Страница:
Основным производителем нефти в мире являлась Саудовская Аравия, сильно зависимая от Вашингтона и с охотой поддерживавшая его в антисоветских операциях в Афганистане и Средней Азии. США использовали все свое официальное и неофициальное влияние на эту страну, в результате чего с августа 1985 года Аравия начала выбрасывать на мировой рынок огромные партии нефти. Цена одного барреля немедленно скатилась с 30 до 12 долларов. Эта крупнейшая акция экономической войны, которую так обожал новый шеф ЦРУ, нанесла СССР колоссальный ущерб. Только за счет падения цен на нефть советская экономика стала в среднем терять около 13 миллиардов долларов в год. Параллельно с этим упали и цены на газ, что также обошлось советской казне в новые миллиарды. К этому же моменту Вашингтон приурочил девальвацию доллара, что в среднем стоило СССР еще 2 миллиарда долларов ежегодно. Падение цен на нефть немедленно заставило исламские страны снизить закупки советского оружия, и уже в 1986 году продажа вооружений уменьшилась на 20%, и СССР потерял еще 2 миллиарда долларов. Ущерб был огромен. Весь баланс советской торговли был нарушен. В секретном докладе ЦРУ отмечалось, что, если в первом квартале 1984 года сальдо СССР от торговли с Западом было положительным и составляло 700 миллионов долларов, то уже в первом квартале 1985 года оно было отрицательным, и дефицит измерялся 1,4 миллиарда долларов.
Хотя цены на газ автоматически ориентировались на цены на нефть, США не упустили возможности еще больше навредить СССР и в этой области. Речь идет о противодействии проекту "Уренгой-6" по транспортировке газа из Сибири в Западную Европу. Советское руководство планировало построить две линии газопровода, ежегодный доход от которых предварительно оценивался в 15-20 миллиардов долларов (все доходы СССР оценивались в 32 миллиарда долларов). ЦРУ и Белый дом были чрезвычайно встревожены этим проектом, расценивая его как дойную корову для Москвы, способную стабильно приносить валюту, и решили любой ценой помешать его реализации.
Препоны советскому газовому проекту США ставили на двух уровнях. На официальном уровне Рейган оказал беспрецедентное давление на своих западноевропейских союзников, чтобы они отказались от закупок русского газа. Однако экономическая заинтересованность европейцев в этом проекте была столь велика, президент США наткнулся на такое упорное сопротивление своих партнеров по НАТО, что зашаталось единство самого блока. (И опять все тот же американский эгоцентризм: в маниакальном стремлении досадить Советам ЦРУ даже не соизволило просчитать потенциальные последствия своих планов для союзников.) Тем не менее выкручивание рук принесло определенные плоды, и Западная Европа вдвое ограничила закупки советского газа.
На неофициальном уровне ЦРУ, учитывая технологическую слабость нефтегазовой промышленности СССР, делало все возможное для срыва поставок производимого на Западе оборудования для газопровода и осуществляло технологическую дезинформацию в том случае, если советские представители пытались добыть необходимые сведения нелегальным путем. Так, например, подобным образом агентам КГБ был передан состав комплектующих газовой турбины. Но, когда собранные по этим чертежам турбины были установлены на газопроводе, выяснилось, что из-за внутренних дефектов они в принципе не могут работать. Естественно, что пуск газопровода был задержан.
В результате этих усилий крупномасштабный проект был реализован лишь в половинном объеме: от второй линии пришлось вообще отказаться, а первая линия газопровода была введена в строй на два года позже, на чем СССР потерял от 15 до 20 миллиардов.
Технологическая война
Следующим из первоочередных объектов пристального внимания ЦРУ и Белого дома стал советский импорт западных технологий. Решено было любой ценой перекрыть этот канал, тем самым существенно затруднив СССР модернизацию промышленности и заставив пойти на новые большие траты. Как и в предыдущем случае, США начали действовать на двух уровнях. Сначала аналитики разведки определили, в каких технологиях больше всего нуждается Советский Союз.
Собственно, ЦРУ пыталось это сделать с конца 70-х, но так и не смогло справиться с этой задачей. Однако Кейси помог случай. Сотрудник КГБ, В. Ветров, работавший в отделе науки и техники Первого главного управления, начал сотрудничать с французской разведкой, передавая ей все доступные ему материалы, касающиеся советского промышленного шпионажа. Получив их, можно было легко определить основные интересы Москвы в этой области. Благодаря налаженному Кейси сотрудничеству западных спецслужб в деле общего наступления на СССР, эти материалы были переданы ЦРУ. Предатель информировал Францию до конца 1982 года.
В 1983 году Кейси добился создания секретного Комитета разведки по делам передачи технологий, 22 отдела этого комитета неустанно следили за закупками технологий. Благодаря этому Кейси впервые узнал экономические потребности Советского Союза и какие новейшие западные военные и гражданские технологии он стремится заполучить.
После того как ЦРУ провело аналитическую работу, в дело вступил Белый дом. США не только резко ужесточили собственные экспортные правила, но и потребовали того же от своих союзников. Всесторонне была расширена деятельность КОКОМа (Координационного комитета по контролю за экспортом стратегических товаров в социалистические страны). Всеохватывающие запреты на экспорт были наложены не только на военные, но и на гражданские технологии. Причем следовать правилам КОКОМ принудили не только страны НАТО, но и не входящие в него нейтральные государства.
Практически лишившись возможности легально получать новейшие западные технологии, Советский Союз активизировал свои усилия по их нелегальной добыче. По западным оценкам, к 1986 году число агентов КГБ и ГРУ, занятых промышленным шпионажем, резко возросло. Однако аналитики Лэнгли предвидели подобный оборот дела, и с начала 1984 года ЦРУ и РУМО начали совместно осуществлять сверхсекретную программу дезинформации, призванную нанести еще больший ущерб экономике СССР. Участвовавшие в ней специалисты вспоминают, что к этой идее они пришли в результате анализа проведения спецоперации за советский газопровод. Один из них так характеризует ее суть: "В принципе речь шла о доставке Советам фальшивых или частично фальшивых данных и информации, что заставляло их принимать неверные технологические решения. Короче говоря, мы вносили сплошной хаос и беспорядок"242.
