Страница:
Изумление, как ни старался его скрыть Хиггс, было просто пропечатано на лице иностранца. Кацуба же, напротив, открыто ухмылялся. Очевидно, он предсказал нечто подобное, или поспорил с «канадцем» на некую сумму, что беседа примет именно такой оборот. Опомнившись, Хиггс заговорил, причём если раньше акцент еле-еле проскальзывал в его речи, то сейчас, «американизм», так и пёр из шпиона наружу:
— Господин Васильефф, это существенно расходится с полученными мной инструкциями — Видя, что я собираюсь подняться из-за стола, иностранец заговорил быстрее — Но я свяжусь с руководством фирмы и через сутки смогу сделать встречное предложение. Вы располагаете этим временем?
— Да. Но учтите: обсуждается только сумма гонорара. Состав и экипировка группы — полностью моя прерогатива. И расходы оплачиваются отдельно.
— Я всё передам. — Смущение и недовольство прямо таки плескали через край. Шпион был недоволен, что разговор пошёл не так, как он задумал. — Грэг сообщит вам о времени нашей следующей встречи. Доброго дня, господин Васильев.
— И вам всего наилучшего, мистер Хиггс. Только помните: моё время тоже не резиновое и вечно ждать я не стану. У Вас максимум трое суток на согласование.
— Я запомню, господин Васильев. До встречи.
Он встал из-за стола и пошёл к двери. Кацуба поднялся следом и плутовато мне подмигнул. Я вышел вслед за ними, щурясь на яркое августовское солнце, присел на крыльцо. Мне удалось отыграть сутки на то, чтобы принять решение: либо согласиться лезть в пекло с сомнительным результатом, либо дать банального стрекача, прорываясь к схрону оставленному Охотником. Думая так, я вышел на веранду и присел на ступеньку крыльца. Деревянные доски нагрелись и источали приятный запах, который встретишь только в деревянных, построенных по всем правилам домах. Даша по-прежнему болтала с пришедшей вместе с Кацубой и Хиггсом девушкой, довольно примечательной внешности. Высокая, чуть выше среднего роста, с длинными распущенными и чуть вьющимися светлыми волосами. Правильные черты овального лица чуть портил небольшой шрам, наискосок пересекающий гладкий, высокий лоб девушки. Видно было, что дефект пытались убрать, но осталась чуть светлая чёрточка, выделяющаяся на фоне загара. Неожиданно чёрные, чуть раскосые глаза, излучали некое перманентное веселье. Полные губы постоянно находились в движении, обнажая безупречно ровные, белые зубы. Голос был приятным и помимо воли хотелось улыбнуться, когда девушка произносила нечто даже совсем обычное. Лёгкий, летний сарафан, доходящий едва-едва до колен, более открывал, нежели скрывал довольно выдающиеся формы своей хозяйки. Общее впечатление было двойственным, но напряжения, какое обычно вызывают эффектные женщины, не возникало. Увидев, что я смотрю в их сторону, подруга Даши, переменила позу таким образом, чтобы явственно просматривалась линия бедра под лёгкой тканью сарафана. Даша нахмурилась, а спутница «канадца», чуть слышно хихикнула.
Я кивнул дочке Лесника и отвернулся: игры такого рода сейчас меня не забавляли. Время вновь утекало сквозь пальцы подобно песку. Нужно было подумать о том, что и как предпринять.
Какая-то не осознанная мысль уже давно не давала мне покоя, плавая в подсознании, дразня краешком и ускользая снова. Вспомнил! Снайпер наёмников на галерее заброшенного здания. Его позиция не была идеальной, только если он хотел перекрыть пути отхода МНЕ. Но если наложить сектора обстрела на карту местности… Они не охотились за мной, это была легенда прикрытия. Вся схема периметра была ориентирована в направление аванпоста сектантов. Но противник оказался много сильнее и Бог войны отвернулся от амеров. И, что важнее всего, группу не информировали о том, с кем им предстоит столкнуться. Обычное дело: подрядить людей со стороны, чтобы получить максимум выгоды при минимальных затратах.
Другая странность — тон, который Хиггс взял с самого начала разговора. Складывалось впечатление, что меня боялись спугнуть. Будто бы я обладаю некими знаниями или предметом в котором заинтересованы те, кто послал «канадца» сюда. Но я практически всё рассказал Кацубе, а «гаусс» местные вояки принесут амерам на блюдечке сами, прямо с испытательного полигона, стоит новым друзьям только свистнуть. Нет, не подходит. Миссия с самого начала предполагает моё списание в расход, это даже не обсуждается. Но меня берут в качестве приманки, надеясь получить результат в тот момент, когда тушка бывшего прапорщика Васильева мелькнёт в заданном районе. В ту же помойку пойдут и «профессионалы», идущие вместе со мной. Выхода, кроме как согласиться на задание у меня нет. По моим прикидкам, амеры согласятся на мои условия, покобенившись для вида. Возможно, попытаются навязать мне одного явного и одного скрытого агента в набираемую мной группу. Вычислить «подводку» [69]можно будет с помощью методов перекрёстной проверки и нужно будет постараться локализовать агента до выхода в рейд, а там незаметно устранить.
Подводя итоги, прояснилось только два момента: меня хотят использовать как наживку, по непонятным для меня причинам считая, что объект разработки обязательно на меня «клюнет». И самое основное — будет вторая группа или пущенная по моим следам или идущая к цели другим маршрутом. Сейчас нужно сосредоточить все силы на том, чтобы постараться перевести стрелки в обратную сторону. Иначе, это станет для меня билетом в один конец…
Мои размышления прервала подруга Даши, подошедшая, как ей казалось, неслышно. На самом деле её выдал запах каких-то духов и лёгкое поскрипывание половиц. Слева от себя я увидел ногу с идеальным педикюром и ровным, природным, тоном загара. Взглянув вверх, я увидел девушку целиком: она улыбнулась, сначала неким дежурным оскалом профессионалки, затем будто спохватившись, согнала гримасу с лица и улыбка стала теплее, естественнее.
— Здравствуйте, я Оксана. Даша мне много про вас рассказывала. Вы — сталкер, да?
— И вам доброго дня. Ну, как меня зовут, вам уже сказали, а по поводу «сталкера»… Я считаю, что подобное звание ещё нужно заслужить. Пока я просто обычный новичок здесь.
— Ой, не правда: Дашка рассказала о том, как вы её от бандитов спасли, на новичка это непохоже…
— Спорить не буду, но мне думается Зона отчуждения это … очень необычное место. Автоматная очередь — это не всегда ответ на все вопросы.
