Колычев Владимир. Невеста мафии

   Но дверь в его кабинет была закрыта, зато из мрачных глубин следственного отдела материализовалась фигура майора Семиряднова.
   – Петрович, а мне сказали, что ты в больнице!
   На его губах светилась фирменная мягкая улыбка, но в голосе сквозило снисходительное ехидство. Впрочем, я уже давно привык к этой его манере обращения к тем, перед кем не нужно выслуживаться.
   – Как видишь, вылечился.
   – А чего тогда хромаешь?
   – А это для того, майор, чтобы ты спросил… Агранов где?
   – Будет скоро, отпросился. Да ты не переживай, я это дело приму. Что там, похищение?
   – Да. Заявление есть, свидетели…
   – Ориентировку надо составить.
   – Этим я сам займусь.
   – Ну, давай, а потом ко мне. Похищение – дело серьезное, чего тянуть?
   Я провел Лидочку в свой кабинет, включил компьютер, в который у меня была заложена программа «Фоторобот». Сначала я сам скомбинировал портрет свинорылого, а потом уже попросил девушку поправить меня, если я что-то упустил. Но, как оказалось, я попал в яблочко, и корректировать было нечего. Человек, которого я видел на Белинского, и «Галкин мужчина» были одним и тем же лицом.
   С потерпевшей было проще. Родители Галины Свирцевой передали мне фотографию с изображением дочери. Девушка была снята зимой, на фоне отцовской «девятки», в распахнутой настежь дубленке, но без шапочки, с распущенными волосами. В глазах озорной блеск, на губах задорная улыбка, бодрая с мороза, румяная. И хорошенькая… Лидочка как бы невзначай толкнула меня в плечо, заметив, что я невольно залюбовался ее подружкой.
   Олег долго вертел в руках снятое с принтера изображение предполагаемого похитителя, напряженно всматривался в его скомбинированное лицо, как будто искал в нем какой-то дефект.
   – Что-то не так? – настороженно спросил я.
   – Да нет, все так… В розыск объявлять надо, – с большим сомнением в голосе сказал он.
   – Так в чем же дело?
   – Дело заводить надо.
   – Так в чем же дело?
   – Не все так просто… Дело, ориентировки, план «Перехват». Это тебе не бублик маком посыпать.
   – Если хочешь, я сам займусь этим.
   – А на каком основании? Какое отношение ты имеешь к этому делу?
   Мне очень не нравилось поведение Олега. Только что он рвался в бой, а сейчас вдруг на ручник встал. С чего бы это?
   – Такое… Это медсестра моя, – кивком показал я на Лидочку.
   – Твоя личная? – саркастически усмехнулся Олег.
   – Не дорос я еще до личной медсестры.
   – Тогда выражайся поясней.
   Я мог бы выразиться по всем трем этажам, но не в присутствии же дамы.
   – Лида ухаживает за мной, делает уколы, перевязки. А вечером она закончила работу, вместе с подругой вышла к остановке, там все и случилось…
   – Что случилось?
   – Этот гражданин! – я так ткнул в лицо свинорылого, что бумага под моим пальцем с треском лопнула. – Похитил гражданку Свирцеву! И гражданка Якушева видела это!
   – А родители Свирцевой это видели?
   – Нет.
   – Тогда почему я вижу заявление только от них. Пусть и твоя… э-э, личная медсестра напишет заявление, подробно опишет случившееся… Хотя нет…
   Семиряднов неторопливо открыл ящик своего стола, так же не спеша достал оттуда новенький бланк протокола, подул на него, как будто избавлялся от канцелярской пыли.
   – Товарищ капитан, если вы не возражаете, я допрошу гражданку Якушеву, – официально и на «вы» обратился он ко мне.
   – Лидочка, а ну-ка выйди! – попросил я.
   Девушка послушно кивнула, поднялась из-за стола и направилась к выходу.
   – Гражданка Якушева! – с недобрым удивлением во взгляде окликнул ее Семиряднов. – Я вас не отпускал!
   – Слышь ты, майор, не ломай комедию! – стиснув зубы, прошипел я.