Труд по реализации этой программы американские спецслужбы поделили между собой: военные занимались фабрикацией подложных оборонных технологий, а ЦРУ - гражданских, в первую очередь касающихся нефти и газа. Эксперты из Лэнгли самым скрупулезным образом проанализировали советские пятилетние планы на предмет определения тех отраслей экономики, которые больше всего нуждались в получении новейших западных технологий. После этого составлялась соответствующая подложная документация, в которую включали какой-нибудь неустранимый дефект, который было чрезвычайно трудно сразу обнаружить. Затем документы подбрасывались посредникам для перепродажи советской разведке. Сколько времени и миллиардов долларов потерял СССР в результате этой акции - точно сказать трудно. Но не подлежит сомнению, что в результате этой тщательно проведенной операции технологической дезинформации возможности Советского Союза пользоваться плодами промышленного шпионажа резко сузились.
Даже перестройка не намного облегчила жизнь шпионскому ведомству. Пользуясь политикой Горбачева и все усиливающимся сепаратизмом, Лэнгли постаралось оправиться от удара середины 80-х годов и восстановить шпионскую сеть на территории СССР. Несмотря на все усилия и сверхблагоприятный климат, быстро эту задачу все равно решить не удалось. Новый директор ЦРУ в 1987-1991 годах У. Уэбстер так оценивает положение дел в своем ведомстве: "Информация из Советского Союза была отрывочной. ЦРУ не смогло предсказать краха Советского Союза"243. В целом согласен с ним и его преемник Р. Гейтс, занимавший кресло директора в Лэнгли с 1991 по 1993 год: "Кто бы мог подумать еще пять лет назад, где мы окажемся сегодня! Информация об СССР была слабой, так как агентурная сеть нашей разведки как раз в это время была свернута"244. Однако, несмотря на всю свою слабость, ЦРУ постаралось внести посильный вклад в дело "демократизации" Советского Союза. Вот пример: когда националисты Литвы взяли курс на отделение, там оказался гражданин США литовского происхождения Эйве Андрюс, профессиональный военный разведчик, в прошлом - инструктор афганских моджахедов. В январе 1990 года он становится консультантом департамента охраны края по вопросам обучения партизанской войне и проведению террористических актов. Занятия не ограничивались голой теорией. Под непосредственным руководством американского шпиона литовские сепаратисты устраивают серию взрывов в местах проживания советских военных и провоцируют столкновения с армией. За свои деяния Эйве был всего лишь выслан из СССР, но, незадолго до кровопролития в Вильнюсе, он опять возвращается в Литву. Когда в январе там пролилась кровь, американский разведчик был военным советником литовского парламента и постоянно находился в здании Верховного Совета, координируя оттуда действия боевиков.
Как видим, на протяжении всей своей истории американское "разведывательное сообщество" не ограничивалось сбором информации о Советской России, но всегда активно вмешивалось во внутренние дела нашей страны, пытаясь, по мере возможности, спровоцировать и максимально усилить неблагоприятные для русского народа тенденции. Хоть не ЦРУ было главным виновником развала СССР, оно сделало все, что от него зависело, чтобы этот крах наступил. Правда, ни Рейган, ни Кейси не дождались, пребывая на своих постах, распада Советского Союза, на который они потратили так много сил.
Глава 12
"КГБ ПОД КРОВАТЬЮ"
Энглтон, Голицын и Кулак
Раннеперестроечный диссидентский психоз по поводу всевидящего ока органов был лишь слабым отражением, тенью тени того, что творилось в Америке 50-х годов. Агентов КГБ видели везде, "рука Москвы" тянулась из-за каждой двери. И, наряду со знаменитым Маккарти, свой неоценимый вклад в создание обстановки сумасшедшего дома внес начальник Управления контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон.
Джеймс Энглтон, сын кавалерийского офицера-янки и очаровательной мексиканки, в молодости обожал поэзию, издавал литературный журнал, выращивал орхидеи и увлекался рыбалкой. Позже романтический юноша отдал свое сердце секретной службе. Это была не работа, не увлечение - это была любовь на всю жизнь. Во время Второй мировой войны Энглтон служил в рядах секретной службы США в Италии, где занимался обнаружением и нейтрализацией вражеской агентуры. Способного молодого офицера заметили. Вскоре после войны он был принят на службу в ЦРУ.
За какие-то шесть лет Энглтон сделал головокружительную карьеру, став главой внешней контрразведки ЦРУ, то есть фактически вторым человеком в управлении. Его отношение к делу определяется одним словом: это был фанатик. Фанатичный приверженец своего ведомства и столь же фанатичный враг СССР. Даже в 60-е годы критическое слово, сказанное в кабинетах ЦРУ по поводу Маккарти и маккартизма, могло стоить неосторожному сотруднику многих неприятностей. А отношения с Даллесом, другом и единомышленником, а позднее почти столь же теплое расположение друга и последователя Даллеса, главы ЦРУ Хелмса создали Энглтону совершенно исключительное положение в ведомстве. Он стал практически никому не подконтролен и мог посвятить всего себя борьбе за чистоту рядов ЦРУ. А враг был рядом, враг коварный и вездесущий - КГБ.
На беду Центрального разведывательного управления, в декабре 1961 года в посольстве США ЦРУ в Хельсинки пришел и попросил политического убежища майор КГБ Анатолий Голицын. Человек этот был известен ЦРУ: Голицына перевезли в Штаты и приступили к допросам. В свою очередь, перебежчик потребовал немедленной встречи с президентом Кеннеди и 15 миллионов долларов на создание фонда своего имени с целью свержения советского режима. В заключении психиатра ЦРУ было сказано, что Голицын - параноик и страдает манией величия.
Когда американские спецслужбы потеряли к нему интерес, он обратился к британской контрразведке. По его заявлениям выходило, что английские спецслужбы буквально нашпигованы "кротами" - агентами КГБ. Никаких конкретных сведений он не дал, однако намекнул, что один из высокопоставленных чинов МИ-5 - агент Москвы, вследствие чего был замечен Энглтоном, который снабдил Голицына всеми необходимыми материалами, вплоть до секретных досье советского отдела.
