Страница:
Я хочу знать, что это за корабль, и я хочу знать немедленно!
— Отдел Опознания не виноват, — объяснил Шинкль. — Большой анализатор давно не ремонтировали, его всё время заедает. Они опасаются его разбирать — вдруг потом не смогут сложить обратно?
В течение следующих двух часов давление крови у Крогсона медленно поднималось к точке взрыва. Он дважды отдавал приказ отправить весь персонал отдела опознания в стройбат и оба раза приходилось приказ отменить — Шинкль благоразумно замечал, что худая кляча всё же лучше, чем ничего. Командующий уже почти сжевал собственные ногти до основания, когда из отдела Опознания пришёл, наконец ответ.
— Отдел Опознания, сэр, — послышался из интеркома неуверенный голос.
— Ну! — рявкнул командир.
— Анализатор показывает… — Снова заминка.
— Что он показывает? — взорвался Крогсон.
— Анализатор показывает — лучевые характеристики совпадают с характеристиками древних имперских двигателей малой мощности.
— Чушь! Последнюю имперскую базу разбомбили пятьсот лет назад. Всё, что удалось спасти из оборудования, давно отправилось на свалку. Машина ошиблась!
— Нет, мы вручную проверили банк памяти, — все сходится. Это Имперский корабль, никаких сомнений. Нашим такой двигатель ни за что не собрать.
Крогсон откинулся на спинку кресла, и взгляд его затянуло туманом.
— Шинкль, — сказал он некоторое время спустя, — подозреваю, мы кое-что откопали. Кое-что очень серьёзное! Может, Владыка и прав насчёт заговора, но сдаётся мне, он ошибся насчёт, кто именно эти заговорщики. Что если кучка империалистов уцелела и выжидает удобного случая нанести ответный удар?!
Шинкль несколько секунд обмозговывал идею.
— Вполне возможно, — медленно произнёс он. — И лучшего времени, чем сейчас, им не найти. Протекторат и так еле-еле на ногах держится — осталось только его подтолкнуть!
Чем больше Крогсон обмозговывал свою идею, тем разумнее она ему казалась, но, к сожалению, идею пришлось оставить: речь шла о его собственной шкуре.
— Это ещё большой вопрос, Шинкль, — сказал командир, — но если я угадал правильно, считай, мы выпутались из передряги. Свяжитесь с разведчиком, выясните его координаты.
Шинкль умчался. Несколько минут спустя примчался обратно.
— Я разговаривал с пилотом-разведчиком! — взволнованно сообщил он. — Он настиг источник излучения. Это не корабль, это человек в боевом скафандре! Двигатель выключен, он покидает систему. Пилот ждёт приказов.
— Пусть перехватит, возьмёт в плен! — Шинкль помчался прочь. — Секунду! Где находится разведчик?
— Он не знает.
— Чего он не знает? — изумился Крогсон.
— Он не знает своих координат, — повторил коротышка. — У него астрокомпьютер вырубился через шесть часов после старта.
— Повезло же нам! — чертыхнулся Крогсон. — Ладно, пусть не выключает передатчик, мы пойдём по пеленгу. А ты пока вызови командующего сектором и доложи.
— Прошу прощения, командир, я бы не стал этого делать.
— Почему?
— Вы ведь следующий по званию кандидат на пост командующего сектором?
— Полагаю, да.
— Если дело выгорит, вы его вышибите из кресла, правильно? — хитро улыбаясь, спросил Шинкль.
— Возможно, — устало согласился Крогсон. — Не скажу, что очень хочется, но… придётся. Годы уже не те, ребята снизу начинают поднимать. Или вверх, или вон — а если вон, то ведь только ногами вперёд, вот какое дело.
— Представьте себя на минутку на месте командующего сектором, — предложил умный коротышка. — Что бы вы сделали, если бы начальник одной из баз доложил об уцелевшей — предположительно — имперской военной части?
Крогсон помрачнел.
— Ну конечно! Я бы выслал собственный флот! Да, что-то я дал маху, сам должен был сразу догадаться.
— А с другой стороны, можно попросить разрешения на обычные манёвры. Он одобрит, а у вас будет предлог поднять с базы весь флот. Тогда мы выйдем в глубокий космос, установим радиотишину и пойдём по пеленгу разведчика. Если там в самом деле имперская база, никто ничего не узнает, пока мы её не взорвём. А я останусь здесь, буду присматривать за хозяйством, пока вы в походе.
Крогсон широко улыбнулся.
— Шинкль, что бы я без тебя делал? Я тебе присвою звание Преданного Слуги Владыки-протектора, восьмого класса, получишь дополнительный купон на обувь.
— Если вы не против, — вздохнул Шинкль, — то пусть лучше будут выходные по субботам, со второй половины дня.
Глава 12
Глава 13
— Отдел Опознания не виноват, — объяснил Шинкль. — Большой анализатор давно не ремонтировали, его всё время заедает. Они опасаются его разбирать — вдруг потом не смогут сложить обратно?
В течение следующих двух часов давление крови у Крогсона медленно поднималось к точке взрыва. Он дважды отдавал приказ отправить весь персонал отдела опознания в стройбат и оба раза приходилось приказ отменить — Шинкль благоразумно замечал, что худая кляча всё же лучше, чем ничего. Командующий уже почти сжевал собственные ногти до основания, когда из отдела Опознания пришёл, наконец ответ.
— Отдел Опознания, сэр, — послышался из интеркома неуверенный голос.
— Ну! — рявкнул командир.
— Анализатор показывает… — Снова заминка.
— Что он показывает? — взорвался Крогсон.
— Анализатор показывает — лучевые характеристики совпадают с характеристиками древних имперских двигателей малой мощности.
— Чушь! Последнюю имперскую базу разбомбили пятьсот лет назад. Всё, что удалось спасти из оборудования, давно отправилось на свалку. Машина ошиблась!
— Нет, мы вручную проверили банк памяти, — все сходится. Это Имперский корабль, никаких сомнений. Нашим такой двигатель ни за что не собрать.
Крогсон откинулся на спинку кресла, и взгляд его затянуло туманом.
— Шинкль, — сказал он некоторое время спустя, — подозреваю, мы кое-что откопали. Кое-что очень серьёзное! Может, Владыка и прав насчёт заговора, но сдаётся мне, он ошибся насчёт, кто именно эти заговорщики. Что если кучка империалистов уцелела и выжидает удобного случая нанести ответный удар?!
Шинкль несколько секунд обмозговывал идею.
— Вполне возможно, — медленно произнёс он. — И лучшего времени, чем сейчас, им не найти. Протекторат и так еле-еле на ногах держится — осталось только его подтолкнуть!
