Страница:
Поэтому я отдал приказ о зачистке:
– Четвертый и пятый – парадное. Второй – контроль периметра, глубина две косых. Шестой, ко мне. Один, один, один.
Здание осветилось изнутри отблесками начавшегося кое-где пожара. Кровля подернулась дымной пеленой, видимой даже в сумраке. Еще минут двадцать, и все, что может гореть, превратит сельсовет в отличную приманку для сфинксов. Хотя те особо на огонь и не сбегаются, но вполне может прийти кто-нибудь еще. Нужно поторапливаться. Шорох позади заставил меня оглянуться, в зияющем осколками стекла оконном проеме мелькнул белесый проблеск маячка, а затем осторожно показался и сам Горан. Мы обменялись условными жестами, и только после этого я указал черногорцу сектор для наблюдения по правую руку от себя. Откликнулся Кудряш, голос отставного головореза уже не дрожал, но по прибытии в базу нужно было крепко все обсудить. Мне не понравилась его реакция на гостя из запредельных миров. Если так пойдет и дальше, лучше будет расстаться, нервы в нашей работе – это лишнее.
– Здесь четвертый, мы входим.
– Принял, работайте.
Так прошло еще минут пять, за это время грозовой вихрь сместился восточнее, света стало чуть больше. Пожар тоже медленно, но верно начинал разгораться, всполохи огня виднелись уже в окнах обоих этажей. Снаружи дом пока еще не выглядел как новогодняя елка, но тот мелкий дождик, который накрапывал вот уже почти целый час, такой огонь точно не зальет.
Снова отозвалась штурмовая подгруппа, но на этот раз говорил Иван, голос его не предвещал ничего хорошего:
– Пятый – первому, у нас четыре «двести». Одного не хватает.
Почему-то отчет Мотри меня не удивил, с того самого момента, как этот клятый старожил вышел из гаража и свернул за угол сельсовета, я подспудно знал, что упустил нечто важное.
– Первый – подгруппе зачистки, выходите. Осмотреть периметр, глубина две косых. Ищите гостя. Второй – помоги им.
– Второй принял. Командир, я…
– Отставить, все потом. Отбой.
Сделав сигнал Горану следовать за собой, я пошел по старому маршруту, к гаражу. Нужно осмотреть землю вокруг, может быть, удастся разглядеть какие-нибудь следы. Тут все было засыпано мусором, в пяти шагах от двери в гараж лежал ничком труп подстреленного мной «свободного». Гора перевернул тело на спину, посветил фонарем, прикрепленным к стволу автомата. Я тоже подошел, хотя силуэт сильно отличался от того человека, которого я видел полчаса назад. Новый, не сильно поношенный «кондор», германский карабин с коллиматорной оптикой и подствольным гранатометом, ничего особенного.
– Гора, забери его ПДА и рацию, там, скорее всего, есть логии переговоров, дома послушаем. Оружие сломай, я пока вперед. Как закончишь – зови.
Подрывник согласно кивнул и тут же склонился над трупом, я же пошел дальше, подсвечивая себе фонарем, привязанным к длинному пруту, срезанному у околицы. Ночь, куча мусора и общий недостаток времени не способствовали поиску улик, но только не в моем случае. Напевая старую охотничью молитву, я медленно, постепенно все ускоряя темп, закружился на месте. Вскоре что-то удалось разглядеть у самого угла горящего дома. След был нечеткий, но шел точно тяжелый человек, в полном снаряжении. Однако подошвы ботинок были замотаны какой-то тканью, я даже нашел небольшой обрывок, зацепившийся за торчавшую из забора жердину. Хитрый старожил что-то почуял и сразу же от крыльца метнулся через улицу, а потом прямо по развалинам пошел к окраине поселка.
Отжав тангенту на передачу, я вызвал Норда:
– Второй, гость идет на юго-запад, расстояние – пятачок. Осмотрись, будь ласков.
Перейдя на общую частоту, я приказал всем сосредоточиться на зачистке. Время все убывало, нужно будет уйти до того, как пожар окончательно разгорится.
– Группе – жарить шашлык, я и второй идем за почетным гостем. Точка сбора – пять, пятнадцать северо-восток, беленая хата. Время – десять.
Пускай ребята собирают тела. Упустим мы этого черта или нет, уже не так важно. Мужик определенно шустрый и догадливый, однако одному в Зоне выжить не так уж и просто. След петлял по развалинам уже довольно долго, до окраины поселка осталось метров тридцать, когда я почувствовал чужое присутствие. Инстинкт заставил в последний момент не задумываясь прыгнуть влево. Все, что я успел услышать, это два глухих шлепка. Земля в том месте, где я только что стоял, вспухла двумя невысокими фонтанчиками. Абориген понял, что за ним идут, сообразил, что за околицей уже наверняка поджидает парочка сфинксов, и решил подкинуть им свежего мясца.
– Командир, я не вижу его! Это невозможно!..
Всевидящий Змей, хладнокровный, бьющий без промаха, вдруг запаниковал, и есть отчего. Похоже, что противник пользуется каким-то артефактом или приобретенной способностью, позволяющей вытворять подобные фокусы с оптикой и людьми. Прикол будет, если аборигена вижу только я.
– Потом, второй, все потом…
Прямо возле виска ударило, выбив из бревенчатой стены развалившейся очень давно хаты солидную щепу. Я снова метнулся влево, надеясь, что стрелок сменит позицию, чтобы выстрелить точно. На какой-то миг я увидел в десяти шагах знакомую фигуру в старом армейском комбезе и уже в прыжке дал длинную навскидку. Только одна пуля из десяти ударила аборигена в плечо, но этого оказалось достаточно. Человек дернулся, выронил пистолет с навинченным «тихарем». Автомата или ружья я не заметил, но противник, не дав мне опомниться, уже летел на меня с американской саперной лопаткой наперевес, сокращая дистанцию. И снова в последнее мгновение перед ударом сверху вниз я едва-едва успел откатиться в сторону. Абориген молча ударил, потом еще и еще. Острая кромка лопатки высекала синеватые искры, когда я дважды отразил мощные удары корпусом автомата, мысленно прося прощения у верного друга. Я уже совсем было изготовился подсечь ноги подставившегося противника, как тот дернулся всем телом и осел на землю рядом со мной, словно бы из него вынули все кости.
Кровь все еще тяжко пульсировала в висках, поэтому я не сразу понял, что в наушнике раздался обеспокоенный голос Норда:
– Командир, я попал в него? Он… черт! Вижу… теперь вижу!..
Приподняв маску к носу, я, не вставая, сплюнул тягучую слюну в сторону трупа и произнес почти шепотом:
– Иди к точке сбора, этого я сам приберу. Потом поговорим, время дорого.
