4,90+ 2,7312Зубков В.А., председатель правительства РФ4,70+ 3,16
13Дубинин С.К., председатель Центрального банка4,89+ 4,3413Абрамович Р.А., губернатор Чукотского АО4,56- 0,50
14Потанин В.О., глава ОНЭКСИМ Банка4,58+ 0,9014Иванов С.Б., первый заместитель председателя правительства РФ4,54+ 2,54
15Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси4,49+ 3,7415Дерипаска О.В., глава группы "Базовый элемент"4,42+ 1,64
16-17Зюганов Г.А., лидер КПРФ4,35- 0,5116Миллер А.Б., глава ОАО "Газпром"4,39+ 1,16
16-17Сергеев И.Д., министр обороны4,35+ 3,7017Козак Д.Н., глава Минрегионразвития4,35+ 3,43
18Гусинский В.А., глава холдинга ЗАО "Медиа-Мост"
4,27+ 1,9418Шувалов И.И., помощник президента4,34+ 2,16
19Явлинский Г.А., лидер партии "Яблоко"4,18+ 3,4019Сердюков А.Э., министр обороны4,31+ 0,33
20Ястржембский С.В., пресс-секретарь президента4,12+ 2,4520Чемезов С.В., глава "Ростехнологий"4,20+ 1,86
(Автор: Александр Комозин)
The highlights of the April edition of Politichesky Klass
Like the month before, the main issue in late March and early April was the new lineup of forces after the March 2 presidential elections and Vladimir Putin»s agreement to become prime minister to president-elect Dmitry Medvedev, when he assumes office on May 7. Although many doubted Putin»s readiness to diminish his stature and influence by accepting the post of prime minister, the majority of experts think he will do it. But this will not clarify the distribution of powers and functions between Putin and Medvedev, especially since the president-elect has said, ЗRussia is a presidential republic with a strong executive power.ИVitaly Tretyakov, editor-in-chief of Politichesky Klass, writes about the main elements of Russia»s policy under the new president. In his opinion, Dmitry Medvedev»s policy will not differ radically from that of Vladimir Putin. Medvedev will act on the necessity to secure the interests of Russia as a great power. Tretyakov spotlights Russia»s new development paradigm, which can be activated under the new president. This paradigm stipulates natural development instead of progress that doomed Russia to Зcatching upИ with industrialised countries for the past centuries.Political analyst Iosif Diskin considers the mechanisms and ways of implementing the Putin Plan. He writes that innovations-driven growth, which calls for grassroots modernisation, is the imperative element in Russia»s development, whereas the pace of its technological progress is by far not enough for transition to an innovations-driven economy. This means that Russia will have to rely on the import of innovation impetuses for a substantial time, whereas the demand for technological progress will be hindered by imports and will therefore restrain the development of Russia»s substantial potential.Political analyst Andrei Okara analyses the pattern of alternating systems of power in Russia. In his opinion, the rule of Vladimir Putin coincided in time with fundamental changes in the social and cultural realities related to the digitalisation of all spheres of life and professional practice. The new cultural, information and political technologies offer more effective ways of governing the masses and modelling social and political life. So, the main task of president-elect Dmitry Medvedev is to formulate a new ideological mainstream, a new meaning and development strategy, and a new image for Russia.Historian and philosopher Sergei Sergeyev believes that a deep cultural crisis in Russia can be stopped by encouraging a specifically Russian mass culture with values rooted in classical literature using a language appealing to the common people. He is referring to popular fiction, variety arts, filmmaking, comics and computer games propounding national solidarity, cooperation of different sections of society, man as soldier and worker, and woman as mother and home keeper, as well as the values of mutual assistance, honour and uprightness.Philosopher Alexander Tsipko offers his own interpretation of the essence of the anti-Communist transformation of the Soviet Union nearly 20 years ago. His idea is that this transformation was a kind of self-destruction of an obsolete system. The so-called democratic revolution of the early 1990s was not borne of the people»s desire for liberation predicted by prominent Russian emigre philosophers.Historian Anatoly Koshkin analyses Russian-Japanese relations of the past years and concludes that unsettled disputed between the two countries do not hinder their constructive cooperation in a wide range of economic sectors. He also writes about the attempts of some groups in Japan to undermine cooperation that gathered momentum during the rule of President Vladimir Putin.Political analyst Alexander Sevastyanov thinks that Russia can develop into a ЗRussian National StateИ and offers numerous arguments, which, he believes, explode the reasoning of the critics of Russian ethnic nationalism.Political analyst Viktor Kovalev contributed the second part of his article on the political interpretations of modern Russian science fiction and imperial discourses in it. In his opinion, science fiction can provide political forecasts or warn about undesirable development scenarios. This issue ends with the traditional ratings of Russia»s top politicians today and ten years ago.
