Снова он увидел, как изменилось выражение её лица, и взгляд скользнул мимо него.
– Пожалуй, да, – сказала она хмуро.
– Вы собирались уехать вместе с ним, не так ли?
– Да, – согласилась она. – Я хотела. – Ее взгляд оставался неподвижным и сосредоточенным, словно она рассматривала что-то далеко за пределами этой комнаты. – Он уже заказал билеты. Я не могла больше здесь оставаться.
– Ваш муж знал об этом?
– О, да. Он знал.
– И он пришел вчера днем в квартиру Дарроу с пистолетом в кармане.
– Он это сделал? – спросила она с отсутствующим видом.
– Мог он сделать то же самое вчера вечером?
– Я не знаю. Я думаю и думаю, о, нет, я не знаю.
– Он знал, что вы собирались ужинать с Дарроу вчера вечером?
– Конечно. Я сказала ему об этом.
– Был он здесь, когда вы вчера вечером вернулись домой?
– Нет.
Рассел задумался над её последними словами и по мере того, как он вспоминал происшедшие вчера события, в нем все больше нарастал интерес. Он ждал, надеясь, что она разовьет свою мысль, если он не будет перебивать. В конце концов она это сделала.
– Я поставила машину, открыла дверь и пошла на кухню, чтобы выпить чегонибудь холодного, и в это время я услышала шум машины, или мне показалось, что я услышала. Во всяком случае, он появился вскоре после этого.
Маленький червячок сомнения продолжал шевелиться в душе Рассела, когда он вспоминал, что говорил вчера вечером майор Баском в кабинете генерального инспектора. Сильвия уже рассказала свою историю и майор заметил:
– Это не могло произойти позже, – вмешался майор Баском. – так как она была дома в девять часов десять минут и я не думаю, что она могла бы добраться меньше чем за пятнадцать минут.
Противоречие заключалось в том, что Баском знал, когда его жена вернулась домой и должен был, следовательно, сам быть дома. А вместо этого…
Прошло некоторое время, прежде чем он смог облечь свою мысль в слова и спросил тихо, без всякого нажима:
– Вы не сказали этого инспектору?
– Он меня не спрашивал.
Это был не очень хороший ответ, но Рассел не стал сосредотачивать на этом внимания. Это следовало сказать Квесаде, если Квесада ещё не знал правду.
– И что он сказал? – спросил он.
– О, он был очень холоден и саркастичен, делая вид, что все это не имеет никакого значения. Затем сказал, что был в клубе и в восторге от того, что я так рано приехала домой. Потом ушел в свою комнату и захлопнул дверь.
Она положила сигарету и откинулась назад. Плечи её постепенно обмякли, королевская осанка исчезла. Лицо стало рассстроенным и озабоченным. Взгляд был устремлен в окно и оставался неподвижным, пока чувство поражения не покинуло её.
– А раньше, до того, как появился Макс, ситуация была иной?
– Наверно иной, но ничуть не лучшей. Трудно вспомнить, когда она была хорошей.
– Вы вышли за него замуж.
– Я знаю.
– Здесь?
– Да. – Она вздохнула и плечи её снова опустились, но тут же, словно осознав свое подавленное состояние и не желая больше делать вид,, она села прямо.
– Я приехала сюда три года назад, – быстро заговорила она, словно почувствовав благодарность, что ей представилась возможность выговориться. – Я работала к Вашингтоне секретаршей и мне показалось, что здесь будет лучше, потому и перевелась. Кроме того, у меня был друг, которого убили в Корее, и мне казалось, что следует сменить обстановку, уехать из Вашингтона. Я работала в административном управлении…
Она поколебалась немного и добавила:
– Там я и встретила Лесли. Жена его умерла за год до этого, сыновья выросли и жили в Штатах, а он был вежлив и внимателен. Он был значительно старше меня, но очень неплохо выглядел, обладал хорошими манерами и ухаживал за мной до тех пор, пока я не согласилась выйти за него замуж. Может быть это произошло от того, что мне было уже двадцать восемь лет. Может быть от того, что я начала понимать – сказочные принцы, о которых мечтаешь в юности, появляются очень редко. Я думаю, что я не любила его по-настоящему. Может быть самое главное в этом. Конечно, с самого начала это была моя вина. Но я думала, что смогу полюбить его и я действительно старалась. – Она помолчала, одно её плечо поднялось, уголки рта стали жесткими.
– Я не могла сделать более страшной ошибки, – продолжала она. – Я уже давно поняла, что он ревнив, самоуверен, строг и требователен. Он слишком стар, чтобы измениться, поэтому приспосабливаться приходилось мне или по крайней мере он этого требовал. Бридж, чай, партии для коктейля. Большей частью вместе с женами, которые также ограничены и самоуверенны, как и он. Его положение требовало, чтобы мы общались с соответствующими людьми. – добавила она с неожиданной горечью.
– Обычно он читал мне лекции о том, насколько важны такие вещи. Сначала я слушала его и старалась соответствовать его требованиям, но потом мне все это надоело. И наконец, я попросила его, ради Бога, не заводить снова эту песню…Ну, я сопротивлялась столько, сколько могла. Я сказала ему, что хочу развестись с ним; я сказала, что хочу снова вернуться в Штаты. Я сказала, что у нас ничего не получилось и что я ещё слишком молода, чтобы сидеть здесь и погибать. Он сказал «нет».
– Потому что любил вас?
– Потому что он был слишком горд. Я заключила сделку и должна смириться с этим. По его словам я не понимала, как много он для меня сделал. Все это конечно было глупой прихотью с его стороны, но он не хотел выглядеть смешным перед своими друзьями.
Она остановилась и Расселу показалось, что он понял причину её неудовлетворения. Не одобряя, но и не порицая её, даже не слишком жалея, так как он ничего не знал о её муже и не слышал ту же историю, в пересказе другой стороны, тем не менее он составил свое мнение. Просто речь шла о живой страстной женщине, требующей внимания и восхищения, может быть даже о женщин-собственнице, и наверняка об очень изменчивой женщине, с которой наверняка было очень трудно, и справиться с ней мог только человек типа Дарроу. Конечно, женщина такого типа может очень много дать мужчине, который сумеет найти к ней верный подход. Вспоминая подтянутую мускулистую фигуру Дарроу и его безрассудную открытую манеру поведения, он мог представить себе, какой контраст это создавало с той жизнью, которую она вела. Она сделала свой выбор и имела мужество бросить вызов своему мужу, когда у неё появился другой шанс; в этом она была непреклонна.
