Страница:
Очереди располагают людей друг к другу, сближают, создавая некий общий знаменатель: не надо пересекать комнату, чтобы представиться.
– Какая жуткая очередь! Я стою тут еще со вторника… прошлой недели.
В очереди у людей появляется уйма времени, чтобы пообщаться. В них гораздо тише, чем в набитом битком клубе, хорошо слышно и можно спокойно поговорить. Они создают предпосылки, чтобы обращаться друг к другу снова и снова. Лучше всего, когда человек не может выйти, не потеряв место в очереди.
Не только в очереди, выходя куда-нибудь вообще, просто так, вы можете успешно знакомиться с людьми. Например, околачиваясь вокруг заведений, где запрещено курить, – отличный способ знакомиться с курильщицами, ибо им приходится выходить, чтобы покурить, там они остаются одни, им не с кем перекинуться парой слов – вот вам и еще один общий знаменатель. Конечно, если вы не против того, чтобы целовать пепельницу. (Это довольно неприятно, я знаю, я целовал, скорее, лизал. Мне было года три. На улице лил дождь, мне было скучно. Отец оставил грязную пепельницу на чайном столике. Мне хотелось понять, чего они все находят в курении…)
С такими друзьями…
– Какая жуткая очередь! Я стою тут еще со вторника… прошлой недели.
В очереди у людей появляется уйма времени, чтобы пообщаться. В них гораздо тише, чем в набитом битком клубе, хорошо слышно и можно спокойно поговорить. Они создают предпосылки, чтобы обращаться друг к другу снова и снова. Лучше всего, когда человек не может выйти, не потеряв место в очереди.
Не только в очереди, выходя куда-нибудь вообще, просто так, вы можете успешно знакомиться с людьми. Например, околачиваясь вокруг заведений, где запрещено курить, – отличный способ знакомиться с курильщицами, ибо им приходится выходить, чтобы покурить, там они остаются одни, им не с кем перекинуться парой слов – вот вам и еще один общий знаменатель. Конечно, если вы не против того, чтобы целовать пепельницу. (Это довольно неприятно, я знаю, я целовал, скорее, лизал. Мне было года три. На улице лил дождь, мне было скучно. Отец оставил грязную пепельницу на чайном столике. Мне хотелось понять, чего они все находят в курении…)
С такими друзьями…
По окончании колледжа я все еще оставался девственником. Меня это не очень беспокоило. В конце концов, иметь секс кому ума не доставало? А вот как осуществить свои мечты и сделать желаемую карьеру? Я занимался как раз этим, и все мое внимание было сосредоточено на том. Кроме того, я многое попробовал, даже оставался голым с парой женщин, главным образом в душе. К тому же шансов у меня было предостаточно.
В восемнадцать я впервые увидел обнаженную грудь. В Фондю-Лаке, Висконсин, я шел закулисами, когда женщина лет тридцати, разорвав на себе блузу, простонала:
– От тебя мои соски стали дыбом.
Я рванул от нее, как ненормальный.
В другой раз, в девятнадцать, я выступал в Западной Вирджинии. Мой ангажемент был в ночном клубе в гостинице, где останавливались актеры. После шоу симпатичная, небольшого роста двадцатишестилетняя женщина подошла ко мне:
– Я только что развелась. Я очень гибкая. Я подумала, может, тебе нравятся слегка грубоватые ласки, скажем, с избиением и все такое?
Я потенцевал с ней немного. Она определенно была очень гибкая, крутила бедрами так, как никакая другая женщина из тех, что я знал. Она поцеловала меня.
– Хочешь подняться в номер и принять вместе душ, а потом узнать, что я в действительности могу выделывать со своими бедрами?
Мне хотелось пойти. Другой актер лет сорока нашептывал мне, чтобы я пошел и переспал с ней. Но кучка местных парней, похоже, готовилась была учинить надо мной расправу за то, что я привлек внимание одной из их девушек, так что мне, судя по всему, было лучше убраться подальше из бара. Однако Госпожа Бог дергала меня за веревочку, как ей вздумается, и привела еще одну хорошенькую девушку в клуб, выглядевшую в точности, как моя нянечка в детстве, в которую я был влюблен. Ее мне хотелось больше, чем разведенку.
Госпожа Бог знает меня: что касается моих целей в жизни и женщин, я никогда не успокоюсь. Если я хочу чего-нибудь, я добиваюсь этого изо всех сил, хотя и не всегда успешно. Но знать, что приложил все усилия, доставляет мне не меньшее удовлетворение, тогда я могу двигаться к следующей цели.
То же с женщинами. Другие бы уже давно утихомирились, заарканив любую, согласную спать с ними. Они готовы встречаться с любой, готовой встречаться, что неизбежно ведет к разного рода проблемам – от проблемы, как избавиться от нее утром, до проблемы, как порвать отношения с какой-нибудь шизанутой. Когда я нахожусь где-то, я не стремлюсь познакомиться с двадцатью женщинами за раз, дабы увеличить свои шансы на то, чтобы потом переспать с кем-то из них. Я стараюсь найти одну, которая привлекает меня более всего. Иногда случается, я разочаровываюсь в ней или она оказывается идиоткой, тогда я двигаюсь дальше. Но найдя ту, что мне нравится и интересна, сосредотачиваюсь только на ней. Или, если никого поблизости нет, просто околачиваюсь вокруг в ожидании. Короче, я всегда делаю выбор. Большинство парней выбора не делают.
Делать выбор – это честно и свидетельствует о том, что меня интересуют в женщине не только ее буфера и задница, меня интересует сама женщина как личность. Вместо того чтобы перескакивать от одной к другой, я занимаюсь одной-единственной. Если все складывается хорошо, приглашаю ее пойти куда-нибудь или веду к себе домой, в зависимости от типа. Есть женщины, с которыми я могу повстречаться какое-то время, однако есть и другие, с коими мне не хотелось бы иметь продолжительные отношения, но я могу переспать с ними. И я действую согласно этому. Обычно у женщин имеются на этот счет свои, отличные от моих, взгляды, что вполне закономерно и нормально. Ну и что? Допустим, я приударил за лучшей, на мой взгляд, а она меня отвергла. Я, скорее, отправлюсь домой и займусь мастурбацией, думая о ней, чем вернусь с кем-то еще. Я потерплю неудачу только в том случае, если не приударю за понравившейся мне женщиной.
Госпожа Бог, конечно же, знала, что я предпочту похожую на няню, поэтому и привела ее. Я, судя по всему, ее не интересовал, особенно после того, как она увидела мои шуры-муры с разведенкой. Разведенка переключилась на кого-то из местных, пока я пытался произвести впечатление на похожую на няню, но и она вскоре покинула бар, и мне пришлось возвращаться в номер одному.
