Страница:
Она вышла из кафе. Через мгновение «кути-рекорд», яростно взвыв мотором, понесся по проспекту Баал-Пеора, оставив Ницана в философском настроении над четвертой рюмкой лагашской горькой.
— Ну-ну, — протянул он в пространство. — С чего это она так обиделась? Что я такого спросил? Подумаешь, гороскоп. Ведь без всяких задних мыслей… И что плохого в моей профессии?
Не получив ответа на сей вопрос, Ницан вытащил из кармана копию злополучного гороскопа, тщательно разгладил ее и принялся изучать причудливые рисунки и записи, сделанные клинописью на староаккадском диалекте. После получаса безуспешных попыток, он спрятал документ и поднес к губам рюмку.
Выпить ему не удалось. Словно маленький вихрь взметнулся над столом, выбив из рук рюмку.
— Ч-черт! — выругался Ницан, но тут же обрадовано воскликнул: — Умник! Ах ты, паршивец, вернулся?
Демон-крысенок радостно заверещал и поднес растроганному детективу полулитровую кружку с густым темным напитком, крепостью существенно превосходившим пролитую настойку. С первым же глотком Ницан, наконец-то, обрел способность мыслить привычно. — Уф-ф… — выдохнул он. — Вот теперь мои мозги встали на место. И я даже знаю, куда нам теперь отправляться.
Умник быстро вскарабкался на его левое плечо и легонько дернул за ухо.
— Именно! — торжественно сказал детектив. — Мы отправляемся на улицу Бав-Илу, где у нас имеются кое-какие связи.
Когда он добрался до моста Зиусидры, соединяющего центральный район с восточной окраиной, солнце уже стояло в зените. Статуи шеду по обе стороны входа на мост, ослепительно сверкали в солнечных лучах, их белое сияние заслоняло собой блеск позолоченной кровли Дома Иштар. Проходя между изваяниями крылатых быков, Ницан пробормотал скороговоркой благодарственную молитву. На мгновение две тени, справа и слева, словно укрыли его, он почувствовал дуновение легкого ветерка. Он двинулся дальше, гадая: предупредили его о чем-то Хранители или благословили? Этого никтго никогда не знал, а сами Хранители редко снисходили до разъяснений простым смертным своих поступков. Детектив решил, что появлением теней вкупе с приятным ветерком божественные быки хотели его обнадежить. Впрочем, иначе думать не было смысла — делать-то дело все равно надо. Поэтому лучше считать, что оно получится.
Впрочем, сравнение со школьниками хромало: среди беглецов из Царства Мертвых могли оказаться и Потерявшие-Память — отвратительные призраки, жаждущие теплой кровью случайных прохожих излечить характерную для покойников амнезию. Этих Ницан не любил, хотя вообще к потусторонним существам относился вполне терпимо. На всякий случай он извлек из внутреннего кармана судейский жезл. Защита закона, даже подкрепленного магией, конечно не всегда помогает, но если другой защиты нет…
Он добрался до нужной ему конторы мага и чародея Арам-Лугальты без приключений. На знакомой витрине по-прежнему красовалось насмешившее его ранее объявление, извещающее об избавлении за приемлемое вознаграждение «от тоски смертной, тоски зеленой и тоски беспредельной». Ницан постучал в дверь и громко сказал:
— Здравствуй, Астаг! Мне очень нужна твоя помощь, — и ступил в густую синеву, похожую на упругую океанскую волну.
Он ожидал увидеть Хумбабу, Асакку, Тиамат или еще какое-нибудь чудище — следствие увлечения юной Астаг трасмутационными иллюзиями. И был приятно удивлен, обнаружив за широким двухтумбовым столом молодую красавицу в пурпурной накидке, затканной золотыми и серебряными символами небесных светил.
— Как ты похорошела, девочка, — произнес Ницан. — Ей-Богу, если бы не моя Нурсаг — влюбился бы сию секунду, и… — слова замерли на его устах от улыбки, которой красавица ответила на комплимент. Улыбка эта, в которой сочеталось откровенное сладострастие с жаждой крови, настолько не вязалась с прежним представлением о молоденькой волшебнице, что Ницан на всякий случай отступил к двери.
Красавица, продолжая улыбаться медленно сбросила с себя накидку и предстала перед ошарашенным посетителем совершенно нагой.
— Астаг… — пробормотал Ницан. — Кажется, ты меня неправильно поняла. Ты прекрасна, спору нет, но…
Сидевший на его плече Умник отчаянно заверещал. Красавица неожиданно вспрыгнула на стол. Тело ее напряглось, словно перед прыжком.
— Стоять!
Ницан подумал, что это крикнул он. Хотя даже в таком обалделом состоянии он мог бы понять, что никогда его голосу не обрести такой властной интонации.
— Брысь, Иннана! Место!
Обнаженная девица замерла в очень странной позе. Рыжие волосы ее вздыбились, из них посыпались искры. Через мгновение на столе вместо прекрасной и опасной искательницы наслаждений оказалась грациозная рыжая кошка. Обиженно мяукнув, она спрыгнула на пол и неторопливо удалилась в угол. Здесь, улегшись на маленький тюфячок, принялась тщательно умываться, делая вид, что грозный окрик хозяйки не имеет к ней накокого отношения.
А хозяйка — худенькая девушка, почти девочка, такая же рыжая, как и кошка, — выпорхнула из завихрения синей тьмы в противоположном углу конторы и огорченно сказала:
— Ничего не получается.
Ницан облегченно перевел дух.
— Астаг, слава Богу. Я уж было подумал…
Астаг словно только сейчас заметила сыщика, некоторое время смотрела на него, словно не узнавая, потом расплылась в улыбке:
— Привет, Ницан! Давненько не виделись. Проходи. Я тут пыталась…
— Вижу, вижу, — Ницан покосился на кошку, носившую звучное имя древней богини любви. — Занялась трансмутациями животных? Хорошо уж сама больше не превращаешься в страхолюдину… Неймется тебе, девочка, — он поежился. — Однако же и взгляд был у этой кошечки, когда она получила человечье обличье. У меня душа в пятки ушла.
Астаг фыркнула.
— Думаешь, она на тебя стойку делала? Как бы не так! Она ведь прекрасно видит твоего Умника. В отличие от меня. А для нее что крыса, что крысовидный демон — все едино.
Только сейчас Ницан сообразил, чтго хищный взгляд девицы-кошки устремлен был не на него, а на сидевшего на его плече рапаита. То-то Умник перепугался…
Странно, но детектив испытал секундное разочарование. Вот так. Даже для кошки он уже не представляет достойную внимания добычу.