– А как все это началось, – спросил он, – я имею в виду с Максом…Или мне следует убраться подобру-поздорову и заняться собственными делами?
При этих словах она чуть улыбнулась, глаза осмотрели его с каким-то новым интересом, так, словно она только что его заметила. Слегка наклонив голову, она обследовала узел его галстука, линию его рта и подбородка, осмотрела его шевелюру, чуть влажную и взъерошенную, а потом взглянула ему в глаза.
– Нет, – сказала она, – не уходите. Я вовсе не хочу этого. Правда, – в её глазах снова появилась улыбка, – я так рада, что вы пришли. Мне кажется, что вы хорошо ко мне относитесь… Я слишком много думала обо всем этом, – сказала она и потянулась за сигаретами.
– Пожалуй, это началось в «Перешейке», – сказала она, закурив. – Мы где-то пообедали вместе, нас было девять человек, и заехали туда, чтобы выпить, и вот Лесли очень рассердился на меня из-за того, что будто бы я провожу слишком много времени в разговорах с одним молодым капитаном-летчиком-очень необычным человеком, которого пригласил кто-то из наших знакомых. Так как у Лесли были свои представления о том, как должна вести себя жена, он решил поставить меня на место.
Она выпустила тонкую струйку дыма и продолжала:
– Он сознательно игнорировал меня. Он повернул свой стул так, чтобы оказаться ко мне спиной, и все свое внимание уделял жене какого-то служащего, которую он никогда в жизни больше не увидит. Стоило мне что-нибудь сказать, как у него тут же был готов язвительный, хотя и вежливый ответ и в конце концов я рассердилась.
Она пожала плечами.
– Наверно, я не должна была этого делать. Мы не собирались там долго оставаться и мне следовало просто подождать, пока мы уедем. Я не знаю, почему женщины делают так много глупостей, когда они раздражены, особенно когда они раздражены из-за мужчины. В них появляется какая-то стервозность, как мне кажется. Во всяком случае я увидела сидящего за стойкой бара Макса, взяла стул и подсела к нему. Я встречалась с ним прежде и знала его настолько, чтобы немного поболтать, но пожалуй и все. Потому я сказала – Привет, – и он улыбнулся и сказал: – Привет, – и спросил, что я буду пить. Я сказала, что предпочитаю бренди с содовой, и поблагодарила его.
Она с рассеянной улыбкой посмотрела на кончик своей сигареты.
– Макс знал всю ту компанию, – продолжала она, – так что должен был почувствовать, что назревают какие-то неприятности и что я использую его, чтобы насолить Лесли. Но Макс был не из тех людей, которых беспокоит, что подумает Лесли. Кроме того, он заинтересовался… Я не могу сказать, чем. Одним словом мы болтали, – сказала она, – и я выпила ещё бренди и начала немного флиртовать с ним, и он сделал несколько намеков, которые были достаточно туманны, но польстили мне…может быть, я не знаю, – она облизнула губы.
– Может быть это была реакция на происшедшее. Может быть это случилось потому, что впервые за много месяцев я разговаривала с человеком, которому не было никакого дела до протокола и до всей этой паршивой политики в зоне канала. – Она снова улыбнулась. – Может быть виновато было бренди, может быть это случилось из-за того, что я им заинтересовалась. Одним словом, к тому моменту, когда Лесли подошел и буквально стащил меня со стула, мы уже проболтали с полчаса, мы успели назначить свидание, чтобы поплавать на Амадоре и пообедать на природе.
– Вот так все и произошло, – сказала она, – такие вещи обычно развиваются самым естественным способом и однажды я обнаружила, что влюбилась в Макса. Я не думаю, что питала какие-то иллюзии. Я слышала самые разные сплетни о Максе. Я слышала довольно много, и большей частью – плохое, и однажды Лесли понял, что происходит. Не думаю, что я размечталась о белом коттедже с изгородью, заросшей виноградом и жимолостью, но была уже достаточно сыта этой зимней спячкой, и потому была готова и хотела использовать свой шанс.
– Вы знали о Лоле Синклер?
– Макс никогда не любил её, – быстро ответила она.
– Но что Лола думала об этом?
Она потушила в пепельнице сигарету и когда заговорила, тон её стал жестким.
– Откуда мне знать? Наверно то же самое, что думают другие женщины, которые прожили с мужчиной больше года.
– Вы знали ее?
– Не очень хорошо.
– У вас должно быть о ней какое-то мнение.
– Если вы не очень хорошо знаете человека, то откуда у вас возьмется о нем хорошее мнение?
– Вы уклоняетесь от ответа, – сказал Рассел и, прежде чем она успела перебить, продолжил: – Я имею в виду, допускаете вы, что она до такой степени ненавидела Макса, чтобы убить его.
Она обдумала вопрос, полузакрыв глаза.
– Возможно, она его ненавидела. Возможно, она хотела сделать это, но, говоря откровенно, я сомневаюсь, что у неё хватило бы смелости.
– Она вам не нравится.
– Любой женщине не нравится её предшественница, но это не значит, что я думаю – она убила его. Может быть она и сделала это. Может быть обстоятельства сложились так, что она сделала это в мгновенном порыве ярости. Для этого многого не нужно. Достаточно просто мгновенной вспышки гнева. Но если вы имеете в виду, что она могла заранее спланировать убийство Макса, то я отвечу нет.
Рассел не стал оспаривать эту мысль и встал.
– Я пришел сюда, чтобы поговорить о вашем муже, – сказал он, – и спросить вас, на чьей вы стороне.
– На чьей стороне?
– В случае если бы он предстал перед судом…я не знаю законов этой страны, – он запнулся, – я даже не знаю, будет вам разрешено свидетельствовать против него или нет. Мне просто хотелось бы знать, что вы думаете по этому поводу.
Ее карие глаза широко раскрылись, словно эта мысль до того никогда не приходила ей в голову.
– Я не знаю, – сказала она, – если он убил Макса… – она помолчала, затем начала снова, рот её стал жестким. – Да, я думаю, что я помогу.
– Даже если его повесят?
– Его не повесят. По крайней мере в Панаме. – Она поднялась и встала перед ним, одернула черные шорты, поправила блузку, втянула живот и расправила грудь. – Его отправят на Коибу.
– Коибу?
– Это остров. Здесь нет суровых наказаний. Насколько я знаю, самое суровое наказание, которое здесь кто-то получал, это двадцать лет тюрьмы, но я думаю, что на Коибе этот срок может показаться значительно дольше.
