Колычев Владимир. Томится душенька на зоне

   – Тебе что, не с кем больше играться? – обиженно спросила она.
   – Почему играться? – отвел он в сторону глаза.
   – Да потому, что жизнь для тебя игра...
   – А для тебя весь мир – театр.
   – Угадал. И я с тобой играла... Только не подумай, что я повелась. Ты хоть и Катькин брат, но на самом деле меня от тебя тошнит... Все, гуд-бай!
   Она уходила от него, как будто спасалась бегством. Ушла, но не совсем понятно, спаслась или нет. Уж точно не было у нее того чувства, которое возникло, когда она избавилась от Адама.

Глава 2

   Знакомство с девушками только на первый взгляд кажется несложным занятием. Вроде бы все просто – если есть в тебе наглость, задор и острый язык, смело иди вперед, ломай преграды на своем пути. Способов много, можно начать с самого простого, так называемого метода поручика Ржевского: «Девушка, я вас хочу и буду!» За это можно по морде схлопотать, а можно и сразу под юбку, в самую гущу сексуальных приключений.
   Никита знал много других, менее наглых, но таких же эффективных приемов соблазнения. Он многое постиг в науке совращения и не считал ее сложной и уж тем более непостижимой. Но загвоздка в том, что путь к девушке для него начинался с дилеммы: «Надо или нет?» И, увы, не всегда ответ был положительным.
   Женщины делились для него на четыре категории. Первая – «столько не выпить». Вторая – «неплохо под пивко». Третья, самая редкая, – «секс, и никаких гвоздей». И четвертая, несуществующая, – «хочу всегда, хочу везде». С первой категорией он и не хотел, и не мог. Со второй – хотел, но не всегда мог. С третьей – и то, и другое с большим, но одноразовым знаком «плюс». Ну а с четвертой – пока пробел, похожий на знак «минус» и тем самым определяющий его порочную суть отношения к женщинам...
   – Никита, познакомься, это Белла!
   Катя смотрела на него с надеждой на похвалу. Как же, такую красоту ему привела. Как будто он в ком-то нуждался. Да и девушка так себе. Вроде бы симпатичная, вроде бы все при ней, но как ни крути, а более чем «под пивко» не тянет. Впрочем, сегодня у сестры день рождения, вечеринка будет по этому поводу, гости уже собираются. И пивко будет, и водочка...
   – Это настоящее имя? – спросил он.
   Церемониться с этой дивой не хотелось, но и грубить ей вовсе не обязательно. А ведь он очень близко подошел к черте, за которой начинается бескультурье. Новая институтская подруга сестры не отличалась изысканностью в одежде. Вроде бы и платье на ней дорогое, и летние ботфорты из тончайшей кожи, но выглядела она вульгарно, как ресторанная проститутка. И он ей на это намекнул.
   – Почему мое имя может быть ненастоящим? – удивилась она.
   – Потому что ты на лермонтовскую Бэлу похожа, – нашелся он. – Такая же тоненькая, большеглазая и пышноволосая...
   Книжная Бэла была еще и черненькой, нерусской. А эта – крашеная блондинка типичной славянской внешности. Вроде бы и хороша собой, но какая-то аморфная... А ведь Печорин любил Бэлу, когда она была дикой. И как она ему наскучила, когда она стала любящей и домашней... Впрочем, и эта скоро наскучит...
   – Вот я и подумал, что ты нарочно так назвалась.
   – Нет! – просияла Белла. – Это папа меня так назвал!
   – Прекрасно. И я тебя так буду звать, если ты не против.
   – Нет.
   Она сама прильнула к нему, двумя руками взявшись за его локоть. Прикосновение чувственное и даже электризующее. Оказывается, девочка вполне...
   – А лет тебе сколько?
   – Восемнадцать. А что?
   – Я думал, меньше...
   Никита врал. Белла выглядела старше своих лет, но это скорее из-за неоправданно толстого слоя косметики. А тело у нее юное, и ручки нежные-нежные...
