Страница:
— Да, командир, я согласен. Но Кашину нужно сказать… убедить его.
— У-ххх. — Вдох и выдох, спокойнее Антон — Скажем так, брат, я попытаюсь как смогу. Устроит?
— Да.
Посидев ещё немного, отправился собираться. Нужно было навестить жену Тимура и отметиться у коменданта района. Одев комбез (после того, как обнаружил духов на болоте, доверия к местной охране стало процентов на пятьдесят меньше обычного) и взяв автомат, вышел из башни. Дело было к обеду, но низкие облака и накрапывающий мелкий дождик, давали понять, что сейчас ни как не меньше семи часов вечера. Тусклый осенний свет, пробивался сквозь подушку сизых туч, окрашивая всё вокруг в некие грифельные полутона. Кому-то покажется уныло и депрессивно, меня же наоборот успокаивало, скрашивая неприятности предстоящей беседы со вдовой разведчика.
Пройти на территорию базы с пропуском, выписанным мне комендантом в прошлый мой визит, было гораздо проще, нежели без оного. Автомат и АПБ всё же забрали, но особой волокиты не было. Светлана уже ждала меня вместе с сержантом, выделенным мне в сопровождение. Докторша что-то сказала ему и боец, козырнув, удалился в караулку.
— Я сказала, что сама Вас провожу к коменданту. Меня тут многие слушаются. Штопаю их чуть ли не каждый день. Пойдёмте в санчасть, там сейчас никого нет.
Мы пошли по дорожке засыпанной кирпичной крошкой, ведущей мимо здания комендатуры в западную часть комплекса. Санчасть оказалась тоже в подвале, что поделаешь: Выброс мог не оставить раненым и не ходящим больным шансов на спасение. В Зоне необходимость поменяла всё местами, теперь подсобные помещения были на верху, а собственно жильё всегда зарывалось в землю как можно глубже. Кабинет Светланы был совмещён со смотровой комнатой и имел довольно стандартный для медучреждений белый окрас. Мы сели за стол, женщина выставила не хитрую закуску и шкалик водки. Простой русской водки, которой я уже не видел здесь со дня своего приезда в Зону.
В разговорах, вроде предстоящего есть только один виноватый — это гонец, принесший дурную весть. Не в первый раз приходилось общаться с родственниками погибших сослуживцев и каждый раз мысль в голове только одна: лучше умереть самому, чем смотреть в непонимающие от горя глаза матери, жены, бабушки или сестры. Мужики как-то менее эмоциональны, хотя и тут пару раз приходилось вызывать неотложку и отпаивать до её приезда корвалолом падавших замертво отцов и братьев. Женское горе в десятки раз сильнее, потому что они расстаются с большим, нежели мужчины. После таких «сеансов», спасало только стрельбище, где я сжигал сотни патронов, изводя организм предельными нагрузками. Ходившие со мной работники местных военкоматов провожали меня только до подъезда, предпочитая напиваться на лавочке вдали от эпицентра чужого горя. К концу обхода, приходилось тащить в военкомат ещё и их полубессознательные тела. Я их не виню. Повторяю: лучше десять раз умереть самой лютой смертью, чем заглянуть в пустые от горя женские глаза. Горжусь лишь тем обстоятельством, что ни разу не приходилось отчитываться перед родственниками своих бойцов. Мои все вернулись домой.
По мере того, как я рассказывал, глаза Светланы приобретали уже знакомый мне вид отрешённости и отчаянья. Судорожно схватив бутылку, женщина разлила водку по пластиковым пятидесятиграммовым стаканчикам и в глоток опрокинула свою порцию, даже не поморщившись. Затем, опустив глаза, молча сидела минут пять. И тогда я сказал то, что обычно говорю в таких случаях:
— Мучений не было, Света. Тимур не дался мясоедам в руки, его смерть была безболезненной. Он умер как воин: в бою и с оружием в руках. Теперь его надо оплакать и похоронить. Помни его живым.
Женщина, казалось, не слушала. Но я знал, что она ловила каждое моё слово. Потом она порывисто вскочила и убежала в дальний угол помещения. Уткнувшись лицом в угол, женщина зарыдала. Тяжёлый и протяжный бабий вой, пронзительно отозвался в сердце и каждой клеточке мозга. Тимур не был моим бойцом. Но согласившись помочь в поисках, я принял на себя и часть ответственности за него. Осознание того, что все мясоеды мертвы ценностью не обладало: сама по себе смерть врага для женщин потерявших близкого человека — слабое утешение. То, что Светлана заплакала, было хорошим признаком. Горе переходило в следующую стадию, когда психика уже принимает потерю, стараясь смириться с ней. Нужно, чтобы кто-то был с женщиной рядом некоторое время, моя же миссия была завершена и следовало уйти. Очень кстати появилась пожилая уже женщина лет под шестьдесят, в белом халате и повседневке с майорскими звёздами на погонах и знаками отличия медслужбы, иногда проглядывавшими сквозь ткань удивительно белого медицинского одеяния.
Кивнув мне (видимо тут уже все были в курсе моей роли), со значением: «уходи мол», пожилая женщина майор, приобняла за плечи и увела Светлану в смотровую. Я же вышел из санчасти и направился в сторону комендатуры. Но меня окликнули. Майор Кашин, собственной персоной, в припрыжку бежал в мою сторону, придерживая рукой сбивающееся от ветра кепи, от чего головной убор стал похож на плоский блин, весьма неаппетитного вида. Встав на месте, решил дождаться, когда майор добежит до меня. Тот перешёл на начальственный шаг, поправил кепи и поравнявшись со мной, первым протянул руку для пожатия;
— Здоров, старшой. Спасибо, кстати за мины. Мои сапёры говорят, почти нечего было после тебя делать. Грамотно снял гостинцы.
— Да ешьте на здоровье. Поздно спохватились, ведь знали, что мин там понатыкано, боец ваш нарвался тож. Чего сразу сапёров не оставили или «отвалилось не болит»?
Кашин потемнел лицом, но вспомнив, что я вроде как вольная птица и не совсем бесполезный человек, ответил без чинов.
