Страница:
– И ты всерьез это говоришь? Что комитетчики, наблюдая за растущей наглостью демократов, ничего не чувствовали своей жопой и не готовили отходных путей? Что не изучали жадно и страстно опыт нацистов, которые загодя переводили активы на другие континенты? И не пытались придумать, как бы избежать повторения ошибок нацистов, которые не смогли вернуться? Кстати, мы, может, недооцениваем их влияние. Я там, в Чили, выпивал с несколькими этническими немцами, родители которых были натуральные фашисты. Так эти ребята, сплошь офицеры и генералы, при Пиночете были не последние люди, и никто сейчас точно не может сказать – а не на золото ли рейха построена чилийская экономика? Не его ли мозговыми ресурсами? Ну пусть не на 100 %…
– Ну ладно, допустим. Все прекрасно – кроме одного. Для того чтоб такой проект поднять – тяжелый, сложный, с богатым андеграундом, – нужен же был мозговой центр, должен быть руководитель проекта, некий моральный авторитет, который где-то за кулисами сидит и дергает за ниточки, и все работает… Кто он? Кто?
– Слушай, поскольку у нас во всем виноват Чубайс, то пусть он возглавит и этот проект. Ничего страшного, что как бы задним числом.
– Если б он этот проект возглавил, то его б сейчас не мордовали, как мордуют.
– Ага, мордуют, мордуют, и все грозно, напоказ – а он себя, несмотря ни на что, прекрасно чувствует. Интересно, сколько он бабок тратит на этот пиар – что его якобы все е…т со страшной силой. Это все конспирация, в которую так любят играть чекисты…
Комментарий Свинаренко
Раз зашла речь о чекистах, давайте рассмотрим одно из поэтических определений, которыми их снабжали продажные пиарщики КПСС: рыцари революции. Что такое революция? Как ее описать? Можно использовать тоже поэтические термины: буря, вспышка народного гнева, кровавая жатва и прочая там чушь.
(Такая непонятка у нас часто встречается. Еще мне нравится термин «неуставные отношения». Представь, идешь ты, дорогой читатель, по улице, и вдруг к тебе подходят ребята, бьют тебя в лицо, забирают твой кошелек и имеют тебя в задницу. И говорят: «Старик, зря ты думаешь, что это хулиганство, грабеж и изнасилование. Это всего лишь неуставные отношения!» На гражданке такие номера редко проходят, а в армии – легко.)
Но давайте опишем происходившее строгими терминами, обозначим состав революции, перечислим деяния, без которых ее не бывает. Это, безусловно, убийство, грабеж, разбой – а как без них? А еще – терроризм («На белый террор ответим красным террором», а до того лирические герои советской литературы вроде Желябова и забыл, как их там еще звали, и Сталин, Камо, Савинков – кто там еще были бомбистами-киллерами). Само собой, тут же и бандитизм, и организация преступного сообщества (преступной организации), и массовые беспорядки. Кроме того, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля. Еще гарантированы такие действия, как насильственный захват власти или насильственное удержание власти, вооруженный мятеж. А сколько говорено про принуждение к даче показаний (с применением насилия, издевательств и пытки) как неотъемлемой части революционного процесса!
Вас тут может смутить порядок деяний – отчего-то сперва идет убийство, а после террор и только потом массовые беспорядки. Но я тут ни при чем – именно в таком порядке специалисты сочли необходимым перечислить эти деяния в действующем Уголовном кодексе. Вся революция в нем предусмотрена, пусть и в несколько произвольном порядке. Вот смотрите.
Статья 105. Убийство – от 6 лет.
Статья 161. Грабеж – от 1.
Статья 162. Разбой – от 3.
Статья 205. Терроризм – от 5.
Статья 209. Бандитизм – от 10.
Статья 210. Организация преступного сообщества (преступной организации) – от 7.
Статья 212. Массовые беспорядки – от 4.
Статья 277. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля – от 12.
Статья 278. Насильственный захват власти или насильственное удержание власти – от 12.
Статья 279. Вооруженный мятеж – от 12.
Статья 302. Принуждение к даче показаний (с применением насилия, издевательств и пытки) – от 2 лет.
Совершив все эти деяния, участники незаконных вооруженных формирований победили, взяли власть. Как это описать в сегодняшних реалиях? Это как если бы отряды Басаева, разгромив федеральные войска и законные силовые структуры, заняли Кремль и начали бы пытать и зверски убивать пойманных на улице офицеров и православных священнослужителей. Да это, собственно, и делалось восставшим русским народом в самых широких масштабах без всякого бен Ладена.
А должно быть за это наказание? Ну, видимо, да. А как карать? Из всего содеянного один только первый пункт, то бишь ст. 105, уже может потянуть если не на расстрел, так на пожизненное. М-да…
Для любопытства попробуйте суммировать хотя бы минимальные сроки наказания. Вы будете смеяться, но получится ровно 74 года. 74 года лишения свободы! С 1917-го по 1991-й.