Было множество других возможностей, но я все отвергал. Когда мужчина подводит женщину, она не знает, как на это реагировать, поскольку просто не привыкла к отказу. Некоторые плакали или кричали, некоторые колотили меня, обзывали. Интересно: осознание того, что у меня мог быть секс, казалось, удовлетворяло само по себе.
Однажды на меня положила глаз Дженни Джоунз, судья на конкурсе талантов, где я должен был появиться в «Вечернем шоу», когда мне было всего девятнадцать, том самом конкурсе, на котором я встретил Джимми Пардо. Актеры и судьи делали совместную фотографию. Дженни стала рядом со мной, то и дело хватала меня за задницу и извинялась, потом спросила, что я делаю после. Почему я не занялся с ней сексом? Я хотел, чтобы в первый раз это произошло с кем-то, с кем я встречался. Проблема заключалась в том, что я ни с кем еще не встречался, и с открывшейся передо мной карьерой комика было похоже, что не скоро начну. В двадцать один я решил отказаться от этого намерения, решив, что впервые пересплю с той, что понравится мне больше всего, а затем уж стану с ней встречаться, если не буду на гастролях.
После церемонии по случаю окончания колледжа я попрощался со своей семьей, которая возвращалась в Чикаго. Сам же сел в автомобиль и отправился на трехмесячные гастроли в клуб «Смешинка», где я работал конферансье. Ведущим исполнителем был Марк Руббен, чревовещатель, он еще владел фермой по выращиванию страусов эму, а гвоздем программы – парень по имени Дэн Уитни. Дэн тогда очень упорно работал над характером, который разыгрывал в еженедельном шоу на «Радио-Флорида». Его герой звался Лэрри-кабельщик. Сегодня он уже популярный актер, его первый фильм вышел в 2006 году. Дэн – отличный парень, трудяга и заслуживает успеха. Мне приятно видеть, что его карьера складывается благополучно. Мы трое представляли собой довольно эклектичную группу, но нам было ужасно весело. Как Дэн, так и Марк подсмеивались и подшучивали надо мной, будто над младшим братом. Нередко они подкалывали друг друга, например тем, что Дэн много фотографировался как на сцене, так и закулисами. Публике он постоянно говорил, что Марк спит с соской, так что мне иногда приходилось их разнимать.
На второй день шоу мой хороший друг Пол, которого я знаю с двенадцати лет, приехал посмотреть мое выступление вместе со своими сокурсниками по колледжу из Айова-Сити. Я немного нервничал, зная, что на шоу будет присутствовать мой друг, но скоро справился с волнением. Едва выйдя на сцену, увидел красивую брюнетку, сидевшую впереди в кругу подруг. У нее были длинные волосы, очаровательные глазки, гипнотический взгляд, широкая улыбка, прекрасные зубы и весьма сексуальная фигура – ну в точности такой я представлял свою будущую жену. Я совершенно забыл о друге Поле и сосредоточился на ней.
Не помню, как это произошло, но где-то в середине выступления оказалось, что я сижу рядом с нею и ее подругами и ем пиццу с микрофоном в руках. Но я же должен выступать! Надо было хотя бы успокоить публику.
– Друзья, мне нужно переговорить, это займет всего несколько минут.
Дэн и Марк вынуждены были оставаться за кулисами. Они не могли поверить, поскольку считалось, что конферансье всегда нервничают и боятся выходить на сцену, а не останавливают шоу, чтобы приударить за какой-нибудь красоткой. Я задал ей несколько вопросов. Ее звали Стефани, она была студенткой.
– А какими духами вы пользуетесь? Пахнут хорошо.
Она и ее подруги рассмеялись и покраснели. Я схватил еще один кусок пиццы на дорожку и запрыгнул обратно на сцену. Публике все ужасно понравилось. Стефани была той, ради которой я готов был лишиться девственности. После шоу Пол с друзьями немедленно атаковали меня, образовав вокруг кольцо, я ничего не видел из-за них. Я крутил головой и так и этак, пытаясь разглядеть, что происходит за их спинами, стараясь не быть грубым. Я заметил, что Стефани с парой своих подруг ждет, чтобы поговорить со мной. Я решил, что минут пять обожду, чтобы не показаться грубияном по отношению к Полу и его друзьям, и пойду к ней. Худшего решения я в жизни не принимал. Стефани ушла через четыре минуты. Я искал ее повсюду, но безрезультатно. Крайне подавленный, я ушел из клуба вместе с Полом и его друзьями, считая, что это они все мне испортили.
Придя к себе на квартиру, понял, что, свалив с Полом и его друзьями, принял мое второе самое плохое решение в жизни. Дэн и Марк потом рассказывали, что Стефани не ушла, проводила подруг до машин и вернулась, высматривая меня. Марк сказал ей, что я уже ушел. Тогда она, видимо решив, что она – часть представления, весьма расстроенная ушла. Черт возьми! Госпожа Бог опять меня надула! Я чуть не свел бедных Дэна и Марка с ума, убиваясь по поводу Стефани до конца недели.
В течение следующего года я не встретил никого, с кем бы мне хотелось сделать это впервые. (Помните? Я никогда не успокаиваюсь.) Во время зимнего семестра я выступал в Акроне, Огайо, с превосходным актером с Юга через неделю после того, как тот дебютировал в «Вечернем шоу». Звали его Тим Уилсон, он был не только прекрасный комик, но и искусный музыкант. Тим изображал парня из Джорджии, я неплохо заработал на нем. Заметив, что многие конферансье после шоу отправляются по барам, пропивая свой недельный заработок, я решил избежать подобного искушения и купил себе игровую приставку, которую таскал с собой везде и всюду. Единственная игра, которая у меня имелась, был футбол, он прилагался бесплатно. Тим, играя со мной, очень раздражался, потому что все время проигрывал, а чтобы не терять интереса, ставил на каждую игру доллар. За неделю я заработал больше двадцати долларов.
Находясь в Акроне, мы с Тимом разговорились с букмекером из Сент-Луиса по имени Эл Кэнэл. Эл работал со «Смешинками» по всей стране в то время. Нам довелось встретить его как раз после того, как он попал в серьезную автоаварию. (К счастью, он полностью восстановился после нее без каких-либо последствий.) Эл был не в настроении заниматься клубами, вместо того устроил несколько выступлений для меня и Тима. Опять же, время сыграло здесь большую роль.
