Страница:
Две группы изучали разные аспекты поведения смеси. Немецкие ученые сосредоточились на изучении спаривания бозонов и фермионов, рассматривая фермионы как примесь, а швейцарцы наблюдали, как изменяется поведение бозонов в присутствии фермионов. Но обе группы пока лишь в самом начале пути. Их новая экспериментальная техника позволяет моделировать поведение самых разнообразных квантовых систем. Будем надеяться, что мы вскоре услышим о новых результатах этих и других научных групп, которые вскоре присоединятся к первопроходцам. — Г.А.
Тимофей Бахвалов [tbakhvalov@computerra.ru]
Сергей Борисов [borisov@computerra.ru]
Артем Захаров [azak@computerra.ru]
Денис Зенкин [dz@infowatch.ru]
Бёрд Киви [kiwi@computerra.ru]
Денис Коновальчик [dyukon@computerra.ru]
Дмитрий Шабанов [bio_news@computerra.ru]
Виктор Шепелев [vshepelev@computerra.ru]
Микрофишки
НОВОСТИ: Маловато будет, маловато!
НОВОСТИ: JavaРаз 2006
ОКНО ДИАЛОГА:
Новости подготовили
Галактион Андреев [galaktion@computerra.ru]Тимофей Бахвалов [tbakhvalov@computerra.ru]
Сергей Борисов [borisov@computerra.ru]
Артем Захаров [azak@computerra.ru]
Денис Зенкин [dz@infowatch.ru]
Бёрд Киви [kiwi@computerra.ru]
Денис Коновальчик [dyukon@computerra.ru]
Дмитрий Шабанов [bio_news@computerra.ru]
Виктор Шепелев [vshepelev@computerra.ru]
Микрофишки
В Cети появилась статья обозревателя Тома Ягера (Tom Yager), в которой автор сетует на закрытость исходных кодов ядра Mac OS X для платформы x86. Последовавшая реакция Apple сводится к следующему: никакого официального сообщения об отказе в публикации исходников не было, а значит, любые предположения остаются не более чем домыслами. Впрочем, исследование Ягера выглядит вполне убедительно: страх растерять покупателей фирменного железа способен подтолкнуть яблочников к переводу ядра операционки для Intel Mac в разряд проприетарного ПО (напомним, что ядро Darwin для PowerPC открыто). Кстати, что делать законопослушным пользователям, желающим адаптировать систему под свои нужды уже сейчас, сотрудники Apple так и не сказали. — А.З.
Microsoft выпустила тестовую версию Media Player 11. В новой редакции помимо существенно переработанного интерфейса появилась поддержка покупки и «аренды» контента через онлайновый сервис MTV Urge. Старые версии WMP для настольных и карманных систем с содержимым Urge без специальной конвертации работать не смогут. — Т.Б.
Популярный интернет-пейджер Trillian, работающий со всеми основными IM-сетями, больше не входит в Google Pack — пакет бесплатных программ, собранный Google. В ответ на вопросы представители поисковика заявили, что «Google Pack — все еще бета, и мы пока не решили, что туда должно входить». Комментарии создателя Trillian, фирмы Cerulian, более эмоциональны, но еще менее информативны: «что ж, видно, Гугл решил, что ему с нами не по пути». Впрочем, можно предположить, что Trillian прокатили ради собственного гугловского пейджера Google Talk. Не исключено, что последний вскоре охватит и другие IM-сети, помимо теперешней Jabber. — В.Ш.
Google, чьи сервисы во многом помогли AJAX завоевать популярность, выпустил инструментарий Google Web Toolkit, обеспечивающий кратчайший путь к созданию веб-приложений с использованием модной технологии. Разработка ведется на языке Java, после чего проект транслируется в HTML— и JavaScript-файлы. Скачать Google Web Toolkit (продукт бесплатен как для частного, так и для коммерческого применения), а также посмотреть примеры кода с его использованием можно на страничке code.google.com/webtoolkit. — А.З.
Успех «Кода да Винчи» в мировом прокате подтолкнул кинокомпанию Columbia Pictures к анонсу о том, что Blu-ray-версия фильма поступит в продажу одновременно с консолью нового поколения PlayStation 3. Беспроигрышный ход, выгодный обеим сторонам. — Т.Б.
Недавно анонсированная инициатива Novell должна помочь разрешить извечную проблему Linux — неспешность внедрения новых драйверов. По крайней мере, жизнь пользователей корпоративных версий SUSE Linux обещает стать проще: процесс включения поддержки того или иного устройства больше не потребует обновлять ядро системы. Драйверы смогут распространять сами производители железа, а Novell будет координировать работу программистов в соответствии с текущими изменениями в ядре. — А.З.
Популярный интернет-пейджер Trillian, работающий со всеми основными IM-сетями, больше не входит в Google Pack — пакет бесплатных программ, собранный Google. В ответ на вопросы представители поисковика заявили, что «Google Pack — все еще бета, и мы пока не решили, что туда должно входить». Комментарии создателя Trillian, фирмы Cerulian, более эмоциональны, но еще менее информативны: «что ж, видно, Гугл решил, что ему с нами не по пути». Впрочем, можно предположить, что Trillian прокатили ради собственного гугловского пейджера Google Talk. Не исключено, что последний вскоре охватит и другие IM-сети, помимо теперешней Jabber. — В.Ш.
Google, чьи сервисы во многом помогли AJAX завоевать популярность, выпустил инструментарий Google Web Toolkit, обеспечивающий кратчайший путь к созданию веб-приложений с использованием модной технологии. Разработка ведется на языке Java, после чего проект транслируется в HTML— и JavaScript-файлы. Скачать Google Web Toolkit (продукт бесплатен как для частного, так и для коммерческого применения), а также посмотреть примеры кода с его использованием можно на страничке code.google.com/webtoolkit. — А.З.
