— Спасибо за помощь — Фигура, стоящая перед ней, никак не вязалась с описанием многоуважаемого элегантного Вижири, данным торговцем и остальными, кого спрашивала девушка. Преклонный возраст — единственное, что было общего у этого нищего попрошайки с длинными белыми волосами и бородой с великим магом, которого искала Кара, хотя даже Дрогнан не мог быть так дряхл, как этот человек. В кряжистом теле, может, ещё и остались силы, но кожа его так морщиниста, а водянистые глаза такие усталые, что он наверняка самый старый человек из живущих на земле.
   Он прижал корявый палец к тонким губам.
   — Тсс! — Сам нищий прошипел это довольно громко. — Вокруг столько зла! Столько опасности! Мы не должны входить сюда!
   — Ты… ты Дрогнан?
   Старик, кажется, смутившись, моргнул, потом принялся хлопать по своему изношенному шёлковому балахону, словно ища что-то. Спустя пару секунд он, наконец, поднял глаза и ответил:
   — Нет… нет, конечно, нет! А теперь тихо! Вокруг слишком много зла! Надо быть осторожными! Надо быть начеку!
   Кара призадумалась. Этот человек, должно быть, слуга или кто-то ещё из подчинённых мага. Возможно, Дрогнан даже поставил его сюда из жалости к безумию бедняги. Тем не менее, она решила перейти к делу. Возможно, в старике ещё осталось достаточно здравомыслия, чтобы помочь ей найти Вижири.
   — Мне надо увидеть твоего хозяина, Дрогнана. Скажи ему, что это касается интересующего его вопроса, Бартука…
   — Бартук? — Выкрикивая имя Полководца, нищий страшно побледнел. — Бартук! Нет! Зло идёт! Я предупреждал!
   В этот момент у входа в здание раздался ещё один голос:
   — Кто там? Кто нарушает моё уединение?
   Колдунья повернулась к говорящему, но старик в лохмотьях двигался с ошеломляющей скоростью. Он зажал ей рукой рот и зашептал:
   — Тсс! Нас не должны услышать! Это может быть Бартук!
   Однако прибывший оказался Вижири — и, вероятно, тем, кого искала Кара. Интересно, выглядел он так, словно только что выбрался из какой-то потасовки или пережил несчастный случай — на лице расплывался огромный синяк, и человек, каждый раз наступая на правую ногу, морщился. На сгибе руки пожилого мага висел небольшой свёрток. Девушка не сомневалась, что перед ней стоит Дрогнан, только что вернувшийся с какой-нибудь деловой прогулки.
   — Норрек? — окликнул он. — Вижаран?
   Он знал человека, за которым охотится Кара! Она попыталась заговорить, но для своего возраста и телосложения тощий попрошайка был необычайно силён.
   — Тсс! — шипел её нежеланный компаньон. — Вокруг столько зла! Надо быть осторожными! Нас не должны увидеть!
   Дрогнан шагнул ближе, теперь он наверняка заметит их — но нет, он глядел мимо обоих незваных гостей, будто видел перед собой лишь воздух.
   — Любопытно. — Он, сопя, принюхался, затем нахмурился. — Я чую колдовской дух… нет, ерунда. — Дрогнан посмотрел на пол, на застывших в полном порядке мозаичных воинов. — Нет… не может быть.
   Но он продолжал смотреть, словно погрузившись в раздумья. И как это маг не заметил борющуюся женщину и держащего её старика? Наконец колдун тряхнул головой, пробормотал себе под нос что-то насчёт потерянного следа и необходимости продолжить поиск, а затем, к вящему смятению Кары, прошёл мимо неё и сумасшедшего нищего. Дрогнан направлялся туда, в темноту, к двери, замеченной колдуньей раньше.
   Удаляясь от того, кто так отчаянно нуждался в его помощи.