Мы с Тимом хотели еще поработать вместе, но только в одном ангажементе. Позднее нам зарезервировали на два месяца «Смешинку» в Арлингтоне, Техас, неподалеку от Далласа. Там-то я и встретил официанточку по имени Хетер, блондинку с длинными волосами и легким сексуальным техасским выговором, лет двадцати, ростом что-то около 165, с великолепной парой ног и такой попкой, лучше которой я не видывал. Она немного стеснялась своей небольшой груди, мне показавшейся весьма недурной. У нее также были красивые глаза и широкая теплая улыбка, вкупе с весьма сексапильным сарказмом. Мы с Хетер сразу понравились друг другу. Флиртовали и болтали при любой возможности, хотя это было немного затруднительно, так как ей постоянно приходилось разносить напитки. Она с соседками по комнате устраивала небольшую вечеринку в субботу вечером, после шоу, в снимаемом ими доме. Там у нас будет достаточно времени поговорить.
Все шло классно. Кто-то предложил сыграть в шахматы. Я сказал Хетер, одетой в короткие шорты и майку, что мне нужен партнер, и она сидела у меня на коленях во время игры. Мы оба были босы и в продолжении всей партии заигрывали друг с другом. Противник у меня оказался никудышний, я стартовал весьма успешно. Осознав, что игра закончится быстро, сбавил ход: мне не хотелось, чтобы Хетер слишком скоро слезла с моих колен. Как только мы доиграли, Хетер пошла изображать хозяйку. Ко мне подошел парень, то и дело обнимавшийся с Хетер в течение всего вечера. Его звали Фрэнк.
– Ну, и что ты думаешь по поводу Хетер?
– Она потрясная, такая забавная и милая.
– Да уж. Мы встречаемся с ней почти год.
Что?! Встречаются? Я не поверил ему. Вечеринка подходила к концу, и я решил, что Хетер должна стать моей первой девушкой. Я чертовски нервничал, не зная, что придумать, как ей сказать об этом. В итоге решил просто сказать, что хочу остаться и что, надеюсь, она хочет того же. Хетер вошла в комнату.
– Тебе понравилось, Ян?
– Целиком и полностью.
Я уже было собирался произнести свою фразу, как вдруг сверху лестницы нарисовался Фрэнк и прокричал:
– Хетер, мы сегодня спим в твоей комнате или в комнате твоей соседки?
– В моей, – ответила она, вопросительно посмотрев на него.
Они-таки встречались ! Я отказывался верить в это. Госпожа Бог опять посмеялась надо мной. Попрощавшись, я отправился к себе на квартиру.
Погода в Техасе просто ненормальная. Вскоре после того, как я вернулся домой, вдруг откуда ни возьмись посыпал град. Дождя не было, просто град. Огромные шары молотили людей и все, что им принадлежало. Шары были величиной с мяч для регби, но не те мягкие двенадцатидюймовые, что ловят перчаткой, а шестнадцатидюймовые чикагские, о которые можно и пальцы сломать, когда они отлетают от биты. Некоторые люди погибли. Погибнуть от града! Вот уж точно кого Госпожа Бог не взлюбила-то. Представляете: бедолага живет себе припеваючи, ест здоровую пищу, не вступает в случайные половые связи, не курит, не употребляет наркотики, ездит со скоростью на десять миль меньше, чем положено… и вдруг трррах! Бог убивает градом. Она просто невзлюбила его.
На следующий день, в воскресенье, выйдя из дому, я обнаружил, что мой автомобиль серьезно пострадал, весь изрешечен. Одна огромная градина упала прямо посреди лобового стекла. Ее точные размеры было нетрудно определить, так как остался четкий след, от которого во все стороны расходились круговые трещины. Выглядело так, как это бывает, когда в воду кидаешь камень и от него расходятся круги. Другая градина едва не разбила лобовое стекло там, где находилось место водителя. Стекло можно было с легкостью подвигать туда и обратно. Одна из покрышек тоже была протаранена. Но я как-то не придал особого значения нанесенному градом ущербу, поскольку все еще не мог прийти в себя после того, что случилось накануне у Хетер.
В тот вечер мы дали последнее представление недели и после пошли прогуляться вместе со всем персоналом. И опять Хетер сидела у меня на коленях. Она привезла меня обратно ко мне на квартиру. Я посмотрел на нее.
– У меня проблема: очень хочу тебя поцеловать.
Какое-то время мы предавались ласкам.
– А знаешь, Хетер, мне очень хотелось остаться у тебя прошлой ночью.
– И мне очень хотелось, чтобы ты остался.
Что?! Вместе с ее бойфрендом?! Что же это за девушка, с кем я связался? И что, черт возьми, происходит в этом Техасе?
– А как насчет Фрэнка?
– А что насчет Фрэнка?
– Он мне сказал, что вы типа встречаетесь.
– Что… что он сказал? Ооо… знаешь, он звонил мне сегодня, извинялся за то, что сказал вчера. Он был пьян и, вероятно, ляпнул что-то, чего не следовало говорить.
Этот урод одурачил меня. Хетер была в абсолютном неведении. Очевидно, Фрэнку она нравилась, но он трусил сделать первым шаг навстречу. А что он имел в виду, когда спрашивал, где они будут спать? Хетер заранее договорилась с подружками и друзьями, кто где будет спать, предвидя, что я останусь. Фрэнк и еще один парень всегда ночевали у них после вечеринок. Они должны были спать в комнате Хетер, тогда как Хетер и я – в комнате ее соседки, поскольку та проводила ночь у своего бойфренда. Довершало все то, что Хетер решила посоветоваться со своим добрым другом Фрэнком, следует ли пригласить меня остаться или надо подождать, когда я предприму какие-то действия. Он сказал подождать. Разумеется, он понимал, как я все интерпретирую, когда спросил, где «они» будут спать, особенно, услышав, что «они» будут в комнате Хетер. Какой хитрец!
Я предложил Хетер пойти ко мне, но утром у нее был выпускной экзамен. Мы договорились встретиться за обедом в понедельник вечером (мне пришлось задержаться на денек в городе, чтобы отремонтировать покрышку), после чего она отправилась домой. На следующее утро Тим возвращался в Джорджию, и вся квартира оставалась в моем распоряжении. Приведя в порядок покрышку, я строил планы относительно свидания, что доставляло мне истинное удовольствие, поскольку у гастролирующих артистов редко бывает возможность по-настоящему насладиться нормальным человеческим свиданием. Я не знал, что надо делать. Хорошо, что достаточно насмотрелся всяких сериалов, они-то мне и помогли.