Да, господа. Нравится вам это или нет, но революция – длинная череда преступлений. Это и разбой, и террор, и бандитизм. То, что в этом участвовал не один человек, а почти весь народ, только усугубляет вину – так членство в банде наказывается строже, чем индивидуальный бандитизм… В общем, люди, которые выступали на стороне революции, – это уголовные преступники. Боевиками незаконных вооруженных формирований (объединенных в так называемую Красную армию), воевавших под руководством полевых командиров типа террориста Котовского, перешедшего на сторону боевиков офицера Тухачевского (позже почти все перешедшие на сторону боевиков офицеры были расстреляны – как с ними поступили бы и сегодня, в наши вполне вегетарианские времена…) и проч., были главным образом крестьяне. Совершенно справедливо к ним было применено наказание в виде лишения свободы. Причем в лагеря были отправлены далеко не все. Подавляющее большинство отбывало срок в смягченном режиме – как на «химии», на поселении. То есть труд – да, конечно, принудительный. Паспорта зэку на «химии» не положено. Но все же режим относительно вольный: жить можно в отдельной избе, а не в лагере, и в город можно изредка отлучаться с разрешения лагерной, то есть, извините, колхозной администрации. Очень хорошо сюда ложатся и попытки введения в стране «сухого закона». Ведь известно, что зэков водка до добра не доводит… Нет водки на зоне – и вопрос решен. На поселении иное: там можно и дихлофосом разжиться, – так что «сухой закон» там обычно не удается…
Вообще мягкость наказания просто беспрецедентная. Мы должны радоваться тому, что наших предков всего лишь отправили на поселение, что Россию не разбомбили, как Югославию, в которой беззакония и преступлений накопилось поменьше, чем у нас…
Так вот. Порядок в стране какой-никакой, а наведен был. Виновные были вычислены – ими оказались крестьяне. Именно они, пойдя большей частью в Красную армию, и решили вопрос как бы демократическим большинством голосов. Чекисты и наказали виновных. Вы скажете: у них руки по локоть в крови, как же этими руками можно установить справедливость? А так, что чекисты – слепое орудие Божественного промысла. Действия их по закону совершенно нехороши и неправильны, но по понятиям – бесспорны. Когда Тухачевский при поддержке авиации и артиллерии громил восставших тамбовских крестьян, он уподоблялся спецназу Минюста, который усмиряет восстание на зоне. В таких случаях неизбежны потери и огромное количество пролитой крови. Что же касается Антонова, который поднял тамбовских земледельцев, то он сыграл фактически роль пахана, поднявшего зону.
Да, слепое орудие, которое Бог избрал для возмездия! В чекистах, следовательно, был глубокий смысл – если, конечно, верить этой моей версии. Если да, то в новом свете предстает и главное, любимое оправдание чекистов – якобы не они виновны в так называемом сталинском терроре, поскольку они и сами друг друга интенсивно сажали и расстреливали. В этом есть логика: пустил ты кому без суда и следствия пулю в затылок – получи и сам от такого же, а после и с ним то же будет. И таким образом снимается главное противоречие: как же, не может же убийца и беззаконник вершить справедливость! По идее, в принципе – точно не может. Но в порядке исключения, ставши ненадолго слепым орудием, не ведая, что творит, по ошибке, – вполне может. И эта ошибка очень легко и быстро исправляется посредством казни палача другим палачом. Так что моя версия вполне обладает внутренней стройностью.
И потом, а какая же была альтернатива? Ну ладно, не судить и не наказывать. Пустить все на самотек? Оставить все как есть? Чтоб и дальше воровали, и резали, и жгли? И чтоб продолжался весь тот беспредел шариатских судов, то бишь комитетов бедноты?
А так – нет, все ж боевики были призваны к порядку, чекисты им, сами того не желая, напомнили про Божий страх.
Да, по-хорошему, нужен бы настоящий суд, с соблюдением всех формальностей и процедур. Но откуда было взяться такому суду в дикой разрушенной стране – когда и сегодня, боюсь, все еще нет у нас такого суда? Формальности соблюдены не были, и процедурные дела все, конечно, под вопросом – но по понятиям-то все верно. За преступлением последовало возмездие, наказание. Лучше уж такой суд, чем никакого.
А вот и еще одно подтверждение, на уровне эмоций и личной жизни. Мой дед был чекистом и работал по полной программе, и крови на нем немало. Но при этом он был симпатичнейшим человеком. На фронт пошел добровольно, на шахте вкалывал, жил чрезвычайно скромно. В праздник мог выпить не стакан даже, но рюмку вина. Делал зарядку, возделывал свой сад, лично пытался внуков приобщать к труду. Убивал людей он на уровне партийного поручения, будто бы для блага будущих поколений. В нем была какая-то сверхнормативная тяга к справедливости и вера в то, что ее можно установить человеческими силами. Так, на старости лет, с тростью, волоча перебитую в 1941-м ногу, он в составе парткомиссии ходил с проверками по магазинам, мечтая пересажать всех завмагов-воров. Но ни в корыстолюбии, ни в садизме, ни в тяге к власти или порокам замечен не был. Я с легкостью могу представить себе миллион вот таких же ребят, которые приходили каждый день на работу в свои чекистские офисы и работали там по специальности, применяя табельное оружие, искренне полагая, что таким манером строят светлое будущее для новых поколений, то бишь для нас.
По этой же схеме и Сталин был тоже слепым орудием возмездия… В колхоз, в колхоз вчерашних бунтовщиков! И это еще даже очень гуманно, по совокупности содеянного…
Возможно, сам Сталин даже догадывался об этом: все-таки Библию не читать он, обучаясь в семинарии, никак не мог. И урок со своим сыном, попавшим к немцам в плен, тоже не понять не мог – ибо черным по белому в Книге написано: до третьего и четвертого поколения будут отвечать дети за содеянное родителями. Так что в концлагерях для детей изменников Родины определенную логику увидеть при желании можно.
А вот и еще один аргумент: крестьянство как класс не только ненадежно – против царя бунтовало и устроило резню, значит, завтра и большевиков может начать резать, и вешать, и жечь, – но и экономически неоправданно. На кой ляд эти деревни с их хибарами, со всем идиотизмом деревенской жизни? Такое только Африке да нищей Азии присуще. Надо фермерские хозяйства строить (или закупать зерно в теплых странах, мы все-таки живем в зоне рискованного земледелия), а лишних крестьян разорять, чтоб они шли в города и работали, как люди, на заводах. Что и случилось при деятельном участии сотрудников органов.
Ну, чисто по-человечески это легко понять. Но на кой ляд нужны вот эти раскиданные по всей стране боевики, которые только что перерезали полстраны? Нам совершенно плевать, во имя каких идеалов и в силу каких обстоятельств это творилось, но доверие к этой публике невозможно. Это то же самое, как ожидать лояльности и многолетнего добросовестного труда от чеченских боевиков, если они завтра сдадут часть оружия и запишутся в кол хозы…
Бутылка третья. 1984
Комментарий Свинаренко
Комментарий к 1984 году
– Ну ладно, допустим. Все прекрасно – кроме одного. Для того чтоб такой проект поднять – тяжелый, сложный, с богатым андеграундом, – нужен же был мозговой центр, должен быть руководитель проекта, некий моральный авторитет, который где-то за кулисами сидит и дергает за ниточки, и все работает… Кто он? Кто?
