Страница:
Очень медленно Древесная Песнь затихала, словно теряя силы, истощаясь. Летнее солнце вновь озарило внутренний двор.
– У меня получилось, мама! – Родрико повернул сияющее от радости и гордости лицо. Его голос стал более глубоким и богатым, напоминая голос взрослого человека. Но он не был человеком, он – нифай. Мальчик вновь повернулся к дереву. – Теперь мы едины!
Но Ни’лан хранила молчание, не в силах оторвать взгляд от коа’коны.
«Что мы натворили? – думала она про себя. – Добрая Матушка, что мы наделали?»
Появившиеся на концах стеблей бутоны и вправду являлись следствием нового союза. Им предстояло открыться этой ночью, когда впервые за лето в небе появится полная луна. Но цветы Родрико не имели ничего общего с пурпурными цветами всех нифай. Появившиеся бутоны были окрашены в цвет запекшейся крови, черно-багровый, похожий на мрачные цвета призраков-гримов.
Ни’лан уткнула лицо в ладони и разрыдалась.
– Мама! – кинулся к ней Родрико. – Мама, что случилось?
А глубоко в подземелье, под внутренним двором замка, пробирался по узкому коридору Джоак. Целый месяц он разыскивал тайный проход. Большая часть туннелей, скрытых под твердыней, была разрушена, когда Рагнар’к пробудился от каменного сна. Джоак хорошо помнил тот день – как сам он едва живой вырвался из плена чародея Грэшима, как бежал вместе с братом Морисом, как сражался в пещере под островом. Хотя минуло всего две зимы, казалось, что эти события происходили столетия тому назад. Ведь он стал дряхлым старцем, его молодость похитили.
Иногда Джоак отдыхал, всем телом налегая на посох, сделанный из окаменевшего дерева, усеянного зеленоватыми кристаллами. Один конец посоха излучал слабое свечение, разгоняя тьму. Очень маленькая частица темной магии оставалась в этой жуткой штуковине.
Пальцы Джоака помимо воли сжимали посох, стремясь ощутить тонкую струйку остаточной силы. Кусок окаменевшей древесины достался ему как дар от мерзкой сделки с Грэшимом. За него Джоак заплатил юностью, став изможденной и дряхлой копией самого себя. Спускаясь теперь глубоко в недра острова, он чувствовал, как гранитная толща давит на его хрупкие плечи. Удары сердца отзывались в ушах. На то, чтобы спуститься по узкой длинной лестнице, ушло почти все утро.
«Осталось совсем немного», – утешал брат ведьмы самого себя.
Это сработало, и Джоак продолжил путь, молясь, чтобы тот зал, который он разыскивал, оказался неповрежденным. Добравшись до конца тоннеля, он культей правой руки раздвинул путаницу высохших корней, загораживавшую проход. Они рассыпались от одного прикосновения.
Он выставил посох перед собой.
И увидел пещеру.
Хрипло вздохнув от облегчения, Джоак с трудом перешагнул порог. С потолка, подобно желтому и хрупкому болотному мху, свисали корни деревьев. Даже юное деревце Родрико, должно быть, протянуло свои корни сюда, в каменную могилу. Здесь царила смерть.
Но нарочитая мрачность принесла Джоаку некоторое утешение. Наверху, за стенами замка, летние дни казались ему слишком яркими, слишком зелеными и цветущими. А он теперь предпочитал тень.
Измученный, на дрожащих ногах, он пошел вперед. Пол пещеры устилала россыпь камней и высохшие трупы. Крошечные мохнатые зверьки разбегались во все стороны, завидев блеклый свет посоха. Не обращая внимания на падальщиков, Джоак поднял посох повыше. Стены покрывала копоть – напоминание о магическом огне – оружии Грэшима и Шоркана. Словно древние письмена, выведенные углями.
Если бы он смог их разобрать…
Джоак вздохнул. Сколько знаний все еще продолжало оставаться для него тайной за семью печатями. Минувшие два месяца он провел в уединении, скрываясь в книгохранилищах и прочих укромных уголках, где досконально изучал старинные книги и свитки. Если он хотел вернуть себе молодость, ему нужно было разобраться в той магии, которая ее отняла. Но он оставался простым учеником черного мага, слишком далеким от понимания истинной сути волшебства. Удалось найти лишь одну подсказку. Рагнар’к.
Прежде чем соединиться с Кастом, дракон спал долгие века в каменном основании острова, а будучи наполненным стихийной магией сна, отдавал часть ее окружающим скалам и их обломкам. Надежда на возвращение юности для Джоака заключалась в полном подчинении магии сна. Ведь именно в сонной пустыне он стал стариком и потерял еще нечто…
Он закрыл глаза, сосредоточившись на пульсации крови в жилах, которая слегка отдавалась в ушах.
«Кесла», – прошептал он пещере смерти.
Порождение сна, девушка в чем-то была подобна Рагнар’ку.
Раз боль и горечь утраты пришли к нему из сонной пустыни, возможно, исцеление следует искать там же. Именно эта призрачная надежда и влекла Джоака в глубокие пещеры под островом.
Он долго лелеял свой замысел.
Опираясь на посох, словно на клюку, Джоак ковылял по костям, обходил валуны. Хоть Рагнар’к и улетел отсюда давным-давно, за время его долгого сна каждый камень, каждый осколок пропитался магией. Джоак рассчитывал извлечь ее.
Как и Грэшим, он умел сплетать сны. Но в отличие от темного мага, Джоак был ваятелем снов, так как мог овеществлять сновидения. И если он хотел добраться до Грэшима и вернуть себе юность, ему предстояло отточить мастерство. Вот для этого Джоаку и требовалась магия. Он нуждался в силе снов.
Добравшись до середины пещеры, он медленно огляделся по сторонам, внимательно изучая помещение. Здесь чувствовался избыток силы. Довольный Джоак зажал посох сгибом изуродованной правой руки и обнажил кинжал. Держа рукоять в зубах, полоснул по левой ладони. Затем выплюнул оружие и поднял руку. Стиснув кулак, щедро окропил кровью каменный пол. Капли упали у его ног.
Подготовившись, Джоак прикрыл глаза и скользнул в мир снов. Темная пещера внезапно ярко осветилась, так как валуны и стены вспыхнули мягким светом остаточной эманации драконьей магии.
Тонкие губы Джоака скривились в улыбке.
Потянувшись к магии собственной крови, он привязал эту силу к себе, сливая магию и силу воедино, с помощью врожденного дара. Покончив с этим, перехватил посох окровавленной ладонью и поднял его над головой. Затем принялся медленно поворачиваться, втягивая магию в окаменевшую древесину. Джоак вертелся и вертелся, пока не закружилась голова, но не останавливался, пока последняя капелька силы не оказалась внутри посоха, а затем связал камень и магию.
