Клюкина Ольга. Улыбка бешеной собаки

   Странно, но где же в таком случае спрятался долгожданный гость?
   Потоптавшись в затхлой темноте, повздыхав, и снова прошептав себе под нос проклятия, старик собрался снова выйти на улицу, толкнул дверь плечом...
   Но теперь она оказалась закрытой с обратной стороны.
   - Что за шутки, эй, Глеб? - прохрипел испуганно старик. - Открой, это же я.
   Эй, ты что там задумал? Открой! Если ты вздумал меня убить, то не узнаешь, где девчонка. Открывай...
   Из-за двери никто не отвечал, и старик забеспокоился ещё сильнее.
   - Ты что? Думаешь, тебе это просто так пройдет?
   Он застучал что есть мочи кулаками в запертую дверь, и метнулся к окну, накрепко забитому досками, примериваясь, как их лучше отодрать, но тут же отшатнулся в испуге.
   На улице внезапно загремел барабан, затрубила какая-то пронзительная дудка.
   Старик приложился глазом к щели между досками, и увидел, что на поляне вдруг быстро, словно сам собой вспыхнул костер, как если бы в него плеснули бензином, и за окном сразу же сделалось светлее. А возле костра появилась странная, маленькая фигура в белом балахоне, наподобие привидения, которая принялась бегать вокруг огня, издавая какие-то непонятные, душераздирающие звуки - и голосом, и при помощи музыкальных инструментов.
   Среди нечленораздельных воплей можно было различить слова, которые исполнялись на разный мотив:
   - Праздник сатаны! Праздник сатаны! - извиваясь, выкрикивала фигура, размахивая факелом, и то и дело пропадая в тени деревьев.
   Старик перепугался ни на шутку, но вовсе не приведения.
   Он испугался факела, и вообще - огня. Ведь если сейчас это непонятное существо вздумает поджечь домик, то тогда ему за запертой дверью точно прийдет конец.
   Доски к окну были прибиты так крепко, что он ни за что не сумеет их оторвать.
   Поэтому старик что есть силы замолотил ногами в дверь, и ещё раз поднажал на неё всем телом.
   Но самое удивительное, что дверь внезапно поддалась, и старик выкатился на освещенную поляну, и с ошалелым видом принялся озираться по сторонам, прикидывая, в какие лучше всего ему поскорее метнуться кусты.
   Щурясь, старик ещё раз вгляделся в темноту, и собрался уже сорваться с места, как замер от неожиданности в нелепой позе, растопырив в разные стороны руки.
   Из-под того самого дерева, где он пристрелил собаку, вдруг отделилась черная собачья тень, и раздалось грозное рычание, перешедшее затем в безостановочный, заливистый лай.
   - Сатана, фас его, фас! - скомандовал чей-то голос. - Вот твой убийца, хватай его, фас! Пусть и ему тут тоже прийдет конец!
   Собака заливалась лаем и рвалась с цепи, с трудом сдерживаемая своим невидимым грозным хозяином. Старик, согнувшись от ужаса напополам, бросился было в противоположную сторону, но из других кустов тоже раздался ещё более громкий, и прямо-таки душераздирающий лай, заставивший его вновь остановиться на месте в смертельном испуге. К тому же Сатане ответила воем и рычанием собака, спрятавшаяся совсем в другой другой стороне, возле самого домика.
   Казалось, в этом лесу собралась целая свора свирепых псов, которые собрались, чтобы отомстить за убитую овчарку - черный призрак Сатаны требовал отмщения.
   И тогда к лаю примешался ещё один неприятный звук - короткий, сдавленный крик старика, который больше не раздумывал ни минуты, и побежал, не различая пути, к тому самому месту, где оставил лодку, то и дело спотыкаясь и падая на мокрой тропе.
   Ему мерещилась, что промедли он лишнюю секунду, и собаки-призраки догонят его, настигнут, набросятся сзади, и начнут разрывать в клочья. Поэтому старик ни разу не оглянулся назад, и не остановился, хотя то и дело путался в полах своего длинного плаща.
