Колычев Владимир. Порочное место

   – Давай потерпим до свадьбы! – попросила она.
   – Давай.
   – Совсем немного осталось.
   Свадьба назначена на осень, на октябрь, отец так захотел. Он у Серафимы потомственный крестьянин, и в его понимании свадьбу полагалось играть после сбора урожая. А с отцом спорить бесполезно – как он сказал, так и будет.
   – Всего полтора месяца потерпеть надо.
   – Ничего, я тебя всю жизнь терпеть собираюсь, – улыбнулся Женя. – А тут каких-то полтора месяца…
   – Ты меня терпеть собираешься? – возмущенно вскинула она брови.
   – Ну, может, я не так выразился, – ничуть не смутился он. – Может, потому, что самого себя терпеть собираюсь. Себя терпеть, рядом с тобой.
   – Может, мне тоже выразиться? Нецензурно…
   – Я серьезно. Понимаешь, я уже взрослый, мне двадцать восемь лет. И я себя хорошо знаю. Бабник я по своей натуре. И женщины у меня были. Не скажу, что много, но были…
   Серафима сердито смотрела на него. Она понимала, зачем Женя все это говорит. Не вышло у него с ней, не позволила она ему сорвать свой цветок, вот он и пытается ее уколоть. Хотя и делает вид, что с пониманием относится к ее отказу. Потому она и возмущена, но молчит, не перебивает его.
   – Но все это в прошлом, – продолжал он. – Теперь у меня есть ты, и только ты. Я тебя всегда буду любить. Но одной любви мало. Я знаю мужиков, которые очень любят своих жен, но изменяют им. Потому что бабники по жизни. Такие же бабники, как и я. Но я обещаю, что никогда не изменю тебе.
   – Будешь терпеть?
   – Да, если дело дойдет до того, буду терпеть.
   – До чего дойдет дело?
   – До другой женщины.
   – У тебя может появиться другая женщина?
   Серафима не очень хотела видеть Женю в своей постели, ей не нравилось, как от него пахнет, но при этом она уже боялась его потерять. Потому и разволновалась.
   – Все может быть. Но я клянусь тебе, что у меня ничего ни с кем не будет. Только с тобой. Всегда. На всю жизнь.
   – А если ты меня вдруг разлюбишь?
   Женя должен был сказать, что такого никогда не случится, но Серафима услышала от него другое.
   – Все равно я буду с тобой.
   – А ты можешь меня разлюбить?
   – Но ты же меня не любишь. – Он смотрел на нее с улыбкой, но немигающим взглядом.
   – Я тебя не люблю? – оторопела она.
   – Нет, не любишь. Ты просто меня терпишь…
   – Женя, ты не должен так говорить! – сказала она, пытаясь за бурным возмущением скрыть свое смятение.
   Ведь он был прав: она не любила его. Терпела, но не любила. И готова была терпеть всю жизнь. Потому что Женя нравился ей как человек. Потому что больше никто не предлагает ей замуж.
   – Не должен. Но говорю. Самому себе говорю. А ты ничего не слышала, правда? – мило улыбнулся он.
   – Да, я ничего не слышала! – согласилась она, чтобы уйти от этого тягостного для них обоих разговора. – И слышать ничего такого не хочу.
   – Ты выйдешь за меня замуж?
   – Да, конечно! Даже не сомневайся!
   – Что ж, тогда у меня есть шанс. Как говорится, стерпится – слюбится…
   – Женя! Мы же договорились!
   Она должна была сказать, что любит его. Ведь это так просто. Но нет, язык не поворачивается. Оказывается, легче сесть к нему на колени, раздвинуть ноги, чтобы он мог просунуть руку ей под юбку…
   Он должен знать, как дорог ей. Слова любви застряли где-то в горле, зато Серафима снова готова пожертвовать своей мечтой ради него. Она хотела, чтобы это случилось в первую брачную ночь, но раз так надо, пусть все произойдет прямо сейчас…
   Но Женя не воспользовался ее покорностью. Ему нужна была ее любовь, а жертву он от нее принимать не хотел…

* * *

   Двенадцать лет прошло с тех пор.