   – Товарищ капитан, потрудитесь обращаться на «вы» к старшему по званию!
   Олег смотрел на меня пристально и с бесстрашной насмешкой. Его совершенно не пугало, что думаю о нем я и что могут подумать другие. Я мог съездить ему по физиономии, но мне вдруг показалось, что именно этого он и ждет.
   – Чего вы добиваетесь, майор? – зло, через нижнюю губу спросил я.
   – Правды, и только правды… Вы, капитан, сами видели, как предполагаемый преступник затаскивал в машину гражданку Свирцеву?
   – Нет.
   – Тогда зачем вы вмешиваетесь в это дело? – с непоколебимым спокойствием, с полной уверенностью в своей правоте спросил Семиряднов. – Возможно, у вашей медсестры личная неприязнь к гражданину, которого она сейчас пытается оговорить. Возможно, он обещал, но не женился на ней, вот она ему и мстит. Мы поднимем на ноги людей, найдем этого гражданина, и выяснится, что никого он не похищал, а гражданка Якушева злостно его оклеветала. Что тогда? Кому тогда голову с плеч? Мне! Потому что я дал ход заявлению!
   Семиряднов умел убеждать с точки зрения закона. И статьи нужные в качестве аргумента приведет, и случаи из практики, но сейчас его рассуждения не выдерживали никакой критики. Потому что он и сам не верил в то, что говорил.
   – Во-первых, ничего тебе не будет, – язвительно хмыкнул я. – И ты сам прекрасно это знаешь. А во-вторых, если ты так боишься за свою шкуру, скажи, почему ты не задержал гражданина Берестова?
   – Кого?! – встрепенулся майор.
   – Берестова! Николая Трофимовича!.. Да, у него было алиби. Да, у тебя не было оснований для его задержания. Но ты оставил его дома, и поэтому его убили, выбросили из окна.
   – Что ты такое несешь? – сошел с лица Семиряднов.
   – Не «ты», а «вы», щенок! – с высоты белого коня махнул шашкой я. – Из-за тебя его убили, из-за тебя! И поверь, если этот факт получит широкую огласку, на твоей карьере можно ставить крест!
   – Но у него… у него было железное алиби… – подавленно пробормотал Олег.
   Я внутренне ликовал, наслаждаясь его поражением. Понял черт, кто ладана на него нагнать может, страшно стало. Карьерист недоделанный!
   – Алиби у него было… А еще знаешь, что у него было?
   Я не хотел щадить этого выскочку, поэтому поднялся со своего места, подошел к стоящему на сейфе ксероксу, пропустил через него доверенность и копию бросил на стол следователю.
   – И что это такое?
   – Жерновой Виктор Астафьевич, он же убитый мною при задержании преступник. На него Берестов оформил свою машину, за что и был им же выброшен из окна… Я смог дознаться. А ты нет. Почему?
   – Потому что Берестов еще тем орешком оказался, – сконфуженно повел плечами Олег.
   Отговорка оказалась неудачной, и я тут же дал ему это понять.
   – Орешком?! Орешки колоть надо. А ты его дома оставил. Почему?
   – Ну, и на старуху бывает проруха.
   – Проруха!.. Молодой ты еще для прорухи!.. Напортачил ты, майор. Как расхлебывать будешь?
   Семиряднов пальцами обеих рук поскреб затылок, будто вычесывал из него вшей. И обреченно махнул рукой.
   – Значит, девушку, говоришь, похитили! Искать ее надо, срочно!
   Олег взялся за работу с энтузиазмом, но мне показалось, что еще и с отчаянностью обреченного. Напугала его устроенная мною головомойка, не хотелось ему отвечать за прокол.
   А может, и не прокол это был вовсе?..
   В отделе я решил остаться до тех пор, пока ориентировки на свинорылого не разойдутся по всем постам, пока план «Перехват» не заработает в полную силу.
