Колычев Владимир. Порочное место

   Стол был большим, начисто вытертым, и плиточный пол прислуга тоже хорошо вымыла.
   – Мы здесь вчера отдыхали, – сказал Костин. – Думали в доме посидеть, а тут солнце вышло, я Садыку позвонил, он мясо привез, шашлык сделал…
   Чистый пол, ни соринки, только какую-то веточку ветром занесло. И еще что-то блестит за ножкой пристенной скамейки. Круча не поленился, аккуратно поднял с пола серебристый квадратик презерватива, причем не вскрытый. Странно, здесь же Синицын был, смотрел, обследовал. Почему не заметил? Может, сам потерял? Вряд ли…
   – Интересная штучка, – иронично усмехнулся Круча, доставая из кармана специальный пакетик для вещественных доказательств.
   – Что это?
   – Вообще-то я сам хотел спросить у вас об этом… Я так понимаю, вчера после застолья здесь была проведена уборка.
   – Да, конечно. Роза все убрала.
   – Кто такая Роза?
   – Экономка наша, она жене моей по дому помогает. Вообще-то во дворе у нас Паша работает, но его вчера не было, в больнице он с аппендицитом…
   – И сколько у вас было гостей?
   – Ну, пять человек… Миша с Наташей были, Леня с Эллой, ну и Вадик…
   – А Вадик был один…
   – Да, один.
   – Жены у него, как я понял, нет.
   – Нет, не женат он. И не хотел жениться. Стиль жизни у него такой.
   – И долго вы здесь сидели?
   – Да нет, к вечеру похолодало, темнеть рано начало, ну, мы в дом и перебрались.
   – И Вадик с вами пошел?
   – Да, и он тоже.
   – Грации ваши еще целые были?
   – Да, конечно. Я бы заметил…
   – А молоток откуда мог взяться?
   Круча направился в маленькую беседку, где помимо мангала находилась каменная жаровня с вмурованным в нее котлом для плова. Здесь находились рукомойник, разделочный стол с набором ножей в деревянной подставке, шкаф, в котором хранился древесный уголь в пятикилограммовых пакетах, жидкость для розжига, шампура, решетки для барбекю. В уголке были сложены березовые дрова. Там же лежал и топор с острым лезвием, – наверняка эксперт и следователь обратили на него внимание, просто руки у них не дошли, чтобы обследовать подозрительный предмет и приобщить его к делу.
   Этим топором и могли убить Вадика. Но убийца не стал бы возвращать орудие преступления на место. Разве что в состоянии помутнения рассудка. Но в таком состоянии человек бросил бы топор на пол, а его аккуратно прислонили к стенке. К тому же на обухе не было заметно следов крови… Но в любом случае топор должен быть подвергнут экспертизе.
   Здесь же, рядом с топором, мог находиться и молоток, чтобы было легче полено на щепу строгать. Лезвие топора приставляется к чурке, боек молотка опускается на обух, несколько ударов, и щепа готова. Для розжига углей, например.
   – Да я не знаю, – пожал плечами Костин.
   – Садык ваш как огонь разводил?
   – Ну, он сначала из дров огонь разводил. Жидкостью не пользовался. Он говорит, что вредно это и не вкусно. Жидкость, говорит, не вся выгорает, на мясо попадает, вкус портит, ну и канцерогены…
   – Все правильно… А дрова он одним топором колол?
   – Ну да, топором… Да, да, у него молоток был. Точно был… А здесь молотка нет.
   – Большой молоток?
   – Да, солидный такой…
   По дорожке кто-то шел. Круча повернул голову и увидел симпатичную женщину лет тридцати. Черные волосы в каре и прямая челка, лицо узкое, тонкий с горбинкой нос, маленькие губы. И сама она худенькая, с тонким станом. Зато глаза большие, их можно было бы назвать красивыми, если бы они светились изнутри. Но тусклый у нее взгляд. От природы пасмурный, да еще и печаль в глазах.
   Женщина несла на подносе две кружки чая и бутылку коньяка с двумя бокалами. На ней был стильный домашний костюм явно не из дешевых.