Чем больше Крогсон обмозговывал свою идею, тем разумнее она ему казалась, но, к сожалению, идею пришлось оставить: речь шла о его собственной шкуре.
— Это ещё большой вопрос, Шинкль, — сказал командир, — но если я угадал правильно, считай, мы выпутались из передряги. Свяжитесь с разведчиком, выясните его координаты.
Шинкль умчался. Несколько минут спустя примчался обратно.
— Я разговаривал с пилотом-разведчиком! — взволнованно сообщил он. — Он настиг источник излучения. Это не корабль, это человек в боевом скафандре! Двигатель выключен, он покидает систему. Пилот ждёт приказов.
— Пусть перехватит, возьмёт в плен! — Шинкль помчался прочь. — Секунду! Где находится разведчик?
— Он не знает.
— Чего он не знает? — изумился Крогсон.
— Он не знает своих координат, — повторил коротышка. — У него астрокомпьютер вырубился через шесть часов после старта.
— Повезло же нам! — чертыхнулся Крогсон. — Ладно, пусть не выключает передатчик, мы пойдём по пеленгу. А ты пока вызови командующего сектором и доложи.
— Прошу прощения, командир, я бы не стал этого делать.
— Почему?
— Вы ведь следующий по званию кандидат на пост командующего сектором?
— Полагаю, да.
— Если дело выгорит, вы его вышибите из кресла, правильно? — хитро улыбаясь, спросил Шинкль.
— Возможно, — устало согласился Крогсон. — Не скажу, что очень хочется, но… придётся. Годы уже не те, ребята снизу начинают поднимать. Или вверх, или вон — а если вон, то ведь только ногами вперёд, вот какое дело.
— Представьте себя на минутку на месте командующего сектором, — предложил умный коротышка. — Что бы вы сделали, если бы начальник одной из баз доложил об уцелевшей — предположительно — имперской военной части?
Крогсон помрачнел.
— Ну конечно! Я бы выслал собственный флот! Да, что-то я дал маху, сам должен был сразу догадаться.
— А с другой стороны, можно попросить разрешения на обычные манёвры. Он одобрит, а у вас будет предлог поднять с базы весь флот. Тогда мы выйдем в глубокий космос, установим радиотишину и пойдём по пеленгу разведчика. Если там в самом деле имперская база, никто ничего не узнает, пока мы её не взорвём. А я останусь здесь, буду присматривать за хозяйством, пока вы в походе.
Крогсон широко улыбнулся.
— Шинкль, что бы я без тебя делал? Я тебе присвою звание Преданного Слуги Владыки-протектора, восьмого класса, получишь дополнительный купон на обувь.
— Если вы не против, — вздохнул Шинкль, — то пусть лучше будут выходные по субботам, со второй половины дня.
Глава 12
Курт, выныривая из тьмы обморока, постепенно приходил в себя. Где-то гудела сирена, все громче и ближе. Курт помотал головой и застонал. В веки закрытых глаз бил резкий свет. Открыть глаза? Нет, это выше его сил. Кажется, он лежал на койке. Но откуда сирена? Курт сосредоточился. Постепенно од него дошло, что гудит внутри его собственной головы. Голова словно распухла, болела и, к тому же, при каждом ударе сердца отзывалась звоном.
Постепенно он начал воспринимать окружающее. Как только вернулось обоняние, Курт сморщил нос. Странный запах, очень неприятный. Курт напряг память, пока не выудил нужное — да, воняет гнилой рыбой. Зацепившись за этот запах, как за спасательный якорь, он начал потихоньку воссоздавать произошедшее. Он висел в воздухе, высоко над полом оружейной. Капитан пытался его стянуть. Потом он нажал кнопку. Жуткая перегрузка, оглушительный удар. Наверное, он протаранил окно в потолке. А после удара — тьма, потом звон, который он принял за аварийную сирену, а теперь рыба — дохлая, гниющая рыба.
— Должно быть, я выжил, — решил Курт. — В Имперском Главштабе не может вонять дохлой рыбой.
Он вновь застонал и приоткрыл один глаз. Нет, место незнакомое, это точно. Он открыл второй глаз. Комната с вогнутым потолком и вогнутыми стенами. Бесконечно осторожно Курт свесил голову с койки, посмотрел вниз. Внизу, в кресле перед вереницей приборов, сидел невысокий человек, желтокожий, с иссиня-чёрными волосами. Курт кашлянул. Человек поднял глаза. Курт задал вопрос, который напрашивался сам собой:
— Где я?
— Сообщать вам что-либо не имею права, — ответил коротышка. Речь у него была, как показалось Курту, какая-то невнятная.
— Воняет откуда-то! — пожаловался Курт
— Ещё бы, — уныло согласился незнакомец. — Я уже привык, а тебе, видно, плохо приходится.
Курт с интересом осмотрел каюту. Многие приборы и устройства, которыми каюта была напичкана, показались знакомыми. С такими он работал в Техшколе на практических занятиях, только эти были проще, примитивнее, словно их собирали восьмилетние рекруты. Курт предпринял ещё одну попытку войти в контакт с черноволосым незнакомцем.
— А почему все в одном месте? Мы всегда разные вещи держали в разных кладовых.
— Без комментариев, — отрезал Озаки.
Курт почувствовал, что пытается пробить головой каменную стену.
Он решил попробовать ещё.
— Сдаюсь, — сказал он, сморщив нос. — Где вы её спрятали?
— Кого?
— Рыбу.
— Без комментариев.
— А почему?
— Потому, что все равно беде не поможешь, — сказал Озаки. — Это кондиционер. Что-то внутри заело.
— А что такое этот кондиционер? — спросил Курт.
— Вот тот ящик у тебя над головой.
Курт посмотрел, зажмурился, напряг память. Знакомая штука… Да, он не ошибся — в памяти вспыхнула картинка: страница 318 из учебника «Вспомогательные механизмы».
— Фантастика! — изумился Курт.
— Что?
— Вот это. — Курт показал на кондиционер. — Не думал что они в самом деле существуют. Я думал, они только в книжках. У тебя есть ремонтный набор первого эшелона?
— Ясное дело. А что?
Курт вытащил комплект из зажимов, открыл, отыскал маленькую отвёртку и пару иглогубцев.
— Я его починю, это нетрудно, — сказал он небрежным тоном.
— Нет, не трогай! — завопил Озаки. — Пусть лучше рыбой воняет, а то совсем без воздуха останемся.