И Голицын развернулся. КГБ был всюду. Охлаждения отношений СССР с Югославией и Китаем было мистификацией КГБ, чтобы обмануть Запад. В самой Москве всей жизнью управлял некий "внутренний КГБ", о котором не знали даже советские спецслужбы, но почему-то знал Голицын. Британская и французская спецслужбы были пронизаны агентурной сетью под кодовым названием "Сапфир". Что же касается самого ЦРУ, то оно было буквально нашпиговано агентурой.
Получив такое подтверждение своим подозрениям, Энглтон тут же начал широкомасштабную охоту за "внутренними шпионами". Под подозрение попало около сорока высокопоставленных чинов ЦРУ и почти все рядовые сотрудники. Охота за "кротами" стала навязчивой идеей. Контрразведка заводила все новые и новые дела, пытаясь сплести из них "заговор КГБ". Вот только изобличить никого не удавалось. Но это подтверждало только то, что КГБ мастерски владеет конспирацией. А в 1964 году подозрения Энглтона были доказаны самым убедительным образом. Дело в том, что был у него друг...
В юности Энглтон несколько лет провел в Великобритании. С тех пор этот невысокого происхождения янки на всю жизнь преисполнился благоговения перед британской аристократией и британским этикетом. Он одевался на английский манер, говорил с английским прононсом. А в 1944 году познакомился и подружился с родовитым англичанином, безупречным джентльменом, преисполненным аристократизма и обаяния. Это был сотрудник Интеллидженс сервис Ким Филби...
В мае 1951 года, когда сотрудники британской разведки Гай Берджесс и Дональд Маклин бежали в СССР, Филби, их друг, тоже попал под подозрение. Однако Энглтон верил в невиновность своего друга, при встречах был с ним предельно откровенен. Объем информации о ЦРУ, передаваемый советским разведчиком в Москву, был колоссален. Когда в 1963 году Филби, в свою очередь, бежал в СССР, это было для Энглтона страшным ударом. И укрепило его в том, что КГБ вездесущ. Уж если этот...
Выловить агентов КГБ в недрах собственной службы Энглтону так и не удалось. Что ему удалось блестяще - так это почти на десять лет парализовать деятельность советского отдела. Вершины же вся эта паранойя достигла тогда, когда один из его подчиненных - Клар Петти - установил слежку за собственным шефом, решив что Голицын - подстава КГБ, а сам Энглтон - внутренний агент Москвы, поскольку за всю историю существования ЦРУ никто не причинил ему столько вреда, сколько эта парочка. Известная логика в этом, надо признаться, была...
В 1975 году, когда сенатская комиссия расследовала всякие "мелочи" работы ЦРУ, вроде тотальной слежки за американскими гражданами, Энглтон заявил, что это расследование - тоже происки КГБ, и руководит ими Ким Филби из "московского центра".
В 1978 году, уже будучи в отставке, Энглтон совершил такое, что даже у знавших его сотрудников ЦРУ, что называется, челюсти отпали. Он рассказал писателю Эдварду Эпштейну о действующем агенте ФБР в КГБ, проходящем под кличкой Федора - Алексее Исидоровиче Кулаке. Кстати, до сих пор не выяснено - был ли он "кротом" или агентом-перевертышем, который работал все-таки на КГБ. Потому что внезапный переход на сторону американцев не очень-то сочетается с биографией и характером этого человека.
Кулак родился в 1922 году. С началом войны, окончив ускоренный курс артучилища, ушел на фронт. Воевал героически, был шесть раз ранен, получил звание Героя Советского Союза. После войны работал в атомной промышленности, в 1958 году получил направление на работу в КГБ. Отличался ответственностью, честностью и прямотой. И вдруг - такой поворот биографии. В 1962 году, едва прибыв в Штаты, Кулак предложил свои услуги ФБР, мотивируя это решение тем, что его не ценят и не продвигают по службе (а какая служба, если он к тому времени только окончил разведшколу).
"За годы сотрудничества Кулака с ФБР он раскрыл сведения о сотрудниках КГБ в Нью-Йорке, сообщал о ежегодных заданиях резидентурам по сбору информации в области науки и техники, а также перечни вопросов, которые интересовали руководство разведки... Шеф ФБР Эдгар Гувер безоговорочно доверял Федоре, а за полученные сведения ФБР выплатило ему, по некоторым данным, 100 тысяч долларов"245. Вместе с тем ФБР подкидывало Кулаку и информацию. Американцы утверждают, что это были либо документы с низким грифом секретности, либо сведения о технологиях, на внедрение которых в СССР ушло бы лет двадцать. Но тем не менее к концу работы в США Кулак был награжден двумя орденами - Красного Знамени и Красной Звезды. Значит, КГБ вовсе не считало добытую им информацию малоценной.
Удивительно, но ни в 1973 году, когда произошла серьезная утечка информации в прессу в Америке, ни даже в 1978 году, после того как Кулака фактически сдал Энглтон, с ним так ничего и не случилось. Это объясняется все той же тотальной подозрительностью - спецслужбы не верят никому - ни своим, ни чужим. "Первоначально в Ясеневе не поверили в разоблачение Эпштейна и посчитали его тонкой провокацией ЦРУ. Но все же разобраться в этом деле было поручено управлению "К" ПГУ во главе с О. Калугиным. (Обратите особое внимание на эту фамилию! Мы еще встретимся с этим человеком. - Авт.) К концу 1980 года проводившая расследование группа вышла на Кулака, которого поставили под скрытое наблюдение. Но оно ничего не дало. Кулак не имел никаких компрометирующих связей, вел замкнутый образ жизни, не сорил деньгами и совершенно не интересовался секретными документами. Более того, он абсолютно не проявлял служебного рвения и все чаще прикладывался к бутылке в рабочее время"246 . Все же таки его сначала перевели в действующий резерв, а затем потихоньку отправили в отставку. После смерти Кулака в 1983 году дело было закрыто, а его награды выставлены в музее ПГУ. И только после вербовки Эймса стало известно, кто на самом деле был Федора.
Жертва "кротомании"
Перейдя на сторону КГБ, Голицын заявил, что следующий за ним перебежчик будет подставой. Следующим оказался Юрий Носенко, сын министра судостроения СССР, протеже Устинова, первого заместителя Хрущева и председателя Совнархоза. Впервые на контакт со спецслужбами он вышел в 1962 году, через полгода после бегства Голицына. А стал перебежчиком в 1964 году.