   Лидочку я попытался отправить домой вместе с родителями пропавшей Галки, но куда там! Она оккупировала мой рабочий компьютер и залезла в Интернет. Я лег на диванчик, упокоил больную ногу. Она вызвалась осмотреть рану, но, запутавшись в Сети, забыла об этом. Плц-плц-плц, клц-клц. То на клавиатуре что-то наберет, то мышкой кликнет. Приятные звуки, тихие, убаюкивающие. А мне засыпать нельзя. Не для того я здесь. Минут через пятнадцать надо будет в дежурную часть зайти, узнать, как там движется дело…
   Плц-плц-плц, клц-клц… Спать хочется. А нельзя… Забросив руку под голову, я немигающим взглядом зацепился за люстру под потолком. Три лампочки в ней. И мне, казалось бы, должно было быть до лампочки, смог Олег расколоть Берестова или нет. Но ведь он же не расколол его. И в изолятор не отправил. Почему?
   Я вспомнил, как свинорылый пытался схватить меня за грудки. Жаль, что я не врезал ему тогда по физиономии. А ведь можно было и задержать его – за нападение на сотрудника милиции, находящегося при исполнении служебных обязанностей… Впрочем, вспомнил я о нем не только потому, что мог взять его за жабры уже тогда. Покойный ныне Берестов представлял для него угрозу. А избавиться от опасного свидетеля помог ему майор Семиряднов. Вопрос, по какому он умыслу это сделал – по доброму или злому?
   Едем дальше. Свинорылый снова попадает в поле моего зрения. Я пытаюсь объявить его в розыск, майор Семиряднов с готовностью берется за это дело, пока не узнает, кого именно нужно задержать. Рассмотрел физиономию на комбинационном портрете и резко изменил свое намерение. Почему?
   И в том случае он сыграл на руку свинорылому, и в этом встал на его сторону. И это уже не случайность. Это закономерность. И вывод однозначный – Семиряднов знает свинорылого, более того, состоит в тайном сговоре с ним…
   Возможно, сейчас он звонит своему протеже, чтобы сообщить ему об опасности.
   Я вскочил с дивана, забыв о раненой ноге. Боль в голени быстро напомнила о ней, но на пятую точку опоры я опускаться не стал. Возможно, майор Семиряднов уже оповестил свинорылого, но я все равно вышел в коридор, опираясь на палочку-выручалочку, дохромал до его кабинета, дернул за ручку двери с такой силой, будто ожидал увидеть за ней вопиющую крамолу. Но кабинет был закрыт на замок. А самого Семиряднова я обнаружил в дежурной части. Оказывается, он занимался тем, для чего я и задержался в отделе. Он организовал и возглавил оперативную группу, координирующую действия в зоне поиска, и сейчас контролировал ход оперативно-розыскных мероприятий в масштабе города, самолично связывался с дежурными службами, постами, патрульно-постовыми экипажами…
   Упрекнуть его, казалось бы, не в чем. Да и не мог я ни в чем его обвинить – в официальном, разумеется, порядке. Но на заметку я этого парня взял. И с мыслью о том, что надо будет понаблюдать за ним, отправился в кабинет.
   Семиряднов раскрутил маховик розыскной операции – можно было бы идти домой. Но я решил прилечь, перевести дух, дать передышку мышцам ноги. Лидочка на меня не обращала внимания, настолько глубоко зарылась в Интернет. И снова эти убаюкивающие «плц-плц-плц, клц-клц»…
   Я и не помню, как провалился в сон. А когда проснулся, увидел, что Лидочки в кабинете нет. Компьютер гудит, на столе стоит ее сумочка, а она отсутствует. Может, в туалет вышла… Но шло время, а девушка не появлялась.
   Часы показывали десять минут четвертого ночи, когда я отправился на поиски пропавшей без вести. Сначала я услышал ее приглушенный смех, а затем определил, что доносится он из кабинета Семиряднова.
   Олег сидел в кресле, откинув голову назад и сунув руки в карманы брюк. Китель нараспашку, верхняя пуговица на рубашке расстегнута, ослабленный галстук сдвинут чуть в сторону. В глазах живой блеск, на щеках румянец, на столе – ополовиненная бутылка коньяка.