   – Может, пойдем послушаем музыку? – спросил он.
   Дешевый зазывающий трюк для начинающих. Но что поделать, если не было у него настроения тратить слова. Да и к чему, если девушка и без того созрела... А если нет, то он сделал все, что мог, для поддержания знакомства. Все, что мог, в пределах своего не самого радужного настроения...
   Гости только собирались. Катины подруги, друзья, многих Никита знал лично, но говорить ни с кем не хотелось, и уж тем более развлекать. Поэтому он с удовольствием закрылся с Беллой в своей комнате.
   Девушка очень быстро перешла на язык тела. А он был совсем не прочь подтвердить теорию соблазнения, созданную им путем теоретических и эмпирических изысканий. Не хотелось упускать возможность пообщаться с Беллой на языке прикосновений.
   Она легко позволила зарыться носом в свои волосы, гладить пальцами шею и щеки. Значит, девушка готова к поцелую. Так и оказалось. Целовалась она сочно, вылизывающе; немудрено, что Никита почувствовал еще больший прилив сил и настроения... Если девушка позволяет гладить себе живот и спину, значит, ее можно трогать за грудь. Никита еще раз в том убедился на опыте с Беллой, равно как и в том, что после поглаживаний верхней внутренней части бедра девушка готова раздвинуть ноги...
   Музыка в комнате играла громко. Катя не могла слышать, как подпевала Белла, но Никиту она встретила осуждающим взглядом.
   – Кобель! – тихо сказала она. И уже громче: – Все уже за столом!
   И не только Катя смотрела на него осуждающе. За столом он увидел Женю, ее подругу. Красивая, свежая и ароматная, как цвет черемухи. Даже сейчас, после интенсивного знакомства с Беллой, она заслуживала особого внимания с его стороны.
   Никита приветливо помахал ей рукой, но Женя, поджав губы, придвинулась к своему кавалеру. Это был тот самый парень, которого он отогнал от нее неделю назад. И какого черта он здесь делает?..
   В расстройстве чувств Никита сел за стол, молча налил себе в рюмку водки и выпил бы, если бы не нарвался на отрезвляющий взгляд сестры. Рука с бутылкой потянулась к следующей рюмке, обошла весь стол. А ведь он мог бы выпить и в одиночестве. Что это на него нашло? Неужели из-за Жени?..
   А ведь он был очень близок к тому, чтобы уложить ее в постель. Но помешали условности, комплекс, который сложился в их отношениях. Белла тоже была Катиной подругой, но это не помешало Никите распаковать ее. Женя – другое дело, он знал ее семилетней девчонкой. Он мог бы положить ее на диван, но как бы он потом смотрел ей в глаза... Но ведь ее может уложить тот же Адам. Она девчонка взрослая, и опыт определенный наверняка имелся...
   Катя пристально смотрела на брата, но он этого не замечал. Белла легонько толкнула его в бок, только тогда он пришел в себя. Родители на даче, сейчас он для Кати ближайший родственник, и ему первому говорить тост. А он сидит как в воду опущенный... И вообще, как Белла оказалась рядом с ним? Она же в комнате оставалась. Он должен был заметить, как она присоединилась к нему за столом. Но нет, задумался, упустил момент...
   Никита поднялся, весело, но с отрешенностью во взгляде посмотрел на Катю.
   – Ну, за твои шестнадцать лет, сестренка! Удачи тебе, счастья, всего хорошего...
   – Ну спасибо тебе, братишка! – с улыбкой, но сквозь зубы поблагодарила его Катя.
   А потом, когда он зашел в свою комнату, к окну, покурить, ущипнула его – сначала пальцами, за ухо, а затем и словом.
   – Что с тобой, в Беллу влюбился?
   – Смешней ничего не придумала?
   – Вспомни, какие ты раньше тосты произносил...
   – Да чего тут вспоминать, я и сейчас могу, – пожал он плечами.
   Есть, конечно, его вина в том, что настроение упало ниже плинтуса. Но как бы то ни было, вдохновения нет, и пылкие речи отдыхают.