Первая же информация, которую сообщил Носенко, ввергла посвященных из советского отдела КГБ в состояние паники. Это было сообщение о том, что КГБ интересуется сотрудником посольства США по фамилии Абидян. Этот дипломат не был разведчиком. Его использовали только один раз, попросив проверить надежность одного из тайников. Но этим тайником пользовался самый ценный в то время агент ЦРУ - Пеньковский. Но московскому резиденту эту информацию не сообщили - он тоже был взят под подозрение как агент КГБ. Поэтому никто не дал Пеньковскому команды "лечь на дно", и он был благополучно выявлен и арестован. Борьба с КГБ в данном случае сработала в интересах КГБ.
Сообщил Носенко и другую важную информацию. Дело в том, что Ли Харви Освальд, убийца президента Кеннеди, несколько лет жил в Советском Союзе. Естественно, возникли подозрения, что убийство Кеннеди тоже направлялось из Москвы. Оказывается, Носенко самолично изучал дело Ли Харви Освальда и пришел к выводу, что этого психически неустойчивого человека нельзя использовать в качестве агента и политическое убежище ему и его жене предоставили только потому, что Освальд грозил покончить с собой. К убийству президента США КГБ никакого отношения не имеет.
Когда Носенко договаривался об условиях перехода, ему обещали единовременное вознаграждение 60 тысяч долларов и по 25 тысяч долларов в год. Вместо этого он получил допросы, детектор лжи, одиночное заключение. "Сотрудник ЦРУ начал кричать, что я лгу, и в комнату немедленно ворвалось несколько охранников. Они приказали мне встать к стене, раздеться и обыскали меня. После этого повели наверх, в одну из комнат на чердаке. Там была лишь металлическая кровать, прикрепленная к полу. Никто ничего мне не сказал, сколько я буду здесь находиться и что со мной будут делать... Через несколько дней два сотрудника ЦРУ начали допросы. Тон допросов был грубым и враждебным. Затем они перестали приходить...
Меня держали в этой комнате до конца 1964 года или до начала 1965-го. Принуждали вставать каждый день в 6 часов утра и не разрешали ложиться до 10 часов вечера. Условия были очень плохие. Я мог пользоваться душем только один раз в неделю, раз в неделю мог бриться. Мне не давали зубной щетки и зубной пасты, кормили очень плохо. Я все время испытывал голод. Мне не разрешали ни с кем разговаривать, не давали читать. Не разрешали даже подышать свежим воздухом или посмотреть в окно. Единственное окно в комнате было плотно закрыто решеткой и шторами, дверь в комнату была обита железом, а за дверью меня стерегли круглые сутки два охранника. Единственной мебелью в комнате была узкая кровать и электрическая лампа. Летом в комнате было очень жарко"247. Конечно, это не ГУЛАГ, но по американским меркам условия были действительно очень плохие. Затем его перевели в другое место - в бетонный бункер, построенный специально для него. Условия там были не лучше, с той разницей, что летом было нежарко, зато очень холодно зимой. После двухлетнего пребывания в бункере ему разрешили тридцатиминутную прогулку во дворе с высокими бетонными стенами, откуда было видно только небо. Официально это именовалось условиями повышенной безопасности, чтобы русские не расправились с перебежчиком. На самом же деле в нем по-прежнему продолжали видеть агента КГБ.
В ноябре 1967 года его перевели на конспиративную квартиру, условия стали получше. И только в 1969 году, после того как его дело попало к сотруднику отдела безопасности Брюсу Соли, Носенко освободили. Его приняли на работу консультантом в ЦРУ и даже выплатили обещанные деньги (в сумме это составило 137 тысяч долларов).
Носенко в судьбе своей был не одинок. Жертвами охоты на "кротов" в то время стали 22 советских перебежчика. Остается только сожалеть, что она кончилась...
Мертвый шпион тоже может играть
Шпионская карьера и разоблачение Александра Огородника столь колоритны, насыщены такими головокружительными подробностями, что легли в основу сюжета фильма по сценарию Юлиана Семенова "ТАСС уполномочен заявить...". Мало кто знает, что этот известный фильм во многом воспроизводит реальные события.
В 1975 году в КГБ поступила информация о том, что ЦРУ активно вербует некоего советского гражданина. Известно о нем было то, что он часто встречается со своей дамой сердца в отеле "Хилтон" и что недавно попал в автомобильную аварию. По этим данным довольно быстро вычислили третьего секретаря посольства в Колумбии Александра Огородника.
Огородник (он же Трианон) по возвращении повел себя странно. Отказавшись от хорошего места в Институте Латинской Америки, он полгода не работал - по-видимому, чего-то ждал. И дождался. Желанной для него оказалась скромная должность второго секретаря Управления планирования внешнеполитических мероприятий в МИДе. Новая работа обеспечивала доступ к секретной документации. К тому времени Огородник уже был "под колпаком", и наблюдение, установленное за ним, медленно, но верно приносило плоды. Удалось обнаружить тайник, в котором находились микропленки с инструкциями ЦРУ, планом связи, местами закладки тайников и расписанием агентурных радиопередач.
Арестовали Трианона летом 1977 года. Тут же провели обыск, в ходе которого нашли шпионское снаряжение. Огородник сознался и, более того, пожелал дать письменные показания. На столе лежала обычная ручка, на которую никто не обратил особого внимания. Огородник взял ее... надкусил колпачок и упал мертвым.
И тут-то начинается самое интересное. Используя арестованного агента, планировалось взять с поличным, как обычно, и связного резидентуры. Но агент был мертв! Это было очень обидно, тем более что он сохранил многочисленные послания "хозяев", где были указаны около 30 тайников, условия и способы связи. Очередная тайниковая операция под кодовым названием "Лес" была назначена на ближайшее время.