   Лидочка тоже была тепленькая. И две верхние пуговицы на блузке были расстегнуты – хотя вряд ли мужской рукой. Похоже, до этого дело не дошло, хотя, возможно, к этому двигалось. В одной руке она держала пустой стакан, в пальцах другой дымилась дамская сигарета. Увидев меня, она смутилась, повела глазами в поисках пепельницы.
   – О! Петрович! – запанибратски поприветствовал меня Олег. – А у нас тут допрос.
   – С пытками или без? – мрачно и без желания пошутил я.
   – Ну, это как Лидочка захочет! – развеселился Семиряднов.
   – Я не захочу! – потушив сигарету, мотнула она головой. – И не допрос это…
   – Ну как же не допрос! – бравурно изобразил удивление Олег. – Ты мне все про свою подругу рассказала…
   – Что ты ему рассказала? – настороженно спросил я.
   – А чего ты так разволновался, капитан? – с виду беспечно, но явно себе на уме спросил Семиряднов.
   – Да ничего, просто поздно уже. Лидочке завтра на работу… Или нет?
   – Не завтра, а уже сегодня, – робко поправила меня девушка.
   – Тебе, Петрович, постельный режим прописан. Почему не соблюдаешь? – шутливым тоном, но, похоже, всерьез попенял мне Олег.
   – Работа у меня, парень, такая, – сказал я, взяв Лидочку под руку.
   – У всех работа.
   – Вот и работай, а нам пора…
   После случая на улице Белинского меня отправили в больницу, а мою многострадальную «Тойоту» – на служебную парковку перед зданием нашего РОВД. Мне стоило немалых сил доковылять до нее, и не хотелось, чтобы они были потрачены впустую. Если машина не заведется, придется выходить на дорогу, ловить такси. А Лидочка садилась в салон уверенно, даже не подозревая, насколько хрупок его микромир.
   – Что ты ему про Галку рассказала? – спросил я, с опаской вставляя ключ в замок зажигания.
   – Ну, ничего такого… – пожала она плечами. – Он спрашивал, я отвечала.
   – Что ты отвечала?
   – Ну, что Галку еще с училища знаю…
   – Что кавалер у нее на джипе появился, да?
   – Ну да… То есть нет… То есть я не говорила, что этого кавалера мы сейчас ищем…
   – А Семиряднов не дурак, он догадается.
   – О чем догадается?
   Я разговаривал не с ней, а с самим собой. Поэтому в ответ отчаянно махнул рукой. Дескать, не твое дело… И с тем же отчаянием провернул ключ в замочной скважине. Стартер со скрежетом крутанул маховик двигателя, искра зажигания робко воспламенила бензиновый впрыск в одном цилиндре, более смело перескочила в следующий… Мотор завелся – машина могла ехать. Хоть какое-то приятное впечатление за эту ночь.
   Я выехал на ночную улицу. Ощущение радости схлынуло, сравнявшись с банальным восприятием того, что автомобиль исправно везет меня по городу. И вместе с тем я почувствовал нарастающую тревогу. Семиряднов действительно не дурак, он поймет, что свинорылый нужен мне вовсе не потому, что похитил девушку… Но что за этим последует? Судя по тому, с какой легкостью толстяк избавлялся от свидетелей, мне могла угрожать опасность.
   – Он про Галку не много спрашивал, – сказала Лидочка. – Он больше про тебя спрашивал.
   – И что, интересно, он мог про меня спрашивать?
   – Ну, про ногу, как рана, серьезная или так. Сказал, что ты лучший опер в городе, что таких людей беречь надо…
   – Ага, и за мое здоровье полбутылки скушали, так я понимаю?
   – Ну, коньяк хороший, – замялась Лидочка.
   – Я так почему-то и подумал… Тебя домой отвезти?
   – Ну, нет! Я уже сказала, что у подруги ночую!
   – А где подруга живет? – насмешливо спросил я.
   – Ты – моя подруга… То есть я хотела сказать…
   – А ты ничего не говори. Подруга так подруга…
   Когда я привез Лидочку к себе домой, часы показывали начало пятого утра. Над городом брезжил рассвет, а у меня смеркалось в сознании – так хотелось спать. А еще нужно было расстелить постель – себе на полу, Лидочке на диване.
