Страница:
Хартуэлл. Как можно скорей. Не стану оставлять себе времени на раздумья, чтобы не остыть. Жди меня вечером - я бегу выправлять разрешение. Еще один поцелуй в доказательство того, что я действительно рехнулся. Так! (Уходит.)
Сильвия. Ха-ха-ха! Старый лис угодил в западню!
Входит Люси.
Боже, как ты меня напугала! Я уже решила, что он вернулся и слышал мои слова.
Люси. Ох, сударыня, я встретила вашего поклонника: он спешил так, словно бежал за повитухой.
Сильвия. Нет, милочка, он бежал за священником, предвестником появления повитухи месяцев этак через девять. Я нахожу, что умение притворяться так же естественно для женщины, как умение плавать для дикаря: даже если мы ныряем в омут впервые, нам ничего не грозит - нас выручит наш природный дар. Но как твои успехи?
Люси. Соответствуют вашим пожеланиям, коль скоро Вейнлава все равно не исправишь. Я выведала, что они с Араминтой вправду поссорились, и написала подложное письмо, в котором она первая ищет примирения. Уверена, это подействует. Идемте, я вам покажу. Идемте, идемте, сударыня, - вы получите истинное удовольствие, утолив и свою страсть, и свой гнев. Письмо доставит вам немалую радость - в нем соединилось все, что может прельстить наш пол.
Для женщины нет больше наслажденья,
Чем разом и любовь вкушать, и мщенье.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена первая
Улица перед домом Фондлуайфа.
Входят Беллмур в одежде пуританского проповедника и Сеттер.
Беллмур. Вот ее дом. (Смотрит на часы.) Ну как, Сеттер? Идет мне лицемерие? Хорошо на мне сидит?
Сеттер. Наинабожнейшим образом.
Беллмур. Не понимаю, почему наши молодые люди так хвастаются своим безбожием. Распутничать под маской благочестия куда удобней.
Сеттер. Тс-с, сэр, и живей сюда! Из-за угла показался Фондлуайф и направляется в нашу сторону.
Беллмур. Ты прав: это он, а ему не следует видеть меня.
Уходят.
Входят Фондлуайф и Барнеби.
Фондлуайф. А я говорю, что останусь дома.
Барнеби. Но, сэр...
Фондлуайф. Вот несчастье! В этого парня вселился дух противоречия. Кому я сказал, бездельник, что останусь дома?
Барнеби. Умолкаю, сэр, но тогда прощай пятьсот фунтов!
Фондлуайф. Это как же? Погоди, погоди, ты, кажется, сказал, что условился с его женой, с самой Комфорт?
Барнеби. Условился. И Комфорт пришлет сюда Трибюлейшена, как только он объявится дома. Я, конечно, могу привести молодого мистера Прига, чтобы он составил компанию хозяйке, пока вы в отлучке, но вы говорите...
Фондулайф. Что? Что я говорю, мошенник? Я говорю, чтобы он близко к моему дому не подходил; я говорю, что он тщеславный юный левит {31}, изнеженный деликатесами, которые поглощает, чтобы выглядеть изящным в глазах женщин. Откровенно сказать, боюсь, не осквернил ли он уже алтарь нашей сестры Комфорт, чей добрый муж введен в заблуждение его набожным видом. Я говорю, что похоть сверкает у него в глазах и цветет на щеках и что я скорее доверю свою жену раскормленному капеллану какого-нибудь лорда, нежели ему.
Барнеби. Время уходит, сэр, а там ничего не сделать до вашего прихода.
Фондулайф. А здесь ничего не сделать до моего ухода. Поэтому я останусь, понятно?
Барнеби. И рискнете сорвать сделку, сэр?
Фондлуайф. Ну, довольно, довольно. Человеку, у которого красивая жена, и без этого забот хватает.
Барнеби. Только в том случае, сэр, когда он не выполняет своих супружеских обязанностей. А уж это все равно что из тщеславия снять хороший дом и напустить туда жильцов, чтобы было чем аренду платить.
Фондулайф. Очень меткое сравнение, мошенник! Ступай, попроси мою Кокки выйти сюда. Я дам ей кое-какие наставления перед уходом и кое в чем ее разубежу.
Барнеби уходит.