Я купил цветы и ингредиенты для спагетти, а также бутылочку вина. Когда Хетер пришла, ей ужасно понравилось, что ее принимали столь романтично. Она чувствовала огромную усталость после экзамена, поэтому легла прямо на пол после обеда, и я сделал ей массаж. В то время моя старшая сестра занималась массажем (у нее множество профессий), и я научился у нее кое-чему. Хетер блаженно вздыхала и не стала протестовать, когда я снял с нее бюстгальтер.
– Ммм, как приятно, ммм.
– Обычно напряжение концентрируется в ягодицах. Помассировать там?
– Да, – ответила она к моему восхищению.
Я стал поглаживать ее роскошную попку поверх джинсов. Она сделала мне намек, неожиданно потеревшись о ковер дважды, сладко простонав. Черт возьми, как мне не хватало опыта! Будь я таким, как сейчас, я бы не стал спрашивать, могу ли я прикоснуться к ее заднице, а просто взял бы и сделал это. И не стал бы массажировать поверх джинсов, а попросту стащил бы их, не спрашивая. (Если бы она стала протестовать, я бы, конечно, их оставил, но по крайней мере попытался бы.) Когда она потерлась таким образом о ковер, то был самый подходящий момент: я должен был перевернуть ее и прошептать «Я и об этом могу позаботиться». И тут бы мы занялись любовью, и все было бы потрясно.
К сожалению, тогда я был совсем другим, и когда она потерлась о ковер, перестал массажировать и просто уставился на нее. Вау! Она надела бюстгальтер и села. Мы долго обнимались и целовались. Она очень недурно целовалась, лучше всех, пожалуй. Под конец она так соблазнительно посасывала мою нижнюю губу. Ни одна женщина с тех пор не целовала меня так, однако я использовал затем этот метод с ними, и им всегда нравилось. Поди знай.
Мы поговорили о том, останется ли она на ночь. На следующий день ей рано утром предстояло сдавать очередной экзамен, к которому необходимо было еще подготовиться. Я в тот день должен был уезжать, чтобы добраться к месту моего очередного ангажемента в Денвере. Мы понимали, что, окажись в постели, останемся там на всю ночь – не знаю как, но мы это понимали. Решили, что будет лучше, если она пойдет домой: чтобы вновь пережить трагедию, какую она уже пережила, когда я не остался у нее после вечеринки. Будь проклят Фрэнк! Я проводил ее до машины, припаркованной неподалеку от дома. Тем не менее мы шли туда целый час, ибо каждые два шага останавливались, чтобы поцеловаться. Я держал ее за руку все время, я впервые чувствовал, что у меня настоящее свидание. Мне это ужасно нравилось, я не хотел, чтобы все закончилось.
Некоторое время я поддерживал контакт с Хетер. Ее отец работал на крупной авиалинии, так что она могла летать бесплатно. Она поговаривала о том, чтобы прилететь в Чикаго, тогда как я пытался получить новый ангажемент в том же районе. И я его получил через пять месяцев после нашей встречи – в «Гиене», что в Форт-Уорте, городе-спутнике Далласа. Это был очень невыгодный для меня контракт, но я ехал туда не ради шоу. Мы с Хетер ждали такого момента и не хотели упускать его. Все это время я боялся, что Хетер потеряет ко мне интерес или, что еще хуже, начнет думать, что у меня по девушке в каждом городе, что она просто моя «даллаская девушка». Сестры не очень-то помогли мне в этом отношении, поскольку обе не переставали говорить, что я постоянно должен давать ей понять, что она для меня особенная.
Я решил сказать Хетер все, что, как я полагал, она хотела услышать от меня: что охотно бы встречался с ней, если у меня была такая возможность, что не встречался более ни с кем во время своих поездок. Два месяца спустя после нашей встречи я даже послал ей розы. (Я не мог приехать и чувствовал, что должен сделать что-то.) Послать розы оказалось не так просто, как мне представлялось. Сестры объяснили: «Если пошлешь красные, это будет означать, что ты любишь ее. Розовые – менее страстная любовь. Желтые означают, что хочешь быть всего лишь друзьями. Белые розы – мир». Черт возьми, а цвета, который просто означал бы «Ты мне нравишься», что ли, нет? Как так? Почему у женщин все так сложно? Разве они не понимают, что мужчины не задумываются о том, что они будут искать некий смысл там, где его нет? Я хотел уже отказаться от посылки роз, как вдруг обнаружился еще один цвет. «А как насчет персикового? Можно послать персиковые?». Сестры позволили мне отправить персиковые. Выглядело так, словно я написал ей в открытке: «Думаю о тебе». Хетер не оказалось в городе, когда розы прибыли. Ее соседки получили их. Когда она вернулась, они уже засохли, став коричневыми. Но дело было не в розах, главное, я дал ей знать, что она не забыта.
Примерно за месяц до моего возвращения в Техас Хетер рассказала мне одну историю: «Как-то я встретила парня, который мне очень понравился, но он слишком уж увлекся мной, а я знала, что наши отношения не продлятся долго, поэтому переехала на другую квартиру, не оставив ему адреса и номера телефона. Мне было очень неприятно, но я решила, что так будет лучше». «Что ж, не повезло парню», – посмеялся я тогда.
За две недели до того, как ехать в Техас, я позвонил Хетер, чтобы договориться о встрече. Ее телефон не отвечал. Я звонил еще и еще. Безрезультатно. Она давно уже перестала подрабатывать официанткой в «Смешинке», так что я не мог застать ее и там. Я отправил ей открытку: «Хетер, скоро приеду. Ты забыла дать мне номер своего нового телефона. Не надо поступать со мной так же, как с тем парнем. Ха-ха.»
Больше я никогда и ничего не слышал о Хетер. И только по дороге в Техас понял, что и был тем самым парнем. Хетер поведала мне историю не из своего прошлого, а о том, как собиралась поступить со мной. Я ехал в Техас без всякой перспективы заработать там что-то и без единого контракта в ближайшей округе, чтобы увидеть девушку, которую не увижу, девушку, которая должна была стать моей первой женщиной.