Недавно анонсированная инициатива Novell должна помочь разрешить извечную проблему Linux — неспешность внедрения новых драйверов. По крайней мере, жизнь пользователей корпоративных версий SUSE Linux обещает стать проще: процесс включения поддержки того или иного устройства больше не потребует обновлять ядро системы. Драйверы смогут распространять сами производители железа, а Novell будет координировать работу программистов в соответствии с текущими изменениями в ядре. — А.З.
НОВОСТИ: Маловато будет, маловато!
Автор: Киви Берд
Развернутая властями США широкомасштабная война с опаснейшим и неуловимым противником — мировым терроризмом — оказалась на редкость прибыльной для американского военно-промышленного комплекса. Три крупнейшие фирмы этой отрасли, Lockheed Martin, Raytheon и Northrop Grumman, переживают ныне замечательные времена, интенсивно наращивая продажи военной техники и затевая новые разработки. Так, одна лишь Lockheed Martin за прошлый год заработала на продажах 37,2 млрд. долларов, из которых примерно 6 млрд. пришлись на заказы правительства США.
Специфика современной войны с практически невидимым (виртуальным) противником требует не столько оружия его уничтожения, сколько средств эффективного обнаружения и предупреждения. Поэтому в новых разработках упор делается на создание разнообразных хайтек-систем сбора и анализа данных — многообещающих в своей эффективности и, естественно, весьма недешевых. Большое количество такого рода техники развернуто ныне в Ираке и Афганистане — беспилотные летательные аппараты для разведки и наблюдения за местностью; сенсоры и видеокамеры, реагирующие на движение; особые программы для автоматического распознавания/сопровождения целей и тому подобные технологические чудеса.
Но всякий рынок, дабы не зачахнуть, должен расширяться. Поскольку новых фронтов для битвы с терроризмом за пределами Америки пока создать не удалось, то особенно острой признана проблема нелегальной эмиграции на границе США с Мексикой. Этой теме уделено большое внимание в недавней речи президента Буша из Овального кабинета: «Мы запускаем инициативу по созданию самой технологически продвинутой защиты границы в истории Америки. Мы воздвигнем хайтек-заборы в городских [пограничных] коридорах, проложим новые патрульные трассы и барьеры в сельской местности. Мы задействуем датчики движения, инфракрасные камеры и беспилотные летательные аппараты, чтобы предотвратить нелегальное пересечение границы. Америка обладает самыми лучшими технологиями в мире, и мы обеспечим пограничную службу всем, что нужно для надежной защиты наших рубежей».
Конгресс решил выделить для начала два с лишним миллиарда на реализацию новой программы Secure Border Initiative («Безопасная граница»). Заказы на технику в рамках этой программы будут распределяться на конкурсной основе, а главными участниками конкурса, конечно же, стали хорошо известные игроки — Lockheed Martin, Raytheon и Northrop Grumman.
Нелегальная эмиграция, что ни говори, является для США острой проблемой. По данным института Pew Hispanic Center, начиная с 2000 года в Америку ежегодно проникает без визы около 850 тысяч человек, а общее количество нелегальных эмигрантов в стране оценивается примерно в 12 миллионов. Разнообразные технические средства для борьбы с этой напастью устанавливаются на мексиканской границе с 1990-х годов, но все они показали свою неэффективность, давая слишком высокий процент ложных тревог. Неудивительно, что у специалистов, давно занимающихся этой проблемой, упование на технологии и программа SBI вызывают лишь скепсис. Перебежчики из Мексики, говорят они, потоком прибывают в США потому, что здесь работодатели охотно берут нелегалов на низкооплачиваемую работу. Если бы не это, пропал бы и главный стимул для нелегальной эмиграции. Кроме того, любой мексиканец может накопить немного денег для перелета из Мексики в канадский Ванкувер, куда виза не требуется, а уже из Канады без проблем въехать в США через северную границу. Об отмене же безвизового режима на границе США и Канады даже речи не идет.
Получается, что в Америке запущен масштабный проект по возведению высокотехнологичной «виртуальной стены» для защиты государства от «виртуальных нарушителей». Единственное, что во всей этой затее вполне реально, это куча денег, которую заработают влиятельные подрядчики.
Развернутая властями США широкомасштабная война с опаснейшим и неуловимым противником — мировым терроризмом — оказалась на редкость прибыльной для американского военно-промышленного комплекса. Три крупнейшие фирмы этой отрасли, Lockheed Martin, Raytheon и Northrop Grumman, переживают ныне замечательные времена, интенсивно наращивая продажи военной техники и затевая новые разработки. Так, одна лишь Lockheed Martin за прошлый год заработала на продажах 37,2 млрд. долларов, из которых примерно 6 млрд. пришлись на заказы правительства США.
Но всякий рынок, дабы не зачахнуть, должен расширяться. Поскольку новых фронтов для битвы с терроризмом за пределами Америки пока создать не удалось, то особенно острой признана проблема нелегальной эмиграции на границе США с Мексикой. Этой теме уделено большое внимание в недавней речи президента Буша из Овального кабинета: «Мы запускаем инициативу по созданию самой технологически продвинутой защиты границы в истории Америки. Мы воздвигнем хайтек-заборы в городских [пограничных] коридорах, проложим новые патрульные трассы и барьеры в сельской местности. Мы задействуем датчики движения, инфракрасные камеры и беспилотные летательные аппараты, чтобы предотвратить нелегальное пересечение границы. Америка обладает самыми лучшими технологиями в мире, и мы обеспечим пограничную службу всем, что нужно для надежной защиты наших рубежей».