   Он почти что щучкой прыгнул в лодку, одной ногой отпихивая её на ходу ногой от берега, и стараясь как можно скорее затеряться от ужасной погони в спасительных камышах.
   Через некоторое время на поляне сделалось совсем тихо.
   Лишь из-под дерева доносилось смачное похрустывание, с которым собака разгрызала честно заработанную кость.
   - Молодец, Шарик, ешь. Заслужил, ешь, умница, - приговаривал Кир. - Из тебя получилась отличная Сатана.
   Он гладил по спине большую, беспородную дворнягу, которая и правда с блеском справилась с полученным заданием.
   Шарик был псом хоть и ничейным, но очень умным, а главное - своим в доску. Он постоянно ходил купаться с местными мальчишками, или часами сидел возле них, слушая дворовые блатные песни под гитару, и даже иногда тихо что-то подвывая в такт нехитрым мелодиям.
   - Эх, жалко, что баба Сима никак не хочет взять Шарика к себе, сказала Олька, вылезая из-под мокрого куста, и по-собачьи отряхиваясь. Ну, и погодка, как назло. Я боялась, что батарейки отсыреют, но вроде бы все прошло нормально.
   И ребята засмеялись при воспоминании, как сильно старик испугался собачьего лая, записанного Олькой на переносной кассетный магнитофон.
   Хотя Шарика под видом Сатаны все-таки гораздо больше.
   Когда Олька включила магнитофон на полную громкость, ей и самой поначалу сделалось не по себе от грозного собачьего рыка, но она все равно успела перебежать со своей переносной аппаратурой в другие кусты, чтобы зловредному старику собак-призраков померещилось ещё больше.
   Ледик в изнеможении присел рядом с ребятами, убирая в карман губную гармошку, до сих пор зажатую в руке - остальные музыкальные инструменты валялись разбросанными где-то в траве.
   Конечно, он знал, что взрослые люди не слишком бояться привидений, но все равно не смог отказаться от идеи изобразить возле костра Силу Возмездия.
   Ведь именно костер во все времена был самой надежной защитой от злых духов, а Ледик упорно верил, что злополучный Водяной принадлежит именно к их числу.
   И потом, как предисловие к основному номеру с появлением Духа Черной Собаки, его танец с соответствующим музыкальным сопровождением смотрелся не так уж и плохо.
   - Слушайте, люди, а я все-таки успела сделать несколько фотографий нашего Водяного, - поговорила Олька, показывая на фотоаппарат. - На вечную память. Сдается мне, что больше он здесь никогда не появится. Здорово мы его припугнули.
   - И отомстили тоже, - отозвался Кир. - За собаку. Подумаешь, укусила разок кое-кого для профилактики. Да я иногда и сам бы его так куснул, честное слово.
   Но не убивать же меня теперь из-за этого.
   Ребята тихонько рассмеялись, за исключением примолкнувшего Ледика.
   - А ты, Ледик, все равно молодец, - повернулась к нему Олька, пытаясь разглядеть за слоем белой краски с красными разводами выражение лица троюродного брата. - Здорово придумал. И сам завывал хорошо - почище настоящей собаки.
   Олька знала, что говорила.
   Никто из мальчишек не представлял, сколько поначалу ей пришлось помучаться, прежде чем записать на магнитофонную пленку высококачественный собачий лай.
   Наверное, целый час Олька была вынуждена бродить по чужим дворам, и дразнить всех попавшихся собак, чтобы взять у них "интервью".
   Но Кир все же придерживался насчет Ледика совсем другого мнения.
   Общий замысел был, конечно не плох, тут ничего не скажешь, но все-таки...
   Вообще-то, положа руку на сердце, ему до сих было не по себе подходить к тому месту, где была застрелена собака. Не то, чтобы он боялся.
   Кир самолично как следует прикопал мертвую овчарку землей, и даже отпилил с дерева цепь, чтобы она не гремела во время сильного ветра.
