Страница:
Дибров почувствовал, что устал. Хотя, вроде, и не делал ничего такого, чтобы эту усталость почувствовать. Хватит, наверное, на сегодня - больше никаких визитов. Надо вернуться к Тюриным, спокойно посидеть, подумать. Откуда все-таки взялся этот мальчик, почему говорит загадками? И, опять же, о нем упоминала Лариса, да и Лазарева тоже. Значит, встречались? Еще эта археологическая находка. Совсем голова кругом. Владимир вспомнил о Шахрутдинове, нынешнем владельце автомастерской, но не дал себе увлечься. И без этого было о чем подумать. Да, он же хотел вчера позвонить Искандеру. Это надо сделать обязательно. Представить трудно, сколько будет обид, если он к нему не выберется. Записную книжку с собой Дибров в эту поездку прихватил старую. Ту, что вел еще, когда жил здесь. У себя в N-ске телефоны юности могли пригодиться вряд ли, зато сейчас им цены нет. Отыскав нужную страницу, Дибров пошел к автомату. Длинные ровные гудки означали только одно - хозяина нет дома. Да и действительно, на что надеялся? Вчера вечером надо было звонить. Владимир уже собрался вешать трубку, когда в мембране крякнуло, жетон провалился в щель и он услышал знакомый голос: - И кто там? - Анадысь архангельские купцы товар привезли... - скороговоркой выпалил Дибров заготовленную фразу, бывшую когда-то у друзей паролем. - Собираются торговать. - Ну и почем фунт лиха? - немедленно последовал отзыв. - По рублю с денежкой! - Вовка, ты? - Вестимо, я. Черт, даже не знаю, что сказать. Приехал, одним словом. - Когда? - вопрос прозвучал ревниво. - Да вчера я приехал, вчера. - И до сих пор трешься неизвестно где? Ну ты и жук! На взаимные пререкания ушло минуты две, не меньше. Наконец Искандер успокоился и немедленно стал командовать. - Зайдешь в магазин, купишь две бутылки водки. Закуски не надо, есть. Ты откуда звонишь? - С Пушкинской. - Замечательно, это недалеко. И поедешь... - Ничего себе недалеко, до тебя отсюда час добираться, другой конец города. - Ты слушай, не перебивай. И поедешь ко мне в мастерскую, на Айскую. - Я же тебе домой звоню. И что за мастерская? - Отстал, старик, от жизни. Я мастерскую получил, там и встретимся. А дома ты меня чудом застал, я сюда на минутку заскочил. Такого оборота Дибров не ожидал. Растут люди. Мастерская - мечта любого молодого художника - доставалась не всякому. Но развивать тему не стал и ограничился тем, что записал адрес. Искандер обещал не задерживаться, он на машине. Жилая "свечка" на углу улиц Айской и Достоевского с первого взгляда ничем не отличалась от других домов, но, присмотревшись внимательнее, Владимир отметил, что верхние этажи у нее сдвоенные - верный признак, что именно там разместились художественные мастерские. Лифт доставил его на самую верхотуру, но Дибров поднялся еще и по лестнице, миновал металлическую решетку, наглухо перекрывавшую доступ праздным любопытным, и очутился перед внушительной, обитой железом, дверью. Звонок отсутствовал, зато всю поверхность двери от ручки до глазка покрывали рисунки и надписи - не заставшие хозяина визитеры оставляли свои автографы.
"Не сидит Султанов дома, По нему скучает Тома".
Что это, интересно, за Тома такая?
"Старик, если сегодня появишься, жми к Ткаченко. Мы там!".
Ну, вот это понятно. Очередная гулянка, только Искандера для полного комплекта и не хватало.
"Если ты продал картину, Не минуешь магазина".
Какой-то остряк или любитель точной рифмы в слове "магазин" зачеркнул конечную "а" и написал "у". Но и без поправок намек понятен - сделку следует обмыть и, конечно, вместе с друзьями.
"Удачлив и ума палата, Но пишешь все же хреновато".
Явный завистник лапу приложил. Но самая крупная и заметная надпись размещалась на самом верху: "Искандер - козел!" - было начертано большими корявыми буквами. Дибров вздохнул. Ну, как дети, ей-богу! Все в игрушки играются, а мужикам за тридцать. Он хотел сначала деликатно постучать в косяк костяшками пальцев, но потом не отказал себе в удовольствии и от души бабахнул в дверь кулаком. - Заходи, - еле слышно донеслось изнутри. - Не заперто! Открывшаяся взгляду комната показалась Владимиру огромной. Да так оно и было - квадратов пятьдесят, не меньше. Рядом с ближайшим окном одиноко стоял пресс для оттиска гравюр, в дальнем конце - деревянный некрашеный стол и скамейки, единственная мебель, которую удалось обнаружить. Зато художественного хлама - навалом. Картины в рамках и без, повешенные на стены и составленные у стен; холсты, свернутые в трубки; тюбики с краской и стеклянные разноцветные баночки. Запах скипидара и свежего дерева. Искандер вынырнул из кухни, дверь в которую Дибров сначала даже и не заметил. Долговязый, немного сутулый, все суставы, как на шарнирах, он распахнул руки, словно намеревался отмеривать косую сажень. Дибров, оказавшись у Искандера где-то под мышкой, вяло отбивался сначала, потом обреченно затих и дал выхлопать всю пыль из куртки на спине. Когда междометия сменились наконец связной речью и Искандер поволок его осматривать свои владения, Владимир наконец облегченно вздохнул - все по-прежнему. - Мастерскую дали недавно, еще не обжился. Работай, не хочу! Ты посмотри, какой вид из окна - Зеленую Рощу видно. Вот, а это кухня. Класс, да? Я от матери старый холодильник приволок, а плита уже стояла. А это ванная! Комнатка была крохотной, так что сама ванна в нее не помещалась, сделали специальный выступ, выпиравший в мастерскую. - Погоди! - попытался