Страница:
– Скажи, я самая лучшая девушка, с которой ты целовался? Я самая сексуальная из тех, что ты встречал, разъезжая по городам?
Не представляю, почему некоторые женщины задают подобные вопросы. Подозреваю, это проблема самооценки. Я никогда не стану спрашивать женщину, лучше ли я всех или сексуальнее. Такие вопросы просто неуместны. Кроме того, какой же идиот ответит «нет», даже если так оно и есть? Я промычал что-то нечленораздельное, что вполне удовлетворило ее. Но на один вопрос все же ответил полностью – это было легко.
– Что тебе больше всего понравилось в нашей встрече?
– То, что все произошло сразу, в первый же вечер. Теперь у нас целая неделя, чтобы быть вместе. Можем пообедать в каком-нибудь уютном ресторанчике или сходить в музей.
Обычно, если актеру посчастливится встретить женщину, все случается в последнюю ночь его пребывания в городе, так что ничего больше уже быть не может. Гастролирующие актеры чаще всего лишены удовольствия назначать свидания в течение какого-то времени, а потом только… Ответ ей понравился.
Я пытался уговорить Лори отправиться ко мне на квартиру, но она хотела оставаться там, где мы были. Я чертовски устал и уже не мог сопротивляться. Когда из закрывающегося клуба повалил народ, я стащил с нее блузку и бюстгальтер. Никогда не видел более красивой груди (на тот момент). Она оказалась великолепной формы, большая, но очень упругая, даже не обвисла, когда я снял с нее бюстгальтер. А какой сосок! Он мне особенно понравился. Часто на большой груди бывает на удивление маленький сосок, тогда как маленькая грудь может целиком состоять из одних сосков. Когда мужчина добирается до женской груди впервые, эротичнее для него ничего нет: он все время пытался представить, как она выглядит, и, получив ее, испытывает громадное наслаждение.
– Тебе нравятся мои грудки?
Все, что я мог, это промычать и кивнуть в ответ. Она улыбнулась.
– Покажи, как они тебе нравятся.
Я потянулся к ним, когда послышалось улюлюканье из толпы, покидавшей клуб. Она быстро набросила блузку.
– Поехали отсюда.
Теперь уже мне не хотелось никуда ехать. Я только что лицезрел самый лучший бюст из когда-либо виденных мною, который мелькнул перед моим взором и исчез. Нехотя я завел мотор и поехал.
– Ко мне на квартиру?
– Нет, – покачала она головой, – я знаю другое местечко.
Я внимательно выслушивал ее указания, куда ехать, борясь со своим нетерпением и стараясь не гнать слишком быстро, чтобы не нарваться на полицейских и не испортить все начисто. Я должен был увидеть эту грудь вновь! Я ведь даже не успел притронуться к ней!
– Еще далеко?
– Нет.
Я чувствовал себя, как ребенок: уже скоро? ну скоро? скоро мы приедем? Она посмеивалась время от времени, прекрасно сознавая мое состояние, и это заводило ее. Мы ехали всего-то минуты четыре, показавшиеся мне вечностью, прежде чем оказались позади какого-то склада.
– Остановись здесь.
Я припарковался. Поскольку я люблю все делать с чувством, с толком, я начал весь процес сначала, вместо того чтобы прямо приступить к груди. Какое-то время мы ласкались. Периодически я подразнивал ее, как бы пытаясь снять блузку, но так и не делая этого. В конце концов ожидание стало невыносимо, я сорвал с нее блузку. Хорошо, что мы припарковались прямо под фонарем, потому что мне безумно нравились эти прекрасные груди и я мог разглядеть их как следует в падавшем на ее оголенное тело, словно с небес, свете, сидя рядом с ней в полутьме.
– Итак, на чем мы остановились?
– По-моему, как раз на этом самом месте.
Я начал целовать и лизать ее груди (упоминаю об этом потому, что понял, что такое возможно, только на третьем или четвертом свидании, ведь в книжках о сексе про то не пишут, откуда же нам знать?), стараясь задерживаться на каждой в равной степени. Из откровенных бесед с официантками я уяснил, что женщины замечают, когда одной груди уделяют чуть больше внимания, чем другой, и это их раздражает, так что старайтесь избегать подобного.
Она потеряла голову.
– О господи, Ян, малыш! О боже, как мне нравится, когда ты посасываешь мои соски, боже мой! Аххх! Ммм! Господи, если бы мой жених узнал, чем я занимаюсь, он бы чокнулся.
Что?!
– У тебя есть жених?
– Ммм, да. – Она вновь притянула мою голову к своей груди.
Хорошенький поворот. Мой дружок, однако, давно пришел в движение, я даже не мог думать над тем, что она сказала, разве что слегка удивиться. Но, чувствуя, что должен что-то сказать, промямлил «Не фига» и вновь обратился к ее груди.
– Хочу писать.
Вот те на! Надо было возвращаться на квартиру, потому что в такое время все уже было закрыто. Она надела бюстгальтер и блузку, пока я рулил туда.
– Ты хочешь просто переспать со мной?
– Нет. Если секса сегодня не будет, ничего страшного. Мне просто нравится быть с тобой, мы бы могли пообедать где-нибудь и все такое прочее… если твой жених не возражает.
– Он такой бугай. Если узнает, убьет тебя.
– Как мило.
Вернувшись к себе, я с удивлением обнаружил, что Соня еще не спит. Она болтала в гостиной с другим актером, бывшим в городе проездом. Клуб разрешил ему переночевать у нас. (Конферансье был из местных, поэтому третья комната пустовала.)
Лори вежливо поздоровалась и направилась в ванную комнату. Наш гость бросился мне наперерез, атаковав меня прямо у двери ванной.
– Умм, от нее за версту несет сексом. Ты уже трахал ее? Мне позволишь?
– Да я только сегодня вечером познакомился с ней, у нас впереди целая неделя.
Я оттащил его от двери, а он продолжал взахлеб восторгаться сексуальностью Лори. Я шикнул на него, чтобы он замолчал, но тот не унимался. Очевидно, Госпожа Бог привела его туда с единственной целью пристыдить меня.
Лори вышла из ванной, выгля нерадостно, – дверь в ванную оказалась довольно тонкой, звукоизоляции никакой. Она все слышала.
– Я ухожу, мои ключи, пожалуйста.
Я видел, что отговаривать ее бесполезно, так что мы отправились обратно к моей машине. Я достал ключи и вручил ей. По пути обратно к ее пикапу, припаркованному у комеди-клуба, я пытался сгладить ситуацию. Она отвечала взаимностью, поглаживая мои коленки. Заехав на стоянку, я через минуту вновь сорвал с нее блузку.