Конгресс решил выделить для начала два с лишним миллиарда на реализацию новой программы Secure Border Initiative («Безопасная граница»). Заказы на технику в рамках этой программы будут распределяться на конкурсной основе, а главными участниками конкурса, конечно же, стали хорошо известные игроки — Lockheed Martin, Raytheon и Northrop Grumman.
Нелегальная эмиграция, что ни говори, является для США острой проблемой. По данным института Pew Hispanic Center, начиная с 2000 года в Америку ежегодно проникает без визы около 850 тысяч человек, а общее количество нелегальных эмигрантов в стране оценивается примерно в 12 миллионов. Разнообразные технические средства для борьбы с этой напастью устанавливаются на мексиканской границе с 1990-х годов, но все они показали свою неэффективность, давая слишком высокий процент ложных тревог. Неудивительно, что у специалистов, давно занимающихся этой проблемой, упование на технологии и программа SBI вызывают лишь скепсис. Перебежчики из Мексики, говорят они, потоком прибывают в США потому, что здесь работодатели охотно берут нелегалов на низкооплачиваемую работу. Если бы не это, пропал бы и главный стимул для нелегальной эмиграции. Кроме того, любой мексиканец может накопить немного денег для перелета из Мексики в канадский Ванкувер, куда виза не требуется, а уже из Канады без проблем въехать в США через северную границу. Об отмене же безвизового режима на границе США и Канады даже речи не идет.
Получается, что в Америке запущен масштабный проект по возведению высокотехнологичной «виртуальной стены» для защиты государства от «виртуальных нарушителей». Единственное, что во всей этой затее вполне реально, это куча денег, которую заработают влиятельные подрядчики.
НОВОСТИ: JavaРаз 2006
Автор: Виктор Шепелев
В Сан-Франциско состоялась 10-я ежегодная конференция JavaOne, традиционно проводимая корпорацией Sun Microsystems в середине мая. Как водится, не обошлось без сюрпризов.
Судя по реакции прессы, самым большим сюрпризом стало очередное объявление о грядущем открытии исходников Java. Впрочем, даже те журналисты, которые поспешили из громкого анонса сделать информационный повод, не могли удержаться от скептицизма. И их можно понять — ведь разговоры об открытости Java продолжаются уже долгие годы, все плюсы и минусы этого проекта давно известны. Более того, речь-то идет не о собственно открытии исходников (они и так доступны под Java Research License), а лишь о смене лицензии — дабы продукты, производные от Java-решений Sun, можно было распространять. «Продукты, производные…» здесь означает не программы, написанные на Java (для них как раз ничего не изменится), а решения, включающие в себя виртуальную машину Java; а вот что означает «можно распространять» — это вопрос пока нерешенный. CEO Sun Джонатан Шварц говорит, что конкретная лицензия еще не выбрана, и будет ли это запрещающая любые коммерческие решения GPL или более мягкая Mozilla Public License (разрешающая распространять программы без исходников) — пока неясно; сановцы вроде бы склоняются к последней.
Впрочем, для основной аудитории JavaOne громкая «новость» не стала ни особо новой, ни особо интересной. Гораздо большее оживление вызвало известие о грядущем выходе Visual Basic for Java (project Semplice) — программы на «старом добром» VB будут компилироваться в байт-коды Java Virtual Machine и смогут использовать все возможности библиотек Java. Это еще один большой шаг в сторону конкуренции с микрософтовской платформой .Net. Решение от Sun, продолжающее оставаться далеко впереди по переносимости программ, постепенно сокращает разрыв и в количестве языков, доступных разработчику. Помимо Java и свежеобъявленного VB, на конференции обсуждались Jython (Python for Java), Jruby (Ruby for Java), Groovy (существующая только на этой платформе помесь Python, Ruby и Smalltalk) и даже PHP — в этой области никаких революционных новостей не было, но темпы эволюционного развития продолжают оставаться очень высокими.
Другая порция новостей от Sun, которую многие назвали очередным этапом «гонки за [редмондским] лидером», касалась нововведений в самом языке: обсуждалась как Java Standard Edition 6 «Mustang», уже реализованная в бете и с давно известными свойствами, так и Java SE 7 «Dolphin», существующая пока лишь в проектах и слухах. Вот эта-то последняя (точнее, скудная информация о ней) вызывает дежавю с C# — языком, который начинался в 2001 году как нечто Java-подобное, но к текущему моменту (C# 3.0 beta) вобрал в себя многие инновационные особенности самых «революционных» разработок. Java 7, похоже, получит по крайней мере часть аналогичной функциональности; самое важное — ссылки на методы (делегаты) и лямбда-функции (анонимные делегаты). Таким образом, за последнее время — не то под давлением наступающего «точка-нет», не то по внутренним причинам — Java стремительно эволюционирует, превращаясь из «простого и однозначного языка, главная цель которого — защитить программиста от собственных ошибок», в мощный инструмент, позволяющий легко и изящно прострелить себе ногу[Одна из классических шуток на тему сравнения языков программирования — как на каждом из них может быть решена задача «прострелить себе ногу»].
Новая инновационная (пардон за каламбур) сущность Java подтверждалась на конференции докладами о средствах разработки и других «программистских штучках», многие из которых уникальны для этой платформы. Особое внимание уделяли среде разработки NetBeans производства самой Sun. Две другие общеиспользуемые среды разработки на Java — опенсорсный комбайн «для всего» Eclipse от IBM и знаменитая нововведениями в области анализа и рефакторинга кода IDEA от наших земляков JetBrains освещались куда скромнее.