сопротивляться Дибров. - Дай передохнуть. - На! - великодушно разрешил Искандер и тут же принялся греметь бутылками, рубить на крупные куски колбасу. Длинные прямые волосы, очки с невероятными диоптриями постоянно сваливающиеся с переносицы. Дибров вспомнил, как они однажды ввязались в драку с местной шантрапой около институтского общежития и эти очки с Искандера с первого же удара сшибли. Он махал своими ручищами, как ветряная мельница крыльями, пока не заехал в глаз подвернувшемуся разнимать драку милиционеру - ночевали они тогда в участке. Спокойно посидеть Искандер ему все же не дал. - Бери стаканы, стели газету и тащи все на стол. Обычно я ем на кухне, но сегодня случай особый. Перебрались в мастерскую за большой и устойчивый рабочий стол. Плаха стола, сбитая из широких некрашеных досок, отсвечивала янтарем, из распахнутой двери на лоджию тянул устойчивый сквознячок и слышался шум транспорта. Первые полчаса ушли на не очень связные вопросы, что да как. Потом разговор неизбежно вернулся к Валентину. Искандер и Дворникова, и Тюрина знал исключительно через Диброва. Встречались когда-то и даже проводили время одной компанией, но с отъездом Владимира связи порушились, так что все, что он сейчас рассказал, было для Султанова новостью. - Удивительные вещи случаются в нашем королевстве, - Искандер стал мрачен, хотя только что, минуту назад, вставлял в разговор ехидные замечания. Странный мальчик, странная история... И что думаешь делать? - Да, честно признаться, и сам не знаю. Схожу завтра к Шахрутдинову. - Вместе пойдем. Я тебя одного не отпущу. Не нравится мне все это. Работа подождет. - Слушай, может, не надо. У тебя заказ. - А-а, спишу на творческие муки. Квадратный холст на мольберте был прикрыт тряпкой. Султанов встал, передвинул мольберт в дальний угол комнаты, открыл. И тут же отошел в сторону, склонил голову набок, прищурился. В мастерской как будто появился третий собеседник. На Диброва с холста взглянули широко распахнутые женские глаза, в которых читалось и настойчивое удивление, и скрытая печаль. Рука, свободно лежащая на спинке кресла, выдвинута вперед, подбородок вздернут. Очень трудный ракурс. - По-моему, хорошо, - только и сказал Дибров. Портрет ему действительно понравился. - Кто такая? - Да есть у нас тут один новый русский, он же татарин. Это его дочь. Я ведь теперь, что называется, модный художник. Но, если бы не портреты, пришлось туго. Акварели покупают, но плохо. Эту работу я почти закончил, так что не волнуйся насчет заказа. Потом настал черед акварелей. Искандер ставил на мольберт одну работу за другой. Большого формата листы были наполнены идущим от них светом: пейзажи, натюрморты. - Это - любимое. Посмотри еще. - Не ожидал, старик, - сказал наконец Дибров. - Ты за эти годы колоссально вырос. - Да уж, - Искандер в притворном смущении потупил взгляд. - Мастер, однако. - Мастер, мастер. - Таких акварелей у нас почти не пишут. Музейная работа. - Ты хвастайся, да в меру. - А я не шучу. На эту технику я убил лет пять. Все было. От полного отчаянья до гениальных взлетов. Но, как ни странно, выручают портреты, а не акварели. И вот, что еще. Давай-ка, переезжай ко мне в мастерскую. Жилплощади немеряно. У меня тут есть раскладушка. Я на то время, что ты здесь пробудешь, и сам сюда переберусь. - Не знаю, право. Тюрин обидится. - Обрадуется. Поворчит для порядка и согласится. Ему-то через тебя на кухне перешагивать тоже не очень приятно. На том и остановились. Но через полчаса вместо запланированного на завтра визита к Шахрутдинову решили на денек махнуть к Искандеру на дачу, погода стояла чудесная. Андрей вначале действительно обиделся. - Так и будешь прыгать с места на место. Ты ко мне приехал или к кому? - Да я со всеми повидаться хочу. Тебе же здесь будет свободнее. А до мастерской от твоего дома десять минут езды. В тот же вечер, прихватив сумку с вещами, Дибров переехал. Естественно, спокойно вдвоем с Искандером посидеть не удалось, в гости зашел Равиль Усмаев, тоже художник, известный еще и тем, что играл на гитаре когда-то в первом составе ДДТ вместе с Юрием Шевчуком. Шевчук перебрался в Питер, а Усмаев, не сильно продвинувшись в живописи, продолжал свою музыкальную деятельность в одиночку. Кроме бутылки водки он принес с собой кассету с записью своего последнего концерта. Позже на огонек заскочил Шурик Ткаченко, график. С ним Дибров совсем не был знаком и их представили, сразу сказав, что Шурик чемпион мира по графике. - Это как? - не понял Владимир. - Да, - засмущался Ткаченко, - в прошлом году в Канаде проводился конкурс или турнир, не знаю как правильно назвать, среди графиков. Я там оказался случайно. Уже домой приехал, как вдруг передают по радио, что мои работы заняли первое место и меня объявили чемпионом мира. - Вот не думал, что среди художников могут быть чемпионы, - изумленно покачал головой Дибров. - А Рафаэль как, чемпион или нет? Замечание вызвало дружный хохот. Оказалось, что среди знакомых художников есть один Рафаэль, но не Санти, а Сафиуллин. Его считать чемпионом компания отказалась. Засиделись допоздна, так что и шум машин на оживленном днем перекрестке совсем затих и развеялся смог. Звездное небо нависло над городом и казалось далеким отражением электрических огней. И можно было бы за хорошим разговором и негромкой музыкой просидеть до утра, как в старые добрые времена, но Искандер безжалостно разогнал компанию по домам завтра на дачу.
