Колычев Владимир. Живая пуля

   – И что вы хотите этим сказать? – наконец-то Демичева удостоила его взглядом.
   Она попыталась изобразить усталость, но он-то увидел в ее глазах живой интерес.
   – Возможно, он оставил там какие-то следы.
   – Да, мы нашли несколько окурков.
   – Я не курю.
   – Я знаю. Но так и окурки уже старые…
   – А забор осматривали? Не на крыльях же убийца залетел?
   – Не на крыльях. Но следов на заборе мы не обнаружили.
   – Может, плохо смотрели?
   Демичева пожала плечами. Скорее всего, забор даже не осматривали, потому что убийцу искали среди тех, кто находился в доме.
   – А свидетелей опрашивали? Возможно, кто-то из соседей видел постороннего?
   – Ну, тех, кто рядом жил, опросили… – неуверенно сказала она.
   – Ничего, если я сам этим займусь? Мне же можно выходить из дома? – улыбнулся Никита.
   – Из дома выходить можно. Препятствовать ходу следствия нельзя. Иначе нам придется вернуть вас под стражу.
   – А как я узнаю, где я препятствую, а где помогаю?
   – Не надо помогать. Ничего делать не надо, – покачала головой следователь. – И если у вас есть какие-то подозрения, оставьте их при себе.
   – Подозрения насчет кого?
   – Ну, мало ли… – Демичева отвела глаза в сторону.
   – А у меня есть подозрения.
   – И кого вы подозреваете? – Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы посмотреть Никите в глаза.
   – Бывшего мужа Антонины.
   – У него алиби.
   – Значит, вы и его подозреваете?
   – Я же сказала, у него алиби, – Демичева снова посмотрела в окно.
   – Алиби может быть липовым.
   – Не надо… – начала она, но запнулась и замолчала.
   – Что не надо?
   – Не надо лезть в это дело. И Сухонина искать не следует, и алиби его проверять не стоит.
   – Почему?
   – Если вы хотите, чтобы вам изменили меру пресечения, то пожалуйста. Ничего вы не добьетесь, а под стражей окажетесь… Все, вы свободны, гражданин Горелов!
   Демичева всем своим видом давала понять, что не желает с ним говорить. Дескать, она все сказала, и если ему не нужны проблемы, он должен ее слушаться. И прежде всего Горелов должен отправиться домой… Что ж, он тому только рад.
   Домой Никита отправился на такси. Сначала надо будет привести себя в порядок, а затем отправиться на поиски Сухонина. Нельзя его трогать, но ведь запреты для того и существуют, чтобы их нарушать.
   Во дворе в глаза бросился меловой силуэт, оставшийся на том месте, где лежал труп. Здесь же и засохшая кровь, посыпанная специальным составом с примесью хлорки. И что теперь со всем этим делать? Никита остолбенело смотрел на меловой контур. Как же он мог допустить, чтобы какой-то ублюдок зарезал Антонину во дворе его дома? Ладно, не было собаки, некому было вспугнуть злодея, но ведь у него же чутье на опасность… Видно, притупилось чутье за годы спокойной жизни, потому и прохлопал он убийцу. Обидно. До боли обидно.
   Прозевал он убийство Антонины, но это же не значит, что ему нужно наказать себя за это – подставиться под правосудие и сесть на пятнадцать лет. Настоящего убийцу нужно искать, пусть этот подонок ответит за свое злодеяние…
   По пути домой Никита решил растопить баньку, попариться, но сейчас настроение упало. Он запустил газовый котел, нагрел воду и сполоснулся в душе. Перекусил, надел чистую футболку, джинсовый костюм, направился к машине. Он знал, где живет мать Антонины, она и скажет ему, как найти Сухонина. А уж он-то найдет способ, как поговорить с ним по-мужски.
   Никита уже собирался выехать со двора, когда к воротам подъехал темно-серый внедорожник «Хонда». Из машины вышла Демичева. Уж не для того ли она подъехала, чтобы его остановить?