— Да у меня грамотных минёров всего трое! Трое, Антон. А мины ставят каждый день. Уголовники, наёмники и мародёры на Дикой территории минируют подходы к своим тайникам, просто направления поганят растяжками и минами, чтобы вольняги подрывались и можно было хабар как грибы подбирать. А погибло ещё десять человек и всё это за полгода…
Кашин вынул пачку сигарет «Петр I» и, выцепив зубами сигарету, жадно прикурил от умело зажженной о ноготь большого пальца левой руки спички. Окутавшись облаком пахучего дыма, майор чуть сбавил тон и продолжил:
— Знал я про мины эти. Разослали по открытому каналу предупреждение, ворота хотели заварить вечером того же дня. Но тут столько шуму было: «свободные» сразу по трём направлениям полезли. Пока отбились, пока пленных обменяли вот время и ушло. А тут ты нарисовался…
— И всё за вас сделал…
— Да иди ты начисто! Чего снова пришёл или денег хочешь за доброе дело? — Видимо я снова улыбнулся, потому что Кашин невольно опустил руку к поясной кобуре. — Ты чего…
— Нет, товарищ майор, всё нормально. А деньги мне не нужны. Просто согласно договорённости с комендантом, пришёл проинформировать вас об общей остановке в районе, где я побывал. Думаю, что вам будет интересно.
Кашин слегка удивлённо пожал плечами и кивнул, указывая дорогу в отдельно стоящий одноэтажный домик в шесть окон. У входа с обоих сторон были сложены бетонные блоки и стояло по пулемёту. Стрелковые позиции брали сектора перед зданием и все подступы под прицел, исключая возможность подхода штурмовых групп на дистанцию прямого выстрела. Службу несло шестеро бойцов в броне. Красная табличка с золотыми буквами сообщала, что это особый отдел отряда «Долг». Само здание тоже в любую минуту могло послужить очагом обороны и видимо держаться можно было довольно долго. Майору отдали честь, меня снова обыскали.
Кабинет Кашина был в конце коридора, таблички на двери не наблюдалось. Обычная казённая обстановка, стол, шкаф, металлический сейф возле стола справа от входа и пара стульев. Кивнув мне на довольно крепкий ещё стул, майор усевшись напротив, казалось, весь обратился в слух.
Изложив то, что произошло со мной в последнем рейде, естественно умолчав о встрече с мутантом Тихоном, я ожидал любой реакции кроме последовавшей. Кашин вскочил и начал ходить из угла в угол, меряя кабинет широкими, не приличествующими его малому росту, шагами, двигаясь по диагонали и постоянно затягиваясь уже третьей по счёту сигаретой. Правда у этой он ещё и оторвал фильтр, что характерно для людей, привыкших к более крепким сортам курева.
— Пойми, Васильев, не было у меня возможности вторую группу посылать. Контрики [12]наши вообще ничего не нарыли по засаде на Сортировке. Выслать ещё людей, которых и так мало — не видел смысла…
— Ну вот теперь, вам всё известно, так в чём же дело? — Вопрос я задал риторический, видно было, что майор уже принял решение и оно не то, которого ожидает Норд, но вполне точно предсказано мной ранее.
— А в том, что теперь придётся договариваться со «Свободой» о совместной операции и это в том случае, если они согласятся.
— Думаю, что согласятся: появление сильного и в перспективе многочисленного противника их тоже не обрадует. Только вот я же говорил, что крупномасштабная операция имеет слишком много уязвимых моментов. Будет громко, но слабо эффективно. В идеале накрыть бы этот островок миномётным огнём, но лагерь хорошо замаскирован и корректировщикам будет почти невозможно работать. Секреты и патрули грамотно стоят, засекут и поднимут тревогу.
— А ты знаешь, прапорщик, что и мины тут не всегда взрываются. Если подлянка на земле поставлена — всё нормально, но вот со снарядами и минами чуть больше пятидесяти миллиметров, начинаются проблемы. Могут вообще не сработать или исчезнуть в процессе полёта. Короче, с закрытых позиций огонь не возможен. Есть у меня штук двадцать «подносов», [13]да толку от них мало: когда сработают, когда — нет. Мы в месте, где физические законы действуют избирательно и человеческая логика тут не работает.
— Но, помнится, «свободные» используют миномёты, сам слышал, как они из них УР сектантов обрабатывали.
— Так то старьё, ещё с войны осталось. Наштамповали в своё время, та на склад и положили. Но штука паршивая — пятидесятый миллиметр даже толком не поцарапает монолитовскую городьбу. Это они для проформы стреляли — вдруг поможет. Слышал, что им кто-то поставил партию «Вампиров» [14]вот с их то помощью они УР и взломали, да и то не полностью. За первой линией их встретили пристрелянные по секторам КПВ [15]вот они и откатились. Зачем полезли теперь, знаю — Майор с некоторой долей превосходства глянул в мою сторону — Но это так, к слову пришлось. Короче, миномёты тут не помогут. Вспугнут только. За сведенья спасибо, будем думать.
— Только не очень долго. Времени у вас почти нет: духи уже наладили контакты с мелкими торговцами, местным криминалом в лице смотрящего. Торят тропы по проводу караванов из глубины зоны, налаживают свой обычный бизнес по торговле рабами наркотой. Когда они освоятся и придавят какой-нибудь из слабых кланов, будет уже совсем поздно. Завалят сначала вас, потом пощиплют «Свободу», но до конца её давить не станут: у «свободных» слишком серьёзное прикрытие. Наёмники связываться с духами не будут и просто свалят туда, где не так горячо. Несогласных моджахеды быстро возьмут на ножи. Алхимиков обложат данью, поставят свою охрану. Учёные… тут возможны варианты, но контроль будет и за ними. Вам пощады не будет точно: «шурави» [16]вырежут под корень.
— С чего ты взял, что только мелкие торговцы у духов на связи?
— Тут всё просто: к эксклюзиву, типа вашей «паутинки», духи доступа не имеют. Оружие и снаряжение для Зоны есть, но оно от вояк, или своё. Артефакты они не используют, я спрашивал у пленного. Пользуются меднаборами тех же военных. Значит, завязки только вне зоны, через мелких оптовиков. Да и не станут они обращаться ни к Сидоровичу, ни к Одесситу, слишком велик риск раскрыть себя.
— Понятно, постараюсь договориться со «Свободой», посылать своих пока рискованно.
— Ничего не даст ваша «расческа». [17]Информация может уйти к духам и потом уж точно будет кисло. Кроме того, вы не сможете наладить полного взаимодействия со «свободными»: пока будете тянуть одеяло каждый на себя, моджахеды просочатся мелкими группами сквозь ваши порядки и уйдут. И на этот раз всё будет иначе, теперь они будут готовы и вам не поздоровится. Воевать с духами ваши ребята не смогут: партизанщина — не ваш образ жизни. До некоторых пор вас выручит знание местности и условий, но это не на долго. Духи очень быстро учатся и их сюда может прийти очень и очень много. Найдёте где-нибудь за пару месяцев человек пятьсот подготовленных волкодавов знающих местность и умеющих воевать с афганцами — может и простоите ещё некоторое время. Если нет, то довольно быстро Бар сменит хозяина.
