— Тогда позвольте мне взять еще кое-что, — сказал Максим.
   — Имеете в виду документы? — спросил его директор концерна. — Завтра мы с вами все официально оформим…
   — Вы меня не поняли. Карнавал вроде бы еще не окончился?
   — Я надеюсь.
   — Стрелу я выпустил.
   — И попал в машину.
   — Нет уж, дорогой Юрий Григорьевич. Я попалв лягушку, вот лягушку и отдайте!
   — Так ты что же, ради нее и от машины откажешься?
   — Ну, если вопрос стоит таким образом, я выбираю девушку.
   — А у тебя губа не дура, Бобров, я тебя узнал, мы старые боксеры, люди приметливые! — шепнул ему на ухо Судья и сказал для всех: — Я пошутил. Не имею привычки забирать обратно подарки, а насчет остального — не худо бы и у самой лягушки спросить.
   Он вместе с микрофоном склонился к Маргарите, чтобы ее ответ услышали и гости в зале.
   — Рита, тут заезжий царевич на променад тебя приглашает. В смысле на круг почета в новой машине. Поедешь?
   — Поеду, — улыбнулась Маргарита, кажется, наконец уверяясь, что Иван-царевич все-таки ей знаком.
   Мужчины-добровольцы выкатили машину на улицу, и Максим краем глаза заметил, что Маргарита идет к ней с сумкой в руках, а невестка поспешно набрасывает на ее плечи меховой полушубок.
   Он открыл дверцу, и Маргарита молча села на переднее сиденье.
   — Десять литров всего заправили, — сказал ему подошедший директор, — так что далеко не уедешь.
   Максим дал газ и стал медленно выезжать на шоссе из узкой улочки возле филармонии, запруженной личным транспортом гостей вечера.
   Ему приходилось протискиваться между машинами, все внимание его было сосредоточено на том, чтобы не задеть ни одну из них, наверное, поэтому он не сразу заметил какого-то мужчину, который бросился к его машине наперерез, открыл заднюю дверцу и крикнул:
   — Жми на газ, это — похищение!
   — Несмешные у тебя шутки, приятель, — медленно проговорил Максим и почувствовал, как к его шее прикоснулось что-то холодное и металлическое, больно кольнув его.
   — Еще одно слово, и я воткну этот нож в твою шею. Понял, мужик!
   Машина выехала из узкой улочки, и теперь ее можно было без помех разогнать.
   — Спасибо, мужик, ты неплохо водишь машину, а главное, маску не снял, — ухмыльнулся похититель. — Это же надо быть таким дураком! Просто грех у тебя эту дармовую машину не отобрать. Догадываешься, что я сделаю? Скажу, что под маской был я. — Он сменил тон и приказал: — А теперь оставь свою девчонку в машине, снимай костюм и вали отсюда!
   — Я без нее никуда не пойду! — упрямо проговорил Максим, чувствуя, как под острием ножа, все глубже погружавшегося в его шею, потекла горячая струйка крови.
   — Не зли меня, а то останешься здесь, но уже трупом, понял? Выходи, я сказал, не подписывай меня на мокрое!
   — Зачем тебе эта женщина? Забирай машину и уматывай!
   — Чтобы вернуться в филармонию вместо тебя, снять маску, предъявить документы, а завтра на себя все оформить. Эта девочка — мой страховой полис. Чтобы ты в милицию не побежал, когда она со мной останется. — Мужчина гнусно захохотал.
   — Выходи, Максим, не волнуйся, со мной будет все в порядке!
   Маргарита посмотрела ему в глаза, и он отчего-то решил послушаться. Словно у нее в руках был некий козырь, о чем бандит не догадывался.
   — Слушай, что тебе говорит женщина. Кажется, она куда умнее тебя!
   Максим снял с себя кафтан, передал на заднее сиденье.
   — Шевелись, шапку снимай… Э, да у тебя парик. Мне повезло! Маску тоже сюда давай и штаны…
   — Как же я без штанов-то по городу пойду? — Максим все еще тянул время, пытаясь что-нибудь придумать.
   — Ничего, сейчас темно, добежишь до дома, там оденешь другие.
   «Хорошо хоть, что я футболку надел, — подумал Максим. — Мама настаивала, а я еще отбивался как мог. Остался бы сейчас голый посреди улицы и среди зимы!»
   Бандит выскочил из машины, оттолкнул медленно вылезающего из-за руля Максима, стал усаживаться на его место.