Но прежде, чем он успел воспрепятствовать, Курт снял с кондиционера кожух и что-то нащупал в хитросплетениях начинки кончиком отвёртки. В кондиционере глухо зачмокало. Курт прислушался, задумался, потом ткнул отвёрткой куда-то в лабиринт жужжащих и постукивающих частей, медленно довернул какой-то винт на четверть оборота, и чмоканье прекратилось.
— Вот, видишь, — с видом победителя сообщил он, — больше вонять не будет.
Дрожащий всем телом Озаки сумел взять себя в руки и на его губах заиграла широкая улыбка.
— Меньше воняет! Нет, честное слово, меньше!
Курт повернул отвёртку на четверть, и в каюту ворвался свежий холодный аромат соснового леса. Озаки с наслаждением вздохнул, расслабленно опустился на кресло. На щеках заиграл румянец.
— Как тебе удалось? — спросил он наконец.
— Без комментариев, — любезно усмехнулся Курт.
Наступила тишина. Озаки напряжённо размышлял, и на это уходили все его силы. Как ни хотелось этого признавать, но лёгкость, с которой Курт починил кондиционер, произвела впечатление.
— Слушай, — спросил он с опаской, — а ты только кондиционеры умеешь чинить?
— Нет, не только, — сказал Курт и взмахом руки обвёл кабину. — Здесь почти все чинить надо, все неправильно смонтировано.
— Давай договоримся, — предложил Озаки. — Баш на баш — ты чинишь, я отвечаю на вопросы… некоторые вопросы, конечно, не все, — поспешно добавил он.
— По рукам, — согласился Курт.
Кое-что он уже понял. Во-первых, где бы он ни очутился, раньше он здесь не бывал. Значит, по ту сторону гор есть ещё один гарнизон, и о его существовании они даже не подозревали. Тревожила его другая проблема: как он сюда попал.
— Замётано, — сказал Озаки. — Начнём вот с чего… Ты в сантехнике разбираешься?
— А что это за зверь? — с любопытством спросил Курт.
— Водопроводные трубы, канализация. Они засорились. Уже давно.
— Можно посмотреть, — сказал Курт.
— Отлично! — воскликнул пилот и препроводил Курта в тесный отсек в кормовой части. — Можешь и душем заняться заодно.
— А что такое «душ»?
— Вон та изогнутая штуковина вверху, — показал Озаки. — Термостат не фурычит.
— Термостаты — это детский сад, — сказал Курт и закрыл дверь.
Десять минут спустя он снова возник в каюте.
— Не верю, — сказал Озаки, протискиваясь в душевую.
Он нажал рукоятку бачка. Послышался радующий душу шум воды. Потом Озаки сунул руку в отделение душа и повернул рукоятку влево. Ударили игольчатые струи холодной воды. Пилот с трепетным изумлением воззрился на Курта.
— Если бы я не видел собственными глазами… Ты заработал два ответа.
Курт с любопытством взглянул в отсек.
— Ну ладно, я их починил. Теперь объясни, для чего они нужны?
Озаки вкратце объяснил, и на лице Курта отразилось изумление. Он разбирался в приборах и прочем оборудовании, но ему и в голову не приходило, что их можно применять.
Переваривать эту новую идею было нелегко.
— Если бы я не видел собственными глазами… — медленно проговорил он.
Да, когда он вернётся домой, будет что рассказать! Домой… Курт вспомнил о насущной проблеме — определить, где он сейчас находится.
— Как далеко от гарнизона? — спросил он.
Озаки быстро подсчитал в уме.
— Примерно две световые секунды.
— А в километрах?
Озаки ещё раз занялся устным счётом.
— Где-то шестьсот тысяч. Если хочешь, могу вычислить точную цифру.
У Курта отвисла челюсть. Не может быть! Даже Имперский Главштаб не может располагаться так далеко! Он попытался перевести километры в дневные переходы отряда, но тут же обнаружил, что не в силах. Он понял, что запутался и должен собственными глазами посмотреть, где же он очутился.
— Как выйти наружу?
Озаки показал на воздушный шлюз в дальнем конце отсека.
— А что?
— Хочу на пару минут выйти прогуляться, а то никак не соображу, где мы находимся.
Озаки не поверил своим ушам.
— Слушай, что у тебя на уме? — раздражённо спросил он.
Теперь настал черёд Курта удивляться.
— Да ничего. Я хочу понять, где нахожусь и в какой стороне находится гарнизон. Я хочу вернуться.
— Долго же тебе придётся идти, и погода не очень тёплая, — засмеялся Озаки, нажал кнопку, которая управляла лучевым экраном иллюминатора.
— Взгляни.
Курт увидел пустоту, чёрно-фиолетовое ничто с далёкими светящимися точечками, похожими на булавочные головки. Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким, потерянным в чёрной безграничности. Не было ни низа, ни верха. Голова у Курта закружилась, иллюминатор куда-то поплыл. Он почувствовал, что ещё секунда — и он потеряет рассудок. Он закрыл глаза ладонями, отшатнулся, попятился на середину каюты.
Озаки вернул шторку экрана на место.
— Производит впечатление поначалу, а?
В голове Курта всегда имелся своеобразный автоматический компас. Как бы далеко он не забирался, стрелка всегда указывала точно на родной гарнизон. Теперь, первый раз в жизни, стрелка вращалась беспомощно. Неприятное чувство. Он обязан сориентироваться!
— В какой стороне остался мой гарнизон? — взмолился Курт.
Озаки пожал плечами.
— Где-то там. Не знаю, где именно на планете находится твой гарнизон. Я засёк тебя уже в пространстве.
— Где там? — повторил Курт.
— Попробуешь ещё разок наружу выглянуть?
Курт сделал глубокий вдох и кивнул. Пилот открыл бортовой иллюминатор и показал, куда смотреть, В чёрной пустоте плыл большой зеленовато-серый шар. Он казался неподвижным. Курт ничего определённого не рассмотрел, но на помощь пришёл спутник планеты, плывший сбоку. Рельеф его поверхности был знаком Курту не хуже собственного лица, только вид они имели небывало ясный и чёткий. Сколько ночей во время охотничьих экспедиций всматривался Курт в эту серебристую сферу, плывущую среди облаков.
Поверить в это казалось невозможным, но другого выхода не было!
Когда Курт повернулся к Озаки, на его побледневшем лице играли желваки. Тысяча вопросов горячими иглами пытали мозг.
— Где я? — сурово спросил он. — Как я здесь очутился? Кто ты такой? Откуда ты взялся?