— А ты меня не пугай. Не факт, что операция не даст результата. Мы можем сколько угодно драться по мелочам между собой, но когда «свободные» поймут, против кого мы идём, взаимодействие будет таким как надо.
— Если только лидеры «Свободы» не решат объединиться с духами, против вас. А это вполне шоколадный вариант для них. Им уничтожение не грозит — это-то «свободолюбы» сразу дадут духам понять.
— Васильев, я устал от тебя. За предупреждение спасибо, но мы уж как-нибудь сами разберёмся, что и с кем нам предпринимать. Более не задерживаю — Лицо майора закаменело. Давая понять, что разговор окончен. Когда человек в чём-то сильно уверен, разубеждать его бесполезно я и не стал больше тратить своё время.
— Разрешите идти, товарищ майор?
— Иди, уже иди. Не задерживаю…
Выйдя из здания особого отдела, я направился в комендатуру. Но на пол пути меня окликнул знакомый голос — Василь. Местный «Штирлиц» был в комбезе разведчиков «Долга», она напоминала мою, только имела чуть другой рисунок линии бронежилета. Очевидно, нечто более продвинутое. Секретчик улыбался и получалось это у него так, будто я его потерянный брат, которого он очень долго искали и обрёл после долгих лет разлуки. Видимо так и учат в их закрытых школах: вот сейчас он улыбнётся и мгновением позже уже всадит в тебя очередь из автомата. Но такие фокусы нас распознавать учили, поэтому меня этому супермену не провести. Если потянется за оружием или просто о нём подумает — я успею первым, тут даже сомнений быть не может. Думаю, что на сей раз улыбки мне расточали на предмет выудить некоторые подробности последнего рейда или взыскать должок, за предыдущий. Распространяя вокруг себя флюиды радушия, Василь как-то незаметно увлёк меня к КПП, а потом мы оказались в «100 рентген»: он за кружкой пива и горкой солёных орешков, я просто сидел «на сухую», пива или чего покрепче совершенно не хотелось. Наконец закончив нарезать круги вокруг да около, секретчик стал расспрашивать про рейд. Народу вокруг ещё не наблюдалось, в столь ранний час большинство посетителей либо ещё спали, либо уже разбрелись по своим делам. Осторожно, опуская ряд подробностей, изложил особисту всё то, что до этого говорил Кашину. Василь, в отличие от майора слушал внимательно, задавая уточняющие вопросы, стараясь пробить меня на предмет дальнейших действий. Но и этого я ожидал, посему не дал секретчику повода к размышлению. Поняв, что лучше всего играть в открытую, Василь поинтересовался:
— И что же они по твоему могут предпринять уже тут в глубине охраняемой территории? Шансов пробиться внутрь, практически никаких.
— Есть шансы и очень неплохие. Смотри сам: под видом не вызывающих подозрений вольняг, мелких торговцев и просто транзитных путешественников они накопят в разных концах внутреннего периметра группы по пять-шесть человек. Оборудуют схроны с оружием и в нужный момент просто перебьют дежурные наряды на блокпостах и мобильные патрули. Прорвут периметр внутренней охраны базы и уничтожат средства связи и управления. После этого войдёт та группа, что будет дожидаться с внутренней стороны первого кольца обороны, тоже скопившаяся под разными предлогами в узловых точках и напавшая на дежурную смену внешнего блока уже после того, как диверсанты просигналят, что связь отключена.
— Ловко, — Василь даже слегка поёжился до того убедительный и реально выполнимый план я изложил — Практически мы беззащитны: вольняги откажутся сдавать оружие на внутреннем «блоке» — зверьё периодически шныряет там и сям, места у нас тут не спокойные… Разоружение всех прибывающих отпадает… — Он задумчиво разгрыз пару зёрен арахиса и сделал длинный глоток из кружки — И что же будет потом?
— Очаговая оборона у вас организована грамотно, но вот внешние блокпосты ориентированы только на внешнее нападение: стрелковых точек, обращённых в тыл просто нет. Уцелевших изолируют в зданиях, потом уничтожат или возьмут измором. Ваши соседи — «свободные», думаю, даже помогут. Я уже молчу про кланы мародёров и наёмников: издыхающего льва будут грызть все шакалы. Потом — финита: отрезанные яйца и головы по всей территории базы.
— Весело. — Секретчик мрачно цедил пиво, которого осталось совсем на донышке. — Можешь подсказать меры противодействия?
— А чего тут мудрить: духов прихлопнуть уже сейчас, пока они не проторили сюда дорожку…
— А кроме этого, — Особист скривился как от зубной боли — Пойми Антон, я не всесилен, приказать Кашину не могу.
— Тогда наладить пропускную систему. Брать всех вновь прибывших нейтралов и подходящих под описанный тип легендирования (торговцы, мелкие новые группировки, одиночки), завести служебных собак, натаскать их на поиски тайников с оружием и взрывчатки, бессистемно и неожиданно проводить рейды прочёсывания по территории. Перестроить укрепления таким образом, чтобы все они могли довольно долгое время держать оборону в изоляции. Проводить инструктаж и учения с личным составом разработав соответствующий сценарий. Запустить дублирующий передатчик, вынеся его в отдельное строение. Вот приблизительно так.
— Ну, учения это хорошо, но вот людей в канцелярию как добыть: куча народу ведь приходит… Но это частности. Спасибо тебе, прапорщик, теперь я у тебя в долгу.
— Это я запомню, Василь, будь уверен.
Посидев ещё немного, мы пошли каждый по своим делам. Василь удалился, чуть ли не рысью в сторону КПП, я же пошёл к выходу чуть позже. И замер как вкопанный: в бар зашла молчаливая компания сталкеров в одинаковых комбезах с нашитой на них бахромой маскирующей ткани. Узнал я их сразу, это были те самые наёмники с которыми я столкнулся на болотах. Но на этом сюрпризы не закончились: командир «диких гусей» тоже был мне очень хорошо известен ещё по моей прошлой жизни. Это был Якоб Зан, мой старый знакомый из бывших восточногерманских немцев. Он долгое время выполнял какие-то мутные поручения в одной части, к которой я был временно командирован. Зан был отличным рукопашником и виртуозно владел ножом. В спарринге мы вечно «убивали» друг друга почти одновременно, победы так никто и не добился. «Мальком» [18]я владел гораздо лучше — Зан долго и упорно постигал методику работы с МСЛ, но овладев базовой техникой, дальне не пошёл. Потом судьба нас развела, и больше мы не сталкивались.