(Автор: без автора)
Конспект номера
Повестка дня для президента МедведеваТемой апрельского номера - накануне предстоящей в мае инаугурации Дмитрия Медведева - стала повестка дня для нового президента России. С этой темой связаны - в том или ином ее аспекте - первые три статьи журнала.Что касается моего текста, то он появился в определенном смысле спонтанно. От взгляда взыскательного читателя не ускользнет некоторая его мозаичность. Да, действительно, с одной стороны, в статье, озаглавленной словами Дмитрия Медведева, высказанными им в известном недавнем интервью, я подвожу итог своим размышлениям о наиболее вероятных направлениях политики третьего президента России; с другой же стороны, сама потребность разобраться в происходящем транзите власти была для меня во многом спровоцирована усиленно (и я бы даже сказал - чрезмерно усиленно) муссируемым в зарубежных и некоторых отечественных СМИ представлением о Медведеве как об однозначном либерале и потому политическом антиподе Путина. В своей статье я доказываю как раз обратное. Хотя при этом, разумеется, отдаю себе отчет в том, что кажущееся мне желательным и оптимальным для России и прогнозируемое мною же как имеющее более или менее вероятные шансы реализоваться в действительности - вовсе не одно и то же. И потому, со своей стороны, я, как и мои идейные оппоненты, также пытаюсь повлиять на политическое содержание новой власти путем соединения желательного и вероятного.Наконец, именно в этом тексте мне показалось наиболее уместным изложить свои соображения, над которыми я уже давно размышляю и которые связаны с повесткой дня для Медведева лишь косвенным образом. Я имею в виду мысль о принципиальной несовместимости русского цивилизационного кода с теорией прогресса, на протяжении вот уже нескольких веков обрекающей нашу страну на «догоняющее развитие». Понимаю, что рассчитывать на то, что в обозримом будущем российская власть найдет в себе силы не на словах (что в той или иной степени уже происходит), а на деле отказаться от прогрессистского мировоззрения и вывести общество и государство в режим принципиально другого движения в истории, было бы с моей стороны уж слишком наивно. Но по крайней мере высказаться на сей счет в контексте дискуссии о новой политической повестке дня мне никто не мешает.Политолог Иосиф Дискин пишет о том, как реализовать тот комплекс стратегических установок, который в последнее время называют «Планом Путина». Отчасти в этой статье получили развитие идеи, уже высказывавшиеся автором на страницах «Политического класса», - в частности, о модернизации снизу и системной реформе управления. Но наиболее интересными лично мне показались те фрагменты этой небольшой по своему объему статьи, в которых сегодняшняя инновационная риторика рассматривается как благоприятное условие для распространения инновационного подхода далеко за пределы техносферы - на социальное и политическое пространства. Кстати, несмотря на то что словосочетание «План Путина» еще совсем недавно можно было встретить на многочисленных рекламных бордах по всей России, действительное, реальное наполнение данного проектного комплекса до сих пор остается непроартикулированным. В «Политическом классе» уже предпринимались попытки «расшифровать» его - и здесь я могу привести в качестве примера прошлогодние работы Юрия Громыко. Статья Иосифа Дискина - еще один шаг в направлении такой «расшифровки». И как мне представляется, шаг достаточно перспективный.Если Иосиф Дискин интерпретирует «План Путина», то автор следующей статьи - политолог Андрей Окара - реконструирует «План Медведева». Именно так называется его текст, в котором рассматриваются исторические закономерности существования, развития и чередования русских моделей власти, а также предпринимается попытка охарактеризовать основные проблемы новой политической повестки дня. Именно последнее лично мне кажется наиболее интересным (во всяком случае, менее спорным, нежели некоторые авторские изыскания в области русской кратологии) в данной статье. Взгляд на гламур как на результат тотальной «оцифровки» всех сфер человеческого бытия и утверждение о насущной потребности своего рода революции смыслов, которую надлежит совершить Дмитрию Медведеву, - вот еще один заход на ту же проблему, о которой рассуждает в предыдущей статье Иосиф Дискин, то есть на проблему социогуманитарной инноватики.