   – Я думал, Роза чай принесет, – сказал Костин.
   – Она занята, – грустно улыбнулась женщина.
   У нее был какой-то несчастный вид, но душа отнюдь не темная. Ни злости в ней не чувствовалось, ни стервозности. Пасмурный взгляд, но добродушный.
   – Евгений Максимович, я так понимаю, это ваша супруга? – спросил Круча.
   – Да, моя супруга. Серафима Яковлевна.
   – Можно просто Фима, – с нежным упреком посмотрела на мужа женщина.
   На Кручу она глянула без укора, но и без нежности. Хотя и с вежливой улыбкой.
   – Угощайтесь!
   – Да, спасибо.
   Коньяк дорогой, но Круча остался к нему равнодушным. А от чая отказываться не стал.
   – А чем Роза занята, если не секрет? – спросил он. – Может, она занята вашими гостями?
   – Гостями?.. Нет гостей, – покачала головой Серафима. – Все уехали… Как узнали, так и уехали…
   – О чем узнали?
   – Ну, что с Вадимом случилось…
   Она осеклась под резким взглядом, который метнул в нее муж.
   Круча усмехнулся в ус. Ну вот, уже и разногласия между свидетелями начались.

Глава 3

   «Да, весело вчера было в доме господина Костина, – подумал подполковник, – пикник на берегу прекрасного пруда, спиртное и шашлыки, застольные беседы, пьяный угар… Три семейные пары и один холостяк, четыре мужчины на трех женщин. Брат Костина мог засмотреться на чью-то жену и этим спровоцировать бытовой конфликт…»
   – Евгений Максимович, как вы сами думаете, кто мог ударить вашего брата? – спросил Круча.
   Костин отправил жену домой. Так посмотрел на нее, что она сама поспешила уйти. Это его поведение показалось подозрительным, но Круча не пытался остановить женщину. Он обязательно с ней поговорит наедине и сравнит ее показания с объяснениями Костина. Возможно, собака зарыта где-то в ее с мужем отношениях.
   – Я не знаю… Честное слово, не знаю, – покачал головой хозяин дома.
   «Честное слово», «по правде говоря», «положа руку на сердце» – эти присказки обычно предваряют предложения, в которых содержится ложь. Бывают, конечно, исключения, но сейчас не тот случай. Или Костин знал, кто убил его брата, или как минимум догадывался.
   – Я же не спрашиваю, знаете вы это или нет, – внимательно и без нажима посмотрел на него Круча. – Меня интересуют ваши предположения… С кем у Вадима Костина мог произойти конфликт?
   – У Вадима Костина?.. Нет, его фамилия не Костин. Его фамилия Остроглазов.
   – Да, но вы же сказали, что Вадим – ваш родной брат.
   – Если точнее, то сводный…
   Костин выдохнул из себя воздух и одним глотком осушил наполненный на два пальца бокал. На лице появилось выражение горечи, которую, как могло показаться со стороны, он пытался выдать за скорбь по безвременно ушедшему брату.
   – У нас были разные матери и отцы, но мы с шести лет росли вместе. Вернее, Вадиму было шесть, когда наши родители сошлись, мне тогда было уже одиннадцать лет. Я был старшим братом, заботился о нем. В школе за него заступался. Даже с девчонками знакомил. Это с годами он стал рубахой-парнем, а в шестнадцать лет был тихим, забитым, девчонок как огня боялся. А я уже взрослым был, из армии вернулся, первый парень на деревне, девчонки за мной бегали. Ну, я его с одной познакомил, она ему крылья-то и расправила. В общем, мы с ним душа в душу жили. И всегда относились друг к другу, как родные братья…
   Костин, казалось, нащупывал в памяти пример из прошлого, который мог наглядно показать, насколько они с Вадимом были близки, но Круча ему помешал.
   – А кошка когда между вами пробежала? – как бы невзначай спросил он.
   – Да, пробежала, – кивнул Костин. И вдруг спохватился: – Кто сказал, что между нами кошка пробежала?