   Максим ожидал, что сейчас взревет мотор, машина унесется прочь с такой дорогой его сердцу ношей, как внезапно его взгляду предстала странная картина: похититель взмахнул рукой, схватился за горло и тут же упал головой на руль и словно припадочный стал биться об него.
   Маргарита выскочила из машины и закричала:
   — Бежим, Максим, скорей бежим отсюда!
   — Что это с ним?
   — Я брызнула ему в лицо из газового баллончика!
   — Рита, ты умница! Но чего вдруг мы станем убегать? Это как-никак моя машина.
   Он подбежал к «Жигулям», вытащил из него совершенно не сопротивляющегося бандита, сорвал с него уже надетый кафтан, выкинул его из машины и бросил на обочине ворочаться и стонать, чихать и кашлять. На всякий случай он подобрал нож, который, звякнув, упал на мостовую.
   — Садись, быстро! — скомандовал он Рите. — Я открою все окна, так что запахнись в шубку и закрой нос платком. Будет холодновато, но ничего, потом согреемся.
   Максим тронул с места машину, но поехал не вокруг квартала, как предлагал ему Судья, а совсем в другую сторону.
   — Сначала дела, а потом делишки, — пояснил он вопросительному взгляду Маргариты.
   Однако им все-таки пришлось остановиться у одного ночного бара, купить бутылку минеральной воды и промывать Максиму глаза, потому что из них упорно текли слезы. Маргарита отделалась намного легче: глаза ей лишь слегка пощипало, хотя и ей их тоже промыли минералкой.
   — Куда ты меня везешь? — спросила Маргарита, когда после всех процедур Максим повез ее куда-то, все еще прикладывая к глазам мокрый платок.
   — Это — похищение, — с усмешкой произнес он. — И я не выпущу тебя из машины до тех пор, пока ты меня не выслушаешь и не ответишь на один очень важный для меня вопрос.
   — Он и для меня важный?
   — Хотелось бы так думать.

Глава двадцать седьмая

   Маргарита долго не узнавала Максима, потому что не хотела его узнавать. То есть она до последнего — не без помощи Люськи — продолжала думать о нем не самым лучшим образом и потому подозревала, что он опять, как когда-то, всего лишь хочет с ней развлечься.
   Но выяснилось, как ни прячься, а в трудную минуту перестаешь думать о каком-то уязвленном самолюбии и не рассуждая бросаешься на помощь тому, кто упорно не хочет уходить из твоего сердца.
   Казалось бы, зачем ей брать с собой сумку, чтобы проехать вокруг филармонии? Тут она решила не капризничать и сесть в машину, но потом… Только бы он попробовал протянуть к ней руки. И ему бы не поздоровилось! Вот как агрессивно она была настроена.
   Но этот похититель ее возмутил. Решил, что Максим без разговора оставит ее одну, а она — такая робкая курица, с которой что хочешь, то и делай.
   Вернее, похититель еще только влез в машину и приставил нож к шее Максима, как она машинально сунула руку в сумочку, нащупала газовый баллончик и потом только ждала удобного момента, почти ничего не слыша из того, что говорил бандит. И что отвечал ему Максим.
   Она подождала, когда из машины нехотя вышел Максим и на его месте стал устраиваться угонщик, задержала дыхание и нажала на распылитель прямо в наглую, ухмыляющуюся рожу.
   Кажется, он что-то заревел. Вроде:
   — Су-у-ка!
   Но Маргариту это ничуть не задело, потому что она буквально вывалилась из машины, чтобы отрава не досталась и ей.
   Максим сориентировался сразу, и это ей понравилось. Она подумала, что и в жизни, наверное, он вот так же ответственные решения берет на себя и в трудные минуты мгновенно организуется, не давая места растерянности.
   Как он вытащил этого чихающего и стонущего бандита, как поднял оброненный им нож и швырнул на сиденье машины, как сразу догадался нажать кнопку стеклоподъемника… Он необыкновенный человек!
   В машине было холодно. Максим остановил ее в квартале от филармонии и даже приоткрыл дверцы, чтобы побыстрее выветрился газ, а сам закутал Маргариту в ее же полушубок, обнял покрепче и прижал к себе. И рассказал, как все случилось. Как он искал ее и звонил во все фирмы, но так и не нашел.
   — Почему-то нигде не оказалось заместителя главного бухгалтера Маргариты.
   — Это все Варька! — хихикнула Маргарита.
   — Какая Варька? — не понял Максим.