Изрядная часть докладов и обсуждений была посвящена остромодным тенденциям Web 2.0, AJAX, веб-сервисов и сервис-ориентированной архитектуры. Созданная как «язык для Интернета» (хотя изначально не слишком успешная на этом поприще), Java очень даже «имеет заявить» по поводу последних тенденций этого самого Интернета. Здесь отметился и бывший глава Sun Скотт Макнили с программным докладом «Будущее — это веб-сервисы», и Google, представивший сервис Google Web Toolkit, и компания Oracle, рассказывавшая о своем видении Service-Oriented Archi-tecture 2.0, и множество фигур помельче. Активно обсуждались серверная технология JSF (Java-Server Faces), радикально упрощающая разработку интерфейсов для веб-приложений, и всевозможные клоны популярного в последнее время фреймворка веб-разработки RubyOnRails — JRubyOnRails, Grails, Trails. В этой обстановке сообщение о том, что Java EE 5, новая версия Java Enterprise Edition (платформы, на которой основываются все серьезные сервисы), наконец-то готова к работе, была встречена чуть ли не аплодисментами.
Несколько интересных презентаций было посвящено революционным 3D-интерфейсам (в том числе спонсируемому Sun 3D-десктопу Looking Glass). Впрочем, пока эти технологии больше интересуют журналистов, нежели промышленных разработчиков.
Редакция благодарит за помощь в подготовке материала Дмитрия Жемерова из Jet-Brains.
В Сан-Франциско состоялась 10-я ежегодная конференция JavaOne, традиционно проводимая корпорацией Sun Microsystems в середине мая. Как водится, не обошлось без сюрпризов.
Впрочем, для основной аудитории JavaOne громкая «новость» не стала ни особо новой, ни особо интересной. Гораздо большее оживление вызвало известие о грядущем выходе Visual Basic for Java (project Semplice) — программы на «старом добром» VB будут компилироваться в байт-коды Java Virtual Machine и смогут использовать все возможности библиотек Java. Это еще один большой шаг в сторону конкуренции с микрософтовской платформой .Net. Решение от Sun, продолжающее оставаться далеко впереди по переносимости программ, постепенно сокращает разрыв и в количестве языков, доступных разработчику. Помимо Java и свежеобъявленного VB, на конференции обсуждались Jython (Python for Java), Jruby (Ruby for Java), Groovy (существующая только на этой платформе помесь Python, Ruby и Smalltalk) и даже PHP — в этой области никаких революционных новостей не было, но темпы эволюционного развития продолжают оставаться очень высокими.
Другая порция новостей от Sun, которую многие назвали очередным этапом «гонки за [редмондским] лидером», касалась нововведений в самом языке: обсуждалась как Java Standard Edition 6 «Mustang», уже реализованная в бете и с давно известными свойствами, так и Java SE 7 «Dolphin», существующая пока лишь в проектах и слухах. Вот эта-то последняя (точнее, скудная информация о ней) вызывает дежавю с C# — языком, который начинался в 2001 году как нечто Java-подобное, но к текущему моменту (C# 3.0 beta) вобрал в себя многие инновационные особенности самых «революционных» разработок. Java 7, похоже, получит по крайней мере часть аналогичной функциональности; самое важное — ссылки на методы (делегаты) и лямбда-функции (анонимные делегаты). Таким образом, за последнее время — не то под давлением наступающего «точка-нет», не то по внутренним причинам — Java стремительно эволюционирует, превращаясь из «простого и однозначного языка, главная цель которого — защитить программиста от собственных ошибок», в мощный инструмент, позволяющий легко и изящно прострелить себе ногу[Одна из классических шуток на тему сравнения языков программирования — как на каждом из них может быть решена задача «прострелить себе ногу»].
Новая инновационная (пардон за каламбур) сущность Java подтверждалась на конференции докладами о средствах разработки и других «программистских штучках», многие из которых уникальны для этой платформы. Особое внимание уделяли среде разработки NetBeans производства самой Sun. Две другие общеиспользуемые среды разработки на Java — опенсорсный комбайн «для всего» Eclipse от IBM и знаменитая нововведениями в области анализа и рефакторинга кода IDEA от наших земляков JetBrains освещались куда скромнее.
Изрядная часть докладов и обсуждений была посвящена остромодным тенденциям Web 2.0, AJAX, веб-сервисов и сервис-ориентированной архитектуры. Созданная как «язык для Интернета» (хотя изначально не слишком успешная на этом поприще), Java очень даже «имеет заявить» по поводу последних тенденций этого самого Интернета. Здесь отметился и бывший глава Sun Скотт Макнили с программным докладом «Будущее — это веб-сервисы», и Google, представивший сервис Google Web Toolkit, и компания Oracle, рассказывавшая о своем видении Service-Oriented Archi-tecture 2.0, и множество фигур помельче. Активно обсуждались серверная технология JSF (Java-Server Faces), радикально упрощающая разработку интерфейсов для веб-приложений, и всевозможные клоны популярного в последнее время фреймворка веб-разработки RubyOnRails — JRubyOnRails, Grails, Trails. В этой обстановке сообщение о том, что Java EE 5, новая версия Java Enterprise Edition (платформы, на которой основываются все серьезные сервисы), наконец-то готова к работе, была встречена чуть ли не аплодисментами.
Несколько интересных презентаций было посвящено революционным 3D-интерфейсам (в том числе спонсируемому Sun 3D-десктопу Looking Glass). Впрочем, пока эти технологии больше интересуют журналистов, нежели промышленных разработчиков.
Редакция благодарит за помощь в подготовке материала Дмитрия Жемерова из Jet-Brains.
ОКНО ДИАЛОГА:
Андрей Головин: деньги нужно перемешивать
Автор: Леонид Левкович-Маслюк
Андрей Головин — советник Фондовой биржи ММВБ, активно участвующий в создании на бирже Сектора инновационных и растущих компаний (см. врезку). Инвестиционный консультант, независимый директор, инвестор ряда завершенных и продолжающихся проектов, в том числе Russian Story (онлайновая продажа газет), Promo.ru (ведущее рекламное интернет-агентство) и сеть кино-развлекательных центров «Киноплекс».