А покамест попробую разубедить себя. Скажи, Айзек, почему ты ревнуешь? Почему ты так не доверяешь родной жене? Потому что она молода и пылка, а я стар и бессилен. Зачем же ты тогда женился, Айзек? Затем, что она была красива и соблазнительна, а ты упрям и влюблен до безумия, влюблен так, что и теперь не властен подавить в себе влечение. А разве то, что соблазняет тебя, Айзек, не соблазняет других, которые могут соблазнить ее? Сильно этого опасаюсь. Но ведь твоя жена любит тебя, больше того, обожает? Да. Тогда к чему твои тревоги? Увы, она любит меня больше, чем имеет к тому оснований. А мы, коммерсанты, не доверяем слишком сговорчивым партнерам - у них всегда есть скрытые намерения. Следовательно, и у твоей жены есть скрытые намерения, которых тебе не разгадать, сколько бы ты, Айзек, не бился. Но тс-с!
Входит Летиция.
Летиция. Надеюсь, мое сокровище не покинет меня. Правда, Никкин?
Фондулайф. Жена, глубоко ли задумалась ты над тем, как отвратителен, ужасен, вопиющ грех прелюбодеяния? Взвесила ли ты всю тяжесть его, спрашиваю я? Это очень весомый грех, и хотя он ляжет на твои плечи, твой муж тоже будет вынужден нести часть этого бремени. Твоя вина падет и на его голову.
Летиция. Боже милостивый! Что ты имеешь в виду, дорогой мой?
Фондлуайф (в сторону). Признаюсь, у нее обольстительные глаза. И сомневаюсь, что могу доверить ее даже Трибюлейшену. (Громко.) Отвечай, ты подумала, что значит наставить рога мужу?
Летиция. (в сторону). Странно! Я уверена, что он ни до чего не докопался. (Громко.) Кто очернил меня перед моим ненаглядным? Надеюсь, мое сокровище не допускает, что мне приходили или придут в голову подобные мысли?
Фондлуайф. Нет, нет. Я же говорю, что они приходят мне.
Летиция (в сторону). Не знаю, что и подумать. Но я обязательно выясню, что это значит. (Громко.) Как ты жесток, милый! Неужели ты послал за мною только ради этого? Разве разлука с тобой слишком малое для меня горе, что ты усугубляешь его несправедливыми подозрениями? (Всхлипывает.) Ты знаешь, как я предана тебе, и потому тиранишь меня. Продолжай, жестокий человек! Глумись над моим бедным сердцем, пока оно не разобьется. При таком обращении тебе недолго ждать. Впрочем, ты этою хочешь... Что ж, скоро ты дождешься своего, да, да, дождешься. Оно разобьется в угоду тебе. (Вздыхает.)
Фондлуайф (в сторону). Кажется, я в самом деле переборщил. Нет, вы только посмотрите: она и впрямь плачет. Нежная моя глупышка! (Громко.) Не надо, Кокки, не надо, дорогая моя, не плачь. Я просто пошутил, я же не всерьез.
Летиция (в сторону). Значит, опасности нет. А я-то перепугалась! (Громко.) Ты вечно шутишь над моим горем, жестокий! Ох, зачем я так люблю тебя! И все же...
Фондлуайф. Послушай, Кокки...
Летиция. Нет, нет, я надоела тебе - в этом все дело. Ты найдешь себе другую жену, другую влюбленную дурочку, чтобы разбить сердце и ей. Но будь как угодно жесток ко мне - я все равно стану молиться за тебя, а когда умру с горя, дай бог тебе найти жену, которая полюбит тебя так же, как любила я. Раз тебе угодно, я рада буду мирно почивать в холодной могиле. (Вздыхает.)
Фондлуайф (в сторону). Боже, она тронула бы даже каменное сердце! Признаюсь, я не в силах дольше сдерживаться. (Громко.) Нет, милая Кокки, это ты разобьешь мое сердце, право, разобьешь. Видишь, ты заставила плакать меня, своего бедного Никкина, и я не оставлю тебя - лучше уж все потерять.
Летиция (в сторону). Избави и упаси, господи! Это значило бы завести шутку слишком далеко.
Фондлуайф. Ты не поцелуешь своего Никкина?
Летиция. Уходи, скверный Никкин, ты не любишь меня.
Фондлуайф. Поцелуй, поцелуй! Право же, я очень тебя люблю.