   — Ну, Мальвина эта несчастная. Меня на несколько дней отправляли на другое место работы, в банк, и она оставалась вместо меня. Потому и назвала свое имя-отчество. Уж очень ей нравилось работать на моем месте.
   — Теперь ты понимаешь, как неудачно все совпало? Даже этот листок с твоим телефоном… Ведь Димка мог взять любой другой, и ничего бы этого не было… А Курочка? Чего ей вздумалось со мной обниматься, когда я ждал тебя в аэропорту? Мы в классе с ней никогда не дружили, после окончания школы лет десять не виделись…
   — Наверное, она боится летать самолетом, — улыбнулась Маргарита.
   — Ну а я-то здесь при чем?
   — А тебя она обнимала на радостях, что осталась жива. Благополучно долетела.
   — Понимаешь, наверное, это издержки воспитания, но я не мог ее оттолкнуть. Видел, как ты проходишь мимо, и не мог расцепить ее руки, которыми она обхватила меня за шею.
   — Хорошо-хорошо, — смеясь, сказала Маргарита, — я больше не сержусь на тебя за этот дурацкий аэропорт.
   — И за то, что долго тебе не звонил?
   — И за то, что не звонил, — покорно повторила она.
   — Конечно, у меня нет своего телеканала.
   Маргарита удивленно высвободилась и взглянула в его глаза:
   — Откуда ты об этом знаешь?
   — О твоем телемальчике? Земля слухом полнится.
   — Во-первых, никакой он не мой, а во-вторых, об этом знала только Люська.
   — Об этом знали трое: он, она и весь город… Ну чего ты вскинулась? Знали твоя подруга и ее муж, который мой друг.
   — Ты хочешь сказать, что Митя… Дмитрий Левик — твой друг?
   — Именно это я и говорю тебе.
   — А Люська об этом знала?
   — С некоторого времени знала.
   — И ни словом, ни намеком… Она же понимала, что ты мне далеко не безразличен!
   — Спасибо, родная.
   — Погоди, не целуйся. Для меня это очень важно. Понимаешь, я много лет считала Людмилу своей лучшей подругой. Я доверяла ей свои тайны, выслушивала ее советы, а в трудные минуты всегда была с ней, помогала как могла. И всегда считала, что и Люська меня искренне любит…
   — Не расстраивайся, Рита, это все потому, что Людмила ненавидит меня.
   — Но при чем здесь ее чувства? Разве не важнее для меня то, что касается моей жизни?!
   Максим промолчал, украдкой вытирая по-прежнему слезящиеся глаза.
   Маргарита стала вылезать из машины, приговаривая на ходу:
   — Пересаживайся на мое место. Давай побольше намочим платок и положим его тебе на глаза, а я сама поведу машину.
   — Ты умеешь водить машину? — удивился он, покорно пересаживаясь.
   — Как раз перед отъездом в Москву я получила права.
   — А я как раз для тебя ее выиграл?
   — В каком смысле?
   — Ну, у меня есть «тойота», а ты пока поездишь на «десятке».
   — Чего это я должна ездить на твоей машине! — ворчливо буркнула Маргарита.
   — Ты можешь принять ее от меня в качестве свадебного подарка.
   — Хочешь сказать, я выхожу замуж?
   — А я для чего, интересно, пускал стрелу? — возмутился он. — Полный зал свидетелей, включая твоего директора.
   — Максим, — проговорила она растерянно, — это ты так шутишь? Ты не забыл, каким образом мы с тобой познакомились?
   — Тебе не понравилось, как у нас это все происходило? — встревожился он.
   — Понравилось, — смутилась она, — но начало…
   — Зато мы сразу проверили себя в главном. Говорят, алтари любви сооружают из матрацев.
   — Любви? Ты сказал, любви?
   — А чем тебе не нравится это слово?
   — Оно для меня неожиданно.
   — Ну да, ты ведь успела для себя нарисовать мой портрет… сплошь черными красками!
   В его голосе прозвучала обида.
   — Но ведь мне совсем не за что было зацепиться, — проговорила она смущенно. — Все, что я знала о тебе, выглядело слишком субъективно. Основано только на моих впечатлениях, полученных меньше чем за два дня.
   — Да плюс к этому у тебя были не слишком добрые советчики, не так ли? — прищурился он.
   — Я никого не слушала, — пробормотала она упрямо.
   — Увы, капля и камень точит. Ты ведь совсем недавно не хотела со мной даже разговаривать.