Мы беседовали с Андреем о том, зачем компаниям становиться публичными, насколько активно у нас идет этот процесс и как он связан с общей ситуацией в инновационном секторе рынка.
Для полноты картины свой взгляд (диаметрально противоположный взгляду бизнесмена) на причину слабости российского инновационного сектора дает наш постоянный автор Анатолий Шалыто.
— Нет, NASDAQ — это средние (по американским меркам, то есть в районе 0,5—1 млрд. долларов) и крупные компании. У нас скорее попытка сделать «русский AIM» (Аlternative investment market, Рынок альтернативных инвестиций. — Л.Л.-М.). AIM — это сектор на Лондонской бирже (London Stock Exchange, LSE. — Л.Л.-М.), где представлены компании малой и средней капитализации. В Европе несколько таких площадок, AIM самая успешная из них. Действует уже одиннадцать лет, но критическая масса сформировалась в последние три-четыре года. Сейчас там полторы тысячи компаний. Главный критерий отбора — размер компании в сочетании с открытостью информации о своем бизнесе.
А в вашем секторе критерием будет сочетание инновационности с быстрым ростом?
— Это еще не решено. Пока выбрано три критерия (объединенных по принципу «или»): инновационный профиль, темпы роста, ограничение сверху на размер капитализации.
У этого проекта есть «сверхзадача»?
— Для себя я ее определяю так: развитие «открытой экономики». Бизнесы, которые развиваются по инвестиционным принципам, следуют определенным стандартам. Они привлекают деньги инвесторов, которым надо объяснить, что этот бизнес «правильный». Поэтому такие компании умеют общаться, умеют объяснять — а для этого необходимо много рассказывать о себе, быть открытым. Такая экономика формирует совершенно другой тип предпринимательства, нежели тот, что господствует в России. У нас превалирует частный бизнес, очень закрытый, — ну и бизнес, основанный на тех или иных формах приватизации, плюс государственные компании. В такой ситуации инвестора обычно воспринимают только как мешок денег, и вопрос к нему один — условия получения этих денег. А на самом деле инвестирование — процесс совместный. Все мы в той или иной степени инвесторы. Если мы будем это понимать и сознательно следовать принципам инвестиционного бизнеса, будет развиваться экономика совсем иного рода. В частной экономике нет ничего плохого, американская экономика в большей степени инвестиционная, а европейская в большей степени частная. Но я считаю, что для нашего бизнеса исключительно полезна открытость инвестиционной модели, и надо как можно раньше выходить на эту дорогу, создавая публичные компании.
Ваш рассказ напомнил мне о встрече, которую провел журнал «Инфо-бизнес» лет десять назад. Сергей Голубицкий и Анатолий Левенчук тогда пригласили на круглый стол представителей компьютерного бизнеса, и говорилось там практически то же самое, что вы говорите сегодня. Но со стороны бизнеса энтузиазма не было — руководители компаний дали понять, что для них это абстрактные схемы, далекие от суровой реальности. Что изменилось за минувшие десять лет, почему этот путь был невозможен тогда, но стал возможен теперь?
— Что изменилось с тех пор? Ничего. Все было возможно и тогда. Тем не менее большинство хайтековских компаний до сих пор развиваются как частные. Но возьмем для сравнения публичные компании — РБК или «Рамблер». «Рамблер» выходил на IPO (initial public offering, первичное размещение акций на бирже. — Л.Л.-М.) при обороте 10—20 млн. долларов, да еще будучи операционно убыточной организацией. Результат — сегодня их капитализация достигает 350 млн. долларов. По сути, они продали на бирже свое будущее, в которое инвесторы верят. РБК на первом размещении акций в 2002 году (это вообще было первое IPO на российском рынке) привлекла 13 млн. долларов. Казалось бы, скромно — но это позволило ей сразу, вдруг, превратиться из небольшой фирмочки в участника российского «Топ-100» (причем ее оборот был всего лишь 15—20 млн. долларов). Сейчас капитализация РБК приближается к 1 млрд. долларов, рядом с нею — и ниже! — капитализированы металлургические комбинаты, электростанции. Но к сожалению, очень немногие решаются на такой шаг. Не все готовы публично оценить себя на рынке.
То есть по-прежнему не понимают своей выгоды, как и десять лет назад?
— Может, и понимают, и хотят ее использовать — скорее всего, тут ментальная ломка происходит. Им трудно даже думать о том, что планы и результаты придется с кем-то обсуждать, кому-то раскрывать. Впрочем, по моей информации, многие ИТ-компании сейчас намерены разместить акции на бирже.
Такие планы что, не принято афишировать?
— У нас, к сожалению, трудно получить информацию о компании на профессиональном уровне, который нужен инвестору. Для этого есть разные методы, обычно затратные — подписаться на профессиональные базы данных, купить отчет и т. п. (в Штатах это проще, там есть Security Commission, где все в открытом доступе). Есть и просто информация из общения профессиональных инвесторов. Чтобы все это использовать, нужна определенная культура. У нас она мало-помалу развивается, но думаю, что руководители компаний больше читают общеэкономические журналы или собирают слухи, нежели изучают инвестиционные меморандумы и годовые отчеты. Последние обычно интересуют только финансовых аналитиков или инвесторов. А я считаю, что все руководители компаний должны среди своих настольных книг иметь и такие инвестиционные документы. Сейчас на бирже мы готовим проект «Лучшая практика IPO» — рассказ о том, как компании раскрывали информацию о себе. Это даст шаблоны для такой работы.
Итак, сверхзадача — развивать публичность бизнеса. Какова прагматическая задача — создать пул публичных компаний и начать торговлю их акциями?