Девушка присела рядом, как бы невзначай касаясь меня плечом и краешком бедра. Поправила распущенные по плечам волосы и неожиданно серьёзно сказала:
— Здесь очень страшно. Особенно зимой. Ну… знаете, когда там, за «колючкой» зима. Тут то всегда либо лето либо осень, но… что-то выходит в лес примерно в начале декабря и бродит вдоль южных границ нашего «оазиса». Никто не знает что или кто это. Работать мешает: нам нужно веселье изображать, а тут этот вой и … словно кто-то смотрит прямо в душу и … ждёт.
— Чего? — Вопрос, казалось, застал Оксану врасплох. Словно очнувшись от какого то видения, она тряхнула головой. От чего волосы полностью скрыли её лицо. Совсем тихо, она ответила:
— Понятия не имею. От этого становиться ещё более неуютно: не известно чего ожидать. — Небольшое облако заслонило яркое, полуденное солнце. Стало заметно темнее, подул резкий северо-западный ветер, принёсший с собой запахи осени и напомнил, где мы находимся. На миг повеяло холодом. Девушка встала, поспешно начиная прощаться:
— Заговорила я вас совсем. Скоро четыре часа уже. Мне пора на репетицию.
— Так понимаю, танцуете в клубе? — Хорошее расположение духа всё же не оставило Оксану до конца. Красивые губы изогнулись в лёгкой улыбке:
— И это тоже. Приходите вечером, я выступаю в полночь.
— Думаю, что не получится: я рано ложусь спать. Не обижайтесь, но танцы и музыка — не моя стихия. Уверен, что вы используете свои наработки из художественной гимнастики как надо, и это будет выглядеть красиво.
Девушка, уже собиравшаяся уходить, заинтересованно посмотрела на меня и остановилась.
— Да… Я немного не дотянула до мастера спорта. Как вы узнали? Дашка рассказала?
— Нет. Распознать чем занимался боец довольно нетрудно, если знаешь на что смотреть. В вашем случае, подготовка тоже присутствует. Но несколько иного свойства. Не боевая, а скорее спортивная. Дальше — простое сопоставление фактов.
Оксана кивнула и пошла к калитке, обернулась на последок и уже с некой обычной для работающих в подобных «Теремку» заведениях, напускной весёлостью повторила:— Если передумаете, скажите бармену, он устроит вам место, откуда будет хорошо видна сцена.
— Я буду иметь ввиду. Удачи, Оксана.
В своё время мне пришлось охранять загородный дом одного нашего городского бизнесмена, который выстроил себе кирпичный дворец в заповедной зоне, недалеко от Байкала. К нему довольно часто съезжались местные чиновники и даже один лидер некой фракции Госдумы почтил особняк своим присутствием как-то раз. Тогда, чтобы пустить пыль столичному гостю в глаза, со всего города собрали до взвода элитных проституток, подрабатывающих моделями (или наоборот: моделей подрабатывающих проституцией). Я был во внутреннем, последнем кольце охраны, старшим смены. Поэтому вся оргия проходила практически у меня на глазах. Зрелище, по началу забавное, постепенно переросло в некое смешение нашей, советской пьянки с древнеримскими оргиями. Особенно «порадовал» столичный гость: приняв литра полтора на грудь, он, видимо по привычке, стал в полный рост и начал произносить какую-то речь из раздела «о сельском хозяйстве». Выглядело это вдвойне смешно, учитывая то обстоятельство, что во время произнесения речи, его ублажала молоденькая «модель». Поэтому, я примерно представлял, что за «шоу» можно будет наблюдать в «сельском клубе», с поправкой на местный колорит.
Поднявшись с насиженного места, я пошёл в конюшню, где вот уже два часа Богдан чинил упряжь для Фроси. Миновав стойла верховых лошадей, я подошёл к тому, где жила кобыла, с которой я свёл знакомство на Кордоне. Помня любовь лошади к сухарям, я припас пару кусочков ржаного хлеба и румяное яблоко. Кобыла фыркнула и, узнав меня, потянулась губами к угощению. Дала себя погладить по тёплой морде и приветливо фыркая, подставляла шею под мою ладонь. Настроение сразу улучшилось, лошадь меня не забыла и совсем не боялась.
— Смотрю, понравился ты Фроське. — Это подошёл Богдан, перебирая в руках какие-то элементы упряжи. — Любишь лошадков-то (произнесённое слово, было каким-то особенно уютным, подчёркивая высшую степень привязанности Лесника к лошадям)?— Есть немного. Как ни странно, увидел живую лошадь только здесь. Красивые они.
— Ты вечером в клуб пойдёшь? — Лесник сменил тему, переключившись на то, что его волновало, видимо, уже давно.
— Нет. Нечего мне там делать. Тамошние развлечения меня не привлекают. Мне нужно уходить, Богдан. И сделать это нужно было бы уже два часа тому назад.
— Не получится: Кацуба выставил «секреты» по периметру, случись чего в отрыв тебе не уйти. Мест тутошних ты не знаешь, поймают.
— Как уйти это моя забота. Комбез мой и что-нибудь из оружия сохранились?
— Оружие — да: автомат твой, пистоль тож, и разгрузка уцелели, а вот комбез «убит» напрочь. Его пришлось разрезать. А артефакты превратились в труху. Жизнь они тебе спасли, но сами «сдохли». Только порошок чёрный остался. Бронепластины я вынул, которые уцелели, гарнитуру снял, ПНВ [70]тоже не пострадал. Датчик сканера аномалий и радиации тоже сгорели, но это не проблема — выделю тебе из своих запасов, чувствительность на пятнадцать процентов выше будет. Но комбез … Забудь.— Есть варианты достать новый?
— Можно. Но только завтра, не раньше.
Значит, придётся договариваться с Хиггсом на его территории. Не смертельно, но несколько сужает поле для манёвра. Когда договоренность будет достигнута, мне придадут сопровождающего и поставят под контроль. Избавляться от соглядатая будет крайне неразумным решением и, кроме того, это точно насторожит уверенных в себе амеров. Ладно, поиграем в эти игры.
— Хорошо, завтра так завтра. Дело уже к вечеру пойду тоже займусь профилактикой. Не возражаешь, если позаимствую «маслят» [71]и ветоши немного?
— Лады. Завтра достану тебе костюмчик: покумекаем, подгоним вместе. Оружие в шкафу. Патроны там же. Бери что нужно. Лови ключ.