Прибыв в Техас, я в отчаянии обзвонил все клубы в радиусе четырехсот миль, пытаясь восполнить хотя бы часть затрат. Я обнаружил вакансию конферансье в последующую неделю в «Комеди корнер» в Оклахома-Сити. И хотя в то время уже был ведущим актером, работая в паре с весьма популярными исполнителями, я согласился. Мне надо бы просто смириться и вернуться в Чикаго, ибо тот ангажемент оказался ужасным. Публики собиралось мало, а двумя другими актерами были два параноика-техасца, убежденных, что коммунисты захватили власть в США и что их надо остановить. Они возили оружие массового уничтожения в своем грузовичке (пистолеты и ружья, заряженные как пулями, так и солью – да-да!) и все время разглагольствовали о том, какие надо принять меры, чтобы заставить правительство избавиться от коммунистов. Очевидно, существовала некая инструкция, и они следовали ей до последней буквы. Я помню только пару вещей из того, чего надо добиваться: чтобы правительство положило конец всяческому сопротивлению и разоружило граждан. У них имелись даже специальные карточки, где перечислялось все самое главное. Согласно им, демократы являлись коммунистами, потому что хотели принять закон по контролю над оружием. На что я им указал, что подлинными коммунистами в таком случае должны быть республиканцы, потому что, не приняв никакого закона по контролю за оружием, они привели к большому количеству смертей, так что общественность вряд ли станет противиться, когда правительство и вовсе запретит его. (Парвило первое: устранить всяческое сопротивление.) Им это пришлось не по душе, поскольку мои вполне разумные доводы подвергали сомнению то, во что они верили. Они не знали, что им делать, какую партию поддерживать. Думаю, ни одна из партий в действительности не желала их поддержки. Мне представлялось невероятно смешным, что два этих параноидальных типа выбрали комедию в качестве своей потенциальной карьеры (у них имелась основная работа, с помощью комедии они лишь подрабатывали).
В восемнадцать я впервые увидел обнаженную грудь. В Фондю-Лаке, Висконсин, я шел закулисами, когда женщина лет тридцати, разорвав на себе блузу, простонала:
– От тебя мои соски стали дыбом.
Я рванул от нее, как ненормальный.
В другой раз, в девятнадцать, я выступал в Западной Вирджинии. Мой ангажемент был в ночном клубе в гостинице, где останавливались актеры. После шоу симпатичная, небольшого роста двадцатишестилетняя женщина подошла ко мне:
– Я только что развелась. Я очень гибкая. Я подумала, может, тебе нравятся слегка грубоватые ласки, скажем, с избиением и все такое?
Я потенцевал с ней немного. Она определенно была очень гибкая, крутила бедрами так, как никакая другая женщина из тех, что я знал. Она поцеловала меня.
– Хочешь подняться в номер и принять вместе душ, а потом узнать, что я в действительности могу выделывать со своими бедрами?
Мне хотелось пойти. Другой актер лет сорока нашептывал мне, чтобы я пошел и переспал с ней. Но кучка местных парней, похоже, готовилась была учинить надо мной расправу за то, что я привлек внимание одной из их девушек, так что мне, судя по всему, было лучше убраться подальше из бара. Однако Госпожа Бог дергала меня за веревочку, как ей вздумается, и привела еще одну хорошенькую девушку в клуб, выглядевшую в точности, как моя нянечка в детстве, в которую я был влюблен. Ее мне хотелось больше, чем разведенку.
Госпожа Бог знает меня: что касается моих целей в жизни и женщин, я никогда не успокоюсь. Если я хочу чего-нибудь, я добиваюсь этого изо всех сил, хотя и не всегда успешно. Но знать, что приложил все усилия, доставляет мне не меньшее удовлетворение, тогда я могу двигаться к следующей цели.
То же с женщинами. Другие бы уже давно утихомирились, заарканив любую, согласную спать с ними. Они готовы встречаться с любой, готовой встречаться, что неизбежно ведет к разного рода проблемам – от проблемы, как избавиться от нее утром, до проблемы, как порвать отношения с какой-нибудь шизанутой. Когда я нахожусь где-то, я не стремлюсь познакомиться с двадцатью женщинами за раз, дабы увеличить свои шансы на то, чтобы потом переспать с кем-то из них. Я стараюсь найти одну, которая привлекает меня более всего. Иногда случается, я разочаровываюсь в ней или она оказывается идиоткой, тогда я двигаюсь дальше. Но найдя ту, что мне нравится и интересна, сосредотачиваюсь только на ней. Или, если никого поблизости нет, просто околачиваюсь вокруг в ожидании. Короче, я всегда делаю выбор. Большинство парней выбора не делают.
Делать выбор – это честно и свидетельствует о том, что меня интересуют в женщине не только ее буфера и задница, меня интересует сама женщина как личность. Вместо того чтобы перескакивать от одной к другой, я занимаюсь одной-единственной. Если все складывается хорошо, приглашаю ее пойти куда-нибудь или веду к себе домой, в зависимости от типа. Есть женщины, с которыми я могу повстречаться какое-то время, однако есть и другие, с коими мне не хотелось бы иметь продолжительные отношения, но я могу переспать с ними. И я действую согласно этому. Обычно у женщин имеются на этот счет свои, отличные от моих, взгляды, что вполне закономерно и нормально. Ну и что? Допустим, я приударил за лучшей, на мой взгляд, а она меня отвергла. Я, скорее, отправлюсь домой и займусь мастурбацией, думая о ней, чем вернусь с кем-то еще. Я потерплю неудачу только в том случае, если не приударю за понравившейся мне женщиной.
Госпожа Бог, конечно же, знала, что я предпочту похожую на няню, поэтому и привела ее. Я, судя по всему, ее не интересовал, особенно после того, как она увидела мои шуры-муры с разведенкой. Разведенка переключилась на кого-то из местных, пока я пытался произвести впечатление на похожую на няню, но и она вскоре покинула бар, и мне пришлось возвращаться в номер одному.
Было множество других возможностей, но я все отвергал. Когда мужчина подводит женщину, она не знает, как на это реагировать, поскольку просто не привыкла к отказу. Некоторые плакали или кричали, некоторые колотили меня, обзывали. Интересно: осознание того, что у меня мог быть секс, казалось, удовлетворяло само по себе.
Однажды на меня положила глаз Дженни Джоунз, судья на конкурсе талантов, где я должен был появиться в «Вечернем шоу», когда мне было всего девятнадцать, том самом конкурсе, на котором я встретил Джимми Пардо. Актеры и судьи делали совместную фотографию. Дженни стала рядом со мной, то и дело хватала меня за задницу и извинялась, потом спросила, что я делаю после. Почему я не занялся с ней сексом? Я хотел, чтобы в первый раз это произошло с кем-то, с кем я встречался. Проблема заключалась в том, что я ни с кем еще не встречался, и с открывшейся передо мной карьерой комика было похоже, что не скоро начну. В двадцать один я решил отказаться от этого намерения, решив, что впервые пересплю с той, что понравится мне больше всего, а затем уж стану с ней встречаться, если не буду на гастролях.