Пока он трудился, посох, холодный на ощупь, дрожал от скрытой мощи. Кристаллы, разбросанные вдоль его поверхности, ярко блестели, хотя в пещере потемнело.
Вскоре вокруг Джоака сгустилась тьма.
Удовлетворенно вздохнув, он опустил посох и оперся на него, давая отдых слабым трясущимся ногам. Зеленоватые кристаллы горели во мраке. Плечи Джоака облегченно расслабились. У него получилось! Магия влилась в посох.
Теперь осталась самая малость – связать посох с собой, чтобы в полной мере обрести возможность управлять заключенной в камне силой. Одно лишь плетение снов здесь не могло помочь. Требовалось более изощренное колдовство, и он знал его – старинное заклинание, за которое следовало заплатить немалую цену, впрочем, как и за любые серьезные поступки. Но чего стоили несколько потерянных зим по сравнению с теми, что он утратил? Кроме того, он уже сталкивался с этим заклинанием, когда Элена «переделывала» старый посох Грэшима для брата. Итак, почему бы не попытаться? Почему не наложить заклинание на новый посох, наполненный силой снов, но теперь уже собственноручно?
Чтобы бросить вызов Грэшиму, Джоак нуждался в могущественном оружии и навыках его использования. Существовал лишь один способ добиться желаемой цели.
Нужно было сделать из посоха оружие крови.
Джоак приготовился, сосредоточившись на алой капле, сбегавшей по окаменелости. Заклинание было не таким уж и сложным – гораздо проще, чем вызывание огня, к примеру. Пугала цена, которую придется заплатить. Он хорошо помнил, как внезапно повзрослела Элена.
Но, раз уж начал, отступать нельзя. Не дожидаясь, пока ослабнет решимость, Джоак произнес заклинание, усилив его своей волей.
Действие волшебства сказалось немедленно. Он почувствовал, как часть жизни вырвалась из него, перейдя через кровь в посох.
Задыхаясь, Джоак упал на колени. Перед глазами мелькали пятна, но он заставил себя не уйти во тьму. Начал глубоко дышать, словно только что вынырнул. Наконец зрение прояснилось. Стены перестали кружиться в хороводе.
Положив посох на колени, Джоак посмотрел на руку, сжимавшую его. Как и в случае с Эленой, заклинание мгновенно пожрало годы. Ногти на пальцах отросли и загнулись, кожа сморщилась. Стоило ли содеянное такой жертвы?
Он поднял посох. Серый некогда камень сиял снежной белизной. Зеленые самоцветы, как и потеки запекшейся крови, резко выделялись на нем. С каждым ударом сердца кровь впитывалась все глубже в каменную древесину, сплавляя воедино посох и тело, приспосабливая оружие под его хозяина.
Джоак с трудом поднялся на ноги. Когда Элена «переделала» старый посох Грэшима, ее брат ощутил себя полноценным бойцом, который един со своим оружием. Получится ли на этот раз? Сумеет ли он, как и рассчитывал, без ограничений использовать магию снов, заключенную в посохе?
Откинув полу плаща, он выставил наружу обрубок правой руки, кисть которой откусил кровожадный гном, сопровождавший Грэшима. Если бы Джоак мог исцелиться, то появилась бы надежда – не только для него самого, но и для всех. Приближалась великая война, и он не хотел оставаться в стороне вместе с детьми и старцами.
Джоак потянулся к силе посоха. Как только его культя коснулась камня, он обратился к магии – на этот раз не к плетению, а к ваянию.
Из обрубка запястья выросла призрачная кисть, сотворенная из тонких струек силы. Полупрозрачные пальцы сомкнулись на окаменелости. Ноги Джоака дрожали, но он использовал свою связь с посохом, чтобы зачерпнуть как можно больше силы сновидений. Очень медленно воображаемая рука обретала плотность, получая осязаемость благодаря желанию мага. Джоак смог ощутить ею шероховатость окаменевшей древесины, острые вкрапления кристаллов.
Теперь он держал посох в изваянной руке и даже смог его поднять. Через наколдованную кисть сохранялась их кровная связь.
Сон в самом деле стал явью!
Сила билась в нем. Темная магия и магия сновидений смешались и подчинились ему! Джоак вспомнил девушку с глазами цвета летних сумерек, и с его губ сорвалась беззвучная клятва мести. Он найдет Грэшима и заставит его сполна заплатить за кражу молодости и за ту, кого Джоак утратил в песках.
Опустив посох, он натянул на здоровую ладонь перчатку, а потом перехватил свое оружие защищенной рукой, разъединив плоть и каменное дерево. Едва только кровь перестала поступать в посох, он вновь стал из белого светло-серым. Теперь новая победа Джоака будет оставаться тайной.
Не стоило показывать всем подряд правую ладонь, изваянную из стихийной магии. Появятся любопытные, пойдут вопросы… Кроме того, сохранение волшебной ладони отбирало очень много силы. Он взмахнул рукой в воздухе и распустил плетения. Кисть исчезла, словно потушили свечу. Она вновь стала сном.
Всем телом налегая на посох, Джоак побрел прочь из пещеры.
Еще придет пора открыть его тайну. А пока он решил хранить новое знание у самого сердца, рядом с памятью о девушке с волосами цвета красной бронзы и самыми нежными в мире губами.
Элена устроилась в кресле в своих покоях, рядом с камином, где к утру почти прогорели угли. Остальные тоже сидели или стояли у очага. Трое слуг принесли блюда с кружками кофе, овсяными булочками, яблоками, ломтиками сыра и наперченного бекона.
Эр’рил устроился за плечом девушки. Если бы Элена повернула голову, то прикоснулась бы щекой к его руке, сжимающей спинку кресла. Но еще не пришла пора просить у него защиты. Элена выпрямилась, руки в перчатках сложила на коленях и постаралась сделать бесстрастное лицо.
«Всего один месяц»…
Арлекин Квэйл замер у камина, глядя на угли, будто пытаясь прочесть какое-то предсказание в их багровых, присыпанных пеплом огнях. Он теребил серебряный колокольчик, пришитый к камзолу, пока слуги не ушли.
Шум, поднятый в совете после ошеломляющей новости, достиг такой силы, что не могло быть и речи о спокойном обсуждении вопроса. Яростно кричащие, возмущенно пререкающиеся советники словно оглохли и не могли прислушаться к гласу рассудка из-за пережитого потрясения.
И вот тогда их отвлек тревожный набат. Вскоре принесли весть – корабль-разведчик элв’инов рухнул в море. Элена прервала военный совет.
– Где Мерик? – пробормотал Эр’рил.
– Он скоро придет, – ответила ведьма.
Словно в подтверждение ее слов раздался стук в дверь. Один из слуг впустил в комнату принца-элв’ина. Мерик поклонился собравшимся, окинув их быстрым взглядом.