— Спасибо…
Есть вещи, совершенно обыденные, но вместе с тем важные для обретения духовного равновесия. Кто-то медитирует, кто-то пьёт «горькую», я же люблю чистить оружие. Верный «сточетвёртый» не пострадал. Прицел не сбился, прибавилось только мелких царапин на воронёном покрытии ствольной коробки. Разобрав автомат, я примерно час возился с деталями, собирал, разбирал оружие раз пять. После того, как звук передёргиваемого затвора зазвучал так, как я хотел, пришла очередь боекомплекта. Нужные боеприпасы нашлись в нижнем ящичке оружейного шкафа Лесника. Тут были и «трассеры» и целый цинк патронов к АК, нужного мне калибра. Я заметил АК-107 [72]в пирамиде: редкое оружие, стояло практически нетронутым — его явно пристреляли, но не пользовались. В отличие от любимой Лесником «сайги». Был здесь и старый добрый АКМ, видимо хранившийся в качестве ностальгического сувенира, из прошлого хозяина лесной заимки.
«Стоседьмой» не вызывал у меня никаких трепетных чувств, учитывая мою давнюю неприязнь к «пятерочным» калибрам вообще. На мой взгляд, каким бы точным не был бой у этих автоматов, от недостатков боеприпаса избавиться не удалось и по сей день. Сам лично складывал все матерные слова в семиэтажную конструкцию, когда в одной горной республике «духов» спасали от ответного огня наших АК74 банальные камышовые заросли. В то время как сами «духи», прекрасно доставали нас из своих «сорокседьмых» и АКМ-ов.
Снарядив обычный носимый б/к (четыре магазина), я решил попрактиковаться немного и пошёл на импровизированное стрельбище, устроенное Лесником метрах в ста от дома. Само стрельбище представляло собой расчищенную от деревьев площадку 50?150 м, где были оборудованы лёжки и самые настоящие ростовые и поясные фигуры — мишени, видимо «прихватизированные» во время растаскивания Военных складов. Сделав десяток пробных выстрелов в статике, я стал отрабатывать приёмы тактической стрельбы из разных положений, на разной скорости. Ранение практически не тормозило движений, сказывалось только лень последних трёх недель. Кровь кровососа оказало какое-то волшебное воздействие на мой организм: не осталось ничего, кроме белой, узкой полоски сантиметров семи длинной. В остальном же, ощущения несравнимы с теми, что были после моего второго ранения пять лет назад, когда на восстановление и мотание по госпиталям ушло полгода. Теперь же, я спокойно проходил полосу препятствий повышенной сложности, почти укладываясь в стандартные нормативы, принятые в армии. Даже дыхалка не сбивалась, что не характерно для людей с ранениями вроде моего последнего.
Сетовать на судьбу — не мой принцип, я считаю, что если тебе даётся возможность снова делать то, что ты умеешь и любишь делать хорошо, то неважно как ты эту возможность получаешь. Главное, что она присутствует, а уж как ею распорядиться, это другой вопрос. Вспоминается давнее происшествие, когда будучи уже на контракте, я служил в одной части, расквартированной в… Короче, там постреливали. Пёстрая компания из местных тунеядцев именующих себя «муджахедами» (именно в этой транскрипции), и несколько сотен моджахедов настоящих, воевавших только за деньги, были головной болью для местной группировки наших, российских ВС. Тунеядцы прекрасно знали местность, а у моджахедов был опыт партизанской войны, в среднем не менее чем по двадцать лет на брата. В сочетании, получалось довольно кисло и недели не обходилось без того, чтобы кто-то из наших не «отъехал на сотки» [73]. Мой взвод был прикомандирован в распоряжение командира сводной артбригады, но выполнять приходилось работу и за обычных «пластунов», ведя разведку и проводя крупные, и не особенно, пакости в интересах всей группировки. Работа интересная, местами даже неплохо оплачиваемая.
Как-то раз, возвращаясь с боевых, подстрелили старлея, что ходил вместе с нами. Сработал снайпер, незамеченный охранением. Парню разворотило весь затылок, мозги вылетели метра на три в грязь. Пока вычислили позицию стрелка, пока встали на след — прошло около часа. Взять живьём не получилось — поняв, что пришёл за ним северный зверь писец, снайпер застрелился. Обработав тушку как положено (подвесили за ноги на ближайшем дереве так, чтобы было видно его друзьям, а сапёр поставил пару сюрпризов; позже мы узнали, что ещё два духа эти гостинцы переварить не смогли), я заметил, что один из бойцов плачет. Тихо так подвывает и раскачивается из стороны в сторону. Применил обычное лечение: сначала хлопнул по морде, потом дал выпить водки. Но самое главное было потом, тогда я подвёл его к трупу лейтенанта:
— Смотри: он мёртв. — Зрелище было не из весёлых. Мой боец, старался отвернуться, но я заставил его смотреть снова. — А ты жив. Хочешь быть таким как он сейчас, тогда продолжай накручивать себя и стенать, не хочешь — помни о том, что остался в живых и веди себя как тот, кто жить хочет.
Вроде помогло: парень отслужил, дембельнулся и уехал. Но судьба свела нас снова. Когда я повёз тела ещё двух бойцов — срочников в родной город этого парня. Говорить с родственниками, это хуже, чем одному идти за солью в духовский аул. Тяжко, но необходимо. Под вечер, возвращаясь в гостиницу, увидел нищего в линялом, грязном камуфляже, сидящего на углу оживлённой улицы. Это был мой бывший подчинённый. Мутные от водки глаза, струпья и коросты на давно немытом, заросшем клочковатой бородёнкой лице. Он не сразу, но узнал меня, вскочил и бросился бежать… У нас не принято бросать своих. Догнал, снова набил морду, отобрал паспорт и, приведя в божеский вид, увёз с собой. Сейчас работает где-то на Сахалине, завербовался на траулер. Рыбу промышляет. И каждый год приходит от него письмо: там обычно фотография его самого с женой и маленькой дочерью и всего одна строчка на листке аккуратно вырванном из тетради: «Я — живой, командир». Так бывает не всегда, но когда бывает, это победа.