– Слушай, поскольку у нас во всем виноват Чубайс, то пусть он возглавит и этот проект. Ничего страшного, что как бы задним числом.
– Если б он этот проект возглавил, то его б сейчас не мордовали, как мордуют.
– Ага, мордуют, мордуют, и все грозно, напоказ – а он себя, несмотря ни на что, прекрасно чувствует. Интересно, сколько он бабок тратит на этот пиар – что его якобы все е…т со страшной силой. Это все конспирация, в которую так любят играть чекисты…
Комментарий Свинаренко
Слово в защиту чекистов.
При том что я сам – махровый антисоветчик и пещерный антикоммунист и КГБ не люблю уже давно, тем не менее посмотрю на вопрос трезво и беспристрастно, как это мне вообще свойственно. И справедливости ради скажу, что огально охуивать, то есть, извините, огульно охаивать органы – дело некорректное. Все-таки они сделали немало полезного для своей страны.Раз зашла речь о чекистах, давайте рассмотрим одно из поэтических определений, которыми их снабжали продажные пиарщики КПСС: рыцари революции. Что такое революция? Как ее описать? Можно использовать тоже поэтические термины: буря, вспышка народного гнева, кровавая жатва и прочая там чушь.
(Такая непонятка у нас часто встречается. Еще мне нравится термин «неуставные отношения». Представь, идешь ты, дорогой читатель, по улице, и вдруг к тебе подходят ребята, бьют тебя в лицо, забирают твой кошелек и имеют тебя в задницу. И говорят: «Старик, зря ты думаешь, что это хулиганство, грабеж и изнасилование. Это всего лишь неуставные отношения!» На гражданке такие номера редко проходят, а в армии – легко.)
Но давайте опишем происходившее строгими терминами, обозначим состав революции, перечислим деяния, без которых ее не бывает. Это, безусловно, убийство, грабеж, разбой – а как без них? А еще – терроризм («На белый террор ответим красным террором», а до того лирические герои советской литературы вроде Желябова и забыл, как их там еще звали, и Сталин, Камо, Савинков – кто там еще были бомбистами-киллерами). Само собой, тут же и бандитизм, и организация преступного сообщества (преступной организации), и массовые беспорядки. Кроме того, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля. Еще гарантированы такие действия, как насильственный захват власти или насильственное удержание власти, вооруженный мятеж. А сколько говорено про принуждение к даче показаний (с применением насилия, издевательств и пытки) как неотъемлемой части революционного процесса!
Вас тут может смутить порядок деяний – отчего-то сперва идет убийство, а после террор и только потом массовые беспорядки. Но я тут ни при чем – именно в таком порядке специалисты сочли необходимым перечислить эти деяния в действующем Уголовном кодексе. Вся революция в нем предусмотрена, пусть и в несколько произвольном порядке. Вот смотрите.
Статья 105. Убийство – от 6 лет.
Статья 161. Грабеж – от 1.
Статья 162. Разбой – от 3.
Статья 205. Терроризм – от 5.
Статья 209. Бандитизм – от 10.
Статья 210. Организация преступного сообщества (преступной организации) – от 7.
Статья 212. Массовые беспорядки – от 4.
Статья 277. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля – от 12.
Статья 278. Насильственный захват власти или насильственное удержание власти – от 12.
Статья 279. Вооруженный мятеж – от 12.
Статья 302. Принуждение к даче показаний (с применением насилия, издевательств и пытки) – от 2 лет.
Совершив все эти деяния, участники незаконных вооруженных формирований победили, взяли власть. Как это описать в сегодняшних реалиях? Это как если бы отряды Басаева, разгромив федеральные войска и законные силовые структуры, заняли Кремль и начали бы пытать и зверски убивать пойманных на улице офицеров и православных священнослужителей. Да это, собственно, и делалось восставшим русским народом в самых широких масштабах без всякого бен Ладена.
А должно быть за это наказание? Ну, видимо, да. А как карать? Из всего содеянного один только первый пункт, то бишь ст. 105, уже может потянуть если не на расстрел, так на пожизненное. М-да…
Для любопытства попробуйте суммировать хотя бы минимальные сроки наказания. Вы будете смеяться, но получится ровно 74 года. 74 года лишения свободы! С 1917-го по 1991-й.
Да, господа. Нравится вам это или нет, но революция – длинная череда преступлений. Это и разбой, и террор, и бандитизм. То, что в этом участвовал не один человек, а почти весь народ, только усугубляет вину – так членство в банде наказывается строже, чем индивидуальный бандитизм… В общем, люди, которые выступали на стороне революции, – это уголовные преступники. Боевиками незаконных вооруженных формирований (объединенных в так называемую Красную армию), воевавших под руководством полевых командиров типа террориста Котовского, перешедшего на сторону боевиков офицера Тухачевского (позже почти все перешедшие на сторону боевиков офицеры были расстреляны – как с ними поступили бы и сегодня, в наши вполне вегетарианские времена…) и проч., были главным образом крестьяне. Совершенно справедливо к ним было применено наказание в виде лишения свободы. Причем в лагеря были отправлены далеко не все. Подавляющее большинство отбывало срок в смягченном режиме – как на «химии», на поселении. То есть труд – да, конечно, принудительный. Паспорта зэку на «химии» не положено. Но все же режим относительно вольный: жить можно в отдельной избе, а не в лагере, и в город можно изредка отлучаться с разрешения лагерной, то есть, извините, колхозной администрации. Очень хорошо сюда ложатся и попытки введения в стране «сухого закона». Ведь известно, что зэков водка до добра не доводит… Нет водки на зоне – и вопрос решен. На поселении иное: там можно и дихлофосом разжиться, – так что «сухой закон» там обычно не удается…
Вообще мягкость наказания просто беспрецедентная. Мы должны радоваться тому, что наших предков всего лишь отправили на поселение, что Россию не разбомбили, как Югославию, в которой беззакония и преступлений накопилось поменьше, чем у нас…
Так вот. Порядок в стране какой-никакой, а наведен был. Виновные были вычислены – ими оказались крестьяне. Именно они, пойдя большей частью в Красную армию, и решили вопрос как бы демократическим большинством голосов. Чекисты и наказали виновных. Вы скажете: у них руки по локоть в крови, как же этими руками можно установить справедливость? А так, что чекисты – слепое орудие Божественного промысла. Действия их по закону совершенно нехороши и неправильны, но по понятиям – бесспорны. Когда Тухачевский при поддержке авиации и артиллерии громил восставших тамбовских крестьян, он уподоблялся спецназу Минюста, который усмиряет восстание на зоне. В таких случаях неизбежны потери и огромное количество пролитой крови. Что же касается Антонова, который поднял тамбовских земледельцев, то он сыграл фактически роль пахана, поднявшего зону.