Главный шкипер кровавых наездников восседал напротив Элены, длинная черная коса, подернутая сединой, свисала через плечо. Рядом стоял его сын, Хант, высокий и статный, татуировка в виде ястреба поблескивала в свете камина.
Еще одно кресло у камина занял мастер Эдилл, из мер’ай. Сухопарый старик с белыми волосами крутил кружку перепончатыми пальцами.
Мерик кивнул вождям поочередно, а потом его внимание привлек странный, ярко разодетый человечек, стоящий рядом с лордом Тайрусом.
Приподняв бровь, он обратился к Элене.
– Прошу простить меня за опоздание, – произнес элв’ин с холодной учтивостью. – Потребовалось время, чтобы отдать распоряжения в гавани.
– А что произошло? – спросила девушка, кивнув. – Мне донесли, что разбилось судно.
– Корабль-разведчик возвращался с севера. Капитаном на нем была моя кузина.
Хотя лицо Мерика сохраняло присущую ему невозмутимость, Элена заметила искру горя в его глазах и дрогнувшие губы. Еще одна утрата. Вначале погиб в пустыне брат Мерика, затем мать отдала жизнь, чтобы могли спастись последние беженцы из Стормхейвена, их родного города. Теперь народ элв’инов рассеялся кто куда, а Мерик по праву рождения, как последний член королевского рода, обязан был принять на себя бремя короны. За глаза его давно уже звали королем, но он пока отказывался принять титул. «Только после воссоединения моего народа», – заявил он излишне нетерпеливым. И вот еще одна смерть.
– Я сожалею, Мерик, – вздохнула Элена. – Эта война больно бьет по всей Аласее.
– Тогда, быть может, – проворчал главный шкипер со своего места, – нам следует дать бой, пока нас не ободрали до последней нитки?
Элена знала, что дри’ренди так и норовят направить свои могучие корабли к Блэкхоллу, но не стала заострять внимание на словах главного шкипера, продолжая разговаривать с Мериком.
– Что случилось с кораблем твоей кузины?
– Прямо сейчас, – ответил он, глядя в пол, – Сай-вен и Рагнар’к обследуют место крушения.
Девушке показалось, что Мерик что-то недоговаривает.
– Что случилось? – повторила она.
Синие глаза элв’ина сверкнули из-под серебристой челки.
– Я разговаривал с Фрелишей, когда судно падало. За миг до смерти моя кузина послала предупреждение о предательстве.
– Предательство? – переспросил Эр’рил, и Элена почувствовала, как пальцы воина равнин, сжимающие спинку кресла, напряглись. – Что это значит?
– Она умерла, не успев разъяснить, – покачал головой Мерик.
Элена обернулась к Эр’рилу – в его серых глазах плескалась тревога, но самообладания советника хватило, чтобы кивнуть, ободряя ее.
От камина послышался голос мастера Эдилла:
– Надо ли понимать сообщение твоей кузины так, что в нашем окружении завелся изменник?
Элена пристально посмотрела на разодетого, как павлин, чужака. И ее взгляд не был единственным. Человечек стоял к ним спиной, но лорд Тайрус заметил подозрительность соратников.
– Я ручаюсь за Арлекина Квэйла! – воскликнул он, расправив плечи.
Но мастер Эдилл вроде бы не слышал слов пирата. Он вглядывался в темные глубины кружки.
– Сразу два сообщения с севера в один день. В одном – намек, что следует действовать стремительно, а второе – просьба соблюдать осторожность и предупреждение о возможном изменнике в наших рядах. Слишком странное совпадение, чтобы поверить. Быть может…
Звон колокольчиков прервал речь предводителя мер’ай. Арлекин Квэйл повернулся и теперь стоял лицом к лицу с остальными. На бледных щеках вспыхнул румянец, золотистые глаза сверкнули.
– Быть может?! Да у вас нет никакого выбора! Вы или бросите все силы на битву с Черным Зверем Гал’готы до летнего солнцестояния, или погибнете все!
Глаза мастера Эдилла расширились от ярости, но главный шкипер расхохотался, будто гром загрохотал.
– А мне нравится огонь в сердце этого малыша!
Лорд Тайрус выступил вперед, возвышаясь над Квэйлом.
– Не судите о человеке по внешности, – сказал он. – Вы обидели отличного парня, усомнившись в его словах. Когда я только притирался к пиратскому братству Порт-Роула, то мог доверять лишь Арлекину. Его словам и его сердцу. – Тайрус опустил ладонь на плечо разведчика. – Он рисковал всем, чтобы выведать тайны и подробности обороны, возводимой Темным Властелином против нас. Ну, хорошо, вы усомнились в нем, незнакомом вам человеке, который, словно шут, увешан дурацкими колокольчиками, но как вы могли усомниться во мне?
– Я не хотел никого оскорбить, – протянул мастер Эдилл. – Но в это страшное время я готов подозревать даже собственного брата.
– Тогда мы проиграем войну прежде, чем начнем ее. Как можно рассчитывать на победу, когда нет доверия между соратниками? Даже пираты доверяют своим товарищам по кораблю.
– А как же тогда предупреждение о предательстве от кузины Мерика? – спросила Элена.
– Пусть не обижается принц, – Тайрус повернулся к элв’ину, – но слова его кузины – пустой звук для меня. – И добавил, глядя в глаза Элене: – Пока мы не выработали четкий порядок действий, я отказываюсь пялиться на всех и каждого с подозрением.
– Когда я ступил на эти берега, – ко всеобщему удивлению, кивнул Мерик, и тень улыбки осветила его лицо, – я тоже с подозрением относился ко всем и ко всему. Но жизнь показала мне, что я был не прав. Я видел, как друг превратился во врага, а потом сумел вернуть себе доброе имя.
– Крал, – догадалась Элена.
– Я согласен с лордом Тайрусом, – продолжал Мерик. – Пока мы не выясним наверняка, о чем же предупреждала меня кузина, нужно жить с открытым сердцем. Утратив доверие друг к другу, мы потеряем все.
Элена вдруг поняла, что смотрит прямо в золотистые глаза Арлекина.
– Тогда, мастер Квэйл, расскажите нам, что вы разузнали.
Все лица повернулись к человечку.
– Пока вы сидели здесь, зализывая раны, – медленно проговорил он, – Черный Зверь трудился как пчела в своем логовище под вулканом. И хоть вы слегка расстроили его замыслы, уничтожив врата Вейра, даже не надейтесь, что вам удалось заставить его отказаться от поставленной цели.
– И какова же она? – спросил Эр’рил.
– Наконец-то ты решил пораскинуть мозгами, старый рыцарь. С тех далеких времен, когда Темный Властелин впервые появился на ваших берегах, выскочив, как пробка из бутылки, из своего огненного вулкана, вы старались изгнать его. Относились к нему как к захватчику, с которым нужно расправиться.