Летиция. Нет, не любишь. (Целует его.)
Фондлуайф. Как! Я не люблю мою Кокки?
Летиция. Не-е-т.
Фондлуайф. Признаюсь, ты мне милей пятисот фунтов, и ты сама это подтвердишь, когда я потеряю их ради тебя.
Летиция. Нет, ты не станешь жертвовать делами ради меня, не станешь, Никкин. Если ты не поедешь, я подумаю, что ты продолжаешь ревновать меня.
Фондлуайф. Ха-ха-ха! Неужели подумаешь, глупышка? Тогда я пойду - я не ревную. Бедная моя Кокки, поцелуй своего Никкина, ну поцелуй. Хи-хи-хи! Скоро сюда придет один хороший человек. Он поговорит с Кокки и научит ее, как следует вести себя жене.
Летиция (в сторону). Надеюсь, придет такой, что покажет мне, как следует вести себя мужу. (Громко.) Рада поучиться и угодить моему сокровищу. (Целует его.)
Фондлуайф. Милая моя умница! Поцелуй Никкина еще раз, а затем в дом, в дом, в дом. До свиданья.
Летиция. До свиданья, Никкин!
Фондлуайф. До свиданья, Кокки!
Летиция. До свиданья, Никкин!
Фондлуайф. До свиданья Кокки! До свиданья! До свиданья.
Расходятся в разные стороны.
Сцена вторая
Улица.
Входят Вейнлав и Шарпер.
Шарпер. Как! Араминта потеряна?
Вейнлав. В подтверждение моих слов прочти вот это. (Протягивает ему письмо.)
Шарпер. M-м... (Читает вслух.) "И то, что тогда показалось дерзостью, сейчас, по размышлении, кажется мне лишь следствием вашей не в меру бурной страсти. Боюсь, что на этот раз даю слишком веское доказательство своей собственной. Я в ужасе от того, что написала, но какая-то непонятная сила вынудила меня взяться за перо. Прошу об одном - не судите меня чрезмерно строго. Ваша Араминта." - Потеряна? Ради всего святого, скажи: ты не потерял разум? Здесь же подписью и печатью удостоверяется, что она принадлежит тебе. Скорее к ней, друг, к этой восхитительной дыне, созревшей и лишь ожидающей, когда ее разрежут! Она все это время вынашивала любовь к тебе и теперь разрешилась от бремени.
Вейнлав. Плод не ко времени, и родила она его до срока.
Шарпер. Ты так и не отделался от своей дурацкой причуды, Фрэнк? У тебя нездоровый, свидетельствующий о дурном характере, желудок: ты лишь отведываешь любви, а переварить ее не можешь.
Вейнлав. Могу, если ем сам, но не терплю, когда меня пичкают. Господи, неужели на свете нет женщины, которая доставила бы мужчине удовольствие поохотиться за ней! Мне вечно мешают, а то и просто не дают завершить погоню: дичь, которую я должен преследовать, кидается мне под ноги. Когда заяц сам прыгает в зубы борзой - это скучно и противоестественно: заядлый охотник - и тот почувствует отвращение. Я люблю травить, а не подбирать дичь.
Шарпер. Надеюсь, однако, ты не собираешься бросить Араминту? Это поистине было бы достойно не охотничьего пса, а дворняги. Придешь на Мэлл {32}?
Вейнлав. Нет, сегодня вечером там будет она. Впрочем, нет, приду, и Араминта увидит, как ошибалась в своем...
Шарпер. Выборе. Но не такая же ты скотина, чтобы пренебречь ею?
Вейнлав. Я разочаровал бы ее, поступив иначе. Судя по всему, она ждет именно этого.
Коль ты мужчина, убегай от той,
Что бегать начинает за тобой.
Сцена третья
Комната в доме Фондлуайфа.
Слуга вводит Беллмура, переодетого пуританским проповедником, с черным
пластырем на глазу и книгой в руках.
Слуга. Не угодно ли отдохнуть, сэр? Вот стул. Хозяйка сейчас выйдет, сэр. (Уходит.)
Беллмур. Надежно скрытый под заемным одеянием, я рассею все подозрения и не рискую быть узнанным. Этот наряд - порука моего духовного звания, а со мной неразлучные новеллы Скаррона {33} вполне сойдут за молитвенник. По-моему, я точная копия Монтуфара из "Лицемеров" {34}. А вот и она сама.