   – Ты все свое могу на Белку потратил... Ну ты и кобеляка у меня, братишка.
   – Почему кобеляка? Женьку твою не трогал...
   – Еще б ты ее трогал. С Женькой – это как со мной, все равно что сестру родную...
   – Это ты так думаешь. И меня так думать заставляешь, – раздраженно сказал Никита.
   – Кто заставляет? Я?!. Эй, что с тобой? Куда тараканы твои бегут? На Женьку?! – удивленно и проясненно посмотрела на него сестра. – Слушай, а ты не влюбился?
   – В кого? В Женьку?! – возмущенно протянул он. – Шутишь?
   – Ну не знаю, не знаю... Может, тебе интересно знать, что за парень у нее?
   – Да, хотел спросить, что за морда с ней сидит?
   – Прямо уж и морда... Ну, не красавец, конечно. Зато «Мерседес» «четыреста двадцатый» свой...
   – И что?
   – И квартира своя с видом на Кремль... Отец у него крупный чиновник в правительстве.
   – Да хоть сам Ельцин, тебе не все равно?
   – Ну, ты знаешь, я бы от такого жениха не отказалась. Но раз уж он Женьке достался, она не глупая, она своего шанса не упустит. И правильно сделает...
   – Я тоже со многими гулял, но ни на ком еще не женился...
   – А Женька ему не даст без этого. Я-то знаю...
   – Знаешь? Она что, не может просто так?
   – Ну, не знаю... Был у нее Игорь, с ним она гуляла. Но у них любовь была. А с этим Адамом какая любовь? Она его терпеть не может...
   – Что за Игорь? – вскинулся Никита.
   – Тебе не все равно? – ехидно посмотрела на него Катя.
   – Да все равно...
   – А мне кажется, что нет.
   – А мне, например, кажется, что гости без тебя заскучали.
   Катя ушла, а Никита остался стоять у открытого окна. Он закурил вторую сигарету, когда в комнату вошла Белла.
   – Что делаешь? – спросила она с пикантными нотками в голосе.
   Похоже, девушка всерьез считала, что если переспала с ним, то права на него ей обеспечены. Как будто не знает, что мужчина – как банный лист – сначала клеится, а потом смывается.
   – Стою на своем... Оказывается, это больно, – усмехнулся Никита и сел на подоконник.
   – Пошляк, – улыбнулась она.
   – Эротический шутник.
   Белла подошла к Никите, положила руки ему на колени, обласкала его чувственным взглядом.
   – А мне понравились твои шутки. Поехали ко мне? У меня родители тоже на даче...
   – Мне твои шутки тоже нравятся...
   Не хотел он с ней никуда ехать. Вот если бы к Жене, вместе с ней и без Адама.
   Женя как будто почувствовала, что Никита подумал о ней. Вошла в комнату.
   – Ой, я, кажется, некстати, – язвительно улыбнулась она.
   – Да нет, кстати...
   Никита отпрянул от окна, чуть ли не силой оттолкнув от себя Беллу. Не позволил Жене уйти, взял ее за руку, посадил в кресло под карикатурный портрет Козьмы Пруткова.
   – А мы здесь с Беллой путешествуем, – выдавливая из себя веселье, сказал он.
   – Это как? – вымученно улыбнулась Женя, не без ревности глянув на Беллу.
   В этот же момент в комнату вошел Адам, которого сюда никто не звал. Но ему было все равно, приглашали его или нет. Похоже, он везде привык чувствовать себя как дома. Он молча подошел к Жене, встал возле ее кресла, как страж подле своей собственности.
   Никита попробовал определить его психологический тип. Похоже, темперамент у него флегматический. Среди знакомых он, скорее всего, активный и разговорчивый, но в чужой для него компании он предпочитает молчать и наблюдать. Но стеснительным человеком его никак не назовешь. Нехороший у него взгляд, и губы неприятно искривлены. Недобрые мысли бродят в его голове. Такой тип, как у него, характеризуется малой подвижностью нервных процессов. Но это вовсе не значит, что парень тяжел на подъем. И сами эти процессы отличаются постоянством и силой. Если Адам задумал какую-то подлость, он не отступится от своих планов, обязательно доведет их до конца... Неприятная личность. Не хотел бы Никита иметь в друзьях такого человека.