– Ну… – усмехнулся стандиец. – А что бы ты делал на нашем месте? Принял бы его с распростертыми объятиями? Пригласил на праздничный ужин?
– О, я бы посетил такой пир хотя бы из любопытства, – хохотнул Квэйл. Затем, изящно склонившись, подхватил кружку кофе с подноса. Его голос вдруг стал слащавым до неузнаваемости. – Еще печенья, мастер Черное Сердце? А может, ложечку сливок? – Он выпрямился, в глазах его сверкало злое веселье. – Очень может быть, что подобный ужин положил бы конец векам кровопролития.
Элена почувствовала, как напрягся Эр’рил, и заговорила, не давая ему выплеснуть гнев:
– Мастер Квэйл, во имя всего святого, что ты говоришь?!
– Говорю, что вы никогда не выгоните Черного Зверя Гал’готы со своих берегов, – он поставил кружку на каминную полку. – Никогда!
– Наше войско вышвырнуло его из А’лоа Глен, – проворчал главный шкипер.
Арлекин подскочил к дри’ренди, которому едва доставал макушкой до груди.
– Вышвырнули его военачальников, кривляк-полулюдей с манией величия, но не Черного Зверя. И тем не менее вы потеряли почти половину своего войска.
Внутри себя Элена почувствовала холодок под ложечкой. Этот удивительный человечек говорил правду.
– По сравнению с Блэкхоллом, – продолжал Арлекин, – этот остров не больше, чем затычка в бочке. Кто-нибудь из вас видел Блэкхолл?
– Я видел с опушки Каменного Леса, – ответил Эр’рил.
– У нас есть карты, рисунки, планы глубин, – добавил Хант.
– Планы глубин? – разведчик покачал головой и оглянулся на Тайруса, словно призывая его в свидетели глупости юного дри’ренди. – Я вступил в залы Блэкхолла в образе шута, весельчака, призванного развлекать тех, кто обитает на верхних уровнях этой пустотелой горы. Там больше пяти тысяч залов и зальчиков, коридоры тянутся на целые лиги, и на каждом повороте тебя ждет ужасающая неожиданность. Так послушайте меня! То, что ты, Эр’рил из Станди, видел со своей опушки… То, что ты нанес на карты, капитан Хант… Это – ничто. – Арлекин взмахнул щегольской шляпой. – Это просто верхушка истинного Блэкхолла. Ниже уровня моря скрыто в три… нет, в четыре раза больше, чем видно над волнами. – Он обвел взглядом собравшихся. – Блэкхолл – не остров, который можно осадить. Это целая держава внутри земли, населенная людьми, искаженными порчей, ревущими чудовищами и темными чародеями. Вот с чем вы столкнетесь.
Тишина повисла в комнате.
Ее нарушил звон серебряного колокольчика, одного из сотен, украшающих наряд Квэйла.
– Я хочу помочь вам, чем могу, – он повернулся к Ханту. – Самые точные карты, самые подробные рисунки оборонительных укреплений. А все потому, что даже в таком ужасном месте, как Блэкхолл, маленького человека, валяющего дурака, всюду пропускают беспрепятственно. Но даже я, со всеми своими навыками, сумел проникнуть лишь на самые верхние уровни этой отвратительной твердыни, словно воробей, скачущий по черепичной крыше. Поверьте этим словам, если не хотите верить другим, – вам никогда не одолеть Блэкхолл. – И он снова оглядел собравшихся.
Элене показалось, что свет померк в ее глазах.
– Тогда зачем ты советуешь нам кинуться навстречу погибели в полнолуние, – возмутился мастер Эдилл, – если все, что нас ждет, приведет к поражению?
– Потому, что иногда проиграть сражение – не самый худший выход, – вздохнул Арлекин.
– А что может быть хуже? – напрягся главный шкипер.
Квэйл посмотрел на предводителя дри’ренди, словно тот был зеленым малолеткой.
– Гибель мира.
Зазвучали возмущенные голоса, но их остановил лорд Тайрус:
– Выслушайте, что он предлагает!
Но Арлекина, похоже, гневные возгласы не волновали.
– На протяжении многих столетий Аласея сражалась, чтобы прогнать Черного Зверя со своих берегов, – продолжал он. – Ваши древние волшебники отдали магию своей крови до последней капли, пытаясь добиться успеха. Армии разбивались об эту землю, пока по ней не потекли алые ручьи. Пять веков все восстания сокрушались черным кулаком. За что вы боролись?
– За свободу нашей земли! – прорычал Эр’рил. – Чтобы изгнать подлого захватчика!
– А задавались вы вопросом – зачем?
Эр’рил открыл было рот, чтобы ответить, но брови его сошлись на переносице.
– Что ты хочешь сказать? – резко бросил он.
– Почему Черное Сердце заявился сюда? – Арлекин облокотился о каминную полку. Стандиец хмурился все сильнее. – Вам потребовалось пятьсот зим, чтобы выяснить – Черное Сердце вовсе не порождение Гал’готы, а огр, предок вашего друга Тол’чака.
– К чему ты ведешь?
– Вы не знаете своего врага. И никогда не знали. Блэкхолл представляется вам островом, и вы понятия не имеете о скрытых под ним глубинных уровнях. И с хозяином острова та же история. Вы ничего о нем не знаете. Почему этот огр покинул ваши края в незапамятные времена? Зачем он явился к д’варфам? С чего бы это он вернулся с победоносной армией, вооруженный изощренной магией? Как сумел сохранять свою власть над вашими землями столько зим? Почему он разместил врата Вейра в точках сосредоточения стихийной магии в разных местах Аласеи? – Арлекин пристально смотрел на них, золотистые глаза его не мигали. – Что ему здесь нужно?
Повисла гнетущая тишина, которую нарушило покашливание Эр’рила.
– А что ему нужно?
Арлекин подпрыгнул, перекувыркнулся в воздухе и приземлился рядом с воином равнин, нацелив ему в лицо указательный палец.
– Ну, наконец-то! Не прошло и пяти сотен зим, как кто-то спросил!
Эр’рил отвел его руку.
– Так зачем он пришел сюда? – проговорила Элена с места.
– Добрая Матушка! Откуда же мне знать? – пожал плечами разведчик. – Я имел в виду, что кто-то должен был задать этот вопрос.
– Ничего не понимаю, – нахмурилась девушка.
– А никто из вас не понимает. И пока так продолжается, Черное Сердце обладает властью.
– Теперь, когда ты отругал нас за слепоту, – мастер Эдилл выпрямился в кресле, – может, объяснишь толком, почему мы должны спешить?
– Под полной луной, в канун летнего солнцестояния, – оглянулся на него Арлекин, – Черное Сердце исполнит то, что намеревался совершить все минувшие столетия. Хотя уничтожение врат Вейра несколько помешало ему, остались одни последние врата. И он их использует, чтобы закончить то, что начал.