Астаг села за стол.
— Что привело в наши края грозу преступников и надежду честных граждан? — шутливо спросила она.
— А-а, ерунда, — Ницан махнул рукой и тоже сел — напротив девушки, в кресло для клиентов. — Хотел посоветоваться с достопочтенным Арам-Лугальтой по поводу одного документа. Как он, кстати, все еще на Тростниковом море?
Оба рассмеялись. Дипломированно-лицензированного мага Арам-Лугальты, о котором торжественно оповещала вывеска снаружи и дочерью которого представлялась рыжая Астаг, в природе не существовало. Его придумала Астаг, когда поняла, что клиенты никогда не доверятся обыкновенной тощей девчонке с простодушными глазами и усыпанным веснушками вздернутым носом. И это несмотря на то, что Астаг действительно была гением магического искусства. Такие самородки встречаются чрезвычайно редко.
— Маг Арам-Лугальта велел передать вам привет, — серьезно сказала Астаг. — И благодарность за то, что вы время от времени присматриваете за его непутевой дочерью. Кроме того он просил кланяться вашей замечательной подружке Нурсаг и благодарить за браслет, присланный к празднику. И еще желает вам скорее сыграть свадьбу и обзавестись десятком-другим ребятишек, которых его непутевая, но очень старательная дочь многому могла бы научить.
— Спасибо, — столь же серьезно ответил Ницан. — Передай ему самые добрые пожелания — и от меня, и от Нурсаг. Пусть как следует отдохнет, наберется сил. И еще передай — по мнению клиентов, дочь его вполне справляется с делом.
— Непременно все передам, — Астаг рассмеялась, ее зеленые глаза превратились в щелочки. — Пока что досточтимый Арам-Лугальта, мой обожаемый отец и учитель, не собирается возвращаться. Я даже подозреваю, что он обзавелся молоденькой поклонницей. И даже, возможно, не одной. Я не против, пусть. Он заслужил беззаботное существование. Хотя бы тем, что передал мне свое искусство… — она посерьезнела. — Рада вас видеть и слышать, господин Бар-Аба, но вы ведь пришли не только за тем, чтобы передать добрые пожелания моему несуществующему отцу. Что стряслось? И чем может помочь неопытная и несерьезная Астаг столь умудренному опытом и искусному господину?
— Увы, — Ницан вздохнул. — Искусный и умудренный опытом господин оказался в сложной ситуации. Не хочу забивать твою умненькую головку подробностями. Вот, посмотри-ка на эту безделицу и дай свою оценку.
Он положил на стол копию гороскопа Шаррукена Тукульти и выжидательно посмотрел на девушку. Астаг склонилась над документом. Прочла в уголке обведенное картушем имя: «Берроэс».
— Ух ты! — воскликнула она. — Сам Берроэс! Надо же? Только не говори мне, что это ваш гороскоп! У вас не хватило бы денег его заказать… Ой! — она растерянно зажала ладощкой рот. — Извините, господин Бар-Аба, я не хотела вас обидеть…
— А ты и не обидела, — успокоил ее Ницан. — Ты права. Даже вдвойне права. Во-первых, у меня действительно нет таких денег, а во-вторых, если бы они появились, я использовал бы их с большей пользой. Что суждено — то суждено, но зачем же заранее знать обо всем? Люблю неожиданности. Так что — нет, это не мой гороскоп. И скажу тебе откровенно — я бы не хотел сейчас поменяться местами с его владельцем. несмотря на то, что он смог заплатить за сие произведение непредставимые для меня деньги… Так что ты можешь мне сказать по поводу сего прогноза, юный гений? Только не спрашивай, что именно меня интересует.
— Почему?
— Потому что я буду вынужден ответить правду. А правда такова, что я и сам не знаю, что именно меня интересует. Так что, валяй, рассматривай, рассказывай, а я буду слушать и время от времени задавать глупые вопросы.
— Так уж и глупые! — Астаг игриво подмигнула, но уже через секунду посерьезнела. Откуда-то из темноты под потолком на вздернутый веснушчатый нас спланировали очки, сразу же прибавившие «дочери мага Арам-Лугальты» солидности. Она уткнулась в принесенный Ницаном документ и принялась изучать причудливые символы и клинописные знаки, что-то бормоча вполголоса.
Ницан молча ждал. Умник, присмиревший из-за присутствия кошки, время от времени тихонько дергал его за ухо, но сыщик не реагировал.
— Так, — Астаг сняла очки и внимательно посмотрела на посетителя. — Документ странный.
— Ага! — оживился Ницан. — Значит, странный. И в чем же это проявляется?
— Я так понимаю, что это не подлинник.
— Нет. Подлинник был похищен и, возможно, уничтожен. А это — восстановленная копия.
Астаг кивнула, поднялась из-за стола и направилась в угол, где вверх уходили книжные полки. Она вытащила толстенный фолиант с золотым тиснением и вернулась к столу. Быстро перелистала его, нашла нужное место. — Ага, вот! Видите?
Ницан заглянул. На странице была изображена, как показалось сыщику, схема транспортных дорог старого Тель-Рефаима. Он понимающе кивнул.
— Это как раз один из гороскопов, составленных достопочтенным Берроэсом.
Теперь Ницан смотрел на «схему» с большим интересом. Он даже уловил известное сходство между рисунком в книге и лежащим на столе документом.
— Обратите внимание, — увлеченно объясняла Астаг, — вот склонение Цедека. Видите? Берроэс всегда чертит эту часть натальной карты только таким образом — обязательно указывая координаты Лука, Ярма, Козы и Плуга. И никак иначе. Кроме того, если вы присмотритесь, центром схемы становится Крестовина. Вот, она прочерчена еле заметными линиями. А здесь, — она постучала пальцем по принесенному сыщиком документу, — здесь есть существенное отличие. Но самое странное вот: эта часть вашей карты сделана точь-в-точь по канону Берроэса. А ниже — все совсем другое. И главное — расшифровка. Астролог, составивший ваш гороскоп, пользовался несколько иными таблицами и иными принципами интерпретации результатов.
— Поясни, — попросил Ницан. — Астрологию преподавали в самом конце, меня вытурили с курсом раньше.
Тут Астаг окончательно перешла на лекторский тон. Видимо, ей очень нравилось учить, а Ницан мог быть прилежным и внимательным учеником — если хотел, разумеется.