— Нет такой задачи — создать новый пул акций, чтобы потом на них играть. Мы хотим, чтобы начался процесс генерации публичных компаний, к которому должны непрерывно подключаться новые проекты. Моя основная задача как советника Фондовой биржи ММВБ — привлечение эмитентов, а также обратная связь — чтобы регулирование, которое сейчас вырабатывается в Федеральной службе по финансовым рынкам и на самой бирже, способствовало этому процессу.
А что привлечет эмитентов именно на эту площадку? Что им это даст?
— Практика такова, что почти все, кто сделал размещение здесь (на ММВБ, на РТС), получали более высокую оценку, нежели компании аналогичного профиля при размещении в Лондоне. Та же самая РБК оценена существенно выше, чем компании аналогичного сектора там. «Седьмой континент» уже вторую эмиссию делает на ММВБ. На ней же с успехом разместили свои акции комбинат «Лебедянский», фармахолдинг «36,6», не говоря о более экзотичных проектах сельхозсектора («Хлеб Алтая», «Разгуляй»). Эти компании привлекли сотни миллионов.
Правильно я понимаю, что когда проводится IPO, компания заранее договаривается с инвесторами, сколько они купят акций, по какой цене?
— В общем, да. Заранее формируется книга заявок (investor book). Компания рассылает свои документы, инвестиционный меморандум: я такая замечательная, я лучше других потому-то и потому-то. Потом начинает ездить к предполагаемым инвесторам, рассказывать о себе, отвечать на вопросы — это называется роуд-шоу (road show), после чего инвесторы (фонды, банки) формируют заявки для книги. Дальше идет переговорный процесс, определяются цены акций, объемы продаж. А сама процедура IPO — просто объявление о том, что все это состоялось и в какой-то электронной системе (плюс депозитарий) все зафиксировано. И главное — что переведены деньги теми, кто подписался. Ибо одно дело — желание и совсем другое — деньги. После того как все права переписаны (это тоже целая процедура), компаниям разрешают продавать акции. Возникает вторичный рынок.
Главное — понять, что IPO лишь первый шаг. Компании должны привыкнуть к тому, что как только им понадобятся деньги, они могут прийти и попросить их у инвесторов.
То есть опять продать акции?
— Да, выпустить акции и продать их. Например, «Майкрософт» за свою четвертьвековую историю провела множество эмиссий (я думаю, сотни). Для публичной компании это непрерывный процесс.
— Очень слабо.
Новый сектор на бирже будет разыскивать и тянуть к себе инновационные компании?
— Я бы здесь напомнил тему беседы с профессором Юдановым («КТ» №636) об экспоненциально растущих компаниях. Инвесторам интересен рост как таковой. Штамп «высокие технологии» никому не нужен, если фирма убыточная. Почему я как инвестор должен во имя чистоты эксперимента вкладывать деньги именно в хайтек — и ждать и верить в чудо? Наш план — собрать быстрорастущие компании, убедить их, что публичность — совсем не больно, что это реальный путь к более серьезному развитию. А на их примере показать остальным: вставайте на этот путь и вы будете быстро расти; не обязательно быть госмонополией, сидеть на трубе, иметь приватизированные заводы, вы можете добиваться результатов не хуже.
А почему вы считаете, что отдача от инноваций — это чудо?
— Я долго занимаюсь предприятиями этого сектора, «перещупал» много направлений, перевидал много интересных персон, наблюдал за проектами своих коллег. И — на фоне определенных ожиданий, конечно, — у меня сегодня очень большой скепсис в отношении этого сектора.
Причин тут две: стиль работы наших инноваторов и отсутствие внутреннего рынка для инноваций.
Чем же российские инноваторы плохи?
— Это очень специфичный слой общества по всем параметрам, включая даже психологию и образ жизни. Довольно обширный слой, в основном возникший еще в советские времена. Я знаю массу победителей всевозможных конкурсов инноваций — в подавляющем большинстве это прекрасные люди, блестящие изобретатели. Но очень многие из них — о-ди-ноч-ки. В лучшем случае им комфортно жить в структуре единомышленников. А таких, кто готов расти в рамках инвестиционных компаний, — единицы. Их стиль «публичной жизни» — продвижение своего "я": я изобрел, я доказал. Они не умеют слушать других, не умеют и не хотят строить отношения с инвесторами, не умеют информировать о себе. Они зациклены на том, чтобы описать свое изобретение, рынок же не для них. Таким людям нужно одно — творить. О рынке у них свои представления, обычно в корне неправильные.
А почему изобретатель должен вникать в рыночные проблемы? Его призвание — быть генератором научных, технических идей. Эти люди, как правило, не хотят сами заниматься бизнесом.
— Порой трудно понять, чего именно эти люди хотят. Обычно они хотят быть очень богатыми — но чудес-то не бывает. Богатство — это всегда купля-продажа, это размен: денег на свободу, например. Еще один момент — инновации у нас часто понимают очень узко. Например: изобрести велосипед.
Да, такой проект — электродвигатель нового типа для велосипеда — сейчас на слуху. Но там ведь все идет хорошо?
— У этого проекта было множество «реинкарнаций», с отрицательными результатами по самым разным причинам. В частности, одна из «реинкарнаций» рухнула потому, что перекормили деньгами. Деньгами компанию, как собаку кормом, можно иногда убить (есть такие породы собак, которые съедят все, что им дашь). И только сейчас проект выходит на нужный уровень, но все равно еще надо подождать, посмотреть, как он на эту гору взберется. За него взялись «Русские технологии», и первое, что они сделали, — посадили на диету, — условно говоря, вывезли на природу (в Индию), и тогда пошел процесс оздоровления. В этой истории четко видны те трудности, о которых я упоминал.