– Думаю, это действительно так, – сказал Рассел, – это звучит жестоко.
– За убийство, – сказала она, – наказание должно быть жестоким, разве не так?
16
– Пожалуй, да, – сказала она хмуро.
– Вы собирались уехать вместе с ним, не так ли?
– Да, – согласилась она. – Я хотела. – Ее взгляд оставался неподвижным и сосредоточенным, словно она рассматривала что-то далеко за пределами этой комнаты. – Он уже заказал билеты. Я не могла больше здесь оставаться.
– Ваш муж знал об этом?
– О, да. Он знал.
– И он пришел вчера днем в квартиру Дарроу с пистолетом в кармане.
– Он это сделал? – спросила она с отсутствующим видом.
– Мог он сделать то же самое вчера вечером?
– Я не знаю. Я думаю и думаю, о, нет, я не знаю.
– Он знал, что вы собирались ужинать с Дарроу вчера вечером?
– Конечно. Я сказала ему об этом.
– Был он здесь, когда вы вчера вечером вернулись домой?
– Нет.
Рассел задумался над её последними словами и по мере того, как он вспоминал происшедшие вчера события, в нем все больше нарастал интерес. Он ждал, надеясь, что она разовьет свою мысль, если он не будет перебивать. В конце концов она это сделала.
– Я поставила машину, открыла дверь и пошла на кухню, чтобы выпить чегонибудь холодного, и в это время я услышала шум машины, или мне показалось, что я услышала. Во всяком случае, он появился вскоре после этого.
Маленький червячок сомнения продолжал шевелиться в душе Рассела, когда он вспоминал, что говорил вчера вечером майор Баском в кабинете генерального инспектора. Сильвия уже рассказала свою историю и майор заметил:
– Это не могло произойти позже, – вмешался майор Баском. – так как она была дома в девять часов десять минут и я не думаю, что она могла бы добраться меньше чем за пятнадцать минут.
Противоречие заключалось в том, что Баском знал, когда его жена вернулась домой и должен был, следовательно, сам быть дома. А вместо этого…
Прошло некоторое время, прежде чем он смог облечь свою мысль в слова и спросил тихо, без всякого нажима:
– Вы не сказали этого инспектору?
– Он меня не спрашивал.
Это был не очень хороший ответ, но Рассел не стал сосредотачивать на этом внимания. Это следовало сказать Квесаде, если Квесада ещё не знал правду.
– И что он сказал? – спросил он.
– О, он был очень холоден и саркастичен, делая вид, что все это не имеет никакого значения. Затем сказал, что был в клубе и в восторге от того, что я так рано приехала домой. Потом ушел в свою комнату и захлопнул дверь.
Она положила сигарету и откинулась назад. Плечи её постепенно обмякли, королевская осанка исчезла. Лицо стало рассстроенным и озабоченным. Взгляд был устремлен в окно и оставался неподвижным, пока чувство поражения не покинуло её.
– А раньше, до того, как появился Макс, ситуация была иной?
– Наверно иной, но ничуть не лучшей. Трудно вспомнить, когда она была хорошей.
– Вы вышли за него замуж.
– Я знаю.
– Здесь?
– Да. – Она вздохнула и плечи её снова опустились, но тут же, словно осознав свое подавленное состояние и не желая больше делать вид,, она села прямо.
– Я приехала сюда три года назад, – быстро заговорила она, словно почувствовав благодарность, что ей представилась возможность выговориться. – Я работала к Вашингтоне секретаршей и мне показалось, что здесь будет лучше, потому и перевелась. Кроме того, у меня был друг, которого убили в Корее, и мне казалось, что следует сменить обстановку, уехать из Вашингтона. Я работала в административном управлении…
Она поколебалась немного и добавила:
– Там я и встретила Лесли. Жена его умерла за год до этого, сыновья выросли и жили в Штатах, а он был вежлив и внимателен. Он был значительно старше меня, но очень неплохо выглядел, обладал хорошими манерами и ухаживал за мной до тех пор, пока я не согласилась выйти за него замуж. Может быть это произошло от того, что мне было уже двадцать восемь лет. Может быть от того, что я начала понимать – сказочные принцы, о которых мечтаешь в юности, появляются очень редко. Я думаю, что я не любила его по-настоящему. Может быть самое главное в этом. Конечно, с самого начала это была моя вина. Но я думала, что смогу полюбить его и я действительно старалась. – Она помолчала, одно её плечо поднялось, уголки рта стали жесткими.
– Я не могла сделать более страшной ошибки, – продолжала она. – Я уже давно поняла, что он ревнив, самоуверен, строг и требователен. Он слишком стар, чтобы измениться, поэтому приспосабливаться приходилось мне или по крайней мере он этого требовал. Бридж, чай, партии для коктейля. Большей частью вместе с женами, которые также ограничены и самоуверенны, как и он. Его положение требовало, чтобы мы общались с соответствующими людьми. – добавила она с неожиданной горечью.
– Обычно он читал мне лекции о том, насколько важны такие вещи. Сначала я слушала его и старалась соответствовать его требованиям, но потом мне все это надоело. И наконец, я попросила его, ради Бога, не заводить снова эту песню…Ну, я сопротивлялась столько, сколько могла. Я сказала ему, что хочу развестись с ним; я сказала, что хочу снова вернуться в Штаты. Я сказала, что у нас ничего не получилось и что я ещё слишком молода, чтобы сидеть здесь и погибать. Он сказал «нет».
– Потому что любил вас?
– Потому что он был слишком горд. Я заключила сделку и должна смириться с этим. По его словам я не понимала, как много он для меня сделал. Все это конечно было глупой прихотью с его стороны, но он не хотел выглядеть смешным перед своими друзьями.
Она остановилась и Расселу показалось, что он понял причину её неудовлетворения. Не одобряя, но и не порицая её, даже не слишком жалея, так как он ничего не знал о её муже и не слышал ту же историю, в пересказе другой стороны, тем не менее он составил свое мнение. Просто речь шла о живой страстной женщине, требующей внимания и восхищения, может быть даже о женщин-собственнице, и наверняка об очень изменчивой женщине, с которой наверняка было очень трудно, и справиться с ней мог только человек типа Дарроу. Конечно, женщина такого типа может очень много дать мужчине, который сумеет найти к ней верный подход. Вспоминая подтянутую мускулистую фигуру Дарроу и его безрассудную открытую манеру поведения, он мог представить себе, какой контраст это создавало с той жизнью, которую она вела. Она сделала свой выбор и имела мужество бросить вызов своему мужу, когда у неё появился другой шанс; в этом она была непреклонна.