— Так вот, господин Бар-Аба, есть несколько астрологических школ, которые отличаются не столько составлением натальной карты и определением взаиморасположения светил, сколько интерпретацией полученной схемы и, соответственно, формулировкой прогноза, — Астаг подняла указательный палец. — Самыми популярными и авторитетными считаются ниппурская, лагашская и ир-шалемская…
Далее девушка начала сыпать терминами и именами с невероятной скоростью. У прилежного ученика, послушно кивавшего при каждой короткой паузе, скоро заболела шея. Он уже сожалел о своем вопросе, как вдруг Астаг замолчала и выжидательно уставилась на сыщика, который как раз в этот момент собирался ее прервать.
— Ну? — спросила она. — Так что? Что именно вас интересует? Что смущает?
— Меня? — искренне удивился Ницан. — Я так понял, что это тебя что-то смущает! Ты сказала, что в этом гороскопе имеется какая-то нестыковка.
— Ах, да! — вспомнила Астаг. — Да, так вот. Тут, — она очертила пальцем полукруг, включивший большую часть гороскопа, — тут интерпретация идет в полном соответствии с лагашской школой, к которой принадлежит досточтимый Берроэс. Если учесть, что и небесная схема в этой части вычерчена согласно его правилам, то я бы сказала: да, это гороскоп Берроэса или кого-нибудь из его ближайших учеников. Во всяком случае, астрологом лагашской школы, которую, собственно говоря, сам же Берроэс и создал. Вернее, ре-фор-ми-ро-вал. Двадцать пять лет назад. Страшно давно! Это вызвало поначалу большое сопротивление среди традиционалистов и…
Видя, что девушку вот-вот снова занесет в бездны энциклопедической информации, Ницан кашлянул.
Астаг вновь замолчала.
— Деточка, ты меня просто поражаешь, — искренне признался сыщик. — Глубина твоих познаний необыкновенна, а умение изложить их доступным языком восхитительна. Но у меня нет времени. Нельзя ли покороче? Ответь: что здесь не так.
Астаг поджала губы, но тут же передумала обижаться.
— Ладно. Если коротко: наш астролог ни с того, ни с сего изменил лагашской школе и перешел к ниппурской. И вот результат. На позавчерашний день лагашская интерпретация гарантировала этому господину, — она снова постучала пальцем по гороскопу, — полный покой и безоблачное существование. А вот ниппурская, дает весьма угрожающий прогноз. Вплоть до внезапной смерти… — она немного подумала. — Странно, что Берроэс — если это составлял он — вдруг перешел к заключениям прямо противоположной школы, к принципам которой он относится весьма скептически. Очень странно.
Ницан некоторое время молча переваривал полученную информацию.
— Ты уверена? — озадаченно спросил он. — Ты уверена в том, что этот гороскоп — в том виде, в котором он существует сейчас, — однозначно говорит об опасности?
— Конечно! Вот послушайте, — Астаг нараспев прочитала несколько фраз на староаккадском, из которых Ницан не понял ровным счетом ничего. Вернее, понял, что кто-то чего-то просит у ночных богов.
— Переведи, — потребовал он.
— А что тут переводить? — удивилась Астаг. — Ведь все ясно! «День Цедека» — понедельник, «Власть Нергала» — энергия жизни и смерти, «Жезл Эрешкигаль» — смерть. Тут еще имеются «Посланцы Темной Земли», то есть Ануннаки, судьи Царства Мертвых, демоница Ламашту… Какой день был позавчера?
— Понедельник, — буркнул Ницан.
— И что произошло с владельцем этого гороскопа?
— Зарезали, — неохотно признал сыщик. — В полном соответствии с тем, о чем ты сказала.
— Вот! — торжествующе воскликнула Астаг. — Видите!
— А чему радоваться? — мрачно спросил Ницан. — Лучше объясни: мог ли профессиональный целитель очень высокого ранга все перепутать? Например, прочесть то, что прочитала ты, как благоприятный прогноз?
— Разве что для Царицы Эрешкигаль… Ну конечно нет! Другое дело — если бы он сам интерпретировал. Но просто прочесть уже готовый прогноз — нет, тут не только профессиональный целитель, тут и ученик начальной храмовой школы ни за что не ошибется.
— Храмовой школы… — повторил Ницан. — Действительно, ты права… Послушай, а ты не знаешь случайно, при каком храме в Ниппуре есть школа-интернат для мальчиков из необеспеченных семей? — неожиданно спросил сыщик.
— Знаю конечно, я ведь сама родом из Ниппура, — ответила девушка. — Есть такая школа. При храме нового культа, — она поморщилась. — Я их терпеть не могу.
Честно говоря, Ницан услышал именно то, что и собирался услышать.
— Я тоже, — пробормотал он. — Я тоже их не люблю.
Он спрятал гороскоп, поднялся.
— Ты мне очень помогла, девочка. Кажется, я кое-что начинаю понимать. А кое-что, наоборот, перестаю. И не знаю, что же теперь делать…
Ницан направился к выходу, но Астаг остановила его.
— Погодите! — воскликнула она. — Послушайте, господин Бар-Аба, мне пришла в голову идея! Ну-ка, дайте мне этот гороскоп. Я хочу еще кое-что проверить.
Она осторожно, двумя пальцами взяла протянутый сыщиком лист бумаги. Закрыла глаза и нараспев произнесла какие-то, совершенно незнакомые Ницану заклинания.
Умник на плече детектива тихонько взвизгнул и шмыгнул во внутренний карман куртки — привычное убежище от магического поля. Да и сам сыщик почувствовал мгновенное покалывание в кончиках пальцев.
Руки Астаг и лист с прогнозом осветились мягким зеленоватым светом. Когда сияние померкло, девушка протянула своему гостю не один гороскоп, а два. Астаг внимательно рассмотрела сначала один, потом второй. Ее озабоченное лицо прояснилось.
— Именно это я и предполагала! — торжествующе сообщила она. — Тут были соединены два гороскопа. Вот этот, — Астаг протянула изумленному сыщику один лист, — это, действительно, работа великого Берроэса. А второй — ниппурский. Ничего общего не имеющий с первым. И я бы на вашем месте все-таки руководствовалась лагашской интерпретацией. Школой Берроэса.
Ницан удивленно вздернул брови.
— Даже с учетом того, что действительность подтвердила правоту ниппурцев?
— Даже несмотря на это. Досточтимый Берроэс — гений, — торжественно сказала она. — Досточтимый Берроэс никогда не ошибается.