Глава 6

   Свой мундир Демичева оставила в райотделе, а к Никите приехала в брючном костюме. Смотрелась она в нем превосходно. И все потому, что в гражданке она еще больше напоминала его Асю. Такая же милая, нежная и беззащитная…
   – Куда-то собрались? – спросила молодая женщина, глянув на заведенную машину Горелова.
   – Да вот, к вам решил заехать.
   – Ко мне?
   – Спросить хотел, что с этой бедой делать? – спросил он, кивком указав на меловой силуэт.
   – Хотите, чтобы я его смыла? – насмешливо спросила Инна.
   – Да нет, я сам могу. Только вот можно ли?
   – Можно… И вы собрались ко мне, чтобы спросить меня об этом?
   – А что вас удивляет?
   – Ну, могли бы позвонить…
   – А может, я повидать вас хотел? – улыбнулся Никита.
   – Зачем? – заметно напряглась следователь, и ее щечки вдруг порозовели.
   – А вдруг вы мне нравитесь?
   – Давайте без этого! – пытаясь спрятать улыбку, нахмурилась Демичева.
   – Давайте… Вы мне действительно нравитесь, Инна Сергеевна. Но заигрывать я больше не буду, – совершенно спокойно сказал Горелов.
   – И не надо.
   – А то подумаете, что я пытаюсь воздействовать на ход следствия, еще посадите меня под замок.
   – Не исключено. – Она продолжала хмурить брови, и губы вытягивала трубочкой, чтобы они не расползлись в улыбке.
   – Да и нельзя мне с вами заигрывать… – Ему тоже пришлось поднапрячься, чтобы сохранять серьезную мину. – Антонина хоть и не была мне женой, но все-таки надо отдать долг ее памяти… Да и вам со мной опасно…
   – С чего это вдруг опасно?
   – Ну, может, проклятие надо мной… Знаете, есть черные вдовы, а я, возможно, черный вдовец… Хотите, в дом зайдем? Чаю могу предложить или кофе.
   – Да нет, лучше на улице поговорим, – ответила Инна. – Погода хорошая…
   Погода действительно стояла отличная – солнце в чистом небе, легкий теплый ветерок, дышится легко. Но ведь дело не в этом.
   – Я вас что, напугал? – заулыбался Никита. – Боитесь в гости к черному вдовцу?
   – Нет, не боюсь… – не очень уверенно ответила молодая женщина.
   – Вот и я думаю, что вы, Инна, не должны бояться. Все-таки вы офицер полиции, старший лейтенант, вы обязаны быть смелой. Я, как человек из народа, должен верить в вас и надеяться…
   – Так вы черный вдовец или человек из народа? – усмехнулась следователь.
   – Вы хотите об этом поговорить?
   – Вряд ли. Но от кофе, пожалуй, не откажусь.
   Никита провел Демичеву в дом, посадил в кресло в каминном зале, включил телевизор, а сам отправился на кухню. Приготовил кофе, сыр нарезал, сервелат, печенье в вазочку насыпал.
   – Чем богаты, как говорится…
   – Спасибо. – Инна стояла у камина и смотрела на фотографию на полке. – Ваша девушка? – спросила она.
   Это была его самая любимая фотография. Он стоял в обнимку с Асей. Они были веселы и еще не знали, какая беда их в скором времени ждет.
   – Это моя жена. Асей ее звали.
   – Звали?
   – Ее убили.
   – Бандиты?
   – Почему бандиты?
   – Ну, вы говорили, что вам пришлось скрываться от них.
   – Да, говорил… Ее действительно убили бандиты. В девяносто пятом это было.
   – Мои соболезнования, – сказала Инна, продолжая рассматривать фотографию.
   – Да ладно, чего уж там…
   – Значит, вы все-таки вдовец?
   – Надеюсь, что не черный, – совсем не весело усмехнулся Никита.
   – Но Антонину же убили…
   – Она не была моей женой… И это первый случай. Ну, после Аси.
   – А были еще жены?
   – Нет.
   – А женщины?
   – Бывали… А что?
   – Интересно. Дело еще не закрыто… – думая о чем-то своем, отстраненно улыбнулась молодая женщина.