После церемонии по случаю окончания колледжа я попрощался со своей семьей, которая возвращалась в Чикаго. Сам же сел в автомобиль и отправился на трехмесячные гастроли в клуб «Смешинка», где я работал конферансье. Ведущим исполнителем был Марк Руббен, чревовещатель, он еще владел фермой по выращиванию страусов эму, а гвоздем программы – парень по имени Дэн Уитни. Дэн тогда очень упорно работал над характером, который разыгрывал в еженедельном шоу на «Радио-Флорида». Его герой звался Лэрри-кабельщик. Сегодня он уже популярный актер, его первый фильм вышел в 2006 году. Дэн – отличный парень, трудяга и заслуживает успеха. Мне приятно видеть, что его карьера складывается благополучно. Мы трое представляли собой довольно эклектичную группу, но нам было ужасно весело. Как Дэн, так и Марк подсмеивались и подшучивали надо мной, будто над младшим братом. Нередко они подкалывали друг друга, например тем, что Дэн много фотографировался как на сцене, так и закулисами. Публике он постоянно говорил, что Марк спит с соской, так что мне иногда приходилось их разнимать.
На второй день шоу мой хороший друг Пол, которого я знаю с двенадцати лет, приехал посмотреть мое выступление вместе со своими сокурсниками по колледжу из Айова-Сити. Я немного нервничал, зная, что на шоу будет присутствовать мой друг, но скоро справился с волнением. Едва выйдя на сцену, увидел красивую брюнетку, сидевшую впереди в кругу подруг. У нее были длинные волосы, очаровательные глазки, гипнотический взгляд, широкая улыбка, прекрасные зубы и весьма сексуальная фигура – ну в точности такой я представлял свою будущую жену. Я совершенно забыл о друге Поле и сосредоточился на ней.
Не помню, как это произошло, но где-то в середине выступления оказалось, что я сижу рядом с нею и ее подругами и ем пиццу с микрофоном в руках. Но я же должен выступать! Надо было хотя бы успокоить публику.
– Друзья, мне нужно переговорить, это займет всего несколько минут.
Дэн и Марк вынуждены были оставаться за кулисами. Они не могли поверить, поскольку считалось, что конферансье всегда нервничают и боятся выходить на сцену, а не останавливают шоу, чтобы приударить за какой-нибудь красоткой. Я задал ей несколько вопросов. Ее звали Стефани, она была студенткой.
– А какими духами вы пользуетесь? Пахнут хорошо.
Она и ее подруги рассмеялись и покраснели. Я схватил еще один кусок пиццы на дорожку и запрыгнул обратно на сцену. Публике все ужасно понравилось. Стефани была той, ради которой я готов был лишиться девственности. После шоу Пол с друзьями немедленно атаковали меня, образовав вокруг кольцо, я ничего не видел из-за них. Я крутил головой и так и этак, пытаясь разглядеть, что происходит за их спинами, стараясь не быть грубым. Я заметил, что Стефани с парой своих подруг ждет, чтобы поговорить со мной. Я решил, что минут пять обожду, чтобы не показаться грубияном по отношению к Полу и его друзьям, и пойду к ней. Худшего решения я в жизни не принимал. Стефани ушла через четыре минуты. Я искал ее повсюду, но безрезультатно. Крайне подавленный, я ушел из клуба вместе с Полом и его друзьями, считая, что это они все мне испортили.
Придя к себе на квартиру, понял, что, свалив с Полом и его друзьями, принял мое второе самое плохое решение в жизни. Дэн и Марк потом рассказывали, что Стефани не ушла, проводила подруг до машин и вернулась, высматривая меня. Марк сказал ей, что я уже ушел. Тогда она, видимо решив, что она – часть представления, весьма расстроенная ушла. Черт возьми! Госпожа Бог опять меня надула! Я чуть не свел бедных Дэна и Марка с ума, убиваясь по поводу Стефани до конца недели.
В течение следующего года я не встретил никого, с кем бы мне хотелось сделать это впервые. (Помните? Я никогда не успокаиваюсь.) Во время зимнего семестра я выступал в Акроне, Огайо, с превосходным актером с Юга через неделю после того, как тот дебютировал в «Вечернем шоу». Звали его Тим Уилсон, он был не только прекрасный комик, но и искусный музыкант. Тим изображал парня из Джорджии, я неплохо заработал на нем. Заметив, что многие конферансье после шоу отправляются по барам, пропивая свой недельный заработок, я решил избежать подобного искушения и купил себе игровую приставку, которую таскал с собой везде и всюду. Единственная игра, которая у меня имелась, был футбол, он прилагался бесплатно. Тим, играя со мной, очень раздражался, потому что все время проигрывал, а чтобы не терять интереса, ставил на каждую игру доллар. За неделю я заработал больше двадцати долларов.
Находясь в Акроне, мы с Тимом разговорились с букмекером из Сент-Луиса по имени Эл Кэнэл. Эл работал со «Смешинками» по всей стране в то время. Нам довелось встретить его как раз после того, как он попал в серьезную автоаварию. (К счастью, он полностью восстановился после нее без каких-либо последствий.) Эл был не в настроении заниматься клубами, вместо того устроил несколько выступлений для меня и Тима. Опять же, время сыграло здесь большую роль.
Мы с Тимом хотели еще поработать вместе, но только в одном ангажементе. Позднее нам зарезервировали на два месяца «Смешинку» в Арлингтоне, Техас, неподалеку от Далласа. Там-то я и встретил официанточку по имени Хетер, блондинку с длинными волосами и легким сексуальным техасским выговором, лет двадцати, ростом что-то около 165, с великолепной парой ног и такой попкой, лучше которой я не видывал. Она немного стеснялась своей небольшой груди, мне показавшейся весьма недурной. У нее также были красивые глаза и широкая теплая улыбка, вкупе с весьма сексапильным сарказмом. Мы с Хетер сразу понравились друг другу. Флиртовали и болтали при любой возможности, хотя это было немного затруднительно, так как ей постоянно приходилось разносить напитки. Она с соседками по комнате устраивала небольшую вечеринку в субботу вечером, после шоу, в снимаемом ими доме. Там у нас будет достаточно времени поговорить.
Все шло классно. Кто-то предложил сыграть в шахматы. Я сказал Хетер, одетой в короткие шорты и майку, что мне нужен партнер, и она сидела у меня на коленях во время игры. Мы оба были босы и в продолжении всей партии заигрывали друг с другом. Противник у меня оказался никудышний, я стартовал весьма успешно. Осознав, что игра закончится быстро, сбавил ход: мне не хотелось, чтобы Хетер слишком скоро слезла с моих колен. Как только мы доиграли, Хетер пошла изображать хозяйку. Ко мне подошел парень, то и дело обнимавшийся с Хетер в течение всего вечера. Его звали Фрэнк.