— Ты на борту космолёта, — сказал Озаки. — Это двухместный разведчик. И больше ни слова от меня не добьёшься, потому что у тебя ещё много работы. Начни вот хотя бы с этого микропроектора. Чёртова перечница сгорела как раз во время дознания по делу об убийстве нашего комиссара. Кто-то вставил плутониевую ленту в его автобритву, и комиссару оторвало голову. Я просто с ума сходил, так хотелось узнать, кто же это был!
Курт достал инструменты из ремонтного набора и послушно присел у проектора.
Три часа спустя они обедали. Курт успел починить пищевой автомат, и Озаки смаковал синтебифштекс. Впервые за время полёта у синтебифштекса был вкус настоящего синтебифштекса. когда он с наслаждением наколол на вилку последний восхитительный кусочек, корабль дёрнулся. Озаки бросило на стену, прижало. На секунду наступила темнота, потом светильники на потолке мигнули, загорелись снова. Озаки медленно поднялся, с опаской потрогал здоровенную шишку на затылке. Шишка пульсировала и становилась больше. Настроение у пилота не стало лучше, когда он увидел Курта. Курт сидел за столом, как ни в чём не бывало, отрезал новый ломтик пирога.
— Надо было сгруппироваться, — непринуждённо сказал Курт. — Конвертор вышел из фазы, было слышно, как мощность нарастает. Значит, нужно приготовиться, сгруппироваться, может, у тебя со слухом не все в порядке? — заботливо поинтересовался он.
— Во время еды не разговаривают, это невежливо, — фыркнул Озаки.
В ту же ночь конвертор вырубился полностью. Озаки спал сном младенца и ещё несколько часов ни о чём не подозревал. Его, мягко тряся за плечи, разбудил Курт.
— Эй! — Озаки уткнулся лицом в подушку.
— Эй! — Голос стал громче. Пилот зевнул, с трудом открыл глаза.
— Свет потух. Это серьёзная неисправность? — спросил голос.
Смысл сказанного дошёл, наконец, до Озаки, и рывком сел. Он поморгал. Света не было. В отсеке было непривычно, неестественно тихо.
— Великий Боже! — воскликнул Озаки и бросился к пульту. — Энергия отключилась!
Он ударил по стартеру — никакого результата. Конвертор заклинило замертво. Озаки покрылся испариной. Он наощупь отыскал переключатель аварийных батарей. И снова никакого результата.
— Если ты думаешь подключить батареи к освещению, то ничего не получится, — спокойно сказал Курт.
— Почему? — процедил Озаки, свирепо надавливая на кнопку стартера.
— Батареи сели. Я их истощил.
— Что ты сделал? — вскричал несчастный пилот.
— Истощил батареи. Понимаешь, я проснулся, когда выключился конвертор. Немного спустя стало жарко, солнце перегрело корпус, поэтому я подключил батареи к охладителю. Пока хватало энергии, было очень хорошо, прохладно.
Озаки взвыл и отодвинул шторку носового иллюминатора: умирающий красный гигант, который раньше занимал безопасную позицию слева от борта, предстал полным ужаса глазам Озаки, как протянувшееся от горизонта до горизонта море багрового огня.
— Мы падаем на солнце! — вырвалось у пилота.
— Жарковато становится, — сказал Курт.
Это ещё мягко было сказано. Стрелка термометра показывала сто десять градусов и продолжала ползти вверх.
Озаки рывком открыл дверцу кладовой, схватил пару запасных батарей. Со всей поспешностью, которую позволяли трясущиеся руки, он подсоединил батареи к аварийной энерголинии, секунду спустя загорелся свет, а Озаки уже включал космический коммутатор. Он нажал кнопку передатчика, через гиперпространство дугой понесло сигнал вызова. На экране возникло лицо техника-связиста третьего класса. Связист умирал от скуки.
— Командира Крогсона, немедленно! — потребовал Озаки.
— Прости, старина, — сквозь зевок проговорил связист, — но командир завтракает. Перезвони через полчасика, договорились?
— Чрезвычайная ситуация! Немедленно соедини меня!
— Не могу. Старика нельзя трогать во время завтрака.
— Слушай, дубина, — заорал Озаки, — если сейчас же меня не соединишь, ты и глазом не успеешь моргнуть, как слетишь на рудники добывать уран!
— Это как же? — лениво поинтересовался связист.
— Мой двоюродный брат Такаши — заведующий отделом переклассификации для техперсонала базы!
Связист стал бел, как мел.
— Прошу прощения, сэр! — забормотал он. — Сию секунду, сэр! Я ничего такого не имел в виду, сэр!
Он исчез, экран на миг потемнел, потом на нём появился кабинет командира.
Крогсон завтракал. Его зубные протезы отдыхали на белоснежной скатерти, рот был набит пюре.
— Командир Крогсон! — в отчаянии воззвал Озаки.
Крогсон изумлённо поднял глаза. Заметив, что экран включился, он судорожно проглотил пюре и быстро вставил челюсти на место.
— Кто там? — поинтересовался он сдержанно.
— Пилот-разведчик Озаки, — сказал Озаки.
На челе Крогсона начали сгущаться грозовые тучи.
— Как это понимать? Я ведь завтракаю!
— Очень извиняюсь, сэр, но мой корабль падает в умирающее солнце!
— Очень жаль, — вздохнул Крогсон и снова сосредоточился на тарелке пюре и стакане молока.
— Но, — настаивал Озаки, — вы должны выслать помощь. У меня заклинило конвертор!
— А я тут при чём? — раздражённо спросил Крогсон. — Обратитесь в отдел Аварийных ситуаций, это их работа.
— Но пока они проведут бумаги по всем каналам, от меня и дыма не останется. В прошлый раз они меня две недели вытаскивали. Сейчас у меня осталось несколько часов!
— Мы не делаем исключений, — брюзгливо процедил Крогсон. — Если разрешить перескакивать через головы, кое-кто вместе со своим братцем возомнят, будто имеют на то право!
— Командир! — взмолился Озаки. — Мы изжаримся заживо!
— Ну ладно, ладно, — недовольно сказал Крогсон, — вышлю кого-нибудь. Как твоё имя?
— Озаки, сэр, пилот-разведчик Озаки.
Крогсон как раз зачерпывал очередную ложку пюре, как вдруг его осенило.
— Стой! Это ты обнаружил имперскую базу?
— Да, сэр, — хрипло подтвердил пилот.
— Что же ты сразу не сказал! — взревел Крогсон. — Он щёлкнул переключателем, вызвал заместителя. На секунду воцарилась тишина.
— Слушаю, сэр!
— Сколько времени понадобится, чтобы добраться до этого разведчика?
— Часов шесть, сэр.
— Справьтесь за три!
— Не получится, сэр.
— Получится! — фыркнул Крогсон и отключился.