Поднявшись на ноги, я первым делом трижды выстрелил в неподвижное уже тело загадочного незнакомца. Не будь на фишке Юриса, неизвестно, чем бы эта стычка закончилась. Хохол был хорош, реально хорош. Подойдя к телу, я срезал застежки шлема и посветил на лицо покойника фонарем. Рука дрогнула, первые мгновения я даже не знал, что думать. На меня смотрели вспученные внутренним давлением попавшей в голову пули глаза Буревестника. Пропавший, кажется, целую вечность назад в развалинах Могильника старый друг вернулся таким неожиданным образом. С трудом взяв себя в руки, я, придирчиво осмотрев тело наемника, снял его рацию и ПДА, а также срезал ощутимо тяжелый пояс с пустой кобурой и кармашками, в которых размещалось штук пять артефактов. Сложив все это у единственной целой стены какой-то хаты, я с усилием поднял мертвое тело друга и, закинув его на спину, понес туда, где детектор отметил начало обширной полевой аномальной зоны.
Чрез некоторое время я оказался на окраине поселка, благо погоня и так привела нас куда надо. Судя по оранжевым всполохам в метре над землей, это была плазменная жарка. Дорога шла под уклон, а потом резко обрывалась. Взобравшись на небольшой пригорок, я бережно опустил тело на землю, а потом обеими руками столкнул его вниз. Труп Буревестника покатился сначала быстро, потом все медленнее и медленнее, попадая в поле притяжения аномалии. Потом словно бы невиданная сила оторвала его от земли, и покойника закружило в ярко вспыхнувшем рыжем огненном вихре. Я развернулся назад и, не оглядываясь, побежал к месту сбора. Юрис доложился, что, мол, ни потерь, ни раненых не имеем, однако в воздухе висела понятная недосказанность. Артельщики стояли в строю вольно, но все, даже Юрис, выжидающе молчали.
В артели затаенная информация – почти всегда верная смерть для товарищей, поэтому я ничего не скрывал:
– Мы задачу выполнили, пленник уже был при смерти, спасти его было нельзя. Благодарю всех за отличную работу, но разбор полетов уже дома, сейчас нужно быстро уходить. Спасибо вам. Все, выдвигаемся к базе. Построение походное, Норд в головной дозор, Мотря – идешь в связке с Горой, вы замыкаете. Вперед!
Мы быстрым шагом уходили на юго-запад, чтобы за ночь успеть к небольшому клочку твердой земли, где можно будет отсидеться в заранее заготовленном схроне и переждать надвигающуюся волну выброса. Позади уже ярким пламенем пылало здание сельсовета, но, даже напрягая все свое чутье, я не чувствовал рядом охотящуюся стаю. И снова, как и всегда, позади и за горизонтом перед нами были только вопросы и неизвестность. Ничего не меняется, все осталось на своих местах.
Колеса от старого «запорожца» верно служили неказистой, но крепко сколоченной телеге. Они несли ее мягко, почти что без скрипа. Я сидел на облучке, рядом с ярким пятном белого света, за которым с огромным трудом угадывался силуэт попутчика. Несмотря на туман, который окружал повозку столь плотно, что даже не было видно дороги, я знал, что мы едем к заброшенному КПП военных. Поводья тонули в облаке света, я с трудом мог различить, что кисти рук точно человеческие, с пятью пальцами, на безымянном левой виднелся знакомый узкий ободок простенького серебряного кольца. Кобыла Фрося мерно переступала по невидимому асфальту, иногда пофыркивая.
Голос, исходящий из света, царапал слух, был резким и неприятно чуждым:
– Почему ты не ушел, когда еще можно было?
Даже находясь перед лицом врага, следует либо молчать, либо говорить правду.
Тратить время и силы на вранье просто бесполезно, поэтому я сказал то, что чувствовал:
– На Востоке говорят, что дом человека там, где похоронены его близкие, там, где живут его враги и друзья.
Возничего такой ответ, видимо, позабавил, в следующей фразе слышалось неподдельное любопытство:
– Разве там, за пределами… за «колючкой»… Разве там нет родных, нет друзей и могил предков?
И снова я не лукавил с любопытным извозчиком, потому что мне было все равно, что думает этот клубок света:
– Перед теми, кто находится здесь, я в долгу. И он еще не погашен.
Руки существа резко натянули вожжи, кобыла всхрапнула и, заржав от обиды, резко встала. Телегу тряхнуло, и, чтобы не потерять равновесия, я ухватился за край облучка. Дерево было холодным и влажным на ощупь, по фактуре больше напоминая металл. Возница тоже слетел на землю с противоположной стороны и вдруг воспарил над землей метра на два в высоту. Цвет шара изменился, теперь он стал совершенно темным, выбрасывая вокруг черные протуберанцы.
Голос, доносившийся из шара, зазвучал теперь угрожающе:
– На этот раз простого выбора не будет, Ступающий. Пока есть время, уходи сам и уводи тех, кто пойдет за тобой. Ты потерял многих, и многие еще поплатятся за тот выбор, что уже сделан, даже не задумываясь.
Страх притупился уже давно, поэтому я просто приготовился к бою и попытался отойти от телеги, чтобы иметь больше пространства для маневра. Но ноги не слушались, каждое движение давалось с огромным трудом.
Голос преследовал, словно не замечая моего желания окончить этот бессмысленный разговор:
– Разве предложение жизни, причем не только твоей, это не щедрый дар?
Сконцентрировав волю, я собрал свои невеликие теперь силы, и вязкий туман, опутывавший ноги почти до колен, вдруг схлынул, идти стало легко. Если враг начинает говорить с тобой и запугивать, это тоже хорошая новость. Так делает тот, кто боится или не уверен в том, что может победить. Пространство вокруг меня привычно подернулось тонкой сетью вероятностных нитей. Зеленым пульсировало пересечение прямо под зависшим над землей черным шаром, опиравшимся на протуберанцы, словно на щупальца. Этот разговор пора было заканчивать, чтобы разозлить возничего. Тот, кто злится, непременно делает ошибки.
Приготовившись нападать, я внятно произнес:
– Скверно.
Парадокс сбил гостя с толку, потому что даже внешне шар тревожно запульсировал и стал дергаться из стороны в сторону.
Голос тоже недоумевал:
– Что?! Говори внятно, человек!