   – Если вы думаете, что это кто-то из моих бывших Антонину заказал, то это не так.
   – Да нет, на бывших жен не думаю. А на бывших мужей… Это я про Сухонина, – в раздумье проговорила Инна.
   – На Сухонина думаете? – Никита пристально посмотрел на нее.
   – Думаю, – ответила следователь.
   – Он срок мотал, на законного вора, здесь в Потоцке, шестерил. Блатной он, беспредельщик.
   – Про вора в законе откуда знаете?
   – Сосед по камере просветил… Кстати, что с Артуром будет?
   – Я не знаю, кто это такой, – покачала головой Демичева.
   – Точно не знаете?
   – Нет. А что?
   – Ну, не знаете и не знаете…
   Никита грешил на Ракитина, но ведь и Демичева могла быть с ним заодно. Она могла знать, кого к нему в камеру подселил опер… Но, похоже, не знала она. Если так, то и говорить нечего. А то Инна еще подумает, что Никита жалуется ей на Ракитина…
   – Не знаю я, кто такой Артур, – в раздумье повторила она. – А кто такой Сухонин, знаю. Он действительно мог убить Антонину… Он это отрицает, и алиби у него, но я ему не верю.
   – Значит, плохо допрашивали, если отрицает.
   – Я не допрашивала.
   – Так в чем же дело?
   – В том… – Демичева какое-то время в замешательстве смотрела на него, не зная, говорить или нет. И все-таки решилась. – Я не должна вам это говорить, но и не сказать не могу. Я смотрю, вы, Никита Тимофеевич, настроены решительно, как бы дров не наломали… Не надо связываться с Сухониным.
   – Почему?
   – Позвонковый он.
   – Не понял.
   – По звонку с ним вопрос решили. Просят оставить в покое.
   – Теперь понятно… И кто просит?
   – Есть люди, с которыми лучше не связываться.
   – И я должен бояться этих людей?
   – Разумеется, если не хотите, чтобы вас вернули за решетку.
   – Вы приехали, чтобы это мне сказать?
   – Да, для этого я и приехала.
   – И кто вас уполномочил?
   – Я сама.
   – Зачем?
   – Если вы думаете, что я переживаю за Сухонина, то это не так.
   – А за кого вы переживаете, за меня? – недоверчиво спросил Никита.
   – Да, за вас, – Демичева смотрела на него чуть затуманенным от волнения взглядом.
   – И с чего такая честь?
   – Ну, я переживаю за вас…
   Никита и дальше мог бы задавать вопросы, выясняя, насколько искренна с ним следователь. Но ведь можно было прибегнуть и к другому способу, тогда и говорить ничего не надо будет. Только опасно это… Но кто не рискует, тот не целует женщин.
   Именно так и подумал он, порывисто, но мягко обняв Инну за шею. Она и опомниться не успела, как ее губы оказались в плену его губ. Но вот она дернулась, ее кулак ударил Никиту по плечу – раз, другой, на этом все и закончилось. Тело ее расслабилось, ноги подкосились. Она сдалась на милость победителя, но в ответ обнимать его не стала. И язык она прятала, хотя, казалось, совсем не прочь была пустить его в ход.
   Не устояла Инна перед его натиском, позволила ему перейти черту. Но при этом она отдавала себе отчет в происходящем. Она – следователь, он – подозреваемый, именно поэтому Никита не должен увлекаться. Там, за чертой, которую он переступил, был мост, ведущий через пропасть. Если он сделает неверный шаг, то провалится в бездну. Если поведет себя правильно, то перейдет через мост и останется с Инной.
   Горелов выбрал правильный путь, поэтому не стал раздевать Инну, чтобы испытать более острые ощущения. Он отпустил ее и отстранился.
   – И что это было? – глядя куда-то в сторону, вибрирующим от волнения голосом спросила молодая женщина.
   – Ты действительно за меня переживаешь, – сказал он.
   – Мы с вами на «ты»?
   – Предлагаете усложнить отношения?
   – А мы их упрощали?