Да, слепое орудие, которое Бог избрал для возмездия! В чекистах, следовательно, был глубокий смысл – если, конечно, верить этой моей версии. Если да, то в новом свете предстает и главное, любимое оправдание чекистов – якобы не они виновны в так называемом сталинском терроре, поскольку они и сами друг друга интенсивно сажали и расстреливали. В этом есть логика: пустил ты кому без суда и следствия пулю в затылок – получи и сам от такого же, а после и с ним то же будет. И таким образом снимается главное противоречие: как же, не может же убийца и беззаконник вершить справедливость! По идее, в принципе – точно не может. Но в порядке исключения, ставши ненадолго слепым орудием, не ведая, что творит, по ошибке, – вполне может. И эта ошибка очень легко и быстро исправляется посредством казни палача другим палачом. Так что моя версия вполне обладает внутренней стройностью.
И потом, а какая же была альтернатива? Ну ладно, не судить и не наказывать. Пустить все на самотек? Оставить все как есть? Чтоб и дальше воровали, и резали, и жгли? И чтоб продолжался весь тот беспредел шариатских судов, то бишь комитетов бедноты?
А так – нет, все ж боевики были призваны к порядку, чекисты им, сами того не желая, напомнили про Божий страх.
Да, по-хорошему, нужен бы настоящий суд, с соблюдением всех формальностей и процедур. Но откуда было взяться такому суду в дикой разрушенной стране – когда и сегодня, боюсь, все еще нет у нас такого суда? Формальности соблюдены не были, и процедурные дела все, конечно, под вопросом – но по понятиям-то все верно. За преступлением последовало возмездие, наказание. Лучше уж такой суд, чем никакого.
А вот и еще одно подтверждение, на уровне эмоций и личной жизни. Мой дед был чекистом и работал по полной программе, и крови на нем немало. Но при этом он был симпатичнейшим человеком. На фронт пошел добровольно, на шахте вкалывал, жил чрезвычайно скромно. В праздник мог выпить не стакан даже, но рюмку вина. Делал зарядку, возделывал свой сад, лично пытался внуков приобщать к труду. Убивал людей он на уровне партийного поручения, будто бы для блага будущих поколений. В нем была какая-то сверхнормативная тяга к справедливости и вера в то, что ее можно установить человеческими силами. Так, на старости лет, с тростью, волоча перебитую в 1941-м ногу, он в составе парткомиссии ходил с проверками по магазинам, мечтая пересажать всех завмагов-воров. Но ни в корыстолюбии, ни в садизме, ни в тяге к власти или порокам замечен не был. Я с легкостью могу представить себе миллион вот таких же ребят, которые приходили каждый день на работу в свои чекистские офисы и работали там по специальности, применяя табельное оружие, искренне полагая, что таким манером строят светлое будущее для новых поколений, то бишь для нас.
По этой же схеме и Сталин был тоже слепым орудием возмездия… В колхоз, в колхоз вчерашних бунтовщиков! И это еще даже очень гуманно, по совокупности содеянного…
Возможно, сам Сталин даже догадывался об этом: все-таки Библию не читать он, обучаясь в семинарии, никак не мог. И урок со своим сыном, попавшим к немцам в плен, тоже не понять не мог – ибо черным по белому в Книге написано: до третьего и четвертого поколения будут отвечать дети за содеянное родителями. Так что в концлагерях для детей изменников Родины определенную логику увидеть при желании можно.
А вот и еще один аргумент: крестьянство как класс не только ненадежно – против царя бунтовало и устроило резню, значит, завтра и большевиков может начать резать, и вешать, и жечь, – но и экономически неоправданно. На кой ляд эти деревни с их хибарами, со всем идиотизмом деревенской жизни? Такое только Африке да нищей Азии присуще. Надо фермерские хозяйства строить (или закупать зерно в теплых странах, мы все-таки живем в зоне рискованного земледелия), а лишних крестьян разорять, чтоб они шли в города и работали, как люди, на заводах. Что и случилось при деятельном участии сотрудников органов.
Ну, чисто по-человечески это легко понять. Но на кой ляд нужны вот эти раскиданные по всей стране боевики, которые только что перерезали полстраны? Нам совершенно плевать, во имя каких идеалов и в силу каких обстоятельств это творилось, но доверие к этой публике невозможно. Это то же самое, как ожидать лояльности и многолетнего добросовестного труда от чеченских боевиков, если они завтра сдадут часть оружия и запишутся в кол хозы…
Бутылка третья. 1984
Застой дошел до крайности. Жизнь застыла. Люди охотно пили водку, запоем читали и живо интересовались параллельной культурой.
В принципе персонажи книги так могли бы обозначить ситуацию: «Есть две новости, одна плохая, другая хорошая. Советской власти на наш век хватит, но зато она такая вялая, что не мешает жить».
– Итак, Алик, 1984 год. Так, кстати, называлась книжка нашего коллеги Оруэлла. И фактически этот парень все угадал – потому что 84-й год был последним полным годом Совка, а в 85-м все поехало, посыпалось.