Дождавшись пока его парни рассядутся у дальней стены, а сам Якоб подойдёт к стойке бара, я решил обнаружить себя. Подойдя к немцу с левого плеча, хлопнул его по правому, одновременно громко сказав:
— Гитлер капут! — Реакция у немца была отменной: наши движения были почти синхронны. Он попытался провести удар в сердце локтем левой руки, а я, уйдя с траектории, обозначил удар в кадык. Затем увёл в сторону ладонь, сложенную в «клюв», нацеленную в одну пакостную точку на моей физиономии. Достигни такой удар цели, жить мне бы осталось секунды две.
— Спокойно, геноссе Зан. Это только я. — Разорвав захват, отошёл на пару метров и пронаблюдал, как на узком, обветренном лице знакомого проступает узнавание. Чёрные глаза засветились радостью. Якоб минуту назад убивший бы незнакомца посмевшего так неловко подшутить над ним, теперь сграбастал его в охапку и приподнял несколько раз над полом.
— Wassiljew, du der alte Waldteufel! ( Васильев, старый ты лесной чертяка! — нем.) — Потом быстро перешёл на русский, которым отлично владел — Как ты попал сюда — не спрашиваю, рад встрече камрад.
— И я рад, Якоб. И тоже не удивлён, что битый ландскнехт вроде тебя попал именно сюда. Помню твой извечный позывной, он как девиз для всех нас: «Sturmvogel» ( буревестник — нем.). Мы всегда там, где буря.
— И как эта птица мы всегда умираем в полёте… — Якоб достал фляжку и налив в колпачок сначала себе и опрокинув обжигающую влагу в рот, потом выпил и я. Коньяк был армянский, очень редкой сейчас марки «Двин». Немец пил либо тёмное пиво, либо позволял себе глоток только коньяка этого сорта. И делил его лишь с друзьями. Я удостоился такой чести вторично. Первый раз это было в одной горной республике, когда я и мои бойцы вытаскивали из ловушки горного ущелья самого Якоба и неизвестного мне афганца по приказу аж самого командира бригады. Полковник Сидоренко, чуть ли не упрашивал разыскать немца и его спутника в лабиринте пророка Джумы, туда духи из одного горного племени загнали Зана и его напарника. Нашли мы их через сутки погасив по ходу дела группу духов уже вставшую на след немца и его товарища по несчастью. Как говориться: ищешь дичь — поищи охотников. Выйти чисто не получилось, духи прознали о стычке и объявили тотальную облаву. Нас четверо суток гоняли по горным тропам, пока не припёрли к обрыву, на пятачке каменистой горной землицы. Оттесняя нас всё ближе и ближе к пропасти, духи решили взять кого-нибудь живьём.
Моджахеды волнами накатывали на изрытый пулями и осколками пятачок каменистой земли, где мы закрепились не в силах уйти. Что поделаешь — горы для нас только горы, а духи тут дома. Пулемёт давно заклинило, гранат осталось только две, ранены были все, я дал приказ спускаться по отвесному склону — метрах в семидесяти внизу была тропа, которую духи ещё не перекрыли. Остался на пятачке только я… Духи, поняв, что добыча уходит, начали ураганный обстрел из всех стволов. Случился обвал. Меня завалило… Выбрался, недели три шарился по горам, пока не вышел к нашей погранзаставе. Потом, долго валялся по госпиталям и заполнял всякие бумажки, что я действительно жив. Немец тогда сильно помог, подтвердив мой рассказ, ребята тоже старались, но потом верный человек сказал, что именно рапорт Зана сыграл решающую роль. Наши пути разошлись, дружбы особой не возникло, но было некое ощущение, что этот человек надёжен и в случае чего можно если не помочь друг другу, то как минимум один раз разойтись краями без жертв.
Главным вопросом на сегодняшний момент оставалась роль Зана в операциях духов. Насколько сильно он с ними завязан и не войдут ли наши с ним интересы в конфликт. Времени прошло достаточно и кто его знает, чем сейчас немец зарабатывает на жизнь. Но наёмников на территорию Долга не пускают, значит, Зан имеет свой базовый лагерь, а людей у него гораздо больше шести: десяток-полтора я думаю. Пятеро пришли с ним, а остальные остались «на хозяйстве» так сказать. Пятнадцать опытных диверсов — это серьёзная сила. Но переиграть их было вполне возможно: специфика подготовки и её направленность имеет серьёзный перекос в сторону чисто контрразведывательных, оперативных методов работы. Поэтому боевая подготовка имеет свои бреши, случись нам столкнуться в поле, даже мы с Нордом вдвоём сможем если не уйти от группы Зана «в чистую», то уж дорого продать свои жизни, сделав охоту за нами делом очень убыточным, сможем наверняка. Но лучше, если такого варианта не будет даже в проекте. Тем временем Якоб изложил краткую версию своего появления в Зоне:
— После того случая, ну …
— Я помню, как не помнить. Орден-то дали какой или просто не посадили? — Зан поморщился, видимо вспомнил что-то не очень приятное связанное с той давней историей.
— Нет, служил дальше. Орден получил уже года через два, когда увольнялся в запас. Поехал на малую Родину в Волгоград. Родственники в большинстве своём уехали в Германию. Меня пока не выпускали, как носителя гостайны… Потом добился, уехал.
— И как там? Пиво вкуснее, а раки больше? — Но немец не улыбнулся, наоборот, на лицо его набежала тень, и без того тонкие губы сжались в тонкую нить. Глаза сверкнули очень нехорошим светом.
— Нет, Антон. Я уехал из ГДР очень давно ещё в 89 м. Все думали, что после объединения что-то изменится к лучшему. Но кроме пособий и новых стеклопакетов в старых домах ничего не появилось. Зато многое исчезло: работа, уважение. Сама служба в войсках ГДР стала преступлением. Нет — в слух конечно этого никто не говорил, но с работой стало совсем туго. Я пытался организовать сначала детективное бюро — отказали в лицензии, потом спортзал — снова отказ и жуткие проблемы с арендой помещений… И тогда…
— Банк грабанул в Дрездене, году в 99-м. Верно смекаю? — Лицо Якоба вытянулось, но он быстро взял себя в руки.
— Не понимаю, о чём ты говоришь.