   И только когда он исчез за дверью, фигура в лохмотьях отпустила девушку. Прижав своё лицо к её, оборванец прошептал:
   — Мы тут слишком долго! Лучше уйти! Наружу, наружу! Он может найти нас!
   Она знала, что старик имеет в виду не Дрогнана. Нет, судя по его реакции, захвативший девушку в плен старик думал только об одном — о Бартуке.
   Он повлёк её за собой по узорчатому полу, в самый центр, туда, где неизвестный ваятель изобразил мозаичный храм вроде тех, какие могли бы существовать в легендарном Виж-жуне. Кара не стала бы следовать за ним, но, как и в случае с нежитью, тело её больше не повиновалось ей. Колдунья даже вскрикнуть не могла.
   — Скоро мы будем в безопасности! — бормотал ей в ухо безумец. — Скоро мы будем в безопасности!
   Он топнул правой ногой — и внезапно дверь храма открылась, проем углубился, превратившись в овальную дыру в полу, в которой виднелись ступени, ведущие — куда?
   — Идём, идём! — ворчал, подгоняя, старик. — Пока Бартук не схватил нас! Идём, идём!
   Не в силах сопротивляться, колдунья зашагала за ним вниз, под землю, к далёкому желтоватому свету. Едва Кара опустилась ниже уровня пола, она ощутила, как переместились камни, — там, наверху, изображение храма Вижири вернулось в первоначальное состояние.
   — Здесь мы будем в безопасности, — заверил её безумный отшельник, уже немного успокоившись. — Мой брат никогда не найдёт нас тут…
   Брат? Она не ослышалась?
   — Горазон? — выдохнула Кара, поражённая не только своей догадкой, но и тем, что смогла выпалить её. Очевидно, захватчика больше не заботило, что тут, под землёй и камнями, её может кто-то услышать.
   Он взглянул прямо на неё, и его мутные глаза впервые стали остры и проницательны:
   — Мы знаем друг друга? Я не думаю, чтобы мы знали друг друга… — И когда она не ответила, он пожал плечами и продолжил бубнить: — Я уверен, что мы не знаем друг друга, но мы можем знать друг друга…
   Кара Ночная Тень по-прежнему могла лишь следовать за ним и почти ничего не замечала вокруг. Мысли вихрем кружились у неё в голове, мир девушки перевернулся вверх тормашками.
   Она пришла сюда на поиски доспехов Кровавого Полководца, а вместо этого нашла, несмотря на множество веков, пролетевших с тех времён, живого, дышащего и ненавидимого Бартуком его брата.
 
   Когда сознание, наконец, вернулось к Норреку, его окутывал невыносимый жар. Сперва он подумал, что в кабинете Дрогнана начался пожар, возможно из-за потаённых сил жестоких доспехов. Однако постепенно ветеран осознал, что пекло, хотя и свирепое, не жжёт, а, скорее, напоминает тепло раскалённого солнца.
   Перекатившись на спину, Норрек чуть прикрыл ладонью глаза, пытаясь определить, где он, но обнаружил лишь омывающее его со всех сторон море песка. Он скривился, удивляясь, куда его занесло на этот раз. Норреку показалось, что вдалеке темно, словно на него надвигалась буря. Может ли Лат Голейн лежать где-то за этими тучами? Неужели шторм следует за ним, куда бы он ни пошёл? Если так, теперь он, по крайней мере, знает, что очутился где-то к западу или северо-западу от прибрежного королевства.
   Но почему?
   Дрогнан сказал что-то о том, что доспехи обманули его. Насколько правдивы эти слова! Латы оставили и Вижири, и его в дураках: без сомнения, они разыскали мага, чтобы тот помог им в определении местонахождения цели. Может этой целью быть гробница Горазона, как предполагал Дрогнан? Если да, почему Норрек очутился здесь, посреди пустыни?
   С огромными усилиями измотанный солдат поднялся. Судя по солнцу, до заката ещё час или два. Прогулка в Лат Голейн займёт куда больше времени, возможно пару дней, — и это если Норрек вообще переживёт путешествие. Он не был уверен, что доспехи позволят ему вернуться. Если то, что они ищут, где-то тут, латы сделают все, чтобы остаться в пустыне.