– У меня получилось, мама! – Родрико повернул сияющее от радости и гордости лицо. Его голос стал более глубоким и богатым, напоминая голос взрослого человека. Но он не был человеком, он – нифай. Мальчик вновь повернулся к дереву. – Теперь мы едины!
Но Ни’лан хранила молчание, не в силах оторвать взгляд от коа’коны.
«Что мы натворили? – думала она про себя. – Добрая Матушка, что мы наделали?»
Появившиеся на концах стеблей бутоны и вправду являлись следствием нового союза. Им предстояло открыться этой ночью, когда впервые за лето в небе появится полная луна. Но цветы Родрико не имели ничего общего с пурпурными цветами всех нифай. Появившиеся бутоны были окрашены в цвет запекшейся крови, черно-багровый, похожий на мрачные цвета призраков-гримов.
Ни’лан уткнула лицо в ладони и разрыдалась.
– Мама! – кинулся к ней Родрико. – Мама, что случилось?
А глубоко в подземелье, под внутренним двором замка, пробирался по узкому коридору Джоак. Целый месяц он разыскивал тайный проход. Большая часть туннелей, скрытых под твердыней, была разрушена, когда Рагнар’к пробудился от каменного сна. Джоак хорошо помнил тот день – как сам он едва живой вырвался из плена чародея Грэшима, как бежал вместе с братом Морисом, как сражался в пещере под островом. Хотя минуло всего две зимы, казалось, что эти события происходили столетия тому назад. Ведь он стал дряхлым старцем, его молодость похитили.
Иногда Джоак отдыхал, всем телом налегая на посох, сделанный из окаменевшего дерева, усеянного зеленоватыми кристаллами. Один конец посоха излучал слабое свечение, разгоняя тьму. Очень маленькая частица темной магии оставалась в этой жуткой штуковине.
Пальцы Джоака помимо воли сжимали посох, стремясь ощутить тонкую струйку остаточной силы. Кусок окаменевшей древесины достался ему как дар от мерзкой сделки с Грэшимом. За него Джоак заплатил юностью, став изможденной и дряхлой копией самого себя. Спускаясь теперь глубоко в недра острова, он чувствовал, как гранитная толща давит на его хрупкие плечи. Удары сердца отзывались в ушах. На то, чтобы спуститься по узкой длинной лестнице, ушло почти все утро.
«Осталось совсем немного», – утешал брат ведьмы самого себя.
Это сработало, и Джоак продолжил путь, молясь, чтобы тот зал, который он разыскивал, оказался неповрежденным. Добравшись до конца тоннеля, он культей правой руки раздвинул путаницу высохших корней, загораживавшую проход. Они рассыпались от одного прикосновения.
Он выставил посох перед собой.
И увидел пещеру.
Хрипло вздохнув от облегчения, Джоак с трудом перешагнул порог. С потолка, подобно желтому и хрупкому болотному мху, свисали корни деревьев. Даже юное деревце Родрико, должно быть, протянуло свои корни сюда, в каменную могилу. Здесь царила смерть.
Но нарочитая мрачность принесла Джоаку некоторое утешение. Наверху, за стенами замка, летние дни казались ему слишком яркими, слишком зелеными и цветущими. А он теперь предпочитал тень.
Измученный, на дрожащих ногах, он пошел вперед. Пол пещеры устилала россыпь камней и высохшие трупы. Крошечные мохнатые зверьки разбегались во все стороны, завидев блеклый свет посоха. Не обращая внимания на падальщиков, Джоак поднял посох повыше. Стены покрывала копоть – напоминание о магическом огне – оружии Грэшима и Шоркана. Словно древние письмена, выведенные углями.
Если бы он смог их разобрать…
Джоак вздохнул. Сколько знаний все еще продолжало оставаться для него тайной за семью печатями. Минувшие два месяца он провел в уединении, скрываясь в книгохранилищах и прочих укромных уголках, где досконально изучал старинные книги и свитки. Если он хотел вернуть себе молодость, ему нужно было разобраться в той магии, которая ее отняла. Но он оставался простым учеником черного мага, слишком далеким от понимания истинной сути волшебства. Удалось найти лишь одну подсказку. Рагнар’к.
Прежде чем соединиться с Кастом, дракон спал долгие века в каменном основании острова, а будучи наполненным стихийной магией сна, отдавал часть ее окружающим скалам и их обломкам. Надежда на возвращение юности для Джоака заключалась в полном подчинении магии сна. Ведь именно в сонной пустыне он стал стариком и потерял еще нечто…
Он закрыл глаза, сосредоточившись на пульсации крови в жилах, которая слегка отдавалась в ушах.
«Кесла», – прошептал он пещере смерти.
Порождение сна, девушка в чем-то была подобна Рагнар’ку.
Раз боль и горечь утраты пришли к нему из сонной пустыни, возможно, исцеление следует искать там же. Именно эта призрачная надежда и влекла Джоака в глубокие пещеры под островом.
Он долго лелеял свой замысел.
Опираясь на посох, словно на клюку, Джоак ковылял по костям, обходил валуны. Хоть Рагнар’к и улетел отсюда давным-давно, за время его долгого сна каждый камень, каждый осколок пропитался магией. Джоак рассчитывал извлечь ее.
Как и Грэшим, он умел сплетать сны. Но в отличие от темного мага, Джоак был ваятелем снов, так как мог овеществлять сновидения. И если он хотел добраться до Грэшима и вернуть себе юность, ему предстояло отточить мастерство. Вот для этого Джоаку и требовалась магия. Он нуждался в силе снов.
Добравшись до середины пещеры, он медленно огляделся по сторонам, внимательно изучая помещение. Здесь чувствовался избыток силы. Довольный Джоак зажал посох сгибом изуродованной правой руки и обнажил кинжал. Держа рукоять в зубах, полоснул по левой ладони. Затем выплюнул оружие и поднял руку. Стиснув кулак, щедро окропил кровью каменный пол. Капли упали у его ног.
Подготовившись, Джоак прикрыл глаза и скользнул в мир снов. Темная пещера внезапно ярко осветилась, так как валуны и стены вспыхнули мягким светом остаточной эманации драконьей магии.
Тонкие губы Джоака скривились в улыбке.
Потянувшись к магии собственной крови, он привязал эту силу к себе, сливая магию и силу воедино, с помощью врожденного дара. Покончив с этим, перехватил посох окровавленной ладонью и поднял его над головой. Затем принялся медленно поворачиваться, втягивая магию в окаменевшую древесину. Джоак вертелся и вертелся, пока не закружилась голова, но не останавливался, пока последняя капелька силы не оказалась внутри посоха, а затем связал камень и магию.