– Да… 84-й – это как раз апофеоз застоя! Помер Андропов. В феврале, обнимая аппарат «искусственная почка». Была такая легенда, что щелоковская жена (Щелоков – это был такой министр МВД) напросилась к нему на прием…
– …и подсыпала ему в чай соли тяжелых металлов? От них как раз почки отваливаются!
– Какие соли, какой чай! Она его из пистолета завалила! Прямо в почку и попала. Андропов же ее мужа посадил. Вот она и отомстила.
– Ты серьезно?
– Нет, конечно! Однако Андропов, как я понимаю, при всем при том был неглупый мужик. Мне кажется, он думал, что хоть пятерочку еще протянет. Иначе не брался бы за дело. Если б он понимал, что обречен, то сам бы не пошел в генсеки, какого-нибудь преемника нашел бы. А так ввязался и начал решительно действовать – и корейский лайнер, и пятое-десятое… Но потом кряк – и сдулся. Я думаю, там у них что-то произошло…
– Он-то думал, что построит властную вертикаль.
– Да, думал, что построит, а оно вишь как вышло! Помнишь, в первой главе мы вспоминали про то, что…
– …человек внезапно смертен.
– Да, неожиданно… Так вот, по-моему, что-то у них там случилось… И срок его правления был резко и быстро сокращен.
– Так-так… Кто у нас руководил заговором? Чубайс.
– Это же шутка!
– А, да, точно, шутка, как же это я забыл… Так он, получается, разрабатывал операцию как чекист, но неправильно просчитал – и все провалилось.
– Неподрассчитал. Обосрался чисто.
– А что же у нас еще происходило в 84-м?
– 1984-й… Я начал писать диссертацию. Ходил в Дом архитектора до самого окончания аспирантуры. Я защищался по развитию городов, а там были очень хорошие семинары по моей теме. Как известно, Питер – это памятник архитектуры. Целиком. Особенно его исторический центр. И была полемика между прогрессистами и традиционалистами. Главный вопрос такой: можно ли в историческом центре строить современное здание? Со стороны прогрессистов, к коим я и себя относил, был очень интересный аргумент…
– …что если ничего не делать, не менять, не ремонтировать, то все рассыплется.
– Да, конечно, но это утилитарный аргумент! А в более широкой формулировке так: исторический центр Санкт-Петербурга на 70 % формировался из доходных жилых домов. А исторический центр любого современного города на 70 % состоит из офисных зданий. Структура фондов не соответствует потребностям современного города. Так что доходные дома надо заменять офисными зданиями. Это раз. То есть все сносить и все заново строить. Ну, пускай даже с сохранением старых фасадов, это не имеет значения. Но они ж не давали ломать вообще! В том смысле, что надо сохранить перекрытия, инженерные сооружения и проч. Даже заклепки старые не давали трогать. Второе. Старые помещичьи квартиры, куда люди зимой приезжали из своих поместий, предполагали наличие единственного туалета на весь этаж. Потому что барыне и соответственно барину горшок приносили прямо к кровати. В современной жизни, когда не у каждого квартиросъемщика имеется прислуга, такой подход никуда не годится. Один сортир на этаж – этого мало.
Значит, нужны новые стояки, новые фановые трубы… Дальше. Перекрытия деревянные нужно менять на железобетонные. Лифтов не было, а они нужны… Инженерия, телефония, Интернет – и это все тоже нужно, пусть даже в старых фасадах. В общем, куда ни кинь, а таки дом нужно ломать и снова строить.
– Ты хочешь сказать, что Лужков был прав, развалив всю московскую старину и заставив город новоделом?
– Конечно, прав. Безусловно! Он сделал это – и город живет! А не как Питер – город-музей… Ну развалится этот музей, и все. Как Венеция… Ее через семьдесят лет никто не увидит, потому что она уйдет под землю. В смысле под воду… Но это только инженерная аргументация. А есть же еще аргументы архитектурного плана. Прогрессисты говорят так: «Вот если б вы, товарищи традиционалисты, жили сто пятьдесят лет назад, когда на месте Исаакия стояла совершенно другая церковь, – вы бы не дали ее снести! Кстати, очень красивая была церковь, но небольшая, а до нее еще одна. Как же, как же, памятник архитектуры! Какой-нибудь там восемнадцатый век! И не получил бы Петербург Исаакиевского собора… Если бы вы, граждане традиционалисты, в свое время вышли со своими принципами на Невский проспект, то этот проспект не получил бы Дома Елисеева, Зингеровского дома книги…»
– И на хера тогда вообще вырубили леса и осушили болота, как можно было губить природу и строить там Питер?!
– Совершенно верно! Где та грань, на которой развитие города должно остановиться, чтоб дальше его нужно было только сохранять? Я не очень понимаю… Если вы хотите, чтоб город жил и в нем было население, то это одна концепция. Но тогда он должен постоянно развиваться, в нем должно что-то происходить, строиться новые здания – пускай ошибочно! Какой-нибудь Корбюзье или Гауди все равно должны что-то строить… Понимаешь, да? А если это город-музей – то тогда надо как в Венеции, где основное население живет на материке и приезжает на работу на лодочке, чтоб повозить туристов по каналам… Только миллионеры имеют квартиры в самой Венеции. Они там неделю бамбук покурят – и сваливают на год…
– А зачем ты участвовал в таких абстрактных дискуссиях? Ты же вроде серьезный, даже прагматичный человек.
– Ну, это имело непосредственное отношение к теме моей диссертации. Я занимался разработкой математического аппарата по привязке промышленных объектов к конкретным пятнам застройки. И все эти концептуальные вещи были для меня очень важны. Что такое город, чем город от деревни отличается? Деревня, очень большая деревня, огромная деревня – ну вот чем она от города отличается?
– Способом производства?
– Ну перестань. А пэгэтэ (поселок городского типа) тогда что?
– Хер его знает…
– То-то. В чем разница между Москвой и Питером? Да в том, что в Питере победила охранительная тенденция, а в Москве – девелоперская.
– А больше ведь и нет городов в России.