…Когда я вернулся в дом, меня уже ждал Кацуба. Местный «силовик» был одет неформально: дорогая шёлковая рубаха, цвета «чёрный кофе» на выпуск, с расстёгнутым воротом, прикрывала пистолет закреплённый в кобуре, справа на поясе дорогих свободного покроя тёмно-серых «слаксов». Профессиональное крепление оружия — видно, что занимается скоростной стрельбой. Это надо учесть на будущее. Дорогие, коричневые мокасины венчали, по-богатому простой, гардероб шефа местной охраны борделя. Диссонировали с общим видом только старые «командирские» часы, на простом кожаном ремешке. Но это понятно: есть вещи, которые можно только заслужить, и не купишь ни за какие деньги. Подобные часы я видел у моего инструктора в учебке: лысый как бильярдный шар, кряжистый майор, служил в Афганистане и эти часы получил за то, что перевёл колонну с ранеными через Саланг. Приковав к своей группе всё внимание местных духов, майор дал возможность колонне уйти без потерь, а потом вырвался и сам. Кацуба явно не взял часы на прокат — крещёных кровью я чувствую за километр. «Дядя Гриша» привалившись к притолоке входной двери, с аппетитом грыз румяное, красное яблочко. Приветливо махнув мне рукой, он сделал три шага в сторону от двери, пропуская меня в дом.
— Доброго дня, пан Васильев! Смотрю, всё приходит в норму. Как пострелял?
— И тебе не хворать, пан Григорий. Нормально отработал — мастерство не пропьёшь. Скажи своему канадскому гостю, что в клуб к нему я не пойду. Если он готов обсуждать дела, то встречаться будем здесь.
Кацуба крякнул, взял стул и, приглашая меня присесть напротив, продолжил:
— Антон, Хиггс не тот человек, которому я могу приказать или ставить условия. Надо идти, иначе сделки не будет. А взвод головорезов, который он притащил с собой в нарушение нашего нейтралитета, войдёт в оазис из-за «колючки», и зачистит, и тебя, и всех нас. Ставки в этом деле очень высоки, и если придётся, они созовут сюда всех своих прихвостней и из наших, и даже немчура с французами подтянется, по какому-нибудь мандату совета Европы. То, что есть в Зоне, нужно им очень сильно. Сам понимаешь: штамповка «унисолов», в купе с революционным боевым комплексом это очень большой приз. И мы вынуждены будем его отдать: наши в Киеве и так поделятся всем, что новые друзья ни попросят, но вот если разработка уйдёт москалям…
Реакция не выручила Кацубу на этот раз — открытой ладонью правой руки я «поправил» ему морду. «Безопасник» полетел на пол, даже не пытаясь лапнуть кобуру. Отключка на пять минут была гарантирована. Я подошёл к лежавшему навзничь телу, обыскал. Диктофон, нож, дорогой S&W [74](воронёный, боевой ствол, а не пижонская никелированная игрушка). Сам по себе пистолетик — ничего особенного, такой иногда пользуют амеровские менты, из тех, что посостоятельнее. Выложил всё это на стол, предварительно вынув магазин и выщелкнув досланный патрон из ствола пистолета.
Ждать пришлось не долго: Кацуба зашевелился, выматерился поднимаясь на ноги, и пошёл в мою сторону. Может надеялся на реванш? Описывать рукопашную схватку двух профессионалов — бессмысленно, всё закончилось быстро: на этот раз я порвал «безопаснику» связки голеностопа левой ноги. А когда он успокоился и перестал орать, перенёс его на диван у дальней от входа в дом стены.
— Знаешь, Григорий, что интересно: я тут уже месяца полтора, и ни разу никто не высказался насчёт «москалей». Надеюсь, в следующий раз, на более … э деликатное отношение к моим корням. — Произнося это, я улыбнулся, и Кацуба весь подобрался, видимо предполагая, что я хочу его добить. — Нет, Григорий, если бы хотел, то сделал бы это сразу, расслабься. Сейчас, я позову кого-нибудь из твоих парней, и ты поедешь лечить рану. А если надеешься отыграться за счёт численного преимущества… Вот, возьми. — Я бросил ему на колени его пистолет и вынутый ранее магазин. — Лучше попробуй убить меня сейчас, потому что потом тебе точно не жить и быстро ты не умрёшь. Обещаю.
Кацуба вставил магазин, дослал патрон и убрал пистолет обратно в кобуру. Затем прицепил её на прежнее место на поясе и с напускным безразличием попросил:
— Остальное отдай. Нужен ты мне больно, разборки с тобой затевать. Ловко это у тебя получилось. Нас такому не учили, что это?
— Добрые люди показали. Давно, в учебке ещё.
— Научишь?
— Нет, извини, на это время нужно, а ты теперь недельку точно прохромаешь. Давай к делу: скажи своему гостю, раз всё так серьёзно, что я приду на встречу. Где он предпочтет говорить?
— Сегодня в полночь. В клубе будет особый вечер, только для него и его хозяина, Эдвардса. Он какая-то «шишка», в концерне «Advance Research». Там и будет разговор. Денег они тебе точно дадут, только вот получишь ты их или нет — не уверен.
— Я приложу к этому все силы. Думаю, что получу. — Я снова помимо воли улыбнулся. «Безопасника» снова передёрнуло, он поморщился.
— Не скалься, смотреть тошно.
— Потерпи немного. Не так часто мне бывает весело. Ладно, до вечера, тогда. Прощевай, пан Григорий.
На крыльцо влетели двое охранников видимо из штата «Теремка». Увидев своего шефа в весьма плачевном состоянии и меня с автоматом в руках, оба напряглись. Но Кацуба, махнул рукой и они, бросая на меня злые и удивлённые взгляды, подхватив шефа под руки, увели его прочь из дома. Первый шаг был сделан: само собой никакие прозвища и клички меня не задевали. Просто просчёт ситуации говорил, что «представителем интересов», скорее всего, выберут именно Кацубу. Убивать его мне совершенно не хотелось. Амеры и их прихвостни всегда старались вбить клин между всеми народами бывшего Союза. Принцип британских колонизаторов — «разделяй и властвуй», прекрасно работал и в новом тысячелетии. Кидаться на людей только за прозвища — это не моё. Но это ожидаемый, просчитанный амерами момент: стычка москалей и хохлов на пустом месте по пустому поводу, такое они воспримут как должное.
Прервал мои размышления стук копыт: Лесник возвращался с обхода территории. Я уже успел разрядить и почистить автомат, запер его и АПБ в оружейный шкаф. Нужно было спросить у Богдана какую-нибудь одежонку, раз уж придётся выйти в свет, так сказать. Лесник как раз расседлал Орлика и теперь чистил лоснящуюся, угольно-чёрную шкуру жеребца.
— Вечер добрый, Богдан.