   – Жень, я люблю тебя… Ты даже не представляешь, как я тебя люблю!
   И Серафима ничуть не лукавила, признаваясь мужу в любви. Стерпелась она, потому и слюбилась.
   Женя кивнул, думая о чем-то своем. Двенадцать лет назад он бы прыгал от счастья, услышав такое признание, а сейчас ему как будто все равно. Ну да, плохо ему, сильный ушиб в области виска, сотрясение мозга…
   Его уже отвезли в клинику, сделали рентген и томографию, назначили лечение. Ничего страшного, жить он будет. Сейчас главное – избежать осложнений, а для этого нужен больничный режим.
   Палата у него отдельная, но есть вторая кровать и Серафима может остаться с ним на ночь. С врачом она договорилась.
   А охраны возле палаты, как обещал подполковник Круча, нет. Женю подозревают в убийстве, но пост пока не выставили. Может, людей для этого не хватает, может, улик у следствия недостаточно, чтобы взять его под стражу.
   – Жень, а ты правда молоток в пруд кинул? – спросила она.
   Вчера Серафима перебрала со спиртным, поэтому с трудом продрала глаза, когда услышала, как Женя за окном ругается с Вадимом. Нет, она не выходила из дома, она через открытое окно видела, как Женя тащил своего брата домой. Тот упирался, а он тащил его домой, схватив за грудки. Пьяный Вадим требовал, чтобы Женя его отпустил, но все-таки шел за ним.
   Женя уложил Вадима на кровать, влепил ему пощечину, чтобы сбить истерику. Вот это Серафима уже видела, потому что спустилась вниз. И Вадим ее увидел. Паскудно ухмыльнулся и назвал ее шлюхой. И тут же снова получил по морде.
   Нос у него крепкий, поэтому кровь не хлынула. Зато выплеснулся словесный понос. Он сказал, что все женщины шлюхи. Сказал и зашелся в истерическом хохоте. Женя снова ударил его ладонью по щеке, и Вадим успокоился. Повернулся на бок и затих. Они думали, что он заснул. И сами отправились спать. А утром Женя обнаружил его труп…
   – Ну да, кинул. Метил в Вадика, а попал в пруд. Промазал, – мрачно усмехнулся Женя.
   – Ты кидал молоток в Вадика? А если бы ты в него попал?
   – Ну, не попал же.
   – Ты же мог его убить!
   – А если он у меня уже в печенках сидит! Я же знаю, что у тебя было с этим козлом перед нашей свадьбой! – Женя зло глянул на Серафиму.
   И она опустила глаза, не в силах выдержать его взгляд. Она помнила о своей вине перед ним…

* * *

   Невеста может не жаловать своего жениха, но при этом она, как правило, влюблена в свою свадьбу. Серафима стояла перед зеркалом и любовалась собой. Подвенечное платье на ней смотрелось изумительно, фата не могла скрыть большие черные, пронзительные глаза… Она всей своей женской сущностью понимала, как прекрасно выглядит в этом наряде.
   Так и не было у нее секса с Женей, так и не стала она женщиной. Зато у Юльки трое было, а у Лильки – четверо. Обе они такие вальяжные, столько самомнения в них, что порою становилось тошно. Ну да, умные они, жизнью искушенные, да только незамужние. Много у них мужиков, да только под венец никто не зовет. А у Серафимы через неделю свадьба, и она, вся такая красивая, нарядная, будет стоять в загсе, слепнуть от фотовспышек, а Женя наденет ей на палец обручальное кольцо. Потом они прокатятся по Садовому кольцу на белом лимузине, а затем отправятся в дорогой ресторан. Они будут с Женей стоять во главе стола и целоваться под крики «Горько!»… Девчонки просто умрут от зависти!