   – На Земле кружимся, вокруг Солнца, – продолжал он. – Скорость, кстати сказать, приличная. Что-то около ста тысяч километров в час...
   – На Земле? – хмыкнул Адам. – Вокруг Солнца?! Ну ты и клоун... Да мы с Женей лучше на «мерсе» поедем, на двести в час...
   – Кого ты клоуном назвал? – не сразу, но слишком решительно отреагировал Никита.
   Сам он был сангвиником. Подвижный, сильный и в обычной обстановке уравновешенный. Но в таких случаях, как сейчас, он не мог ничего с собой поделать. В данный момент он повел себя как типичный холерик, у которого процесс возбуждения преобладал над слабым торможением.
   Не давая Адаму и рта раскрыть, он схватил его за грудки, с уходом в сторону резко потянул на себя. Парень с разгона влетел в противоположную стену, стукнулся о нее плечом, но равновесие удержал.
   – Ты, удод!
   Обозленный, он бросился на Никиту, но тот встретил его серией не очень сильных, но ошеломительных ударов. Он бил кулаками в лицо, пока Адам не схватил его за руки, затем за шею. Они упали, покатились по полу. В комнату вбежали Катины друзья, растащили их по углам.
   – Мы с тобой еще поговорим, козел! – пригрозил Адам.
   И убрался, не дожидаясь, когда Никита получит возможность снова дотянуться до его физиономии. Он пытался увести с собой и Женю, но девушка заупрямилась.
   Вечеринка продолжалась, но уже вяло. И, как итог, гости разошлись раньше времени. Остались только Женя и Белла.
   – Ну что, доволен? – остервенело спросила Катя. – Это ты всех разогнал! Сначала ходил с недовольной репой, а потом еще и подрался...
   – А нам и без того хорошо. Правда, девчонки?
   Никита не упустил возможность сесть на диван за накрытым столом между Женей и Беллой. Он обнял за плечи обеих, но первая отстранилась и отодвинулась.
   – А пойдем на дискотеку в клуб, – предложил он. – Я плачу.
   – Ты на себя в зеркало глянь, – съязвила Катя. – У тебя ж фингал на полвывески...
   Никите не нужно было подходить к зеркалу, он и без того знал, что у него с лицом. Когда с Адамом на пол падал, об угол стола стукнулся. Шишку он разогнал куском замороженного мяса, но синева все равно под глазом разлилась. Действительно, куда ему в таком виде на дискотеку.
   – Может, лучше ко мне пойдем? – спросила Белла тихонько, но Женя ее услышала.
   – Все вместе?
   – Нет, вдвоем...
   – Да вы идите, идите... – презрительно усмехнувшись, сказала Женя. – Или лучше я пойду. У вас тут без меня хорошо получалось...
   Поднялась со своего места, подошла к двери, немного постояла и вдруг резко повернулась к Никите. Он ожидал увидеть в ее глазах досаду, но нет, она улыбалась ему по-приятельски безмятежно. Она всего лишь подруга его сестры и на большее претендовать даже не хочет.
   – Пока!
   – Чао!
   Никита не пошел ее провожать. В конце концов, у него есть гордость. Да и не в его это правилах бегать за женщинами. К тому же ничего такого и не произошло. Ушла, и скатертью дорога. Пусть катится к своему Адаму, а он найдет, с кем зажечь.
   – Как говаривал старина Конфуций, баба с возу, китайцам легче...
   Рука сама потянулась к бутылке. Никита наполнил рюмку до краев и торопливо выпил. Алкоголь – отличный растворитель, в нем хорошо топить дурные мысли...