– Скверно то, что ты торгуешь товаром, который тебе не принадлежит…
На последнем слове я вскинул руку с пистолетом и дважды выстрелил в пульсирующий узел, мерцающий изумрудно-зеленым светом. Что-то подсказывало мне, что именно он удерживает гостя в нашем измерении. С еле слышным звоном он разлетелся на сотни мельчайших осколков, брызнул сноп синих искр, и с резким хлопком черный косматый клубок исчез…
Глаза открылись сами собой, словно бы и не было странного разговора в странном месте. Снова над головой был окрашенный в темно-зеленый цвет низкий потолок в подвале башни. Я был дома и снова лежал на сколоченной для двоих кровати из снарядных ящиков. Привычно сев и свесив босые ноги на пол, я глянул на дисплей ПДА, где в спящем режиме плавали крупные белые цифры 02.39 АМ. От лестницы, ведущей на первый этаж, в щель между косяком и неплотно прикрытой дверью пробивалась узкая полоса желтого света, там раздавались приглушенные голоса. Кто-то из артельщиков заглянул, хотя после расчета за дело все разбрелись кто куда. Крестный и Птаха с караваном ушли на Кордон сразу же, как только получили перевод доли на свои счета в Киеве, а остальные засели в «Приюте». В башне, как и всегда, остались только я сам да Слон с сыном. Видимо, Норду не повезло и он опять спустил все, что не потратил на всякие снайперские приблуды в лабазе у Тары. Света было достаточно, и я в полумраке побрел в душ. Тут свет все же пришлось включить. Зайдя в угол, я крутанул вентиль, и сверху обрушились колючие струи воды, сначала ледяной, потом теплой, под конец просто пошел кипяток. Клубы пара окрасили свет желтой лампочки без абажура в белесо-латунный цвет. Я стоял под обжигающими струями до тех пор, пока кожа не начала гореть огнем, пока снова не проступили тонкие белые рубцы, повторяющие узор ловчей сети Ждущего в Темноте. Каждый раз я всматриваюсь в них, проклиная тот самый миг, когда оказался таким слабым, таким беспомощным и глупым. Долг не оплачен, я все еще задолжал тебе, родная. Я с силой завернул вентиль обратно, и звуки умерли. В звенящей от падающих на пол капель гулкой тишине я стер испарину с треснувшего зеркала, вмурованного в стену. Из глубины стекла на меня смотрел все тот же мужик с коротко стриженной и посеребренной сединой головой, чье лицо расчертили быстро бледнеющие и пропадающие шрамы. В его черных глазах ничего нельзя было прочесть, они были безразличны и пусты. Так же не зажигая света, я ощупью нашел на привычном месте любимую механическую бритву и, взведя пружину, начал водить жужжащий овал по лицу, снимая пятидневную щетину. Звук этот успокаивал, заставляя собраться с мыслями, стряхнуть остатки ночного видения. С тихим скрежетом бритва замолчала, завод пружины кончился, следовательно, нужно опять выходить на свет. Одевшись в линялую «камку», я пошел наверх. Снова поле боя осталось за мной, но радости эта победа уже не доставляла. Война везде одинакова, потому что всегда подкидывает неожиданные решения и встречи. Буревестник должен был сгинуть в Могильнике, но выжил, чтобы вот так умереть у меня на глазах. Уже давно я не задаю Судьбе вопросов про то, как и почему происходят те или иные события и встречи. Если не проявлять любопытства, можно сохранить ясность рассудка и в конечном итоге остаться в живых. Вытертые до блеска ступени привели меня сначала на первый этаж, где у нас были и кухня, и гостиная, совмещенные со столовой. Вполоборота ко мне сидел ссутулившийся Кудряш, положивший руки на стол, обнимая ладонями кружку с дымящимся крепким чаем. Спиной ко мне у газовой плиты стоял Слон, одной рукой опиравшийся на суковатую палку, а другой мерно помешивавший уже почти готовую картошку, зажаренную со шкварками и луком.
Оба увлеченно и довольно переговаривались, последние фразы нельзя было не услышать:
– Он был синий, с кожей как у змеи! Такого даже с перепою не увидишь, а он говорил с… с этим, будто бы так и надо!
Кудряш говорил быстро, язык артельщика немного заплетался, он ушел с гулянки в баре, что добавляло повод для личного разговора.
Пока я поднимался по лестнице, Слон успел ответить:
– Ты здесь человек новый, многого не видел, чего нам довелось. Тут всякой твари по паре было раньше, удивляться забывали, только успевай отстреливаться или убегать. Очконул при виде мутанта?
– Да, струхнул. Но ты пойми, старый, я ж не первый день на свет родился, всякое видеть довелось…
– Всякое, да не все! Тут место больно хитрое, Кудряш. Испытывает оно каждого на характер, чуть поддался на фокусы Зоны, и все, либо калека, либо труп… а случается и кое-что похуже. Здоров, командир!
Я не подслушивал разговор, вошел не таясь, поэтому Слон, стоящий у плиты, сразу же меня увидел и отсалютовал вилкой. Кудряш тоже повернул голову и кивнул, отчего-то отведя взгляд в сторону. Пройдя к сушилке, я взял алюминиевую миску с ложкой и протянул ее Слону:
– Здоров, сыпани картошки, есть хочу.
Сев за стол напротив Кудряша, я молча стал жевать, хотя вкуса к еде так и не появилось. Единственным положительным эффектом было чувство сытости, настроение слегка улучшилось.
Голос опять подал Слон, он все еще страдал от осознания того факта, что в рейды больше не ходок:
– Константиныч, кого вы опять зацепили? Все отмалчиваются, на тебя кивают.
Скрывать от старого друга было особо нечего. Слону и Андрону я доверял полностью. Другое дело, что произошедшее двое суток назад казалось слишком непонятным и мне тоже. Но часто, рассказывая другим, можно заметить деталь, упущенную раньше. Поэтому пришлось коротко пересказать случайную встречу с караваном, непонятного пришельца и те туманные слова, которые он принес. И чем дальше я рассказывал, тем большие сомнения вызывало это происшествие. Известие о встрече с Буревестником удивило Слона едва ли не сильнее, чем пришелец. Да оно и понятно, из Могильника в разгар выброса уже никто не возвращается, да и потом, про наемника долго время ничего не было слышно, а при том количестве народа и накале событий это означало только смерть. И тут Слон подбросил мысль, которая пока мне в голову не приходила, но давала возможность пролить свет на события. Не на все, а лишь на историю Буревестника.
– Сажа объявился в Промзоне дня четыре тому назад. Они с братьями опять открыли лавку. Кепка им сдал часть подвала, как они и просили. Много артефактов снял с немчуры?
– Шесть предметов, почти все незнакомые, по каталогам не проходят, я сразу же посмотрел. Хочешь, чтобы Сажа определил, откуда они, которые из них природные, а какие самопал?
– Угу, точно.