   Да что там девчонки! Серафима сама будет себе завидовать. Отгремит свадьба, снимет она подвенечное платье и превратится в обычную женщину. И будет вспоминать, как все было здорово. Вспоминать и завидовать себе, невесте, на своем самом грандиозном празднике в жизни. Завидовать себе в унылости будничной жизни. Но не стоит расстраиваться, ведь все еще впереди…
   В дверь позвонили. Ну вот, Женя пришел. Еще не вечер, рабочий день у него не закончился, но он мог освободиться и пораньше. Ведь у них на носу свадьба, и столько дел еще им надо переделать.
   Но за дверью стоял Вадим. Красивый и складный, как Аполлон. Взгляд снисходительно-ироничный, завораживающий.
   Вадим была братом ее жениха, но к Серафиме он относился как к младшей сестренке. Он не скрывал своего превосходства над ней и не стеснялся смотреть на нее как на какого-то несмышленыша. Ну да, он же первый парень на большой деревне и спит с самыми красивыми девушками, у него богатый круг интересов, ему известно многое из того, что недоступно простому смертному. И еще у него намечается второе высшее образование. Он красивый, стильный, и по его одежде можно судить о мировых тенденциях в моде.
   – Жениха ждешь, невеста? – белозубо улыбнулся он.
   Всем своим видом он говорил, что разрешает ей броситься себе на шею. Он так уверен в том, что Серафима просто мечтает оказаться в его объятиях… А ведь он, увы, недалек от истины.
   – Да, своего жениха…
   – Блин, ты такая красивая, что я сам хочу быть твоим женихом, – весело сказал он, закрывая за собой дверь. У него загорелись глаза, столько страстного жара исходило от них, что Серафима сама запылала изнутри.
   – Женька мой жених, – мотнула она головой, чувствуя, как под его проникновенным взглядом немеют кончики пальцев.
   – А если я тоже хочу, что мне делать?
   Он обнял ее за талию, приблизил к ее лицу свои губы. Она попыталась уклониться от поцелуя, прогнулась назад, но все-таки не сумела выскользнуть из его объятий. А губы у него горячие, пьянящие, головокружительные. И нет уже никаких сил стоять на ногах. Хочется лечь. И не просто лечь…
   Но Вадим не торопился. Он помог ей избавиться от платья, снял бюстгальтер и оставил в одних белых чулках.
   – Здорово! Ты смотришься очень здорово!
   Это был какой-то кошмар. Он стоял перед ней на коленях и неторопливо крутил ее на постели. Любовался ею и восхищался. А Серафима как завороженная позволяла ему собой вертеть. Потому что она ничего не соображала от нахлынувшего на нее безумства.
   А когда Вадим вдруг уложил ее на спину, она уже готова была умолять, чтобы он как можно скорее сделал ее женщиной… Нет, она не хотела изменять Жене. Просто Вадим силой своего дьявольского очарования отправил ее в другое измерение, где она была его невестой. Жене здесь просто не было места…
   Вадим и сам вошел в это измерение. Было немного больно, зато он стал ее мужем. Одна только эта мысль могла заставить ее стонать от удовольствия…
   Но вдруг все закончилось. Вадим поднялся, быстро оделся, сел в кресло, достал сигарету, закурил.
   В квартире у нее курить не принято, Женя никогда себе этого не позволял. Но Вадим даже разрешения не спросил. А она не возражала. Да и сил у нее не было, чтобы говорить. И с дивана подниматься не хотелось. Лежать бы и лежать, а Вадим, так уж и быть, пусть на нее смотрит. Ведь она так хороша в своей наготе. Он сам так говорил, и она не могла с ним не согласиться. Подвенечное платье валялось на полу, с Женей бы она себе такого не позволила, но ведь с ней был Вадим, самый красивый и желанный мужчина на свете. Да и не нужно ей больше свадебное платье, ведь все уже позади. Вадим стал ее мужем, и они теперь будут вместе…
   – Ну чего ты лежишь, как шлюха? – спросил вдруг он.
   От возмущения у Серафимы зазвенело в ушах.
   – Кто шлюха? – как ужаленная, вскочила она с дивана.