   – Никто не говорил. Просто возникла такая мысль, а вы, Евгений Максимович, ее подтвердили.
   – Разве? Ничего я не подтверждал… Что-то вы путать меня начинаете, товарищ подполковник, – занервничал Костин. – Я понимаю, это у вас метод такой, сбить человека с толку. Но вам не кажется, что это подло?.. У меня брат погиб. У меня такое горе, а вы по живому режете…
   – Ваш брат погиб у вас дома. Его убили, а тело сбросили в пруд. Это убийство, Евгений Максимович. А если есть убийство, то есть и убийца. Где он, этот убийца?
   – Я не знаю.
   – И я не знаю. Но я его ищу. А среди кого я его ищу? А ищу я его среди тех, кто находился у вас в доме… Предположительно смерть наступила ночью. Пока не ясно, ближе к вечеру это произошло или ближе к утру, но экспертиза ответ даст. И еще мы обследуем ваш пруд, здесь будут работать водолазы, они найдут орудие убийства. Вода здесь холодная, непроточная, скорее всего, нам удастся снять жировые отпечатки пальцев…
   – Зачем вы это мне говорите?
   – А вдруг это будут отпечатки ваших пальцев?
   – Моих?! Вы в своем уме?! Вы хотите сказать, что это я убил своего брата? – вспылил Костин. – Да, да, именно к этому вы и клоните, товарищ подполковник! Ну да, зачем искать настоящего убийцу, если легче всего обвинить меня!
   – Евгений Максимович, давайте обойдемся без истерик, – с упреком, но при этом спокойно сказал Круча. – Вы же солидный мужчина, вам такое поведение не к лицу… У меня нет оснований вас подозревать. Но есть мотив… Вы могли вчера крепко выпить, ваш брат мог напиться. Ваш брат считал вашу скульптуру безвкусной, а в состоянии сильного алкогольного опьянения мог броситься на нее с молотком. Вы это могли увидеть, вас это могло возмутить. Вы могли взять молоток и ударить Вадима по голове.
   – Я?! Я не мог!.. – Костин оторопело смотрел на него. – Что бы я?! Вадика?!..
   Но вид у него был совсем не убедительный.
   – Это сейчас вы не смогли бы его ударить. Потому что протрезвели после вчерашнего. Но вчера-то вы были пьяны. Или нет?
   – Ну, выпил немного, однако пьяным я не был.
   – Но Вадик разбил вашу скульптуру?
   – Это же не повод его убивать…
   – Но скульптуру разбил именно он, – Круча смотрел на Костина пристально, с нажимом.
   – Да, разбил, – кивнул тот.
   – Но вы говорили, что не знаете, кто это сделал.
   – Я говорил? – растерялся Костин. – Я и сейчас это говорю… Я не знаю, кто надругался над моими харитами. Но это мог сделать только Вадик. Он вчера много выпил. Он говорил, что моим харитам место на свалке. И еще он сказал, что поможет мне избавиться от них…
   – И слово свое он сдержал.
   – Выходит, что так…
   – Вы видели, как Вадим разрушал вашу скульптуру?
   – Нет, не видел. Наверное, это было поздно. А меня вчера в сон потянуло. Когда я засыпал, все было спокойно.
   – Где вы засыпали?
   – Как где? У себя в спальне.
   – А окна вашей спальни куда выходят?
   – Окна моей спальни?.. Окна моей спальни выходят на пруд.
   – Значит, вы могли видеть, как брат казнит ваших граций?
   – Да, мог. Только я этого не видел. Я очень хотел спать…
   – Хорошо, в какое время вы легли спать?
   – Поздно уже было. Темно. Ну, часов в двенадцать… Да, где-то так…
   – А где в это время находился ваш брат?
   – Он ушел в свою комнату. У него своя комната в доме…
   – Он ложился спать?
   – Я знаю только то, что он включил телевизор.
   – Так, понятно. А где в это время находились ваши гости?