   Он придвинулся к Маргарите, взял ее за руку и заглянул в глаза, но сказал ей вовсе не то, что она ожидала услышать. Она даже обомлела от этих неожиданных слов:
   — Скажи, Рита, ты любишь детей?
   — Ты спрашиваешь, хотела бы я иметь детей?
   — Именно.
   — В юности я думала, что у меня будет не меньше трех. Но как видишь, бодливой корове Бог рогов не дает!
   — То есть теперь ты уже не хочешь.
   — Боюсь, что троих родить я уже не успею.
   — А как насчет двоих?
   — Максим, — попеняла ему Маргарита, — чего это вдруг ты заговорил о детях?
   — Просто я подумал: может, мы пошлем к чертям собачьим этот бал-маскарад, раз уж ты сама считаешь, что у нас осталось мало времени.
   — Я так не говорила, — запротестовала она, — но ты не станешь возражать, если наш первый ребенок родится несколькими часами позже?
   Этот разговор больше Маргариту не смущал. Она даже почувствовала в себе некую удаль: пусть хоть все Люськи страны станут против них с Максимом, теперь они все равно не расстанутся.
   — Отчего-то у меня в голове стала торчать фраза: «Аз воздам!», — медленно проговорила она.
   — Неужели ты так мстительна? — шутливо ужаснулся он.
   — Говорят, наши деды пели в свое время: «И за око выбьем мы два ока, а за зуб всю челюсть разобьем!» Я всего лишь достойная внучка. А вообще прежде я и не подозревала, что способна на мстительность. Это, наверное, как аппендикс. Пока не воспалится, мы о нем ничего не знаем.
   Странно, что она говорила о себе такие вещи, пусть и в шутку, но вовсе не боялась, будто этим сможет отвратить от себя Максима. Если подумать, это не единственный ее недостаток…
   — Откровенно говоря, я бы тоже не прочь кое-кому воздать, — согласился он и скомандовал: — Шофер, рули к филармонии, надо сдать машину устроителям, пусть оформляют.
   Они оставили машину во дворе филармонии. Предупрежденный Маслаченко охранник показал место, где ее поставить.
   — Однако, Максим, ты заметил, что если с каждым из нас в отдельности происходят лишь мелкие неприятности, то стоит нам оказаться вместе, как начинаются прямо-таки глобальные катаклизмы.
   — Имеешь в виду этого, с ножом?
   — А бандиты в обменном пункте?
   — Не старайся, не испугаешь, — хмыкнул Максим и взял се за руку, как будто она собиралась от него сбежать.
   А в зале веселье продолжалась. Директор концерна в своей судейской мантии отплясывал на пару с Красной Шапочкой не то самбу, не то румбу — в общем, что-то экзотическое, и по лицу его катился пот. В зале было достаточно жарко, а мантия оказалась сшитой из слишком плотной материи.
   — Поможем шефу, — предложила Маргарита, отдавая полушубок и сумочку мужчине в костюме ливрейного слуги.
   Тот принял ее вещи, ничуть не удивляясь.
   — Эх, была не была! — воскликнул Максим, снимая с себя белый парик и бросая на пол, как если бы это была шапка.
   Они заплясали рядом, что дало возможность директору посачковать.
   — Спасибо, Рита, — благодарно прокричал Юрий Григорьевич, принимая от нее платок, чтобы вытереть пот. — Это называется, за что боролись, на то и напоролись.
   — Зарядку надо делать по утрам! — сказала Красная Шапочка, легко подпрыгивая.
   — Уволю! — пригрозил директор, неожиданно легко выдавая сложный пируэт. — Не так уж я стар и тяжел, как может показаться.
   — Как, Бобров, я тебя расколол? — довольно проговорил он Максиму, когда музыка кончилась.
   — Кажется, вы единственный, кто меня узнал, — согласился тот. — А интересно, каким образом?
   — Помнишь, пару лет назад ты приходил ко мне насчет складских площадей? Я обратил внимание на твою походку: ты слегка загребаешь ногами, как бобер из мультика. К тому же если снять белокурый парик… В общем, узнал — и все, не занудствуй!
   Маргарита хотела было сказать, что и она подозревала, почти была уверена, но внутренний голос отсоветовал: «Молчи уж! Ты ведь не давала мне возможности сказать об этом, а я сразу почувствовал…»
   Мистика какая-то с этим голосом. Говорит себе, словно он самостоятельное существо, которое живет в ней временно.
   — Однако ты долго объезжал вокруг квартала, — заметил Судья. — Плохо машину водишь, что ли?