* * *

   Адама не было два дня. Евгения уже надеялась, что больше не увидит его. Но нет, явился – не запылился. Белый, пушистый, навороченный от «аз» до «ять». Одеколон у него дорогой, но аромат... Лучше бы он огуречным лосьоном сбрызнулся, и то приятней бы пахло. А еще лучше, если бы он вообще не появлялся.
   Он позвонил ей, назначил встречу. Она пришла к нему в летнее кафе неподалеку от дома. Адам сидел за столиком с кислой миной на физиономии.
   – Ты чем-то недоволен? – спросила она, присаживаясь.
   – Да кафе дерьмовое... – еще сильней сморщился он.
   – Ну, какое есть...
   – Ты что, обиделась? – удивился он. – Как будто это твое кафе... А хочешь, оно будет твоим?
   – Зачем это мне?
   – Ну, зачем, это дело десятое. Важен сам факт обладания... Представляешь, у тебя будет свое кафе.
   – И что мне с ним делать? – недоумевала Евгения.
   – Да какая разница, что? Ты лучше спроси, как оно может стать твоим!
   – Как?
   – Я его куплю. Для тебя.
   И без объяснений было ясно, что у Адама богатый отец. Иномарка, квартира в престижном районе. Но парень был помешан на своей престижности и уже успел прожужжать ей все уши, что его предок работает не абы где, а в правительстве столицы. Правда, не уточнял, чем он конкретно занимается, видимо, источник его благополучия сложно было назвать законным. Но козырять своим финансовым благополучием Адам не уставал. Похоже, он свято верил, что за деньги можно купить любую девушку. А Евгения была не прочь доказать ему обратное. Не нравился ей этот самовлюбленный болван и не хотелось с ним встречаться.
   И тем не менее она пришла с ним на день рождения к подруге. Правда, сделала это скорее для того, чтобы хоть немного позлить Никиту. Он так обидел ее накануне – распалил, но не сжег... Но позлиться пришлось ей самой. Никита набрался наглости уединиться с очередной красоткой в своей комнате, когда гости уже были в сборе. И так они там зажигали... Как это иногда случается, праздник закончился дракой. Никита сцепился с Адамом; тот, обидевшись, ушел. И лучше бы он пропал вовсе...
   – Мне кафе ни к чему, – покачала головой Евгения. – Я актриса, если ты помнишь. Мое призвание – сцена.
   – Или большой экран, – ехидно усмехнулся Адам.
   Он не стеснялся выражать свое сомнение по поводу ее грядущих успехов на киноэкране.
   – А почему нет? – недобро посмотрела на него Евгения.
   – Кино сейчас в большом загоне. А если снимают, то какую-нибудь ересь...
   – Кино, чтоб ты знал, призвано отражать реальную действительность. И если в стране у нас ересь, то на экранах то же самое...
   – Я не о том. Молодой актрисе в кино так просто не пробиться. Или деньги нужны, или с режиссером переспать...
   Евгения колко усмехнулась. Она знала, как уязвить Адама.
   – Надо будет, пересплю...
   – Что, правда?
   Он возмутился и похотливо возбудился одновременно. На него противно было смотреть.
   – Я еще не актриса, я только учусь. И рано говорить о том, чего не должно быть, – покачала она головой.
   – А если предложат?
   – Не доставай меня, не надо... Говори, что тебе нужно, и я пойду.
   – Куда ты пойдешь? – насупился он.
   – Разве я должна перед тобой отчитываться?
   – К этому пойдешь? Никита его зовут, да?
   – Почему я должна к нему идти? Он брат моей подруги, между нами ничего нет...
   – Как будто я не видел, как ты на него смотрела.
   – Как я на него смотрела?
   – Да как на икону...
   – Допустим, он мне нравится. И что?
   – Да нравится, нравится...
   – Не лезь в это дело, не надо. Один раз ты по морде получил. Получишь и еще раз.
   – От кого? От него?! – презрительно скривился Адам. – Да одно только мое слово, и с ним знаешь, что сделают...
   – Что? – пристально и с тревогой посмотрела на него Евгения.
   – Ноги повыдергают. Вместе со всеми пальцами...