   Просто Кир до самозабвения любил собак, и в упор не понимал, как их можно бояться. А ведь если бы тогда Ледик не бросился от овчарки в кусты, все сложилось бы совершенно по-другому.
   А для овчарки по клички "Сатана" - особенно.
   - Знаешь, Ледик, а когда ты начал визжать возле костра, я подумал, что ты теперь по-настоящему взбесился, - усмехнувшись, проговорил Кир. - Я думаю, надо тебя все-таки проверить. Говорят, бешенство проявляется не сразу, а через пару дней. Как раз пришел срок.
   - Опять начинаешь? - шепотом спросил Ледик.
   Он и сам не понимал, почему вдруг охрип - то ли орал слишком сильно, то ли от сырости у него снова разболелось так все ещё не долеченное до конца, простуженное горло.
   Как бы то ни было, но говорить он теперь снова мог только шепотом.
   - А чего скрывать? Тут все свои - бешенство - штука серьезная. Чего доброго, ты теперь весь наш район заразишь, - продолжил Кир, сделав при этом на редкость озабоченное лицо. - А потом Москву. И потом ещё Испанию. Представляешь, от тебя одного весь мир пострадать мажет? Начнется мировая эпидемия собачьего бешенства, почище всякого СПИДа...И все потому, что мы тебя не заставили вовремя сделать несколько укольчиков.
   - Значит, начинаешь?
   - Ой, как ты смотришь - того и гляди, сейчас укусишь, - не унимался Кир. - Ну, давай - гав, гав, гав! Если укусишь - значит, точно бешенство.
   Шарик лениво оторвался от своей сахарной кости, и посмотрел на лающего мальчика с превеликим удивлением.
   Но Кир и сам не понимал, что это такое на него вдруг нашло.
   Наверное, он все ещё никак не мог так быстро остыть после эффектной, запоминающейся сцены с устрашением Водяного.
   - Слушайте, люди, да прекратите вы, что ли! Вы же побратались, или забыли?
   Может, не до конца, поэтому клятва и правда пока так плохо на вас действует? Ну почему, почему вы снова начинаете...собачиться?
   - Ага, вот и я говорю - оно во всех проникает, поэтому мы уже все и пересобачились, - подхватил Кир. - А на нас с тобой его бешенство скажется быстрее всего. Это потому что мы тогда друг друга кровью перемазали...Видишь, я уже начинаю лаять. Смотри, прямо ничего с собой не могу поделать - р-гав, р-гав! Дайте мне скорее кого-нибудь загрызть!
   - Да что с вами, в самом деле? Слушайте, люди, а давайте сейчас произнесем общую клятву? Теперь нам никто не помешает. Все равно это надо было делать ночью - мы немного перепутали, и поэтому так все получилось.
   - Я согласен, - сказал Кир. - Но если только клятва должна быть на собачьем языке. У-у-у...Р-р-р, гав, гав, гав! Что же вы? Помогайте!
   Он поднял вверх лицо, и завыл, подражая Ледику, потом вскочил, и начал носиться возле костра, размахивая в разные стороны руками.
   - У-у-у! Праздник Сатаны! Мы духи бешеной собаки. Праздник Сатаны!
   - Вот дурак, - рассердилась Олька. - То вроде бы ничего, а то совсем, как маленький...
   - А я не могу, у меня горло пока болит, - извиняющимся шепотом сказал Ледик сестре.
   - Чего ты не можешь?
   - Ну, тоже погавкать...Чтобы все вместе.
   - Странно...Ты как будто на него и не обижаешься...
   - А зачем? Кир - отличный пацан. Я никогда таких раньше не встречал. Да и ты тоже...Хорошо все-таки, что у меня есть такая сестра. Хоть и троюродная. Но все равно - лучше всех.
   Олька удивленно поглядела на Ледика:
   - Неужели нисколько-нисколечки не обижаешься?
   Ледик совсем по-взрослому покачал головой.