Мысль была дельная, плюс я понял, как уладить шероховатость с Кудряшом, не проводя душеспасительных бесед. Наскоро закончив есть, я поднялся на второй этаж, отданный под казарму и штаб. Тут артельщики собирались перед рейдом, планировали операции и проверяли снаряжение. Я открыл окованный железом шкаф, где хранились в специальных контейнерах артефакты отряда и те, что были приготовлены для продажи. На нижней полке, в самом дальнем углу лежал контейнер, в который я поместил артефакты из пояса Зана, человека, который когда-то спас мне жизнь, а недавно хотел зарубить. Еще тогда, у лагеря моджахедов, было чувство, что если наша следующая встреча и произойдет, то только один из нас переживет ее. Пустой пояс Буревестника лежал на крышке контейнера, свернувшись, словно притаившаяся в засаде гюрза. Недолго думая, я положил его в тот же контейнер, подальше от посторонних глаз. «Свободные» уже наверняка ищут пропавший караван, скорее всего, нашли следы стоянки в деревне, но и только. От трупов и оружия нам помогли избавиться огневки, а следы боя наверняка прикрыл разгоревшийся в селении пожар. Относительно сухая погода дала огню много пищи, от поселка остались одни угольки. Так что теперь хохлы напрягают агентуру, расспрашивают вольняг и перекупщиков.
Взяв контейнер, я спустился вниз, попутно кивнув Кудряшу на выход:
– Пошли со мной, вдруг эти побрякушки окажутся чем-то ценным? У многих тут нюх на бешеные бабки, а патруль не всегда успеет вовремя.
Тот не без интереса кивнул, поднялся и вышел следом, машинально проверяя пистолет в набедренной кобуре и любимый нож, хитро скрытый в складках шва штанины на ляжке слева. Я экипировался так же, но только свой клинок прятал в левом рукаве, что обусловлено двумя отработанными связками ударов, они у каждого бойца собственные, сочиненные им самим. Снаружи было еще темно, накрапывал легкий дождик, и мы пошли к скупо освещенной вывеске «Приюта старателя» почти в полной темноте. Пока шли, я коротко рассказал о том, как в свое время мы ходили выручать Алхимика Сажу, и именно эта работа свела нас с Буревестником. О давней истории, связывавшей нас, я промолчал, это теперь только между мной и мертвецом, это только наше. Кудряш, как и все новички, никогда не видел никого из клана ученых-экстремалов вблизи. И я хотел, чтобы подробности будущей встречи были для отставного разведчика, боевого офицера, настоящим сюрпризом. Свой страх, брезгливость или что там еще он должен победить сам. По отрывку разговора выходило, что борьба эта уже началась, но слова тут не помогут, нужен еще один шок.
Перед входом в боковую дверь, ведущую в подвал, нас поджидало двое бойцов клана Алхимиков. Ребята были экипированы в бронекостюмы, которые клан производил только для своих, и никому из посторонних такой заполучить не удалось. По внешнему виду броня напоминала старые комплекты штурмовиков «Братства Обелиска»: глухой шлем с круглыми буркалами визионной системы, дыхательные фильтры, защищенные искусно подобранным бронекожухом, и явно проступающие стержни экзоскелета, позволяющего бойцам двигаться относительно быстро в любых условиях. Каждый Алхимик был вооружен ручным пулеметом с навинченным на ствол барабаном «тихаря» и с пристегнутым коробом на сотню патронов. Два таких облома вполне способны остановить целый взвод, а может быть, и больше. Один из них выразительно поднял ствол, как только мы подошли на расстояние десяти шагов. Однако спустя пару мгновений оба, опустив оружие, посторонились, жестом предлагая пройти в открывшуюся бронированную дверь. Кудряш удивленно посмотрел на меня, но пошел следом.
Лишь когда мы спускались в подвал, он тихо поинтересовался:
– Сколько раз ходил мимо, но всегда эти обломы никого не подпускают на десять шагов. В баре говорят, что там внизу Кепка хранит все, что скупает у народа.
Я только пожал плечами. Само собой, хозяин шалмана балуется скупкой. Старательская судьба переменчива, по пьяной лавочке спустить можно все, до последних трусов. Лестница оканчивалась, как и прежде, узким прямоугольным тамбуром с окованной стальным листом овальной дверью, окрашенной в темно-серый цвет. Камеры перед дверью, конечно, не было, Алхимикам они просто не нужны.
Обернувшись к артельщику, я предупредил:
– Мы пришли к очень серьезным… людям, Кудряш. Ты здесь для того, чтобы увидеть истинное лицо обитателей Зоны. Смотри и привыкай.
На обветренном лице приятеля ничего не отразилось, но в глазах промелькнуло беспокойство. За дверью что-то лязгнуло, она отворилась наружу. Мы прошли внутрь небольшой квадратной комнаты. Как всегда, в центре ее стояли рассохшийся однотумбовый канцелярский стол советского образца и старинное кресло с высокой резной спинкой. Сидевшая в нем фигура в просторном выцветшем дождевике склонилась над столешницей. Лицо пряталось в глубокой тени, которую отбрасывал свет тусклой электролампочки, оправленной в самодельный жестяной абажур и подвешенной под потолком так, чтобы свет падал только на столешницу и пространство перед столом. Представитель клана ученых, как обычно, скрывался в глубокой тени.
Сесть нам никто не предложил, но в голове у меня раздался знакомый голос:
– Ступающий, мы рады видеть тебя снова.
Со стороны все выглядело так, будто мы с Кудряшом стоим в полной тишине, нарушаемой только звуком капающей где-то воды. Артельщик начинал оглядываться по сторонам, молчание и незнакомая обстановка, которую он не контролировал, само собой, действовали ему на нервы.
Поэтому я ответил вслух:
– Я тоже рад встрече, Сажа. Если ты не против, поговорим вслух, со мной друг, который не знает, куда пришел. Со своей стороны я ручаюсь за его надежность и прошу беседы с открытым лицом.
Тут же я почувствовал давление, потом шорох чужих, скрытых от меня разговоров. Алхимики никогда не доверяют чужакам. Лишь исключительный случай сделал возможным мое знакомство с некоторыми особенностями их внутрикланового кодекса. Похищение ради выкупа того, кто сейчас сидел в кресле, а потом еще одна спасенная жизнь стали оплатой некоторой степени доверия, возникшего между нами. Само собой, никто не мешает клану держать камень за пазухой, тем более что все Алхимики – это скорее один коллективный разум. Отдельная личность быстро поглощается им, хотя полностью не исчезает.
На попытку просканировать мои мысли я лишь развел руками:
– Я думал, мы уже закрыли эту тему с попытками порыться у меня в мозгах.