— Очень может быть, — уныло сказал Ницан. — Досточтимый Берроэс утверждает — вот тут, в своем прогнозе, что этот человек не мог быть убит позавчера. Он гений, и потому не может ошибаться. Я тоже утверждаю, что этот человек никак не мог быть убит в этих чертовых покоях позавчера. Потому что туда никто не входил. Я тоже гений и тоже не могу ошибаться. Мы оба не можем ошибаться. Тем не менее господин Шаррукен Тукульти был убит именно тогда и именно там, где, согласно двум гением, такое не могло произойти. Гении не могут ошибаться. Тем более, сразу двое. Может быть, ошибаются все остальные? — он тяжело вздохнул, спрятал оба гороскопа в карман. — Спасибо, девочка, было очень интересно. Сколько я тебе должен?
— Нисколько, что вы! — Астаг замахала руками. — Эта консультация доставила мне настоящее удовольствие. Кроме того, должна же я была загладить неловкость из-за моей несносной Иннаны!
Ницан поглядел на кошку. Та вальяжно развалилась на тюфячке, по-прежнему закрыв глаза. Кончик пышного рыжего хвоста чуть подрагивал.
— И потом, — добавила Астаг, — мне давно хотелось иметь в должниках лучшего частного детектива Тель-Рефаима. Кто знает — вдруг мне понадобиться ваша помощь?
Выйдя из конторы, Ницан с удивлением обнаружил, что солнце еще не зашло, хотя уже почти касалось крыши храма Иштар — самого высокого строения в этом районе. Он двинулся было к мосту Зиусидры, но тут почувствовал, что чьи-то невидимые, но вполне материальные руки смыкаются на его шее.
— Ну вот… — просипел он, пытаясь высвободиться из цепкого захвата. — Вот только этого нам и не хватало…
Вывернувшись отчаянным усилием, он успел выхватить судейский жезл и бешено завертел им по сторонам. Испуганные прохожие бросились от него врассыпную — жезл угрожающе трещал и разбрасывал крупные искры голубого и красного цвета.
Ницан озадаченно осмотрелся по сторонам. Никого подозрительного не было. Тем не менее, он готов был поклясться, что нападение имело место.
Взгляд его упал на землю.
— Ну и дела… — пробормотал он. От его ног убегали через дорогу две совершенно одинаковые тени. Ницан быстро присел и черкнул у ног верхушкой жезла. Тотчас одна из теней свернулось в туманный клубок и покатилась прочь, рассыпаясь по дороге клочьями серой тьмы, тающей на глазах. Детектив выпрямился. Ему вспомнились слова Лугальбанды насчет количества потусторонней мерзости, облепившей его после давешнего сеанса некромагии. Видимо, маг-эксперт очистил сыщика недостаточно тщательно.
Частный детектив Ницан Бар-Аба, часто и подолгу бывавший в восточном Тель-Рефаиме, редко обращал внимание на причудливую, ни на что не похожую архитектуру здешних сооружений. Ему, как наверное, большинству прохожих (а возможно, и части обитателей улицы Бав-Илу и бульвара Благословенной Иштар), казалось, что здесь просто скучились кривобокие ветхие лачуги, прилепившиеся к нескольким храмам, тоже, впрочем, не отличавшимся изяществом линий. И никто даже не вспоминал, что именно эта часть Тель-Рефаима являлась историческим центром города, насчитывающим, во-первых, без малого полторы тысячи лет, а во-вторых не перестраивалась ни разу — и даже ремонты отдельных домов имели весьма условный характер. Так что кажущаяся ветхость домишек, зажавших в кривых объятиях узкую Бав-Илу, на самом деле была следствием отличия принципов и эстетических категорий древнего зодчества от принятого ныне.
Такие неожиданные и, следует честно признать, редкие мысли посетили голову озабоченно-растерянного Ницана после того, как он несколько раз случайно замечал на фасадах здешних развалюх полустертые барельефы, изображавшие богов и животных, а также гербы до сих пор известных тель-рефаимских семейств. Он пошел медленнее — не столько для того, чтобы внимательнее рассмотреть особенности местных архитектурных достопримечательностей, сколько для того, чтобы, неторопливо шагая по Бав-Илу, попытаться упорядочить собранную за два дня информацию. Информация — хотя ее было немного — упорно противилась упорядочиванию, поэтому Ницану то и дело приходилось останавливаться и уговаривать ее. А чтобы не привлекать внимания прохожих, детектив в этом случае задирал голову и с фальшивым интересом принимался разглядывать фронтон какого-нибудь ветхого строения.
Остановившись в очередной раз, он вдруг обнаружил рядом поблизости знакомую фигуру. Причем человек явно пытался быть незамеченным сыщиком, но, видимо, никак не мог попасть в прихотливый ритм его движения. Что было неудивительно: ведь прогулка Ницана, как уже было сказано, определялась внутренним, весьма смутным состоянием последнего.
Обычно Ницан с сочувственным пониманием относился к «хвостам» и даже, по возможности, облегчал им работу. Разумеется, в разумных пределах. Скорее всего, сейчас он поступил бы так же — если бы тип, явно следивший за ним, не был слишком хорошо знаком.
Но этому человеку детектив вовсе не собирался идти навстречу. Поэтому он круто развернулся к нему и громко и радостно прокричал:
— Ба, кого я вижу?! Ну надо же! Оказывается и вы, господин следователь, не чураетесь вечерних прогулок!
Следователь Омри Шамаш — а это был именно он — вздрогнул и нервно завертел головой. В Восточном Тель-Рефаиме не любили представителей закона.
— Здравствуй, Ницан, — сказал он с кислой улыбкой. — Что это ты раскричался, как зазывала на ярмарке?
Ницан невозмутимо пожал плечами.
— Вполне искренняя радость от встречи со старым знакомым, — безмятежно ответил он. — Я так понимаю, ты тоже интересуешься старой архитектурой? Не скажешь ли, чей это герб? — он ткнул пальцем в керамический барельеф над покосившейся дверью. — Лев с крыльями и в короне. И держит а лапах ветку смоковницы с тремя плодами. Красиво, правда?
Шамаш нехотя взглянул на герб.
— Не знаю, — буркнул он. — Не интересуюсь древностями. В отличие от тебя.
— Напрасно, — сказал сыщик укоризненно. — Напрасно, дорогой старший следователь. Послушай, неужели Амар-Зуэн не мог нанять кого-нибудь другого для слежки? Помоложе, порасторопнее. Или ты сам вызвался?
— Ну-ну, — протянул он в пространство. — С чего это она так обиделась? Что я такого спросил? Подумаешь, гороскоп. Ведь без всяких задних мыслей… И что плохого в моей профессии?