   – Гости? Ну, гости были в гостевом доме…
   Костин показал на стоящий в отдалении гостевой коттедж, исполненный в таком же стиле, как и главный дом, но в меньшей пропорции.
   – Первый этаж Ковальские заняли, второй – Муравлевы.
   – А когда вы труп обнаружили, ваши гости уже уехали, так я понимаю?
   – Ну, не совсем. Ковальские еще раньше уехали. Когда я проснулся, их уже не было…
   – А когда они собирались уезжать?
   – Ну, сегодня. После завтрака… Но Леня не исключал, что может уехать раньше. Он в Питере живет, в городской администрации работает, большой человек. Человек-то большой, а работать заставляют, как молодого. Он коммунальным хозяйством занимается, а вы должны знать, что это такое – там прорвало, там где-то что-то не так посчитали, народ жалуется, начальство на ковер вызывает… Может, случилось что-то…
   – А вы ему не звонили?
   – Да нет. Собирался, а тут как закрутилось…
   – А Муравлевы когда уехали?
   – Ну, эти уехали, как только про труп узнали. Миша сказал, что они ничего не видели, не слышали, так что, если вдруг менты… э-э, если вдруг милиция будет спрашивать, он ничего сказать не сможет. А день портить, сказал, не хочет. Да и уезжать он утром собирался. Сказал, что проспится немного и поедет…
   – А он много выпил?
   – Ну, как все.
   – И ничего не видел?
   – Ну, если ему верить, то да.
   – Где живут Муравлевы?
   – В Москве. У них квартира в Москве и дом на Новой Риге. Они то в городе, то за городом…
   – Ладно, разберемся. А могу я гостевой дом осмотреть?
   – Гостевой дом? Да, конечно. И я с вами, можно?
   Костин явно не хотел пускать процесс на самотек, ему хотелось контролировать действия сыщиков. Явно боится упустить какой-то опасный для него момент, подумал Круча, значит, что-то с ним нечисто.
   – Хорошо, – согласился оперативник.
   Уходя, Костин даже не взглянул на своего мертвого брата, сиротливо лежавшего на мостках… Похоже, между ними действительно пробежала черная кошка. Когда-то. А сегодня ночью эта кошка, возможно, столкнула их лбами. Круча все больше склонялся к такой мысли.
   Дорожки были чистыми, и трава на газонах густой, не дававшей земле попасть на обувь. И пруд обложен камнем везде, где только можно, – открытого грунта не заметно. Зато обувь могла запачкать гипсовая пыль и крошка от обезглавленных статуй. Именно на это и рассчитывал Круча, когда шел в гостевой дом. Вдруг кто-то из гостей пытался урезонить разбушевавшегося Вадима? Возможно, молотком по голове.
   Прихожая в гостевом коттедже оказалась просторной – со шкафами для одежды, вешалками, ящиками для обуви. Только вещей здесь нет, а из обуви лишь гостевые тапочки. Четыре пары тапочек распечатаны, видно, что ими недавно пользовались. А еще с десяток пар ждали своего часа в прозрачных заводских упаковках. Пол кафельный, чистый, но все-таки можно разглядеть следы от обуви. Однако гипсовой пыли не видно, во всяком случае, невооруженным глазом.
   Зато Круча заметил плевок с кровью. Кто-то сплюнул на пол, но попал на стенку в каких-то сантиметрах от плинтуса. Явно в сердцах это сделал. Возможно, после драки, в которой ему или ей разбили нос или губу. Слюна смешана с кровью. Плевок уже подсох, но все-таки он еще свежий. Возможно, этой ночью он и появился.
   – Какие-то не очень культурные у вас гости, Евгений Максимович, – рассматривая плевок, предположил Круча. – Нормальные люди в чужом доме не харкают… Признайтесь, Евгений Максимович, ваши гости много вчера выпили?
   – Ну, Леня на ногах еле стоял. Миша его уводил…
   – Леня этот мог харкнуть?
   – Ну, вообще-то, он человек интеллигентный. Но вчера, скажем так, был никакой…
   – Он пародонтозом не страдает?