– Четвертый и пятый – парадное. Второй – контроль периметра, глубина две косых. Шестой, ко мне. Один, один, один.
Здание осветилось изнутри отблесками начавшегося кое-где пожара. Кровля подернулась дымной пеленой, видимой даже в сумраке. Еще минут двадцать, и все, что может гореть, превратит сельсовет в отличную приманку для сфинксов. Хотя те особо на огонь и не сбегаются, но вполне может прийти кто-нибудь еще. Нужно поторапливаться. Шорох позади заставил меня оглянуться, в зияющем осколками стекла оконном проеме мелькнул белесый проблеск маячка, а затем осторожно показался и сам Горан. Мы обменялись условными жестами, и только после этого я указал черногорцу сектор для наблюдения по правую руку от себя. Откликнулся Кудряш, голос отставного головореза уже не дрожал, но по прибытии в базу нужно было крепко все обсудить. Мне не понравилась его реакция на гостя из запредельных миров. Если так пойдет и дальше, лучше будет расстаться, нервы в нашей работе – это лишнее.
– Здесь четвертый, мы входим.
– Принял, работайте.
Так прошло еще минут пять, за это время грозовой вихрь сместился восточнее, света стало чуть больше. Пожар тоже медленно, но верно начинал разгораться, всполохи огня виднелись уже в окнах обоих этажей. Снаружи дом пока еще не выглядел как новогодняя елка, но тот мелкий дождик, который накрапывал вот уже почти целый час, такой огонь точно не зальет.
Снова отозвалась штурмовая подгруппа, но на этот раз говорил Иван, голос его не предвещал ничего хорошего:
– Пятый – первому, у нас четыре «двести». Одного не хватает.
Почему-то отчет Мотри меня не удивил, с того самого момента, как этот клятый старожил вышел из гаража и свернул за угол сельсовета, я подспудно знал, что упустил нечто важное.
– Первый – подгруппе зачистки, выходите. Осмотреть периметр, глубина две косых. Ищите гостя. Второй – помоги им.
– Второй принял. Командир, я…
– Отставить, все потом. Отбой.
Сделав сигнал Горану следовать за собой, я пошел по старому маршруту, к гаражу. Нужно осмотреть землю вокруг, может быть, удастся разглядеть какие-нибудь следы. Тут все было засыпано мусором, в пяти шагах от двери в гараж лежал ничком труп подстреленного мной «свободного». Гора перевернул тело на спину, посветил фонарем, прикрепленным к стволу автомата. Я тоже подошел, хотя силуэт сильно отличался от того человека, которого я видел полчаса назад. Новый, не сильно поношенный «кондор», германский карабин с коллиматорной оптикой и подствольным гранатометом, ничего особенного.
– Гора, забери его ПДА и рацию, там, скорее всего, есть логии переговоров, дома послушаем. Оружие сломай, я пока вперед. Как закончишь – зови.
Подрывник согласно кивнул и тут же склонился над трупом, я же пошел дальше, подсвечивая себе фонарем, привязанным к длинному пруту, срезанному у околицы. Ночь, куча мусора и общий недостаток времени не способствовали поиску улик, но только не в моем случае. Напевая старую охотничью молитву, я медленно, постепенно все ускоряя темп, закружился на месте. Вскоре что-то удалось разглядеть у самого угла горящего дома. След был нечеткий, но шел точно тяжелый человек, в полном снаряжении. Однако подошвы ботинок были замотаны какой-то тканью, я даже нашел небольшой обрывок, зацепившийся за торчавшую из забора жердину. Хитрый старожил что-то почуял и сразу же от крыльца метнулся через улицу, а потом прямо по развалинам пошел к окраине поселка.
Отжав тангенту на передачу, я вызвал Норда:
– Второй, гость идет на юго-запад, расстояние – пятачок. Осмотрись, будь ласков.
Перейдя на общую частоту, я приказал всем сосредоточиться на зачистке. Время все убывало, нужно будет уйти до того, как пожар окончательно разгорится.
– Группе – жарить шашлык, я и второй идем за почетным гостем. Точка сбора – пять, пятнадцать северо-восток, беленая хата. Время – десять.
Пускай ребята собирают тела. Упустим мы этого черта или нет, уже не так важно. Мужик определенно шустрый и догадливый, однако одному в Зоне выжить не так уж и просто. След петлял по развалинам уже довольно долго, до окраины поселка осталось метров тридцать, когда я почувствовал чужое присутствие. Инстинкт заставил в последний момент не задумываясь прыгнуть влево. Все, что я успел услышать, это два глухих шлепка. Земля в том месте, где я только что стоял, вспухла двумя невысокими фонтанчиками. Абориген понял, что за ним идут, сообразил, что за околицей уже наверняка поджидает парочка сфинксов, и решил подкинуть им свежего мясца.
– Командир, я не вижу его! Это невозможно!..
Всевидящий Змей, хладнокровный, бьющий без промаха, вдруг запаниковал, и есть отчего. Похоже, что противник пользуется каким-то артефактом или приобретенной способностью, позволяющей вытворять подобные фокусы с оптикой и людьми. Прикол будет, если аборигена вижу только я.
– Потом, второй, все потом…
Прямо возле виска ударило, выбив из бревенчатой стены развалившейся очень давно хаты солидную щепу. Я снова метнулся влево, надеясь, что стрелок сменит позицию, чтобы выстрелить точно. На какой-то миг я увидел в десяти шагах знакомую фигуру в старом армейском комбезе и уже в прыжке дал длинную навскидку. Только одна пуля из десяти ударила аборигена в плечо, но этого оказалось достаточно. Человек дернулся, выронил пистолет с навинченным «тихарем». Автомата или ружья я не заметил, но противник, не дав мне опомниться, уже летел на меня с американской саперной лопаткой наперевес, сокращая дистанцию. И снова в последнее мгновение перед ударом сверху вниз я едва-едва успел откатиться в сторону. Абориген молча ударил, потом еще и еще. Острая кромка лопатки высекала синеватые искры, когда я дважды отразил мощные удары корпусом автомата, мысленно прося прощения у верного друга. Я уже совсем было изготовился подсечь ноги подставившегося противника, как тот дернулся всем телом и осел на землю рядом со мной, словно бы из него вынули все кости.
Кровь все еще тяжко пульсировала в висках, поэтому я не сразу понял, что в наушнике раздался обеспокоенный голос Норда:
– Командир, я попал в него? Он… черт! Вижу… теперь вижу!..
Приподняв маску к носу, я, не вставая, сплюнул тягучую слюну в сторону трупа и произнес почти шепотом:
– Иди к точке сбора, этого я сам приберу. Потом поговорим, время дорого.