— Добрый, добрый. — Вести в околотке разносились моментально: о моей стычке с Кацубой уже знали все. Голос Лесника был недовольный. — Ты чего озоруешь, а? Григорий — мужик правильный, пиндос тебя сразу в подвал предлагал посадить, а он отговорил. А ты его покалечил. И почему? Всех, Антон, как-то прозывают. Вас москалями, нас хохлами, белорусов, вон — бульбашами кличут. А ты в драку полез.
— Господин Васильефф, это существенно расходится с полученными мной инструкциями — Видя, что я собираюсь подняться из-за стола, иностранец заговорил быстрее — Но я свяжусь с руководством фирмы и через сутки смогу сделать встречное предложение. Вы располагаете этим временем?
— Да. Но учтите: обсуждается только сумма гонорара. Состав и экипировка группы — полностью моя прерогатива. И расходы оплачиваются отдельно.
— Я всё передам. — Смущение и недовольство прямо таки плескали через край. Шпион был недоволен, что разговор пошёл не так, как он задумал. — Грэг сообщит вам о времени нашей следующей встречи. Доброго дня, господин Васильев.
— И вам всего наилучшего, мистер Хиггс. Только помните: моё время тоже не резиновое и вечно ждать я не стану. У Вас максимум трое суток на согласование.
— Я запомню, господин Васильев. До встречи.
Он встал из-за стола и пошёл к двери. Кацуба поднялся следом и плутовато мне подмигнул. Я вышел вслед за ними, щурясь на яркое августовское солнце, присел на крыльцо. Мне удалось отыграть сутки на то, чтобы принять решение: либо согласиться лезть в пекло с сомнительным результатом, либо дать банального стрекача, прорываясь к схрону оставленному Охотником. Думая так, я вышел на веранду и присел на ступеньку крыльца. Деревянные доски нагрелись и источали приятный запах, который встретишь только в деревянных, построенных по всем правилам домах. Даша по-прежнему болтала с пришедшей вместе с Кацубой и Хиггсом девушкой, довольно примечательной внешности. Высокая, чуть выше среднего роста, с длинными распущенными и чуть вьющимися светлыми волосами. Правильные черты овального лица чуть портил небольшой шрам, наискосок пересекающий гладкий, высокий лоб девушки. Видно было, что дефект пытались убрать, но осталась чуть светлая чёрточка, выделяющаяся на фоне загара. Неожиданно чёрные, чуть раскосые глаза, излучали некое перманентное веселье. Полные губы постоянно находились в движении, обнажая безупречно ровные, белые зубы. Голос был приятным и помимо воли хотелось улыбнуться, когда девушка произносила нечто даже совсем обычное. Лёгкий, летний сарафан, доходящий едва-едва до колен, более открывал, нежели скрывал довольно выдающиеся формы своей хозяйки. Общее впечатление было двойственным, но напряжения, какое обычно вызывают эффектные женщины, не возникало. Увидев, что я смотрю в их сторону, подруга Даши, переменила позу таким образом, чтобы явственно просматривалась линия бедра под лёгкой тканью сарафана. Даша нахмурилась, а спутница «канадца», чуть слышно хихикнула.
Я кивнул дочке Лесника и отвернулся: игры такого рода сейчас меня не забавляли. Время вновь утекало сквозь пальцы подобно песку. Нужно было подумать о том, что и как предпринять.
Какая-то не осознанная мысль уже давно не давала мне покоя, плавая в подсознании, дразня краешком и ускользая снова. Вспомнил! Снайпер наёмников на галерее заброшенного здания. Его позиция не была идеальной, только если он хотел перекрыть пути отхода МНЕ. Но если наложить сектора обстрела на карту местности… Они не охотились за мной, это была легенда прикрытия. Вся схема периметра была ориентирована в направление аванпоста сектантов. Но противник оказался много сильнее и Бог войны отвернулся от амеров. И, что важнее всего, группу не информировали о том, с кем им предстоит столкнуться. Обычное дело: подрядить людей со стороны, чтобы получить максимум выгоды при минимальных затратах.
Другая странность — тон, который Хиггс взял с самого начала разговора. Складывалось впечатление, что меня боялись спугнуть. Будто бы я обладаю некими знаниями или предметом в котором заинтересованы те, кто послал «канадца» сюда. Но я практически всё рассказал Кацубе, а «гаусс» местные вояки принесут амерам на блюдечке сами, прямо с испытательного полигона, стоит новым друзьям только свистнуть. Нет, не подходит. Миссия с самого начала предполагает моё списание в расход, это даже не обсуждается. Но меня берут в качестве приманки, надеясь получить результат в тот момент, когда тушка бывшего прапорщика Васильева мелькнёт в заданном районе. В ту же помойку пойдут и «профессионалы», идущие вместе со мной. Выхода, кроме как согласиться на задание у меня нет. По моим прикидкам, амеры согласятся на мои условия, покобенившись для вида. Возможно, попытаются навязать мне одного явного и одного скрытого агента в набираемую мной группу. Вычислить «подводку» [69]можно будет с помощью методов перекрёстной проверки и нужно будет постараться локализовать агента до выхода в рейд, а там незаметно устранить.
Подводя итоги, прояснилось только два момента: меня хотят использовать как наживку, по непонятным для меня причинам считая, что объект разработки обязательно на меня «клюнет». И самое основное — будет вторая группа или пущенная по моим следам или идущая к цели другим маршрутом. Сейчас нужно сосредоточить все силы на том, чтобы постараться перевести стрелки в обратную сторону. Иначе, это станет для меня билетом в один конец…
Мои размышления прервала подруга Даши, подошедшая, как ей казалось, неслышно. На самом деле её выдал запах каких-то духов и лёгкое поскрипывание половиц. Слева от себя я увидел ногу с идеальным педикюром и ровным, природным, тоном загара. Взглянув вверх, я увидел девушку целиком: она улыбнулась, сначала неким дежурным оскалом профессионалки, затем будто спохватившись, согнала гримасу с лица и улыбка стала теплее, естественнее.
— Здравствуйте, я Оксана. Даша мне много про вас рассказывала. Вы — сталкер, да?
— И вам доброго дня. Ну, как меня зовут, вам уже сказали, а по поводу «сталкера»… Я считаю, что подобное звание ещё нужно заслужить. Пока я просто обычный новичок здесь.
— Ой, не правда: Дашка рассказала о том, как вы её от бандитов спасли, на новичка это непохоже…
— Спорить не буду, но мне думается Зона отчуждения это … очень необычное место. Автоматная очередь — это не всегда ответ на все вопросы.