– А как все это началось, – спросил он, – я имею в виду с Максом…Или мне следует убраться подобру-поздорову и заняться собственными делами?
При этих словах она чуть улыбнулась, глаза осмотрели его с каким-то новым интересом, так, словно она только что его заметила. Слегка наклонив голову, она обследовала узел его галстука, линию его рта и подбородка, осмотрела его шевелюру, чуть влажную и взъерошенную, а потом взглянула ему в глаза.
– Нет, – сказала она, – не уходите. Я вовсе не хочу этого. Правда, – в её глазах снова появилась улыбка, – я так рада, что вы пришли. Мне кажется, что вы хорошо ко мне относитесь… Я слишком много думала обо всем этом, – сказала она и потянулась за сигаретами.
– Пожалуй, это началось в «Перешейке», – сказала она, закурив. – Мы где-то пообедали вместе, нас было девять человек, и заехали туда, чтобы выпить, и вот Лесли очень рассердился на меня из-за того, что будто бы я провожу слишком много времени в разговорах с одним молодым капитаном-летчиком-очень необычным человеком, которого пригласил кто-то из наших знакомых. Так как у Лесли были свои представления о том, как должна вести себя жена, он решил поставить меня на место.
Она выпустила тонкую струйку дыма и продолжала:
– Он сознательно игнорировал меня. Он повернул свой стул так, чтобы оказаться ко мне спиной, и все свое внимание уделял жене какого-то служащего, которую он никогда в жизни больше не увидит. Стоило мне что-нибудь сказать, как у него тут же был готов язвительный, хотя и вежливый ответ и в конце концов я рассердилась.
Она пожала плечами.
– Наверно, я не должна была этого делать. Мы не собирались там долго оставаться и мне следовало просто подождать, пока мы уедем. Я не знаю, почему женщины делают так много глупостей, когда они раздражены, особенно когда они раздражены из-за мужчины. В них появляется какая-то стервозность, как мне кажется. Во всяком случае я увидела сидящего за стойкой бара Макса, взяла стул и подсела к нему. Я встречалась с ним прежде и знала его настолько, чтобы немного поболтать, но пожалуй и все. Потому я сказала – Привет, – и он улыбнулся и сказал: – Привет, – и спросил, что я буду пить. Я сказала, что предпочитаю бренди с содовой, и поблагодарила его.
Она с рассеянной улыбкой посмотрела на кончик своей сигареты.
– Макс знал всю ту компанию, – продолжала она, – так что должен был почувствовать, что назревают какие-то неприятности и что я использую его, чтобы насолить Лесли. Но Макс был не из тех людей, которых беспокоит, что подумает Лесли. Кроме того, он заинтересовался… Я не могу сказать, чем. Одним словом мы болтали, – сказала она, – и я выпила ещё бренди и начала немного флиртовать с ним, и он сделал несколько намеков, которые были достаточно туманны, но польстили мне…может быть, я не знаю, – она облизнула губы.
– Может быть это была реакция на происшедшее. Может быть это случилось потому, что впервые за много месяцев я разговаривала с человеком, которому не было никакого дела до протокола и до всей этой паршивой политики в зоне канала. – Она снова улыбнулась. – Может быть виновато было бренди, может быть это случилось из-за того, что я им заинтересовалась. Одним словом, к тому моменту, когда Лесли подошел и буквально стащил меня со стула, мы уже проболтали с полчаса, мы успели назначить свидание, чтобы поплавать на Амадоре и пообедать на природе.
– Вот так все и произошло, – сказала она, – такие вещи обычно развиваются самым естественным способом и однажды я обнаружила, что влюбилась в Макса. Я не думаю, что питала какие-то иллюзии. Я слышала самые разные сплетни о Максе. Я слышала довольно много, и большей частью – плохое, и однажды Лесли понял, что происходит. Не думаю, что я размечталась о белом коттедже с изгородью, заросшей виноградом и жимолостью, но была уже достаточно сыта этой зимней спячкой, и потому была готова и хотела использовать свой шанс.
– Вы знали о Лоле Синклер?
– Макс никогда не любил её, – быстро ответила она.
– Но что Лола думала об этом?
Она потушила в пепельнице сигарету и когда заговорила, тон её стал жестким.
– Откуда мне знать? Наверно то же самое, что думают другие женщины, которые прожили с мужчиной больше года.
– Вы знали ее?
– Не очень хорошо.
– У вас должно быть о ней какое-то мнение.
– Если вы не очень хорошо знаете человека, то откуда у вас возьмется о нем хорошее мнение?
– Вы уклоняетесь от ответа, – сказал Рассел и, прежде чем она успела перебить, продолжил: – Я имею в виду, допускаете вы, что она до такой степени ненавидела Макса, чтобы убить его.
Она обдумала вопрос, полузакрыв глаза.
– Возможно, она его ненавидела. Возможно, она хотела сделать это, но, говоря откровенно, я сомневаюсь, что у неё хватило бы смелости.
– Она вам не нравится.
– Любой женщине не нравится её предшественница, но это не значит, что я думаю – она убила его. Может быть она и сделала это. Может быть обстоятельства сложились так, что она сделала это в мгновенном порыве ярости. Для этого многого не нужно. Достаточно просто мгновенной вспышки гнева. Но если вы имеете в виду, что она могла заранее спланировать убийство Макса, то я отвечу нет.
Рассел не стал оспаривать эту мысль и встал.
– Я пришел сюда, чтобы поговорить о вашем муже, – сказал он, – и спросить вас, на чьей вы стороне.
– На чьей стороне?
– В случае если бы он предстал перед судом…я не знаю законов этой страны, – он запнулся, – я даже не знаю, будет вам разрешено свидетельствовать против него или нет. Мне просто хотелось бы знать, что вы думаете по этому поводу.
Ее карие глаза широко раскрылись, словно эта мысль до того никогда не приходила ей в голову.
– Я не знаю, – сказала она, – если он убил Макса… – она помолчала, затем начала снова, рот её стал жестким. – Да, я думаю, что я помогу.
– Даже если его повесят?
– Его не повесят. По крайней мере в Панаме. – Она поднялась и встала перед ним, одернула черные шорты, поправила блузку, втянула живот и расправила грудь. – Его отправят на Коибу.
– Коибу?