— Ну, раз не понимаешь, значит, я обознался. Хотя работа была ювелирная, и проводил её тот, кто точно знал тактику работы GSG-9
— У-ххх. — Вдох и выдох, спокойнее Антон — Скажем так, брат, я попытаюсь как смогу. Устроит?
— Да.
Посидев ещё немного, отправился собираться. Нужно было навестить жену Тимура и отметиться у коменданта района. Одев комбез (после того, как обнаружил духов на болоте, доверия к местной охране стало процентов на пятьдесят меньше обычного) и взяв автомат, вышел из башни. Дело было к обеду, но низкие облака и накрапывающий мелкий дождик, давали понять, что сейчас ни как не меньше семи часов вечера. Тусклый осенний свет, пробивался сквозь подушку сизых туч, окрашивая всё вокруг в некие грифельные полутона. Кому-то покажется уныло и депрессивно, меня же наоборот успокаивало, скрашивая неприятности предстоящей беседы со вдовой разведчика.
Пройти на территорию базы с пропуском, выписанным мне комендантом в прошлый мой визит, было гораздо проще, нежели без оного. Автомат и АПБ всё же забрали, но особой волокиты не было. Светлана уже ждала меня вместе с сержантом, выделенным мне в сопровождение. Докторша что-то сказала ему и боец, козырнув, удалился в караулку.
— Я сказала, что сама Вас провожу к коменданту. Меня тут многие слушаются. Штопаю их чуть ли не каждый день. Пойдёмте в санчасть, там сейчас никого нет.
Мы пошли по дорожке засыпанной кирпичной крошкой, ведущей мимо здания комендатуры в западную часть комплекса. Санчасть оказалась тоже в подвале, что поделаешь: Выброс мог не оставить раненым и не ходящим больным шансов на спасение. В Зоне необходимость поменяла всё местами, теперь подсобные помещения были на верху, а собственно жильё всегда зарывалось в землю как можно глубже. Кабинет Светланы был совмещён со смотровой комнатой и имел довольно стандартный для медучреждений белый окрас. Мы сели за стол, женщина выставила не хитрую закуску и шкалик водки. Простой русской водки, которой я уже не видел здесь со дня своего приезда в Зону.
В разговорах, вроде предстоящего есть только один виноватый — это гонец, принесший дурную весть. Не в первый раз приходилось общаться с родственниками погибших сослуживцев и каждый раз мысль в голове только одна: лучше умереть самому, чем смотреть в непонимающие от горя глаза матери, жены, бабушки или сестры. Мужики как-то менее эмоциональны, хотя и тут пару раз приходилось вызывать неотложку и отпаивать до её приезда корвалолом падавших замертво отцов и братьев. Женское горе в десятки раз сильнее, потому что они расстаются с большим, нежели мужчины. После таких «сеансов», спасало только стрельбище, где я сжигал сотни патронов, изводя организм предельными нагрузками. Ходившие со мной работники местных военкоматов провожали меня только до подъезда, предпочитая напиваться на лавочке вдали от эпицентра чужого горя. К концу обхода, приходилось тащить в военкомат ещё и их полубессознательные тела. Я их не виню. Повторяю: лучше десять раз умереть самой лютой смертью, чем заглянуть в пустые от горя женские глаза. Горжусь лишь тем обстоятельством, что ни разу не приходилось отчитываться перед родственниками своих бойцов. Мои все вернулись домой.
По мере того, как я рассказывал, глаза Светланы приобретали уже знакомый мне вид отрешённости и отчаянья. Судорожно схватив бутылку, женщина разлила водку по пластиковым пятидесятиграммовым стаканчикам и в глоток опрокинула свою порцию, даже не поморщившись. Затем, опустив глаза, молча сидела минут пять. И тогда я сказал то, что обычно говорю в таких случаях:
— Мучений не было, Света. Тимур не дался мясоедам в руки, его смерть была безболезненной. Он умер как воин: в бою и с оружием в руках. Теперь его надо оплакать и похоронить. Помни его живым.
Женщина, казалось, не слушала. Но я знал, что она ловила каждое моё слово. Потом она порывисто вскочила и убежала в дальний угол помещения. Уткнувшись лицом в угол, женщина зарыдала. Тяжёлый и протяжный бабий вой, пронзительно отозвался в сердце и каждой клеточке мозга. Тимур не был моим бойцом. Но согласившись помочь в поисках, я принял на себя и часть ответственности за него. Осознание того, что все мясоеды мертвы ценностью не обладало: сама по себе смерть врага для женщин потерявших близкого человека — слабое утешение. То, что Светлана заплакала, было хорошим признаком. Горе переходило в следующую стадию, когда психика уже принимает потерю, стараясь смириться с ней. Нужно, чтобы кто-то был с женщиной рядом некоторое время, моя же миссия была завершена и следовало уйти. Очень кстати появилась пожилая уже женщина лет под шестьдесят, в белом халате и повседневке с майорскими звёздами на погонах и знаками отличия медслужбы, иногда проглядывавшими сквозь ткань удивительно белого медицинского одеяния.
Кивнув мне (видимо тут уже все были в курсе моей роли), со значением: «уходи мол», пожилая женщина майор, приобняла за плечи и увела Светлану в смотровую. Я же вышел из санчасти и направился в сторону комендатуры. Но меня окликнули. Майор Кашин, собственной персоной, в припрыжку бежал в мою сторону, придерживая рукой сбивающееся от ветра кепи, от чего головной убор стал похож на плоский блин, весьма неаппетитного вида. Встав на месте, решил дождаться, когда майор добежит до меня. Тот перешёл на начальственный шаг, поправил кепи и поравнявшись со мной, первым протянул руку для пожатия;
— Здоров, старшой. Спасибо, кстати за мины. Мои сапёры говорят, почти нечего было после тебя делать. Грамотно снял гостинцы.
— Да ешьте на здоровье. Поздно спохватились, ведь знали, что мин там понатыкано, боец ваш нарвался тож. Чего сразу сапёров не оставили или «отвалилось не болит»?
Кашин потемнел лицом, но вспомнив, что я вроде как вольная птица и не совсем бесполезный человек, ответил без чинов.