– Готов согласиться, что остальное – это поселки городского типа. Ну, может, Самару, Нижний и Казань, в которых есть исторический центр, условно можно отнести к городам.
– Ага, условно-досрочно. Да, ты возвышенные задачи решал. А я в 84-м возглавил в газете отдел сельской молодежи. Сделал головокружительную карьеру! Оклад мне подняли со 125 до 145. Значит, 145 долларов – то есть что это я, какие доллары? Рублей было 145! Ну и еще гонорара сколько-то выпиливал, всего выходило сотни две.
– Ну и у меня приблизительно то же. Аспирантская зарплата, дворницкое жалованье, и родители еще помогали. А как у вас в Калуге было со жратвой?
– Мойва, сыр плавленый, яйца. Так же всё.
– Ну да, стандартный набор провинции. А вот в Питере позже жрачка стала пропадать, в 84-м еще было все хорошо.
– Из Калуги в Москву ходила колбасная электричка – чтоб не соврать, три часа она шла.
– Как от Женевы до Куршевеля.
– Или как от Москвы до Парижа лететь – когда три часа выходит, когда три с половиной, как повезет… Я, как приезжал в Москву, сразу шел в так называемую сосисочную и съедал там пять тонких сосисок – как деликатес.
– Мой товарищ Витя Вексельберг в студенчестве подрабатывал на мясокомбинате и собственноручно изготавливал молочные сосиски. Так он до сих пор любит задавать вопрос на засыпку: «Из одного кг мяса сколько делается кг сосисок?» Вот ответь мне на вопрос!
– Гм. Пять.
– Двенадцать! И это по технологии! Если без воровства! Сосиски – это мясопродукт, в котором 1/12 часть мяса…
– Значит, сосиски можно в пост есть!
– Ну типа того. Это такая гомеопатия мясом.
– И вот твой Витя узнал это, у него появился в жизни стимул, он поднялся…
– Наверное…
– А если б его кормили пармской ветчиной…
– …с мелоном…
– …то он бы до пенсии так и стоял на конвейере в сосисочном цеху.
– Сою бы подносил и селитру.
– А у нас же еще были интриги, битва за завотдельское кресло. Такие страсти кипели. Поскольку я в начальники не лез, именно меня и поставили, чтоб никому не было обидно. Ну, дальше там уже надо было вступать в партию и из комсомольской газеты проситься в партийную… Это было, конечно, очень вяло, и я тоже подумывал пойти в какую-нибудь аспирантуру, для разнообразия. И подальше от обкомовской идеологии и тех типов, которые ее насаждали.
– …А вместо Андропова стал Устиныч. Мне, откровенно говоря, было старика жалко – такие плечи у него приподнятые, он без конца задыхался, помнишь, его на какие-то выборы привезли, и Гришин его под ручку держит?
– Помнишь, его снимали в ЦКБ, а декорации – под настоящий избирательный участок в Москве?
– Когда я поехал по своим аспирантским делам в Красноярск – у меня же из тамошнего университета было направление, – там уже стоял бюст Константина Устиныча, местного выходца, и даже мемориал начинали строить. Потом деньги кончились и все бросили.
– И в 84-м же построили большой памятник Ленину на Октябрьской. Многофигурная композиция. Это был последний такой год…
– Удалой такой.
– И сегодня ужасаешься – какие ж ресурсы тратились на всякую ерунду! Вот ты сейчас строишь памятник царю, так цены приблизительно представляешь. Ленин на Октябрьской! Какие это бабки! Ресурс шел просто в никуда…
– А в ВПК они как вбухивали деньги? Думая, что он у них есть?
– А Африка? Я там негров допрашивал, помнят ли они, как транжирили наши бабки, как мы их учили? Нет, ничего они не помнят и не знают про Россию… Они думают, что у нас тут государственный язык – португальский. А у меня коммунисты забирали все деньги и отдавали этим неграм. Как только этот грабеж кончился, я купил машину, съездил в Париж, завел вторую пару ботинок…
– А Гавана одна чего стоит?
– В Гаване я пока не был. А вот в турпоездку Франция – Португалия я чуть не отправился как раз в 84-м году, он еще и этим знаменателен.
– Опа!
– Ну. 650, что ли, рублей это стоило. По Союзу журналистов, так было подешевле. А у меня как раз личная жизнь была запутанная, я устал от разборок – и придумал, как одним махом разрубить целый узел проблем: от наведения порядка в личной жизни до устройства на работу в настоящее СМИ (а не какой-то агитлисток для провинциальных бюрократов). Значит, такой был план. По Португалии я бы путешествовал как простой турист, а после в Париже, как говорится, выбрал бы свободу и остался б там на ПМЖ. На работу я б пошел устраиваться на радио «Эхо свободы».
– Ты хотел сказать – просто «Свободу».
– Да какая разница… В общем, там, на том радио, пора уже было проводить перестройку, и концепцию я в общих чертах перед поездкой набросал.
– Да… 84-й – это как раз апофеоз застоя! Помер Андропов. В феврале, обнимая аппарат «искусственная почка». Была такая легенда, что щелоковская жена (Щелоков – это был такой министр МВД) напросилась к нему на прием…
– …и подсыпала ему в чай соли тяжелых металлов? От них как раз почки отваливаются!
– Какие соли, какой чай! Она его из пистолета завалила! Прямо в почку и попала. Андропов же ее мужа посадил. Вот она и отомстила.
– Ты серьезно?
– Нет, конечно! Однако Андропов, как я понимаю, при всем при том был неглупый мужик. Мне кажется, он думал, что хоть пятерочку еще протянет. Иначе не брался бы за дело. Если б он понимал, что обречен, то сам бы не пошел в генсеки, какого-нибудь преемника нашел бы. А так ввязался и начал решительно действовать – и корейский лайнер, и пятое-десятое… Но потом кряк – и сдулся. Я думаю, там у них что-то произошло…
– Он-то думал, что построит властную вертикаль.
– Да, думал, что построит, а оно вишь как вышло! Помнишь, в первой главе мы вспоминали про то, что…
– …человек внезапно смертен.