Девушка присела рядом, как бы невзначай касаясь меня плечом и краешком бедра. Поправила распущенные по плечам волосы и неожиданно серьёзно сказала:
— Здесь очень страшно. Особенно зимой. Ну… знаете, когда там, за «колючкой» зима. Тут то всегда либо лето либо осень, но… что-то выходит в лес примерно в начале декабря и бродит вдоль южных границ нашего «оазиса». Никто не знает что или кто это. Работать мешает: нам нужно веселье изображать, а тут этот вой и … словно кто-то смотрит прямо в душу и … ждёт.
— Чего? — Вопрос, казалось, застал Оксану врасплох. Словно очнувшись от какого то видения, она тряхнула головой. От чего волосы полностью скрыли её лицо. Совсем тихо, она ответила:
— Понятия не имею. От этого становиться ещё более неуютно: не известно чего ожидать. — Небольшое облако заслонило яркое, полуденное солнце. Стало заметно темнее, подул резкий северо-западный ветер, принёсший с собой запахи осени и напомнил, где мы находимся. На миг повеяло холодом. Девушка встала, поспешно начиная прощаться:
— Заговорила я вас совсем. Скоро четыре часа уже. Мне пора на репетицию.
— Так понимаю, танцуете в клубе? — Хорошее расположение духа всё же не оставило Оксану до конца. Красивые губы изогнулись в лёгкой улыбке:
— И это тоже. Приходите вечером, я выступаю в полночь.
— Думаю, что не получится: я рано ложусь спать. Не обижайтесь, но танцы и музыка — не моя стихия. Уверен, что вы используете свои наработки из художественной гимнастики как надо, и это будет выглядеть красиво.
Девушка, уже собиравшаяся уходить, заинтересованно посмотрела на меня и остановилась.
— Да… Я немного не дотянула до мастера спорта. Как вы узнали? Дашка рассказала?
— Нет. Распознать чем занимался боец довольно нетрудно, если знаешь на что смотреть. В вашем случае, подготовка тоже присутствует. Но несколько иного свойства. Не боевая, а скорее спортивная. Дальше — простое сопоставление фактов.
Оксана кивнула и пошла к калитке, обернулась на последок и уже с некой обычной для работающих в подобных «Теремку» заведениях, напускной весёлостью повторила:— Если передумаете, скажите бармену, он устроит вам место, откуда будет хорошо видна сцена.
— Я буду иметь ввиду. Удачи, Оксана.
В своё время мне пришлось охранять загородный дом одного нашего городского бизнесмена, который выстроил себе кирпичный дворец в заповедной зоне, недалеко от Байкала. К нему довольно часто съезжались местные чиновники и даже один лидер некой фракции Госдумы почтил особняк своим присутствием как-то раз. Тогда, чтобы пустить пыль столичному гостю в глаза, со всего города собрали до взвода элитных проституток, подрабатывающих моделями (или наоборот: моделей подрабатывающих проституцией). Я был во внутреннем, последнем кольце охраны, старшим смены. Поэтому вся оргия проходила практически у меня на глазах. Зрелище, по началу забавное, постепенно переросло в некое смешение нашей, советской пьянки с древнеримскими оргиями. Особенно «порадовал» столичный гость: приняв литра полтора на грудь, он, видимо по привычке, стал в полный рост и начал произносить какую-то речь из раздела «о сельском хозяйстве». Выглядело это вдвойне смешно, учитывая то обстоятельство, что во время произнесения речи, его ублажала молоденькая «модель». Поэтому, я примерно представлял, что за «шоу» можно будет наблюдать в «сельском клубе», с поправкой на местный колорит.
Поднявшись с насиженного места, я пошёл в конюшню, где вот уже два часа Богдан чинил упряжь для Фроси. Миновав стойла верховых лошадей, я подошёл к тому, где жила кобыла, с которой я свёл знакомство на Кордоне. Помня любовь лошади к сухарям, я припас пару кусочков ржаного хлеба и румяное яблоко. Кобыла фыркнула и, узнав меня, потянулась губами к угощению. Дала себя погладить по тёплой морде и приветливо фыркая, подставляла шею под мою ладонь. Настроение сразу улучшилось, лошадь меня не забыла и совсем не боялась.
— Смотрю, понравился ты Фроське. — Это подошёл Богдан, перебирая в руках какие-то элементы упряжи. — Любишь лошадков-то (произнесённое слово, было каким-то особенно уютным, подчёркивая высшую степень привязанности Лесника к лошадям)?— Есть немного. Как ни странно, увидел живую лошадь только здесь. Красивые они.
— Ты вечером в клуб пойдёшь? — Лесник сменил тему, переключившись на то, что его волновало, видимо, уже давно.
— Нет. Нечего мне там делать. Тамошние развлечения меня не привлекают. Мне нужно уходить, Богдан. И сделать это нужно было бы уже два часа тому назад.
— Не получится: Кацуба выставил «секреты» по периметру, случись чего в отрыв тебе не уйти. Мест тутошних ты не знаешь, поймают.
— Как уйти это моя забота. Комбез мой и что-нибудь из оружия сохранились?
— Оружие — да: автомат твой, пистоль тож, и разгрузка уцелели, а вот комбез «убит» напрочь. Его пришлось разрезать. А артефакты превратились в труху. Жизнь они тебе спасли, но сами «сдохли». Только порошок чёрный остался. Бронепластины я вынул, которые уцелели, гарнитуру снял, ПНВ [70]тоже не пострадал. Датчик сканера аномалий и радиации тоже сгорели, но это не проблема — выделю тебе из своих запасов, чувствительность на пятнадцать процентов выше будет. Но комбез … Забудь.— Есть варианты достать новый?
— Можно. Но только завтра, не раньше.
Значит, придётся договариваться с Хиггсом на его территории. Не смертельно, но несколько сужает поле для манёвра. Когда договоренность будет достигнута, мне придадут сопровождающего и поставят под контроль. Избавляться от соглядатая будет крайне неразумным решением и, кроме того, это точно насторожит уверенных в себе амеров. Ладно, поиграем в эти игры.
— Хорошо, завтра так завтра. Дело уже к вечеру пойду тоже займусь профилактикой. Не возражаешь, если позаимствую «маслят» [71]и ветоши немного?
— Лады. Завтра достану тебе костюмчик: покумекаем, подгоним вместе. Оружие в шкафу. Патроны там же. Бери что нужно. Лови ключ.