– Пожалуй, с тобой непросто будет встречаться. Думаешь, у нас получится?
Встречаться? О чем это она, черт побери? Теперь она не столько предавалсь ласкам, сколько обсуждала наши возможные встречи.
Я не обманываю женщин, считаю это ненужным и неуважением по отношнеию к ним. Никогда не понимал, как можно развлекаться с кем-то, кого ты не уважаешь.
– Послушай, мы не собираемся встречаться. Ты живешь в Нью-Мексико, а я – в Чикаго. Я все время в разъездах. Ты помолвлена. У нас есть только эта неделя, и, думаю, мы могли бы сделать ее незабываемой.
Она должна была почувствовать, что ведет себя неразумно, и порадоваться предстоящей неделе вместе. Ан нет.
– Как, ты не хочешь встречаться со мной? Наверное, у тебя есть девушка в каждом городе.
Она опять надела лифчик и блузку. Я сказал, что у меня нет никаких девушек в каждом городе, что я вообще редко завожу шуры-муры с кем-либо, что являлось сущей правдой. Но чем больше я пытался опровергнуть это, тем больше она настаивала на том, что у меня припасено по женщине в каждом городе.
– Послушай, мне льстит, что ты думаешь, будто я такой уж жеребец, но у меня нет женщин в каждом городе. У нас есть возможность провести реально чудную неделю здесь, разве ты не хочешь этого?
Так мы препирались какое-то время, как вдруг она неожиданно замолкла и начала вновь меня целовать.
– Прости, Ян. Не знаю, что на меня нашло.
Мы пообнимались какое-то время, затем она решила, что пора заканчивать.
– Проводишь меня до моей тачки?
– Я подвезу тебя.
– Я хочу пройтись, это более романтично.
Я улыбнулся: мы вернулись на верную дорогу. Мы выбрались из моего автомобиля и пошли к ее. Сделав несколько шагов, она взяла меня за руку, что было очень мило, в самом деле. Мы подошли к ее машине, она поцеловала меня на прощанье – долго-долго.
– Давай, я напишу тебе мой номер телефона. У меня в сумочке есть ручка.
Она открыла дверцу пикапа, села в него, завела мотор, опустила стекло и, посмотрев мне прямо в глаза, неожиданно выпалила:
– Можешь вешать лапшу на уши другим, но не мне! – и рванула с места. Я крикнул ей вслед:
– Лори, Лори! Ну перестань, Лори! Что ты делаешь?
С минуту я стоял, пытаясь понять, что произошло, но времени подумать не оказалось: машина Лори направлялась ко мне. Она ехала не слишком быстро, но прямо на меня. У меня успело промелькнуть в голове: «Может, она не вполне нормальная?» Я отпрянул, а она, развернувшись, вторично нацелилась на меня. Я посмотрел в сторону своего автомобиля: черт возьми, он находился на другом конце стоянки. Я не знал, что делать. Я не мог обогнать ее и добежать до своей тачки. Если я попытаюсь, она наедет на меня? Вдруг я осознал, что ничего не знаю об этой девушке. Может, она психопатка? Или бандитка? Или просто злится, что обманула своего жениха и хочет излить досаду на меня? Я решил как ни в чем не бывало направиться к своей машине. По крайней мере, умру с достоинством. Она наезжала на меня и отъезжала несколько раз. Потом начала описывать вокруг меня круги, а я мало-помалу приближался к своему автомобилю. Забавно, но даже умирая со страху и чувствуя, как сердце бешено стучит в груди, я продолжал оставаться комиком. Я кричал ей:
– Вот так происходят любовные игры в Нью-Мексико?
Никогда я не был так счастлив, оказавшись в своей тачке. Я завелся и поехал. Она наезжала на меня пару раз. Я медленно выруливал, чтобы выехать на улицу. В последний раз приблизившись, она долбанула меня, прежде чем покинуть стоянку. Я остановился и наблюдал, пока огни ее пикапа не скрылись вдали. Черт побери, что это было-то? Руки у меня дрожали. Спустя несколько минут я успокоился.
Я вдруг осознал, что за одну ночь пережил целую историю любовных отношений. Мы встретились, почувствовали влечение друг к другу, непродолжительно повстречались, я облобызал ее грудь, мы поспорили, поборолись, она пыталась задавить меня – целая история взаимоотношений за одну ночь. Ну прямо в стиле «Джерри Спрингера»!
Я вернулся на квартиру, лег в постель, вновь и вновь проигрывая события, пытаясь понять, где же допустил ошибку.
Лори научила меня пяти вещам.
• Женщины считают, что они всегда правы.
• Женщины полагают, что мужчина, с которым они только-только познакомились, наверняка обманывает их в чем-то и пытаются анализировать сказанное им, чтобы выявить ложь.
• Женщины создают атмосферу ожидания, которое является ложным, чтобы позволить себе действовать таким образом, как им хочется.
• Не пытайтесь возражать женщине, даже если она не права.
• Что бы ни было, ВСЕГДА ОСТАВАЙТЕСЬ В МАШИНЕ.
Я слышал фразу «У тебя, должно быть, есть девушка в каждом городе» или что-то вроде того почти от всех женщин, с которыми встречался после Лори.
«У тебя девушка в каждом штате».
«Ты, наверное, переспал уже с сотней женщин».
«У тебя секс каждую ночь с разными женщинами, не так ли?»
Некоторые из тех женщин интересовали меня всерьез, но большинство не очень. Благодаря Лори я понял, что бессмысленно пытаться опровергать это утверждение. Все женщины были убеждены, что правы, им так хотелось. Они ошибались, но если я пробовал их разубедить, начинали злиться. Они ведь всегда правы, как я смею подвергать это сомнению! Вместо того я решил пойти в другом направлении: не стал ничего отрицать, а сбивал с толку, согласно преувеличивая их утверждение.
«У тебя, должно быть, есть девушка в каждом городе». «Нет. – Она начинает хмуриться. – У меня по три девушки в каждом городе. Ты мне нужна, чтобы представить меня двум твоим подругам».
Или такой вариант. «Ты, наверное, переспал уже с сотней женщин». «Да нет же. – Она вновь хмурится. – Я переспал с десятью тысячами и… тремя… нет, четырьмя… нет, тремя… точно, десятью тысячами и тремя женщинами. Постой, а оральный секс считается?»
Буквально в каждом случае такое преувеличение вызывало смех, и тема была исчерпана. Я показывал им, что их утверждения неверны, давая понять, насколько они смешны, но делал это косвенно, не вступая в конфронтацию. Они по-прежнему чувствовали свою правоту, которую я не подвергал сомнению. Я просто демонстрировал им с помощью юмора, что сколько бы женщин у меня было или не было, не имело никакого значения. А чтобы проверить мою теорию, время от времени пытался возражать им, когда они начинали обвинять меня в том, что у меня девушка в каждом городе, и всякий раз это неизбежно плохо заканчивалось.