Пока он трудился, посох, холодный на ощупь, дрожал от скрытой мощи. Кристаллы, разбросанные вдоль его поверхности, ярко блестели, хотя в пещере потемнело.
Вскоре вокруг Джоака сгустилась тьма.
Удовлетворенно вздохнув, он опустил посох и оперся на него, давая отдых слабым трясущимся ногам. Зеленоватые кристаллы горели во мраке. Плечи Джоака облегченно расслабились. У него получилось! Магия влилась в посох.
Теперь осталась самая малость – связать посох с собой, чтобы в полной мере обрести возможность управлять заключенной в камне силой. Одно лишь плетение снов здесь не могло помочь. Требовалось более изощренное колдовство, и он знал его – старинное заклинание, за которое следовало заплатить немалую цену, впрочем, как и за любые серьезные поступки. Но чего стоили несколько потерянных зим по сравнению с теми, что он утратил? Кроме того, он уже сталкивался с этим заклинанием, когда Элена «переделывала» старый посох Грэшима для брата. Итак, почему бы не попытаться? Почему не наложить заклинание на новый посох, наполненный силой снов, но теперь уже собственноручно?
Чтобы бросить вызов Грэшиму, Джоак нуждался в могущественном оружии и навыках его использования. Существовал лишь один способ добиться желаемой цели.
Нужно было сделать из посоха оружие крови.
Джоак приготовился, сосредоточившись на алой капле, сбегавшей по окаменелости. Заклинание было не таким уж и сложным – гораздо проще, чем вызывание огня, к примеру. Пугала цена, которую придется заплатить. Он хорошо помнил, как внезапно повзрослела Элена.
Но, раз уж начал, отступать нельзя. Не дожидаясь, пока ослабнет решимость, Джоак произнес заклинание, усилив его своей волей.
Действие волшебства сказалось немедленно. Он почувствовал, как часть жизни вырвалась из него, перейдя через кровь в посох.
Задыхаясь, Джоак упал на колени. Перед глазами мелькали пятна, но он заставил себя не уйти во тьму. Начал глубоко дышать, словно только что вынырнул. Наконец зрение прояснилось. Стены перестали кружиться в хороводе.
Положив посох на колени, Джоак посмотрел на руку, сжимавшую его. Как и в случае с Эленой, заклинание мгновенно пожрало годы. Ногти на пальцах отросли и загнулись, кожа сморщилась. Стоило ли содеянное такой жертвы?
Он поднял посох. Серый некогда камень сиял снежной белизной. Зеленые самоцветы, как и потеки запекшейся крови, резко выделялись на нем. С каждым ударом сердца кровь впитывалась все глубже в каменную древесину, сплавляя воедино посох и тело, приспосабливая оружие под его хозяина.
Джоак с трудом поднялся на ноги. Когда Элена «переделала» старый посох Грэшима, ее брат ощутил себя полноценным бойцом, который един со своим оружием. Получится ли на этот раз? Сумеет ли он, как и рассчитывал, без ограничений использовать магию снов, заключенную в посохе?
Откинув полу плаща, он выставил наружу обрубок правой руки, кисть которой откусил кровожадный гном, сопровождавший Грэшима. Если бы Джоак мог исцелиться, то появилась бы надежда – не только для него самого, но и для всех. Приближалась великая война, и он не хотел оставаться в стороне вместе с детьми и старцами.
Джоак потянулся к силе посоха. Как только его культя коснулась камня, он обратился к магии – на этот раз не к плетению, а к ваянию.
Из обрубка запястья выросла призрачная кисть, сотворенная из тонких струек силы. Полупрозрачные пальцы сомкнулись на окаменелости. Ноги Джоака дрожали, но он использовал свою связь с посохом, чтобы зачерпнуть как можно больше силы сновидений. Очень медленно воображаемая рука обретала плотность, получая осязаемость благодаря желанию мага. Джоак смог ощутить ею шероховатость окаменевшей древесины, острые вкрапления кристаллов.
Теперь он держал посох в изваянной руке и даже смог его поднять. Через наколдованную кисть сохранялась их кровная связь.
Сон в самом деле стал явью!
Сила билась в нем. Темная магия и магия сновидений смешались и подчинились ему! Джоак вспомнил девушку с глазами цвета летних сумерек, и с его губ сорвалась беззвучная клятва мести. Он найдет Грэшима и заставит его сполна заплатить за кражу молодости и за ту, кого Джоак утратил в песках.
Опустив посох, он натянул на здоровую ладонь перчатку, а потом перехватил свое оружие защищенной рукой, разъединив плоть и каменное дерево. Едва только кровь перестала поступать в посох, он вновь стал из белого светло-серым. Теперь новая победа Джоака будет оставаться тайной.
Не стоило показывать всем подряд правую ладонь, изваянную из стихийной магии. Появятся любопытные, пойдут вопросы… Кроме того, сохранение волшебной ладони отбирало очень много силы. Он взмахнул рукой в воздухе и распустил плетения. Кисть исчезла, словно потушили свечу. Она вновь стала сном.
Всем телом налегая на посох, Джоак побрел прочь из пещеры.
Еще придет пора открыть его тайну. А пока он решил хранить новое знание у самого сердца, рядом с памятью о девушке с волосами цвета красной бронзы и самыми нежными в мире губами.
Элена устроилась в кресле в своих покоях, рядом с камином, где к утру почти прогорели угли. Остальные тоже сидели или стояли у очага. Трое слуг принесли блюда с кружками кофе, овсяными булочками, яблоками, ломтиками сыра и наперченного бекона.
Эр’рил устроился за плечом девушки. Если бы Элена повернула голову, то прикоснулась бы щекой к его руке, сжимающей спинку кресла. Но еще не пришла пора просить у него защиты. Элена выпрямилась, руки в перчатках сложила на коленях и постаралась сделать бесстрастное лицо.
«Всего один месяц»…
Арлекин Квэйл замер у камина, глядя на угли, будто пытаясь прочесть какое-то предсказание в их багровых, присыпанных пеплом огнях. Он теребил серебряный колокольчик, пришитый к камзолу, пока слуги не ушли.
Шум, поднятый в совете после ошеломляющей новости, достиг такой силы, что не могло быть и речи о спокойном обсуждении вопроса. Яростно кричащие, возмущенно пререкающиеся советники словно оглохли и не могли прислушаться к гласу рассудка из-за пережитого потрясения.
И вот тогда их отвлек тревожный набат. Вскоре принесли весть – корабль-разведчик элв’инов рухнул в море. Элена прервала военный совет.
– Где Мерик? – пробормотал Эр’рил.
– Он скоро придет, – ответила ведьма.
Словно в подтверждение ее слов раздался стук в дверь. Один из слуг впустил в комнату принца-элв’ина. Мерик поклонился собравшимся, окинув их быстрым взглядом.