   - У него энергетический срыв, что тут особенного? Просто человек никогда прежде не имел дела с потусторонними силами, вот и все. Но это я просто к слову, в порядке полезной информации. Пусть гавкает, сколько влезет. Зато я благодаря ему немного плавать научился. Нет, правда. Я вечером потом ещё раз один попробовал - уже получается немного на воде держаться...
   - Вечером? Под дождем? Один? - всплеснула руками Олька, и в этот момент сделалась как никогда похожей на свою бабушку Симу. - Да вы оба чокнутые, со сдвигом. Все пацаны, что ли, такие глупые? Представляю, что теперь скажет баба Сима, когда услышит твой ангельский голосок...А вдруг она случайно проснулась среди ночи, и увидела, что нас нет? Скажи что-нибудь.
   - Гав, гав, - шепотом пролаял Ледик. - Громче не получается. А ещё я в лодке старика снизу одну заплатку отлепил, она из автомобильной шины была сделана.
   - А он не утонет?
   - Кто? Да ты что? Он же Водяной.
   Потом Ледик подумал, и добавил.
   - Но даже если он и не вполне Водяной, то все равно как-нибудь доплывет до своего логова. Но только будет очень, очень сильно мокрым.
   - Дальше рисковать нельзя - нужно успеть залезть обратно в окно до того, как баба Сима вздумает среди ночи проснуться. А то нам с тобой тоже будет - очень, очень, очень плохо.
   И схватив брата за руку, Олька, не говоря больше ни слова, потащила Ледика, как маленького, скорее домой.
   Она хорошо знала, что Кир сначала покривляется, побесится, а потом все равно не забудет погасить костер, и все сделает, как надо.
   В этом смысле на него можно было положиться.
   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ПОСЛЕДНЕЕ КВА-КВА.
   ... Было не слишком раннее утро, когда Кир потихоньку отворил калитку, удивившись, что на этот раз в саду почему-то никого из ребят не оказалось.
   Он уже было попытался высвистать Ольку через окно, но никто не отозвался, и даже не выглянул из-за занавески.
   Кир догадался, что Олька и Ледик просто-напросто до сих пор на него обижаются за вчерашнюю дурную выходку с собачьим лаем.
   И правда, что это на него вдруг такое нашло?
   Кир хотел было уже пройти в дом, но откуда-то вдруг появилась баба Сима с мотыгой в руке, и с воинственным видом загородила мальчику дорогу.
   - Куда, голубчик, нацелился?
   - К ребятам...
   - Ишь, гуленый какой выискался! Опять собрался детей моих куда-то увести? Не выйдет, все. Они у меня теперь под арестом. Никого весь день из дома не отпущу. Пока Леонид совсем до конца не излечится, даже и не думайте никуда идти. Не пущу!
   Кир не сразу понял, что баба Сима так назвала Ледика, и чуть заметно улыбнулся.
   - А как он там? До сих пор шепчет, или голос уже прорезался? Может, я схожу проверю?
   - Ну, конечно! Ни за что - и так всю ночь снова где-то шлялись, бесстыдники. Мокрые явились, грязные. А я не спала, думала, пропали совсем мои дети. С ног сбилась, не знала, где искать, даже соседей вон из-за этого среди ночи подняла. Все, зато сегодня я всех на ключ заперла, так что никто даже носа на улицу высунуть не сможет...Вот пусть родители приезжают - и сами освобождают, а я потом за них отвечать не желаю. Надо, надо проучить...
   - Да зачем так? Каникулы все же... - пробурчал Кир.
   Баба Сима даже всплеснула руками от возмущения:
   - Смотри, какие умники! Вот и Олька тоже говорит, мол, ты, бабушка, применяешь против нас жестокие репрессии. Смотри чего придумала репрессии, говорит, как Сталин. А сама и знать не знает, что у нас в городе дети пропадать стали. Вы же радио не слушаете, а там все время передают, и по телевизору вчера показывали, и даже в газете написали... Но где вам читать? Вы за свои каникулы забываете, небось, даже как буквы пишутся, только по ночам где-то гоняться можете до полного одурения...