– Это остров. Здесь нет суровых наказаний. Насколько я знаю, самое суровое наказание, которое здесь кто-то получал, это двадцать лет тюрьмы, но я думаю, что на Коибе этот срок может показаться значительно дольше.
– Думаю, это действительно так, – сказал Рассел, – это звучит жестоко.
– За убийство, – сказала она, – наказание должно быть жестоким, разве не так?
16
По пути в город Рассел подвел предварительные итоги своего расследования, на которое ушло с самого утра три с половиной часа. Время от времени удавалось получить кусочки информации, которые представляли потенциальный интерес, поскольку имели какое-то отношение к убийству, однако у него не было ни малейшего представления о том, как сложить из них цельную картину, у него не было ничего, что помогло бы ответить на самый главный для него вопрос: кто пытался убить Клер Тремен. Теперь же, когда его возможности по сбору информации были практически исчерпаны, он решил вернуться в «Перешеек».
В это время ресторан был переполнен. Большая часть кабинок и столики были заняты и Рассел направился в бар, чтобы узнать, появился ли Луис Кастанца.
– Сейчас он здесь, сэр, – сказал бармен. – Я думаю, что он на кухне.
– А как насчет мисс Синклер?
– Она вон там.
И он показал на маленький столик, которого Рассел до этого не заметил, практически спрятанный за фортепиано. Лола не поднимала головы, пока он не остановился перед ней. Пустая тарелка указывала на то, что она уже пообедала, но чашка кофе оставалась полной, и во рту у Лолы дымилась сигарета.
– Привет, могу я присесть на минутку?
– Если хотите, – сказала она без энтузиазма.
Рассел опустился на стул. Когда она даже не посмотрела в его сторону, он спросил: – Вы уже приняли решение?
– Какое?
– Вы же сделали мне предложение, помните? Вы хотели обелить меня в глазах Квесады, за определенную плату.
Он следил, как она отпила глоток кофе, отметив грустно опущенные уголки рта. Ее карие глаза сохраняли неопределенное выражение, а обычно низкий спокойный голос звучал встревоженно, когда она ответила:
– Я сказала, что подумаю…Хорошо, я подумаю.
– И, насколько я понимаю, поищете покупателя побогаче?
– Что?
– По сравнению со мной, – пояснил Рассел, чувствуя, как в нем нарастает раздражение, – мне кажется, что вы ограничены в средствах. Ведь кто-то другой может заплатить больше, не так ли?
Она отхлебнула кофе, положила сигарету и выпрямилась в кресле, осмотрев зал явно скучающим взглядом. Попытка игнорировать его присутствие была настолько очевидной, что Рассел больше уже не думал о том, выглядит он вежливым или нет.
– После того, как мы встретились с вами, я поговорил с людьми, – сказал он, – из того, что я слышал, следует, что Ал Фолли является подозреваемым номер один, после того как Дарроу решил, что с него достаточно.
– Что? – воскликнула она и неожиданный блеск в её глазах сказал ему, что она великолепно поняла, что он имеет в виду.
– Вы проводили время с Алом Фолли.
– Я проводила время со множеством людей.
– С Луисом Кастанцей тоже?
– Луис? – Последовавший за этим смешок явно предназначен был для того, чтобы показать, что его предложение просто глупо. – Я никогда не встречалась с ним нигде, кроме как здесь.
– Но у кого-то имеется определенная информация относительно этого убийства. Вы не знаете, о чем идет речь, но тем не менее информация предназначена на продажу. Как я полагаю, это и заставляет вас подыскивать покупателя.
– Послушайте, – она скомкала салфетку, теперь она была в ярости и с трудом справлялась с голосом. – Я не намерена сидеть здесь и слушать вас.
– А почему бы и нет? Вы же хотели заключить сделку. Хорошо, давайте сделаем это.
– Когда я буду готова. Если я вообще захочу заниматься этим.
В этот момент в углу зала открылась кухонная дверь, Луис Кастанца вышел и направился к бару. Рассел отодвинул свой стул.
– Хорошо, Лола, – поступайте так, как считаете нужным. – Он встал и улыбнулся ей, улыбка была холодной и недоброй, – Можно мне сделать одно предложение?
– Нет.
– Обязательно примите свое решение раньше, чем будет слишком поздно.
– Слишком поздно для чего?
– Самой остаться вне подозрений.
Он подождал секунду, опершись руками на спинку стула, и теперь все её внимание было обращено на него. В глубине её глаз мелькнуло нечто, близкое к страху. Затем она рассмеялась, деланно и неестественно громко.
– Благодарю вас за намек, – сказала она и потянулась за сигаретами.
Луис Кастанца сидел у бара с полупустой рюмкой шерри. Безукоризненно спокойный, в своем безупречно отглаженном белом костюме, он улыбнулся, увидев его, и сказал, что как раз собирался пообедать. Не присоединится ли Рассел к нему?
– Я уже был здесь раньше, но вас не было, – сказал Рассел.
– Я был у генерального инспектора, – сказал Кастанца характерным для него подчеркнутым тоном, – насколько я понимаю, я все ещё под подозрением.
– Наверное из-за договора?
– А также из-за того, что Квесада узнал – Дарроу намерен был занять двадцать тысяч долларов под залог этого ресторана.
– Но ведь здание не принадлежало Максу?
– Он его только арендовал. Залогом должны были послужить обстановка, оборудование и хорошая репутация.
– Тогда, если бы Дарроу остался жив, – продолжил Рассел, – и если бы он покинул город, как планировал, то дело перешло бы к вам.
– Вот именно.
– Но вы оказались бы по горло в долгах. А так теперь вы можете справиться с ситуацией.
– Генеральный инспектор напоминал мне об этом, – сказал Кастанца, – неоднократно.
– Но ведь это правда, не так ли?
– Да, но у меня есть алиби, – Кастанца отхлебнул глоток шерри, коснулся кончиков своих напомаженных усов и улыбнулся. – И мое алиби-это вы.
– Я?
– Ну конечно. Позвольте вам напомнить, как все произошло. Прошлым вечером, как вы помните, я был здесь, в зале. Та молодая американка, как её зовут?
– Мисс Тремен.
– Да. Она пришла и я сказал, что Дарроу здесь нет. Я направил её в контору, а несколько минут спустя вы подошли и спросили, что её интересует. Вы поднялись по лестнице, чтобы увидеть, что там происходит, и вернулись встревоженным. Вы сказали, что пойдете через другой вход, а я все ещё находился здесь, когда вы ушли. разве это не алиби?