Не получив ответа на сей вопрос, Ницан вытащил из кармана копию злополучного гороскопа, тщательно разгладил ее и принялся изучать причудливые рисунки и записи, сделанные клинописью на староаккадском диалекте. После получаса безуспешных попыток, он спрятал документ и поднес к губам рюмку.
Выпить ему не удалось. Словно маленький вихрь взметнулся над столом, выбив из рук рюмку.
— Ч-черт! — выругался Ницан, но тут же обрадовано воскликнул: — Умник! Ах ты, паршивец, вернулся?
Демон-крысенок радостно заверещал и поднес растроганному детективу полулитровую кружку с густым темным напитком, крепостью существенно превосходившим пролитую настойку. С первым же глотком Ницан, наконец-то, обрел способность мыслить привычно. — Уф-ф… — выдохнул он. — Вот теперь мои мозги встали на место. И я даже знаю, куда нам теперь отправляться.
Умник быстро вскарабкался на его левое плечо и легонько дернул за ухо.
— Именно! — торжественно сказал детектив. — Мы отправляемся на улицу Бав-Илу, где у нас имеются кое-какие связи.
Когда он добрался до моста Зиусидры, соединяющего центральный район с восточной окраиной, солнце уже стояло в зените. Статуи шеду по обе стороны входа на мост, ослепительно сверкали в солнечных лучах, их белое сияние заслоняло собой блеск позолоченной кровли Дома Иштар. Проходя между изваяниями крылатых быков, Ницан пробормотал скороговоркой благодарственную молитву. На мгновение две тени, справа и слева, словно укрыли его, он почувствовал дуновение легкого ветерка. Он двинулся дальше, гадая: предупредили его о чем-то Хранители или благословили? Этого никтго никогда не знал, а сами Хранители редко снисходили до разъяснений простым смертным своих поступков. Детектив решил, что появлением теней вкупе с приятным ветерком божественные быки хотели его обнадежить. Впрочем, иначе думать не было смысла — делать-то дело все равно надо. Поэтому лучше считать, что оно получится.
* * *
Улица Бав-Илу была традиционно полна народу — и при этом тиха необыкновенно. Одна из многих особенностей этого обиталища магов, кудесников и прорицателей всех рангов. И, конечно же, как всегда не обошлось без призраков — то ли искусственных, сотворенных местными магами в рекламных целях, то ли настоящих, каким-то чудом упорхнувших из Подземного Царства — подобно школьникам, тайком сбежавших с уроков на ярмарку.Впрочем, сравнение со школьниками хромало: среди беглецов из Царства Мертвых могли оказаться и Потерявшие-Память — отвратительные призраки, жаждущие теплой кровью случайных прохожих излечить характерную для покойников амнезию. Этих Ницан не любил, хотя вообще к потусторонним существам относился вполне терпимо. На всякий случай он извлек из внутреннего кармана судейский жезл. Защита закона, даже подкрепленного магией, конечно не всегда помогает, но если другой защиты нет…
Он добрался до нужной ему конторы мага и чародея Арам-Лугальты без приключений. На знакомой витрине по-прежнему красовалось насмешившее его ранее объявление, извещающее об избавлении за приемлемое вознаграждение «от тоски смертной, тоски зеленой и тоски беспредельной». Ницан постучал в дверь и громко сказал:
— Здравствуй, Астаг! Мне очень нужна твоя помощь, — и ступил в густую синеву, похожую на упругую океанскую волну.
Он ожидал увидеть Хумбабу, Асакку, Тиамат или еще какое-нибудь чудище — следствие увлечения юной Астаг трасмутационными иллюзиями. И был приятно удивлен, обнаружив за широким двухтумбовым столом молодую красавицу в пурпурной накидке, затканной золотыми и серебряными символами небесных светил.
— Как ты похорошела, девочка, — произнес Ницан. — Ей-Богу, если бы не моя Нурсаг — влюбился бы сию секунду, и… — слова замерли на его устах от улыбки, которой красавица ответила на комплимент. Улыбка эта, в которой сочеталось откровенное сладострастие с жаждой крови, настолько не вязалась с прежним представлением о молоденькой волшебнице, что Ницан на всякий случай отступил к двери.
Красавица, продолжая улыбаться медленно сбросила с себя накидку и предстала перед ошарашенным посетителем совершенно нагой.
— Астаг… — пробормотал Ницан. — Кажется, ты меня неправильно поняла. Ты прекрасна, спору нет, но…
Сидевший на его плече Умник отчаянно заверещал. Красавица неожиданно вспрыгнула на стол. Тело ее напряглось, словно перед прыжком.
— Стоять!
Ницан подумал, что это крикнул он. Хотя даже в таком обалделом состоянии он мог бы понять, что никогда его голосу не обрести такой властной интонации.
— Брысь, Иннана! Место!
Обнаженная девица замерла в очень странной позе. Рыжие волосы ее вздыбились, из них посыпались искры. Через мгновение на столе вместо прекрасной и опасной искательницы наслаждений оказалась грациозная рыжая кошка. Обиженно мяукнув, она спрыгнула на пол и неторопливо удалилась в угол. Здесь, улегшись на маленький тюфячок, принялась тщательно умываться, делая вид, что грозный окрик хозяйки не имеет к ней накокого отношения.
А хозяйка — худенькая девушка, почти девочка, такая же рыжая, как и кошка, — выпорхнула из завихрения синей тьмы в противоположном углу конторы и огорченно сказала:
— Ничего не получается.
Ницан облегченно перевел дух.
— Астаг, слава Богу. Я уж было подумал…
Астаг словно только сейчас заметила сыщика, некоторое время смотрела на него, словно не узнавая, потом расплылась в улыбке:
— Привет, Ницан! Давненько не виделись. Проходи. Я тут пыталась…
— Вижу, вижу, — Ницан покосился на кошку, носившую звучное имя древней богини любви. — Занялась трансмутациями животных? Хорошо уж сама больше не превращаешься в страхолюдину… Неймется тебе, девочка, — он поежился. — Однако же и взгляд был у этой кошечки, когда она получила человечье обличье. У меня душа в пятки ушла.
Астаг фыркнула.
— Думаешь, она на тебя стойку делала? Как бы не так! Она ведь прекрасно видит твоего Умника. В отличие от меня. А для нее что крыса, что крысовидный демон — все едино.
Только сейчас Ницан сообразил, чтго хищный взгляд девицы-кошки устремлен был не на него, а на сидевшего на его плече рапаита. То-то Умник перепугался…
Странно, но детектив испытал секундное разочарование. Вот так. Даже для кошки он уже не представляет достойную внимания добычу.
Астаг села за стол.