За последний год Искандер обзавелся не только мастерской, но и подержанной "Нивой". С утра он послал Диброва в магазин со списком продуктов, а сам за это же время сгонял к родителям и захватил с собой отца. - Старик нам не помешает, наоборот. Пока рыбачим, он и обед сготовит, и в саду покопается. До дачи было езды минут сорок. Вырвавшись на шоссе, Искандер разогнал "Ниву" до сотни, но почти сразу сбросил скорость - сверток с основной трассы не располагал к лихачеству. Когда-то недалеко от Султановых была и родительская дача Дибровых. Дорога знакомая. Да и без дачной жизни хватало более ранних воспоминаний, связанных с этими местами. На маленькой старой пристани часто брали лодку, переправлялись через Белую, входили в устье Дёмы и купались до мелкой дрожи в теплой темной воде. И рыбалка всегда здесь была замечательная. Владимир вспомнил Аксакова, который, описывая Дёму, утверждал, что ужение, как процесс, теряет на этой речке всякий смысл - не успеешь закинуть удочку, клюет. Сейчас, правда, не то. Понастроили заводов, рыбы стало мало. В самой Белой не то что стерлядь, лещи повывелись. А те, что выжили, воняют керосином. Отец Искандера, Талгат Садыкович, почему-то своей невозмутимостью напоминавший Диброву японского самурая, всю дорогу просидел молча, зато сам Искандер не замолкал ни на минуту. - Шоссе до аэропорта построили - мировая трасса. Можно гнать на предельной, лишь бы мотор выдержал. У вас в N-ске есть такое шоссе? - У нас хуже, - сознался Владимир. - То-то же! А природа! Это же красотища неописуемая! Смотри, какой лес. - Хороший лес, - соглашался Дибров. - Что ты мне все показываешь, я и без тебя тут каждое дерево знаю. - Уехал, - ворчал Искандер. - Эмигрировал. Что ты потерял в этой Сибири? Разве там есть такая природа? - Такой нет, есть другая. - А солнце, а воздух! - не отставал Искандер. Дибров облегченно вздохнул лишь тогда, когда вырулили к дачам и ухабы поумерили у Султанова дар красноречия. Двухэтажный домик стоял недалеко от воды - до Дёмы метров сто, не больше. Сад сильно разросся, яблони стали громадными, участок трудно узнать. Прежними остались только раскидистые ивы, далеко отстоящие друг от друга на обширном лугу между дачами и железной дорогой. Дибров вспомнил, как он проходил мимо этих ив в утреннем или вечернем тумане, когда луг и деревья приобретали неизъяснимую таинственность - сладко защемило сердце. "Ты об этом мечтал? - спросил сам себя Дибров. - Так пользуйся!" Он бестолково побродил по участку, сунулся помогать Талгату Садыковичу, но был отстранен от работы, как гость. На втором этаже посмотрел этюды Искандера, пока тот возился с машиной, и через полчаса был призван для похода на реку. Рыбалка, конечно, была придумана лишь как повод. Всерьез добычей рыбы никто заниматься не собирался, но так хорошо посидеть на берегу, посмотреть на медленно текущую воду, подумать, поговорить. Неожиданно клюнуло сразу, лишь только с обрывистого берега Дибров забросил в омуток снасть. Опять вспомнился Аксаков. Вытащив полосатого ерша величиной с указательный палец, Владимир вошел в азарт, который через двадцать минут угас сам собой - клев прекратился. Искандер за все это время, так и не размотав удочку, просто тихо сидел рядом. Вернулись ко вчерашнему разговору. - Думаешь, все дело в пайцзе Чингиса? - Скорее всего, нет, - Дибров нашел рогатинку и пристроил удилище на вечный прикол. - Важно узнать, что вообще произошло со всеми, кто был в экспедиции. Пока известно только об изменениях в судьбе Лазаревой и Шахрутдинова. Завтра к нему наведаемся. И еще мне не дает покоя мальчик. - Мальчишку надо поймать! - Еще чего, разве он заяц. Охоту на него устроим? - Запросто. Будем ходить вместе, но не рядом. Как только появится, я захожу с одной стороны, ты... - Ловко придумано. Еще ружье с собой возьми. - Я хотел как лучше, - обиделся Искандер. - А что это за Тома такая? - спросил Дибров, чтобы сменить тему. - У тебя на двери от нее записка. - Тома как Тома. Тоже художница, между прочим. А разве у вас девчонки в Сибири хорошие есть? - Искандер вновь сел на любимого конька. - Здесь у нас... - У нас, у нас, - передразнил Владимир. - Седина в бороду, а бес... - Нет у меня никакой бороды, - находчиво ответил Искандер. - Плохо растет. Такой вот совсем небородатый татарин. А девчонок наших обижаешь зря. Вспомни сам подруг юности - почти все повыскакивали замуж за иностранцев. Мы-то, дураки, их тогда не ценили. - Да? - удивился Дибров. - Точно, - Искандер стал загибать пальцы. - Люська в Штатах, двое детей уже. Светка в Германии. Потом, Валентину помнишь? Так вот она тут еле-еле в пединституте училась, вышла замуж за француза, уехала в Париж, окончила Сорбонну. Эльвира тоже в Париже, правда, замуж вышла по объявлению, но ведь устроилась. Если всех вспоминать, пальцев не хватит. Диброву пришлось согласиться, что их девчонок расхватали, как горячие булочки на базаре. На том и примирились. Неудачная рыбалка не испортила настроение. Ерша пришлось отпустить, толку от него никакого. Когда вернулись на дачу, Талгат Садыкович действительно приготовил ужин, нарвал с огорода зелени и даже расставил на столе тарелки. Искандер предупредил, чтобы отцу Дибров наливал поменьше - сердце. Но тот запротестовал и, заручившись обещанием, что матери ничего не скажут, хватил сто граммов залпом. В сгущающихся сумерках и деревья, и река преобразились. Кроны тополей на берегу размыли тени. Талгат Садыкович, выпив, стал вспоминать военную молодость. Диброву про войну слушать было скучно, но он согласно поддакивал и наливал, а потом проникся беседой и, желая что-то спросить, неожиданно для себя брякнул: - Солдат Талдыкович! Искандер только хрюкнул, подавливая смех, а Талгат Садыкович, похоже, так ничего и не заметил. Когда стемнело окончательно, все вдруг решили, что грех сидеть на веранде, надо искупаться. Владимир бухнулся в чернильно-черную воду, отплыл подальше - с обоих берегов небо почти закрывали ветки деревьев, оставляя узкий прогал лишь на самой середине реки, где кривой саблей воинов Чингиса блестел молодой месяц.