   Норрек сделал несколько шагов, проверяя решимость доспехов. Когда они не предприняли ничего, чтобы помешать ему направиться к городу, солдат ускорил шаг. В конце концов, Норреку ведь надо отыскать ещё какое-то укрытие на ночь, и единственная надежда на пристанище — там, на холме у кривой скалы, едва различимой впереди. Надо добраться туда до сумерек, а значит, несмотря на жару, двигаться нужно как можно быстрее.
   Ноги болели ужасно. Сыпучий вязкий песок и высокие дюны затрудняли поход, и Норрек часто на какое-то время терял из виду свою цель. Один раз он даже обнаружил, что повернул в обратную сторону, а текучие изменчивые дюны сбивали его с толку, меняя размер и форму, даже когда солдат пытался преодолеть их.
   И всё же, несмотря ни на что, холм вскоре перестал казаться недосягаемым. Норрек молился, чтобы там нашлась хоть какая-то влага: пустыня уже иссушила его. Если в скором времени не отыщется вода, уже не будет иметь значения, доберётся ли он до холма или…
   Огромная крылатая тень пересекла его чёрный силуэт на песке… а за ней сразу появилась вторая.
   Норрек поднял глаза, пытаясь разглядеть что-то против солнца. Он увидел две или три мелькнувшие в воздухе фигуры, но не понял, кто это. Грифы? В Аранохе это вполне возможно, но эти — куда больше и не совсем походят на птиц. Рука Норрека скользнула к бедру, где обычно висел меч, и в очередной раз солдат проклял латы Бартука, подвергшие его столь ужасным испытаниям, но без подходящего оружия.
   Несмотря на увядающие силы, опытный боец ускорил шаг. Если он доберётся до скалы, она обеспечит ему хоть какую-то защиту от стервятников. Грифы-падальщики, но эта стая выглядит куда более агрессивной, и это весьма тревожило солдата.
   Тени снова нагнали его, на этот раз они были больше и их лучше можно было разглядеть. Летучие создания спустились, чтобы познакомиться со своей добычей.
   Он едва не пропустил момента, когда пернатое тело опустилось на землю за его спиной. Инстинкты, отточенные на полях сражений, швырнули Норрека в песок, когда когти размером с его руку полоснули по панцирю на спине, едва не вцепившись в волосы. Закалённый боец проворчал что-то, перекатываясь, готовый встретиться лицом к лицу с хищными пташками. Наверняка он способен отпугнуть нескольких грифов, особенно если даст им понять, что не собирается просто лежать и умирать для того, чтобы они насытили свои утробы.
   Но эти птицы не были грифами… хотя происходили наверняка от этих мусорщиков пустыни.
   Ростом почти с человека, с крыльями и головами птиц, которых они так напоминали, четыре гротескных создания парили прямо над Норреком, растопырив когти на задних лапах, и их передние конечности, похожие на человеческие руки, готовы были оторвать голову солдата от его тела. Их хвосты оканчивались живыми хлыстами, щёлкающими вокруг тщетно пытающегося отползти бойца. Демонические птахи издавали резкие звуки, стараясь окружить будущую жертву, и от их клёкота сердце Норрека уходило в пятки.
   Он ждал, что доспехи предпримут что-нибудь, но латы Бартука бездействовали. Понося их на чём свет стоит, Норрек взял себя в руки. Если ему суждено погибнуть здесь, он не умрёт покорно, как ягнёнок на заклании, потому что стал настолько зависеть от доспехов. Едва ли не всю свою жизнь он провёл на войнах, сменяющих друг друга. Предстоящее сейчас сражение немногим отличается от любого другого.