И тогда, используя данные наблюдения и проанализировав все известные факты, органы КГБ начали сложнейшую оперативную игру. Надо было прочитать мысли мертвого шпиона. "Местонахождение тайника не было известно, но здесь неожиданную помощь оказали сами американцы, рекомендовавшие своему агенту подходить к тайнику со стороны Можайского шоссе. Это явно указывало на то, что "Лес" находится на территории парка Победы на Поклонной горе... Очевидно, что перед выходом на операцию Огородник должен был припарковать свою "Волгу" в заранее обусловленном месте, о расположении которого оставалось только догадываться. Контрразведчикам были известны традиционные маршруты следования сотрудников посольской резидентуры и самого Агронома (так, не без юмора, прозвали Огородника на Лубянке. - Авт.). Исходя из этого, загримированный под Огородника работник КГБ припарковал машину на наиболее вероятную стоянку, служившую американцам сигналом..."248. Однако в тот день никто на свидание не явился. Как потом узнали, расшифровав очередную радиограмму, связник в парке все-таки был - вице-консул посольства США Марта Петерсон. Однако она так удачно вела себя, что служба наружного наблюдения не приняла ее за иностранку. Она положила в условленное место контейнер, а затем взяла его обратно, так как за ним, естественно, никто не явился.
Хотя цены на газ автоматически ориентировались на цены на нефть, США не упустили возможности еще больше навредить СССР и в этой области. Речь идет о противодействии проекту "Уренгой-6" по транспортировке газа из Сибири в Западную Европу. Советское руководство планировало построить две линии газопровода, ежегодный доход от которых предварительно оценивался в 15-20 миллиардов долларов (все доходы СССР оценивались в 32 миллиарда долларов). ЦРУ и Белый дом были чрезвычайно встревожены этим проектом, расценивая его как дойную корову для Москвы, способную стабильно приносить валюту, и решили любой ценой помешать его реализации.
Препоны советскому газовому проекту США ставили на двух уровнях. На официальном уровне Рейган оказал беспрецедентное давление на своих западноевропейских союзников, чтобы они отказались от закупок русского газа. Однако экономическая заинтересованность европейцев в этом проекте была столь велика, президент США наткнулся на такое упорное сопротивление своих партнеров по НАТО, что зашаталось единство самого блока. (И опять все тот же американский эгоцентризм: в маниакальном стремлении досадить Советам ЦРУ даже не соизволило просчитать потенциальные последствия своих планов для союзников.) Тем не менее выкручивание рук принесло определенные плоды, и Западная Европа вдвое ограничила закупки советского газа.
На неофициальном уровне ЦРУ, учитывая технологическую слабость нефтегазовой промышленности СССР, делало все возможное для срыва поставок производимого на Западе оборудования для газопровода и осуществляло технологическую дезинформацию в том случае, если советские представители пытались добыть необходимые сведения нелегальным путем. Так, например, подобным образом агентам КГБ был передан состав комплектующих газовой турбины. Но, когда собранные по этим чертежам турбины были установлены на газопроводе, выяснилось, что из-за внутренних дефектов они в принципе не могут работать. Естественно, что пуск газопровода был задержан.
В результате этих усилий крупномасштабный проект был реализован лишь в половинном объеме: от второй линии пришлось вообще отказаться, а первая линия газопровода была введена в строй на два года позже, на чем СССР потерял от 15 до 20 миллиардов.
Технологическая война
Следующим из первоочередных объектов пристального внимания ЦРУ и Белого дома стал советский импорт западных технологий. Решено было любой ценой перекрыть этот канал, тем самым существенно затруднив СССР модернизацию промышленности и заставив пойти на новые большие траты. Как и в предыдущем случае, США начали действовать на двух уровнях. Сначала аналитики разведки определили, в каких технологиях больше всего нуждается Советский Союз.
Собственно, ЦРУ пыталось это сделать с конца 70-х, но так и не смогло справиться с этой задачей. Однако Кейси помог случай. Сотрудник КГБ, В. Ветров, работавший в отделе науки и техники Первого главного управления, начал сотрудничать с французской разведкой, передавая ей все доступные ему материалы, касающиеся советского промышленного шпионажа. Получив их, можно было легко определить основные интересы Москвы в этой области. Благодаря налаженному Кейси сотрудничеству западных спецслужб в деле общего наступления на СССР, эти материалы были переданы ЦРУ. Предатель информировал Францию до конца 1982 года.
В 1983 году Кейси добился создания секретного Комитета разведки по делам передачи технологий, 22 отдела этого комитета неустанно следили за закупками технологий. Благодаря этому Кейси впервые узнал экономические потребности Советского Союза и какие новейшие западные военные и гражданские технологии он стремится заполучить.
После того как ЦРУ провело аналитическую работу, в дело вступил Белый дом. США не только резко ужесточили собственные экспортные правила, но и потребовали того же от своих союзников. Всесторонне была расширена деятельность КОКОМа (Координационного комитета по контролю за экспортом стратегических товаров в социалистические страны). Всеохватывающие запреты на экспорт были наложены не только на военные, но и на гражданские технологии. Причем следовать правилам КОКОМ принудили не только страны НАТО, но и не входящие в него нейтральные государства.
Практически лишившись возможности легально получать новейшие западные технологии, Советский Союз активизировал свои усилия по их нелегальной добыче. По западным оценкам, к 1986 году число агентов КГБ и ГРУ, занятых промышленным шпионажем, резко возросло. Однако аналитики Лэнгли предвидели подобный оборот дела, и с начала 1984 года ЦРУ и РУМО начали совместно осуществлять сверхсекретную программу дезинформации, призванную нанести еще больший ущерб экономике СССР. Участвовавшие в ней специалисты вспоминают, что к этой идее они пришли в результате анализа проведения спецоперации за советский газопровод. Один из них так характеризует ее суть: "В принципе речь шла о доставке Советам фальшивых или частично фальшивых данных и информации, что заставляло их принимать неверные технологические решения. Короче говоря, мы вносили сплошной хаос и беспорядок"242.
Труд по реализации этой программы американские спецслужбы поделили между собой: военные занимались фабрикацией подложных оборонных технологий, а ЦРУ - гражданских, в первую очередь касающихся нефти и газа. Эксперты из Лэнгли самым скрупулезным образом проанализировали советские пятилетние планы на предмет определения тех отраслей экономики, которые больше всего нуждались в получении новейших западных технологий. После этого составлялась соответствующая подложная документация, в которую включали какой-нибудь неустранимый дефект, который было чрезвычайно трудно сразу обнаружить. Затем документы подбрасывались посредникам для перепродажи советской разведке. Сколько времени и миллиардов долларов потерял СССР в результате этой акции - точно сказать трудно. Но не подлежит сомнению, что в результате этой тщательно проведенной операции технологической дезинформации возможности Советского Союза пользоваться плодами промышленного шпионажа резко сузились.