- Я хорошо знаю эту мастерскую, - Искандер гнал "Ниву" вниз по Революционной, поминутно чертыхаясь - движение было плотным, как будто весь город решил внезапно пересесть на колеса. - Заведение для богатеньких. Там сплошь одни иномарки. Ремонт, сигнализация. Действительно, вся площадка перед воротами мастерской оказалась забитой "Тойотами" и "Хондами", несколько джипов, пара "Мерседесов" и "Вольво". "Жигулей" не видно. - Ну вот, я же тебе говорил! Машин собралось прилично, но ворота оставались закрытыми. Неужели такая очередь? Пока Искандер дергался по площадке, ища место, куда можно приткнуть машину, Дибров вышел, достал сигареты. Тесновато для такого количества клиентов, дела у Шахрутдинова идут неплохо. Он уже собрался пройти к воротам и выяснить, здесь ли хозяин, когда вдруг увидел знакомую фигурку мальчика. Тот стоял, опершись на металлическую трубу ограждения, как на деревенскую изгородь. Поза самая свободная, нога выставлена вперед, локти отведены. Владимир от неожиданности чуть не прижег себе нос огоньком зажигалки, но потом решительно направился к давнему знакомцу. Мальчишка сразу убрал локти с ограждения, напрягся. - Не бойся, - еще издали крикнул Дибров. - Я тебе ничего не сделаю. Мальчишка усмехнулся. Улыбка вышла нехорошей, злой. - Ты - бойся! - крикнул он в ответ и ткнул в сторону Диброва грязным пальцем с обломанным ногтем. - Нехорошо. Надо отдать. Тема была знакомой, но от этого не более понятной. Дибров уже совсем изловчился схватить своего преследователя за руку, как тот ловко поднырнул под ограждение и уже с другой стороны, чувствуя себя в безопасности, сказал: - Поедешь и отдашь. А то будет, как... - он мотнул головой в сторону ворот, не очень спеша прошел между машинами и скрылся за углом. - Что, он? - только и успел крикнуть в самое ухо Диброву подоспевший Искандер. - Догоним? - Остынь! Если мои догадки правильные, его все равно не поймать. - Есть догадки? - Есть, но смутные. Давай лучше наведаемся к хозяину. Шахрутдинова звали Робертом. Такое вполне англоязычное имя плохо сочеталось с фамилией, но Дибров привык, что со школы его окружают Венеры, Дианы, Марсы, Артуры и Оскары. Тяга в татарских и башкирских семьях называть детей поизысканнее была неистребимой. Наиболее нетерпеливые клиенты также уже толпились возле заветной железной калиточки - мастерская открывалась обычно в восемь, а сейчас шел уже десятый час. - Это безобразие! - возмущалась яркая молодая блондинка. Ее "Вольво" стоял к воротам ближе остальных машин. - У меня на двенадцать назначена встреча, а я здесь минут сорок торчу впустую. - А вы звонили? - вежливо осведомился Дибров. - Звонила, не открывают. - Можно, я попробую? - Искандер протолкался вперед и ткнул пальцем в кнопку звонка. - Буду держать, пока не откроют, - пообещал он блондинке. За воротами слышались какие-то звуки, явно указывающие на то, что люди там есть, но открывать не спешили. - Так будут сегодня принимать или нет? - закричал кто-то из собравшихся. Вопль отчаянья возымел действие. Правда, ворота так и не открылись, но из двери на площадку вышел мужчина лет сорока, судя по виду, мастер. Лицо его выглядело растерянным. - Сегодня у нас закрыто, - сознался он. - Непредвиденные обстоятельства. Просим извинить. - А раньше нельзя было предупредить? - не удержалась блондинка. - Сколько простояли зря. - А завтра? - спросил кто-то. - И завтра, скорее всего, тоже. - Да что случилось-то? - Дибров стоял с мастером совсем рядом и видел, что тот явно нервничает. - Хозяин вчера вечером разбился на своей машине. Сейчас в реанимации. Авария не выглядела рядовой. Если бы Шахрутдинов спьяну просто врезался в столб, это еще было бы можно как-то понять. Но по дошедшим подробностям, ночью, мчась по проспекту, он не заметил снятого ограждения, отделявшего проезжую часть от трамвайной остановки. Его "двухсотый "мерс" благополучно перескочил поребрик и влетел прямо в подземный переход. К счастью, из-за позднего времени переход был пуст, но машина, так и не задев ступеней, рухнула вниз и воткнулась в бетонную стену. Чудо, что после такого удара шофер еще остался жив. - Знаешь что, - сказал Дибров, лишь только они сели в машину, - давай жми к Лазаревой. - Ты это чего так испугался? Думаешь, и с ней что-нибудь может случиться? - Не думаю, а уверен. Мальчик предупреждал. Про то, что предупрежден и он сам, Дибров промолчал. - Мальчик, мальчик, - Искандер наконец выбрался с тесной стоянки. Поймать и выпороть. - Как бы он нас сам не выпорол, - только и сказал Владимир. Едва войдя в институт, Дибров сразу почувствовал, что атмосфера здесь накалена. Рабочий день был в самом начале, но обычно пустоватые коридоры гудели от голосов сотрудников, почему-то покинувших свои комнаты и собравшихся группками. - В это невозможно поверить! - услышал Дибров, проходя мимо живо обсуждавших свои проблемы археологов. - Что угодно, но только не это! Ага, началось! Владимир спешил к приемной, но на пути был перехвачен профессором Шиловским, своим преподавателем по университету. Тот совсем не удивился, встретив бывшего студента, хотя они и не виделись лет десять. Лысый, в мятом пиджаке профессор ловко поймал Диброва за рукав и, склонив голову набок, отчего приобрел еще большее сходство с марабу, возбужденно крикнул: - Какой позор для института! Сегодня в три общее собрание! Буду голосовать против! Против чего или кого будет голосовать Шиловский, Дибров выяснять не стал. Он вежливо высвободил рукав из цепких профессорских пальцев и все-таки добрался до заветной цели. Приемная была закрыта. Владимир дернул ручку, потом постучал. Пробегавший мимо юноша молча ткнул пальцем в сторону замочной скважины и только тогда Дибров увидел, что дверь опечатана. Большая сургучная печать, листок бумаги - не заметить этого казалось невозможным. Дибров вытер со лба пот. - Где директор? - переходя от одной группы разговаривающих к другой, начал он спрашивать сотрудников, но те в основном лишь пожимали плечами. В отделе кадров на вопрос о домашнем адресе Лазаревой у него потребовали документы и, внимательно изучив паспорт, отправили восвояси с отказом и пожеланием держаться от института подальше. Теперь Дибров пожалел, что сбежал от профессора - надо было перекинуться с ним хотя бы парой слов и узнать, в чем дело, не спрашивать же о том, что произошло, у совершенно незнакомых людей. Но Шиловского нигде не было видно. Выйдя из института, он подошел к машине, где его безмятежно дожидался Искандер. - Все в порядке? - Спасибо зарядке, - мрачно отозвался Дибров. - В том-то и дело, что нет. Даже не знаю, что делать. Последний шанс - позвонить Лазаревой домой. Вдруг - повезет. Ему повезло. Трубку взяла сама Ирина. - Ну что, дождалась? - жестко спросил Дибров вместо приветствия. Подъехать к тебе можно? - Приезжай, - потерявшим всякое выражение голосом ответила Ирина и назвала адрес.