Историк и философ Сергей Сергеев говорит о кризисе высокой Культуры в современной России. Но говорит небанально, не ограничивается лишь апокалиптическими стенаниями, столь характерными для текстов на эту тему. Можно, конечно, по-разному отнестись к авторскому призыву развернуть нацпроект, предполагающий создание нового масскульта с опорой на традиционные ценности. И дело не в том, что такой нацпроект потребует колоссальных ресурсов, - думаю, главная проблема здесь даже не в материальных, а в человеческих и кадровых ресурсах. На сегодняшний день - к величайшему сожалению - подобный масскульт возможен лишь как очаговое, но никак не общенациональное явление. Однако как ориентир, как цель, как идеал данная мысль очень своевременна. Своевременна именно с прицелом перерастания из очагового в общенациональное явление.В этом номере мы печатаем первую часть большой работы философа Александра Ципко о сути происшедшей в нашей стране на рубеже 80 и 90-х годов прошлого века политической трансформации. Главная мысль автора заключается в том, что коммунистический режим рухнул сам по себе, а вовсе не в результате борьбы с ним «прозревшего» народа, как о том писали в эмиграции русские мыслители, предвидевшие именно такой финал большевистского эксперимента. Я давно и довольно близко знаю Александра Ципко, равно как и его взгляды на сей счет, которые, кстати сказать, практически не изменились за все эти годы - разве что пессимизма в них прибавилось. И подобное постоянство, несомненно, достойно уважения. Между тем - и об этом я также не раз открыто говорил Александру Ципко - отвергая коммунистический догматизм и зашоренность (а также догматизм и зашоренность уперто либеральные, образца 90-х годов), он упрямо впадает в противоположный догматизм и обратную зашоренность, отказываясь принять тот неоспоримый, на мой взгляд, факт, что коммунистический режим был вовсе не искусственной прививкой помутненному рассудку русского человека, а проявлением, формой русской Альтернативы - применительно к жестокому XX веку. И только этим я, например, могу объяснить себе ситуацию, изумляющую Александра Ципко, но кажущуюся мне совершенно естественной и нормальной, когда незадолго до крушения коммунистического режима в числе его, пожалуй, наиболее последовательных и стойких приверженцев оказались представители так называемой русской партии. И конечно, авторский тезис о «спонтанном характере самораспада системы» также нуждается по крайней мере в большей аргументации. Не стану отрицать очевидного - кризис советского строя действительно имел место. Но из этого вовсе не следовало неизбежной обреченности на «самораспад».В статье историка Анатолия Кошкина рассказывается о тех позитивных изменениях, которые наметились в последние годы во взаимоотношениях между Россией и Японией. Автор показывает, что японские деловые круги готовы к тесному сотрудничеству с нашей страной даже при отсутствии мирного договора между Россией и Японией и периодических обострениях территориальных претензий последней на Южные Курилы. То есть, по мысли Анатолия Кошкина, японский принцип «нераздельности политики и экономики», определявший политическую погоду во взаимоотношениях между нашими странами при Горбачеве и Ельцине, в годы президентства Путина утратил свою императивность - во всяком случае, для представителей деловой элиты Японии. Между тем автор указывает и на одновременную с этими позитивными сдвигами активизацию в Японии противников сближения с Россией. И в этом смысле особый интерес представляет приводимый в статье диапазон антироссийских аргументов и заявлений, используемых в настоящее время теми представителями японской политической элиты, которые заинтересованы в консервации конфронтационных отношений между нашими странами.