— Спасибо…
Есть вещи, совершенно обыденные, но вместе с тем важные для обретения духовного равновесия. Кто-то медитирует, кто-то пьёт «горькую», я же люблю чистить оружие. Верный «сточетвёртый» не пострадал. Прицел не сбился, прибавилось только мелких царапин на воронёном покрытии ствольной коробки. Разобрав автомат, я примерно час возился с деталями, собирал, разбирал оружие раз пять. После того, как звук передёргиваемого затвора зазвучал так, как я хотел, пришла очередь боекомплекта. Нужные боеприпасы нашлись в нижнем ящичке оружейного шкафа Лесника. Тут были и «трассеры» и целый цинк патронов к АК, нужного мне калибра. Я заметил АК-107 [72]в пирамиде: редкое оружие, стояло практически нетронутым — его явно пристреляли, но не пользовались. В отличие от любимой Лесником «сайги». Был здесь и старый добрый АКМ, видимо хранившийся в качестве ностальгического сувенира, из прошлого хозяина лесной заимки.
«Стоседьмой» не вызывал у меня никаких трепетных чувств, учитывая мою давнюю неприязнь к «пятерочным» калибрам вообще. На мой взгляд, каким бы точным не был бой у этих автоматов, от недостатков боеприпаса избавиться не удалось и по сей день. Сам лично складывал все матерные слова в семиэтажную конструкцию, когда в одной горной республике «духов» спасали от ответного огня наших АК74 банальные камышовые заросли. В то время как сами «духи», прекрасно доставали нас из своих «сорокседьмых» и АКМ-ов.
Снарядив обычный носимый б/к (четыре магазина), я решил попрактиковаться немного и пошёл на импровизированное стрельбище, устроенное Лесником метрах в ста от дома. Само стрельбище представляло собой расчищенную от деревьев площадку 50?150 м, где были оборудованы лёжки и самые настоящие ростовые и поясные фигуры — мишени, видимо «прихватизированные» во время растаскивания Военных складов. Сделав десяток пробных выстрелов в статике, я стал отрабатывать приёмы тактической стрельбы из разных положений, на разной скорости. Ранение практически не тормозило движений, сказывалось только лень последних трёх недель. Кровь кровососа оказало какое-то волшебное воздействие на мой организм: не осталось ничего, кроме белой, узкой полоски сантиметров семи длинной. В остальном же, ощущения несравнимы с теми, что были после моего второго ранения пять лет назад, когда на восстановление и мотание по госпиталям ушло полгода. Теперь же, я спокойно проходил полосу препятствий повышенной сложности, почти укладываясь в стандартные нормативы, принятые в армии. Даже дыхалка не сбивалась, что не характерно для людей с ранениями вроде моего последнего.
Сетовать на судьбу — не мой принцип, я считаю, что если тебе даётся возможность снова делать то, что ты умеешь и любишь делать хорошо, то неважно как ты эту возможность получаешь. Главное, что она присутствует, а уж как ею распорядиться, это другой вопрос. Вспоминается давнее происшествие, когда будучи уже на контракте, я служил в одной части, расквартированной в… Короче, там постреливали. Пёстрая компания из местных тунеядцев именующих себя «муджахедами» (именно в этой транскрипции), и несколько сотен моджахедов настоящих, воевавших только за деньги, были головной болью для местной группировки наших, российских ВС. Тунеядцы прекрасно знали местность, а у моджахедов был опыт партизанской войны, в среднем не менее чем по двадцать лет на брата. В сочетании, получалось довольно кисло и недели не обходилось без того, чтобы кто-то из наших не «отъехал на сотки» [73]. Мой взвод был прикомандирован в распоряжение командира сводной артбригады, но выполнять приходилось работу и за обычных «пластунов», ведя разведку и проводя крупные, и не особенно, пакости в интересах всей группировки. Работа интересная, местами даже неплохо оплачиваемая.
Как-то раз, возвращаясь с боевых, подстрелили старлея, что ходил вместе с нами. Сработал снайпер, незамеченный охранением. Парню разворотило весь затылок, мозги вылетели метра на три в грязь. Пока вычислили позицию стрелка, пока встали на след — прошло около часа. Взять живьём не получилось — поняв, что пришёл за ним северный зверь писец, снайпер застрелился. Обработав тушку как положено (подвесили за ноги на ближайшем дереве так, чтобы было видно его друзьям, а сапёр поставил пару сюрпризов; позже мы узнали, что ещё два духа эти гостинцы переварить не смогли), я заметил, что один из бойцов плачет. Тихо так подвывает и раскачивается из стороны в сторону. Применил обычное лечение: сначала хлопнул по морде, потом дал выпить водки. Но самое главное было потом, тогда я подвёл его к трупу лейтенанта:
— Смотри: он мёртв. — Зрелище было не из весёлых. Мой боец, старался отвернуться, но я заставил его смотреть снова. — А ты жив. Хочешь быть таким как он сейчас, тогда продолжай накручивать себя и стенать, не хочешь — помни о том, что остался в живых и веди себя как тот, кто жить хочет.
Вроде помогло: парень отслужил, дембельнулся и уехал. Но судьба свела нас снова. Когда я повёз тела ещё двух бойцов — срочников в родной город этого парня. Говорить с родственниками, это хуже, чем одному идти за солью в духовский аул. Тяжко, но необходимо. Под вечер, возвращаясь в гостиницу, увидел нищего в линялом, грязном камуфляже, сидящего на углу оживлённой улицы. Это был мой бывший подчинённый. Мутные от водки глаза, струпья и коросты на давно немытом, заросшем клочковатой бородёнкой лице. Он не сразу, но узнал меня, вскочил и бросился бежать… У нас не принято бросать своих. Догнал, снова набил морду, отобрал паспорт и, приведя в божеский вид, увёз с собой. Сейчас работает где-то на Сахалине, завербовался на траулер. Рыбу промышляет. И каждый год приходит от него письмо: там обычно фотография его самого с женой и маленькой дочерью и всего одна строчка на листке аккуратно вырванном из тетради: «Я — живой, командир». Так бывает не всегда, но когда бывает, это победа.
…Когда я вернулся в дом, меня уже ждал Кацуба. Местный «силовик» был одет неформально: дорогая шёлковая рубаха, цвета «чёрный кофе» на выпуск, с расстёгнутым воротом, прикрывала пистолет закреплённый в кобуре, справа на поясе дорогих свободного покроя тёмно-серых «слаксов». Профессиональное крепление оружия — видно, что занимается скоростной стрельбой. Это надо учесть на будущее. Дорогие, коричневые мокасины венчали, по-богатому простой, гардероб шефа местной охраны борделя. Диссонировали с общим видом только старые «командирские» часы, на простом кожаном ремешке. Но это понятно: есть вещи, которые можно только заслужить, и не купишь ни за какие деньги. Подобные часы я видел у моего инструктора в учебке: лысый как бильярдный шар, кряжистый майор, служил в Афганистане и эти часы получил за то, что перевёл колонну с ранеными через Саланг. Приковав к своей группе всё внимание местных духов, майор дал возможность колонне уйти без потерь, а потом вырвался и сам. Кацуба явно не взял часы на прокат — крещёных кровью я чувствую за километр. «Дядя Гриша» привалившись к притолоке входной двери, с аппетитом грыз румяное, красное яблочко. Приветливо махнув мне рукой, он сделал три шага в сторону от двери, пропуская меня в дом.