Факелы нефтеперерабатывающих заводов пылали на горизонте адскими свечками - огни придавали уродливому индустриальному пейзажу какую-то инфернальность, словно действие происходило уже не на земле, а в другом, потустороннем мире. Изгадили город. Дибров попытался смотреть в противоположную сторону, но факелы притягивали взгляд, не давали отвлечься. Миновав проспект Октября, проскочили парк Калинина, больше похожий на лес. Дибров вспомнил, как в школе их посылали сюда собирать желуди. Пять килограммов на брата. Работой такое занятие считать трудно. Тяжелые, закованные в лакированную скорлупу желуди напоминали гильзы, они густо усеивали короткую траву дубравы, и пять килограммов набирались мигом. Остальное время бегали между деревьями, дурачились, жгли костры. Около нефтяного института Искандер свернул направо, в глаза сам собой бросился номер нужного дома. - Вместе не пойдем, - предупредил Владимир. - Придется тебе подождать. А можно и не ждать, чего торчать без дела. Ты поезжай, я отсюда сам выберусь. - Нет уж, ты иди, а я посижу. Мало ли... Ничем в это утро Ирина не напомнила Диброву ту уверенную в себе женщину, которую он встретил в музее. Лишенное косметики лицо выглядело бледным; лихорадочно блестящий и в то же время потерявший живость взгляд.
"Не сидит Султанов дома, По нему скучает Тома".
Что это, интересно, за Тома такая?
"Старик, если сегодня появишься, жми к Ткаченко. Мы там!".
Ну, вот это понятно. Очередная гулянка, только Искандера для полного комплекта и не хватало.
"Если ты продал картину, Не минуешь магазина".
Какой-то остряк или любитель точной рифмы в слове "магазин" зачеркнул конечную "а" и написал "у". Но и без поправок намек понятен - сделку следует обмыть и, конечно, вместе с друзьями.
"Удачлив и ума палата, Но пишешь все же хреновато".
Явный завистник лапу приложил. Но самая крупная и заметная надпись размещалась на самом верху: "Искандер - козел!" - было начертано большими корявыми буквами. Дибров вздохнул. Ну, как дети, ей-богу! Все в игрушки играются, а мужикам за тридцать. Он хотел сначала деликатно постучать в косяк костяшками пальцев, но потом не отказал себе в удовольствии и от души бабахнул в дверь кулаком. - Заходи, - еле слышно донеслось изнутри. - Не заперто! Открывшаяся взгляду комната показалась Владимиру огромной. Да так оно и было - квадратов пятьдесят, не меньше. Рядом с ближайшим окном одиноко стоял пресс для оттиска гравюр, в дальнем конце - деревянный некрашеный стол и скамейки, единственная мебель, которую удалось обнаружить. Зато художественного хлама - навалом. Картины в рамках и без, повешенные на стены и составленные у стен; холсты, свернутые в трубки; тюбики с краской и стеклянные разноцветные баночки. Запах скипидара и свежего дерева. Искандер вынырнул из кухни, дверь в которую Дибров сначала даже и не заметил. Долговязый, немного сутулый, все суставы, как на шарнирах, он распахнул руки, словно намеревался отмеривать косую сажень. Дибров, оказавшись у Искандера где-то под мышкой, вяло отбивался сначала, потом обреченно затих и дал выхлопать всю пыль из куртки на спине. Когда междометия сменились наконец связной речью и Искандер поволок его осматривать свои владения, Владимир наконец облегченно вздохнул - все по-прежнему. - Мастерскую дали недавно, еще не обжился. Работай, не хочу! Ты посмотри, какой вид из окна - Зеленую Рощу видно. Вот, а это кухня. Класс, да? Я от матери старый холодильник приволок, а плита уже стояла. А это ванная! Комнатка была крохотной, так что сама ванна в нее не помещалась, сделали специальный выступ, выпиравший в мастерскую. - Погоди! - попытался сопротивляться Дибров. - Дай передохнуть. - На! - великодушно разрешил Искандер и тут же принялся греметь бутылками, рубить на крупные куски колбасу. Длинные прямые волосы, очки с невероятными диоптриями постоянно сваливающиеся с переносицы. Дибров вспомнил, как они однажды ввязались в драку с местной шантрапой около институтского общежития и эти очки с Искандера с первого же удара сшибли. Он махал своими ручищами, как ветряная мельница крыльями, пока не заехал в глаз подвернувшемуся разнимать драку милиционеру - ночевали они тогда в участке. Спокойно посидеть Искандер ему все же не дал. - Бери стаканы, стели газету и тащи все на стол. Обычно я ем на кухне, но сегодня случай особый. Перебрались в мастерскую за большой и устойчивый рабочий стол. Плаха стола, сбитая из широких некрашеных досок, отсвечивала янтарем, из распахнутой двери на лоджию тянул устойчивый сквознячок и слышался шум транспорта. Первые полчаса ушли на не очень связные вопросы, что да как. Потом разговор неизбежно вернулся к Валентину. Искандер и Дворникова, и Тюрина знал исключительно через Диброва. Встречались когда-то и даже проводили время одной компанией, но с отъездом Владимира связи порушились, так что все, что он сейчас рассказал, было для Султанова новостью. - Удивительные вещи случаются в нашем королевстве, - Искандер стал мрачен, хотя только что, минуту назад, вставлял в разговор ехидные замечания. Странный мальчик, странная история... И что думаешь делать? - Да, честно признаться, и сам не знаю. Схожу завтра к Шахрутдинову. - Вместе пойдем. Я тебя одного не отпущу. Не нравится мне все это. Работа подождет. - Слушай, может, не надо. У тебя заказ. - А-а, спишу на творческие муки. Квадратный холст на мольберте был прикрыт тряпкой. Султанов встал, передвинул мольберт в дальний угол комнаты, открыл. И тут же отошел в сторону, склонил голову набок, прищурился. В мастерской как будто появился третий собеседник. На Диброва с холста взглянули широко распахнутые женские глаза, в которых читалось и настойчивое удивление, и скрытая печаль. Рука, свободно лежащая на спинке кресла, выдвинута вперед, подбородок вздернут. Очень трудный ракурс. - По-моему, хорошо, - только