   - Да сказки все это, выдумки, - попытался оправдаться Кир, заглядывая бабе Симе через плечо. - Кто там ещё пропадает? Кому мы сто лет нужны? Может, конечно, инопланетяне уносят? Они, говорят, снова где-то тут поблизости объявились.
   Кир нарочно заговорил про инопланетян, желая хоть как-то заглушить воинственный настрой бабы Симы, и переключить её внимание на другие, не менее интересные темы.
   Можно ещё и про Шарика рассказать, который умеет на людей, которые ему сильно не нравились, лаять: "Гад! Гад! Гад!"
   Кир осторожно заглянул старушке через плечо. Обычно распахнутая входная дверь с тюлевой занавеской от комаров, ведущая в сени дома бабы Симы, сегодня и впрямь была закрыта.
   Похоже, баба Сима нисколько не шутила, и перешла к крутым мерам. К самым настоящим репрессиям.
   - Но я их точно не украду, я только на минутку зайду. Я Ледику специальной травы принес, чтобы горло полоскать, только отдам, научу как надо делать - и сразу назад.
   - Травы? - недоверчиво спросила баба Сима. - А ты покажи сначала. А иначе - не пущу.
   Кир порылся в своем рюкзачке.
   Вообще-то он всегда носил с собой в целлофановом пакетике пучок душицы, на случай, если закончиться заварка, а где-нибудь в лесу или на рыбалке вдруг захочется выпить чая. А сейчас душица, похоже, выполняла совсем другую роль - помогала размягчить душу бабы Симы.
   - Смотри-ка, и правда, не врешь, - сказала она, разглядывая и даже обнюхивая пакетик. - Ладно уж, иди, но только не на долго. А то там теперь такой лазарет, на приведи Господь...
   В доме у бабы Симы и впрямь стоял больничный полумрак, и почему-то сильно пахло горчицей.
   В главной комнате, на диване спал Ледик с большим компрессом на горле.
   Возле него, на столе, были расставлены какие-то микстуры, пузырьки, бутылочки, ровной стопочкой лежали горчичники.
   Судя по всему, баба Сима была настроена очень серьезно, и на этот раз собралась долечить своего московского внученка до победного конца.
   - Ты чего, все спишь? - спросил Кир, неловко переминаясь с ноги на ногу. - Ты кончай болеть-то других дел полно...
   Вообще-то Кир по дороге сюда придумывал, как бы так незаметно, в виде шутки извиниться перед Ледиком за вчерашние приколы про бешенство.
   Но Ледик посмотрел на него такими голубыми, сияющими глазами, что можно не говорить никаких лишних слов.
   - Ура! - шепотом сказал почему-то Ледик, и хотел ещё что-то добавить, но из его горла вырвался только непонятный шепот и свист.
   Похожее на "ква-а-а, ква-а-а."
   - А Олька где?
   Ледик показал рукой на дверь в соседнюю комнату.
   Кир туда осторожно зашел и...остолбенел.
   Олька лежала на огромной кровати бабы Симы, сооруженнной из многочисленных пуховых перин, словно мертвая - безжизненно свесив к полу тонкую руку и приоткрыв перекошенный рот. Кир даже подумал, не позвать ли поскорее кого-нибудь на помощь - он никогда не видел прежде, чтобы лицо человека выражало такое невыносимое страдание. Но тут один глаз девочки приоткрылся, а в следующий момент она уже села на кровать и засмеялась.
   - А-а-а, это ты, - сказала Олька. - А я думала - бабуля.
   - Ты чего, перед ней, что ли, концерт ломаешь? - осторожно присел рядышком Кир.
   - Приходится. Она совсем уже собралась меня домой отвозить, и мне ничего не осталось, как тоже прикинуться больной и совершенно... нетранспортабельной. Главное, выиграть время - денек-другой. Наша бабушка человек отходчивый - она завтра уже простит, и оставит меня у себя, а потом мы снова что-нибудь придумаем, верно?
   - Надо же, а я думал, ты совсем коньки отбросила...так было похоже.