   — Мне пришлось между этим делом решать дело куда важнее, — решил признаться Максим. — Дело в том, что я сделал предложение руки и сердца вашему главному бухгалтеру.
   — А она как?
   — Вроде согласилась.
   — Вроде — понятие неопределенное.
   — Рита-то сказала определенно, да я все поверить не могу. Знаете, сколько пришлось за ней побегать.
   — Хорошая женщина стоит любой беготни. И скажу тебе, Максим, недаром я тебе машину присудил. Порадовал ты меня.
   — Раз уж мы так плотно говорим о наших делах, хочу заодно и просьбу высказать: пусть ваши работники оформят эту машину на имя Риты.
   — Щедрый подарок.
   — Я бы хотел подарить ей вообще все, что имею.
   — А как ты смотришь на то, чтобы обручиться?
   — Пока у нас это не очень принято.
   — А ты возьми меня для такого дела главным распорядителем, я все и устрою.
   — Не возражаем, — сказал Максим, переглянувшись с Маргаритой.
   Наверное, скорее всего от растерянности — он никак не ожидал от Маслаченко такого горячего участия.
   И тут началось такое…
   Директор в своей судейской мантии, производивший впечатление самого главного лица, и таковым и являлся, легко брал в руки инициативу, потому, как только он сказал в микрофон: «Внимание! Выключите музыку, срочное сообщение!», в зале установилась тишина. То есть гости, конечно, продолжали негромко переговариваться между собой, но внимание оказалось приковано к Судье.
   — Дорогие гости! На нашем вечере произошло событие, которого я не мог не только предусмотреть, но о котором не осмеливался и мечтать: судьба подала мне знак — а я фаталист и верю в такого рода приметы… В общем, как раз на нашем вечере двое хороших молодых людей решили в недалеком будущем пожениться. Такого наша программа, понятное дело, не предусматривала. Если я хорошо помню, то как раз сейчас мы должны были выбирать королеву вечера, а та должна была подбирать себе короля. Так вот, я предлагаю программу переменить в связи с вновь открывшимися обстоятельствами — на место короля и королевы посадить наших жениха и невесту и отпраздновать их помолвку. У кого еще она происходила при таком стечении народа?
   В зале раздались одобрительные выкрики.
   — Я мог бы воспользоваться правом Судьи и просто объявить окончательное решение, но у нас праздничный вечер. Потому я предлагаю: кто за немедленную помолвку, становитесь по мою правую руку, кто против — по левую.
   Шумная толпа качнулась, и вскоре почти все перешли на правую сторону. Слева остались лишь несколько человек, и Маргарита с болью увидела в их числе Люську.
   — Большинством голосов объявляю начало церемонии обручения, — торжественно провозгласил Судья. — Стулья для жениха и невесты! И кольца.
   — Какие кольца? — Маргарита и Максим посмотрели друг на друга.
   — Пока серебряные, а на свадьбу купите себе золотые.
   Внезапно из толпы выскочила молодая женщина в костюме Боярышни и этим несколько скомкала обряд, но никто не огорчился: на то и бал-маскарад.
   Она подбежала к Маргарите и Максиму, сидящим на стульях, разукрашенных под королевский трон, стала обнимать их по очереди и положила на колени Маргариты огромного плюшевого льва.
   — Поздравляю!
   Ее поступок послужил как бы сигналом для многих. Участники бала стали выходить и дарить жениху и невесте игрушки, так что в конце концов чуть ли не засыпали их.
   Одной из последних к помолвленным подошла Люська и протянула деревянную скульптуру Маргарите:
   — Возьми, с какой стати мне ее хранить. В отличие от тебя я не позирую обнаженной!
   — Зато ты делаешь обнаженной кое-что похуже, — в тон ей сказала Маргарита.
   Сказала достаточно тихо, но не учла, что рядом с ней с микрофоном стоит Судья.
   Ее слова прозвучали на весь зал, и хотя, по мнению Маргариты, в них не было ничего смешного, кто-то из гостей громко прыснул, смех подхватил другой, и вскоре все дружно хохотали.
   Люська беспомощно оглянулась — улыбка превосходства сползла с ее лица.
   — Прости, — покаянно сказала Маргарита, — я не хотела.
   — Бог простит! — криво усмехнулась Люська и пошла к выходу.
   Следом за ней устремился Казбек из «Восточных сладостей». Димка тоже было привычно пошел за женой, но отчего-то передумал и, махнув рукой, остался в зале.