— Что привело в наши края грозу преступников и надежду честных граждан? — шутливо спросила она.
— А-а, ерунда, — Ницан махнул рукой и тоже сел — напротив девушки, в кресло для клиентов. — Хотел посоветоваться с достопочтенным Арам-Лугальтой по поводу одного документа. Как он, кстати, все еще на Тростниковом море?
Оба рассмеялись. Дипломированно-лицензированного мага Арам-Лугальты, о котором торжественно оповещала вывеска снаружи и дочерью которого представлялась рыжая Астаг, в природе не существовало. Его придумала Астаг, когда поняла, что клиенты никогда не доверятся обыкновенной тощей девчонке с простодушными глазами и усыпанным веснушками вздернутым носом. И это несмотря на то, что Астаг действительно была гением магического искусства. Такие самородки встречаются чрезвычайно редко.
— Маг Арам-Лугальта велел передать вам привет, — серьезно сказала Астаг. — И благодарность за то, что вы время от времени присматриваете за его непутевой дочерью. Кроме того он просил кланяться вашей замечательной подружке Нурсаг и благодарить за браслет, присланный к празднику. И еще желает вам скорее сыграть свадьбу и обзавестись десятком-другим ребятишек, которых его непутевая, но очень старательная дочь многому могла бы научить.
— Спасибо, — столь же серьезно ответил Ницан. — Передай ему самые добрые пожелания — и от меня, и от Нурсаг. Пусть как следует отдохнет, наберется сил. И еще передай — по мнению клиентов, дочь его вполне справляется с делом.
— Непременно все передам, — Астаг рассмеялась, ее зеленые глаза превратились в щелочки. — Пока что досточтимый Арам-Лугальта, мой обожаемый отец и учитель, не собирается возвращаться. Я даже подозреваю, что он обзавелся молоденькой поклонницей. И даже, возможно, не одной. Я не против, пусть. Он заслужил беззаботное существование. Хотя бы тем, что передал мне свое искусство… — она посерьезнела. — Рада вас видеть и слышать, господин Бар-Аба, но вы ведь пришли не только за тем, чтобы передать добрые пожелания моему несуществующему отцу. Что стряслось? И чем может помочь неопытная и несерьезная Астаг столь умудренному опытом и искусному господину?
— Увы, — Ницан вздохнул. — Искусный и умудренный опытом господин оказался в сложной ситуации. Не хочу забивать твою умненькую головку подробностями. Вот, посмотри-ка на эту безделицу и дай свою оценку.
Он положил на стол копию гороскопа Шаррукена Тукульти и выжидательно посмотрел на девушку. Астаг склонилась над документом. Прочла в уголке обведенное картушем имя: «Берроэс».
— Ух ты! — воскликнула она. — Сам Берроэс! Надо же? Только не говори мне, что это ваш гороскоп! У вас не хватило бы денег его заказать… Ой! — она растерянно зажала ладощкой рот. — Извините, господин Бар-Аба, я не хотела вас обидеть…
— А ты и не обидела, — успокоил ее Ницан. — Ты права. Даже вдвойне права. Во-первых, у меня действительно нет таких денег, а во-вторых, если бы они появились, я использовал бы их с большей пользой. Что суждено — то суждено, но зачем же заранее знать обо всем? Люблю неожиданности. Так что — нет, это не мой гороскоп. И скажу тебе откровенно — я бы не хотел сейчас поменяться местами с его владельцем. несмотря на то, что он смог заплатить за сие произведение непредставимые для меня деньги… Так что ты можешь мне сказать по поводу сего прогноза, юный гений? Только не спрашивай, что именно меня интересует.
— Почему?
— Потому что я буду вынужден ответить правду. А правда такова, что я и сам не знаю, что именно меня интересует. Так что, валяй, рассматривай, рассказывай, а я буду слушать и время от времени задавать глупые вопросы.
— Так уж и глупые! — Астаг игриво подмигнула, но уже через секунду посерьезнела. Откуда-то из темноты под потолком на вздернутый веснушчатый нас спланировали очки, сразу же прибавившие «дочери мага Арам-Лугальты» солидности. Она уткнулась в принесенный Ницаном документ и принялась изучать причудливые символы и клинописные знаки, что-то бормоча вполголоса.
Ницан молча ждал. Умник, присмиревший из-за присутствия кошки, время от времени тихонько дергал его за ухо, но сыщик не реагировал.
— Так, — Астаг сняла очки и внимательно посмотрела на посетителя. — Документ странный.
— Ага! — оживился Ницан. — Значит, странный. И в чем же это проявляется?
— Я так понимаю, что это не подлинник.
— Нет. Подлинник был похищен и, возможно, уничтожен. А это — восстановленная копия.
Астаг кивнула, поднялась из-за стола и направилась в угол, где вверх уходили книжные полки. Она вытащила толстенный фолиант с золотым тиснением и вернулась к столу. Быстро перелистала его, нашла нужное место. — Ага, вот! Видите?
Ницан заглянул. На странице была изображена, как показалось сыщику, схема транспортных дорог старого Тель-Рефаима. Он понимающе кивнул.
— Это как раз один из гороскопов, составленных достопочтенным Берроэсом.
Теперь Ницан смотрел на «схему» с большим интересом. Он даже уловил известное сходство между рисунком в книге и лежащим на столе документом.
— Обратите внимание, — увлеченно объясняла Астаг, — вот склонение Цедека. Видите? Берроэс всегда чертит эту часть натальной карты только таким образом — обязательно указывая координаты Лука, Ярма, Козы и Плуга. И никак иначе. Кроме того, если вы присмотритесь, центром схемы становится Крестовина. Вот, она прочерчена еле заметными линиями. А здесь, — она постучала пальцем по принесенному сыщиком документу, — здесь есть существенное отличие. Но самое странное вот: эта часть вашей карты сделана точь-в-точь по канону Берроэса. А ниже — все совсем другое. И главное — расшифровка. Астролог, составивший ваш гороскоп, пользовался несколько иными таблицами и иными принципами интерпретации результатов.
— Поясни, — попросил Ницан. — Астрологию преподавали в самом конце, меня вытурили с курсом раньше.
Тут Астаг окончательно перешла на лекторский тон. Видимо, ей очень нравилось учить, а Ницан мог быть прилежным и внимательным учеником — если хотел, разумеется.