   Олька пристально посмотрела на мальчика.
   - А тебе жалко было бы?
   - Чего?
   - Ну, если бы я коньки отбросила?
   - Конечно...
   - Правда?
   Олька с довольным видом откинулась на подушку, и зачем-то закрыла глаза.
   - Ладно, ты пока иди, - сказала она негромко. - Лучше завтра заходи, а то баба Сима ещё что-нибудь заподозрит, что мы тут с тобой разговорились. Я ведь с ней пока вообще только жестами объясняюсь, как будто бы у меня тоже ангина, как у Ледика.
   Кир положил на столик пакетик с душицей, и подмигнув по пути Ледику, вышел на залитый солнцем двор.
   Баба Сима уже возилась со шлангами - поливала помидоры.
   - Вот, не украл никого, - зачем-то сказал Кир.
   Но баба Сима вдруг рассердилась, и даже бросила себе под ноги шланг.
   - Все смеешься? Не веришь взрослым людям? А ты возьми, да и сам в газетке почитай, если такое неверующий...
   Баба Сима недовольно поджала губы.
   - Вон, на лавочке газетка лежит. Почитай своими глазами, если ещё за каникулы читать не разучился и буквы помнишь. И сразу же домой иди, не маячь перед глазами. Я такой человек: могу терпеть, терпеть, но когда терпение лопается, то лучше со мной не связываться, я тебя предупреждаю...
   Вообще-то Кир и так уже прекрасно знал, каким человеком по характеру была баба Сима. Старушкой хоть и вспыльчивой, но отходчивой.
   Олька права - сейчас с ней и впрямь лучше было не связываться, а просто выждать немного времени, когда баба Сима успокоится сама.
   Кир ни за что не стал бы в другое время читать газету.
   По его глубокому убеждению, пресса, и в особенности - газеты существовали только для того, чтобы писать про всякие глупости и сплошное вранье. Ну, и еще, чтобы иногда печатать кроссворды.
   По крайней мере, так обычно говорил его старший брат, Серега, и Кир привык повторять его слова.
   Но сейчас ему сильно не хотелось возвращаться домой - что там делать? - и благодаря газетке, он мог ещё немного посидеть на лавочке в саду у бабы Симы, скоротать время.
   Кир развернул газету, и...буквально обомлел.
   На большом снимке на первой полосе была изображена русалка! Та самая, его русалочка.
   Правда, на черно-белой фотографии не было заметно, что она рыжая, да и выглядела девочка не такой худой, как тогда на берегу, и даже чему-то смеялась...
   Но сомнений быть не могло - Кир узнал это лицо.
   Мальчик тут же принялся быстро читать статью, от волнения не сразу понимая смысл то одной, то другой фразы, и перечитывая некоторые строчки по несколько раз.
   Или баба Сима была права, и он действительно за лето уже совсем разучился читать?
   Но все же смысл статьи постепенно вырисовывался, становился понятнее.
   Оказывается, вот уже несколько дней все вокруг только и говорили, что что о загадочном похищении девятилетней Люси Гуревич, изображенной на снимке - единственной дочери известного в городе бизнесмена.
   Неизвестный преступник потребовал за ребенка выкуп, и даже уже получил не малые деньги. Но в обещанный срок ребенка родителям так и не вернул.
   Люся до сих под не найдена, хотя прошло уже...
   Кир старался читать ещё медленнее, чтобы не пропустить ни слова, но строчки так и прыгали у него перед глазами.
   Особую обеспокоенность родителей и общественности вызывал тот факт, что девочка была похищена из детской областной клинической больницы, где излечивалась от тяжелой ангины, и только-только пошла на поправку...Она ещё нуждалась в серьезном лечении...
   "Так-так, теперь понятно, почему старику срочно понадобились лекарства, - лихорадочно соображал Кир. - Всякий там детский панадол..."
   Он попытался сосредоточиться ещё сильнее.
   Именно поэтому родители, опасаясь за слабое здоровье единственной дочери, были так уступчивы, и согласились отдать любой выкуп, лишь бы поскорее получить ребенка назад.