   – Как хотите, так и считайте.
   Он поднялся, подошел к серванту, достал из него бутылку французского коньяка, поставил на барную стойку два бокала, но наполнил только один. И залпом выпил.
   – А ты как считаешь? – спросила Демичева.
   – Считаю себя дураком, – ответил Никита и на этот раз наполнил оба бокала. – Поступок дурацкий… Но поступок.
   Инна подошла к нему, села за барную стойку и тоже выпила. Чокнуться не предложила. Коньяк хороший, мягкий, поэтому она даже не поморщилась. Хотя глаза заслезились.
   – Тебя накажут, если я вдруг полезу к Сухонину? – спросил Никита.
   – Накажут тебя.
   – Но ты же должна меня предупредить.
   – Я же говорю, никто меня не уполномочивал ехать к тебе. – Инна смело и с улыбкой смотрела на хозяина дома.
   – Но ты же приехала.
   – Коньяк у тебя вкусный.
   Никита плеснул ей в бокал на два пальца. Они чокнулись, выпили. Инна выразительно посмотрела на собеседника, требуя закуски, и не той, которая лежала на столе. Он все понял и потянулся к ней. Она обвила его шею, их губы слились в поцелуе, и Никита ощутил нежность ее языка…
   Сначала Никита перешагнул черту, затем перебрался через шаткий мостик, но теперь перед ним простор и раздолье. И не болото там под васильковым полем, а твердая почва, по которой он смело понес Инну на руках на диван…
   – И как это называется? – спросила Инна некоторое время спустя.
   Они в обнимку лежали на кожаном диване, и он не казался им тесным.
   – Злоупотреблением своим служебным положением, – пошутил Никита.
   – Хочешь сказать, я тебя совратила? – возмутилась молодая женщина.
   – Поверить не могу, я спал с гражданином начальником…
   – Так тебе и надо!
   – Ты же никому не расскажешь, гражданин начальник?
   – Лишь бы ты не рассказал.
   – А есть кому?
   – Ну, если начальство узнает…
   – А не начальство?.. Кто у тебя, муж, парень?
   – Мужа нет… – задумчиво поговорила она.
   – А парень?
   – Все зависит от тебя…
   – Я тебя никому не отдам.
   – И не надо.
   Инна прижалась к Никите и с жаром обняла его.
   – Мне кажется, я схожу с ума, – зажмурив глаза, пробормотала она.
   – Я и сам в шоке.
   Еще сегодня утром он всерьез готовился отправиться в следственном изоляторе по этапу, а сейчас – лежит в обнимку с желанной женщиной. На воле он, а не в заключении. Но свободен ли он от своего следователя? Скорее нет, чем да. Но так ему и не нужна свобода от нее.
   – Ну да, ты же переспал с гражданином начальником, – совсем не весело усмехнулась Инна.
   – Дело не в этом, а в том, что я тебя долго ждал…
   Он хотел сказать, что ждал ее с тех пор, как остыла земля на могиле жены, но передумал. А то ведь затем придется пояснить, что Инна внешне похожа на его жену, а зачем ей это знать? Какой женщине хочется быть чьим-то подобием?.. Да и не смог бы он сказать, потому что в дверь вдруг постучали.
   Инна резво соскочила с дивана, смахнула с кресла свои брюки. Никита вспомнил, что не закрыл калитку, но кто мог зайти к нему во двор без приглашения? Правильно, кто-то из коллег Инны. И она, похоже, подумала о том же.
   И точно, на крыльце стоял старший лейтенант Ракитин. Синие джинсы с боковыми карманами, темно-серая толстовка с капюшоном. Он стоял, расправив плечи, руки в карманах, одна нога выставлена вперед. Похоже, он что-то насвистывал, пытаясь придать себе решимость.
   Никита оделся сам, дождался, когда Инна приведет себя в порядок, только тогда открыл дверь.
   – Чего так долго не открывал? – нахраписто спросил старлей, переступая через порог.
   Как будто к себе в дом входил. Никита, по его мнению, должен был посторониться, но он даже на полшага не сдвинулся с места.