Я использовал тот же прием, когда женщина начинала питать ложную надежду. Например, она говорит: «Думаю, нам не просто будет встречаться. Ты позвонишь мне? По-твоему, у нас получится?» «Получится? Ты смеешься? О чем, по-твоему, я сейчас размышлял? Придумывал имена для наших детишек. У нас будет трое. Да, и собака. Тебе нравится кличка „Рекс“ или слишком избитая?» Ущипнув меня, она смеется. «Глупыш, у нас не будет ни детей, ни собаки. Через неделю мы, вероятно, расстанемся, никогда больше не увидимся и даже не поговорим». И вновь тема исчерпана.
Не знаю почему, но по какой-то причине косвенное указание на неправомерность их ложных ожиданий с помощью преувеличения снимает напряжение, женщины расслабляются, словно я сказал им: «Я чувствую точно так же, как ты. Я бы и сам хотел продолжать встречаться, но мы оба знаем, что этого не произойдет».
Им необходимо создавать видимость надежды, чтобы позволить себе определенную степень интимности, иначе они будут чувствовать себя шлюхами. С помощью преувеличения я давал им знать, что понимаю их, что мы настроены одинаково. Я не мог сказать напрямик: «Да, я бы тоже хотел встречаться, но мы оба знаем, что этого не будет». Почему? А потому что женщины всегда подозревают своих недавних знакомых во лжи. Они бы решили, что я лгу, и обиделись бы, что я пытаюсь высмеять их, говоря то, что им хочется услышать.
Преувеличение же срабатывало великолепно, ибо ставило их в тупик. Им не приходилось лихорадочно размышлять: «Постой-ка, я знаю, что он лжет. Однако звучит хорошо. Он врет, но в чем? Так врет он или нет?» Мои преувеличения бывали так нелепы, что и анализировать-то было нечего. Ясно, что вру. То была очевидная ложь, которая ставила все на свои места. Мои преувеличения, кроме того, вызывали в них некоторую тревогу: «О боже, неужели он и в самом деле думает, что мы будем встречаться? Надо дать ему понять, что это не так». Неожиданно они начинали чувствовать, что должны спустить меня на землю, а не я должен проделывать эту процедуру с ними. Звучит малость замысловато, да, ребята? Скажу иначе: я заставлял их перейти из обороны в нападение.
Помимо того, полагаю, им льстило, что я старался быть изобретательным в своих преувеличениях. А главное, оставался верен себе, сохраняя самоуважение за то, что не обманул ни одну женщину. А это очень важно – оставаться самим собой.
Конечно же, я больше никогда, ни единожды, ни при каких обстоятельствах не провожал женщину из моей машины к ее. Всегда только подвозил…
Правила секс-охоты по-быстрому
Многие мужчины жалуются, что самое трудное – растопить лед, поэтому они нередко прибегают к стихам. Я не поклонник стихов. Звучит неискренне, некоторые уже затасканы и устарели, и если женщина клюет на них, я, как правило, теряю к ней уважение, а вслед за тем и интерес.
Вместо того лучше поискать некие точки соприкосновения, общий знаменатель, что ли, то, что у вас есть общего. Общий знаменатель всегда есть, надо только поискать его.
Например, однажды я с приятелем ожидал, когда освободится стол для игры в пул. Мы сидели неподалеку от стола, за которым играли три женщины, одна из которых сразу же привлекла мое внимание. Я выжидал. В результате одного из ее ударов шар прошел по краю стола, чуть не выпав, но затем свалился прямо в лузу. Бинго. После того как она с подругами отсмеялась над таким ударом, я подошел к ней с поднятым бокалом пива.
– Я немало играл в пул, но это – самый оригинальный удар, какой я когда-либо видел.
Она в ответ приподняла свой бокал и рассмеялась. Вскоре одна из женщин ушла, и я предложил двум оставшимся сыграть на пару. Та, которая мне понравилась, взяла мой номер телефона и позвонила на следующий же день.
Ищите общий знаменатель, он найдется, и беседа потечет гораздо естественнее. Между прочим, это одинаково хорошо срабатывает и для женщин, пытающихся познакомиться с мужчинами…
Какой-нибудь общий знаменатель можно использовать неоднократно, когда ничего иного не приходит в голову. Мой излюбленный и весьма эффективный прием – завязывать знакомство в пятницу вечером. Я всегда прибегаю к нему, когда не могу придумать чего-то новенького, чтобы вступить в беседу. Подхожу к женщине и говорю:
– Празднуете окончание хорошей недели или пытаетесь забыть не самую удачную?
Беспроигрышный вариант, включая тот первый раз, когда я пустил его в ход. (Только, чур, это мой приемчик, придумывайте себе сами!)
Не говорите моей маме
Не представляю, почему некоторые женщины задают подобные вопросы. Подозреваю, это проблема самооценки. Я никогда не стану спрашивать женщину, лучше ли я всех или сексуальнее. Такие вопросы просто неуместны. Кроме того, какой же идиот ответит «нет», даже если так оно и есть? Я промычал что-то нечленораздельное, что вполне удовлетворило ее. Но на один вопрос все же ответил полностью – это было легко.
– Что тебе больше всего понравилось в нашей встрече?
– То, что все произошло сразу, в первый же вечер. Теперь у нас целая неделя, чтобы быть вместе. Можем пообедать в каком-нибудь уютном ресторанчике или сходить в музей.
Обычно, если актеру посчастливится встретить женщину, все случается в последнюю ночь его пребывания в городе, так что ничего больше уже быть не может. Гастролирующие актеры чаще всего лишены удовольствия назначать свидания в течение какого-то времени, а потом только… Ответ ей понравился.
Я пытался уговорить Лори отправиться ко мне на квартиру, но она хотела оставаться там, где мы были. Я чертовски устал и уже не мог сопротивляться. Когда из закрывающегося клуба повалил народ, я стащил с нее блузку и бюстгальтер. Никогда не видел более красивой груди (на тот момент). Она оказалась великолепной формы, большая, но очень упругая, даже не обвисла, когда я снял с нее бюстгальтер. А какой сосок! Он мне особенно понравился. Часто на большой груди бывает на удивление маленький сосок, тогда как маленькая грудь может целиком состоять из одних сосков. Когда мужчина добирается до женской груди впервые, эротичнее для него ничего нет: он все время пытался представить, как она выглядит, и, получив ее, испытывает громадное наслаждение.
– Тебе нравятся мои грудки?
Все, что я мог, это промычать и кивнуть в ответ. Она улыбнулась.