Даже перестройка не намного облегчила жизнь шпионскому ведомству. Пользуясь политикой Горбачева и все усиливающимся сепаратизмом, Лэнгли постаралось оправиться от удара середины 80-х годов и восстановить шпионскую сеть на территории СССР. Несмотря на все усилия и сверхблагоприятный климат, быстро эту задачу все равно решить не удалось. Новый директор ЦРУ в 1987-1991 годах У. Уэбстер так оценивает положение дел в своем ведомстве: "Информация из Советского Союза была отрывочной. ЦРУ не смогло предсказать краха Советского Союза"243. В целом согласен с ним и его преемник Р. Гейтс, занимавший кресло директора в Лэнгли с 1991 по 1993 год: "Кто бы мог подумать еще пять лет назад, где мы окажемся сегодня! Информация об СССР была слабой, так как агентурная сеть нашей разведки как раз в это время была свернута"244. Однако, несмотря на всю свою слабость, ЦРУ постаралось внести посильный вклад в дело "демократизации" Советского Союза. Вот пример: когда националисты Литвы взяли курс на отделение, там оказался гражданин США литовского происхождения Эйве Андрюс, профессиональный военный разведчик, в прошлом - инструктор афганских моджахедов. В январе 1990 года он становится консультантом департамента охраны края по вопросам обучения партизанской войне и проведению террористических актов. Занятия не ограничивались голой теорией. Под непосредственным руководством американского шпиона литовские сепаратисты устраивают серию взрывов в местах проживания советских военных и провоцируют столкновения с армией. За свои деяния Эйве был всего лишь выслан из СССР, но, незадолго до кровопролития в Вильнюсе, он опять возвращается в Литву. Когда в январе там пролилась кровь, американский разведчик был военным советником литовского парламента и постоянно находился в здании Верховного Совета, координируя оттуда действия боевиков.
Как видим, на протяжении всей своей истории американское "разведывательное сообщество" не ограничивалось сбором информации о Советской России, но всегда активно вмешивалось во внутренние дела нашей страны, пытаясь, по мере возможности, спровоцировать и максимально усилить неблагоприятные для русского народа тенденции. Хоть не ЦРУ было главным виновником развала СССР, оно сделало все, что от него зависело, чтобы этот крах наступил. Правда, ни Рейган, ни Кейси не дождались, пребывая на своих постах, распада Советского Союза, на который они потратили так много сил.
Глава 12
"КГБ ПОД КРОВАТЬЮ"
Энглтон, Голицын и Кулак
Раннеперестроечный диссидентский психоз по поводу всевидящего ока органов был лишь слабым отражением, тенью тени того, что творилось в Америке 50-х годов. Агентов КГБ видели везде, "рука Москвы" тянулась из-за каждой двери. И, наряду со знаменитым Маккарти, свой неоценимый вклад в создание обстановки сумасшедшего дома внес начальник Управления контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон.
Джеймс Энглтон, сын кавалерийского офицера-янки и очаровательной мексиканки, в молодости обожал поэзию, издавал литературный журнал, выращивал орхидеи и увлекался рыбалкой. Позже романтический юноша отдал свое сердце секретной службе. Это была не работа, не увлечение - это была любовь на всю жизнь. Во время Второй мировой войны Энглтон служил в рядах секретной службы США в Италии, где занимался обнаружением и нейтрализацией вражеской агентуры. Способного молодого офицера заметили. Вскоре после войны он был принят на службу в ЦРУ.
За какие-то шесть лет Энглтон сделал головокружительную карьеру, став главой внешней контрразведки ЦРУ, то есть фактически вторым человеком в управлении. Его отношение к делу определяется одним словом: это был фанатик. Фанатичный приверженец своего ведомства и столь же фанатичный враг СССР. Даже в 60-е годы критическое слово, сказанное в кабинетах ЦРУ по поводу Маккарти и маккартизма, могло стоить неосторожному сотруднику многих неприятностей. А отношения с Даллесом, другом и единомышленником, а позднее почти столь же теплое расположение друга и последователя Даллеса, главы ЦРУ Хелмса создали Энглтону совершенно исключительное положение в ведомстве. Он стал практически никому не подконтролен и мог посвятить всего себя борьбе за чистоту рядов ЦРУ. А враг был рядом, враг коварный и вездесущий - КГБ.
На беду Центрального разведывательного управления, в декабре 1961 года в посольстве США ЦРУ в Хельсинки пришел и попросил политического убежища майор КГБ Анатолий Голицын. Человек этот был известен ЦРУ: Голицына перевезли в Штаты и приступили к допросам. В свою очередь, перебежчик потребовал немедленной встречи с президентом Кеннеди и 15 миллионов долларов на создание фонда своего имени с целью свержения советского режима. В заключении психиатра ЦРУ было сказано, что Голицын - параноик и страдает манией величия.
Когда американские спецслужбы потеряли к нему интерес, он обратился к британской контрразведке. По его заявлениям выходило, что английские спецслужбы буквально нашпигованы "кротами" - агентами КГБ. Никаких конкретных сведений он не дал, однако намекнул, что один из высокопоставленных чинов МИ-5 - агент Москвы, вследствие чего был замечен Энглтоном, который снабдил Голицына всеми необходимыми материалами, вплоть до секретных досье советского отдела.
И Голицын развернулся. КГБ был всюду. Охлаждения отношений СССР с Югославией и Китаем было мистификацией КГБ, чтобы обмануть Запад. В самой Москве всей жизнью управлял некий "внутренний КГБ", о котором не знали даже советские спецслужбы, но почему-то знал Голицын. Британская и французская спецслужбы были пронизаны агентурной сетью под кодовым названием "Сапфир". Что же касается самого ЦРУ, то оно было буквально нашпиговано агентурой.
Получив такое подтверждение своим подозрениям, Энглтон тут же начал широкомасштабную охоту за "внутренними шпионами". Под подозрение попало около сорока высокопоставленных чинов ЦРУ и почти все рядовые сотрудники. Охота за "кротами" стала навязчивой идеей. Контрразведка заводила все новые и новые дела, пытаясь сплести из них "заговор КГБ". Вот только изобличить никого не удавалось. Но это подтверждало только то, что КГБ мастерски владеет конспирацией. А в 1964 году подозрения Энглтона были доказаны самым убедительным образом. Дело в том, что был у него друг...