   – Во-первых, здравствуй.
   – Ну, здравствуй… Инна где? – спросил опер, пытаясь скрыть испытываемую им ревность и обиду.
   – Ракитин, ты что здесь делаешь? – удивленно спросила Инна.
   Глядя на нее, непросто было догадаться, чем она только что занималась. Суровая, официальная, холодная.
   – Да нет, это что ты здесь делаешь? – с осуждением спросил Ракитин.
   – Забор осматривала…
   – Забор? – скривился старлей.
   Он зашел в каминный зал, глянул на барную стойку и обиженно хмыкнул:
   – Неплохой у вас тут забор из «Хеннесси»…
   – Трава мокрая была после дождя, – сказал Никита. – Инна Сергеевна ноги промочила, а коньяк согревает, если ты не знал.
   – Больше ничего не промочила? – ухмыльнулся Ракитин.
   – Ты, старлей, не забывайся, – нахмурился Горелов.
   – А то что? – встрепенулся опер.
   – Думаешь, я не знаю, кто ко мне Артура зарядил? Знаю. Как считаешь, что прокурор скажет?
   – Это еще доказать нужно.
   – А без доказательств?
   – Без доказательств тебе никто не поверит.
   – А тебе?
   – Что мне? – фыркнул Ракитин.
   Никита вздохнул и положил руку ему на плечо. Это была провокация, на которую старлей и повелся. Он и его проучить захотел, и перед Инной блеснуть, поэтому попытался взять руку в захват. Но Никита ушел от приема и сам взял Ракитина в оборот. Заломил ему руку за спину, оторвал от земли его левую ногу. Он вытолкал опера из зала, заставив пропрыгать на правой ноге через холл, затем вышвырнул его из дома на крыльцо и закрыл дверь.
   – Ну и хамы у вас работают, Инна Сергеевна, скажу я вам, – охлопывая ладони, сказал Никита.
   – И не говорите, Никита Тимофеевич, – засмеялась Инна.
   Ракитин забарабанил в дверь, но Горелов пригрозил вызвать наряд полиции. Только тогда опер успокоился и убрался со двора.
   – Идиот, – проговорила Инна, из окна глядя ему вслед.
   – Да, но что этот идиот здесь делал?
   – Меня искал.
   – Зачем?
   – Поеду я.
   – Думаешь, начальство его послало?
   – Может быть…
   – А мне кажется, он просто тебя ревнует… Он – твой парень?
   – С чего ты взял? – Всем своим видом Инна давала понять, что ей и даром не нужен этот придурок.
   – Он ко мне в камеру приходил. Сцену ревности устраивал…
   – Это как?
   – Ну, мол, ты во мне нашла что-то, и он это заметил.
   – А я в тебе что-то нашла? – игриво спросила Демичева.
   – А разве нет?
   – Ну, если Миша это заметил…
   – Заметил. И меня предупредил. Сказал, чтобы я голову тебе не дурил…
   – А ты мне дуришь голову?
   – Не знаю…
   – Ладно, мне пора, – Инна нерешительно шагнула к дверям.
   – Я не дурю тебе голову. Просто я влюбился в тебя, как пацан. Хотя нет, не просто влюбился…
   – А как? – шалея от удовольствия, спросила она.
   И Никита ей ответил, но не словами, а на языке чувств. Он поцеловал ее в губы. Она ответила ему тем же, и вихрь этих чувств увлек их на второй этаж. Старший лейтенант Ракитин мог вернуться с подмогой, чтобы затем высадить дверь и взять дом штурмом, но эта мысль не могла их остановить. Все равно, если менты все узнают…

Глава 7

   Черный «бумер» подъехал к обшитому пластиком зданию с вывеской «Автосервис». Из машины вышли двое – Митя Сухонин и его мордатый дружок. Щелк-вжик, щелк-вжик… Фотокамера у Никиты мощная, с многократным увеличением. Изображение с пятидесяти метров довольно четкое…
   Сухонин поставил машину на сигнализацию и зашел в распахнутые ворота бокса. Увы, фотокамера сквозь стены снимать не могла, потому Никита не знал, что там, в мастерской, происходит. Но, похоже, Митя делал внушение работникам автосервиса. А может, и на самого хозяина наехал, если эта контора не принадлежала ему.