Очередная статья политолога Александра Севастьянова посвящена, как и прежние работы этого автора, публиковавшиеся в «Политическом классе», проблемам русского национализма и полемике с его противниками и оппонентами. Скажу прямо - я преднамеренно публикую эту статью именно сейчас, после того как Владимир Путин открыто назвал себя «русским националистом» и подчеркнул, что таким же является и Дмитрий Медведев. И хотя я уже неоднократно писал о том, что русский национализм русскому национализму - рознь, эти слова, произнесенные главой государства, заставляют меня еще и еще раз внести ясность в те смыслы, которые вкладывал в них Путин и которые подразумевает автор статьи. Русский национализм Путина - это национализм цивилизационный, цементирующий, с одной стороны, всех, кто независимо от своего этнического происхождения считает русский язык и русскую культуру своими родными, а с другой стороны, всех тех представителей других народов, населяющих Россию, которые не мыслят собственного существования отдельно от русского народа. Русский национализм Александра Севастьянова - это национализм не просто узкоэтнический, а потому, по моему глубокому убеждению, нежизнеспособный, тупиковый, обрекающий на деградацию и вырождение, но и аморальный. А как иначе мне воспринимать тезис автора, призывающего относить, например, этнического украинца, проживающего в России и имеющего российское гражданство (и вдобавок к тому же не знающего не только литературного украинского языка, но даже суржика и естественным образом считающего себя русским), к национальному меньшинству (со всеми вытекающими отсюда ущемлениями в гражданских правах) только лишь на том основании, что у украинцев имеется своя суверенная государственность? Интересно, а как вообще сегодня можно отчленить подобного рода «нацменьшинства» от «государствообразующих» русских, когда в паспорте не указывается национальность? По фамилиям? А как быть с полукровками? Одним словом, будучи сам русским националистом в цивилизационном понимании (или, как сказал Путин, «в хорошем смысле слова»), я намерен самым решительным образом противостоять этническому толкованию национализма. Противостоять не замалчиванием или игнорированием такого - увы, множащего ряды своих приверженцев - восприятия национализма, а напротив - открытой полемикой с ним и публичной демонстрацией его изъянов.Завершается статейный блок номера заключительной частью материала политолога Виктора Ковалева «Российская фантастика как политология», в которой автор анализирует тот спектр произведений этого литературного жанра, который можно обозначить как имперский. Хотя лично у меня по прочтении этой части статьи сложилось стойкое впечатление, что как раз имперский-то дискурс нашим фантастам дается гораздо хуже, нежели либеральный и социалистический, о которых говорилось в первой части статьи, опубликованной в февральском номере журнала. В русской «имперской» фантастике гораздо больше штампов, нежели в фантастике двух других идейных направлений. И причем штампов, по своему происхождению далеко не имперских, а скорее - по производимому ими эффекту - псевдоимперских или даже антиимперских. Опять-таки по моим собственным ощущениям, возникшим по прочтении статьи Виктора Ковалева (в отличие от классической советской фантастики современную русскую фантастику я представляю себе самым поверхностным образом и потому исхожу из того, что автор основывался на достаточно репрезентативной выборке произведений), нынешняя «имперская» фантастика малокреативна или даже совсем некреативна. И это в ситуации, когда, по общему мнению, Россия в своих идеологических ориентирах возвратилась к исторически свойственным ей имперским смыслам и ценностям. Любопытный парадокс, заслуживающий, как мне представляется, отдельного рассмотрения.