Стрелка термометра в отсеке разведчика показывала сто пятнадцать.
— Боюсь, три часа не продержимся, — сказал Озаки.
— Что за чушь ты несёшь! — сказал Крогсон, и экран погас.
Озаки бессильно опустился в пилотское кресло, закрыл руками лицо. Вдруг его окатило прохладной волной.
— Нет смысла продлевать наши мучения, — сказал Озаки, не поднимая головы. — Батареек и на пять минут не хватит.
— Я так и думал, — жизнерадостно сказал Курт, — поэтому пока ты беседовал, я пошёл и наладил конвертор. Ну и жара у вас, — добавил он, смахивая пот со лба.
— Что? Что ты сделал? — Озаки аж подпрыгнул. — Не может быть! Даже если бы ты знал технологию… Там только экран-кожух полдня снимать надо!
— Для простого ремонта экран снимать не требуется, — сказал Курт. Он показал на смотровой лючок. — Я вот сквозь него работал.
— Не может быть! Сквозь него даже инжектора не видно! Как же ты его чинил?
— Ерунда! — хмыкнул Курт. — Мне на него смотреть не надо. Если руки правильно натренированы, можно и на ощупь найти неисправность. Больше прыгать не будет. Дефлектор синхросетки немного вышел из фазы, я его настроил заодно.
Озаки, все ещё не в силах поверить в удачу, ударил по кнопке стартера. Разведчик встал на дыбы, потом конвертор сладостно загудел, космолёт описал дугу и помчался прочь от умирающего багрового солнца.
В отсеке было тихо. Пилот и Курт сидели в молчании, каждый был поглощён собственными тревожными мыслями.
— Да, ещё немного, и нам была бы крышка! — наконец сказал Озаки. — Ещё какой-нибудь час и… — Он щёлкнул пальцами.
Курт озадаченно посмотрел на него.
— Нам грозила опасность?
— Опасность! — фыркнул Озаки. — Если бы ты не починил конвертор, остались бы от нас одни угольки!
Курт в молчании обдумывал новость. В этом сверхчеловеке, у которого машины в самом деле работали, было что-то не дававшее покоя. С ноткой изумления в голосе Курт спросил:
— Если нам в самом деле грозила опасность, почему же ты не починил конвертор, а тратил время на болтовню? — Он показал на космокоммуникатор.
Теперь пришла очередь Озаки удивляться.
— Починить? На всей базе нет найдётся пригоршни техников, которые шурупают в атомной технике и могут заниматься двигателями. Если случаются неприятности с двигателями, обычно вызывают отдел Аварийных ситуаций и жуют ногти, пока не доберётся до них аварийка.
Курт залез на койку, уставился на вогнутый потолок. Ему нужно было подумать, как следует подумать!
Три часа спустя разведчик материализовался у борта громадного флагмана и стрелой помчался к входу в док. В этот момент пилоту пришла в голову страшная мысль.
— Знаешь, — нерешительно обратился он к Курту, — если ты не против, то никому не говори, что ты для меня наладил эту старую калошу, идёт? А то её у меня отберут. Передадут какому-нибудь капитану, а мне достанется очередная развалина. На базе их полно.
— Ясное дело, не скажу, — согласился Курт.
Секунду спустя замигал зелёный огонёк — давление в посадочное камере достигло нормы.
— Я мигом, — сказал Озаки. — Жди меня здесь.
С тихим гудением распахнулся наружный люк, и два вооружённых охранника, войдя в отсек, молча остановились справа и слева от Курта. Озаки помчался докладывать Крогсону.
Постепенно он начал воспринимать окружающее. Как только вернулось обоняние, Курт сморщил нос. Странный запах, очень неприятный. Курт напряг память, пока не выудил нужное — да, воняет гнилой рыбой. Зацепившись за этот запах, как за спасательный якорь, он начал потихоньку воссоздавать произошедшее. Он висел в воздухе, высоко над полом оружейной. Капитан пытался его стянуть. Потом он нажал кнопку. Жуткая перегрузка, оглушительный удар. Наверное, он протаранил окно в потолке. А после удара — тьма, потом звон, который он принял за аварийную сирену, а теперь рыба — дохлая, гниющая рыба.
— Должно быть, я выжил, — решил Курт. — В Имперском Главштабе не может вонять дохлой рыбой.
Он вновь застонал и приоткрыл один глаз. Нет, место незнакомое, это точно. Он открыл второй глаз. Комната с вогнутым потолком и вогнутыми стенами. Бесконечно осторожно Курт свесил голову с койки, посмотрел вниз. Внизу, в кресле перед вереницей приборов, сидел невысокий человек, желтокожий, с иссиня-чёрными волосами. Курт кашлянул. Человек поднял глаза. Курт задал вопрос, который напрашивался сам собой:
— Где я?
— Сообщать вам что-либо не имею права, — ответил коротышка. Речь у него была, как показалось Курту, какая-то невнятная.
— Воняет откуда-то! — пожаловался Курт
— Ещё бы, — уныло согласился незнакомец. — Я уже привык, а тебе, видно, плохо приходится.
Курт с интересом осмотрел каюту. Многие приборы и устройства, которыми каюта была напичкана, показались знакомыми. С такими он работал в Техшколе на практических занятиях, только эти были проще, примитивнее, словно их собирали восьмилетние рекруты. Курт предпринял ещё одну попытку войти в контакт с черноволосым незнакомцем.
— А почему все в одном месте? Мы всегда разные вещи держали в разных кладовых.
— Без комментариев, — отрезал Озаки.
Курт почувствовал, что пытается пробить головой каменную стену.
Он решил попробовать ещё.
— Сдаюсь, — сказал он, сморщив нос. — Где вы её спрятали?
— Кого?
— Рыбу.
— Без комментариев.
— А почему?
— Потому, что все равно беде не поможешь, — сказал Озаки. — Это кондиционер. Что-то внутри заело.
— А что такое этот кондиционер? — спросил Курт.
— Вот тот ящик у тебя над головой.
Курт посмотрел, зажмурился, напряг память. Знакомая штука… Да, он не ошибся — в памяти вспыхнула картинка: страница 318 из учебника «Вспомогательные механизмы».
— Фантастика! — изумился Курт.
— Что?
— Вот это. — Курт показал на кондиционер. — Не думал что они в самом деле существуют. Я думал, они только в книжках. У тебя есть ремонтный набор первого эшелона?
— Ясное дело. А что?
Курт вытащил комплект из зажимов, открыл, отыскал маленькую отвёртку и пару иглогубцев.
— Я его починю, это нетрудно, — сказал он небрежным тоном.