   Но ее такой вариант не устроил.
   – Ты у нас больной, поэтому будешь спать на диване, – заявила она.
   – А как же половая жизнь? – с трудом ворохнул языком я.
   – Что?! – со вспышкой возмущения отозвалась она.
   Вспышка на то и вспышка, чтобы мгновенно погаснуть.
   – Ну, если ты хочешь, я могу лечь рядом…
   Возможно, она покраснела, так говоря, но я не мог этого видеть, потому что сидел в кресле с закрытыми глазами. В принципе, мне и здесь было неплохо. Но если Лидочка решилась лечь со мной рядом, то лучше поскорей перебраться на диван. В конце концов, я не монах и не меньшевик в плане секса. И она давно уже не девочка. Словом, если природа требует своего, то почему я должен отмахиваться от нее руками?
   – Я имел в виду, что спать на полу – это и есть половая жизнь.
   – Ну, тогда я могу лечь на полу, – судя по голосу, смутилась Лидочка.
   – Значит, половой жизнью будешь заниматься ты… А я буду просто спать…
   – Ну и спи!.. Где у тебя белье?
   – Там все, – показал я на платяной шкаф в гарнитурной стенке.
   Я слышал, как открылась дверца, как зашуршали простыни в руках у Лидочки. Но этот звук окончательно меня убаюкал.
   Разбудила меня боль в ноге. Я открыл глаза и в рассветных сумерках увидел склонившуюся надо мной девушку. Она меняла повязку, хотя вряд ли это было сейчас нужно.
   – А теперь спать, – сказала она, закончив перевязку.
   – С кем?
   – Можешь со мной.
   – А могу?
   – Этого я не знаю…
   Если она хотела спровоцировать меня на демонстрацию моих возможностей, то ей это удалось. Я взял ее за руку, притянул к себе, усадил себе на колени. Прошептал ей на ухо, что засыпаю первым, и языком коснулся мочки ее маленького и, как оказалось, сладкого на вкус ушка. Лидочка выдохнула из себя одобрительный звук и, откинув назад голову, шумно задышала.
   Как женщина, она с удовольствием отдала мне инициативу. Но как медсестра перехватила ее, стоило мне только шевельнуть ногой, чтобы с ней на руках подняться в полный рост. Она не забыла о своей обязанности заботиться обо мне, поэтому сама спорхнула с моих колен, помогла подняться и, когда я рухнул на расправленную постель, оседлала меня.
   – Мне кажется, ты должна мне сделать искусственное дыхание, – прошептал я.
   – Именно это я и собираюсь сделать, – так же тихо отозвалась она.
   Сначала она сняла с меня рубашку – видимо, для того, чтобы мне легче было дышать. Затем стащила с меня брюки – видно, решила, что излишки в одежде закрывают чакры, через которые должна поступать ко мне укрепляющая энергия из космоса. Она и сама разделась, чтобы открыть свою карму. Потом через рот вдохнула в меня силу своей камасутры, после чего более детально взялась за мою прану. Разумеется, возражать я не стал…
   Я уже и не стремился к покою, но когда диван перестал скрипеть, покой все же показался мне долгожданным. Тишина раннего утра, душевное и телесное умиротворение. Но вместе с тем я ощутил и боль в ноге.
   – Может, сделать обезболивающий? – спросила Лидочка.
   Казалось, она прочла мои мысли.
   – Ну, можно, – кивнул я.
   Она сделала мне укол, и я тут же с удовольствием провалился в глубокий сон.

Глава 5

   Каменный ангел взмахнул крыльями, но взлететь не смог. Зато разбудил меня, так сладко спавшего в обнимку с памятником.
   Я сразу понял, что нахожусь на кладбище. На пару с Юркой я выслеживал гробокопателей, но, увы, впустую. С рассветом Стеклов махнул рукой и ушел домой, а я остался здесь, потому что сильно хотелось спать.