– Вовсе нет.
– Простите?
У Рассела было некоторое время, чтобы привести в порядок мысли. В течение последних часов он много думал об этом, не все его мысли были конструктивными, но он припомнил некоторые вещи, которые не пришли ему в голову вчера вечером. Теперь он вновь вернулся к ним.
– Я – адвокат, – сказал он.
Кастанца кивнул.
– Понимаю.
– А адвокаты часто имеют дело с гипотетическими случаями. Обычно они строят предположения. Поэтому давайте предположим, что вчера вечером вы задумали убийство; давайте предположим, что вы задумали его довольно давно и ждали подходящей возможности.
– Мне не нравятся такие предположения, – заметил Кастанца, – но продолжайте.
– В такой ситуации у вас нет алиби и вот почему: когда я вчера вечером спустился по лестнице из конторы и сказал вам, что не смог найти Клер Тремен, у вас в руках было меню; обычно так бывает, когда вы заняты. Вы сказали, что у вас нет ключа к двери в квартире, к металлической двери, соединяющей контору с кабинетом, но это не обязательно должно быть правдой. Если у вас был ключ, а по моим предположениям вы должны были его иметь, то у вас было достаточно времени, чтобы проскользнуть с этой стороны и сделать свое дело, пока я обегал вокруг квартала, чтобы попасть внутрь через другой вход.
Глаза Кастанцы неожиданно затуманились.
– Это всего лишь предположение, – фыркнул он.
– Конечно, – сказал Рассел, теперь его мысли пришли в порядок и тон стал агрессивным, но сдержанным, – но не совсем необоснованные. В кабинете лежало меню, в кабинете в квартире.
– Оно действительно тем было?
– Лежало на письменном столе. Я помню, что отодвинул его в сторону вместе с коробкой для сигар, когда начал звонить в полицию. – Он слегка наклонился вперед, облокотившись на одну руку. – Как оно попало туда?
Кастанца допил свое шерри, осторожно поставил рюмку, промокнул чистым платком, который достал из нагрудного кармана, усы и повернулся, его улыбка была похожа на гримасу.
– Это уже не предположение, мистер Рассел?
– Да, – сказал Рассел, – я утверждаю, что это вы оставили его там, чтобы освободить руки, и забыли, торопясь вернуться назад.
– Оно могло лежать там раньше, гораздо раньше. – Кастанца соскользнул со стула, вызывающе взирая на Рассела. – Если верить молодой леди, нападение на неё в темноте было совершено тогда, когда я находился здесь.
– Конечно, – признал Рассел, – но тот, кто набросился на нее, не обязательно должен быть убийцей. Кто-то оказался там перед этим. Я полагаю, что слышал, как он уходил, и если вы были там, а из моих предположений следует, что были, то он, возможно, видел вас.
– И как же этот человек ушел?
– Через окно в спальне. Проход под этим окном ведет с улицы на вашу кухню.
– Для доставки продуктов.
– Его запирают по ночам?
– Конечно, – Кастанца остановился, так как подошел официант и что-то сказал ему. – Вы должны извинить меня, – бросил он холодно, – но мой обед подан.
– Еще одно, – Рассел дотронулся до его плеча, – с кем жила Лола Синклер после того, как Дарроу дал ей отставку?
– Отставку?
– После того как они порвали между собой.
– А почему вы не спросите у нее? Она сидит вон там за фортепиано.
– Я уже спрашивал у нее. Теперь я спрашиваю у вас.
– У Лолы много друзей. Она многим нравится.
– Как часто с ней был Ал Фолли?
– Довольно часто.
– У Фолли трудное положение, – продолжал Рассел, – ему были нужны деньги, и я думаю, что они все ещё ему нужны. Интересно, не встречались ли вы с ним сегодня утром?
Кастанца шевельнул плечом, чтобы освободиться от руки Рассела.
– Я же сказал вам, что был у генерального инспектора, – сказал он и отошел.
Рассел вернулся в свой отель в средине дня, обсудил с Педро стоимость своих разъездов, добавил сверх того ещё доллар, за что был вознагражден «muchas gracias» и широкой улыбкой. Он сказал, что Педро в течение какого-то времени ему не понадобится, на что тот заметил:
– Может быть, позднее.
– Может быть.
– Спросите меня, – сказал Педро с улыбкой на загорелом лице, делавшем его похожим на индейца. – Думаю, я буду под рукой.
В холле Рассел сразу же направился к внутреннему телефону и позвонил в 306-й номер. Когда никто не ответил, он вышел из кабинки и пошел через дворик, внимательно осматривая один за другим все столики. Обогнув толстую бетонную колонну, он неожиданно наткнулся на Клер Тремен, сидевшей за столиком с двумя незнакомыми.
Одним из них был мужчина примерно его возраста, но более высокий и худой, с продолговатым лицом, в очках и с неуклюжими манерами; другой – симпатичного вида женщина в возрасте где-то около пятидесяти. Решив, что это видимо попутчики Клер по кораблю, о которых та говорила, и оказавшись слишком близко от них, чтобы повернуть назад, не показавшись невежливым, он улыбнулся девушке, поздоровался и без особого желания подошел ближе.
Реакция Клер была вполне доброжелательной, но едва ли с большим энтузиазмом она представила своих собеседников: миссис Симпсон и её племянника, мистера Гарта. Мистер Гарт выпрямил свои шесть футов и несколько дюймов и поздоровался, затем они предложили ему присесть. Рассел, заметив, что их обед практически закончен, сказал, что он присядет только на минутку. Он хотел поговорить с девушкой и понимал, что сейчас у него не будет никаких шансов, так как миссис Симпсон немедленно завладела его вниманием.
У неё было тонкое аристократическое лицо, ухоженное и достаточно привлекательное, хотя едва ли его можно было назвать красивым. В волосах хватало седины, но это даже шло ей; в живой энергичной манере она заверила, что надеялась встретиться с ним.
– Клер рассказала нам о вас и о том, что случилось вчера вечером. Полиция ещё не выяснила, кто это сделал?
Рассел заверил, что не думает, что это уже удалось сделать, и миссис Симпсон повернулась к Клер.
– Нет, вы только представьте себе, – сказала она, – провести здесь всего день, и сразу наткнуться на убийство. Это самая удивительная вещь, которую мне когда-либо приходилось слышать…Вам придется оставаться здесь до тех пор, пока убийство не будет раскрыто? – обратилась она к Расселу.