   Похоже, Сухонин действительно контролирует автосервис в городе. И теща его это говорила, откровенничая с Инной, и сам Никита к этому склонялся. Второй день он за Митей мотается, фиксируя его связи. Почти все точки в городе он со своим амбалом объездил. Зачем – об этом пока только можно догадываться.
   Минут через десять Митя вышел из мастерской и направился к своей машине. Толстенький мужичок с лысой шарообразной головой чуть ли не вприпрыжку следовал за ним. Заискивающий взгляд, угодливое выражение лица. Сухонин говорил с ним свысока, даже не глянул на него, пока не сел в машину. Закрывая за собой дверь, задержал руку, как будто для того, чтобы мужичок поцеловал ее. Правда, до поцелуя дело не дошло, но, судя по его поведению, бедолага мог бы опуститься до такого унижения.
   Никита знал, как следить за объектом, не привлекая к себе внимания. Для этого есть много способов, и самый простой – наблюдение посредством электронного маячка. Прикрепил такую штуку к машине – и никаких проблем. Метод этот не годился, если объект располагал техническими средствами обнаружения радиомаячков и прочих шпионских штучек. Но Сухонин, похоже, был далек от подобного прогресса. Или он просто не думал, что за ним могут следить. Хотя должен понимать, что менты могут взять его под свой колпак. А может, он всерьез надеялся на своего могущественного покровителя?..
   Но кто он, этот покровитель? Никита хотел это узнать, потому и колесил за Сухониным по городу.
   Неплохо было бы взять Митю на прослушку, но Никита никак не мог подсадить к нему «жучка». У Мити была привычка – уходя, запирать машину и ставить ее на сигнализацию. Даже если на минуту от нее отходил… «Жучок» у Никиты имелся, а направленный микрофон, увы, нет.
   Сухонин подъехал к ресторану в центре города. К тому самому, где Никита когда-то ужинал с Антониной. Здесь он и с Митей на свою беду познакомился. Сухонин оставил своего дружка в машине и сам направился в ресторан. Минуты через две вышел, но далеко уходить не стал. Осматриваясь по сторонам, закурил. Никита стоял в отдалении, и Митя его не заметил. А ведь его серебристая взятая напрокат «десятка» давно уже должна была примелькаться.
   Сухонин выкурил одну сигарету, недовольно глянул на часы и полез в карман за другой. Но только он ее прикурил, как возле ресторана остановился «шестисотый» «Мерседес», из которого спешно вышел телохранитель в черном костюме. Он открыл заднюю дверь, помогая выйти немолодому, грузному, представительного вида мужчине с бородавкой на крупном носу. Митя подобрался, вытянулся в струнку. Одного этого хватило, чтобы Никита сфотографировал бородавчатого. Никита снимал его, пока мужчина не скрылся в ресторане.
   Сухонин, казалось, превратился в швейцара – так он пытался угодить высокопоставленному гостю, но тот его как будто не замечал. Хотя интуиция и подсказывала Никите, что именно для встречи с Митей он сюда и приехал.
   Минут через сорок под присмотром своего телохранителя бородавчатый вышел из ресторана, сел в свой «Мерседес» и уехал. Еще через пару минут появился Сухонин. Никита не заметил, чтобы он был огорчен и разочарован, хотя особой радости в его глазах не угадывалось…
   Из ресторана Сухонин отправился в супермаркет, оттуда с полными пакетами всякой всячины поехал к своей теще. Никита почему-то думал, что та выставит его за дверь, не позволив увидеться с дочерью, но появился Митя только через три часа. Вернулся он без дочери, похоже, с надеждой на то, что скоро Юля будет с ним.
   Затем он отправился к себе домой, по пути высадив своего накачанного дружка.