В юности Энглтон несколько лет провел в Великобритании. С тех пор этот невысокого происхождения янки на всю жизнь преисполнился благоговения перед британской аристократией и британским этикетом. Он одевался на английский манер, говорил с английским прононсом. А в 1944 году познакомился и подружился с родовитым англичанином, безупречным джентльменом, преисполненным аристократизма и обаяния. Это был сотрудник Интеллидженс сервис Ким Филби...
В мае 1951 года, когда сотрудники британской разведки Гай Берджесс и Дональд Маклин бежали в СССР, Филби, их друг, тоже попал под подозрение. Однако Энглтон верил в невиновность своего друга, при встречах был с ним предельно откровенен. Объем информации о ЦРУ, передаваемый советским разведчиком в Москву, был колоссален. Когда в 1963 году Филби, в свою очередь, бежал в СССР, это было для Энглтона страшным ударом. И укрепило его в том, что КГБ вездесущ. Уж если этот...
Выловить агентов КГБ в недрах собственной службы Энглтону так и не удалось. Что ему удалось блестяще - так это почти на десять лет парализовать деятельность советского отдела. Вершины же вся эта паранойя достигла тогда, когда один из его подчиненных - Клар Петти - установил слежку за собственным шефом, решив что Голицын - подстава КГБ, а сам Энглтон - внутренний агент Москвы, поскольку за всю историю существования ЦРУ никто не причинил ему столько вреда, сколько эта парочка. Известная логика в этом, надо признаться, была...
В 1975 году, когда сенатская комиссия расследовала всякие "мелочи" работы ЦРУ, вроде тотальной слежки за американскими гражданами, Энглтон заявил, что это расследование - тоже происки КГБ, и руководит ими Ким Филби из "московского центра".
В 1978 году, уже будучи в отставке, Энглтон совершил такое, что даже у знавших его сотрудников ЦРУ, что называется, челюсти отпали. Он рассказал писателю Эдварду Эпштейну о действующем агенте ФБР в КГБ, проходящем под кличкой Федора - Алексее Исидоровиче Кулаке. Кстати, до сих пор не выяснено - был ли он "кротом" или агентом-перевертышем, который работал все-таки на КГБ. Потому что внезапный переход на сторону американцев не очень-то сочетается с биографией и характером этого человека.
Кулак родился в 1922 году. С началом войны, окончив ускоренный курс артучилища, ушел на фронт. Воевал героически, был шесть раз ранен, получил звание Героя Советского Союза. После войны работал в атомной промышленности, в 1958 году получил направление на работу в КГБ. Отличался ответственностью, честностью и прямотой. И вдруг - такой поворот биографии. В 1962 году, едва прибыв в Штаты, Кулак предложил свои услуги ФБР, мотивируя это решение тем, что его не ценят и не продвигают по службе (а какая служба, если он к тому времени только окончил разведшколу).
"За годы сотрудничества Кулака с ФБР он раскрыл сведения о сотрудниках КГБ в Нью-Йорке, сообщал о ежегодных заданиях резидентурам по сбору информации в области науки и техники, а также перечни вопросов, которые интересовали руководство разведки... Шеф ФБР Эдгар Гувер безоговорочно доверял Федоре, а за полученные сведения ФБР выплатило ему, по некоторым данным, 100 тысяч долларов"245. Вместе с тем ФБР подкидывало Кулаку и информацию. Американцы утверждают, что это были либо документы с низким грифом секретности, либо сведения о технологиях, на внедрение которых в СССР ушло бы лет двадцать. Но тем не менее к концу работы в США Кулак был награжден двумя орденами - Красного Знамени и Красной Звезды. Значит, КГБ вовсе не считало добытую им информацию малоценной.
Удивительно, но ни в 1973 году, когда произошла серьезная утечка информации в прессу в Америке, ни даже в 1978 году, после того как Кулака фактически сдал Энглтон, с ним так ничего и не случилось. Это объясняется все той же тотальной подозрительностью - спецслужбы не верят никому - ни своим, ни чужим. "Первоначально в Ясеневе не поверили в разоблачение Эпштейна и посчитали его тонкой провокацией ЦРУ. Но все же разобраться в этом деле было поручено управлению "К" ПГУ во главе с О. Калугиным. (Обратите особое внимание на эту фамилию! Мы еще встретимся с этим человеком. - Авт.) К концу 1980 года проводившая расследование группа вышла на Кулака, которого поставили под скрытое наблюдение. Но оно ничего не дало. Кулак не имел никаких компрометирующих связей, вел замкнутый образ жизни, не сорил деньгами и совершенно не интересовался секретными документами. Более того, он абсолютно не проявлял служебного рвения и все чаще прикладывался к бутылке в рабочее время"246 . Все же таки его сначала перевели в действующий резерв, а затем потихоньку отправили в отставку. После смерти Кулака в 1983 году дело было закрыто, а его награды выставлены в музее ПГУ. И только после вербовки Эймса стало известно, кто на самом деле был Федора.
Жертва "кротомании"
Перейдя на сторону КГБ, Голицын заявил, что следующий за ним перебежчик будет подставой. Следующим оказался Юрий Носенко, сын министра судостроения СССР, протеже Устинова, первого заместителя Хрущева и председателя Совнархоза. Впервые на контакт со спецслужбами он вышел в 1962 году, через полгода после бегства Голицына. А стал перебежчиком в 1964 году.
Первая же информация, которую сообщил Носенко, ввергла посвященных из советского отдела КГБ в состояние паники. Это было сообщение о том, что КГБ интересуется сотрудником посольства США по фамилии Абидян. Этот дипломат не был разведчиком. Его использовали только один раз, попросив проверить надежность одного из тайников. Но этим тайником пользовался самый ценный в то время агент ЦРУ - Пеньковский. Но московскому резиденту эту информацию не сообщили - он тоже был взят под подозрение как агент КГБ. Поэтому никто не дал Пеньковскому команды "лечь на дно", и он был благополучно выявлен и арестован. Борьба с КГБ в данном случае сработала в интересах КГБ.