Главный шкипер кровавых наездников восседал напротив Элены, длинная черная коса, подернутая сединой, свисала через плечо. Рядом стоял его сын, Хант, высокий и статный, татуировка в виде ястреба поблескивала в свете камина.
Еще одно кресло у камина занял мастер Эдилл, из мер’ай. Сухопарый старик с белыми волосами крутил кружку перепончатыми пальцами.
Мерик кивнул вождям поочередно, а потом его внимание привлек странный, ярко разодетый человечек, стоящий рядом с лордом Тайрусом.
Приподняв бровь, он обратился к Элене.
– Прошу простить меня за опоздание, – произнес элв’ин с холодной учтивостью. – Потребовалось время, чтобы отдать распоряжения в гавани.
– А что произошло? – спросила девушка, кивнув. – Мне донесли, что разбилось судно.
– Корабль-разведчик возвращался с севера. Капитаном на нем была моя кузина.
Хотя лицо Мерика сохраняло присущую ему невозмутимость, Элена заметила искру горя в его глазах и дрогнувшие губы. Еще одна утрата. Вначале погиб в пустыне брат Мерика, затем мать отдала жизнь, чтобы могли спастись последние беженцы из Стормхейвена, их родного города. Теперь народ элв’инов рассеялся кто куда, а Мерик по праву рождения, как последний член королевского рода, обязан был принять на себя бремя короны. За глаза его давно уже звали королем, но он пока отказывался принять титул. «Только после воссоединения моего народа», – заявил он излишне нетерпеливым. И вот еще одна смерть.
– Я сожалею, Мерик, – вздохнула Элена. – Эта война больно бьет по всей Аласее.
– Тогда, быть может, – проворчал главный шкипер со своего места, – нам следует дать бой, пока нас не ободрали до последней нитки?
Элена знала, что дри’ренди так и норовят направить свои могучие корабли к Блэкхоллу, но не стала заострять внимание на словах главного шкипера, продолжая разговаривать с Мериком.
– Что случилось с кораблем твоей кузины?
– Прямо сейчас, – ответил он, глядя в пол, – Сай-вен и Рагнар’к обследуют место крушения.
Девушке показалось, что Мерик что-то недоговаривает.
– Что случилось? – повторила она.
Синие глаза элв’ина сверкнули из-под серебристой челки.
– Я разговаривал с Фрелишей, когда судно падало. За миг до смерти моя кузина послала предупреждение о предательстве.
– Предательство? – переспросил Эр’рил, и Элена почувствовала, как пальцы воина равнин, сжимающие спинку кресла, напряглись. – Что это значит?
– Она умерла, не успев разъяснить, – покачал головой Мерик.
Элена обернулась к Эр’рилу – в его серых глазах плескалась тревога, но самообладания советника хватило, чтобы кивнуть, ободряя ее.
От камина послышался голос мастера Эдилла:
– Надо ли понимать сообщение твоей кузины так, что в нашем окружении завелся изменник?
Элена пристально посмотрела на разодетого, как павлин, чужака. И ее взгляд не был единственным. Человечек стоял к ним спиной, но лорд Тайрус заметил подозрительность соратников.
– Я ручаюсь за Арлекина Квэйла! – воскликнул он, расправив плечи.
Но мастер Эдилл вроде бы не слышал слов пирата. Он вглядывался в темные глубины кружки.
– Сразу два сообщения с севера в один день. В одном – намек, что следует действовать стремительно, а второе – просьба соблюдать осторожность и предупреждение о возможном изменнике в наших рядах. Слишком странное совпадение, чтобы поверить. Быть может…
Звон колокольчиков прервал речь предводителя мер’ай. Арлекин Квэйл повернулся и теперь стоял лицом к лицу с остальными. На бледных щеках вспыхнул румянец, золотистые глаза сверкнули.
– Быть может?! Да у вас нет никакого выбора! Вы или бросите все силы на битву с Черным Зверем Гал’готы до летнего солнцестояния, или погибнете все!
Глаза мастера Эдилла расширились от ярости, но главный шкипер расхохотался, будто гром загрохотал.
– А мне нравится огонь в сердце этого малыша!
Лорд Тайрус выступил вперед, возвышаясь над Квэйлом.
– Не судите о человеке по внешности, – сказал он. – Вы обидели отличного парня, усомнившись в его словах. Когда я только притирался к пиратскому братству Порт-Роула, то мог доверять лишь Арлекину. Его словам и его сердцу. – Тайрус опустил ладонь на плечо разведчика. – Он рисковал всем, чтобы выведать тайны и подробности обороны, возводимой Темным Властелином против нас. Ну, хорошо, вы усомнились в нем, незнакомом вам человеке, который, словно шут, увешан дурацкими колокольчиками, но как вы могли усомниться во мне?
– Я не хотел никого оскорбить, – протянул мастер Эдилл. – Но в это страшное время я готов подозревать даже собственного брата.
– Тогда мы проиграем войну прежде, чем начнем ее. Как можно рассчитывать на победу, когда нет доверия между соратниками? Даже пираты доверяют своим товарищам по кораблю.
– А как же тогда предупреждение о предательстве от кузины Мерика? – спросила Элена.
– Пусть не обижается принц, – Тайрус повернулся к элв’ину, – но слова его кузины – пустой звук для меня. – И добавил, глядя в глаза Элене: – Пока мы не выработали четкий порядок действий, я отказываюсь пялиться на всех и каждого с подозрением.
– Когда я ступил на эти берега, – ко всеобщему удивлению, кивнул Мерик, и тень улыбки осветила его лицо, – я тоже с подозрением относился ко всем и ко всему. Но жизнь показала мне, что я был не прав. Я видел, как друг превратился во врага, а потом сумел вернуть себе доброе имя.
– Крал, – догадалась Элена.
– Я согласен с лордом Тайрусом, – продолжал Мерик. – Пока мы не выясним наверняка, о чем же предупреждала меня кузина, нужно жить с открытым сердцем. Утратив доверие друг к другу, мы потеряем все.
Элена вдруг поняла, что смотрит прямо в золотистые глаза Арлекина.
– Тогда, мастер Квэйл, расскажите нам, что вы разузнали.
Все лица повернулись к человечку.
– Пока вы сидели здесь, зализывая раны, – медленно проговорил он, – Черный Зверь трудился как пчела в своем логовище под вулканом. И хоть вы слегка расстроили его замыслы, уничтожив врата Вейра, даже не надейтесь, что вам удалось заставить его отказаться от поставленной цели.
– И какова же она? – спросил Эр’рил.
– Наконец-то ты решил пораскинуть мозгами, старый рыцарь. С тех далеких времен, когда Темный Властелин впервые появился на ваших берегах, выскочив, как пробка из бутылки, из своего огненного вулкана, вы старались изгнать его. Относились к нему как к захватчику, с которым нужно расправиться.