   Один из чудовищных грифов оказался на расстоянии вытянутой руки от солдата. Со скоростью, которую в своём состоянии он от себя не ожидал, Норрек схватил птицу за ногу и швырнул на землю. Несмотря на размер, ужас пустыни был поразительно лёгок, без сомнения, потому, что кости его, как и его предков, были созданы для полёта. И человек, воспользовавшись своим немалым весом, навалился всем телом, прижал верещащую тварь к песку, а потом рванул птичью голову что было сил, сворачивая её.
   Три выживших грифа-переростка яростно атаковали оторвавшегося от обмякшей птицы человека, но встретил их лицом к лицу уже другой Норрек, Норрек, впервые за много дней бившийся и победивший сам, только сам. И когда второй гриф нырнул к нему, солдат схватил горсть песка и бросил его в дикие глаза твари. Демоническая птица слепо хлестнула хвостом, дав опытному бойцу шанс поймать смертоносный отросток обеими руками.
   Верещащее чудовище попыталось освободиться, однако Норрек принялся раскручивать птицу вокруг себя, снова и снова, отгоняя одновременно двоих оставшихся. Когти пленённого неприятеля тщетно скребли по рукам в латных перчатках — доспехи Бартука отлично защищали своего хозяина.
   Кровь Норрека закипала. Нападавшие представляли для него не просто обычную опасность пустыни. Во многих смыслах они стали для него сейчас противниками, на которых можно излить все своё разочарование и ярость. Он прошёл через столько страшных испытаний, пережил столько ужасов и ни разу не был волен поступать самостоятельно, В доспехах Полководца действовали могущественные заклинания, но они не повиновались ему. Если бы он мог повелевать ими, то использовал бы магию лат, чтобы поджарить бестию, которую держал сейчас» превратить её и её грязных спутников в пылающие шары.
   Перчатки внезапно вспыхнули ярко-алым.
   Напрягшийся Норрек взглянул на них, потом на демонов-грифов, страстно желая одного. Да, огненный ад…
   Он схватил свирепую птицу за шею. Жестокий клюв попытался разодрать ему лицо, лишь усилив стремление как можно быстрее и решительнее завершить бой.
   Норрек метнул взгляд на монстра:
   — Гори!
   Хрипло завизжав, крылатая бестия запылала, мгновенно погибнув, объятая безжалостным пламенем.
   Не теряя ни секунды, боец бросил горящий труп в ближайшего из двух оставшихся стервятников, превратив и его в летучий костёр. Последний гриф поспешно развернулся, улепётывая так, словно за ним гнались все псы Ада. Норрек плюнул на беглеца твёрдо решив разобраться с третьим.
   С опалёнными, спёкшимися перьями гриф пытался последовать примеру своего уцелевшего собрата, но обгорел он уже основательно. Не в силах оторвать от земли даже лапу, он не мог спастись от мстительного бойца. Норрек дёрнул грифа за крыло, позволив ставшему жалким чудовищу вцепиться в нагрудник панциря.
   Одним быстрым рывком солдат сломал шею птице.
   В сущности, битва заняла всего минуту или две, но за этот короткий срок ветеран преобразился. Швыряя пернатый труп на песок, Норрек чувствовал восторг, не испытанный им ни на одной войне. Он торжествовал не только свою победу, но и то, что проклятые доспехи наконец подчинились ему. Солдат пошевелил пальцами, впервые признавая, как искусно сделаны его перчатки. Возможно, встреча с Дрогнаном изменила все; возможно, теперь то, что движет доспехами, наконец уступило, признав его хозяином и господином…
   Возможно, он сумеет испытать их. Он видел, на что они способны, и наверняка после всего этого латы смогут выполнить одно несложное задание по его команде.
   — Хорошо, — прорычал он. — Слушайте меня! Мне нужна вода! Сейчас же!
   Левую руку закололо, она слабо задёргалась, словно доспехи хотели взять контроль на себя, но ждали разрешения.
   — Выполняйте! Я приказываю!