– Покажи, как они тебе нравятся.
Я потянулся к ним, когда послышалось улюлюканье из толпы, покидавшей клуб. Она быстро набросила блузку.
– Поехали отсюда.
Теперь уже мне не хотелось никуда ехать. Я только что лицезрел самый лучший бюст из когда-либо виденных мною, который мелькнул перед моим взором и исчез. Нехотя я завел мотор и поехал.
– Ко мне на квартиру?
– Нет, – покачала она головой, – я знаю другое местечко.
Я внимательно выслушивал ее указания, куда ехать, борясь со своим нетерпением и стараясь не гнать слишком быстро, чтобы не нарваться на полицейских и не испортить все начисто. Я должен был увидеть эту грудь вновь! Я ведь даже не успел притронуться к ней!
– Еще далеко?
– Нет.
Я чувствовал себя, как ребенок: уже скоро? ну скоро? скоро мы приедем? Она посмеивалась время от времени, прекрасно сознавая мое состояние, и это заводило ее. Мы ехали всего-то минуты четыре, показавшиеся мне вечностью, прежде чем оказались позади какого-то склада.
– Остановись здесь.
Я припарковался. Поскольку я люблю все делать с чувством, с толком, я начал весь процес сначала, вместо того чтобы прямо приступить к груди. Какое-то время мы ласкались. Периодически я подразнивал ее, как бы пытаясь снять блузку, но так и не делая этого. В конце концов ожидание стало невыносимо, я сорвал с нее блузку. Хорошо, что мы припарковались прямо под фонарем, потому что мне безумно нравились эти прекрасные груди и я мог разглядеть их как следует в падавшем на ее оголенное тело, словно с небес, свете, сидя рядом с ней в полутьме.
– Итак, на чем мы остановились?
– По-моему, как раз на этом самом месте.
Я начал целовать и лизать ее груди (упоминаю об этом потому, что понял, что такое возможно, только на третьем или четвертом свидании, ведь в книжках о сексе про то не пишут, откуда же нам знать?), стараясь задерживаться на каждой в равной степени. Из откровенных бесед с официантками я уяснил, что женщины замечают, когда одной груди уделяют чуть больше внимания, чем другой, и это их раздражает, так что старайтесь избегать подобного.
Она потеряла голову.
– О господи, Ян, малыш! О боже, как мне нравится, когда ты посасываешь мои соски, боже мой! Аххх! Ммм! Господи, если бы мой жених узнал, чем я занимаюсь, он бы чокнулся.
Что?!
– У тебя есть жених?
– Ммм, да. – Она вновь притянула мою голову к своей груди.
Хорошенький поворот. Мой дружок, однако, давно пришел в движение, я даже не мог думать над тем, что она сказала, разве что слегка удивиться. Но, чувствуя, что должен что-то сказать, промямлил «Не фига» и вновь обратился к ее груди.
– Хочу писать.
Вот те на! Надо было возвращаться на квартиру, потому что в такое время все уже было закрыто. Она надела бюстгальтер и блузку, пока я рулил туда.
– Ты хочешь просто переспать со мной?
– Нет. Если секса сегодня не будет, ничего страшного. Мне просто нравится быть с тобой, мы бы могли пообедать где-нибудь и все такое прочее… если твой жених не возражает.
– Он такой бугай. Если узнает, убьет тебя.
– Как мило.
Вернувшись к себе, я с удивлением обнаружил, что Соня еще не спит. Она болтала в гостиной с другим актером, бывшим в городе проездом. Клуб разрешил ему переночевать у нас. (Конферансье был из местных, поэтому третья комната пустовала.)
Лори вежливо поздоровалась и направилась в ванную комнату. Наш гость бросился мне наперерез, атаковав меня прямо у двери ванной.
– Умм, от нее за версту несет сексом. Ты уже трахал ее? Мне позволишь?
– Да я только сегодня вечером познакомился с ней, у нас впереди целая неделя.
Я оттащил его от двери, а он продолжал взахлеб восторгаться сексуальностью Лори. Я шикнул на него, чтобы он замолчал, но тот не унимался. Очевидно, Госпожа Бог привела его туда с единственной целью пристыдить меня.
Лори вышла из ванной, выгля нерадостно, – дверь в ванную оказалась довольно тонкой, звукоизоляции никакой. Она все слышала.
– Я ухожу, мои ключи, пожалуйста.
Я видел, что отговаривать ее бесполезно, так что мы отправились обратно к моей машине. Я достал ключи и вручил ей. По пути обратно к ее пикапу, припаркованному у комеди-клуба, я пытался сгладить ситуацию. Она отвечала взаимностью, поглаживая мои коленки. Заехав на стоянку, я через минуту вновь сорвал с нее блузку.
– Пожалуй, с тобой непросто будет встречаться. Думаешь, у нас получится?
Встречаться? О чем это она, черт побери? Теперь она не столько предавалсь ласкам, сколько обсуждала наши возможные встречи.
Я не обманываю женщин, считаю это ненужным и неуважением по отношнеию к ним. Никогда не понимал, как можно развлекаться с кем-то, кого ты не уважаешь.
– Послушай, мы не собираемся встречаться. Ты живешь в Нью-Мексико, а я – в Чикаго. Я все время в разъездах. Ты помолвлена. У нас есть только эта неделя, и, думаю, мы могли бы сделать ее незабываемой.
Она должна была почувствовать, что ведет себя неразумно, и порадоваться предстоящей неделе вместе. Ан нет.
– Как, ты не хочешь встречаться со мной? Наверное, у тебя есть девушка в каждом городе.
Она опять надела лифчик и блузку. Я сказал, что у меня нет никаких девушек в каждом городе, что я вообще редко завожу шуры-муры с кем-либо, что являлось сущей правдой. Но чем больше я пытался опровергнуть это, тем больше она настаивала на том, что у меня припасено по женщине в каждом городе.
– Послушай, мне льстит, что ты думаешь, будто я такой уж жеребец, но у меня нет женщин в каждом городе. У нас есть возможность провести реально чудную неделю здесь, разве ты не хочешь этого?
Так мы препирались какое-то время, как вдруг она неожиданно замолкла и начала вновь меня целовать.
– Прости, Ян. Не знаю, что на меня нашло.
Мы пообнимались какое-то время, затем она решила, что пора заканчивать.
– Проводишь меня до моей тачки?
– Я подвезу тебя.
– Я хочу пройтись, это более романтично.
Я улыбнулся: мы вернулись на верную дорогу. Мы выбрались из моего автомобиля и пошли к ее. Сделав несколько шагов, она взяла меня за руку, что было очень мило, в самом деле. Мы подошли к ее машине, она поцеловала меня на прощанье – долго-долго.