— Нет, не трогай! — завопил Озаки. — Пусть лучше рыбой воняет, а то совсем без воздуха останемся.
Но прежде, чем он успел воспрепятствовать, Курт снял с кондиционера кожух и что-то нащупал в хитросплетениях начинки кончиком отвёртки. В кондиционере глухо зачмокало. Курт прислушался, задумался, потом ткнул отвёрткой куда-то в лабиринт жужжащих и постукивающих частей, медленно довернул какой-то винт на четверть оборота, и чмоканье прекратилось.
— Вот, видишь, — с видом победителя сообщил он, — больше вонять не будет.
Дрожащий всем телом Озаки сумел взять себя в руки и на его губах заиграла широкая улыбка.
— Меньше воняет! Нет, честное слово, меньше!
Курт повернул отвёртку на четверть, и в каюту ворвался свежий холодный аромат соснового леса. Озаки с наслаждением вздохнул, расслабленно опустился на кресло. На щеках заиграл румянец.
— Как тебе удалось? — спросил он наконец.
— Без комментариев, — любезно усмехнулся Курт.
Наступила тишина. Озаки напряжённо размышлял, и на это уходили все его силы. Как ни хотелось этого признавать, но лёгкость, с которой Курт починил кондиционер, произвела впечатление.
— Слушай, — спросил он с опаской, — а ты только кондиционеры умеешь чинить?
— Нет, не только, — сказал Курт и взмахом руки обвёл кабину. — Здесь почти все чинить надо, все неправильно смонтировано.
— Давай договоримся, — предложил Озаки. — Баш на баш — ты чинишь, я отвечаю на вопросы… некоторые вопросы, конечно, не все, — поспешно добавил он.
— По рукам, — согласился Курт.
Кое-что он уже понял. Во-первых, где бы он ни очутился, раньше он здесь не бывал. Значит, по ту сторону гор есть ещё один гарнизон, и о его существовании они даже не подозревали. Тревожила его другая проблема: как он сюда попал.
— Замётано, — сказал Озаки. — Начнём вот с чего… Ты в сантехнике разбираешься?
— А что это за зверь? — с любопытством спросил Курт.
— Водопроводные трубы, канализация. Они засорились. Уже давно.
— Можно посмотреть, — сказал Курт.
— Отлично! — воскликнул пилот и препроводил Курта в тесный отсек в кормовой части. — Можешь и душем заняться заодно.
— А что такое «душ»?
— Вон та изогнутая штуковина вверху, — показал Озаки. — Термостат не фурычит.
— Термостаты — это детский сад, — сказал Курт и закрыл дверь.
Десять минут спустя он снова возник в каюте.
— Не верю, — сказал Озаки, протискиваясь в душевую.
Он нажал рукоятку бачка. Послышался радующий душу шум воды. Потом Озаки сунул руку в отделение душа и повернул рукоятку влево. Ударили игольчатые струи холодной воды. Пилот с трепетным изумлением воззрился на Курта.
— Если бы я не видел собственными глазами… Ты заработал два ответа.
Курт с любопытством взглянул в отсек.
— Ну ладно, я их починил. Теперь объясни, для чего они нужны?
Озаки вкратце объяснил, и на лице Курта отразилось изумление. Он разбирался в приборах и прочем оборудовании, но ему и в голову не приходило, что их можно применять.
Переваривать эту новую идею было нелегко.
— Если бы я не видел собственными глазами… — медленно проговорил он.
Да, когда он вернётся домой, будет что рассказать! Домой… Курт вспомнил о насущной проблеме — определить, где он сейчас находится.
— Как далеко от гарнизона? — спросил он.
Озаки быстро подсчитал в уме.
— Примерно две световые секунды.
— А в километрах?
Озаки ещё раз занялся устным счётом.
— Где-то шестьсот тысяч. Если хочешь, могу вычислить точную цифру.
У Курта отвисла челюсть. Не может быть! Даже Имперский Главштаб не может располагаться так далеко! Он попытался перевести километры в дневные переходы отряда, но тут же обнаружил, что не в силах. Он понял, что запутался и должен собственными глазами посмотреть, где же он очутился.
— Как выйти наружу?
Озаки показал на воздушный шлюз в дальнем конце отсека.
— А что?
— Хочу на пару минут выйти прогуляться, а то никак не соображу, где мы находимся.
Озаки не поверил своим ушам.
— Слушай, что у тебя на уме? — раздражённо спросил он.
Теперь настал черёд Курта удивляться.
— Да ничего. Я хочу понять, где нахожусь и в какой стороне находится гарнизон. Я хочу вернуться.
— Долго же тебе придётся идти, и погода не очень тёплая, — засмеялся Озаки, нажал кнопку, которая управляла лучевым экраном иллюминатора.
— Взгляни.
Курт увидел пустоту, чёрно-фиолетовое ничто с далёкими светящимися точечками, похожими на булавочные головки. Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким, потерянным в чёрной безграничности. Не было ни низа, ни верха. Голова у Курта закружилась, иллюминатор куда-то поплыл. Он почувствовал, что ещё секунда — и он потеряет рассудок. Он закрыл глаза ладонями, отшатнулся, попятился на середину каюты.
Озаки вернул шторку экрана на место.
— Производит впечатление поначалу, а?
В голове Курта всегда имелся своеобразный автоматический компас. Как бы далеко он не забирался, стрелка всегда указывала точно на родной гарнизон. Теперь, первый раз в жизни, стрелка вращалась беспомощно. Неприятное чувство. Он обязан сориентироваться!
— В какой стороне остался мой гарнизон? — взмолился Курт.
Озаки пожал плечами.
— Где-то там. Не знаю, где именно на планете находится твой гарнизон. Я засёк тебя уже в пространстве.
— Где там? — повторил Курт.
— Попробуешь ещё разок наружу выглянуть?
Курт сделал глубокий вдох и кивнул. Пилот открыл бортовой иллюминатор и показал, куда смотреть, В чёрной пустоте плыл большой зеленовато-серый шар. Он казался неподвижным. Курт ничего определённого не рассмотрел, но на помощь пришёл спутник планеты, плывший сбоку. Рельеф его поверхности был знаком Курту не хуже собственного лица, только вид они имели небывало ясный и чёткий. Сколько ночей во время охотничьих экспедиций всматривался Курт в эту серебристую сферу, плывущую среди облаков.
Поверить в это казалось невозможным, но другого выхода не было!
Когда Курт повернулся к Озаки, на его побледневшем лице играли желваки. Тысяча вопросов горячими иглами пытали мозг.