– Ну, и что ты думаешь по поводу Хетер?
– Она потрясная, такая забавная и милая.
– Да уж. Мы встречаемся с ней почти год.
Что?! Встречаются? Я не поверил ему. Вечеринка подходила к концу, и я решил, что Хетер должна стать моей первой девушкой. Я чертовски нервничал, не зная, что придумать, как ей сказать об этом. В итоге решил просто сказать, что хочу остаться и что, надеюсь, она хочет того же. Хетер вошла в комнату.
– Тебе понравилось, Ян?
– Целиком и полностью.
Я уже было собирался произнести свою фразу, как вдруг сверху лестницы нарисовался Фрэнк и прокричал:
– Хетер, мы сегодня спим в твоей комнате или в комнате твоей соседки?
– В моей, – ответила она, вопросительно посмотрев на него.
Они-таки встречались ! Я отказывался верить в это. Госпожа Бог опять посмеялась надо мной. Попрощавшись, я отправился к себе на квартиру.
Погода в Техасе просто ненормальная. Вскоре после того, как я вернулся домой, вдруг откуда ни возьмись посыпал град. Дождя не было, просто град. Огромные шары молотили людей и все, что им принадлежало. Шары были величиной с мяч для регби, но не те мягкие двенадцатидюймовые, что ловят перчаткой, а шестнадцатидюймовые чикагские, о которые можно и пальцы сломать, когда они отлетают от биты. Некоторые люди погибли. Погибнуть от града! Вот уж точно кого Госпожа Бог не взлюбила-то. Представляете: бедолага живет себе припеваючи, ест здоровую пищу, не вступает в случайные половые связи, не курит, не употребляет наркотики, ездит со скоростью на десять миль меньше, чем положено… и вдруг трррах! Бог убивает градом. Она просто невзлюбила его.
На следующий день, в воскресенье, выйдя из дому, я обнаружил, что мой автомобиль серьезно пострадал, весь изрешечен. Одна огромная градина упала прямо посреди лобового стекла. Ее точные размеры было нетрудно определить, так как остался четкий след, от которого во все стороны расходились круговые трещины. Выглядело так, как это бывает, когда в воду кидаешь камень и от него расходятся круги. Другая градина едва не разбила лобовое стекло там, где находилось место водителя. Стекло можно было с легкостью подвигать туда и обратно. Одна из покрышек тоже была протаранена. Но я как-то не придал особого значения нанесенному градом ущербу, поскольку все еще не мог прийти в себя после того, что случилось накануне у Хетер.
В тот вечер мы дали последнее представление недели и после пошли прогуляться вместе со всем персоналом. И опять Хетер сидела у меня на коленях. Она привезла меня обратно ко мне на квартиру. Я посмотрел на нее.
– У меня проблема: очень хочу тебя поцеловать.
Какое-то время мы предавались ласкам.
– А знаешь, Хетер, мне очень хотелось остаться у тебя прошлой ночью.
– И мне очень хотелось, чтобы ты остался.
Что?! Вместе с ее бойфрендом?! Что же это за девушка, с кем я связался? И что, черт возьми, происходит в этом Техасе?
– А как насчет Фрэнка?
– А что насчет Фрэнка?
– Он мне сказал, что вы типа встречаетесь.
– Что… что он сказал? Ооо… знаешь, он звонил мне сегодня, извинялся за то, что сказал вчера. Он был пьян и, вероятно, ляпнул что-то, чего не следовало говорить.
Этот урод одурачил меня. Хетер была в абсолютном неведении. Очевидно, Фрэнку она нравилась, но он трусил сделать первым шаг навстречу. А что он имел в виду, когда спрашивал, где они будут спать? Хетер заранее договорилась с подружками и друзьями, кто где будет спать, предвидя, что я останусь. Фрэнк и еще один парень всегда ночевали у них после вечеринок. Они должны были спать в комнате Хетер, тогда как Хетер и я – в комнате ее соседки, поскольку та проводила ночь у своего бойфренда. Довершало все то, что Хетер решила посоветоваться со своим добрым другом Фрэнком, следует ли пригласить меня остаться или надо подождать, когда я предприму какие-то действия. Он сказал подождать. Разумеется, он понимал, как я все интерпретирую, когда спросил, где «они» будут спать, особенно, услышав, что «они» будут в комнате Хетер. Какой хитрец!
Я предложил Хетер пойти ко мне, но утром у нее был выпускной экзамен. Мы договорились встретиться за обедом в понедельник вечером (мне пришлось задержаться на денек в городе, чтобы отремонтировать покрышку), после чего она отправилась домой. На следующее утро Тим возвращался в Джорджию, и вся квартира оставалась в моем распоряжении. Приведя в порядок покрышку, я строил планы относительно свидания, что доставляло мне истинное удовольствие, поскольку у гастролирующих артистов редко бывает возможность по-настоящему насладиться нормальным человеческим свиданием. Я не знал, что надо делать. Хорошо, что достаточно насмотрелся всяких сериалов, они-то мне и помогли.
Я купил цветы и ингредиенты для спагетти, а также бутылочку вина. Когда Хетер пришла, ей ужасно понравилось, что ее принимали столь романтично. Она чувствовала огромную усталость после экзамена, поэтому легла прямо на пол после обеда, и я сделал ей массаж. В то время моя старшая сестра занималась массажем (у нее множество профессий), и я научился у нее кое-чему. Хетер блаженно вздыхала и не стала протестовать, когда я снял с нее бюстгальтер.
– Ммм, как приятно, ммм.
– Обычно напряжение концентрируется в ягодицах. Помассировать там?
– Да, – ответила она к моему восхищению.
Я стал поглаживать ее роскошную попку поверх джинсов. Она сделала мне намек, неожиданно потеревшись о ковер дважды, сладко простонав. Черт возьми, как мне не хватало опыта! Будь я таким, как сейчас, я бы не стал спрашивать, могу ли я прикоснуться к ее заднице, а просто взял бы и сделал это. И не стал бы массажировать поверх джинсов, а попросту стащил бы их, не спрашивая. (Если бы она стала протестовать, я бы, конечно, их оставил, но по крайней мере попытался бы.) Когда она потерлась таким образом о ковер, то был самый подходящий момент: я должен был перевернуть ее и прошептать «Я и об этом могу позаботиться». И тут бы мы занялись любовью, и все было бы потрясно.