   Уже темнело, когда Сухонин подъехал к своему дому. Ворота за его машиной закрылись автоматически. Забор сплошной, и Никита не мог видеть, что происходит во дворе. Но уезжать он не торопился. Возможно, Сухонин сейчас переоденется и отправится в гости к своему боссу. А может, и к девице… Но Митя появился гораздо раньше, чем он ожидал. Никита с удивлением увидел, как он с легкостью перебрасывает свое тело через ворота. Как будто с трамплина его в высоту подбросило.
   Митя перемахнул через ворота, перекатился через плечо, как заправский спецназовец, и побежал по дороге прямо к машине, в которой сидел Никита. Глаза большие, как у зайца, на которого наступил медведь, открытый рот перекошен от страха. Все бы ничего, но вслед за ними через забор перемахнул какой-то парень в черной бейсболке и солнцезащитных очках. Он на ходу достал из-за пояса пистолет, наставил его на Сухонина. Но Никита к этому времени открыл дверь, и беглец, ничего не соображая, запрыгнул в машину и спрятался за спинками задних сидений. И невдомек ему, что это ловушка.
   Никита сдал назад и проехал метров двести по улице, прежде чем развернул машину.
   – Давай, братан, гони! – взвыл Сухонин. – Озолочу!
   Парень с пистолетом отстал. Он понял, что жертву не догнать, и, чтобы не привлекать к себе внимания, исчез.
   Никита остановил машину, резко развернулся к пассажиру и ударил его кулаком в висок. Тот поплыл, и тут же последовал удар в шею, который отключил его.
   – Тамбовский волк тебе братан!
   Он связал Митю, повез за город. Сухонин жил на окраине города, и лес отсюда недалеко, так что путь будет недолгим. Митя пришел в себя довольно быстро. Никита связал его так, чтобы он не мог подняться. И еще зеркало заднего вида от себя отвернул, чтобы он не мог его увидеть.
   – Слышь, пацан, давай договоримся! – дребезжащим от страха голосом умоляющим тоном предложил Сухонин.
   Никита молчал.
   – Скажи Самороду, что замочил меня и в речку спустил. А я тебе бабла отвалю. Сто штук евро, и разбежимся, лады?.. Ну чего ты молчишь, а?.. – истерично заговорил Сухонин. – Ну, хочешь, двести штук, а?
   Никита молчал, тем самым поднимал цену.
   – Хорошо, давай двести пятьдесят, и по рукам… Больше нет, хоть убей.
   – И убью, – слегка изменив голос, сказал он.
   – Слышь, не надо!
   – Нет у тебя шансов, Митя. Заказ есть заказ…
   – Триста штук!
   – Ну, за триста штук я могу Саморода грохнуть. Тогда и ты жить будешь…
   – Давай так! – обрадовался Сухонин.
   – И не жалко?
   – Кого, Саморода?.. Мужик он конкретный, не вопрос, но я жить хочу. И если по-другому нельзя… Ему же меня не жаль, да?.. Слушай, а ты кто такой?
   – А кто тебе нужен?
   – Я тебя не знаю…
   – А ты всех у Саморода знаешь? – останавливая машину, спросил Никита.
   – Нет, не всех…
   – А кто за тобой гнался, знаешь?
   – Костяк… Слышь, да ты не от Саморода! – наконец-то догадался Сухонин.
   – Да я сам по себе самородок, – усмехнулся Никита.
   Он вышел из машины, взялся за Митю и выдернул его из двери как репку с грядки. Место тихое, безлюдное, но по дороге могла проехать машина. Вдруг водитель увидит, как он говорит по душам с пленником, позвонит в полицию. Чтобы этого не случилось, он оттащил Сухонина подальше от дороги, за кусты.
   – Ну ты и падла! – задыхаясь от ненависти, заорал Митя.
   – Я смотрю, ты чего-то не понимаешь, – удивленно посмотрел на него Никита.
   И ударил его ногой в печень. Сухонин, взвыв от боли, скорчился. Горелов схватил его за голову, приставил к горлу нож, как будто собирался вскрыть ему глотку. Четко это сделал, без суеты и эмоций. Митя тут же забыл об отбитой печени.