– Давай, я напишу тебе мой номер телефона. У меня в сумочке есть ручка.
Она открыла дверцу пикапа, села в него, завела мотор, опустила стекло и, посмотрев мне прямо в глаза, неожиданно выпалила:
– Можешь вешать лапшу на уши другим, но не мне! – и рванула с места. Я крикнул ей вслед:
– Лори, Лори! Ну перестань, Лори! Что ты делаешь?
С минуту я стоял, пытаясь понять, что произошло, но времени подумать не оказалось: машина Лори направлялась ко мне. Она ехала не слишком быстро, но прямо на меня. У меня успело промелькнуть в голове: «Может, она не вполне нормальная?» Я отпрянул, а она, развернувшись, вторично нацелилась на меня. Я посмотрел в сторону своего автомобиля: черт возьми, он находился на другом конце стоянки. Я не знал, что делать. Я не мог обогнать ее и добежать до своей тачки. Если я попытаюсь, она наедет на меня? Вдруг я осознал, что ничего не знаю об этой девушке. Может, она психопатка? Или бандитка? Или просто злится, что обманула своего жениха и хочет излить досаду на меня? Я решил как ни в чем не бывало направиться к своей машине. По крайней мере, умру с достоинством. Она наезжала на меня и отъезжала несколько раз. Потом начала описывать вокруг меня круги, а я мало-помалу приближался к своему автомобилю. Забавно, но даже умирая со страху и чувствуя, как сердце бешено стучит в груди, я продолжал оставаться комиком. Я кричал ей:
– Вот так происходят любовные игры в Нью-Мексико?
Никогда я не был так счастлив, оказавшись в своей тачке. Я завелся и поехал. Она наезжала на меня пару раз. Я медленно выруливал, чтобы выехать на улицу. В последний раз приблизившись, она долбанула меня, прежде чем покинуть стоянку. Я остановился и наблюдал, пока огни ее пикапа не скрылись вдали. Черт побери, что это было-то? Руки у меня дрожали. Спустя несколько минут я успокоился.
Я вдруг осознал, что за одну ночь пережил целую историю любовных отношений. Мы встретились, почувствовали влечение друг к другу, непродолжительно повстречались, я облобызал ее грудь, мы поспорили, поборолись, она пыталась задавить меня – целая история взаимоотношений за одну ночь. Ну прямо в стиле «Джерри Спрингера»!
Я вернулся на квартиру, лег в постель, вновь и вновь проигрывая события, пытаясь понять, где же допустил ошибку.
Лори научила меня пяти вещам.
• Женщины считают, что они всегда правы.
• Женщины полагают, что мужчина, с которым они только-только познакомились, наверняка обманывает их в чем-то и пытаются анализировать сказанное им, чтобы выявить ложь.
• Женщины создают атмосферу ожидания, которое является ложным, чтобы позволить себе действовать таким образом, как им хочется.
• Не пытайтесь возражать женщине, даже если она не права.
• Что бы ни было, ВСЕГДА ОСТАВАЙТЕСЬ В МАШИНЕ.
Я слышал фразу «У тебя, должно быть, есть девушка в каждом городе» или что-то вроде того почти от всех женщин, с которыми встречался после Лори.
«У тебя девушка в каждом штате».
«Ты, наверное, переспал уже с сотней женщин».
«У тебя секс каждую ночь с разными женщинами, не так ли?»
Некоторые из тех женщин интересовали меня всерьез, но большинство не очень. Благодаря Лори я понял, что бессмысленно пытаться опровергать это утверждение. Все женщины были убеждены, что правы, им так хотелось. Они ошибались, но если я пробовал их разубедить, начинали злиться. Они ведь всегда правы, как я смею подвергать это сомнению! Вместо того я решил пойти в другом направлении: не стал ничего отрицать, а сбивал с толку, согласно преувеличивая их утверждение.
«У тебя, должно быть, есть девушка в каждом городе». «Нет. – Она начинает хмуриться. – У меня по три девушки в каждом городе. Ты мне нужна, чтобы представить меня двум твоим подругам».
Или такой вариант. «Ты, наверное, переспал уже с сотней женщин». «Да нет же. – Она вновь хмурится. – Я переспал с десятью тысячами и… тремя… нет, четырьмя… нет, тремя… точно, десятью тысячами и тремя женщинами. Постой, а оральный секс считается?»
Буквально в каждом случае такое преувеличение вызывало смех, и тема была исчерпана. Я показывал им, что их утверждения неверны, давая понять, насколько они смешны, но делал это косвенно, не вступая в конфронтацию. Они по-прежнему чувствовали свою правоту, которую я не подвергал сомнению. Я просто демонстрировал им с помощью юмора, что сколько бы женщин у меня было или не было, не имело никакого значения. А чтобы проверить мою теорию, время от времени пытался возражать им, когда они начинали обвинять меня в том, что у меня девушка в каждом городе, и всякий раз это неизбежно плохо заканчивалось.
Я использовал тот же прием, когда женщина начинала питать ложную надежду. Например, она говорит: «Думаю, нам не просто будет встречаться. Ты позвонишь мне? По-твоему, у нас получится?» «Получится? Ты смеешься? О чем, по-твоему, я сейчас размышлял? Придумывал имена для наших детишек. У нас будет трое. Да, и собака. Тебе нравится кличка „Рекс“ или слишком избитая?» Ущипнув меня, она смеется. «Глупыш, у нас не будет ни детей, ни собаки. Через неделю мы, вероятно, расстанемся, никогда больше не увидимся и даже не поговорим». И вновь тема исчерпана.
Не знаю почему, но по какой-то причине косвенное указание на неправомерность их ложных ожиданий с помощью преувеличения снимает напряжение, женщины расслабляются, словно я сказал им: «Я чувствую точно так же, как ты. Я бы и сам хотел продолжать встречаться, но мы оба знаем, что этого не произойдет».
Им необходимо создавать видимость надежды, чтобы позволить себе определенную степень интимности, иначе они будут чувствовать себя шлюхами. С помощью преувеличения я давал им знать, что понимаю их, что мы настроены одинаково. Я не мог сказать напрямик: «Да, я бы тоже хотел встречаться, но мы оба знаем, что этого не будет». Почему? А потому что женщины всегда подозревают своих недавних знакомых во лжи. Они бы решили, что я лгу, и обиделись бы, что я пытаюсь высмеять их, говоря то, что им хочется услышать.