   – Только попробуй!
   – А поехали со мной, и ничего ему не будет! – возбужденно потребовал он.
   – Ты что, шантажировать меня собрался? – оторопело спросила она.
   – Нет... Шантаж – это когда вымогают. А я хочу тебе свою квартиру показать. Посмотришь, как у меня там классно, сразу расхочешь к этому бегать...
   – Я к нему не бегаю... И к тебе не поеду.
   – Почему?
   – Страшный ты. И злой.
   – В каком смысле страшный?
   – Во всех...
   – Ты хочешь, чтобы твоему Никите ноги переломали?
   – Не надо меня шантажировать. Ты хоть и страшный, но я тебя не боюсь... И что с Никитой будет, мне наплевать. Достал ты меня!
   Евгения очень надеялась, что это будет последний ее разговор с Адамом. Вдруг он одумается и поймет, что ему с ней ничего не светит. Должна же у него быть хоть какая-то гордость...

Глава 3

   Олег позвонил ровно через две недели после фотосессии.
   – Могу тебя обрадовать, твои фото в наборе, для сентябрьского номера... Но уже поступило предложение, – торжественным голосом сообщил он.
   – Какое предложение? – затаив дыхание, спросила Евгения.
   – Как какое? Режиссер тобой заинтересовался. Помнишь, я же говорил, что так и будет. Считай, что это случилось.
   – А какой режиссер?
   – Пока только ассистент режиссера. Он через час будет у меня в студии. Успеешь?
   – Постараюсь.
   – Нет, стараться мало, надо успеть. Он ждать не будет...
   В студию к Олегу она спешила, как на поезд в светлое будущее. Даже причесаться и накраситься толком не успела. Не опоздала, более того, прибыла раньше времени. Но ассистент режиссера был уже на месте.
   Это был паренек лет двадцати с чересчур изящными для мужчины чертами лица и капризным ртом. Прилизанный, лощеный, нос напудрен, ресницы чуточку подкрашены. И одет аляписто – ядовито-зеленая рубашка, белые в тонкую черную полоску брюки. На груди на золотой цепи крупный кулон из темного серебра в форме паука. Если бы не серьезный взгляд и предельно сосредоточенное лицо, его можно было бы назвать клоуном. Звали его Геннадий.
   Он внимательно осмотрел Евгению с видом купца, выбирающего рабыню для своих нужд.
   – Хорошо, очень хорошо... Прочитать что-нибудь сможете?
   – Что именно? – взволнованно спросила она.
   – Ну, басню Крылова, например. Любую, на выбор... Или вы ничего не знаете?
   – Почему же не знаю. Знаю!
   Удивительно, но Евгения волновалась сейчас даже больше, чем на вступительных экзаменах в училище. Но басню «Ворон и Лисица» прочла на хорошем уровне, с вдохновением и без запинок.
   – «Ворон и Лисица», «Ворон и Лисица» – в философском каком-то раздумье туманно проговорил Геннадий. – Хорошо. Очень хорошо... И главное, актуально. И роль для тебя, Женя, есть, но сможешь ли ты смахнуть ее с блюдца...
   – Если клювом щелкать не будет, то сможет, – усмехнулся Олег и почему-то отвел в сторону взгляд.
   – Не будет. Мне кажется, не будет... Молодой человек, мне кажется, мы вам мешаем работать, – спохватившись, деликатно предположил Геннадий.
   – Да нет, нормально все...
   – Но в любом случае нам уже пора... Женя, если вы не возражаете, мы проедемся с вами к режиссеру. К сожалению, у него ангина, он сейчас у себя на даче. Но поскольку вы будете пробоваться на главную роль, он обязательно вас примет...
   Геннадий посадил ее в свою вишневую «девятку» и повез за город. Евгения была так возбуждена, что не обращала внимания на дорогу. Она будет сниматься в кино! В главной роли!!. Если, конечно, ее утвердят. Но она будет стараться, она покажет все, на что способна. Пусть у нее всего два курса театрального за плечами, но ее талант уже достаточно огранен для того, чтобы сверкать, как бриллиант на солнце.