— Да у меня грамотных минёров всего трое! Трое, Антон. А мины ставят каждый день. Уголовники, наёмники и мародёры на Дикой территории минируют подходы к своим тайникам, просто направления поганят растяжками и минами, чтобы вольняги подрывались и можно было хабар как грибы подбирать. А погибло ещё десять человек и всё это за полгода…
Кашин вынул пачку сигарет «Петр I» и, выцепив зубами сигарету, жадно прикурил от умело зажженной о ноготь большого пальца левой руки спички. Окутавшись облаком пахучего дыма, майор чуть сбавил тон и продолжил:
— Знал я про мины эти. Разослали по открытому каналу предупреждение, ворота хотели заварить вечером того же дня. Но тут столько шуму было: «свободные» сразу по трём направлениям полезли. Пока отбились, пока пленных обменяли вот время и ушло. А тут ты нарисовался…
— И всё за вас сделал…
— Да иди ты начисто! Чего снова пришёл или денег хочешь за доброе дело? — Видимо я снова улыбнулся, потому что Кашин невольно опустил руку к поясной кобуре. — Ты чего…
— Нет, товарищ майор, всё нормально. А деньги мне не нужны. Просто согласно договорённости с комендантом, пришёл проинформировать вас об общей остановке в районе, где я побывал. Думаю, что вам будет интересно.
Кашин слегка удивлённо пожал плечами и кивнул, указывая дорогу в отдельно стоящий одноэтажный домик в шесть окон. У входа с обоих сторон были сложены бетонные блоки и стояло по пулемёту. Стрелковые позиции брали сектора перед зданием и все подступы под прицел, исключая возможность подхода штурмовых групп на дистанцию прямого выстрела. Службу несло шестеро бойцов в броне. Красная табличка с золотыми буквами сообщала, что это особый отдел отряда «Долг». Само здание тоже в любую минуту могло послужить очагом обороны и видимо держаться можно было довольно долго. Майору отдали честь, меня снова обыскали.
Кабинет Кашина был в конце коридора, таблички на двери не наблюдалось. Обычная казённая обстановка, стол, шкаф, металлический сейф возле стола справа от входа и пара стульев. Кивнув мне на довольно крепкий ещё стул, майор усевшись напротив, казалось, весь обратился в слух.
Изложив то, что произошло со мной в последнем рейде, естественно умолчав о встрече с мутантом Тихоном, я ожидал любой реакции кроме последовавшей. Кашин вскочил и начал ходить из угла в угол, меряя кабинет широкими, не приличествующими его малому росту, шагами, двигаясь по диагонали и постоянно затягиваясь уже третьей по счёту сигаретой. Правда у этой он ещё и оторвал фильтр, что характерно для людей, привыкших к более крепким сортам курева.
— Пойми, Васильев, не было у меня возможности вторую группу посылать. Контрики [12]наши вообще ничего не нарыли по засаде на Сортировке. Выслать ещё людей, которых и так мало — не видел смысла…
— Ну вот теперь, вам всё известно, так в чём же дело? — Вопрос я задал риторический, видно было, что майор уже принял решение и оно не то, которого ожидает Норд, но вполне точно предсказано мной ранее.
— А в том, что теперь придётся договариваться со «Свободой» о совместной операции и это в том случае, если они согласятся.
— Думаю, что согласятся: появление сильного и в перспективе многочисленного противника их тоже не обрадует. Только вот я же говорил, что крупномасштабная операция имеет слишком много уязвимых моментов. Будет громко, но слабо эффективно. В идеале накрыть бы этот островок миномётным огнём, но лагерь хорошо замаскирован и корректировщикам будет почти невозможно работать. Секреты и патрули грамотно стоят, засекут и поднимут тревогу.
— А ты знаешь, прапорщик, что и мины тут не всегда взрываются. Если подлянка на земле поставлена — всё нормально, но вот со снарядами и минами чуть больше пятидесяти миллиметров, начинаются проблемы. Могут вообще не сработать или исчезнуть в процессе полёта. Короче, с закрытых позиций огонь не возможен. Есть у меня штук двадцать «подносов», [13]да толку от них мало: когда сработают, когда — нет. Мы в месте, где физические законы действуют избирательно и человеческая логика тут не работает.
— Но, помнится, «свободные» используют миномёты, сам слышал, как они из них УР сектантов обрабатывали.
— Так то старьё, ещё с войны осталось. Наштамповали в своё время, та на склад и положили. Но штука паршивая — пятидесятый миллиметр даже толком не поцарапает монолитовскую городьбу. Это они для проформы стреляли — вдруг поможет. Слышал, что им кто-то поставил партию «Вампиров» [14]вот с их то помощью они УР и взломали, да и то не полностью. За первой линией их встретили пристрелянные по секторам КПВ [15]вот они и откатились. Зачем полезли теперь, знаю — Майор с некоторой долей превосходства глянул в мою сторону — Но это так, к слову пришлось. Короче, миномёты тут не помогут. Вспугнут только. За сведенья спасибо, будем думать.
— Только не очень долго. Времени у вас почти нет: духи уже наладили контакты с мелкими торговцами, местным криминалом в лице смотрящего. Торят тропы по проводу караванов из глубины зоны, налаживают свой обычный бизнес по торговле рабами наркотой. Когда они освоятся и придавят какой-нибудь из слабых кланов, будет уже совсем поздно. Завалят сначала вас, потом пощиплют «Свободу», но до конца её давить не станут: у «свободных» слишком серьёзное прикрытие. Наёмники связываться с духами не будут и просто свалят туда, где не так горячо. Несогласных моджахеды быстро возьмут на ножи. Алхимиков обложат данью, поставят свою охрану. Учёные… тут возможны варианты, но контроль будет и за ними. Вам пощады не будет точно: «шурави» [16]вырежут под корень.
— С чего ты взял, что только мелкие торговцы у духов на связи?
— Тут всё просто: к эксклюзиву, типа вашей «паутинки», духи доступа не имеют. Оружие и снаряжение для Зоны есть, но оно от вояк, или своё. Артефакты они не используют, я спрашивал у пленного. Пользуются меднаборами тех же военных. Значит, завязки только вне зоны, через мелких оптовиков. Да и не станут они обращаться ни к Сидоровичу, ни к Одесситу, слишком велик риск раскрыть себя.
— Понятно, постараюсь договориться со «Свободой», посылать своих пока рискованно.
— Ничего не даст ваша «расческа». [17]Информация может уйти к духам и потом уж точно будет кисло. Кроме того, вы не сможете наладить полного взаимодействия со «свободными»: пока будете тянуть одеяло каждый на себя, моджахеды просочатся мелкими группами сквозь ваши порядки и уйдут. И на этот раз всё будет иначе, теперь они будут готовы и вам не поздоровится. Воевать с духами ваши ребята не смогут: партизанщина — не ваш образ жизни. До некоторых пор вас выручит знание местности и условий, но это не на долго. Духи очень быстро учатся и их сюда может прийти очень и очень много. Найдёте где-нибудь за пару месяцев человек пятьсот подготовленных волкодавов знающих местность и умеющих воевать с афганцами — может и простоите ещё некоторое время. Если нет, то довольно быстро Бар сменит хозяина.