К сожалению, тогда я был совсем другим, и когда она потерлась о ковер, перестал массажировать и просто уставился на нее. Вау! Она надела бюстгальтер и села. Мы долго обнимались и целовались. Она очень недурно целовалась, лучше всех, пожалуй. Под конец она так соблазнительно посасывала мою нижнюю губу. Ни одна женщина с тех пор не целовала меня так, однако я использовал затем этот метод с ними, и им всегда нравилось. Поди знай.
Мы поговорили о том, останется ли она на ночь. На следующий день ей рано утром предстояло сдавать очередной экзамен, к которому необходимо было еще подготовиться. Я в тот день должен был уезжать, чтобы добраться к месту моего очередного ангажемента в Денвере. Мы понимали, что, окажись в постели, останемся там на всю ночь – не знаю как, но мы это понимали. Решили, что будет лучше, если она пойдет домой: чтобы вновь пережить трагедию, какую она уже пережила, когда я не остался у нее после вечеринки. Будь проклят Фрэнк! Я проводил ее до машины, припаркованной неподалеку от дома. Тем не менее мы шли туда целый час, ибо каждые два шага останавливались, чтобы поцеловаться. Я держал ее за руку все время, я впервые чувствовал, что у меня настоящее свидание. Мне это ужасно нравилось, я не хотел, чтобы все закончилось.
Некоторое время я поддерживал контакт с Хетер. Ее отец работал на крупной авиалинии, так что она могла летать бесплатно. Она поговаривала о том, чтобы прилететь в Чикаго, тогда как я пытался получить новый ангажемент в том же районе. И я его получил через пять месяцев после нашей встречи – в «Гиене», что в Форт-Уорте, городе-спутнике Далласа. Это был очень невыгодный для меня контракт, но я ехал туда не ради шоу. Мы с Хетер ждали такого момента и не хотели упускать его. Все это время я боялся, что Хетер потеряет ко мне интерес или, что еще хуже, начнет думать, что у меня по девушке в каждом городе, что она просто моя «даллаская девушка». Сестры не очень-то помогли мне в этом отношении, поскольку обе не переставали говорить, что я постоянно должен давать ей понять, что она для меня особенная.
Я решил сказать Хетер все, что, как я полагал, она хотела услышать от меня: что охотно бы встречался с ней, если у меня была такая возможность, что не встречался более ни с кем во время своих поездок. Два месяца спустя после нашей встречи я даже послал ей розы. (Я не мог приехать и чувствовал, что должен сделать что-то.) Послать розы оказалось не так просто, как мне представлялось. Сестры объяснили: «Если пошлешь красные, это будет означать, что ты любишь ее. Розовые – менее страстная любовь. Желтые означают, что хочешь быть всего лишь друзьями. Белые розы – мир». Черт возьми, а цвета, который просто означал бы «Ты мне нравишься», что ли, нет? Как так? Почему у женщин все так сложно? Разве они не понимают, что мужчины не задумываются о том, что они будут искать некий смысл там, где его нет? Я хотел уже отказаться от посылки роз, как вдруг обнаружился еще один цвет. «А как насчет персикового? Можно послать персиковые?». Сестры позволили мне отправить персиковые. Выглядело так, словно я написал ей в открытке: «Думаю о тебе». Хетер не оказалось в городе, когда розы прибыли. Ее соседки получили их. Когда она вернулась, они уже засохли, став коричневыми. Но дело было не в розах, главное, я дал ей знать, что она не забыта.
Примерно за месяц до моего возвращения в Техас Хетер рассказала мне одну историю: «Как-то я встретила парня, который мне очень понравился, но он слишком уж увлекся мной, а я знала, что наши отношения не продлятся долго, поэтому переехала на другую квартиру, не оставив ему адреса и номера телефона. Мне было очень неприятно, но я решила, что так будет лучше». «Что ж, не повезло парню», – посмеялся я тогда.
За две недели до того, как ехать в Техас, я позвонил Хетер, чтобы договориться о встрече. Ее телефон не отвечал. Я звонил еще и еще. Безрезультатно. Она давно уже перестала подрабатывать официанткой в «Смешинке», так что я не мог застать ее и там. Я отправил ей открытку: «Хетер, скоро приеду. Ты забыла дать мне номер своего нового телефона. Не надо поступать со мной так же, как с тем парнем. Ха-ха.»
Больше я никогда и ничего не слышал о Хетер. И только по дороге в Техас понял, что и был тем самым парнем. Хетер поведала мне историю не из своего прошлого, а о том, как собиралась поступить со мной. Я ехал в Техас без всякой перспективы заработать там что-то и без единого контракта в ближайшей округе, чтобы увидеть девушку, которую не увижу, девушку, которая должна была стать моей первой женщиной.
Прибыв в Техас, я в отчаянии обзвонил все клубы в радиусе четырехсот миль, пытаясь восполнить хотя бы часть затрат. Я обнаружил вакансию конферансье в последующую неделю в «Комеди корнер» в Оклахома-Сити. И хотя в то время уже был ведущим актером, работая в паре с весьма популярными исполнителями, я согласился. Мне надо бы просто смириться и вернуться в Чикаго, ибо тот ангажемент оказался ужасным. Публики собиралось мало, а двумя другими актерами были два параноика-техасца, убежденных, что коммунисты захватили власть в США и что их надо остановить. Они возили оружие массового уничтожения в своем грузовичке (пистолеты и ружья, заряженные как пулями, так и солью – да-да!) и все время разглагольствовали о том, какие надо принять меры, чтобы заставить правительство избавиться от коммунистов. Очевидно, существовала некая инструкция, и они следовали ей до последней буквы. Я помню только пару вещей из того, чего надо добиваться: чтобы правительство положило конец всяческому сопротивлению и разоружило граждан. У них имелись даже специальные карточки, где перечислялось все самое главное. Согласно им, демократы являлись коммунистами, потому что хотели принять закон по контролю над оружием. На что я им указал, что подлинными коммунистами в таком случае должны быть республиканцы, потому что, не приняв никакого закона по контролю за оружием, они привели к большому количеству смертей, так что общественность вряд ли станет противиться, когда правительство и вовсе запретит его. (Парвило первое: устранить всяческое сопротивление.) Им это пришлось не по душе, поскольку мои вполне разумные доводы подвергали сомнению то, во что они верили. Они не знали, что им делать, какую партию поддерживать. Думаю, ни одна из партий в действительности не желала их поддержки. Мне представлялось невероятно смешным, что два этих параноидальных типа выбрали комедию в качестве своей потенциальной карьеры (у них имелась основная работа, с помощью комедии они лишь подрабатывали).