А еще какие-нибудь крупные компании, кроме «Русских технологий», инвестируют в инновационный сектор?
Андрей Головин — советник Фондовой биржи ММВБ, активно участвующий в создании на бирже Сектора инновационных и растущих компаний (см. врезку). Инвестиционный консультант, независимый директор, инвестор ряда завершенных и продолжающихся проектов, в том числе Russian Story (онлайновая продажа газет), Promo.ru (ведущее рекламное интернет-агентство) и сеть кино-развлекательных центров «Киноплекс».
Мы беседовали с Андреем о том, зачем компаниям становиться публичными, насколько активно у нас идет этот процесс и как он связан с общей ситуацией в инновационном секторе рынка.
Для полноты картины свой взгляд (диаметрально противоположный взгляду бизнесмена) на причину слабости российского инновационного сектора дает наш постоянный автор Анатолий Шалыто.
Публичность: патетика и прагматика
Новый сектор на ММВБ — это в перспективе «русский NASDAQ»?А в вашем секторе критерием будет сочетание инновационности с быстрым ростом?
— Это еще не решено. Пока выбрано три критерия (объединенных по принципу «или»): инновационный профиль, темпы роста, ограничение сверху на размер капитализации.
У этого проекта есть «сверхзадача»?
— Для себя я ее определяю так: развитие «открытой экономики». Бизнесы, которые развиваются по инвестиционным принципам, следуют определенным стандартам. Они привлекают деньги инвесторов, которым надо объяснить, что этот бизнес «правильный». Поэтому такие компании умеют общаться, умеют объяснять — а для этого необходимо много рассказывать о себе, быть открытым. Такая экономика формирует совершенно другой тип предпринимательства, нежели тот, что господствует в России. У нас превалирует частный бизнес, очень закрытый, — ну и бизнес, основанный на тех или иных формах приватизации, плюс государственные компании. В такой ситуации инвестора обычно воспринимают только как мешок денег, и вопрос к нему один — условия получения этих денег. А на самом деле инвестирование — процесс совместный. Все мы в той или иной степени инвесторы. Если мы будем это понимать и сознательно следовать принципам инвестиционного бизнеса, будет развиваться экономика совсем иного рода. В частной экономике нет ничего плохого, американская экономика в большей степени инвестиционная, а европейская в большей степени частная. Но я считаю, что для нашего бизнеса исключительно полезна открытость инвестиционной модели, и надо как можно раньше выходить на эту дорогу, создавая публичные компании.
Ваш рассказ напомнил мне о встрече, которую провел журнал «Инфо-бизнес» лет десять назад. Сергей Голубицкий и Анатолий Левенчук тогда пригласили на круглый стол представителей компьютерного бизнеса, и говорилось там практически то же самое, что вы говорите сегодня. Но со стороны бизнеса энтузиазма не было — руководители компаний дали понять, что для них это абстрактные схемы, далекие от суровой реальности. Что изменилось за минувшие десять лет, почему этот путь был невозможен тогда, но стал возможен теперь?
— Что изменилось с тех пор? Ничего. Все было возможно и тогда. Тем не менее большинство хайтековских компаний до сих пор развиваются как частные. Но возьмем для сравнения публичные компании — РБК или «Рамблер». «Рамблер» выходил на IPO (initial public offering, первичное размещение акций на бирже. — Л.Л.-М.) при обороте 10—20 млн. долларов, да еще будучи операционно убыточной организацией. Результат — сегодня их капитализация достигает 350 млн. долларов. По сути, они продали на бирже свое будущее, в которое инвесторы верят. РБК на первом размещении акций в 2002 году (это вообще было первое IPO на российском рынке) привлекла 13 млн. долларов. Казалось бы, скромно — но это позволило ей сразу, вдруг, превратиться из небольшой фирмочки в участника российского «Топ-100» (причем ее оборот был всего лишь 15—20 млн. долларов). Сейчас капитализация РБК приближается к 1 млрд. долларов, рядом с нею — и ниже! — капитализированы металлургические комбинаты, электростанции. Но к сожалению, очень немногие решаются на такой шаг. Не все готовы публично оценить себя на рынке.
То есть по-прежнему не понимают своей выгоды, как и десять лет назад?
— Может, и понимают, и хотят ее использовать — скорее всего, тут ментальная ломка происходит. Им трудно даже думать о том, что планы и результаты придется с кем-то обсуждать, кому-то раскрывать. Впрочем, по моей информации, многие ИТ-компании сейчас намерены разместить акции на бирже.
Такие планы что, не принято афишировать?
— У нас, к сожалению, трудно получить информацию о компании на профессиональном уровне, который нужен инвестору. Для этого есть разные методы, обычно затратные — подписаться на профессиональные базы данных, купить отчет и т. п. (в Штатах это проще, там есть Security Commission, где все в открытом доступе). Есть и просто информация из общения профессиональных инвесторов. Чтобы все это использовать, нужна определенная культура. У нас она мало-помалу развивается, но думаю, что руководители компаний больше читают общеэкономические журналы или собирают слухи, нежели изучают инвестиционные меморандумы и годовые отчеты. Последние обычно интересуют только финансовых аналитиков или инвесторов. А я считаю, что все руководители компаний должны среди своих настольных книг иметь и такие инвестиционные документы. Сейчас на бирже мы готовим проект «Лучшая практика IPO» — рассказ о том, как компании раскрывали информацию о себе. Это даст шаблоны для такой работы.
Итак, сверхзадача — развивать публичность бизнеса. Какова прагматическая задача — создать пул публичных компаний и начать торговлю их акциями?