   – Да вроде бы нет…
   – А гипертония у него есть?
   – Гипертония? Давление?.. Ну да, бывает. Он даже в больнице лежал. Ну да, точно, гипертонический криз у него был…
   Кровь могла попасть в слюну из больных десен или через носоглотку. Кровотечение могло вызвать высокое давление, но не исключался и удар в нос. Может, Леонид Ковальский подрался с Остроглазовым? Вдруг он сначала обменялся ударами с Вадимом, а потом ударил его молотком по голове? Только в сильном душевном волнении можно было плюнуть на пол в гостевом доме… А может, это не Ковальский сделал, а Муравлев? Или даже сам Костин?
   Круча вызвал Краськова, чтобы он занялся плевком, а сам зашел в каминный зал, где на журнальном столике стояла початая бутылка коньяка, три бокала и коробка шоколадных конфет. Один бокал пустой, а два других недопиты. Причем на этих двух бокалах были хорошо видны следы губной помады.
   – Я так понимаю, Евгений Максимович, вы провожали гостей сюда, – сказал Круча.
   – Да, провожал… Леню помогал тащить…
   – И куда вы дели Леню?
   – Ну, на кровать положили.
   – А куда делась его жена?
   – Ну, Мише мало было, он бутылку открыл, жену Лени позвал, и Элла к ним присоединилась. Он и меня звал, но я отказался. Норму свою чувствовал, да и спать хотелось.
   – Понятно… Значит, Леня спать лег, а его жена коньяк здесь пила…
   – Ну, выходит, что да. Только, я смотрю, они немного выпили.
   – Немного, – согласился Круча.
   Граммов двести в бутылке не хватало, на троих это пустяк. К тому же, скорее всего, пил в основном только Миша, женщины лишь составили ему компанию. Выпили по чуть-чуть и разошлись по своим спальням.
   Круча заглянул в спальню, куда отвели Ковальского. Одеяло на кровати отброшено в сторону, одна половина постели смята, а другая как будто и не тронута. Похоже, что жена Ковальского даже не ложилась в кровать.
   На столике трюмо Круча заметил раскрытую женскую косметичку. Губная помада лежала на столике, там же валялась тушь для ресниц, пудра с кисточкой, тональный крем. Похоже, Элла Ковальская не смывала косметику, а, напротив, накладывала ее. Зачем? Почему она спать не ложилась?.. И почему оставила свои вещи, когда уезжала? Спросонья забыла? Или очень спешила?..
   Душевая кабинка в ванной на первом этаже использовалась по своему прямому назначению: засохшая мыльная пена на стекле, перевернутый и к тому же открытый шампунь на тумбочке. Вряд ли Ковальский принимал душ. Скорее всего, это купалась Элла. Причем, если судить по перевернутому флакону с шампунем, на ногах она стояла не очень устойчиво. Полотенце лежало на полу, на него Элла становилась, когда выходила из кабинки.
   Она вытерлась, надела банный халат, накрасилась, переоделась и куда-то ушла. Даже в постель к пьяному мужу не легла… Нет, она еще волосы сушила. На фене, что был установлен в ванной, Круча заметил длинный светлый волос.
   – Какие волосы были у Эллы? – спросил он у мнущегося в дверях Костина.
   – Почему были? Красивые у нее волосы.
   – Темные? Светлые?
   – Светлые. Блондинка она. Яркая блондинка.
   – Красивая?
   – Ну да, губа у Лени не дура… Он на ней лет пять назад женился. Самому уже сорок с небольшим стукнуло, а ей тогда двадцать два года было или двадцать три, точно не помню. Да это и не важно, главное, что молодая. Он мужик при деньгах и с положением, ну, она и купилась…
   – Ну и что она, эта Элла, любит его?
   – Чего не знаю, того не знаю. Кто ж о таком спрашивает?
   – О таком не спрашивают. Такое замечают.
   – Ну да, замечают… Я бы не сказал, что Элла от Лени без ума, но и неприязни к нему точно не испытывала. Под ручку с ним ходила, жалась к нему. Глазки никому не строила…
   – Точно никому?