— А ты меня не пугай. Не факт, что операция не даст результата. Мы можем сколько угодно драться по мелочам между собой, но когда «свободные» поймут, против кого мы идём, взаимодействие будет таким как надо.
— Если только лидеры «Свободы» не решат объединиться с духами, против вас. А это вполне шоколадный вариант для них. Им уничтожение не грозит — это-то «свободолюбы» сразу дадут духам понять.
— Васильев, я устал от тебя. За предупреждение спасибо, но мы уж как-нибудь сами разберёмся, что и с кем нам предпринимать. Более не задерживаю — Лицо майора закаменело. Давая понять, что разговор окончен. Когда человек в чём-то сильно уверен, разубеждать его бесполезно я и не стал больше тратить своё время.
— Разрешите идти, товарищ майор?
— Иди, уже иди. Не задерживаю…
Выйдя из здания особого отдела, я направился в комендатуру. Но на пол пути меня окликнул знакомый голос — Василь. Местный «Штирлиц» был в комбезе разведчиков «Долга», она напоминала мою, только имела чуть другой рисунок линии бронежилета. Очевидно, нечто более продвинутое. Секретчик улыбался и получалось это у него так, будто я его потерянный брат, которого он очень долго искали и обрёл после долгих лет разлуки. Видимо так и учат в их закрытых школах: вот сейчас он улыбнётся и мгновением позже уже всадит в тебя очередь из автомата. Но такие фокусы нас распознавать учили, поэтому меня этому супермену не провести. Если потянется за оружием или просто о нём подумает — я успею первым, тут даже сомнений быть не может. Думаю, что на сей раз улыбки мне расточали на предмет выудить некоторые подробности последнего рейда или взыскать должок, за предыдущий. Распространяя вокруг себя флюиды радушия, Василь как-то незаметно увлёк меня к КПП, а потом мы оказались в «100 рентген»: он за кружкой пива и горкой солёных орешков, я просто сидел «на сухую», пива или чего покрепче совершенно не хотелось. Наконец закончив нарезать круги вокруг да около, секретчик стал расспрашивать про рейд. Народу вокруг ещё не наблюдалось, в столь ранний час большинство посетителей либо ещё спали, либо уже разбрелись по своим делам. Осторожно, опуская ряд подробностей, изложил особисту всё то, что до этого говорил Кашину. Василь, в отличие от майора слушал внимательно, задавая уточняющие вопросы, стараясь пробить меня на предмет дальнейших действий. Но и этого я ожидал, посему не дал секретчику повода к размышлению. Поняв, что лучше всего играть в открытую, Василь поинтересовался:
— И что же они по твоему могут предпринять уже тут в глубине охраняемой территории? Шансов пробиться внутрь, практически никаких.
— Есть шансы и очень неплохие. Смотри сам: под видом не вызывающих подозрений вольняг, мелких торговцев и просто транзитных путешественников они накопят в разных концах внутреннего периметра группы по пять-шесть человек. Оборудуют схроны с оружием и в нужный момент просто перебьют дежурные наряды на блокпостах и мобильные патрули. Прорвут периметр внутренней охраны базы и уничтожат средства связи и управления. После этого войдёт та группа, что будет дожидаться с внутренней стороны первого кольца обороны, тоже скопившаяся под разными предлогами в узловых точках и напавшая на дежурную смену внешнего блока уже после того, как диверсанты просигналят, что связь отключена.
— Ловко, — Василь даже слегка поёжился до того убедительный и реально выполнимый план я изложил — Практически мы беззащитны: вольняги откажутся сдавать оружие на внутреннем «блоке» — зверьё периодически шныряет там и сям, места у нас тут не спокойные… Разоружение всех прибывающих отпадает… — Он задумчиво разгрыз пару зёрен арахиса и сделал длинный глоток из кружки — И что же будет потом?
— Очаговая оборона у вас организована грамотно, но вот внешние блокпосты ориентированы только на внешнее нападение: стрелковых точек, обращённых в тыл просто нет. Уцелевших изолируют в зданиях, потом уничтожат или возьмут измором. Ваши соседи — «свободные», думаю, даже помогут. Я уже молчу про кланы мародёров и наёмников: издыхающего льва будут грызть все шакалы. Потом — финита: отрезанные яйца и головы по всей территории базы.
— Весело. — Секретчик мрачно цедил пиво, которого осталось совсем на донышке. — Можешь подсказать меры противодействия?
— А чего тут мудрить: духов прихлопнуть уже сейчас, пока они не проторили сюда дорожку…
— А кроме этого, — Особист скривился как от зубной боли — Пойми Антон, я не всесилен, приказать Кашину не могу.
— Тогда наладить пропускную систему. Брать всех вновь прибывших нейтралов и подходящих под описанный тип легендирования (торговцы, мелкие новые группировки, одиночки), завести служебных собак, натаскать их на поиски тайников с оружием и взрывчатки, бессистемно и неожиданно проводить рейды прочёсывания по территории. Перестроить укрепления таким образом, чтобы все они могли довольно долгое время держать оборону в изоляции. Проводить инструктаж и учения с личным составом разработав соответствующий сценарий. Запустить дублирующий передатчик, вынеся его в отдельное строение. Вот приблизительно так.
— Ну, учения это хорошо, но вот людей в канцелярию как добыть: куча народу ведь приходит… Но это частности. Спасибо тебе, прапорщик, теперь я у тебя в долгу.
— Это я запомню, Василь, будь уверен.
Посидев ещё немного, мы пошли каждый по своим делам. Василь удалился, чуть ли не рысью в сторону КПП, я же пошёл к выходу чуть позже. И замер как вкопанный: в бар зашла молчаливая компания сталкеров в одинаковых комбезах с нашитой на них бахромой маскирующей ткани. Узнал я их сразу, это были те самые наёмники с которыми я столкнулся на болотах. Но на этом сюрпризы не закончились: командир «диких гусей» тоже был мне очень хорошо известен ещё по моей прошлой жизни. Это был Якоб Зан, мой старый знакомый из бывших восточногерманских немцев. Он долгое время выполнял какие-то мутные поручения в одной части, к которой я был временно командирован. Зан был отличным рукопашником и виртуозно владел ножом. В спарринге мы вечно «убивали» друг друга почти одновременно, победы так никто и не добился. «Мальком» [18]я владел гораздо лучше — Зан долго и упорно постигал методику работы с МСЛ, но овладев базовой техникой, дальне не пошёл. Потом судьба нас развела, и больше мы не сталкивались.