Тот ответил, что не знает, после этого она задала ему ещё множество вопросов и он обнаружил, что в состоянии отвечать на них не задумываясь. Все, что ему нужно было – так это делать вид, что слушает, произносить«да» или «нет», а уже миссис Симпсон придавала разговору энергию, интерес и большое количество слов. В то же время он с облегчением заметил, что Клер не проявляет к нему открытой враждебности и, улучив минутку, спросил, видел ли она Квесаду.
В это время ресторан был переполнен. Большая часть кабинок и столики были заняты и Рассел направился в бар, чтобы узнать, появился ли Луис Кастанца.
– Сейчас он здесь, сэр, – сказал бармен. – Я думаю, что он на кухне.
– А как насчет мисс Синклер?
– Она вон там.
И он показал на маленький столик, которого Рассел до этого не заметил, практически спрятанный за фортепиано. Лола не поднимала головы, пока он не остановился перед ней. Пустая тарелка указывала на то, что она уже пообедала, но чашка кофе оставалась полной, и во рту у Лолы дымилась сигарета.
– Привет, могу я присесть на минутку?
– Если хотите, – сказала она без энтузиазма.
Рассел опустился на стул. Когда она даже не посмотрела в его сторону, он спросил: – Вы уже приняли решение?
– Какое?
– Вы же сделали мне предложение, помните? Вы хотели обелить меня в глазах Квесады, за определенную плату.
Он следил, как она отпила глоток кофе, отметив грустно опущенные уголки рта. Ее карие глаза сохраняли неопределенное выражение, а обычно низкий спокойный голос звучал встревоженно, когда она ответила:
– Я сказала, что подумаю…Хорошо, я подумаю.
– И, насколько я понимаю, поищете покупателя побогаче?
– Что?
– По сравнению со мной, – пояснил Рассел, чувствуя, как в нем нарастает раздражение, – мне кажется, что вы ограничены в средствах. Ведь кто-то другой может заплатить больше, не так ли?
Она отхлебнула кофе, положила сигарету и выпрямилась в кресле, осмотрев зал явно скучающим взглядом. Попытка игнорировать его присутствие была настолько очевидной, что Рассел больше уже не думал о том, выглядит он вежливым или нет.
– После того, как мы встретились с вами, я поговорил с людьми, – сказал он, – из того, что я слышал, следует, что Ал Фолли является подозреваемым номер один, после того как Дарроу решил, что с него достаточно.
– Что? – воскликнула она и неожиданный блеск в её глазах сказал ему, что она великолепно поняла, что он имеет в виду.
– Вы проводили время с Алом Фолли.
– Я проводила время со множеством людей.
– С Луисом Кастанцей тоже?
– Луис? – Последовавший за этим смешок явно предназначен был для того, чтобы показать, что его предложение просто глупо. – Я никогда не встречалась с ним нигде, кроме как здесь.
– Но у кого-то имеется определенная информация относительно этого убийства. Вы не знаете, о чем идет речь, но тем не менее информация предназначена на продажу. Как я полагаю, это и заставляет вас подыскивать покупателя.
– Послушайте, – она скомкала салфетку, теперь она была в ярости и с трудом справлялась с голосом. – Я не намерена сидеть здесь и слушать вас.
– А почему бы и нет? Вы же хотели заключить сделку. Хорошо, давайте сделаем это.
– Когда я буду готова. Если я вообще захочу заниматься этим.
В этот момент в углу зала открылась кухонная дверь, Луис Кастанца вышел и направился к бару. Рассел отодвинул свой стул.
– Хорошо, Лола, – поступайте так, как считаете нужным. – Он встал и улыбнулся ей, улыбка была холодной и недоброй, – Можно мне сделать одно предложение?
– Нет.
– Обязательно примите свое решение раньше, чем будет слишком поздно.
– Слишком поздно для чего?
– Самой остаться вне подозрений.
Он подождал секунду, опершись руками на спинку стула, и теперь все её внимание было обращено на него. В глубине её глаз мелькнуло нечто, близкое к страху. Затем она рассмеялась, деланно и неестественно громко.
– Благодарю вас за намек, – сказала она и потянулась за сигаретами.
Луис Кастанца сидел у бара с полупустой рюмкой шерри. Безукоризненно спокойный, в своем безупречно отглаженном белом костюме, он улыбнулся, увидев его, и сказал, что как раз собирался пообедать. Не присоединится ли Рассел к нему?
– Я уже был здесь раньше, но вас не было, – сказал Рассел.
– Я был у генерального инспектора, – сказал Кастанца характерным для него подчеркнутым тоном, – насколько я понимаю, я все ещё под подозрением.
– Наверное из-за договора?
– А также из-за того, что Квесада узнал – Дарроу намерен был занять двадцать тысяч долларов под залог этого ресторана.
– Но ведь здание не принадлежало Максу?
– Он его только арендовал. Залогом должны были послужить обстановка, оборудование и хорошая репутация.
– Тогда, если бы Дарроу остался жив, – продолжил Рассел, – и если бы он покинул город, как планировал, то дело перешло бы к вам.
– Вот именно.
– Но вы оказались бы по горло в долгах. А так теперь вы можете справиться с ситуацией.
– Генеральный инспектор напоминал мне об этом, – сказал Кастанца, – неоднократно.
– Но ведь это правда, не так ли?
– Да, но у меня есть алиби, – Кастанца отхлебнул глоток шерри, коснулся кончиков своих напомаженных усов и улыбнулся. – И мое алиби-это вы.
– Я?
– Ну конечно. Позвольте вам напомнить, как все произошло. Прошлым вечером, как вы помните, я был здесь, в зале. Та молодая американка, как её зовут?
– Мисс Тремен.
– Да. Она пришла и я сказал, что Дарроу здесь нет. Я направил её в контору, а несколько минут спустя вы подошли и спросили, что её интересует. Вы поднялись по лестнице, чтобы увидеть, что там происходит, и вернулись встревоженным. Вы сказали, что пойдете через другой вход, а я все ещё находился здесь, когда вы ушли. разве это не алиби?
– Вовсе нет.
– Простите?
У Рассела было некоторое время, чтобы привести в порядок мысли. В течение последних часов он много думал об этом, не все его мысли были конструктивными, но он припомнил некоторые вещи, которые не пришли ему в голову вчера вечером. Теперь он вновь вернулся к ним.
– Я – адвокат, – сказал он.
Кастанца кивнул.
– Понимаю.