(Автор: Виталий Третьяков, главный редактор)
#Фамилия, имя, отчество#Фамилия, имя, отчество
1Ельцин Б.Н., президент РФ7,91+ 3,981Путин В.В., президент РФ8,57+ 3,78
2Черномырдин В.С., председатель правительства РФ6,15+ 5,292Медведев Д.А., вновь избранный, но не вступивший в должность президент7,32+ 5,17
3Лужков Ю.М., мэр Москвы5,81+ 4,453-4Кудрин А.Л., вице-премьер и министр финансов5,51+ 1,13
4Березовский Б.А., бизнесмен5,58- 0,243-4Сурков В.Ю., заместитель главы администрации президента5,51+ 1,28
5Юмашев В.Б., руководитель администрации президента5,51+ 3,005Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси5,23+ 4,49
6Чубайс А.Б., первый вице-премьер5,50+ 2,556Лужков Ю.М., мэр Москвы5,02+ 0,84
7Дьяченко Т.Б., советник президента5,40+ 1,127Собянин С.С., глава администрации президента4,98+ 2,35
8Строев Е.С., председатель СФ5,29+ 3,938Сечин И.И., заместитель главы администрации президента4,92+ 0,56
9Вяхирев Р.И., глава ОАО "Газпром"5,25+ 4,169Грызлов Б.В., председатель ГД4,84- 0,24
10Примаков Е.М., министр иностранных дел5,18+ 4,5710Патрушев Н.П., директор ФСБ4,82+ 2,63
11Немцов Б.Е., первый вице-премьер5,07+ 2,5411Лавров С.В., министр иностранных дел4,81+ 2,63
12Селезнев Г.Н., председатель ГД4,90+ 2,7312Зубков В.А., председатель правительства РФ4,70+ 3,16
13Дубинин С.К., председатель Центрального банка4,89+ 4,3413Абрамович Р.А., губернатор Чукотского АО4,56- 0,50
14Потанин В.О., глава ОНЭКСИМ Банка4,58+ 0,9014Иванов С.Б., первый заместитель председателя правительства РФ4,54+ 2,54
15Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси4,49+ 3,7415Дерипаска О.В., глава группы "Базовый элемент"4,42+ 1,64
16-17Зюганов Г.А., лидер КПРФ4,35- 0,5116Миллер А.Б., глава ОАО "Газпром"4,39+ 1,16
16-17Сергеев И.Д., министр обороны4,35+ 3,7017Козак Д.Н., глава Минрегионразвития4,35+ 3,43
18Гусинский В.А., глава холдинга ЗАО "Медиа-Мост"
4,27+ 1,9418Шувалов И.И., помощник президента4,34+ 2,16
19Явлинский Г.А., лидер партии "Яблоко"4,18+ 3,4019Сердюков А.Э., министр обороны4,31+ 0,33
20Ястржембский С.В., пресс-секретарь президента4,12+ 2,4520Чемезов С.В., глава "Ростехнологий"4,20+ 1,86
(Автор: Александр Комозин)
The highlights of the April edition of Politichesky Klass
Like the month before, the main issue in late March and early April was the new lineup of forces after the March 2 presidential elections and Vladimir Putin»s agreement to become prime minister to president-elect Dmitry Medvedev, when he assumes office on May 7. Although many doubted Putin»s readiness to diminish his stature and influence by accepting the post of prime minister, the majority of experts think he will do it. But this will not clarify the distribution of powers and functions between Putin and Medvedev, especially since the president-elect has said, ЗRussia is a presidential republic with a strong executive power.ИVitaly Tretyakov, editor-in-chief of Politichesky Klass, writes about the main elements of Russia»s policy under the new president. In his opinion, Dmitry Medvedev»s policy will not differ radically from that of Vladimir Putin. Medvedev will act on the necessity to secure the interests of Russia as a great power. Tretyakov spotlights Russia»s new development paradigm, which can be activated under the new president. This paradigm stipulates natural development instead of progress that doomed Russia to Зcatching upИ with industrialised countries for the past centuries.Political analyst Iosif Diskin considers the mechanisms and ways of implementing the Putin Plan. He writes that innovations-driven growth, which calls for grassroots modernisation, is the imperative element in Russia»s development, whereas the pace of its technological progress is by far not enough for transition to an innovations-driven economy. This means that Russia will have to rely on the import of innovation impetuses for a substantial time, whereas the demand for technological progress will be hindered by imports and will therefore restrain the development of Russia»s substantial potential.Political analyst Andrei Okara analyses the pattern of alternating systems of power in Russia. In his opinion, the rule of Vladimir Putin coincided in time with fundamental changes in the social and cultural realities related to the digitalisation of all spheres of life and professional practice. The new cultural, information and political technologies offer more effective ways of governing the masses and modelling social and political life. So, the main task of president-elect Dmitry Medvedev is to formulate a new ideological mainstream, a new meaning and development strategy, and a new