Преувеличение же срабатывало великолепно, ибо ставило их в тупик. Им не приходилось лихорадочно размышлять: «Постой-ка, я знаю, что он лжет. Однако звучит хорошо. Он врет, но в чем? Так врет он или нет?» Мои преувеличения бывали так нелепы, что и анализировать-то было нечего. Ясно, что вру. То была очевидная ложь, которая ставила все на свои места. Мои преувеличения, кроме того, вызывали в них некоторую тревогу: «О боже, неужели он и в самом деле думает, что мы будем встречаться? Надо дать ему понять, что это не так». Неожиданно они начинали чувствовать, что должны спустить меня на землю, а не я должен проделывать эту процедуру с ними. Звучит малость замысловато, да, ребята? Скажу иначе: я заставлял их перейти из обороны в нападение.
Помимо того, полагаю, им льстило, что я старался быть изобретательным в своих преувеличениях. А главное, оставался верен себе, сохраняя самоуважение за то, что не обманул ни одну женщину. А это очень важно – оставаться самим собой.
Конечно же, я больше никогда, ни единожды, ни при каких обстоятельствах не провожал женщину из моей машины к ее. Всегда только подвозил…
Правила секс-охоты по-быстрому
Многие мужчины жалуются, что самое трудное – растопить лед, поэтому они нередко прибегают к стихам. Я не поклонник стихов. Звучит неискренне, некоторые уже затасканы и устарели, и если женщина клюет на них, я, как правило, теряю к ней уважение, а вслед за тем и интерес.
Вместо того лучше поискать некие точки соприкосновения, общий знаменатель, что ли, то, что у вас есть общего. Общий знаменатель всегда есть, надо только поискать его.
Например, однажды я с приятелем ожидал, когда освободится стол для игры в пул. Мы сидели неподалеку от стола, за которым играли три женщины, одна из которых сразу же привлекла мое внимание. Я выжидал. В результате одного из ее ударов шар прошел по краю стола, чуть не выпав, но затем свалился прямо в лузу. Бинго. После того как она с подругами отсмеялась над таким ударом, я подошел к ней с поднятым бокалом пива.
– Я немало играл в пул, но это – самый оригинальный удар, какой я когда-либо видел.
Она в ответ приподняла свой бокал и рассмеялась. Вскоре одна из женщин ушла, и я предложил двум оставшимся сыграть на пару. Та, которая мне понравилась, взяла мой номер телефона и позвонила на следующий же день.
Ищите общий знаменатель, он найдется, и беседа потечет гораздо естественнее. Между прочим, это одинаково хорошо срабатывает и для женщин, пытающихся познакомиться с мужчинами…
Какой-нибудь общий знаменатель можно использовать неоднократно, когда ничего иного не приходит в голову. Мой излюбленный и весьма эффективный прием – завязывать знакомство в пятницу вечером. Я всегда прибегаю к нему, когда не могу придумать чего-то новенького, чтобы вступить в беседу. Подхожу к женщине и говорю:
– Празднуете окончание хорошей недели или пытаетесь забыть не самую удачную?
Беспроигрышный вариант, включая тот первый раз, когда я пустил его в ход. (Только, чур, это мой приемчик, придумывайте себе сами!)
Не говорите моей маме
Каждый клуб имеет свою категорию. Клубы высшей категории пестрят громкими именами – скажем, тех, кто часто мелькает на ТВ, в комедийных сериалах. Они, как правило, дают представления пять-семь раз в неделю. Клубы более низкой категории не могут похвастаться знаменитостями и обычно работают три-пять раз в неделю, хотя актеры, задействованные в их шоу, не менее талантливы, чем нашумевшие, – просто не встретили нужных людей. В шоу-бизнесе повстречать нужного человека – большое дело. Клубы как первой, так и второй категории чаще всего расположены в крупных городах.
Бывают и разовые – ангажемент на один вечер, они могут находиться где угодно, чаще в небольших провинциальных городках. Клубы, где есть выпивка, называют «адской работой». В большинстве случаев актеры не знают, что приглашены в клуб такого рода, пока не окажутся там. Однажды я выступал в кегельбане – хуже некуда. Другие актеры и я полагали, что представление будет проходить в отдельном помещении, скажем, в баре, но не тут-то было: администратор просто разогнал посетителей в середине зала, и это стало сценой. Мы давали представление, стоя наполовину на кеглевой дорожке, в то время как вокруг нас, на других дорожках, продолжали играть. Вот так.
Мое первое представление в клубе первой категории состоялось, когда мне было девятнадцать, в южном пригороде Чикаго. Я открывал вечер в клубе «Риддлз». Когда я был на сцене, восходящая звезда актер Джимми Пардо и владелец клуба Кен околачивались закулисами. Я появлялся с Джимми только в заключительной части шоу, когда мы оба выходили на сцену с финальными репликами – между нами происходило что-то вроде соревнования на участие в «Ежевечернем шоу».
Кен взял со стола небольшую афишку с анонсом актеров на последующие несколько месяцев и, указав на нее, сказал Джимми:
– Мне нужен конферансье вот на эту неделю. Есть предложения?
Джимми ткнул в меня и спросил:
– Как насчет Яна?
Вовремя оказаться в нужном месте – великое дело для шоубизнеса. Если бы Джимми не сидел с Кеном в тот момент, когда я был на сцене, и Кен не заговорил на эту тему, ему бы, вероятно, никогда и в голову не пришло подумать о моей кандидатуре. Старик Джимми.
Когда я спустился со сцены, Кен подошел ко мне с афишей.
– Эй, малыш, мне нужен кто-то, кто будет открывать представление на этой неделе. Ты свободен?
Я узнал портрет того, кто должен был стать гвоздем программы. Он выступал в этом шоу неоднократно, а также во множестве других телевизионных шоу. Его звали Дру Кэри.
В то время я учился в Иллинойсе, в полутора часах езды от клуба. У меня не было тачки, а неделя выступлений предстояла в январе, когда в школе шла сессия. (В тот момент у меня еще были каникулы.) Я посмотрел на Кена и не колеблясь заявил:
– Да, меня устраивает.
И тут же меня охватила паника: какого черта я сказал это? Я не могу принять этот ангажемент никоим образом. Никакой общественный транспорт к клубу не подходил, а приятель, привезший меня туда тем вечером, возвращался в школу в Айове.
– Отлично. Четыреста долларов.
«Четыреста долларов?! Четыреста доллларов?!» – мысленно вскрикнул я так, словно Вупи Голдберг в «Призраке»: «Четыре миллиона долларов? Четыре миллиона долларов?» Для студента в 1991 году четыреста долларов была огромная сумма. Черт возьми, я подписывал чеки на тридцать четыре цента… и их возвращали ввиду отсутствия средств на счету. Четыреста долларов – это целый семестр работы. Речь шла о пятнадцатиминутных выступлениях в общей сложности восемь раз, выходило, четыреста долларов мне платили за два часа работы. В то время я зарабатывал четыре доллара на чаевых в кафетерии общежития. За два часа такой работы я получу столько же, сколько за сто часов мытья посуды!