– А адвокаты часто имеют дело с гипотетическими случаями. Обычно они строят предположения. Поэтому давайте предположим, что вчера вечером вы задумали убийство; давайте предположим, что вы задумали его довольно давно и ждали подходящей возможности.
– Мне не нравятся такие предположения, – заметил Кастанца, – но продолжайте.
– В такой ситуации у вас нет алиби и вот почему: когда я вчера вечером спустился по лестнице из конторы и сказал вам, что не смог найти Клер Тремен, у вас в руках было меню; обычно так бывает, когда вы заняты. Вы сказали, что у вас нет ключа к двери в квартире, к металлической двери, соединяющей контору с кабинетом, но это не обязательно должно быть правдой. Если у вас был ключ, а по моим предположениям вы должны были его иметь, то у вас было достаточно времени, чтобы проскользнуть с этой стороны и сделать свое дело, пока я обегал вокруг квартала, чтобы попасть внутрь через другой вход.
Глаза Кастанцы неожиданно затуманились.
– Это всего лишь предположение, – фыркнул он.
– Конечно, – сказал Рассел, теперь его мысли пришли в порядок и тон стал агрессивным, но сдержанным, – но не совсем необоснованные. В кабинете лежало меню, в кабинете в квартире.
– Оно действительно тем было?
– Лежало на письменном столе. Я помню, что отодвинул его в сторону вместе с коробкой для сигар, когда начал звонить в полицию. – Он слегка наклонился вперед, облокотившись на одну руку. – Как оно попало туда?
Кастанца допил свое шерри, осторожно поставил рюмку, промокнул чистым платком, который достал из нагрудного кармана, усы и повернулся, его улыбка была похожа на гримасу.
– Это уже не предположение, мистер Рассел?
– Да, – сказал Рассел, – я утверждаю, что это вы оставили его там, чтобы освободить руки, и забыли, торопясь вернуться назад.
– Оно могло лежать там раньше, гораздо раньше. – Кастанца соскользнул со стула, вызывающе взирая на Рассела. – Если верить молодой леди, нападение на неё в темноте было совершено тогда, когда я находился здесь.
– Конечно, – признал Рассел, – но тот, кто набросился на нее, не обязательно должен быть убийцей. Кто-то оказался там перед этим. Я полагаю, что слышал, как он уходил, и если вы были там, а из моих предположений следует, что были, то он, возможно, видел вас.
– И как же этот человек ушел?
– Через окно в спальне. Проход под этим окном ведет с улицы на вашу кухню.
– Для доставки продуктов.
– Его запирают по ночам?
– Конечно, – Кастанца остановился, так как подошел официант и что-то сказал ему. – Вы должны извинить меня, – бросил он холодно, – но мой обед подан.
– Еще одно, – Рассел дотронулся до его плеча, – с кем жила Лола Синклер после того, как Дарроу дал ей отставку?
– Отставку?
– После того как они порвали между собой.
– А почему вы не спросите у нее? Она сидит вон там за фортепиано.
– Я уже спрашивал у нее. Теперь я спрашиваю у вас.
– У Лолы много друзей. Она многим нравится.
– Как часто с ней был Ал Фолли?
– Довольно часто.
– У Фолли трудное положение, – продолжал Рассел, – ему были нужны деньги, и я думаю, что они все ещё ему нужны. Интересно, не встречались ли вы с ним сегодня утром?
Кастанца шевельнул плечом, чтобы освободиться от руки Рассела.
– Я же сказал вам, что был у генерального инспектора, – сказал он и отошел.
Рассел вернулся в свой отель в средине дня, обсудил с Педро стоимость своих разъездов, добавил сверх того ещё доллар, за что был вознагражден «muchas gracias» и широкой улыбкой. Он сказал, что Педро в течение какого-то времени ему не понадобится, на что тот заметил:
– Может быть, позднее.
– Может быть.
– Спросите меня, – сказал Педро с улыбкой на загорелом лице, делавшем его похожим на индейца. – Думаю, я буду под рукой.
В холле Рассел сразу же направился к внутреннему телефону и позвонил в 306-й номер. Когда никто не ответил, он вышел из кабинки и пошел через дворик, внимательно осматривая один за другим все столики. Обогнув толстую бетонную колонну, он неожиданно наткнулся на Клер Тремен, сидевшей за столиком с двумя незнакомыми.
Одним из них был мужчина примерно его возраста, но более высокий и худой, с продолговатым лицом, в очках и с неуклюжими манерами; другой – симпатичного вида женщина в возрасте где-то около пятидесяти. Решив, что это видимо попутчики Клер по кораблю, о которых та говорила, и оказавшись слишком близко от них, чтобы повернуть назад, не показавшись невежливым, он улыбнулся девушке, поздоровался и без особого желания подошел ближе.
Реакция Клер была вполне доброжелательной, но едва ли с большим энтузиазмом она представила своих собеседников: миссис Симпсон и её племянника, мистера Гарта. Мистер Гарт выпрямил свои шесть футов и несколько дюймов и поздоровался, затем они предложили ему присесть. Рассел, заметив, что их обед практически закончен, сказал, что он присядет только на минутку. Он хотел поговорить с девушкой и понимал, что сейчас у него не будет никаких шансов, так как миссис Симпсон немедленно завладела его вниманием.
У неё было тонкое аристократическое лицо, ухоженное и достаточно привлекательное, хотя едва ли его можно было назвать красивым. В волосах хватало седины, но это даже шло ей; в живой энергичной манере она заверила, что надеялась встретиться с ним.
– Клер рассказала нам о вас и о том, что случилось вчера вечером. Полиция ещё не выяснила, кто это сделал?
Рассел заверил, что не думает, что это уже удалось сделать, и миссис Симпсон повернулась к Клер.
– Нет, вы только представьте себе, – сказала она, – провести здесь всего день, и сразу наткнуться на убийство. Это самая удивительная вещь, которую мне когда-либо приходилось слышать…Вам придется оставаться здесь до тех пор, пока убийство не будет раскрыто? – обратилась она к Расселу.
Тот ответил, что не знает, после этого она задала ему ещё множество вопросов и он обнаружил, что в состоянии отвечать на них не задумываясь. Все, что ему нужно было – так это делать вид, что слушает, произносить«да» или «нет», а уже миссис Симпсон придавала разговору энергию, интерес и большое количество слов. В то же время он с облегчением заметил, что Клер не проявляет к нему открытой враждебности и, улучив минутку, спросил, видел ли она Квесаду.