– Ну… – усмехнулся стандиец. – А что бы ты делал на нашем месте? Принял бы его с распростертыми объятиями? Пригласил на праздничный ужин?
– О, я бы посетил такой пир хотя бы из любопытства, – хохотнул Квэйл. Затем, изящно склонившись, подхватил кружку кофе с подноса. Его голос вдруг стал слащавым до неузнаваемости. – Еще печенья, мастер Черное Сердце? А может, ложечку сливок? – Он выпрямился, в глазах его сверкало злое веселье. – Очень может быть, что подобный ужин положил бы конец векам кровопролития.
Элена почувствовала, как напрягся Эр’рил, и заговорила, не давая ему выплеснуть гнев:
– Мастер Квэйл, во имя всего святого, что ты говоришь?!
– Говорю, что вы никогда не выгоните Черного Зверя Гал’готы со своих берегов, – он поставил кружку на каминную полку. – Никогда!
– Наше войско вышвырнуло его из А’лоа Глен, – проворчал главный шкипер.
Арлекин подскочил к дри’ренди, которому едва доставал макушкой до груди.
– Вышвырнули его военачальников, кривляк-полулюдей с манией величия, но не Черного Зверя. И тем не менее вы потеряли почти половину своего войска.
Внутри себя Элена почувствовала холодок под ложечкой. Этот удивительный человечек говорил правду.
– По сравнению с Блэкхоллом, – продолжал Арлекин, – этот остров не больше, чем затычка в бочке. Кто-нибудь из вас видел Блэкхолл?
– Я видел с опушки Каменного Леса, – ответил Эр’рил.
– У нас есть карты, рисунки, планы глубин, – добавил Хант.
– Планы глубин? – разведчик покачал головой и оглянулся на Тайруса, словно призывая его в свидетели глупости юного дри’ренди. – Я вступил в залы Блэкхолла в образе шута, весельчака, призванного развлекать тех, кто обитает на верхних уровнях этой пустотелой горы. Там больше пяти тысяч залов и зальчиков, коридоры тянутся на целые лиги, и на каждом повороте тебя ждет ужасающая неожиданность. Так послушайте меня! То, что ты, Эр’рил из Станди, видел со своей опушки… То, что ты нанес на карты, капитан Хант… Это – ничто. – Арлекин взмахнул щегольской шляпой. – Это просто верхушка истинного Блэкхолла. Ниже уровня моря скрыто в три… нет, в четыре раза больше, чем видно над волнами. – Он обвел взглядом собравшихся. – Блэкхолл – не остров, который можно осадить. Это целая держава внутри земли, населенная людьми, искаженными порчей, ревущими чудовищами и темными чародеями. Вот с чем вы столкнетесь.
Тишина повисла в комнате.
Ее нарушил звон серебряного колокольчика, одного из сотен, украшающих наряд Квэйла.
– Я хочу помочь вам, чем могу, – он повернулся к Ханту. – Самые точные карты, самые подробные рисунки оборонительных укреплений. А все потому, что даже в таком ужасном месте, как Блэкхолл, маленького человека, валяющего дурака, всюду пропускают беспрепятственно. Но даже я, со всеми своими навыками, сумел проникнуть лишь на самые верхние уровни этой отвратительной твердыни, словно воробей, скачущий по черепичной крыше. Поверьте этим словам, если не хотите верить другим, – вам никогда не одолеть Блэкхолл. – И он снова оглядел собравшихся.
Элене показалось, что свет померк в ее глазах.
– Тогда зачем ты советуешь нам кинуться навстречу погибели в полнолуние, – возмутился мастер Эдилл, – если все, что нас ждет, приведет к поражению?
– Потому, что иногда проиграть сражение – не самый худший выход, – вздохнул Арлекин.
– А что может быть хуже? – напрягся главный шкипер.
Квэйл посмотрел на предводителя дри’ренди, словно тот был зеленым малолеткой.
– Гибель мира.
Зазвучали возмущенные голоса, но их остановил лорд Тайрус:
– Выслушайте, что он предлагает!
Но Арлекина, похоже, гневные возгласы не волновали.
– На протяжении многих столетий Аласея сражалась, чтобы прогнать Черного Зверя со своих берегов, – продолжал он. – Ваши древние волшебники отдали магию своей крови до последней капли, пытаясь добиться успеха. Армии разбивались об эту землю, пока по ней не потекли алые ручьи. Пять веков все восстания сокрушались черным кулаком. За что вы боролись?
– За свободу нашей земли! – прорычал Эр’рил. – Чтобы изгнать подлого захватчика!
– А задавались вы вопросом – зачем?
Эр’рил открыл было рот, чтобы ответить, но брови его сошлись на переносице.
– Что ты хочешь сказать? – резко бросил он.
– Почему Черное Сердце заявился сюда? – Арлекин облокотился о каминную полку. Стандиец хмурился все сильнее. – Вам потребовалось пятьсот зим, чтобы выяснить – Черное Сердце вовсе не порождение Гал’готы, а огр, предок вашего друга Тол’чака.
– К чему ты ведешь?
– Вы не знаете своего врага. И никогда не знали. Блэкхолл представляется вам островом, и вы понятия не имеете о скрытых под ним глубинных уровнях. И с хозяином острова та же история. Вы ничего о нем не знаете. Почему этот огр покинул ваши края в незапамятные времена? Зачем он явился к д’варфам? С чего бы это он вернулся с победоносной армией, вооруженный изощренной магией? Как сумел сохранять свою власть над вашими землями столько зим? Почему он разместил врата Вейра в точках сосредоточения стихийной магии в разных местах Аласеи? – Арлекин пристально смотрел на них, золотистые глаза его не мигали. – Что ему здесь нужно?
Повисла гнетущая тишина, которую нарушило покашливание Эр’рила.
– А что ему нужно?
Арлекин подпрыгнул, перекувыркнулся в воздухе и приземлился рядом с воином равнин, нацелив ему в лицо указательный палец.
– Ну, наконец-то! Не прошло и пяти сотен зим, как кто-то спросил!
Эр’рил отвел его руку.
– Так зачем он пришел сюда? – проговорила Элена с места.
– Добрая Матушка! Откуда же мне знать? – пожал плечами разведчик. – Я имел в виду, что кто-то должен был задать этот вопрос.
– Ничего не понимаю, – нахмурилась девушка.
– А никто из вас не понимает. И пока так продолжается, Черное Сердце обладает властью.
– Теперь, когда ты отругал нас за слепоту, – мастер Эдилл выпрямился в кресле, – может, объяснишь толком, почему мы должны спешить?
– Под полной луной, в канун летнего солнцестояния, – оглянулся на него Арлекин, – Черное Сердце исполнит то, что намеревался совершить все минувшие столетия. Хотя уничтожение врат Вейра несколько помешало ему, остались одни последние врата. И он их использует, чтобы закончить то, что начал.