   Машина ехала по дачному поселку. Участки большие, дома старые, деревянные, но помпезные, с претензией на «совковый» аристократизм; садовые деревья вперемешку с лесными. Но Евгения не замечала этих красот приусадебной природы. И очнулась, лишь когда машина остановилась перед большим бревенчатым домом с широкой террасой на втором этаже. Двор запущен, трава в половину человеческого роста, яблони не ухожены, ветви разросшегося дерева опасно клонятся к потемневшей от времени крыше дома. Ясно, что хозяин – человек творческий, нет ему дела до каких-то там бытовых мелочей.
   Евгения ожидала увидеть знакомое по телевизионным передачам лицо. Но в холле дома ее встретил очень молодой и совершенно неизвестный ей режиссер. Геннадий обратился к нему с почтением, по имени-отчеству. Алексей Владимирович.
   – Ух ты ж какая красота! – Режиссер бесцеремонно взял Евгению за руки; ничуть не опасаясь причинить ей боль, крутанул вокруг себя, как неловкий кавалер свою партнершу по танцу.
   – Что скажешь, Гена? – продолжая рассматривать ее, спросил он у своего ассистента.
   – Как на духу? – нехорошо поморщился Геннадий.
   – Да, мне очень важно знать твое мнение...
   – Если честно, мне Маша больше нравится.
   – Машка? – неожиданно вспылил Алексей Владимирович. – Да Машка и мизинца ее не стоит!
   И, успокоившись, спросил:
   – Ты спал с Машкой? Признайся, что спал?
   Евгения не знала, кто такая Маша. Но поняла, что речь идет о ее конкурентке и об интимных казусах, с нею связанных.
   – Это не имеет значения, – мотнул головой ассистент.
   – Да нет, дорогой мой, имеет!.. Вот я сейчас возьму и пересплю с прекрасной Евгенией, и тогда твоя Маша близко к съемочной площадке не подойдет... Пошли, Женя, в спальню, оставим этих сластолюбцев с носом.
   Евгению ошеломил столь четко расписанный по нотам фарс.
   – Не надо в спальню, – возмущенно мотнула она головой.
   – Ну как не надо? – удивился режиссер. – Наше кино начинается с постельной сцены, я обязан проверить тебя в деле... Пройдешь пробы, будет тебе роль. Нет – извини...
   – И что за фильм вы снимаете? – в недобром предчувствии спросила она.
   Надо же быть такой балдой, чтобы сунуться черт знает куда в то время, когда вокруг полно аферистов, маньяков и просто извращенцев. Хотя бы спросила, в каком фильме и на какую роль ее собираются утверждать.
   – Любовный. «Ромео и Джульетта». По пьесе Шекспира. Знаешь такого?
   – И Шекспира знаю, и пьесу его тоже. Но она не начинается с постельной сцены.
   – В нашей интерпретации пьеса начинается именно так. «Ромео и Джульетта» на современный лад. У него белошвейка для души, у нее кучер для тела. Не зная, что такое любовь, они бессовестно предаются разврату, но потом влюбляются друг в друга, и уже больше не нужны им ни белошвейка, ни кучер. Но белошвейка Монтекки и кучер Капулетти против их любви, они строят козни. В этом и состоит интрига моего фильма... Ну а в конце еще круче. Ромео и Джульетта не выдерживают изнуряющего секса и умирают в объятиях друг друга...
   – Это шутка такая или сценарий порнографического фильма? – холодея от страшной догадки, спросила Евгения.
   – Зачем нужна порнография, если есть более прекрасный и возвышенный эротический жанр. «Ромео и Джульетта», мягкая эротика... Сниматься, детка, будешь без трусов, но ниже пояса тебя показывать не станут, – глумливо, с демоническим проблеском во взгляде улыбнулся «режиссер».
   – Я не хочу сниматься. Я хочу домой!
   Евгения повернулась к нему спиной, но «ассистент» преградил ей путь.