Кен говорил еще что-то после того, как произнес «четыреста долларов», но я уже ничего более не слышал.
На следующий день я начал обзванивать другие клубы, чтобы сообщить им, что договорился об ангажементе с «Риддлз» и что буду предварять выступление Дру Кэри. Это был первый шаг на пути к полноценному представлению. Двери, до того плотно закрытые, неожиданно распахнулись для меня: моя работа в качестве конферансье за два последующих дня была расписана на два месяца вперед. Меня приглашали в клубы Висконсина, Индианы, Иллинойса и Айовы. Все во время сессии, и у меня по-прежнему не было тачки.
Вернувшись в школу, за неделю до выступления в «Риддлз» я начал нервничать. Машины нет, никто не соглашался подвозить меня. На счету 54 доллара и несколько центов – за такую сумму автомобиль не купишь (я проверил). Что делать? Что делать? Ответ пришел, когда я направлялся на занятия по японской культуре (не знаю, что меня дернуло взять этот курс, разве только то, что я, возможно, стану лучше понимать преподавателя математики). На столике в коридоре, ведущем в здание факультета искусств, лежала реклама «Мастеркард».
В отделениях банков в учебных заведениях кредитные карты раздают, словно леденцы на Хеллоуин. До того я избегал их из-за боязни не выплатить кредит, но теперь, казалось, настало самое подходящее время сменить пластинку. Вооружившись чеками «Мастеркард» и кредитом в 2000 долларов, я занялся поисками автомашины. Я купил ее за 1600 долларов за день до начала выступлений. То был «бьюик» 1985 года выпуска. По совету продавца, я сразу же поменял масло.
Первый вечер прошел грандиозно. Я чертовски нервничал перед набитым до отказа залом в 450 человек, но после того как первая же моя шутка была воспринята одобрительно, расслабился и дальше все пошло само собой. Познакомился с Дру, когда на сцене еще находился ведущий актер, и он дал мне свою визитку. Он великолепный парень, я чувствовал себя с ним легко и непринужденно. И поразился тому, как он ужасно нервничал: чем ближе подходило время его выхода на сцену, тем лихорадочнее он ходил взад-вперед, взад-вперед без остановки. Кроме того, он совершенно не мог разговаривать с хорошенькими женщинами. Каждый раз, когда какая-нибудь шустрая официантка приближалась к нему с просьбой дать автограф или же просто поболтать, он в ответ лишь мычал и бормотал что-то. После представления он никуда не ходил, отправлялся сразу в свой гостиничный номер и читал там. Позже я узнал, что он любил посещать стриптиз-клубы. Меня это удивило, учитывая то, что снять женщину после шоу было совсем нетрудно даже для меня. Однако вблизи «Риддлза» стриптиз-клубов не имелось.
По пути в школу после первого выступления мой абсолютно новый, купленный в секонд-хэнде автомобиль заглох. Я запустил его вновь и продолжил путь… с горящим табло на приборной доске. (Стоит ли говорить, что я плохо разбирался в машинах в то время.) Через пару миль он опять заглох и не заводился, несмотря на все мои усилия с уговорами, проклятиями и даже пинанием колес. К счастью, родители моего соседа по комнате жили неподалеку от того места, где это произошло, так что ночь я провел у них. Утром «триашки» [2] отволокли мою машину в мастерскую. (Это лучшая моя инвестиция за всю жизнь, они спасали меня неоднократно. Каждый владелец автомобиля должен присоединиться к ней, лучше всего «ААА-плюс».) Очевидно, механик, менявший мне масло, сорвал резьбу на крышке бачка, и масло потихоньку вытекало, пока я ехал. Табло горело, потому что масло закончилось.
Какой поворот событий! День назад я был владельцем своего первого автомобиля, теперь же владел всего лишь двухтонным пресс-папье. Новый мотор стоил больше, чем я заплатил за сам автомобиль, поэтому я решил сэкономить расходы и избавиться от этого хлама. Теперь дела обстояли куда хуже, чем первоначальная дилемма: мне предстояли два месяца выступлений без автомобиля с всего лишь 400 долларами, оставшимися от кредита, на моем «Мастеркарде». Озадаченный, я стоял посреди мастерской, в то время как должен был быть в восьмидесяти милях от нее, и сдавать тест по японскому языку. Все, кто учился в колледже, знают, что такое тест. За семестр их бывает два-три, и каждый из них – примерно сорок процентов итоговой отметки. Я сделал единственное, что мог… позвонил маме.
Я чувствовал себя идиотом, делая это, но был рад, что поступил так. Хотя ей не нравилась мысль о том, что ее маленький мальчик выступает в клубах, где «полно пьяных, женщин легкого поведения и табачного дыма», она все же нашла решение: я поживу до конца недели у нее, в Оук-парке, западном пригороде Чай-тауна, а она будет возить меня на представления все это время. То была большая жертва с ее стороны, поскольку моя мама никогда не посещала бары или ночные клубы, относясь к ним неприязненно.
Бывают и разовые – ангажемент на один вечер, они могут находиться где угодно, чаще в небольших провинциальных городках. Клубы, где есть выпивка, называют «адской работой». В большинстве случаев актеры не знают, что приглашены в клуб такого рода, пока не окажутся там. Однажды я выступал в кегельбане – хуже некуда. Другие актеры и я полагали, что представление будет проходить в отдельном помещении, скажем, в баре, но не тут-то было: администратор просто разогнал посетителей в середине зала, и это стало сценой. Мы давали представление, стоя наполовину на кеглевой дорожке, в то время как вокруг нас, на других дорожках, продолжали играть. Вот так.
Мое первое представление в клубе первой категории состоялось, когда мне было девятнадцать, в южном пригороде Чикаго. Я открывал вечер в клубе «Риддлз». Когда я был на сцене, восходящая звезда актер Джимми Пардо и владелец клуба Кен околачивались закулисами. Я появлялся с Джимми только в заключительной части шоу, когда мы оба выходили на сцену с финальными репликами – между нами происходило что-то вроде соревнования на участие в «Ежевечернем шоу».
Кен взял со стола небольшую афишку с анонсом актеров на последующие несколько месяцев и, указав на нее, сказал Джимми:
– Мне нужен конферансье вот на эту неделю. Есть предложения?
Джимми ткнул в меня и спросил:
– Как насчет Яна?
Вовремя оказаться в нужном месте – великое дело для шоубизнеса. Если бы Джимми не сидел с Кеном в тот момент, когда я был на сцене, и Кен не заговорил на эту тему, ему бы, вероятно, никогда и в голову не пришло подумать о моей кандидатуре. Старик Джимми.