– Да, неожиданно… Так вот, по-моему, что-то у них там случилось… И срок его правления был резко и быстро сокращен.
– Так-так… Кто у нас руководил заговором? Чубайс.
– Это же шутка!
– А, да, точно, шутка, как же это я забыл… Так он, получается, разрабатывал операцию как чекист, но неправильно просчитал – и все провалилось.
– Неподрассчитал. Обосрался чисто.
– А что же у нас еще происходило в 84-м?
– 1984-й… Я начал писать диссертацию. Ходил в Дом архитектора до самого окончания аспирантуры. Я защищался по развитию городов, а там были очень хорошие семинары по моей теме. Как известно, Питер – это памятник архитектуры. Целиком. Особенно его исторический центр. И была полемика между прогрессистами и традиционалистами. Главный вопрос такой: можно ли в историческом центре строить современное здание? Со стороны прогрессистов, к коим я и себя относил, был очень интересный аргумент…
– …что если ничего не делать, не менять, не ремонтировать, то все рассыплется.
– Да, конечно, но это утилитарный аргумент! А в более широкой формулировке так: исторический центр Санкт-Петербурга на 70 % формировался из доходных жилых домов. А исторический центр любого современного города на 70 % состоит из офисных зданий. Структура фондов не соответствует потребностям современного города. Так что доходные дома надо заменять офисными зданиями. Это раз. То есть все сносить и все заново строить. Ну, пускай даже с сохранением старых фасадов, это не имеет значения. Но они ж не давали ломать вообще! В том смысле, что надо сохранить перекрытия, инженерные сооружения и проч. Даже заклепки старые не давали трогать. Второе. Старые помещичьи квартиры, куда люди зимой приезжали из своих поместий, предполагали наличие единственного туалета на весь этаж. Потому что барыне и соответственно барину горшок приносили прямо к кровати. В современной жизни, когда не у каждого квартиросъемщика имеется прислуга, такой подход никуда не годится. Один сортир на этаж – этого мало.
Значит, нужны новые стояки, новые фановые трубы… Дальше. Перекрытия деревянные нужно менять на железобетонные. Лифтов не было, а они нужны… Инженерия, телефония, Интернет – и это все тоже нужно, пусть даже в старых фасадах. В общем, куда ни кинь, а таки дом нужно ломать и снова строить.
– Ты хочешь сказать, что Лужков был прав, развалив всю московскую старину и заставив город новоделом?
– Конечно, прав. Безусловно! Он сделал это – и город живет! А не как Питер – город-музей… Ну развалится этот музей, и все. Как Венеция… Ее через семьдесят лет никто не увидит, потому что она уйдет под землю. В смысле под воду… Но это только инженерная аргументация. А есть же еще аргументы архитектурного плана. Прогрессисты говорят так: «Вот если б вы, товарищи традиционалисты, жили сто пятьдесят лет назад, когда на месте Исаакия стояла совершенно другая церковь, – вы бы не дали ее снести! Кстати, очень красивая была церковь, но небольшая, а до нее еще одна. Как же, как же, памятник архитектуры! Какой-нибудь там восемнадцатый век! И не получил бы Петербург Исаакиевского собора… Если бы вы, граждане традиционалисты, в свое время вышли со своими принципами на Невский проспект, то этот проспект не получил бы Дома Елисеева, Зингеровского дома книги…»
– И на хера тогда вообще вырубили леса и осушили болота, как можно было губить природу и строить там Питер?!
– Совершенно верно! Где та грань, на которой развитие города должно остановиться, чтоб дальше его нужно было только сохранять? Я не очень понимаю… Если вы хотите, чтоб город жил и в нем было население, то это одна концепция. Но тогда он должен постоянно развиваться, в нем должно что-то происходить, строиться новые здания – пускай ошибочно! Какой-нибудь Корбюзье или Гауди все равно должны что-то строить… Понимаешь, да? А если это город-музей – то тогда надо как в Венеции, где основное население живет на материке и приезжает на работу на лодочке, чтоб повозить туристов по каналам… Только миллионеры имеют квартиры в самой Венеции. Они там неделю бамбук покурят – и сваливают на год…
– А зачем ты участвовал в таких абстрактных дискуссиях? Ты же вроде серьезный, даже прагматичный человек.
– Ну, это имело непосредственное отношение к теме моей диссертации. Я занимался разработкой математического аппарата по привязке промышленных объектов к конкретным пятнам застройки. И все эти концептуальные вещи были для меня очень важны. Что такое город, чем город от деревни отличается? Деревня, очень большая деревня, огромная деревня – ну вот чем она от города отличается?
– Способом производства?
– Ну перестань. А пэгэтэ (поселок городского типа) тогда что?
– Хер его знает…
– То-то. В чем разница между Москвой и Питером? Да в том, что в Питере победила охранительная тенденция, а в Москве – девелоперская.
– А больше ведь и нет городов в России.
– Готов согласиться, что остальное – это поселки городского типа. Ну, может, Самару, Нижний и Казань, в которых есть исторический центр, условно можно отнести к городам.
– Ага, условно-досрочно. Да, ты возвышенные задачи решал. А я в 84-м возглавил в газете отдел сельской молодежи. Сделал головокружительную карьеру! Оклад мне подняли со 125 до 145. Значит, 145 долларов – то есть что это я, какие доллары? Рублей было 145! Ну и еще гонорара сколько-то выпиливал, всего выходило сотни две.
– Ну и у меня приблизительно то же. Аспирантская зарплата, дворницкое жалованье, и родители еще помогали. А как у вас в Калуге было со жратвой?
– Мойва, сыр плавленый, яйца. Так же всё.
– Ну да, стандартный набор провинции. А вот в Питере позже жрачка стала пропадать, в 84-м еще было все хорошо.
– Из Калуги в Москву ходила колбасная электричка – чтоб не соврать, три часа она шла.
– Как от Женевы до Куршевеля.
– Или как от Москвы до Парижа лететь – когда три часа выходит, когда три с половиной, как повезет… Я, как приезжал в Москву, сразу шел в так называемую сосисочную и съедал там пять тонких сосисок – как деликатес.