и сказал Дибров. Портрет ему действительно понравился. - Кто такая? - Да есть у нас тут один новый русский, он же татарин. Это его дочь. Я ведь теперь, что называется, модный художник. Но, если бы не портреты, пришлось туго. Акварели покупают, но плохо. Эту работу я почти закончил, так что не волнуйся насчет заказа. Потом настал черед акварелей. Искандер ставил на мольберт одну работу за другой. Большого формата листы были наполнены идущим от них светом: пейзажи, натюрморты. - Это - любимое. Посмотри еще. - Не ожидал, старик, - сказал наконец Дибров. - Ты за эти годы колоссально вырос. - Да уж, - Искандер в притворном смущении потупил взгляд. - Мастер, однако. - Мастер, мастер. - Таких акварелей у нас почти не пишут. Музейная работа. - Ты хвастайся, да в меру. - А я не шучу. На эту технику я убил лет пять. Все было. От полного отчаянья до гениальных взлетов. Но, как ни странно, выручают портреты, а не акварели. И вот, что еще. Давай-ка, переезжай ко мне в мастерскую. Жилплощади немеряно. У меня тут есть раскладушка. Я на то время, что ты здесь пробудешь, и сам сюда переберусь. - Не знаю, право. Тюрин обидится. - Обрадуется. Поворчит для порядка и согласится. Ему-то через тебя на кухне перешагивать тоже не очень приятно. На том и остановились. Но через полчаса вместо запланированного на завтра визита к Шахрутдинову решили на денек махнуть к Искандеру на дачу, погода стояла чудесная. Андрей вначале действительно обиделся. - Так и будешь прыгать с места на место. Ты ко мне приехал или к кому? - Да я со всеми повидаться хочу. Тебе же здесь будет свободнее. А до мастерской от твоего дома десять минут езды. В тот же вечер, прихватив сумку с вещами, Дибров переехал. Естественно, спокойно вдвоем с Искандером посидеть не удалось, в гости зашел Равиль Усмаев, тоже художник, известный еще и тем, что играл на гитаре когда-то в первом составе ДДТ вместе с Юрием Шевчуком. Шевчук перебрался в Питер, а Усмаев, не сильно продвинувшись в живописи, продолжал свою музыкальную деятельность в одиночку. Кроме бутылки водки он принес с собой кассету с записью своего последнего концерта. Позже на огонек заскочил Шурик Ткаченко, график. С ним Дибров совсем не был знаком и их представили, сразу сказав, что Шурик чемпион мира по графике. - Это как? - не понял Владимир. - Да, - засмущался Ткаченко, - в прошлом году в Канаде проводился конкурс или турнир, не знаю как правильно назвать, среди графиков. Я там оказался случайно. Уже домой приехал, как вдруг передают по радио, что мои работы заняли первое место и меня объявили чемпионом мира. - Вот не думал, что среди художников могут быть чемпионы, - изумленно покачал головой Дибров. - А Рафаэль как, чемпион или нет? Замечание вызвало дружный хохот. Оказалось, что среди знакомых художников есть один Рафаэль, но не Санти, а Сафиуллин. Его считать чемпионом компания отказалась. Засиделись допоздна, так что и шум машин на оживленном днем перекрестке совсем затих и развеялся смог. Звездное небо нависло над городом и казалось далеким отражением электрических огней. И можно было бы за хорошим разговором и негромкой музыкой просидеть до утра, как в старые добрые времена, но Искандер безжалостно разогнал компанию по домам завтра на дачу.
За последний год Искандер обзавелся не только мастерской, но и подержанной "Нивой". С утра он послал Диброва в магазин со списком продуктов, а сам за это же время сгонял к родителям и захватил с собой отца. - Старик нам не помешает, наоборот. Пока рыбачим, он и обед сготовит, и в саду покопается. До дачи было езды минут сорок. Вырвавшись на шоссе, Искандер разогнал "Ниву" до сотни, но почти сразу сбросил скорость - сверток с основной трассы не располагал к лихачеству. Когда-то недалеко от Султановых была и родительская дача Дибровых. Дорога знакомая. Да и без дачной жизни хватало более ранних воспоминаний, связанных с этими местами. На маленькой старой пристани часто брали лодку, переправлялись через Белую, входили в устье Дёмы и купались до мелкой дрожи в теплой темной воде. И рыбалка всегда здесь была замечательная. Владимир вспомнил Аксакова, который, описывая Дёму, утверждал, что ужение, как процесс, теряет на этой речке всякий смысл - не успеешь закинуть удочку, клюет. Сейчас, правда, не то. Понастроили заводов, рыбы стало мало. В самой Белой не то что стерлядь, лещи повывелись. А те, что выжили, воняют керосином. Отец Искандера, Талгат Садыкович, почему-то своей невозмутимостью напоминавший Диброву японского самурая, всю дорогу просидел молча, зато сам Искандер не замолкал ни на минуту. - Шоссе до аэропорта построили - мировая трасса. Можно гнать на предельной, лишь бы мотор выдержал. У вас в N-ске есть такое шоссе? - У нас хуже, - сознался Владимир. - То-то же! А природа! Это же красотища неописуемая! Смотри, какой лес. - Хороший лес, - соглашался Дибров. - Что ты мне все показываешь, я и без тебя тут каждое дерево знаю. - Уехал, - ворчал Искандер. - Эмигрировал. Что ты потерял в этой Сибири? Разве там есть такая природа? - Такой нет, есть другая. - А солнце, а воздух! - не отставал Искандер. Дибров облегченно вздохнул лишь тогда, когда вырулили к дачам и ухабы поумерили у Султанова дар красноречия. Двухэтажный домик стоял недалеко от воды - до Дёмы метров сто, не больше. Сад сильно разросся, яблони стали громадными, участок трудно узнать. Прежними остались только раскидистые ивы, далеко отстоящие друг от друга на обширном лугу между дачами и железной дорогой. Дибров вспомнил, как он проходил мимо этих ив в утреннем или вечернем тумане, когда луг и деревья приобретали неизъяснимую таинственность - сладко защемило сердце. "Ты об этом мечтал? - спросил сам себя Дибров. - Так пользуйся!" Он бестолково побродил по участку, сунулся помогать Талгату Садыковичу, но был отстранен от работы, как гость. На