   Перчатка показала на землю. Норрек опустился на колени, позволив указательному пальцу нарисовать на песке круг. Затем палец начертил вокруг узор из петелек, перекрывающих друг друга.
   С губ сорвались властные слова заклинания, но на этот раз Норрек приветствовал их.
   Рисунок внезапно захрустел, над ним заиграли миниатюрные арки радуг, а в центре открылась крохотная трещина…
   И на поверхность толчками начала выплёскиваться чистая, искрящаяся пузырьками вода.
   Норрек нагнулся и начал, захлёбываясь, жадно пить. Вода была холодной и сладкой, словно мягкое вино. Измучившийся от жажды боец наслаждался каждым глотком, пока, наконец, не ощутил, что ещё чуть-чуть — и он лопнет.
   Откинувшись назад, он набрал воды в ладони и брызнул себе в лицо. Успокаивающая влага заструилась по подбородку, по шее, проникая под горячий панцирь.
   — Ну что ж, пожалуй, довольно, — решил он в итоге.
   Рука качнулась над крохотным родничком, и земля немедленно сомкнулась, затягивая ранку и отрезая доступ воды. Остался лишь песок, песок и только песок.
   На Норрека накатила волна ликования, заставив его громко расхохотаться. Вот уже дважды доспехи послужили ему. Дважды он был их хозяином, а не рабом.
   В приподнятом настроении он снова направился к холму. Теперь Норрек больше не беспокоился, выживет ли он в пустыне. Как он может не выжить, если чары повинуются ему? И, если уж так, что теперь ему недоступно? Никто со времён Бартука не видел такого могущества, коим владеют доспехи! С ними Норрек может стать командиром, а не простым пехотинцем, вождём, а не слугой…
   Королём, а не крестьянином?
   Соблазнительная картина. Король Норрек, великий правитель. Рыцари будут кланяться ему; придворные дамы станут искать его расположения. Ему покорятся все земли. Он обретёт богатство, о котором и не мечтал…
   — Король Норрек… — прошептал человек.
   По лицу его пробежала улыбка, — улыбка, так не похожая на улыбку Норрека Вижарана. По правде сказать, улыбка Норрека в точности повторяла улыбку другого человека, жившего давно, очень давно, задолго до появления на свет бывшего наёмника.
   Человека по имени Бартук.

Глава 15

   Ночь окутала Аранох покрывалом тьмы, и тогда к Августасу Злорадному вернулся демон Ксазакс. Генерал с нетерпением ждал его вот уже несколько часов, нервно расхаживая взад и вперёд по палатке. Он отпустил всех своих офицеров и даже часовым приказал убраться подальше от его покоев. В качестве дополнительной меры предосторожности он запретил ставить вокруг другие палатки в зоне слышимости. То, что произойдёт между Злорадным и богомолом, предназначено только для их ушей.
   Даже Галеоне не позволили разместить свой шатёр поблизости, но она не слишком возражала, когда командующий так распорядился. Генерал не стал раздумывать над такой покорностью Галеоны, полностью поглощённый предложением своего нового союзника. Пока он занят, ведьма вполне может собрать вещички и сбежать. Если она останется, ему, вполне вероятно, придётся уничтожить её. Между ней и Ксазаксом всегда существовала некая враждебность, а сейчас Злорадный нуждался в демоне куда больше, чем в смертной колдунье, несмотря на все её другие прелести.
   Женщину легко можно заменить; возможность бессмертия выпадает нечасто.
   Палатку Злорадного освещала всего одна масляная лампа — он сам так решил. Командующий не знал, отбрасывают ли демоны тени, но если и так, тем меньше шансов, что один из его людей что-то заметит. Если бы они знали, что хотят обсудить генерал с богомолом, то предпочли бы сбежать во мрак пустыни, не задумываясь об опасностях, подстерегающих там людей.
   Стремительное, почти неуловимое движение в стороне привлекло его внимание. Августас Злорадный повернулся, заметив, что одна тень перемещается наперекор огоньку лампы.