— Так вот, господин Бар-Аба, есть несколько астрологических школ, которые отличаются не столько составлением натальной карты и определением взаиморасположения светил, сколько интерпретацией полученной схемы и, соответственно, формулировкой прогноза, — Астаг подняла указательный палец. — Самыми популярными и авторитетными считаются ниппурская, лагашская и ир-шалемская…
Далее девушка начала сыпать терминами и именами с невероятной скоростью. У прилежного ученика, послушно кивавшего при каждой короткой паузе, скоро заболела шея. Он уже сожалел о своем вопросе, как вдруг Астаг замолчала и выжидательно уставилась на сыщика, который как раз в этот момент собирался ее прервать.
— Ну? — спросила она. — Так что? Что именно вас интересует? Что смущает?
— Меня? — искренне удивился Ницан. — Я так понял, что это тебя что-то смущает! Ты сказала, что в этом гороскопе имеется какая-то нестыковка.
— Ах, да! — вспомнила Астаг. — Да, так вот. Тут, — она очертила пальцем полукруг, включивший большую часть гороскопа, — тут интерпретация идет в полном соответствии с лагашской школой, к которой принадлежит досточтимый Берроэс. Если учесть, что и небесная схема в этой части вычерчена согласно его правилам, то я бы сказала: да, это гороскоп Берроэса или кого-нибудь из его ближайших учеников. Во всяком случае, астрологом лагашской школы, которую, собственно говоря, сам же Берроэс и создал. Вернее, ре-фор-ми-ро-вал. Двадцать пять лет назад. Страшно давно! Это вызвало поначалу большое сопротивление среди традиционалистов и…
Видя, что девушку вот-вот снова занесет в бездны энциклопедической информации, Ницан кашлянул.
Астаг вновь замолчала.
— Деточка, ты меня просто поражаешь, — искренне признался сыщик. — Глубина твоих познаний необыкновенна, а умение изложить их доступным языком восхитительна. Но у меня нет времени. Нельзя ли покороче? Ответь: что здесь не так.
Астаг поджала губы, но тут же передумала обижаться.
— Ладно. Если коротко: наш астролог ни с того, ни с сего изменил лагашской школе и перешел к ниппурской. И вот результат. На позавчерашний день лагашская интерпретация гарантировала этому господину, — она снова постучала пальцем по гороскопу, — полный покой и безоблачное существование. А вот ниппурская, дает весьма угрожающий прогноз. Вплоть до внезапной смерти… — она немного подумала. — Странно, что Берроэс — если это составлял он — вдруг перешел к заключениям прямо противоположной школы, к принципам которой он относится весьма скептически. Очень странно.
Ницан некоторое время молча переваривал полученную информацию.
— Ты уверена? — озадаченно спросил он. — Ты уверена в том, что этот гороскоп — в том виде, в котором он существует сейчас, — однозначно говорит об опасности?
— Конечно! Вот послушайте, — Астаг нараспев прочитала несколько фраз на староаккадском, из которых Ницан не понял ровным счетом ничего. Вернее, понял, что кто-то чего-то просит у ночных богов.
— Переведи, — потребовал он.
— А что тут переводить? — удивилась Астаг. — Ведь все ясно! «День Цедека» — понедельник, «Власть Нергала» — энергия жизни и смерти, «Жезл Эрешкигаль» — смерть. Тут еще имеются «Посланцы Темной Земли», то есть Ануннаки, судьи Царства Мертвых, демоница Ламашту… Какой день был позавчера?
— Понедельник, — буркнул Ницан.
— И что произошло с владельцем этого гороскопа?
— Зарезали, — неохотно признал сыщик. — В полном соответствии с тем, о чем ты сказала.
— Вот! — торжествующе воскликнула Астаг. — Видите!
— А чему радоваться? — мрачно спросил Ницан. — Лучше объясни: мог ли профессиональный целитель очень высокого ранга все перепутать? Например, прочесть то, что прочитала ты, как благоприятный прогноз?
— Разве что для Царицы Эрешкигаль… Ну конечно нет! Другое дело — если бы он сам интерпретировал. Но просто прочесть уже готовый прогноз — нет, тут не только профессиональный целитель, тут и ученик начальной храмовой школы ни за что не ошибется.
— Храмовой школы… — повторил Ницан. — Действительно, ты права… Послушай, а ты не знаешь случайно, при каком храме в Ниппуре есть школа-интернат для мальчиков из необеспеченных семей? — неожиданно спросил сыщик.
— Знаю конечно, я ведь сама родом из Ниппура, — ответила девушка. — Есть такая школа. При храме нового культа, — она поморщилась. — Я их терпеть не могу.
Честно говоря, Ницан услышал именно то, что и собирался услышать.
— Я тоже, — пробормотал он. — Я тоже их не люблю.
Он спрятал гороскоп, поднялся.
— Ты мне очень помогла, девочка. Кажется, я кое-что начинаю понимать. А кое-что, наоборот, перестаю. И не знаю, что же теперь делать…
Ницан направился к выходу, но Астаг остановила его.
— Погодите! — воскликнула она. — Послушайте, господин Бар-Аба, мне пришла в голову идея! Ну-ка, дайте мне этот гороскоп. Я хочу еще кое-что проверить.
Она осторожно, двумя пальцами взяла протянутый сыщиком лист бумаги. Закрыла глаза и нараспев произнесла какие-то, совершенно незнакомые Ницану заклинания.
Умник на плече детектива тихонько взвизгнул и шмыгнул во внутренний карман куртки — привычное убежище от магического поля. Да и сам сыщик почувствовал мгновенное покалывание в кончиках пальцев.
Руки Астаг и лист с прогнозом осветились мягким зеленоватым светом. Когда сияние померкло, девушка протянула своему гостю не один гороскоп, а два. Астаг внимательно рассмотрела сначала один, потом второй. Ее озабоченное лицо прояснилось.
— Именно это я и предполагала! — торжествующе сообщила она. — Тут были соединены два гороскопа. Вот этот, — Астаг протянула изумленному сыщику один лист, — это, действительно, работа великого Берроэса. А второй — ниппурский. Ничего общего не имеющий с первым. И я бы на вашем месте все-таки руководствовалась лагашской интерпретацией. Школой Берроэса.
Ницан удивленно вздернул брови.
— Даже с учетом того, что действительность подтвердила правоту ниппурцев?
— Даже несмотря на это. Досточтимый Берроэс — гений, — торжественно сказала она. — Досточтимый Берроэс никогда не ошибается.