   Но спал я, видно, недолго. Небо как было чуть светлым, таким и осталось. Ночь уже закончилась, но утро еще не началось. Время, когда покойники возвращаются из самоволки…
   Ветер шумно зашуршал в кустах сирени, пышно раскинувшихся справа от меня. Но странно, над головой ни дуновения, на осиновом дереве, что стояло рядом со мной, ни единый листик не шелохнется. Или не ветер это вовсе?
   Я посмотрел вправо и физически ощутил, как душа уходит в пятки. Потяжелели ступни ног, онемели – не поднять мне тела с надгробья, не убежать. А Шрам со своим дружком Жерновым шли прямо на меня. У одного кровавая рана в боку и зияющая дыра в том месте, где была коленка, у другого на тонком сосуде, свисая к подбородку, болтается выбитый глаз. Они шли, как зомби, ничего не замечая перед собой. И прошли в каких-то нескольких сантиметрах от меня, едва не задев носилками, на которых танцевала стриптизерша Таня Зуйко. Она крутилась на никелированном шесте, на верху которого, на Г-образной перекладине была закреплена веревка с петлей на хрупкой девичьей шее. Увидев меня, она беззвучно засмеялась и, спрыгнув с шеста, повисла на веревке.
   Первым под землю провалился Шрам, за ним исчезли и все остальные. Но тут же на это место с высоты птичьего полета шлепнулось обезображенное тело Коли Берестова. Непонятно откуда появился вдруг майор Семиряднов в отутюженной форме, со своей неизменной папкой в руках. Он сел на корточки рядом с трупом, положил папку себе на колени и принялся что-то записывать карандашом. Увидев меня, он удивленно спросил, какого черта я здесь делаю.
   «Я думал, ты с Лидочкой, – сказал он дребезжащим голосом, каким говорят актеры в кино с аномально плохой озвучкой. – Ты бы шел к ней, а то ведь и она здесь будет».
   Я не хотел, чтобы Лидочка оказалась обитателем кладбища, поэтому дернулся. И проснулся.
   Это был всего лишь кошмарный сон, и тем не менее на лбу от пережитого выступила испарина. И дыхание тяжелое, сбитое, как будто три километра пробежал.
   Первым делом я попытался обнаружить Лидочку, но ее половина дивана была пуста, а в квартире угнетающе тикала тишина. Стрелки на часах указывали половину седьмого. Уже утро, а у Лидочки работа. Как же она, бедная, без сна?
   Я протянул руку к телефону, лежавшему на журнальном столике за изголовьем, выудил из памяти ее номер, связался с ней. И облегченно вздохнул, услышав «алло» в ее исполнении.
   – Ты где? – за строгостью в голосе я попытался скрыть нахлынувшую радость.
   – Уже возвращаюсь. К тебе… Если ты хочешь, – спохватилась она.
   – Хочу, конечно… А почему возвращаешься? Что, на работу не надо?
   – Как это не надо. Я уже отработала…
   – Так утро же!
   – Здрасьте, ваше величество! Вечер уже… Ах, да! Извини, забыла предупредить. Я тебе снотворное вколола. И вместо обезболивающего, и чтобы спал крепко. А то знаю я тебя!
   – Что ты знаешь?
   – Что тебе на месте не сидится. А у тебя нога, между прочим…
   Надо сказать, снотворное подействовало на меня благотворно: я чувствовал, что хорошо выспался, и нога совершенно не болела.
   – Ты заслуживаешь прощения, – великодушно изрек я. – Так что давай быстрей, буду отпускать тебе грехи.
   – У тебя хорошее настроение, – весело заметила она.
   – Потому что я выспался.
   – Олег так и сказал, что тебе нужно хорошо выспаться, – ошарашила меня Лидочка.
   – Олег?!
   – Ну да… То есть майор… э-э… забыла фамилию.
   – Семиряднов?
   – Да не важно…
   – Он сказал тебе, чтобы ты мне снотворное вколола? – в недобром предчувствии спросил я.
   – Ну, он, да, говорил. Но у меня своя голова на плечах. Если бы я не знала, что тебе надо…
   – Ты сейчас где? – всполошенно спросил я.
   – На остановке. Минут через сорок буду у тебя.
   – Приедешь, жди меня на остановке, я тебя встречу, – решил я.