   — Ты здесь, не так ли? — побормотал он.
   — Этот явился, как и обещал, о великий…
   Тень углубилась, сделалась насыщеннее, она обретала материальность. Несколько секунд — и гигантская фигура адского богомола замаячила над человеком. Однако, несмотря на присутствие чудовища, явно способного разорвать человека на мелкие кусочки, командующий Злорадный чувствовал лишь возбуждение и предвкушение. В Ксазаксе он видел первого из вереницы подобных монстров, которые вскорости неизбежно станут прислуживать ему каждый день.
   — Лат Голейн лежит в дне пути от тебя, полководец. Ты не изменил своего решения?
   Изменить решение о добыче доспехов? Изменить решение о своей судьбе?
   — Ты тратишь моё время на пустую болтовню, Ксазакс. Я твёрд в своём выборе.
   Выпученные жёлтые луковицы-глаза полыхнули. Голова богомола слегка дёрнулась, словно демон пытался выглянуть за опущенный полог палатки.
   — Мы как-то говорили о ведьме, великий полководец. Этот много размышлял с тех пор и всё ещё считает, что она не должна быть частью предстоящего… или, возможно, не должна быть вообще.
   Августас Злорадный сделал вид, что тоже думал об этом.
   — Она какое-то время была полезна для меня. Мне не хотелось бы терять её ценные качества.
   — Она не согласится с тем, что этот предлагал тебе, полководец. Можешь поверить этому…
   Командующий не возражал против непрерывного упоминания Ксазаксом нового титула, и поскольку Злорадному явно нравилось слышать его, демон не упускал случая поиграть на его самолюбии. Злорадный все ещё оценивал каждую мелочь с точки зрения выгоды для себя, особенно Галеону.
   — Что лежит между тобой и ею?
   — Дурацкое соглашение, которое этот желает разорвать.
   Не самый внятный ответ, но генерал понял всё, что ему нужно. Можно поторговаться о сделке.
   — Ты дашь мне всё, что я потребую? Всё, что мы обсуждали?
   — Все — и с радостью, полководец.
   — Тогда забирай её сейчас, если хочешь. Я подожду здесь, пока ты не сделаешь то, что должен.
   Если демоны могут выглядеть смущёнными, именно так Ксазакс сейчас и выглядел.
   — Этот благодарит, но отклоняет твоё милостивое предложение, полководец… и советует тебе самому взять на себя честь исполнения задуманного.
   Богомол не тронет — или не может тронуть Галеону, как Злорадный и предполагал. Ему же самому вопрос казался спорным. Другие его решения от этого не изменятся.
   — Я пошлю разведку в её шатёр убедиться, что она под контролем. Так она, по крайней мере, не сможет помешать нашим планам. Возможно, потом я решу, как поступить с ней. А тем временем, если ты ничего больше не хочешь мне сказать, я предпочёл бы начать.
   Глаза демона снова вспыхнули, на этот раз, кажется, от безмерного удовлетворения. Голосом, напомнившим командующему рой умирающих мух, Ксазакс ответил:
   — Тогда… тебе нужно это, полководец…
   В двух костлявых, как у скелета, ручках адский богомол сжимал огромный кинжал с двумя клинками из чёрного металла, кинжал с рунами, отчеканенными не только на черенке, но и вдоль плоскостей лезвий. На рукояти мерцали каким-то своим, внутренним светом два утопленных в металл камня — красный как кровь и белый как кость.
   — Возьми…— настаивал демон.
   Августас Злорадный охотно послушался, покачав в руке массивный нож и отметив, как он удобен в обращении.
   — Что я должен с ним делать?
   — Проколи кожу. Пусть выступит несколько капель крови. — Богомол по-петушиному наклонил голову. — Простая мера…
   С кинжалом в руке генерал поспешил к пологу палатки. Он крикнул одного из офицеров и бросил через плечо Ксазаксу:
   — Лучше тебе скрыться…
   Но демон, предвидевший подобную просьбу, уже растворился в тенях.