— Где я? — сурово спросил он. — Как я здесь очутился? Кто ты такой? Откуда ты взялся?
— Ты на борту космолёта, — сказал Озаки. — Это двухместный разведчик. И больше ни слова от меня не добьёшься, потому что у тебя ещё много работы. Начни вот хотя бы с этого микропроектора. Чёртова перечница сгорела как раз во время дознания по делу об убийстве нашего комиссара. Кто-то вставил плутониевую ленту в его автобритву, и комиссару оторвало голову. Я просто с ума сходил, так хотелось узнать, кто же это был!
Курт достал инструменты из ремонтного набора и послушно присел у проектора.
Три часа спустя они обедали. Курт успел починить пищевой автомат, и Озаки смаковал синтебифштекс. Впервые за время полёта у синтебифштекса был вкус настоящего синтебифштекса. когда он с наслаждением наколол на вилку последний восхитительный кусочек, корабль дёрнулся. Озаки бросило на стену, прижало. На секунду наступила темнота, потом светильники на потолке мигнули, загорелись снова. Озаки медленно поднялся, с опаской потрогал здоровенную шишку на затылке. Шишка пульсировала и становилась больше. Настроение у пилота не стало лучше, когда он увидел Курта. Курт сидел за столом, как ни в чём не бывало, отрезал новый ломтик пирога.
— Надо было сгруппироваться, — непринуждённо сказал Курт. — Конвертор вышел из фазы, было слышно, как мощность нарастает. Значит, нужно приготовиться, сгруппироваться, может, у тебя со слухом не все в порядке? — заботливо поинтересовался он.
— Во время еды не разговаривают, это невежливо, — фыркнул Озаки.
В ту же ночь конвертор вырубился полностью. Озаки спал сном младенца и ещё несколько часов ни о чём не подозревал. Его, мягко тряся за плечи, разбудил Курт.
— Эй! — Озаки уткнулся лицом в подушку.
— Эй! — Голос стал громче. Пилот зевнул, с трудом открыл глаза.
— Свет потух. Это серьёзная неисправность? — спросил голос.
Смысл сказанного дошёл, наконец, до Озаки, и рывком сел. Он поморгал. Света не было. В отсеке было непривычно, неестественно тихо.
— Великий Боже! — воскликнул Озаки и бросился к пульту. — Энергия отключилась!
Он ударил по стартеру — никакого результата. Конвертор заклинило замертво. Озаки покрылся испариной. Он наощупь отыскал переключатель аварийных батарей. И снова никакого результата.
— Если ты думаешь подключить батареи к освещению, то ничего не получится, — спокойно сказал Курт.
— Почему? — процедил Озаки, свирепо надавливая на кнопку стартера.
— Батареи сели. Я их истощил.
— Что ты сделал? — вскричал несчастный пилот.
— Истощил батареи. Понимаешь, я проснулся, когда выключился конвертор. Немного спустя стало жарко, солнце перегрело корпус, поэтому я подключил батареи к охладителю. Пока хватало энергии, было очень хорошо, прохладно.
Озаки взвыл и отодвинул шторку носового иллюминатора: умирающий красный гигант, который раньше занимал безопасную позицию слева от борта, предстал полным ужаса глазам Озаки, как протянувшееся от горизонта до горизонта море багрового огня.
— Мы падаем на солнце! — вырвалось у пилота.
— Жарковато становится, — сказал Курт.
Это ещё мягко было сказано. Стрелка термометра показывала сто десять градусов и продолжала ползти вверх.
Озаки рывком открыл дверцу кладовой, схватил пару запасных батарей. Со всей поспешностью, которую позволяли трясущиеся руки, он подсоединил батареи к аварийной энерголинии, секунду спустя загорелся свет, а Озаки уже включал космический коммутатор. Он нажал кнопку передатчика, через гиперпространство дугой понесло сигнал вызова. На экране возникло лицо техника-связиста третьего класса. Связист умирал от скуки.
— Командира Крогсона, немедленно! — потребовал Озаки.
— Прости, старина, — сквозь зевок проговорил связист, — но командир завтракает. Перезвони через полчасика, договорились?
— Чрезвычайная ситуация! Немедленно соедини меня!
— Не могу. Старика нельзя трогать во время завтрака.
— Слушай, дубина, — заорал Озаки, — если сейчас же меня не соединишь, ты и глазом не успеешь моргнуть, как слетишь на рудники добывать уран!
— Это как же? — лениво поинтересовался связист.
— Мой двоюродный брат Такаши — заведующий отделом переклассификации для техперсонала базы!
Связист стал бел, как мел.
— Прошу прощения, сэр! — забормотал он. — Сию секунду, сэр! Я ничего такого не имел в виду, сэр!
Он исчез, экран на миг потемнел, потом на нём появился кабинет командира.
Крогсон завтракал. Его зубные протезы отдыхали на белоснежной скатерти, рот был набит пюре.
— Командир Крогсон! — в отчаянии воззвал Озаки.
Крогсон изумлённо поднял глаза. Заметив, что экран включился, он судорожно проглотил пюре и быстро вставил челюсти на место.
— Кто там? — поинтересовался он сдержанно.
— Пилот-разведчик Озаки, — сказал Озаки.
На челе Крогсона начали сгущаться грозовые тучи.
— Как это понимать? Я ведь завтракаю!
— Очень извиняюсь, сэр, но мой корабль падает в умирающее солнце!
— Очень жаль, — вздохнул Крогсон и снова сосредоточился на тарелке пюре и стакане молока.
— Но, — настаивал Озаки, — вы должны выслать помощь. У меня заклинило конвертор!
— А я тут при чём? — раздражённо спросил Крогсон. — Обратитесь в отдел Аварийных ситуаций, это их работа.
— Но пока они проведут бумаги по всем каналам, от меня и дыма не останется. В прошлый раз они меня две недели вытаскивали. Сейчас у меня осталось несколько часов!
— Мы не делаем исключений, — брюзгливо процедил Крогсон. — Если разрешить перескакивать через головы, кое-кто вместе со своим братцем возомнят, будто имеют на то право!
— Командир! — взмолился Озаки. — Мы изжаримся заживо!
— Ну ладно, ладно, — недовольно сказал Крогсон, — вышлю кого-нибудь. Как твоё имя?
— Озаки, сэр, пилот-разведчик Озаки.
Крогсон как раз зачерпывал очередную ложку пюре, как вдруг его осенило.
— Стой! Это ты обнаружил имперскую базу?
— Да, сэр, — хрипло подтвердил пилот.
— Что же ты сразу не сказал! — взревел Крогсон. — Он щёлкнул переключателем, вызвал заместителя. На секунду воцарилась тишина.