Поднявшись на ноги, я первым делом трижды выстрелил в неподвижное уже тело загадочного незнакомца. Не будь на фишке Юриса, неизвестно, чем бы эта стычка закончилась. Хохол был хорош, реально хорош. Подойдя к телу, я срезал застежки шлема и посветил на лицо покойника фонарем. Рука дрогнула, первые мгновения я даже не знал, что думать. На меня смотрели вспученные внутренним давлением попавшей в голову пули глаза Буревестника. Пропавший, кажется, целую вечность назад в развалинах Могильника старый друг вернулся таким неожиданным образом. С трудом взяв себя в руки, я, придирчиво осмотрев тело наемника, снял его рацию и ПДА, а также срезал ощутимо тяжелый пояс с пустой кобурой и кармашками, в которых размещалось штук пять артефактов. Сложив все это у единственной целой стены какой-то хаты, я с усилием поднял мертвое тело друга и, закинув его на спину, понес туда, где детектор отметил начало обширной полевой аномальной зоны.
Чрез некоторое время я оказался на окраине поселка, благо погоня и так привела нас куда надо. Судя по оранжевым всполохам в метре над землей, это была плазменная жарка. Дорога шла под уклон, а потом резко обрывалась. Взобравшись на небольшой пригорок, я бережно опустил тело на землю, а потом обеими руками столкнул его вниз. Труп Буревестника покатился сначала быстро, потом все медленнее и медленнее, попадая в поле притяжения аномалии. Потом словно бы невиданная сила оторвала его от земли, и покойника закружило в ярко вспыхнувшем рыжем огненном вихре. Я развернулся назад и, не оглядываясь, побежал к месту сбора. Юрис доложился, что, мол, ни потерь, ни раненых не имеем, однако в воздухе висела понятная недосказанность. Артельщики стояли в строю вольно, но все, даже Юрис, выжидающе молчали.
В артели затаенная информация – почти всегда верная смерть для товарищей, поэтому я ничего не скрывал:
– Мы задачу выполнили, пленник уже был при смерти, спасти его было нельзя. Благодарю всех за отличную работу, но разбор полетов уже дома, сейчас нужно быстро уходить. Спасибо вам. Все, выдвигаемся к базе. Построение походное, Норд в головной дозор, Мотря – идешь в связке с Горой, вы замыкаете. Вперед!
Мы быстрым шагом уходили на юго-запад, чтобы за ночь успеть к небольшому клочку твердой земли, где можно будет отсидеться в заранее заготовленном схроне и переждать надвигающуюся волну выброса. Позади уже ярким пламенем пылало здание сельсовета, но, даже напрягая все свое чутье, я не чувствовал рядом охотящуюся стаю. И снова, как и всегда, позади и за горизонтом перед нами были только вопросы и неизвестность. Ничего не меняется, все осталось на своих местах.
Колеса от старого «запорожца» верно служили неказистой, но крепко сколоченной телеге. Они несли ее мягко, почти что без скрипа. Я сидел на облучке, рядом с ярким пятном белого света, за которым с огромным трудом угадывался силуэт попутчика. Несмотря на туман, который окружал повозку столь плотно, что даже не было видно дороги, я знал, что мы едем к заброшенному КПП военных. Поводья тонули в облаке света, я с трудом мог различить, что кисти рук точно человеческие, с пятью пальцами, на безымянном левой виднелся знакомый узкий ободок простенького серебряного кольца. Кобыла Фрося мерно переступала по невидимому асфальту, иногда пофыркивая.
Голос, исходящий из света, царапал слух, был резким и неприятно чуждым:
– Почему ты не ушел, когда еще можно было?
Даже находясь перед лицом врага, следует либо молчать, либо говорить правду.
Тратить время и силы на вранье просто бесполезно, поэтому я сказал то, что чувствовал:
– На Востоке говорят, что дом человека там, где похоронены его близкие, там, где живут его враги и друзья.
Возничего такой ответ, видимо, позабавил, в следующей фразе слышалось неподдельное любопытство:
– Разве там, за пределами… за «колючкой»… Разве там нет родных, нет друзей и могил предков?
И снова я не лукавил с любопытным извозчиком, потому что мне было все равно, что думает этот клубок света:
– Перед теми, кто находится здесь, я в долгу. И он еще не погашен.
Руки существа резко натянули вожжи, кобыла всхрапнула и, заржав от обиды, резко встала. Телегу тряхнуло, и, чтобы не потерять равновесия, я ухватился за край облучка. Дерево было холодным и влажным на ощупь, по фактуре больше напоминая металл. Возница тоже слетел на землю с противоположной стороны и вдруг воспарил над землей метра на два в высоту. Цвет шара изменился, теперь он стал совершенно темным, выбрасывая вокруг черные протуберанцы.
Голос, доносившийся из шара, зазвучал теперь угрожающе:
– На этот раз простого выбора не будет, Ступающий. Пока есть время, уходи сам и уводи тех, кто пойдет за тобой. Ты потерял многих, и многие еще поплатятся за тот выбор, что уже сделан, даже не задумываясь.
Страх притупился уже давно, поэтому я просто приготовился к бою и попытался отойти от телеги, чтобы иметь больше пространства для маневра. Но ноги не слушались, каждое движение давалось с огромным трудом.
Голос преследовал, словно не замечая моего желания окончить этот бессмысленный разговор:
– Разве предложение жизни, причем не только твоей, это не щедрый дар?
Сконцентрировав волю, я собрал свои невеликие теперь силы, и вязкий туман, опутывавший ноги почти до колен, вдруг схлынул, идти стало легко. Если враг начинает говорить с тобой и запугивать, это тоже хорошая новость. Так делает тот, кто боится или не уверен в том, что может победить. Пространство вокруг меня привычно подернулось тонкой сетью вероятностных нитей. Зеленым пульсировало пересечение прямо под зависшим над землей черным шаром, опиравшимся на протуберанцы, словно на щупальца. Этот разговор пора было заканчивать, чтобы разозлить возничего. Тот, кто злится, непременно делает ошибки.
Приготовившись нападать, я внятно произнес:
– Скверно.
Парадокс сбил гостя с толку, потому что даже внешне шар тревожно запульсировал и стал дергаться из стороны в сторону.
Голос тоже недоумевал:
– Что?! Говори внятно, человек!