image for Russia.Historian and philosopher Sergei Sergeyev believes that a deep cultural crisis in Russia can be stopped by encouraging a specifically Russian mass culture with values rooted in classical literature using a language appealing to the common people. He is referring to popular fiction, variety arts, filmmaking, comics and computer games propounding national solidarity, cooperation of different sections of society, man as soldier and worker, and woman as mother and home keeper, as well as the values of mutual assistance, honour and uprightness.Philosopher Alexander Tsipko offers his own interpretation of the essence of the anti-Communist transformation of the Soviet Union nearly 20 years ago. His idea is that this transformation was a kind of self-destruction of an obsolete system. The so-called democratic revolution of the early 1990s was not borne of the people»s desire for liberation predicted by prominent Russian emigre philosophers.Historian Anatoly Koshkin analyses Russian-Japanese relations of the past years and concludes that unsettled disputed between the two countries do not hinder their constructive cooperation in a wide range of economic sectors. He also writes about the attempts of some groups in Japan to undermine cooperation that gathered momentum during the rule of President Vladimir Putin.Political analyst Alexander Sevastyanov thinks that Russia can develop into a ЗRussian National StateИ and offers numerous arguments, which, he believes, explode the reasoning of the critics of Russian ethnic nationalism.Political analyst Viktor Kovalev contributed the second part of his article on the political interpretations of modern Russian science fiction and imperial discourses in it. In his opinion, science fiction can provide political forecasts or warn about undesirable development scenarios. This issue ends with the traditional ratings of Russia»s top politicians today and ten years ago.
(Автор: без автора)
Конспект номера
Повестка дня для президента МедведеваТемой апрельского номера - накануне предстоящей в мае инаугурации Дмитрия Медведева - стала повестка дня для нового президента России. С этой темой связаны - в том или ином ее аспекте - первые три статьи журнала.Что касается моего текста, то он появился в определенном смысле спонтанно. От взгляда взыскательного читателя не ускользнет некоторая его мозаичность. Да, действительно, с одной стороны, в статье, озаглавленной словами Дмитрия Медведева, высказанными им в известном недавнем интервью, я подвожу итог своим размышлениям о наиболее вероятных направлениях политики третьего президента России; с другой же стороны, сама потребность разобраться в происходящем транзите власти была для меня во многом спровоцирована усиленно (и я бы даже сказал - чрезмерно усиленно) муссируемым в зарубежных и некоторых отечественных СМИ представлением о Медведеве как об однозначном либерале и потому политическом антиподе Путина. В своей статье я доказываю как раз обратное. Хотя при этом, разумеется, отдаю себе отчет в том, что кажущееся мне желательным и оптимальным для России и прогнозируемое мною же как имеющее более или менее вероятные шансы реализоваться в действительности - вовсе не одно и то же. И потому, со своей стороны, я, как и мои идейные оппоненты, также пытаюсь повлиять на политическое содержание новой власти путем соединения желательного и вероятного.Наконец, именно в этом тексте мне показалось наиболее уместным изложить свои соображения, над которыми я уже давно размышляю и которые связаны с повесткой дня для Медведева лишь косвенным образом. Я имею в виду мысль о принципиальной несовместимости русского цивилизационного кода с теорией прогресса, на протяжении вот уже нескольких веков обрекающей нашу страну на «догоняющее развитие». Понимаю, что рассчитывать на то, что в обозримом будущем российская власть найдет в себе силы не на словах (что в той или иной степени уже происходит), а на деле отказаться от прогрессистского мировоззрения и вывести общество и государство в режим принципиально другого движения в истории, было бы с моей стороны уж слишком наивно. Но по крайней мере высказаться на сей счет в контексте дискуссии о новой политической повестке дня мне никто не мешает.