— Слушаю, сэр!
— Сколько времени понадобится, чтобы добраться до этого разведчика?
— Часов шесть, сэр.
— Справьтесь за три!
— Не получится, сэр.
— Получится! — фыркнул Крогсон и отключился.
Стрелка термометра в отсеке разведчика показывала сто пятнадцать.
— Боюсь, три часа не продержимся, — сказал Озаки.
— Что за чушь ты несёшь! — сказал Крогсон, и экран погас.
Озаки бессильно опустился в пилотское кресло, закрыл руками лицо. Вдруг его окатило прохладной волной.
— Нет смысла продлевать наши мучения, — сказал Озаки, не поднимая головы. — Батареек и на пять минут не хватит.
— Я так и думал, — жизнерадостно сказал Курт, — поэтому пока ты беседовал, я пошёл и наладил конвертор. Ну и жара у вас, — добавил он, смахивая пот со лба.
— Что? Что ты сделал? — Озаки аж подпрыгнул. — Не может быть! Даже если бы ты знал технологию… Там только экран-кожух полдня снимать надо!
— Для простого ремонта экран снимать не требуется, — сказал Курт. Он показал на смотровой лючок. — Я вот сквозь него работал.
— Не может быть! Сквозь него даже инжектора не видно! Как же ты его чинил?
— Ерунда! — хмыкнул Курт. — Мне на него смотреть не надо. Если руки правильно натренированы, можно и на ощупь найти неисправность. Больше прыгать не будет. Дефлектор синхросетки немного вышел из фазы, я его настроил заодно.
Озаки, все ещё не в силах поверить в удачу, ударил по кнопке стартера. Разведчик встал на дыбы, потом конвертор сладостно загудел, космолёт описал дугу и помчался прочь от умирающего багрового солнца.
В отсеке было тихо. Пилот и Курт сидели в молчании, каждый был поглощён собственными тревожными мыслями.
— Да, ещё немного, и нам была бы крышка! — наконец сказал Озаки. — Ещё какой-нибудь час и… — Он щёлкнул пальцами.
Курт озадаченно посмотрел на него.
— Нам грозила опасность?
— Опасность! — фыркнул Озаки. — Если бы ты не починил конвертор, остались бы от нас одни угольки!
Курт в молчании обдумывал новость. В этом сверхчеловеке, у которого машины в самом деле работали, было что-то не дававшее покоя. С ноткой изумления в голосе Курт спросил:
— Если нам в самом деле грозила опасность, почему же ты не починил конвертор, а тратил время на болтовню? — Он показал на космокоммуникатор.
Теперь пришла очередь Озаки удивляться.
— Починить? На всей базе нет найдётся пригоршни техников, которые шурупают в атомной технике и могут заниматься двигателями. Если случаются неприятности с двигателями, обычно вызывают отдел Аварийных ситуаций и жуют ногти, пока не доберётся до них аварийка.
Курт залез на койку, уставился на вогнутый потолок. Ему нужно было подумать, как следует подумать!
Три часа спустя разведчик материализовался у борта громадного флагмана и стрелой помчался к входу в док. В этот момент пилоту пришла в голову страшная мысль.
— Знаешь, — нерешительно обратился он к Курту, — если ты не против, то никому не говори, что ты для меня наладил эту старую калошу, идёт? А то её у меня отберут. Передадут какому-нибудь капитану, а мне достанется очередная развалина. На базе их полно.
— Ясное дело, не скажу, — согласился Курт.
Секунду спустя замигал зелёный огонёк — давление в посадочное камере достигло нормы.
— Я мигом, — сказал Озаки. — Жди меня здесь.
С тихим гудением распахнулся наружный люк, и два вооружённых охранника, войдя в отсек, молча остановились справа и слева от Курта. Озаки помчался докладывать Крогсону.
Глава 13
Боевой флот третьей военной базы седьмого сектора Галактического Протектората неподвижно висел в пространстве на расстоянии двадцати тысяч километров от родной планеты Курта. Сотня усталых операторов напряжённо всматривалась в экраны — они искали хотя бы намёк на искусственное излучение. Но если не считать вспышек статических разрядов, экраны оставались тёмными, и по мере поступления докладов командир Крогсон приходил во все большее отчаяние.
— Ты уверен, что эта планета — та самая? — не давал он покоя Озаки.
— Никаких сомнений, сэр.
— Очень странно, внизу совсем тихо, — сказал Крогсон. — Наверное, успели нас засечь и притаились. Есть у меня подозрение… — Он недоговорил, потому что на панели связи замигала красная лампочка сверхважного вызова.
— Ответь, — приказал он. — Может, они, наконец, что-то нашли.
Старший помощник включил кран и на нём возникла рубка связи флагмана.
— Простите, что побеспокоил вас, сэр, — сказал оператор, — но мы только что получили сообщение по аварийной частоте.
— Что говорится в сообщении?
У техника был несчастный вид.
— Сообщение закодировано, сэр.
— Ну так раскодируйте! — рявкнул старпом.
— Не получается, — робко сказал оператор. — Декодер почему-то барахлит и принтер выдаёт случайные группы знаков.
Старпом с отвращением фыркнул.
— Откуда сообщение?
— С базы. Фокусированный луч. Но, видно, с аварийного передатчика, обычные гиперпространственные сообщения не фокусируются. Или у корабля сломался нормальный передатчик, или пилот хочет сохранить сообщение в тайне.
— Ты уверен, что эта планета — та самая? — не давал он покоя Озаки.
— Никаких сомнений, сэр.
— Очень странно, внизу совсем тихо, — сказал Крогсон. — Наверное, успели нас засечь и притаились. Есть у меня подозрение… — Он недоговорил, потому что на панели связи замигала красная лампочка сверхважного вызова.
— Ответь, — приказал он. — Может, они, наконец, что-то нашли.
Старший помощник включил кран и на нём возникла рубка связи флагмана.
— Простите, что побеспокоил вас, сэр, — сказал оператор, — но мы только что получили сообщение по аварийной частоте.
— Что говорится в сообщении?
У техника был несчастный вид.
— Сообщение закодировано, сэр.
— Ну так раскодируйте! — рявкнул старпом.
— Не получается, — робко сказал оператор. — Декодер почему-то барахлит и принтер выдаёт случайные группы знаков.
Старпом с отвращением фыркнул.
— Откуда сообщение?
— С базы. Фокусированный луч. Но, видно, с аварийного передатчика, обычные гиперпространственные сообщения не фокусируются. Или у корабля сломался нормальный передатчик, или пилот хочет сохранить сообщение в тайне.