Сообщил Носенко и другую важную информацию. Дело в том, что Ли Харви Освальд, убийца президента Кеннеди, несколько лет жил в Советском Союзе. Естественно, возникли подозрения, что убийство Кеннеди тоже направлялось из Москвы. Оказывается, Носенко самолично изучал дело Ли Харви Освальда и пришел к выводу, что этого психически неустойчивого человека нельзя использовать в качестве агента и политическое убежище ему и его жене предоставили только потому, что Освальд грозил покончить с собой. К убийству президента США КГБ никакого отношения не имеет.
Когда Носенко договаривался об условиях перехода, ему обещали единовременное вознаграждение 60 тысяч долларов и по 25 тысяч долларов в год. Вместо этого он получил допросы, детектор лжи, одиночное заключение. "Сотрудник ЦРУ начал кричать, что я лгу, и в комнату немедленно ворвалось несколько охранников. Они приказали мне встать к стене, раздеться и обыскали меня. После этого повели наверх, в одну из комнат на чердаке. Там была лишь металлическая кровать, прикрепленная к полу. Никто ничего мне не сказал, сколько я буду здесь находиться и что со мной будут делать... Через несколько дней два сотрудника ЦРУ начали допросы. Тон допросов был грубым и враждебным. Затем они перестали приходить...
Меня держали в этой комнате до конца 1964 года или до начала 1965-го. Принуждали вставать каждый день в 6 часов утра и не разрешали ложиться до 10 часов вечера. Условия были очень плохие. Я мог пользоваться душем только один раз в неделю, раз в неделю мог бриться. Мне не давали зубной щетки и зубной пасты, кормили очень плохо. Я все время испытывал голод. Мне не разрешали ни с кем разговаривать, не давали читать. Не разрешали даже подышать свежим воздухом или посмотреть в окно. Единственное окно в комнате было плотно закрыто решеткой и шторами, дверь в комнату была обита железом, а за дверью меня стерегли круглые сутки два охранника. Единственной мебелью в комнате была узкая кровать и электрическая лампа. Летом в комнате было очень жарко"247. Конечно, это не ГУЛАГ, но по американским меркам условия были действительно очень плохие. Затем его перевели в другое место - в бетонный бункер, построенный специально для него. Условия там были не лучше, с той разницей, что летом было нежарко, зато очень холодно зимой. После двухлетнего пребывания в бункере ему разрешили тридцатиминутную прогулку во дворе с высокими бетонными стенами, откуда было видно только небо. Официально это именовалось условиями повышенной безопасности, чтобы русские не расправились с перебежчиком. На самом же деле в нем по-прежнему продолжали видеть агента КГБ.
В ноябре 1967 года его перевели на конспиративную квартиру, условия стали получше. И только в 1969 году, после того как его дело попало к сотруднику отдела безопасности Брюсу Соли, Носенко освободили. Его приняли на работу консультантом в ЦРУ и даже выплатили обещанные деньги (в сумме это составило 137 тысяч долларов).
Носенко в судьбе своей был не одинок. Жертвами охоты на "кротов" в то время стали 22 советских перебежчика. Остается только сожалеть, что она кончилась...
Мертвый шпион тоже может играть
Шпионская карьера и разоблачение Александра Огородника столь колоритны, насыщены такими головокружительными подробностями, что легли в основу сюжета фильма по сценарию Юлиана Семенова "ТАСС уполномочен заявить...". Мало кто знает, что этот известный фильм во многом воспроизводит реальные события.
В 1975 году в КГБ поступила информация о том, что ЦРУ активно вербует некоего советского гражданина. Известно о нем было то, что он часто встречается со своей дамой сердца в отеле "Хилтон" и что недавно попал в автомобильную аварию. По этим данным довольно быстро вычислили третьего секретаря посольства в Колумбии Александра Огородника.
Огородник (он же Трианон) по возвращении повел себя странно. Отказавшись от хорошего места в Институте Латинской Америки, он полгода не работал - по-видимому, чего-то ждал. И дождался. Желанной для него оказалась скромная должность второго секретаря Управления планирования внешнеполитических мероприятий в МИДе. Новая работа обеспечивала доступ к секретной документации. К тому времени Огородник уже был "под колпаком", и наблюдение, установленное за ним, медленно, но верно приносило плоды. Удалось обнаружить тайник, в котором находились микропленки с инструкциями ЦРУ, планом связи, местами закладки тайников и расписанием агентурных радиопередач.
Арестовали Трианона летом 1977 года. Тут же провели обыск, в ходе которого нашли шпионское снаряжение. Огородник сознался и, более того, пожелал дать письменные показания. На столе лежала обычная ручка, на которую никто не обратил особого внимания. Огородник взял ее... надкусил колпачок и упал мертвым.
И тут-то начинается самое интересное. Используя арестованного агента, планировалось взять с поличным, как обычно, и связного резидентуры. Но агент был мертв! Это было очень обидно, тем более что он сохранил многочисленные послания "хозяев", где были указаны около 30 тайников, условия и способы связи. Очередная тайниковая операция под кодовым названием "Лес" была назначена на ближайшее время.
И тогда, используя данные наблюдения и проанализировав все известные факты, органы КГБ начали сложнейшую оперативную игру. Надо было прочитать мысли мертвого шпиона. "Местонахождение тайника не было известно, но здесь неожиданную помощь оказали сами американцы, рекомендовавшие своему агенту подходить к тайнику со стороны Можайского шоссе. Это явно указывало на то, что "Лес" находится на территории парка Победы на Поклонной горе... Очевидно, что перед выходом на операцию Огородник должен был припарковать свою "Волгу" в заранее обусловленном месте, о расположении которого оставалось только догадываться. Контрразведчикам были известны традиционные маршруты следования сотрудников посольской резидентуры и самого Агронома (так, не без юмора, прозвали Огородника на Лубянке. - Авт.). Исходя из этого, загримированный под Огородника работник КГБ припарковал машину на наиболее вероятную стоянку, служившую американцам сигналом..."248. Однако в тот день никто на свидание не явился. Как потом узнали, расшифровав очередную радиограмму, связник в парке все-таки был - вице-консул посольства США Марта Петерсон. Однако она так удачно вела себя, что служба наружного наблюдения не приняла ее за иностранку. Она положила в условленное место контейнер, а затем взяла его обратно, так как за ним, естественно, никто не явился.