   – Я не говорил, что ты шлюха, – с ухмылкой сказал Вадим. – Я сказал, что ты лежишь, как шлюха…
   – Я не такая! – мотнула она головой.
   – Не такая, но уже из трамвая… Блин, поверить не могу! Я что, первый у тебя?
   – Да, первый…
   Серафима надела халат, плотно запахнув полы.
   – Блин! А как же Женька? Он что, тебя не пробовал?
   – Я что, конфета, чтобы меня пробовать?
   – Конфета. Сладкая конфета, – озорно улыбнулся Вадим. – Берешь такую конфетку, разворачиваешь и съедаешь! Вкусно!
   – А дальше что?
   – Что дальше? – Какое-то время Вадим внимательно смотрел на нее, а потом вдруг прыснул в кулак. – Я что, теперь жениться на тебе должен?
   – Я это говорила? – обиженно глянула на него Серафима.
   – Да у тебя на лице написано… Фим, это не деревня, это город. Здесь даже секс – не повод для знакомства. И тем более для женитьбы…
   – Я в деревне не жила. Я жила в городе.
   Небольшой у них город, многоэтажек раз-два и обчелся, но все-таки это не деревня и даже не село. Так что пусть Вадим не задается. Тем более что он и сам жил когда-то в маленьком подмосковном городе.
   – Да? А отец у тебя кто?
   – Агрономом был. А сейчас мукомольный завод у него.
   – Хлебом нас кормит?
   – А это плохо?
   – Кто говорит, что плохо? Хорошо… А что, он вам на свадьбу квартиру дарит?
   – Собирается.
   – Большую квартиру?
   – Однокомнатную.
   – Да? – Вадим озадаченно поскреб пальцами у себя за ухом. – А где?
   – В Москве.
   – Ну, это понятно… А где конкретно?
   – Не знаю. Не спрашивала.
   – Понятно… Классно, квартира у вас с Женькой будет.
   – Я не могу выйти за него замуж, – покачала головой Серафима. – После всего, что между нами произошло, не могу…
   – Да ладно, никто ничего не узнает.
   – Я знаю… Да и не люблю я Женю… Я тебя люблю!
   Она смотрела на Вадима с нежностью влюбленной женщины. Сейчас он подойдет к ней, приласкает, и они снова окажутся в том измерении, где им было так хорошо…
   – Фим, ты мне тоже очень нравишься, – с какой-то безрадостной улыбкой отозвался он. – Очень нравишься… Только я сейчас не готов к браку… А ты выходи замуж за Женьку. Выходи. А я к тебе в гости заходить буду. Ну, когда его дома не будет… Тебе же хорошо со мной было? И мне с тобой понравилось…
   – Я буду его женой, и ты будешь со мной спать? Тебе не стыдно? Он же твой брат.
   – Мне стыдно. Но если ты хочешь…
   – Уходи.
   – Что?
   – Пошел к черту!
   Серафима втайне надеялась, что Вадим ее не послушается и останется. Они будут ругаться, выяснять отношения, а потом помирятся. Он поймет, что был не прав, раскается в своем легкомыслии, а затем сделает ей предложение.
   Но Вадим даже не стал возражать. Изобразил обиду и ушел.
   А вечером пришел Женя, и Серафима решила ему ничего не говорить. Не призналась она ему в измене и на следующий день. А через неделю вышла за него замуж…

* * *

   Да, она знала свою перед мужем вину, но откуда ему об этом известно? Ведь Серафима никогда и никому не рассказывала об этом давнем грехе.
   – Ты думала, что я не знаю? – нехорошо усмехнулся Женя. – А я знал… Люди добрые рассказали.
   – Какие люди?
   – Говорю же, добрые…
   – Это было всего один раз, – сокрушенно вздохнула Серафима. – Сама не знаю, что на меня нашло…
   И сейчас она не понимала, что с ней происходит. Ведь это Вадик растрепался о том, что у них было перед свадьбой, и она могла сказать, что все это вранье. А она вдруг взяла и призналась… Может, это сама совесть говорит ее голосом?