   Из темноты появился худой усатый солдат с серебряными петлицами на вороте. Войдя в палатку, он отдал честь командиру:
   — Да, генерал?
   — Зако. — Один из самых сведущих его помощников. Злорадному будет не хватать его, но грядущая слава перевесила сожаления об одной персоне. — Взять ведьму под домашний арест. Не позволять ей прикасаться ни к одной из её побрякушек, не позволять даже пальцем пошевелить, пока я не разрешу.
   Мрачная улыбка легла на лицо солдата. Как и большинство офицеров Злорадного, Зако не любил колдунью, которая до сих пор оказывала большое влияние на их военачальника.
   — Есть, генерал! Будет исполнено!
   Командующему пришло в голову что-то ещё:
   — Но сперва… сперва приведи охранников, выделенных для этой цели, сюда. Да поторопись!
   Быстро отсалютовав, Зако исчез во мраке, только чтобы мгновенно вернуться с четырьмя крепкими на вид бойцами. Офицер провёл их в палатку Злорадного и сам сделал шаг вперёд.
   — Всё готово, генерал! — объявил он, щёлкая каблуками.
   — Отлично. — Злорадный быстро оглядел группку и обратился к ним: — Вы все долгое время служили мне верой и правдой. — Пальцы его огладили рукоять кинжала, на который никто из пяти до сих пор не обращал особого внимания. — Вы не раз присягали мне своей жизнью… и я благодарю вас за это. Однако в преддверии ждущей нас награды я должен попросить ещё об одном, последнем проявлении вашей готовности служить мне до смерти…
   Краем глаза командующий Злорадный заметил колыхнувшуюся в стороне тень. Терпение Ксазакса, не понимающего нужды в этой короткой речи, без сомнения, иссякало. Эти люди будут первыми; следовательно, от них распространится по лагерю весть, зачем их лидер требует сейчас от солдат нового доказательства верности.
   — Завтра наступит день славы, судьбоносный день, и каждый из вас сыграет в нём немаловажную роль! Я прошу вас, друзья мои, чтобы сейчас вы подтвердили мою веру в вас, мои на вас надежды этой последней клятвой! — Он выставил вперёд кинжал, чтобы все смогли увидеть его. Пара стражей моргнули, но другой реакции не последовало. — Зако! Я предоставляю тебе честь стать первым! Покажи свою отвагу!
   Не медля, усатый офицер сделал шаг и протянул свою руку. Не первый раз давал он своему командиру кровавую присягу, и из всех пятерых только он был твёрдо уверен, что понимает, зачем Злорадному требуется опять подтвердить преданность людей.
   — Ладонью вверх.
   Зако повиновался, а Злорадный опустил кинжал остриями вниз, занёс его над самой мясистой частью ладони у большого пальца — и вонзил нож в руку офицера.
   Зако задохнулся, но глаза его продолжали смотреть прямо перед собой, как от него и ожидалось. Поэтому-то он и не заметил одной странности, произошедшей с кинжалом и его проколотой кожей. Два самоцвета на черенке коротко вспыхнули, когда острия вошли в плоть. И хотя кровь заструилась из крошечных ранок, на саму ладонь пролилось совсем немного — густая струя потекла на чёрный клинок и мгновенно исчезла, словно впиталась в металл.
   — Хлебни вина, Зако, — предложил Злорадный, выдёргивая кинжал.
   И когда его помощник отошёл, генерал дал знак следующему и повторил ритуал.
   После того как была пущена кровь всех пятерых, Августас Злорадный отдал солдатам честь:
   — Вы вручили мне свои жизни. Обещаю, что буду обращаться с ними как с самым ценным подарком. Вы свободны. — А когда солдаты удалились, он обратился к Зако: — Прежде чем ты займёшься ведьмой, передай капитану Ликониусу, чтобы привёл всех людей под его началом в мою палатку, хорошо?