— Очень может быть, — уныло сказал Ницан. — Досточтимый Берроэс утверждает — вот тут, в своем прогнозе, что этот человек не мог быть убит позавчера. Он гений, и потому не может ошибаться. Я тоже утверждаю, что этот человек никак не мог быть убит в этих чертовых покоях позавчера. Потому что туда никто не входил. Я тоже гений и тоже не могу ошибаться. Мы оба не можем ошибаться. Тем не менее господин Шаррукен Тукульти был убит именно тогда и именно там, где, согласно двум гением, такое не могло произойти. Гении не могут ошибаться. Тем более, сразу двое. Может быть, ошибаются все остальные? — он тяжело вздохнул, спрятал оба гороскопа в карман. — Спасибо, девочка, было очень интересно. Сколько я тебе должен?
— Нисколько, что вы! — Астаг замахала руками. — Эта консультация доставила мне настоящее удовольствие. Кроме того, должна же я была загладить неловкость из-за моей несносной Иннаны!
Ницан поглядел на кошку. Та вальяжно развалилась на тюфячке, по-прежнему закрыв глаза. Кончик пышного рыжего хвоста чуть подрагивал.
— И потом, — добавила Астаг, — мне давно хотелось иметь в должниках лучшего частного детектива Тель-Рефаима. Кто знает — вдруг мне понадобиться ваша помощь?
Выйдя из конторы, Ницан с удивлением обнаружил, что солнце еще не зашло, хотя уже почти касалось крыши храма Иштар — самого высокого строения в этом районе. Он двинулся было к мосту Зиусидры, но тут почувствовал, что чьи-то невидимые, но вполне материальные руки смыкаются на его шее.
— Ну вот… — просипел он, пытаясь высвободиться из цепкого захвата. — Вот только этого нам и не хватало…
Вывернувшись отчаянным усилием, он успел выхватить судейский жезл и бешено завертел им по сторонам. Испуганные прохожие бросились от него врассыпную — жезл угрожающе трещал и разбрасывал крупные искры голубого и красного цвета.
Ницан озадаченно осмотрелся по сторонам. Никого подозрительного не было. Тем не менее, он готов был поклясться, что нападение имело место.
Взгляд его упал на землю.
— Ну и дела… — пробормотал он. От его ног убегали через дорогу две совершенно одинаковые тени. Ницан быстро присел и черкнул у ног верхушкой жезла. Тотчас одна из теней свернулось в туманный клубок и покатилась прочь, рассыпаясь по дороге клочьями серой тьмы, тающей на глазах. Детектив выпрямился. Ему вспомнились слова Лугальбанды насчет количества потусторонней мерзости, облепившей его после давешнего сеанса некромагии. Видимо, маг-эксперт очистил сыщика недостаточно тщательно.
* * *
Пока Ницан возился с опасным туманом, приклеившимся к его ногам, на улице стемнело. Тени от домов, быстро удлинявшиеся по мере того как солнце опускалось за горизонт, соединились в единую темно-синюю реку, затопившую улицу Бав-Илу и окрестности — вплоть до арочного моста, еще освещенного прощальными лучами и потому казавшегося куда более фантастическим ссоружением, чем в действительности.Частный детектив Ницан Бар-Аба, часто и подолгу бывавший в восточном Тель-Рефаиме, редко обращал внимание на причудливую, ни на что не похожую архитектуру здешних сооружений. Ему, как наверное, большинству прохожих (а возможно, и части обитателей улицы Бав-Илу и бульвара Благословенной Иштар), казалось, что здесь просто скучились кривобокие ветхие лачуги, прилепившиеся к нескольким храмам, тоже, впрочем, не отличавшимся изяществом линий. И никто даже не вспоминал, что именно эта часть Тель-Рефаима являлась историческим центром города, насчитывающим, во-первых, без малого полторы тысячи лет, а во-вторых не перестраивалась ни разу — и даже ремонты отдельных домов имели весьма условный характер. Так что кажущаяся ветхость домишек, зажавших в кривых объятиях узкую Бав-Илу, на самом деле была следствием отличия принципов и эстетических категорий древнего зодчества от принятого ныне.
Такие неожиданные и, следует честно признать, редкие мысли посетили голову озабоченно-растерянного Ницана после того, как он несколько раз случайно замечал на фасадах здешних развалюх полустертые барельефы, изображавшие богов и животных, а также гербы до сих пор известных тель-рефаимских семейств. Он пошел медленнее — не столько для того, чтобы внимательнее рассмотреть особенности местных архитектурных достопримечательностей, сколько для того, чтобы, неторопливо шагая по Бав-Илу, попытаться упорядочить собранную за два дня информацию. Информация — хотя ее было немного — упорно противилась упорядочиванию, поэтому Ницану то и дело приходилось останавливаться и уговаривать ее. А чтобы не привлекать внимания прохожих, детектив в этом случае задирал голову и с фальшивым интересом принимался разглядывать фронтон какого-нибудь ветхого строения.
Остановившись в очередной раз, он вдруг обнаружил рядом поблизости знакомую фигуру. Причем человек явно пытался быть незамеченным сыщиком, но, видимо, никак не мог попасть в прихотливый ритм его движения. Что было неудивительно: ведь прогулка Ницана, как уже было сказано, определялась внутренним, весьма смутным состоянием последнего.
Обычно Ницан с сочувственным пониманием относился к «хвостам» и даже, по возможности, облегчал им работу. Разумеется, в разумных пределах. Скорее всего, сейчас он поступил бы так же — если бы тип, явно следивший за ним, не был слишком хорошо знаком.
Но этому человеку детектив вовсе не собирался идти навстречу. Поэтому он круто развернулся к нему и громко и радостно прокричал:
— Ба, кого я вижу?! Ну надо же! Оказывается и вы, господин следователь, не чураетесь вечерних прогулок!
Следователь Омри Шамаш — а это был именно он — вздрогнул и нервно завертел головой. В Восточном Тель-Рефаиме не любили представителей закона.
— Здравствуй, Ницан, — сказал он с кислой улыбкой. — Что это ты раскричался, как зазывала на ярмарке?
Ницан невозмутимо пожал плечами.
— Вполне искренняя радость от встречи со старым знакомым, — безмятежно ответил он. — Я так понимаю, ты тоже интересуешься старой архитектурой? Не скажешь ли, чей это герб? — он ткнул пальцем в керамический барельеф над покосившейся дверью. — Лев с крыльями и в короне. И держит а лапах ветку смоковницы с тремя плодами. Красиво, правда?
Шамаш нехотя взглянул на герб.
— Не знаю, — буркнул он. — Не интересуюсь древностями. В отличие от тебя.
— Напрасно, — сказал сыщик укоризненно. — Напрасно, дорогой старший следователь. Послушай, неужели Амар-Зуэн не мог нанять кого-нибудь другого для слежки? Помоложе, порасторопнее. Или ты сам вызвался?