Политолог Иосиф Дискин пишет о том, как реализовать тот комплекс стратегических установок, который в последнее время называют «Планом Путина». Отчасти в этой статье получили развитие идеи, уже высказывавшиеся автором на страницах «Политического класса», - в частности, о модернизации снизу и системной реформе управления. Но наиболее интересными лично мне показались те фрагменты этой небольшой по своему объему статьи, в которых сегодняшняя инновационная риторика рассматривается как благоприятное условие для распространения инновационного подхода далеко за пределы техносферы - на социальное и политическое пространства. Кстати, несмотря на то что словосочетание «План Путина» еще совсем недавно можно было встретить на многочисленных рекламных бордах по всей России, действительное, реальное наполнение данного проектного комплекса до сих пор остается непроартикулированным. В «Политическом классе» уже предпринимались попытки «расшифровать» его - и здесь я могу привести в качестве примера прошлогодние работы Юрия Громыко. Статья Иосифа Дискина - еще один шаг в направлении такой «расшифровки». И как мне представляется, шаг достаточно перспективный.Если Иосиф Дискин интерпретирует «План Путина», то автор следующей статьи - политолог Андрей Окара - реконструирует «План Медведева». Именно так называется его текст, в котором рассматриваются исторические закономерности существования, развития и чередования русских моделей власти, а также предпринимается попытка охарактеризовать основные проблемы новой политической повестки дня. Именно последнее лично мне кажется наиболее интересным (во всяком случае, менее спорным, нежели некоторые авторские изыскания в области русской кратологии) в данной статье. Взгляд на гламур как на результат тотальной «оцифровки» всех сфер человеческого бытия и утверждение о насущной потребности своего рода революции смыслов, которую надлежит совершить Дмитрию Медведеву, - вот еще один заход на ту же проблему, о которой рассуждает в предыдущей статье Иосиф Дискин, то есть на проблему социогуманитарной инноватики.Историк и философ Сергей Сергеев говорит о кризисе высокой Культуры в современной России. Но говорит небанально, не ограничивается лишь апокалиптическими стенаниями, столь характерными для текстов на эту тему. Можно, конечно, по-разному отнестись к авторскому призыву развернуть нацпроект, предполагающий создание нового масскульта с опорой на традиционные ценности. И дело не в том, что такой нацпроект потребует колоссальных ресурсов, - думаю, главная проблема здесь даже не в материальных, а в человеческих и кадровых ресурсах. На сегодняшний день - к величайшему сожалению - подобный масскульт возможен лишь как очаговое, но никак не общенациональное явление. Однако как ориентир, как цель, как идеал данная мысль очень своевременна. Своевременна именно с прицелом перерастания из очагового в общенациональное явление.В этом номере мы печатаем первую часть большой работы философа Александра Ципко о сути происшедшей в нашей стране на рубеже 80 и 90-х годов прошлого века политической трансформации. Главная мысль автора заключается в том, что коммунистический режим рухнул сам по себе, а вовсе не в результате борьбы с ним «прозревшего» народа, как о том писали в эмиграции русские мыслители, предвидевшие именно такой финал большевистского эксперимента. Я давно и довольно близко знаю Александра Ципко, равно как и его взгляды на сей счет, которые, кстати сказать, практически не изменились за все эти годы - разве что пессимизма в них прибавилось. И подобное постоянство, несомненно, достойно уважения. Между тем - и об этом я также не раз открыто говорил Александру Ципко - отвергая коммунистический догматизм и зашоренность (а также догматизм и зашоренность уперто либеральные, образца 90-х годов), он упрямо впадает в противоположный догматизм и обратную зашоренность, отказываясь принять тот неоспоримый, на мой взгляд, факт, что коммунистический режим был вовсе не искусственной прививкой помутненному рассудку русского человека, а проявлением, формой русской Альтернативы - применительно к жестокому XX веку. И только этим я, например, могу объяснить себе ситуацию, изумляющую Александра Ципко, но кажущуюся мне совершенно естественной и нормальной, когда незадолго до крушения коммунистического режима в числе его, пожалуй, наиболее последовательных и стойких приверженцев оказались представители так называемой русской партии. И конечно, авторский тезис о «спонтанном характере самораспада системы» также нуждается по крайней мере в большей аргументации. Не стану отрицать очевидного - кризис советского строя действительно имел место. Но из этого вовсе не следовало неизбежной обреченности на «самораспад».