   – Да нет, не строила…
   Круча поднялся на второй этаж. В ванной полный порядок, душевая кабинка начищена и блестела. На трюмо чисто, кровать заправлена, правда, не очень хорошо.
   Он велел никого не впускать в гостевой дом, пока обстановку в нем не опишет следователь. И экспертам там есть над чем поработать.
   – Мне бы еще хотелось осмотреть комнату вашего брата, Евгений Максимович, – сказал он, сожалея о том, что не начал свой обход с нее. Вдруг экономка Роза уже убралась там – по простоте душевной или по злому умыслу своих хозяев.
   Хозяйский дом впечатлял как снаружи, так и изнутри. Огромный холл высотой в два этажа был совмещен с каминным залом. Гранитные полы, мраморные колонны, роскошная лепнина на потолках и стенах, статуи в древнегреческом стиле, амфоры, богатые картины, и все это в ярком свете. Пасмурно на улице, зато здесь, казалось, тепло и солнечно.
   Во дворе и в гостевом коттедже Костин казался унылым и подавленным, зато здесь воспрял духом и расправил крылья. Круче даже показалось, что сейчас тот укажет ему на дверь. Но нет, он проводил его в комнату, где должен был провести ночь его брат.
   Покрывало на кровати было смято, но простыня и одеяло не тронуты. Видимо, Вадим не разбирал постель, когда ложился. Телевизионный пульт на тумбочке, и больше ничего. В ванной Круча обратил внимание на бритвенный набор, зубную щетку с пастой и распечатанный флакон с мужским «Диором». Значит, Вадим не только телевизор здесь смотрел, он еще и к свиданию готовился.
   – Евгений Максимович, а скажите…
   Степан осекся. Костина рядом не было. Только что находился здесь поблизости и вдруг куда-то исчез.
   Он вышел в малый холл, поднялся по лестнице на второй этаж. Там было с полдюжины дверей, но его интересовала сторона, которая выходила на пруд.

Глава 4

   Дверь открылась бесшумно, Костин даже не услышал, как Круча зашел в спальню. Ладонью левой руки он энергично сбивал засохшую грязь со штанины джинсов.
   – Евгений Максимович, ну зачем же так?
   Круча вырвал у него джинсы, но Костин тут же попытался вернуть их обратно. Лицо искажала гримаса, вылепленная из смешанных чувств паники и гнева.
   – Это мой дом! Вы не имеете права!
   Послышался треск разрываемой ткани. Судя по всему, это лопались по швам не просто джинсы, а вещественное доказательство.
   – Евгений Максимович, мне придется применить силу! – пригрозил Круча.
   Но Костин продолжал тянуть одну штанину на себя. Еще чуть-чуть, и джинсы разорвутся надвое.
   – Вы не имеете права! Это самоуправство! Я буду жаловаться!
   Круча отпустил свою штанину, и Костин, потеряв равновесие, упал, стукнувшись головой о тумбочку. Ускорение он получил значительное, и масса тела у него не маленькая, да еще и стукнулся очень неудачно – виском об угол.
   Какое-то время Круча оцепенело смотрел на неподвижное тело. Неужели сломалась височная кость? Неужели смерть? Он опустился перед Костиным на одно колено, когда вдруг открылась дверь.
   – Что вы наделали? – послышался истошный женский крик.
   – Ничего страшного, будет жить.
   Он уже нащупал пульс и теперь мог надеяться на благополучный исход.
   – Я спрашиваю, что вы сделали? – возмущенно смотрела на него Серафима Яковлевна.
   – Ну, чего стоите, «Скорую» вызывайте!
   Женщина в панике убежала, а Степан поднял с пола злополучные джинсы и вскоре понял, чего так боялся Костин. Это была его одежда, и на ней смутно виднелся гипсовый след. И еще он осмотрел правую голень Костина. А там синяк. Видно, это Вадим швырнул в него кусок от гипсовой головы, которая испачкала штанину и ушибла ногу. Неудивительно, что Костин разозлился на своего сумасшедшего брата.