   – Я знаю, что на тебя нашло. Не любила ты меня, потому и нашло.
   – Женя, я очень тебя люблю! – ничуть не сомневаясь в этом, сказала она.
   – Сейчас, может, и любишь… Но ведь было с Вадиком? Было! И как ты хочешь, чтобы я к нему относился?
   – Жаль, что ты не убил его.
   – Вот и я о том же…
   – Он очень плохой человек… Недавно он пытался приставать ко мне, – призналась Серафима. – У него ничего не вышло. Потому что я не люблю его. Я тебя люблю.
   Она хорошо помнила тот день, когда Вадим привез в дом одну из своих подружек. Девушка чем-то была похожа на нее, но непонятно почему он решил, что Серафима должна ревновать его. А ей тогда было совершенно все равно… Но недели через две Вадим снова появился у нее на горизонте, встал у нее на пути, когда она выходила из супермаркета, попытался соблазнить, но так ничего и не добился…
   – Почему я должен тебе верить? – пытливо посмотрел на нее Женя.
   – Потому что я очень тебя люблю.
   – Я тебя тоже…
   – Не надо меня прощать, но давай все забудем.
   – Уже забыл.
   Женя поднял руку, и она положила голову ему на живот, чувствуя, как его пальцы гладят ее волосы.

Глава 7

   Воскресный летний вечер – не самое лучшее время для путешествия по Кольцевой автостраде. Дачники возвращались в город, закупоривая все прилегающие к Москве дороги. Подполковнику Круче не повезло, он угодил как раз в такое столпотворение.
   Адрес этой квартиры он узнал от Костина. Евгений Максимович не вникал в жизнь брата и даже не знал, где он живет. Но Круча позвонил матери Вадима, и та сказала адрес, а ключи от квартиры Круча нашел в машине Остроглазова.
   Впрочем, прежде чем открыть дверь, он нажал на кнопку звонка. И, как оказалось, не зря. Дверь ему открыла красивая девушка с длинными каштановыми волосами. Большие василькового цвета глаза под длинными ресницами, аккуратный носик, пухлые, подкачанные ботоксом губки. Узкие изящные плечики под бретельками короткой маечки, талия тонкая, но бедра широкие – коричневые джинсы плотно обтягивали их.
   Девушка очень хороша собой, но под описание Лизы она не подходила. А Круча очень хотел поговорить с девушкой, которую Вадим привозил на смотрины к брату, возможно, с коварным умыслом.
   Он надеялся найти ее адрес или хотя бы номер телефона в записной книжке Вадима, но у того при себе ничего такого не было. Только портмоне с документами на машину, банковской и дисконтными карточками. И в самой машине ничего интересного Круча не обнаружил.
   Даже сотового телефона у Остроглазова не было. Может, он звонил кому-то по мобильнику в тот момент, когда его ударили по голове. И в воду он мог упасть вместе с телефоном. А пруд под мостками глубокий. Завтра там будет работать водолаз, но если он и найдет мобильник, не факт, что в нем сохранятся номера телефонов и прочая информация.
   – Ой! А вы кто? – Красавица настороженно смотрела на него. Но дверь не закрывала.
   – А вы подруга Вадима? – вопросом на вопрос ответил он.
   – Да, я его подруга, – кивнула она. – Но его сейчас нет…
   – А где он?
   – А вы, извините, кто будете?
   Вид у подполковника Кручи фактурный, внушительный, потому он мог произвести о себе выгодное впечатление. С женщинами не всегда это получалось, но девушка Вадима смотрела на него с интересом, хотя и настороженно.
   – Подполковник Круча, уголовный розыск.
   Он предъявил удостоверение с таким видом, будто извинялся за свою принадлежность к органам правопорядка.
   – А в чем, собственно, дело?
   – А вы ничего не знаете?
   – Нет… А что я должна знать? – забеспокоилась девушка.
   – Вы Вадиму звонили?
   – Да, но у него телефон выключен…
   – А брату его звонили?
   – Брату? Какому брату?
   – А вы не знаете?