– Скверно то, что ты торгуешь товаром, который тебе не принадлежит…
На последнем слове я вскинул руку с пистолетом и дважды выстрелил в пульсирующий узел, мерцающий изумрудно-зеленым светом. Что-то подсказывало мне, что именно он удерживает гостя в нашем измерении. С еле слышным звоном он разлетелся на сотни мельчайших осколков, брызнул сноп синих искр, и с резким хлопком черный косматый клубок исчез…
Глаза открылись сами собой, словно бы и не было странного разговора в странном месте. Снова над головой был окрашенный в темно-зеленый цвет низкий потолок в подвале башни. Я был дома и снова лежал на сколоченной для двоих кровати из снарядных ящиков. Привычно сев и свесив босые ноги на пол, я глянул на дисплей ПДА, где в спящем режиме плавали крупные белые цифры 02.39 АМ. От лестницы, ведущей на первый этаж, в щель между косяком и неплотно прикрытой дверью пробивалась узкая полоса желтого света, там раздавались приглушенные голоса. Кто-то из артельщиков заглянул, хотя после расчета за дело все разбрелись кто куда. Крестный и Птаха с караваном ушли на Кордон сразу же, как только получили перевод доли на свои счета в Киеве, а остальные засели в «Приюте». В башне, как и всегда, остались только я сам да Слон с сыном. Видимо, Норду не повезло и он опять спустил все, что не потратил на всякие снайперские приблуды в лабазе у Тары. Света было достаточно, и я в полумраке побрел в душ. Тут свет все же пришлось включить. Зайдя в угол, я крутанул вентиль, и сверху обрушились колючие струи воды, сначала ледяной, потом теплой, под конец просто пошел кипяток. Клубы пара окрасили свет желтой лампочки без абажура в белесо-латунный цвет. Я стоял под обжигающими струями до тех пор, пока кожа не начала гореть огнем, пока снова не проступили тонкие белые рубцы, повторяющие узор ловчей сети Ждущего в Темноте. Каждый раз я всматриваюсь в них, проклиная тот самый миг, когда оказался таким слабым, таким беспомощным и глупым. Долг не оплачен, я все еще задолжал тебе, родная. Я с силой завернул вентиль обратно, и звуки умерли. В звенящей от падающих на пол капель гулкой тишине я стер испарину с треснувшего зеркала, вмурованного в стену. Из глубины стекла на меня смотрел все тот же мужик с коротко стриженной и посеребренной сединой головой, чье лицо расчертили быстро бледнеющие и пропадающие шрамы. В его черных глазах ничего нельзя было прочесть, они были безразличны и пусты. Так же не зажигая света, я ощупью нашел на привычном месте любимую механическую бритву и, взведя пружину, начал водить жужжащий овал по лицу, снимая пятидневную щетину. Звук этот успокаивал, заставляя собраться с мыслями, стряхнуть остатки ночного видения. С тихим скрежетом бритва замолчала, завод пружины кончился, следовательно, нужно опять выходить на свет. Одевшись в линялую «камку», я пошел наверх. Снова поле боя осталось за мной, но радости эта победа уже не доставляла. Война везде одинакова, потому что всегда подкидывает неожиданные решения и встречи. Буревестник должен был сгинуть в Могильнике, но выжил, чтобы вот так умереть у меня на глазах. Уже давно я не задаю Судьбе вопросов про то, как и почему происходят те или иные события и встречи. Если не проявлять любопытства, можно сохранить ясность рассудка и в конечном итоге остаться в живых. Вытертые до блеска ступени привели меня сначала на первый этаж, где у нас были и кухня, и гостиная, совмещенные со столовой. Вполоборота ко мне сидел ссутулившийся Кудряш, положивший руки на стол, обнимая ладонями кружку с дымящимся крепким чаем. Спиной ко мне у газовой плиты стоял Слон, одной рукой опиравшийся на суковатую палку, а другой мерно помешивавший уже почти готовую картошку, зажаренную со шкварками и луком.
Оба увлеченно и довольно переговаривались, последние фразы нельзя было не услышать:
– Он был синий, с кожей как у змеи! Такого даже с перепою не увидишь, а он говорил с… с этим, будто бы так и надо!
Кудряш говорил быстро, язык артельщика немного заплетался, он ушел с гулянки в баре, что добавляло повод для личного разговора.
Пока я поднимался по лестнице, Слон успел ответить:
– Ты здесь человек новый, многого не видел, чего нам довелось. Тут всякой твари по паре было раньше, удивляться забывали, только успевай отстреливаться или убегать. Очконул при виде мутанта?
– Да, струхнул. Но ты пойми, старый, я ж не первый день на свет родился, всякое видеть довелось…
– Всякое, да не все! Тут место больно хитрое, Кудряш. Испытывает оно каждого на характер, чуть поддался на фокусы Зоны, и все, либо калека, либо труп… а случается и кое-что похуже. Здоров, командир!
Я не подслушивал разговор, вошел не таясь, поэтому Слон, стоящий у плиты, сразу же меня увидел и отсалютовал вилкой. Кудряш тоже повернул голову и кивнул, отчего-то отведя взгляд в сторону. Пройдя к сушилке, я взял алюминиевую миску с ложкой и протянул ее Слону:
– Здоров, сыпани картошки, есть хочу.
Сев за стол напротив Кудряша, я молча стал жевать, хотя вкуса к еде так и не появилось. Единственным положительным эффектом было чувство сытости, настроение слегка улучшилось.
Голос опять подал Слон, он все еще страдал от осознания того факта, что в рейды больше не ходок:
– Константиныч, кого вы опять зацепили? Все отмалчиваются, на тебя кивают.
Скрывать от старого друга было особо нечего. Слону и Андрону я доверял полностью. Другое дело, что произошедшее двое суток назад казалось слишком непонятным и мне тоже. Но часто, рассказывая другим, можно заметить деталь, упущенную раньше. Поэтому пришлось коротко пересказать случайную встречу с караваном, непонятного пришельца и те туманные слова, которые он принес. И чем дальше я рассказывал, тем большие сомнения вызывало это происшествие. Известие о встрече с Буревестником удивило Слона едва ли не сильнее, чем пришелец. Да оно и понятно, из Могильника в разгар выброса уже никто не возвращается, да и потом, про наемника долго время ничего не было слышно, а при том количестве народа и накале событий это означало только смерть. И тут Слон подбросил мысль, которая пока мне в голову не приходила, но давала возможность пролить свет на события. Не на все, а лишь на историю Буревестника.
– Сажа объявился в Промзоне дня четыре тому назад. Они с братьями опять открыли лавку. Кепка им сдал часть подвала, как они и просили. Много артефактов снял с немчуры?
– Шесть предметов, почти все незнакомые, по каталогам не проходят, я сразу же посмотрел. Хочешь, чтобы Сажа определил, откуда они, которые из них природные, а какие самопал?
– Угу, точно.