– Мой товарищ Витя Вексельберг в студенчестве подрабатывал на мясокомбинате и собственноручно изготавливал молочные сосиски. Так он до сих пор любит задавать вопрос на засыпку: «Из одного кг мяса сколько делается кг сосисок?» Вот ответь мне на вопрос!
– Гм. Пять.
– Двенадцать! И это по технологии! Если без воровства! Сосиски – это мясопродукт, в котором 1/12 часть мяса…
– Значит, сосиски можно в пост есть!
– Ну типа того. Это такая гомеопатия мясом.
– И вот твой Витя узнал это, у него появился в жизни стимул, он поднялся…
– Наверное…
– А если б его кормили пармской ветчиной…
– …с мелоном…
– …то он бы до пенсии так и стоял на конвейере в сосисочном цеху.
– Сою бы подносил и селитру.
– А у нас же еще были интриги, битва за завотдельское кресло. Такие страсти кипели. Поскольку я в начальники не лез, именно меня и поставили, чтоб никому не было обидно. Ну, дальше там уже надо было вступать в партию и из комсомольской газеты проситься в партийную… Это было, конечно, очень вяло, и я тоже подумывал пойти в какую-нибудь аспирантуру, для разнообразия. И подальше от обкомовской идеологии и тех типов, которые ее насаждали.
– …А вместо Андропова стал Устиныч. Мне, откровенно говоря, было старика жалко – такие плечи у него приподнятые, он без конца задыхался, помнишь, его на какие-то выборы привезли, и Гришин его под ручку держит?
– Помнишь, его снимали в ЦКБ, а декорации – под настоящий избирательный участок в Москве?
– Когда я поехал по своим аспирантским делам в Красноярск – у меня же из тамошнего университета было направление, – там уже стоял бюст Константина Устиныча, местного выходца, и даже мемориал начинали строить. Потом деньги кончились и все бросили.
– И в 84-м же построили большой памятник Ленину на Октябрьской. Многофигурная композиция. Это был последний такой год…
– Удалой такой.
– И сегодня ужасаешься – какие ж ресурсы тратились на всякую ерунду! Вот ты сейчас строишь памятник царю, так цены приблизительно представляешь. Ленин на Октябрьской! Какие это бабки! Ресурс шел просто в никуда…
– А в ВПК они как вбухивали деньги? Думая, что он у них есть?
– А Африка? Я там негров допрашивал, помнят ли они, как транжирили наши бабки, как мы их учили? Нет, ничего они не помнят и не знают про Россию… Они думают, что у нас тут государственный язык – португальский. А у меня коммунисты забирали все деньги и отдавали этим неграм. Как только этот грабеж кончился, я купил машину, съездил в Париж, завел вторую пару ботинок…
– А Гавана одна чего стоит?
– В Гаване я пока не был. А вот в турпоездку Франция – Португалия я чуть не отправился как раз в 84-м году, он еще и этим знаменателен.
– Опа!
– Ну. 650, что ли, рублей это стоило. По Союзу журналистов, так было подешевле. А у меня как раз личная жизнь была запутанная, я устал от разборок – и придумал, как одним махом разрубить целый узел проблем: от наведения порядка в личной жизни до устройства на работу в настоящее СМИ (а не какой-то агитлисток для провинциальных бюрократов). Значит, такой был план. По Португалии я бы путешествовал как простой турист, а после в Париже, как говорится, выбрал бы свободу и остался б там на ПМЖ. На работу я б пошел устраиваться на радио «Эхо свободы».
– Ты хотел сказать – просто «Свободу».
– Да какая разница… В общем, там, на том радио, пора уже было проводить перестройку, и концепцию я в общих чертах перед поездкой набросал.
Комментарий Свинаренко
В принципе радио «Свобода» я тогда высоко ставил, круче было разве только Би-би-си. Но и недостатки станции видел. Этот вкрадчивый, недовольный, как бы из-за угла такой голос, думаю, многих отвращал от иностранного вещания на коротких волнах… Мне казалось, я смог бы их там тогда убедить в том, что дикторы должны переменить тональность на менее противную. И перестать злорадствовать и смаковать советские несчастья. По мне, им следовало изо всех сил изображать непредвзятость. А то ведь выходило так, что слушали голоса те, кто и так в принципе все знал и соглашался с оценками. А людей, к власти более лояльных, эта злобность отпугивала. Получалось, что это было радио для своих, для диссидентской и околодиссидентской тусовки. Та же советская пропаганда, только наоборот.
А таки лучше было б начинать издалека, разоблачать сперва какие-то мелочи, а уж после брать вопросы фундаментальные. По мне, так хорошо бы пошла передача типа «Для начинающих слушателей», в которой делалось бы допущение, что Ленин хороший и социализм в России бывает с человеческим лицом…
А таки лучше было б начинать издалека, разоблачать сперва какие-то мелочи, а уж после брать вопросы фундаментальные. По мне, так хорошо бы пошла передача типа «Для начинающих слушателей», в которой делалось бы допущение, что Ленин хороший и социализм в России бывает с человеческим лицом…
Комментарий к 1984 году
В 84-м в Калугу приезжал Окуджава. Когда-то, в 50-е, он там работал в газете со смешным названием «Молодой ленинец». И вот он пришел в редакцию, в Дом печати, где тогда еще работали его бывшие сослуживцы. Собрались в кабинете главного редактора «Молодежки». Народу набилось – не протолкнуться. Наверное, грела не столько его слава, сколько то, что можно своими глазами посмотреть на свободного человека. Пишет и делает что хочет, и ему за это ничего; вот, жив-здоров, рассказывает про Париж, из которого недавно прилетел! Он был как человек с другой планеты. Совершенно фантастическая, по тем временам особенно, у него была открытость. Он легко рассказывал про то, как ходил в рейды с дружинниками, которые разрезали пойманным стилягам узкие штаны. И после ругал этих стиляг в газете. Ну было такое, да – но никто же человека за язык не тянул.