   – Что вы все время загадками говорите? Что с Вадимом?
   – Телефон его утонул. Не просто выключился, а утонул.
   – Утонул телефон, и что?
   – Вместе с Вадимом утонул… Нет Вадима. В морге он.
   Какое-то время девушка смотрела на него потрясенно и в оцепенении. Потом спросила:
   – Кто вы? Что вам надо?
   Круча понял, что ее пора выводить из ступора.
   – Подполковник милиции я. Уголовный розыск. Теперь вы, гражданочка, покажите документы. Откуда я знаю, может, вы проникли сюда с целью ограбления.
   – Я проникла сюда? – встряхнулась она. – Нет, я здесь живу…
   – На каком основании? Вы жена Вадима Остроглазова?
   Круча переступил порог, и девушка даже не попыталась возмутиться. Она в замешательстве смотрела на него, не зная, что сказать.
   – Нет, я его подруга. Нина меня зовут… А документы вот!
   Она полезла в сумочку, достала паспорт. Действительно, Нина ее зовут… Нина Викторовна Захарова, прописка – рязанская.
   – И давно вы, Нина, с Вадимом встречаетесь? – спросил Круча.
   Насколько он знал, эту квартиру Остроглазов снимал. Ремонт здесь был сделан скромный, с робкой претензией на евростиль, мебель неважная, на стенах картины с авангардной мазней, на полках статуэтки Эйфелевой и Пизанской башен, статуи Свободы, римского Колизея, замка Тауэр, Кельнского собора… Видимо, Вадим любил путешествовать по миру и привозил из своих поездок памятные сувениры.
   – Да, уже почти месяц… Черт, а он что, правда утонул? – всплеснула руками Нина.
   – Да. Если не верите, я могу дать вам номер телефона, позвоните, узнаете.
   – Чей телефон?
   – Морга.
   – Нет! Не может быть! Что же мне теперь делать?
   – А что вы делали до знакомства с Вадимом?
   – Ничего. В институте училась. И сейчас учусь. Как же так? Почему он утонул?
   – Его убили.
   – Кто его убил?
   – Пока не ясно. Он вам не говорил про своего брата?
   – Нет, не говорил. А его что, этот брат убил?
   – Пока не ясно. А ты не знаешь, где у Вадима хранится записная книжка?
   – Записная книжка? Какая записная книжка?
   – Ну, с адресами его бывших девушек…
   Если и была в доме такая книжка, то Нина давно бы ее уже нашла. Женщины народ любопытный, в особенности в отношении того, что касается их мужчин. Вадим уехал отсюда как минимум вчера, и у нее было достаточно времени, чтобы обшарить всю квартиру. Если она не сделала этого раньше.
   – А зачем вам?
   – Если эта книжка есть, то я обязательно ее найду.
   – У вас есть постановление на обыск?
   – Это не обыск, это следственные действия. Вадим ни в чем не подозревается. Вадим просто мертв…
   – Да, конечно. И какая уже разница? Да, есть у него такая книжка. Только это не книжка, это целый фотоальбом. Я в компьютере у него нашла. Только там не совсем все пристойно…
   Круча развел руками. Дескать, человек он взрослый, морозоустойчивый и непристойностями его не удивишь.
   Нина села за компьютерный стол, включила ноутбук. Круча подсаживаться к ней не спешил, он осматривал комнату, заглядывал в ящики столов и шкафов. Но ничего интересного пока не находил.
   – Нина, а что вам говорил Вадим, когда уезжал вчера? – спросил он.
   – Ну, сказал, что встреча с друзьями. Сказал, что вечером будет.
   – Он у брата гостил. И, насколько я знаю, домой он вчера вечером не собирался.
   – Ну, я не знаю… Сказал, что вечером будет, и уехал.
   – Что еще сказал?
   – Ну, сказал, чтобы я не скучала.
   – Это понятно. Может, еще что-то говорил? Может, не вчера, может, позавчера. Сказал, что к друзьям поехал, а зачем, не говорил?