— Доброго дня, пан Васильев! Смотрю, всё приходит в норму. Как пострелял?
— И тебе не хворать, пан Григорий. Нормально отработал — мастерство не пропьёшь. Скажи своему канадскому гостю, что в клуб к нему я не пойду. Если он готов обсуждать дела, то встречаться будем здесь.
Кацуба крякнул, взял стул и, приглашая меня присесть напротив, продолжил:
— Антон, Хиггс не тот человек, которому я могу приказать или ставить условия. Надо идти, иначе сделки не будет. А взвод головорезов, который он притащил с собой в нарушение нашего нейтралитета, войдёт в оазис из-за «колючки», и зачистит, и тебя, и всех нас. Ставки в этом деле очень высоки, и если придётся, они созовут сюда всех своих прихвостней и из наших, и даже немчура с французами подтянется, по какому-нибудь мандату совета Европы. То, что есть в Зоне, нужно им очень сильно. Сам понимаешь: штамповка «унисолов», в купе с революционным боевым комплексом это очень большой приз. И мы вынуждены будем его отдать: наши в Киеве и так поделятся всем, что новые друзья ни попросят, но вот если разработка уйдёт москалям…
Реакция не выручила Кацубу на этот раз — открытой ладонью правой руки я «поправил» ему морду. «Безопасник» полетел на пол, даже не пытаясь лапнуть кобуру. Отключка на пять минут была гарантирована. Я подошёл к лежавшему навзничь телу, обыскал. Диктофон, нож, дорогой S&W [74](воронёный, боевой ствол, а не пижонская никелированная игрушка). Сам по себе пистолетик — ничего особенного, такой иногда пользуют амеровские менты, из тех, что посостоятельнее. Выложил всё это на стол, предварительно вынув магазин и выщелкнув досланный патрон из ствола пистолета.
Ждать пришлось не долго: Кацуба зашевелился, выматерился поднимаясь на ноги, и пошёл в мою сторону. Может надеялся на реванш? Описывать рукопашную схватку двух профессионалов — бессмысленно, всё закончилось быстро: на этот раз я порвал «безопаснику» связки голеностопа левой ноги. А когда он успокоился и перестал орать, перенёс его на диван у дальней от входа в дом стены.
— Знаешь, Григорий, что интересно: я тут уже месяца полтора, и ни разу никто не высказался насчёт «москалей». Надеюсь, в следующий раз, на более … э деликатное отношение к моим корням. — Произнося это, я улыбнулся, и Кацуба весь подобрался, видимо предполагая, что я хочу его добить. — Нет, Григорий, если бы хотел, то сделал бы это сразу, расслабься. Сейчас, я позову кого-нибудь из твоих парней, и ты поедешь лечить рану. А если надеешься отыграться за счёт численного преимущества… Вот, возьми. — Я бросил ему на колени его пистолет и вынутый ранее магазин. — Лучше попробуй убить меня сейчас, потому что потом тебе точно не жить и быстро ты не умрёшь. Обещаю.
Кацуба вставил магазин, дослал патрон и убрал пистолет обратно в кобуру. Затем прицепил её на прежнее место на поясе и с напускным безразличием попросил:
— Остальное отдай. Нужен ты мне больно, разборки с тобой затевать. Ловко это у тебя получилось. Нас такому не учили, что это?
— Добрые люди показали. Давно, в учебке ещё.
— Научишь?
— Нет, извини, на это время нужно, а ты теперь недельку точно прохромаешь. Давай к делу: скажи своему гостю, раз всё так серьёзно, что я приду на встречу. Где он предпочтет говорить?
— Сегодня в полночь. В клубе будет особый вечер, только для него и его хозяина, Эдвардса. Он какая-то «шишка», в концерне «Advance Research». Там и будет разговор. Денег они тебе точно дадут, только вот получишь ты их или нет — не уверен.
— Я приложу к этому все силы. Думаю, что получу. — Я снова помимо воли улыбнулся. «Безопасника» снова передёрнуло, он поморщился.
— Не скалься, смотреть тошно.
— Потерпи немного. Не так часто мне бывает весело. Ладно, до вечера, тогда. Прощевай, пан Григорий.
На крыльцо влетели двое охранников видимо из штата «Теремка». Увидев своего шефа в весьма плачевном состоянии и меня с автоматом в руках, оба напряглись. Но Кацуба, махнул рукой и они, бросая на меня злые и удивлённые взгляды, подхватив шефа под руки, увели его прочь из дома. Первый шаг был сделан: само собой никакие прозвища и клички меня не задевали. Просто просчёт ситуации говорил, что «представителем интересов», скорее всего, выберут именно Кацубу. Убивать его мне совершенно не хотелось. Амеры и их прихвостни всегда старались вбить клин между всеми народами бывшего Союза. Принцип британских колонизаторов — «разделяй и властвуй», прекрасно работал и в новом тысячелетии. Кидаться на людей только за прозвища — это не моё. Но это ожидаемый, просчитанный амерами момент: стычка москалей и хохлов на пустом месте по пустому поводу, такое они воспримут как должное.
Прервал мои размышления стук копыт: Лесник возвращался с обхода территории. Я уже успел разрядить и почистить автомат, запер его и АПБ в оружейный шкаф. Нужно было спросить у Богдана какую-нибудь одежонку, раз уж придётся выйти в свет, так сказать. Лесник как раз расседлал Орлика и теперь чистил лоснящуюся, угольно-чёрную шкуру жеребца.
— Вечер добрый, Богдан.
— Добрый, добрый. — Вести в околотке разносились моментально: о моей стычке с Кацубой уже знали все. Голос Лесника был недовольный. — Ты чего озоруешь, а? Григорий — мужик правильный, пиндос тебя сразу в подвал предлагал посадить, а он отговорил. А ты его покалечил. И почему? Всех, Антон, как-то прозывают. Вас москалями, нас хохлами, белорусов, вон — бульбашами кличут. А ты в драку полез.