— Нет такой задачи — создать новый пул акций, чтобы потом на них играть. Мы хотим, чтобы начался процесс генерации публичных компаний, к которому должны непрерывно подключаться новые проекты. Моя основная задача как советника Фондовой биржи ММВБ — привлечение эмитентов, а также обратная связь — чтобы регулирование, которое сейчас вырабатывается в Федеральной службе по финансовым рынкам и на самой бирже, способствовало этому процессу.
А что привлечет эмитентов именно на эту площадку? Что им это даст?
— Практика такова, что почти все, кто сделал размещение здесь (на ММВБ, на РТС), получали более высокую оценку, нежели компании аналогичного профиля при размещении в Лондоне. Та же самая РБК оценена существенно выше, чем компании аналогичного сектора там. «Седьмой континент» уже вторую эмиссию делает на ММВБ. На ней же с успехом разместили свои акции комбинат «Лебедянский», фармахолдинг «36,6», не говоря о более экзотичных проектах сельхозсектора («Хлеб Алтая», «Разгуляй»). Эти компании привлекли сотни миллионов.
Правильно я понимаю, что когда проводится IPO, компания заранее договаривается с инвесторами, сколько они купят акций, по какой цене?
— В общем, да. Заранее формируется книга заявок (investor book). Компания рассылает свои документы, инвестиционный меморандум: я такая замечательная, я лучше других потому-то и потому-то. Потом начинает ездить к предполагаемым инвесторам, рассказывать о себе, отвечать на вопросы — это называется роуд-шоу (road show), после чего инвесторы (фонды, банки) формируют заявки для книги. Дальше идет переговорный процесс, определяются цены акций, объемы продаж. А сама процедура IPO — просто объявление о том, что все это состоялось и в какой-то электронной системе (плюс депозитарий) все зафиксировано. И главное — что переведены деньги теми, кто подписался. Ибо одно дело — желание и совсем другое — деньги. После того как все права переписаны (это тоже целая процедура), компаниям разрешают продавать акции. Возникает вторичный рынок.
Главное — понять, что IPO лишь первый шаг. Компании должны привыкнуть к тому, что как только им понадобятся деньги, они могут прийти и попросить их у инвесторов.
То есть опять продать акции?
— Да, выпустить акции и продать их. Например, «Майкрософт» за свою четвертьвековую историю провела множество эмиссий (я думаю, сотни). Для публичной компании это непрерывный процесс.
Две проблемы рынка инноваций
А у нас технологические компании вовлечены в такой процесс?— Очень слабо.
Новый сектор на бирже будет разыскивать и тянуть к себе инновационные компании?
— Я бы здесь напомнил тему беседы с профессором Юдановым («КТ» №636) об экспоненциально растущих компаниях. Инвесторам интересен рост как таковой. Штамп «высокие технологии» никому не нужен, если фирма убыточная. Почему я как инвестор должен во имя чистоты эксперимента вкладывать деньги именно в хайтек — и ждать и верить в чудо? Наш план — собрать быстрорастущие компании, убедить их, что публичность — совсем не больно, что это реальный путь к более серьезному развитию. А на их примере показать остальным: вставайте на этот путь и вы будете быстро расти; не обязательно быть госмонополией, сидеть на трубе, иметь приватизированные заводы, вы можете добиваться результатов не хуже.
А почему вы считаете, что отдача от инноваций — это чудо?
— Я долго занимаюсь предприятиями этого сектора, «перещупал» много направлений, перевидал много интересных персон, наблюдал за проектами своих коллег. И — на фоне определенных ожиданий, конечно, — у меня сегодня очень большой скепсис в отношении этого сектора.
Причин тут две: стиль работы наших инноваторов и отсутствие внутреннего рынка для инноваций.
Чем же российские инноваторы плохи?
— Это очень специфичный слой общества по всем параметрам, включая даже психологию и образ жизни. Довольно обширный слой, в основном возникший еще в советские времена. Я знаю массу победителей всевозможных конкурсов инноваций — в подавляющем большинстве это прекрасные люди, блестящие изобретатели. Но очень многие из них — о-ди-ноч-ки. В лучшем случае им комфортно жить в структуре единомышленников. А таких, кто готов расти в рамках инвестиционных компаний, — единицы. Их стиль «публичной жизни» — продвижение своего "я": я изобрел, я доказал. Они не умеют слушать других, не умеют и не хотят строить отношения с инвесторами, не умеют информировать о себе. Они зациклены на том, чтобы описать свое изобретение, рынок же не для них. Таким людям нужно одно — творить. О рынке у них свои представления, обычно в корне неправильные.
А почему изобретатель должен вникать в рыночные проблемы? Его призвание — быть генератором научных, технических идей. Эти люди, как правило, не хотят сами заниматься бизнесом.
— Порой трудно понять, чего именно эти люди хотят. Обычно они хотят быть очень богатыми — но чудес-то не бывает. Богатство — это всегда купля-продажа, это размен: денег на свободу, например. Еще один момент — инновации у нас часто понимают очень узко. Например: изобрести велосипед.
Да, такой проект — электродвигатель нового типа для велосипеда — сейчас на слуху. Но там ведь все идет хорошо?
— У этого проекта было множество «реинкарнаций», с отрицательными результатами по самым разным причинам. В частности, одна из «реинкарнаций» рухнула потому, что перекормили деньгами. Деньгами компанию, как собаку кормом, можно иногда убить (есть такие породы собак, которые съедят все, что им дашь). И только сейчас проект выходит на нужный уровень, но все равно еще надо подождать, посмотреть, как он на эту гору взберется. За него взялись «Русские технологии», и первое, что они сделали, — посадили на диету, — условно говоря, вывезли на природу (в Индию), и тогда пошел процесс оздоровления. В этой истории четко видны те трудности, о которых я упоминал.
А еще какие-нибудь крупные компании, кроме «Русских технологий», инвестируют в инновационный сектор?