   "Вот оно - происхождение пачки долларов. Ай да Очкарик!"
   Имелись подозрения, что соучастником преступления стал сторож детской клинической больницы, семидесятишестилетний гражданин К., имеющий за плечами скрытую судимость тридцатилетней давности, о которой никто не знал. Сторож исчез в ту же ночь, когда было совершено преступление вместе со сторожевой собакой.
   "... Знаем, по кличке Сатана... - продолжил про себя Кир. - Так вот почему она так реагировала на детей - сторож её нарочно науськал, чтобы она возвращала назад больничных беглецов."
   Но полуграмотный сторож К, семидесяти шести лет, по мнению следствия, явно не смог бы так четко и грамотно организовать похищение дочери богатых родителей, а главное - получение от них крупной суммы денег.
   Мало того, что неизвестный преступник обманул семью Гуревичей, он к тому же и сумел обвести вокруг пальцев милицию.
   "Вот ловкач! Осторожный..." - подумал Кир, с неожиданной ясностью вспомнив лицо Очкарика, когда тот стоял возле открытой двери хибарки, и к чему-то старательно принюхивался.
   Итак, почти сразу же у следствия возникло предположение, что преступление совершил кто-то из медицинского персонала больницы. И этот человек был хорошо осведомлен и о режиме работы медицинского учреждения, и о физическом состоянии девочки, которая не могла в момент похищения оказать должного сопротивления, а также почти наверняка был хотя бы немного знаком с родителями Люси Гуревич.
   Некоторое время ушло на отработку различных версий, но на сегодняшний день следствие склонялось к тому, что организатором преступления являлся старший врач-педиатор С. Правда, накануне похищения Люси Гуревич, гражданин С. официально оформил документы на очередной отпуск, и, якобы, уехал из города, но обнаружились свидетели, которые видели врача в клинике ночью, когда было совершено преступление...
   "Вот это да! Так Очкарик - детский врач? Еще почище, чем учитель. Вот Олька удивиться, когда узнает", - мельком подумал Кир.
   В статье высказывалась надежда, что похищенный ребенок до сих пор жив, и скоро убитые горем родители снова увидят Люсеньку.
   Хотя тут же, в этой же статье, зачем-то приводились статистически данные о пропавших за последний год детях, которые до сих пор не были найдены, или обнаружены уже мертвыми.
   Бр-р-р - многовато, что и говорить, для не слишком-то большого города.
   В рамочке чуть ниже помещалось объявление о денежном награждении, которое обещали родители Люси Гуревич тому, кто обнаружит местонахождение их дочери.
   Кир не запомнил точно сумму - что-то с несколькими нулями.
   Но почему-то он сразу же вспомнил бледное, исхудавшее лицо русалочки, показавшееся тогда из-за кустов, и то, как она жалобно тянула к нему руки.
   И то, как она просила: "Мальчик, а, мальчик, я хочу к папе..."
   Кир сразу же вскочил со скамейки, как ужаленный.
   - Ты чего? - удивилась баба Сима, отвлекаясь от своей грядки. - Чего вдруг вздернулся?
   Но Кир только один раз посмотрел на дом - жалко, что он сейчас не сможет взять ребят, и должен бежать в милицию один.
   Впрочем, медлить было нельзя, и Кир припустился по улице с такой скоростью, что если бы в этот момент проходил урок физкультуры, и ученики бежали кросс, он бы точно вырвался вперед, и установил новый школьный рекорд.
   И потом - а вдруг старик уже перевез русалку...то бишь Лену Гуревич совсем в другое место?
   Неожиданно Кир вспомнил: а все-таки правильно, оказывается, сделал Ледик, что не дал старику встретиться с Очкариком. Не известно, какие дальнейшие планы были у них насчет Люси, но ведь старик тогда так и не получил обещанных денег за свою подлую работу, а, значит, наверняка, вынужден продолжать крутиться где-нибудь поблизости, ожидая вознаграждения.