Когда я спустился со сцены, Кен подошел ко мне с афишей.
– Эй, малыш, мне нужен кто-то, кто будет открывать представление на этой неделе. Ты свободен?
Я узнал портрет того, кто должен был стать гвоздем программы. Он выступал в этом шоу неоднократно, а также во множестве других телевизионных шоу. Его звали Дру Кэри.
В то время я учился в Иллинойсе, в полутора часах езды от клуба. У меня не было тачки, а неделя выступлений предстояла в январе, когда в школе шла сессия. (В тот момент у меня еще были каникулы.) Я посмотрел на Кена и не колеблясь заявил:
– Да, меня устраивает.
И тут же меня охватила паника: какого черта я сказал это? Я не могу принять этот ангажемент никоим образом. Никакой общественный транспорт к клубу не подходил, а приятель, привезший меня туда тем вечером, возвращался в школу в Айове.
– Отлично. Четыреста долларов.
«Четыреста долларов?! Четыреста доллларов?!» – мысленно вскрикнул я так, словно Вупи Голдберг в «Призраке»: «Четыре миллиона долларов? Четыре миллиона долларов?» Для студента в 1991 году четыреста долларов была огромная сумма. Черт возьми, я подписывал чеки на тридцать четыре цента… и их возвращали ввиду отсутствия средств на счету. Четыреста долларов – это целый семестр работы. Речь шла о пятнадцатиминутных выступлениях в общей сложности восемь раз, выходило, четыреста долларов мне платили за два часа работы. В то время я зарабатывал четыре доллара на чаевых в кафетерии общежития. За два часа такой работы я получу столько же, сколько за сто часов мытья посуды!
Кен говорил еще что-то после того, как произнес «четыреста долларов», но я уже ничего более не слышал.
На следующий день я начал обзванивать другие клубы, чтобы сообщить им, что договорился об ангажементе с «Риддлз» и что буду предварять выступление Дру Кэри. Это был первый шаг на пути к полноценному представлению. Двери, до того плотно закрытые, неожиданно распахнулись для меня: моя работа в качестве конферансье за два последующих дня была расписана на два месяца вперед. Меня приглашали в клубы Висконсина, Индианы, Иллинойса и Айовы. Все во время сессии, и у меня по-прежнему не было тачки.
Вернувшись в школу, за неделю до выступления в «Риддлз» я начал нервничать. Машины нет, никто не соглашался подвозить меня. На счету 54 доллара и несколько центов – за такую сумму автомобиль не купишь (я проверил). Что делать? Что делать? Ответ пришел, когда я направлялся на занятия по японской культуре (не знаю, что меня дернуло взять этот курс, разве только то, что я, возможно, стану лучше понимать преподавателя математики). На столике в коридоре, ведущем в здание факультета искусств, лежала реклама «Мастеркард».
В отделениях банков в учебных заведениях кредитные карты раздают, словно леденцы на Хеллоуин. До того я избегал их из-за боязни не выплатить кредит, но теперь, казалось, настало самое подходящее время сменить пластинку. Вооружившись чеками «Мастеркард» и кредитом в 2000 долларов, я занялся поисками автомашины. Я купил ее за 1600 долларов за день до начала выступлений. То был «бьюик» 1985 года выпуска. По совету продавца, я сразу же поменял масло.
Первый вечер прошел грандиозно. Я чертовски нервничал перед набитым до отказа залом в 450 человек, но после того как первая же моя шутка была воспринята одобрительно, расслабился и дальше все пошло само собой. Познакомился с Дру, когда на сцене еще находился ведущий актер, и он дал мне свою визитку. Он великолепный парень, я чувствовал себя с ним легко и непринужденно. И поразился тому, как он ужасно нервничал: чем ближе подходило время его выхода на сцену, тем лихорадочнее он ходил взад-вперед, взад-вперед без остановки. Кроме того, он совершенно не мог разговаривать с хорошенькими женщинами. Каждый раз, когда какая-нибудь шустрая официантка приближалась к нему с просьбой дать автограф или же просто поболтать, он в ответ лишь мычал и бормотал что-то. После представления он никуда не ходил, отправлялся сразу в свой гостиничный номер и читал там. Позже я узнал, что он любил посещать стриптиз-клубы. Меня это удивило, учитывая то, что снять женщину после шоу было совсем нетрудно даже для меня. Однако вблизи «Риддлза» стриптиз-клубов не имелось.
По пути в школу после первого выступления мой абсолютно новый, купленный в секонд-хэнде автомобиль заглох. Я запустил его вновь и продолжил путь… с горящим табло на приборной доске. (Стоит ли говорить, что я плохо разбирался в машинах в то время.) Через пару миль он опять заглох и не заводился, несмотря на все мои усилия с уговорами, проклятиями и даже пинанием колес. К счастью, родители моего соседа по комнате жили неподалеку от того места, где это произошло, так что ночь я провел у них. Утром «триашки» [2] отволокли мою машину в мастерскую. (Это лучшая моя инвестиция за всю жизнь, они спасали меня неоднократно. Каждый владелец автомобиля должен присоединиться к ней, лучше всего «ААА-плюс».) Очевидно, механик, менявший мне масло, сорвал резьбу на крышке бачка, и масло потихоньку вытекало, пока я ехал. Табло горело, потому что масло закончилось.
Какой поворот событий! День назад я был владельцем своего первого автомобиля, теперь же владел всего лишь двухтонным пресс-папье. Новый мотор стоил больше, чем я заплатил за сам автомобиль, поэтому я решил сэкономить расходы и избавиться от этого хлама. Теперь дела обстояли куда хуже, чем первоначальная дилемма: мне предстояли два месяца выступлений без автомобиля с всего лишь 400 долларами, оставшимися от кредита, на моем «Мастеркарде». Озадаченный, я стоял посреди мастерской, в то время как должен был быть в восьмидесяти милях от нее, и сдавать тест по японскому языку. Все, кто учился в колледже, знают, что такое тест. За семестр их бывает два-три, и каждый из них – примерно сорок процентов итоговой отметки. Я сделал единственное, что мог… позвонил маме.
Я чувствовал себя идиотом, делая это, но был рад, что поступил так. Хотя ей не нравилась мысль о том, что ее маленький мальчик выступает в клубах, где «полно пьяных, женщин легкого поведения и табачного дыма», она все же нашла решение: я поживу до конца недели у нее, в Оук-парке, западном пригороде Чай-тауна, а она будет возить меня на представления все это время. То была большая жертва с ее стороны, поскольку моя мама никогда не посещала бары или ночные клубы, относясь к ним неприязненно.