   – Нет, сказал, что это встреча друзей. Ну, его институтские друзья. Сказал, что там все без жен собираются… Вот, альбом открылся. Первая страница. Ариадна ее зовут…
   На мониторе высветилась фотография роскошной блондинки с большим бюстом. На первых нескольких снимках девушка была в купальнике, дальше пошло гораздо более интимное «ню» на уровне журнала «Плейбой». Неплохая у Остроглазова вышла фотосессия, только вот качество снимков не очень. Ну да, это же июль двухтысячного года, технику той поры не сравнить с нынешней. Помимо снимков в первой папке электронного альбома содержался краткий рассказ о том, где и при каких обстоятельствах Вадим познакомился с Ариадной. В Москве он ее снял, в ночном клубе, там же у них произошел секс, в кабинке туалета…
   Девушкой августа того же года была шатенка Вика, с которой Вадим познакомился в магазине. Ее сменила блондинка Оля, за ней шла симпатичная армяночка Мэриам… И негритянки в его альбоме присутствовали, и азиатки, но предпочтение Вадим отдавал светловолосым славянкам.
   Много у него было девушек – и те, которые на час, и те, с которыми он имел более-менее длительные отношения. Даже проституток он коллекционировал, но только тех, за которых было не стыдно. Была в его альбоме некая Кармелла, Вадим писал, что снял ее на Каланчевской, так она на элитную фотомодель больше похожа, чем на проститутку. И Элен также хороша, и Ника… Некоторые папки в альбомах пустовали. Имя девушки обозначено, дата стояла, а фотографий не было. Может, потому и удалял их Остроглазов, что счел знакомство с этими «пустышками» недостойным для себя. А может, он просто не имел возможности снять на фотокамеру этих девушек. Секс, может, и был, а с фотографиями как-то не сложилось…
   Остроглазов явно гордился своими сексуальными свершениями, потому и собрал столь замечательную коллекцию. И чем ближе к две тысячи десятому году, тем качественней были снимки, но девушек становилось меньше. Или уставать стал парень от своих похождений, или женщины уже не так жаловали его своим вниманием, как прежде.
   Нина щелкала кнопкой мышки, невидяще глядя на экран. И автоматически прощелкала свои фотографии. Море, пальмы, песчаный берег, они с Вадимом в обнимку на пляже. Потом он снял ее на бортике бассейна, здесь она тоже в купальнике – красивые формы, упругое молодое тело. А вот Нина в постели, в одних только плавках. Лежит она грациозно, подпирая голову рукой, грудь обнажена, но это ее совершенно не смущает. Вот она повернулась к фотокамере боком, и ничего на ней нет. Дальше могло быть круче, вплоть до трех «иксов».
   – Э-эй, Нина, очнитесь!
   Круча тронул девушку за плечо, и она, вздрогнув, отбросила мышку. А затем, глянув на свою фотографию, закрыла крышку ноутбука.
   – Спасибо, что предупредили, – смущенно и с благодарностью глянула она на Кручу. – Сижу, думаю, что Вадима больше нет, голова отключилась…
   – Бывает… Все-таки вы месяц с ним жили, а это, судя по его легкомыслию, немалый срок.
   – Да, срок.
   – Он говорил, что любит вас?
   – А это обязательно?
   – Нет, если вы считаете, что это некорректный вопрос, можете не отвечать.
   – Да нет, я не про ваш вопрос. Я про Вадима. Ему совсем не обязательно было говорить, что он меня любит…
   – Почему?
   – Хотя бы потому, что он меня не любил… Я ему нравилась, он хотел, чтобы я жила с ним, но любви не было. Я, может, и любила его, а он нет… Не тот он человек, чтобы любить кого-то. Он любил только самого себя. Знаете, есть такое понятие «нарциссизм»… И своих девушек он снимал на камеру не для того, чтобы любоваться ими, они нужны были ему, чтобы любоваться собой на их фоне…
   – Да, такой он человек. Был таким человеком. Нина, давайте откроем ноутбук, я бы хотел посмотреть на фотографии…