   Круча достал из кармана телефон, вызвал к себе Синицына и Шульгина.
   – Ой, как больно!
   Костин пришел в себя, с трудом оторвал спину от пола, сел, обхватив руками ушибленную голову. В это время вернулась его жена:
   – Женя! Женечка! Что с тобой?
   Всполошенная Серафима села рядом с ним, обняла его и полыхнула взглядом в сторону Кручи.
   – Кто дал вам право распускать руки? Вы за это ответите!
   – «Скорую» вызвали?
   – Не ваше дело!
   – В больницу его надо везти. Возможно, ушиб головного мозга. Возможно, с кровоизлиянием. Лучше на «Скорой» отправьте, так без проволочек будет.
   – У вас забыла спросить!.. Я вам такое устрою!
   – Я вас прекрасно понимаю, Серафима Яковлевна. Но спрашивать у меня надо. Потому что мне нужно знать, в какую палату положат вашего мужа. Надо будет охрану выставить.
   – У него своя охрана!
   – Вы не так меня поняли. Вашему мужу нужна будет другая охрана. Чтобы он не сбежал.
   – От кого он может сбежать? – непонимающе смотрела на него женщина.
   – Ну не от вас же… Ваш муж подозревается в убийстве гражданина Остроглазова, и его придется взять под стражу. Возможно, суд изменит меру пресечения. Мой вам совет – не поскупитесь на хорошего адвоката, он вам сейчас очень нужен…
   – Командир, не убивал я Вадима! Не убивал! – простонал Костин.
   В это время в комнату зашел следователь Синицын:
   – Что такое, товарищ подполковник?
   – Да вот, Гриша, гражданин Костин пытался уничтожить улику…
   Он показал гипсовую отметину на штанине:
   – Потерпевший перед смертью скульптуру разбил, а отбитый кусок в своего брата швырнул. В ногу попал. Там у него гематома на ноге. Надо будет снять побои, приобщить к делу.
   – Сделаем.
   – Не убивал я Вадима! – Костин в отчаянии мотнул головой, но едва не лишился чувств от сильной боли.
   – Ваше поведение, Евгений Максимович, свидетельствует об обратном.
   – Что мое поведение?.. Ну да, видел я, как Вадим бил мои статуи!
   Степан вынул из кармана маленький цифровой диктофон, включил, а возвращать на место не стал.
   – Видели?
   – Видел.
   – Вы же спать легли?
   – Да вот проснулся!
   – Когда это было?
   – Ой, не могу больше! – зажмурился от боли Костин.
   Круча видел его глаза и верил, что ему действительно больно. Уж очень он неудачно упал. Хорошо, что углы у тумбочки закругленные, иначе могло быть гораздо хуже, вплоть до летального исхода.
   – Давай-ка, Евгений Максимович, на кровать.
   Он помог Костину лечь на кровать, а Серафима отправилась за обезболивающим. Принесла таблетку кетанова и стакан воды.
   Круча пожал плечами. Возможно, в таких случаях больному нельзя ничего давать без назначения врача, но если жена Костина не боится брать на себя ответственность, то останавливать он ее не будет. Хотя предупредить, пожалуй, надо.
   – Серафима Яковлевна, у вас есть медицинское образование?
   – Экономическое у меня образование.
   – Тогда, может, вам не стоит заниматься самолечением? Может, лучше дождаться врача?
   – Машина из клиники пока доедет, часа два может пройти.
   – Из клиники?
   – Да. Из частной. У Жени «золотая» страховка.
   – Понятно.
   В России тоже появилось очень качественное медицинское обслуживание. Но не для всех. А для тех, кто в состоянии платить хорошие деньги за медицинскую страховку. Костин может позволить себе такую роскошь, поэтому его заберет особая «Скорая помощь» для вип-клиентов. Но ведь это долго, пока машина из Москвы доедет, а потом еще и обратный путь. Что, если у Костина очень серьезная травма и он не доживет до операционного стола?