втором этаже посмотрел этюды Искандера, пока тот возился с машиной, и через полчаса был призван для похода на реку. Рыбалка, конечно, была придумана лишь как повод. Всерьез добычей рыбы никто заниматься не собирался, но так хорошо посидеть на берегу, посмотреть на медленно текущую воду, подумать, поговорить. Неожиданно клюнуло сразу, лишь только с обрывистого берега Дибров забросил в омуток снасть. Опять вспомнился Аксаков. Вытащив полосатого ерша величиной с указательный палец, Владимир вошел в азарт, который через двадцать минут угас сам собой - клев прекратился. Искандер за все это время, так и не размотав удочку, просто тихо сидел рядом. Вернулись ко вчерашнему разговору. - Думаешь, все дело в пайцзе Чингиса? - Скорее всего, нет, - Дибров нашел рогатинку и пристроил удилище на вечный прикол. - Важно узнать, что вообще произошло со всеми, кто был в экспедиции. Пока известно только об изменениях в судьбе Лазаревой и Шахрутдинова. Завтра к нему наведаемся. И еще мне не дает покоя мальчик. - Мальчишку надо поймать! - Еще чего, разве он заяц. Охоту на него устроим? - Запросто. Будем ходить вместе, но не рядом. Как только появится, я захожу с одной стороны, ты... - Ловко придумано. Еще ружье с собой возьми. - Я хотел как лучше, - обиделся Искандер. - А что это за Тома такая? - спросил Дибров, чтобы сменить тему. - У тебя на двери от нее записка. - Тома как Тома. Тоже художница, между прочим. А разве у вас девчонки в Сибири хорошие есть? - Искандер вновь сел на любимого конька. - Здесь у нас... - У нас, у нас, - передразнил Владимир. - Седина в бороду, а бес... - Нет у меня никакой бороды, - находчиво ответил Искандер. - Плохо растет. Такой вот совсем небородатый татарин. А девчонок наших обижаешь зря. Вспомни сам подруг юности - почти все повыскакивали замуж за иностранцев. Мы-то, дураки, их тогда не ценили. - Да? - удивился Дибров. - Точно, - Искандер стал загибать пальцы. - Люська в Штатах, двое детей уже. Светка в Германии. Потом, Валентину помнишь? Так вот она тут еле-еле в пединституте училась, вышла замуж за француза, уехала в Париж, окончила Сорбонну. Эльвира тоже в Париже, правда, замуж вышла по объявлению, но ведь устроилась. Если всех вспоминать, пальцев не хватит. Диброву пришлось согласиться, что их девчонок расхватали, как горячие булочки на базаре. На том и примирились. Неудачная рыбалка не испортила настроение. Ерша пришлось отпустить, толку от него никакого. Когда вернулись на дачу, Талгат Садыкович действительно приготовил ужин, нарвал с огорода зелени и даже расставил на столе тарелки. Искандер предупредил, чтобы отцу Дибров наливал поменьше - сердце. Но тот запротестовал и, заручившись обещанием, что матери ничего не скажут, хватил сто граммов залпом. В сгущающихся сумерках и деревья, и река преобразились. Кроны тополей на берегу размыли тени. Талгат Садыкович, выпив, стал вспоминать военную молодость. Диброву про войну слушать было скучно, но он согласно поддакивал и наливал, а потом проникся беседой и, желая что-то спросить, неожиданно для себя брякнул: - Солдат Талдыкович! Искандер только хрюкнул, подавливая смех, а Талгат Садыкович, похоже, так ничего и не заметил. Когда стемнело окончательно, все вдруг решили, что грех сидеть на веранде, надо искупаться. Владимир бухнулся в чернильно-черную воду, отплыл подальше - с обоих берегов небо почти закрывали ветки деревьев, оставляя узкий прогал лишь на самой середине реки, где кривой саблей воинов Чингиса блестел молодой месяц.
- Я хорошо знаю эту мастерскую, - Искандер гнал "Ниву" вниз по Революционной, поминутно чертыхаясь - движение было плотным, как будто весь город решил внезапно пересесть на колеса. - Заведение для богатеньких. Там сплошь одни иномарки. Ремонт, сигнализация. Действительно, вся площадка перед воротами мастерской оказалась забитой "Тойотами" и "Хондами", несколько джипов, пара "Мерседесов" и "Вольво". "Жигулей" не видно. - Ну вот, я же тебе говорил! Машин собралось прилично, но ворота оставались закрытыми. Неужели такая очередь? Пока Искандер дергался по площадке, ища место, куда можно приткнуть машину, Дибров вышел, достал сигареты. Тесновато для такого количества клиентов, дела у Шахрутдинова идут неплохо. Он уже собрался пройти к воротам и выяснить, здесь ли хозяин, когда вдруг увидел знакомую фигурку мальчика. Тот стоял, опершись на металлическую трубу ограждения, как на деревенскую изгородь. Поза самая свободная, нога выставлена вперед, локти отведены. Владимир от неожиданности чуть не прижег себе нос огоньком зажигалки, но потом решительно направился к давнему знакомцу. Мальчишка сразу убрал локти с ограждения, напрягся. - Не бойся, - еще издали крикнул Дибров. - Я тебе ничего не сделаю. Мальчишка усмехнулся. Улыбка вышла нехорошей, злой. - Ты - бойся! - крикнул он в ответ и ткнул в сторону Диброва грязным пальцем с обломанным ногтем. - Нехорошо. Надо отдать. Тема была знакомой, но от этого не более понятной. Дибров уже совсем изловчился схватить своего преследователя за руку, как тот ловко поднырнул под ограждение и уже с другой стороны, чувствуя себя в безопасности, сказал: - Поедешь и отдашь. А то будет, как... - он мотнул головой в сторону ворот, не очень спеша прошел между машинами и скрылся за углом. - Что, он? - только и успел крикнуть в самое ухо Диброву подоспевший Искандер. - Догоним? - Остынь! Если мои догадки правильные, его все равно не поймать. - Есть догадки? - Есть, но смутные. Давай лучше наведаемся к хозяину. Шахрутдинова звали Робертом. Такое вполне англоязычное имя плохо сочеталось с фамилией, но Дибров привык, что со школы его окружают Венеры, Дианы, Марсы, Артуры и Оскары. Тяга в татарских и башкирских семьях называть детей поизысканнее была неистребимой. Наиболее нетерпеливые клиенты также уже толпились возле заветной железной