Дождавшись пока его парни рассядутся у дальней стены, а сам Якоб подойдёт к стойке бара, я решил обнаружить себя. Подойдя к немцу с левого плеча, хлопнул его по правому, одновременно громко сказав:
— Гитлер капут! — Реакция у немца была отменной: наши движения были почти синхронны. Он попытался провести удар в сердце локтем левой руки, а я, уйдя с траектории, обозначил удар в кадык. Затем увёл в сторону ладонь, сложенную в «клюв», нацеленную в одну пакостную точку на моей физиономии. Достигни такой удар цели, жить мне бы осталось секунды две.
— Спокойно, геноссе Зан. Это только я. — Разорвав захват, отошёл на пару метров и пронаблюдал, как на узком, обветренном лице знакомого проступает узнавание. Чёрные глаза засветились радостью. Якоб минуту назад убивший бы незнакомца посмевшего так неловко подшутить над ним, теперь сграбастал его в охапку и приподнял несколько раз над полом.
— Wassiljew, du der alte Waldteufel! ( Васильев, старый ты лесной чертяка! — нем.) — Потом быстро перешёл на русский, которым отлично владел — Как ты попал сюда — не спрашиваю, рад встрече камрад.
— И я рад, Якоб. И тоже не удивлён, что битый ландскнехт вроде тебя попал именно сюда. Помню твой извечный позывной, он как девиз для всех нас: «Sturmvogel» ( буревестник — нем.). Мы всегда там, где буря.
— И как эта птица мы всегда умираем в полёте… — Якоб достал фляжку и налив в колпачок сначала себе и опрокинув обжигающую влагу в рот, потом выпил и я. Коньяк был армянский, очень редкой сейчас марки «Двин». Немец пил либо тёмное пиво, либо позволял себе глоток только коньяка этого сорта. И делил его лишь с друзьями. Я удостоился такой чести вторично. Первый раз это было в одной горной республике, когда я и мои бойцы вытаскивали из ловушки горного ущелья самого Якоба и неизвестного мне афганца по приказу аж самого командира бригады. Полковник Сидоренко, чуть ли не упрашивал разыскать немца и его спутника в лабиринте пророка Джумы, туда духи из одного горного племени загнали Зана и его напарника. Нашли мы их через сутки погасив по ходу дела группу духов уже вставшую на след немца и его товарища по несчастью. Как говориться: ищешь дичь — поищи охотников. Выйти чисто не получилось, духи прознали о стычке и объявили тотальную облаву. Нас четверо суток гоняли по горным тропам, пока не припёрли к обрыву, на пятачке каменистой горной землицы. Оттесняя нас всё ближе и ближе к пропасти, духи решили взять кого-нибудь живьём.
Моджахеды волнами накатывали на изрытый пулями и осколками пятачок каменистой земли, где мы закрепились не в силах уйти. Что поделаешь — горы для нас только горы, а духи тут дома. Пулемёт давно заклинило, гранат осталось только две, ранены были все, я дал приказ спускаться по отвесному склону — метрах в семидесяти внизу была тропа, которую духи ещё не перекрыли. Остался на пятачке только я… Духи, поняв, что добыча уходит, начали ураганный обстрел из всех стволов. Случился обвал. Меня завалило… Выбрался, недели три шарился по горам, пока не вышел к нашей погранзаставе. Потом, долго валялся по госпиталям и заполнял всякие бумажки, что я действительно жив. Немец тогда сильно помог, подтвердив мой рассказ, ребята тоже старались, но потом верный человек сказал, что именно рапорт Зана сыграл решающую роль. Наши пути разошлись, дружбы особой не возникло, но было некое ощущение, что этот человек надёжен и в случае чего можно если не помочь друг другу, то как минимум один раз разойтись краями без жертв.
Главным вопросом на сегодняшний момент оставалась роль Зана в операциях духов. Насколько сильно он с ними завязан и не войдут ли наши с ним интересы в конфликт. Времени прошло достаточно и кто его знает, чем сейчас немец зарабатывает на жизнь. Но наёмников на территорию Долга не пускают, значит, Зан имеет свой базовый лагерь, а людей у него гораздо больше шести: десяток-полтора я думаю. Пятеро пришли с ним, а остальные остались «на хозяйстве» так сказать. Пятнадцать опытных диверсов — это серьёзная сила. Но переиграть их было вполне возможно: специфика подготовки и её направленность имеет серьёзный перекос в сторону чисто контрразведывательных, оперативных методов работы. Поэтому боевая подготовка имеет свои бреши, случись нам столкнуться в поле, даже мы с Нордом вдвоём сможем если не уйти от группы Зана «в чистую», то уж дорого продать свои жизни, сделав охоту за нами делом очень убыточным, сможем наверняка. Но лучше, если такого варианта не будет даже в проекте. Тем временем Якоб изложил краткую версию своего появления в Зоне:
— После того случая, ну …
— Я помню, как не помнить. Орден-то дали какой или просто не посадили? — Зан поморщился, видимо вспомнил что-то не очень приятное связанное с той давней историей.
— Нет, служил дальше. Орден получил уже года через два, когда увольнялся в запас. Поехал на малую Родину в Волгоград. Родственники в большинстве своём уехали в Германию. Меня пока не выпускали, как носителя гостайны… Потом добился, уехал.
— И как там? Пиво вкуснее, а раки больше? — Но немец не улыбнулся, наоборот, на лицо его набежала тень, и без того тонкие губы сжались в тонкую нить. Глаза сверкнули очень нехорошим светом.
— Нет, Антон. Я уехал из ГДР очень давно ещё в 89 м. Все думали, что после объединения что-то изменится к лучшему. Но кроме пособий и новых стеклопакетов в старых домах ничего не появилось. Зато многое исчезло: работа, уважение. Сама служба в войсках ГДР стала преступлением. Нет — в слух конечно этого никто не говорил, но с работой стало совсем туго. Я пытался организовать сначала детективное бюро — отказали в лицензии, потом спортзал — снова отказ и жуткие проблемы с арендой помещений… И тогда…
— Банк грабанул в Дрездене, году в 99-м. Верно смекаю? — Лицо Якоба вытянулось, но он быстро взял себя в руки.
— Не понимаю, о чём ты говоришь.
— Ну, раз не понимаешь, значит, я обознался. Хотя работа была ювелирная, и проводил её тот, кто точно знал тактику работы GSG-9