В статье историка Анатолия Кошкина рассказывается о тех позитивных изменениях, которые наметились в последние годы во взаимоотношениях между Россией и Японией. Автор показывает, что японские деловые круги готовы к тесному сотрудничеству с нашей страной даже при отсутствии мирного договора между Россией и Японией и периодических обострениях территориальных претензий последней на Южные Курилы. То есть, по мысли Анатолия Кошкина, японский принцип «нераздельности политики и экономики», определявший политическую погоду во взаимоотношениях между нашими странами при Горбачеве и Ельцине, в годы президентства Путина утратил свою императивность - во всяком случае, для представителей деловой элиты Японии. Между тем автор указывает и на одновременную с этими позитивными сдвигами активизацию в Японии противников сближения с Россией. И в этом смысле особый интерес представляет приводимый в статье диапазон антироссийских аргументов и заявлений, используемых в настоящее время теми представителями японской политической элиты, которые заинтересованы в консервации конфронтационных отношений между нашими странами.Очередная статья политолога Александра Севастьянова посвящена, как и прежние работы этого автора, публиковавшиеся в «Политическом классе», проблемам русского национализма и полемике с его противниками и оппонентами. Скажу прямо - я преднамеренно публикую эту статью именно сейчас, после того как Владимир Путин открыто назвал себя «русским националистом» и подчеркнул, что таким же является и Дмитрий Медведев. И хотя я уже неоднократно писал о том, что русский национализм русскому национализму - рознь, эти слова, произнесенные главой государства, заставляют меня еще и еще раз внести ясность в те смыслы, которые вкладывал в них Путин и которые подразумевает автор статьи. Русский национализм Путина - это национализм цивилизационный, цементирующий, с одной стороны, всех, кто независимо от своего этнического происхождения считает русский язык и русскую культуру своими родными, а с другой стороны, всех тех представителей других народов, населяющих Россию, которые не мыслят собственного существования отдельно от русского народа. Русский национализм Александра Севастьянова - это национализм не просто узкоэтнический, а потому, по моему глубокому убеждению, нежизнеспособный, тупиковый, обрекающий на деградацию и вырождение, но и аморальный. А как иначе мне воспринимать тезис автора, призывающего относить, например, этнического украинца, проживающего в России и имеющего российское гражданство (и вдобавок к тому же не знающего не только литературного украинского языка, но даже суржика и естественным образом считающего себя русским), к национальному меньшинству (со всеми вытекающими отсюда ущемлениями в гражданских правах) только лишь на том основании, что у украинцев имеется своя суверенная государственность? Интересно, а как вообще сегодня можно отчленить подобного рода «нацменьшинства» от «государствообразующих» русских, когда в паспорте не указывается национальность? По фамилиям? А как быть с полукровками? Одним словом, будучи сам русским националистом в цивилизационном понимании (или, как сказал Путин, «в хорошем смысле слова»), я намерен самым решительным образом противостоять этническому толкованию национализма. Противостоять не замалчиванием или игнорированием такого - увы, множащего ряды своих приверженцев - восприятия национализма, а напротив - открытой полемикой с ним и публичной демонстрацией его изъянов.Завершается статейный блок номера заключительной частью материала политолога Виктора Ковалева «Российская фантастика как политология», в которой автор анализирует тот спектр произведений этого литературного жанра, который можно обозначить как имперский. Хотя лично у меня по прочтении этой части статьи сложилось стойкое впечатление, что как раз имперский-то дискурс нашим фантастам дается гораздо хуже, нежели либеральный и социалистический, о которых говорилось в первой части статьи, опубликованной в февральском номере журнала. В русской «имперской» фантастике гораздо больше штампов, нежели в фантастике двух других идейных направлений. И причем штампов, по своему происхождению далеко не имперских, а скорее - по производимому ими эффекту - псевдоимперских или даже антиимперских. Опять-таки по моим собственным ощущениям, возникшим по прочтении статьи Виктора Ковалева (в отличие от классической советской фантастики современную русскую фантастику я представляю себе самым поверхностным образом и потому исхожу из того, что автор основывался на достаточно репрезентативной выборке произведений), нынешняя «имперская» фантастика малокреативна или даже совсем некреативна. И это в ситуации, когда, по общему мнению, Россия в своих идеологических ориентирах возвратилась к исторически свойственным ей имперским смыслам и ценностям. Любопытный парадокс, заслуживающий, как мне представляется, отдельного рассмотрения.
(Автор: Виталий Третьяков, главный редактор)