калиточки - мастерская открывалась обычно в восемь, а сейчас шел уже десятый час. - Это безобразие! - возмущалась яркая молодая блондинка. Ее "Вольво" стоял к воротам ближе остальных машин. - У меня на двенадцать назначена встреча, а я здесь минут сорок торчу впустую. - А вы звонили? - вежливо осведомился Дибров. - Звонила, не открывают. - Можно, я попробую? - Искандер протолкался вперед и ткнул пальцем в кнопку звонка. - Буду держать, пока не откроют, - пообещал он блондинке. За воротами слышались какие-то звуки, явно указывающие на то, что люди там есть, но открывать не спешили. - Так будут сегодня принимать или нет? - закричал кто-то из собравшихся. Вопль отчаянья возымел действие. Правда, ворота так и не открылись, но из двери на площадку вышел мужчина лет сорока, судя по виду, мастер. Лицо его выглядело растерянным. - Сегодня у нас закрыто, - сознался он. - Непредвиденные обстоятельства. Просим извинить. - А раньше нельзя было предупредить? - не удержалась блондинка. - Сколько простояли зря. - А завтра? - спросил кто-то. - И завтра, скорее всего, тоже. - Да что случилось-то? - Дибров стоял с мастером совсем рядом и видел, что тот явно нервничает. - Хозяин вчера вечером разбился на своей машине. Сейчас в реанимации. Авария не выглядела рядовой. Если бы Шахрутдинов спьяну просто врезался в столб, это еще было бы можно как-то понять. Но по дошедшим подробностям, ночью, мчась по проспекту, он не заметил снятого ограждения, отделявшего проезжую часть от трамвайной остановки. Его "двухсотый "мерс" благополучно перескочил поребрик и влетел прямо в подземный переход. К счастью, из-за позднего времени переход был пуст, но машина, так и не задев ступеней, рухнула вниз и воткнулась в бетонную стену. Чудо, что после такого удара шофер еще остался жив. - Знаешь что, - сказал Дибров, лишь только они сели в машину, - давай жми к Лазаревой. - Ты это чего так испугался? Думаешь, и с ней что-нибудь может случиться? - Не думаю, а уверен. Мальчик предупреждал. Про то, что предупрежден и он сам, Дибров промолчал. - Мальчик, мальчик, - Искандер наконец выбрался с тесной стоянки. Поймать и выпороть. - Как бы он нас сам не выпорол, - только и сказал Владимир. Едва войдя в институт, Дибров сразу почувствовал, что атмосфера здесь накалена. Рабочий день был в самом начале, но обычно пустоватые коридоры гудели от голосов сотрудников, почему-то покинувших свои комнаты и собравшихся группками. - В это невозможно поверить! - услышал Дибров, проходя мимо живо обсуждавших свои проблемы археологов. - Что угодно, но только не это! Ага, началось! Владимир спешил к приемной, но на пути был перехвачен профессором Шиловским, своим преподавателем по университету. Тот совсем не удивился, встретив бывшего студента, хотя они и не виделись лет десять. Лысый, в мятом пиджаке профессор ловко поймал Диброва за рукав и, склонив голову набок, отчего приобрел еще большее сходство с марабу, возбужденно крикнул: - Какой позор для института! Сегодня в три общее собрание! Буду голосовать против! Против чего или кого будет голосовать Шиловский, Дибров выяснять не стал. Он вежливо высвободил рукав из цепких профессорских пальцев и все-таки добрался до заветной цели. Приемная была закрыта. Владимир дернул ручку, потом постучал. Пробегавший мимо юноша молча ткнул пальцем в сторону замочной скважины и только тогда Дибров увидел, что дверь опечатана. Большая сургучная печать, листок бумаги - не заметить этого казалось невозможным. Дибров вытер со лба пот. - Где директор? - переходя от одной группы разговаривающих к другой, начал он спрашивать сотрудников, но те в основном лишь пожимали плечами. В отделе кадров на вопрос о домашнем адресе Лазаревой у него потребовали документы и, внимательно изучив паспорт, отправили восвояси с отказом и пожеланием держаться от института подальше. Теперь Дибров пожалел, что сбежал от профессора - надо было перекинуться с ним хотя бы парой слов и узнать, в чем дело, не спрашивать же о том, что произошло, у совершенно незнакомых людей. Но Шиловского нигде не было видно. Выйдя из института, он подошел к машине, где его безмятежно дожидался Искандер. - Все в порядке? - Спасибо зарядке, - мрачно отозвался Дибров. - В том-то и дело, что нет. Даже не знаю, что делать. Последний шанс - позвонить Лазаревой домой. Вдруг - повезет. Ему повезло. Трубку взяла сама Ирина. - Ну что, дождалась? - жестко спросил Дибров вместо приветствия. Подъехать к тебе можно? - Приезжай, - потерявшим всякое выражение голосом ответила Ирина и назвала адрес.
Факелы нефтеперерабатывающих заводов пылали на горизонте адскими свечками - огни придавали уродливому индустриальному пейзажу какую-то инфернальность, словно действие происходило уже не на земле, а в другом, потустороннем мире. Изгадили город. Дибров попытался смотреть в противоположную сторону, но факелы притягивали взгляд, не давали отвлечься. Миновав проспект Октября, проскочили парк Калинина, больше похожий на лес. Дибров вспомнил, как в школе их посылали сюда собирать желуди. Пять килограммов на брата. Работой такое занятие считать трудно. Тяжелые, закованные в лакированную скорлупу желуди напоминали гильзы, они густо усеивали короткую траву дубравы, и пять килограммов набирались мигом. Остальное время бегали между деревьями, дурачились, жгли костры. Около нефтяного института Искандер свернул направо, в глаза сам собой бросился номер нужного дома. - Вместе не пойдем, - предупредил Владимир. - Придется тебе подождать. А можно и не ждать, чего торчать без дела. Ты поезжай, я отсюда сам выберусь. - Нет уж, ты иди, а я посижу. Мало ли... Ничем в это утро Ирина не напомнила Диброву ту уверенную в себе женщину, которую он встретил в музее. Лишенное косметики лицо выглядело бледным; лихорадочно блестящий и в то же время потерявший живость взгляд.