Мысль была дельная, плюс я понял, как уладить шероховатость с Кудряшом, не проводя душеспасительных бесед. Наскоро закончив есть, я поднялся на второй этаж, отданный под казарму и штаб. Тут артельщики собирались перед рейдом, планировали операции и проверяли снаряжение. Я открыл окованный железом шкаф, где хранились в специальных контейнерах артефакты отряда и те, что были приготовлены для продажи. На нижней полке, в самом дальнем углу лежал контейнер, в который я поместил артефакты из пояса Зана, человека, который когда-то спас мне жизнь, а недавно хотел зарубить. Еще тогда, у лагеря моджахедов, было чувство, что если наша следующая встреча и произойдет, то только один из нас переживет ее. Пустой пояс Буревестника лежал на крышке контейнера, свернувшись, словно притаившаяся в засаде гюрза. Недолго думая, я положил его в тот же контейнер, подальше от посторонних глаз. «Свободные» уже наверняка ищут пропавший караван, скорее всего, нашли следы стоянки в деревне, но и только. От трупов и оружия нам помогли избавиться огневки, а следы боя наверняка прикрыл разгоревшийся в селении пожар. Относительно сухая погода дала огню много пищи, от поселка остались одни угольки. Так что теперь хохлы напрягают агентуру, расспрашивают вольняг и перекупщиков.
Взяв контейнер, я спустился вниз, попутно кивнув Кудряшу на выход:
– Пошли со мной, вдруг эти побрякушки окажутся чем-то ценным? У многих тут нюх на бешеные бабки, а патруль не всегда успеет вовремя.
Тот не без интереса кивнул, поднялся и вышел следом, машинально проверяя пистолет в набедренной кобуре и любимый нож, хитро скрытый в складках шва штанины на ляжке слева. Я экипировался так же, но только свой клинок прятал в левом рукаве, что обусловлено двумя отработанными связками ударов, они у каждого бойца собственные, сочиненные им самим. Снаружи было еще темно, накрапывал легкий дождик, и мы пошли к скупо освещенной вывеске «Приюта старателя» почти в полной темноте. Пока шли, я коротко рассказал о том, как в свое время мы ходили выручать Алхимика Сажу, и именно эта работа свела нас с Буревестником. О давней истории, связывавшей нас, я промолчал, это теперь только между мной и мертвецом, это только наше. Кудряш, как и все новички, никогда не видел никого из клана ученых-экстремалов вблизи. И я хотел, чтобы подробности будущей встречи были для отставного разведчика, боевого офицера, настоящим сюрпризом. Свой страх, брезгливость или что там еще он должен победить сам. По отрывку разговора выходило, что борьба эта уже началась, но слова тут не помогут, нужен еще один шок.
Перед входом в боковую дверь, ведущую в подвал, нас поджидало двое бойцов клана Алхимиков. Ребята были экипированы в бронекостюмы, которые клан производил только для своих, и никому из посторонних такой заполучить не удалось. По внешнему виду броня напоминала старые комплекты штурмовиков «Братства Обелиска»: глухой шлем с круглыми буркалами визионной системы, дыхательные фильтры, защищенные искусно подобранным бронекожухом, и явно проступающие стержни экзоскелета, позволяющего бойцам двигаться относительно быстро в любых условиях. Каждый Алхимик был вооружен ручным пулеметом с навинченным на ствол барабаном «тихаря» и с пристегнутым коробом на сотню патронов. Два таких облома вполне способны остановить целый взвод, а может быть, и больше. Один из них выразительно поднял ствол, как только мы подошли на расстояние десяти шагов. Однако спустя пару мгновений оба, опустив оружие, посторонились, жестом предлагая пройти в открывшуюся бронированную дверь. Кудряш удивленно посмотрел на меня, но пошел следом.
Лишь когда мы спускались в подвал, он тихо поинтересовался:
– Сколько раз ходил мимо, но всегда эти обломы никого не подпускают на десять шагов. В баре говорят, что там внизу Кепка хранит все, что скупает у народа.
Я только пожал плечами. Само собой, хозяин шалмана балуется скупкой. Старательская судьба переменчива, по пьяной лавочке спустить можно все, до последних трусов. Лестница оканчивалась, как и прежде, узким прямоугольным тамбуром с окованной стальным листом овальной дверью, окрашенной в темно-серый цвет. Камеры перед дверью, конечно, не было, Алхимикам они просто не нужны.
Обернувшись к артельщику, я предупредил:
– Мы пришли к очень серьезным… людям, Кудряш. Ты здесь для того, чтобы увидеть истинное лицо обитателей Зоны. Смотри и привыкай.
На обветренном лице приятеля ничего не отразилось, но в глазах промелькнуло беспокойство. За дверью что-то лязгнуло, она отворилась наружу. Мы прошли внутрь небольшой квадратной комнаты. Как всегда, в центре ее стояли рассохшийся однотумбовый канцелярский стол советского образца и старинное кресло с высокой резной спинкой. Сидевшая в нем фигура в просторном выцветшем дождевике склонилась над столешницей. Лицо пряталось в глубокой тени, которую отбрасывал свет тусклой электролампочки, оправленной в самодельный жестяной абажур и подвешенной под потолком так, чтобы свет падал только на столешницу и пространство перед столом. Представитель клана ученых, как обычно, скрывался в глубокой тени.
Сесть нам никто не предложил, но в голове у меня раздался знакомый голос:
– Ступающий, мы рады видеть тебя снова.
Со стороны все выглядело так, будто мы с Кудряшом стоим в полной тишине, нарушаемой только звуком капающей где-то воды. Артельщик начинал оглядываться по сторонам, молчание и незнакомая обстановка, которую он не контролировал, само собой, действовали ему на нервы.
Поэтому я ответил вслух:
– Я тоже рад встрече, Сажа. Если ты не против, поговорим вслух, со мной друг, который не знает, куда пришел. Со своей стороны я ручаюсь за его надежность и прошу беседы с открытым лицом.
Тут же я почувствовал давление, потом шорох чужих, скрытых от меня разговоров. Алхимики никогда не доверяют чужакам. Лишь исключительный случай сделал возможным мое знакомство с некоторыми особенностями их внутрикланового кодекса. Похищение ради выкупа того, кто сейчас сидел в кресле, а потом еще одна спасенная жизнь стали оплатой некоторой степени доверия, возникшего между нами. Само собой, никто не мешает клану держать камень за пазухой, тем более что все Алхимики – это скорее один коллективный разум. Отдельная личность быстро поглощается им, хотя полностью не исчезает.
На попытку просканировать мои мысли я лишь развел руками:
– Я думал, мы уже закрыли эту тему с попытками порыться у меня в мозгах.