Входит Летиция.
Вот так Аврора сквозь ночной покров
Вдруг озаряет толщу облаков
И смертным возвращает зренье вновь.
(Сбрасывает облачение, пластырь и пр.)
Летиция. "Так, заалев румянцем..." (Замечает Беллмура и вздрагивает.) О боже, будь мне защитой! Кто здесь?
Беллмур. Ваш поклонник.
Летиция (в сторону). Друг Вейнлава? Я знаю его в лицо. Значит, Вейнлав предал меня.
Беллмур. Вы удивлены, сударыня? Но разве вы не ожидали возлюбленного? В первое мгновение ваши глаза, хотя они теперь и потуплены, взглянули на меня с непритворной нежностью.
Летиция. У меня достаточно оснований удивляться и вашему появлению, и вашей наглости. Они для меня внове. Вы не тот, кого я рассчитывала увидеть: в вашем лице я приветствовала святого человека, а не лицемера.
Беллмур. Вернее сказать, вы приветствовали не лицемера, а лицемерие.
Летиция. Кто вы, сэр? Вы, без сомнения, ошиблись домом.
Беллмур. В кармане у меня лежит инструкция, где предусмотрено все, кроме подобной суровости. (Вытаскивает письмо.)
Летиция (в сторону). Мое письмо! Подлый Вейнлав! В таком случае притворяться бесполезно. (Громко.) Очевидно, вы меня с кем-то перепутали. (Направляется к двери.)
Белляур (в сторону). Или я сильно ошибаюсь или мы не расстанемся. (Громко.) Постойте, сударыня. Признаюсь, я действительно ошибся и приношу вам тысячу извинений. Какой же я безнадежный тупица! Простите ли вы мне беспокойство, причиненное вам? Но это ошибка, которую так легко совершить.
Летиция (в сторону). Что бы это значило? Немыслимо, чтобы он перепутал меня с другой. А он - красивый мужчина, хотя и напугал меня. Теперь, рассмотрев его хорошенько, я уже не перепутаю его ни с кем. (Громко.) Всем нам свойственно ошибаться, сэр. Коль скоро вы признаете свою ошибку, дальнейшие объяснения излишни.
Беллмур. Поверьте, сударыня, у меня есть другое объяснение, позабавней, и вам стоит его выслушать. Вчера вечером, ожидая друга, я засиделся у него дома допоздна, и мои с ним короткие отношения позволили мне воспользоваться его постелью. Хозяина не было всю ночь, а утром слуга подал мне письмо. Распечатав его, я счел содержавшийся в нем план настолько очаровательным, что весь день напролет думал об одном - как его осуществить, и лишь потом удосужился прочесть адрес на конверте. Я был крайне изумлен, обнаружив, что письмо адресовано мистеру Вейнлаву. Приношу миллион извинений, сударыня, и, видит бог, готов дать вам любое удовлетворение.
Летиция (в сторону). Я попалась! Вейнлав либо не виноват, либо друг его сумел красиво выйти из положения.
Беллмур. Вы, кажется, чем-то озабочены, сударыня?
Летиция. Надеюсь, вы - джентльмен и, узнав о проступке слабой женщины, не воспользуетесь этим, чтобы погубить ее репутацию. По-моему, вы для этого слишком благородны...
Беллмур. И слишком влюблен. Если я говорю неправду, значит, лицо мое лжесвидетель и заслуживает быть выставленным у позорного столба. Нет, богом клянусь...
Летиция. Если хотите, чтобы я поверила, не клянитесь, а просто обещайте.
Беллмур. Хорошо, обещаю. Но обещание - это такое холодное слово! Разрешите мне поклясться этими очами, этими смертоносными очами, этими целительными устами. Пусть они с чарующей нежностью коснутся моих губ и навеки скрепят мое слово!
Летиция. На этом условии - согласна.
Беллмур целует ее.
Беллмур. Мгновение показалось мне вечностью. Еще раз - на любых условиях.
Летиция. Нет, нет... (В сторону.) Впервые вижу такого приятного наглеца. (Громко.) А вы не осудите меня? Уступаю лишь для того, чтобы купить ваше молчание. (Целует его.) Ах, что же я делаю!
Беллмур. Что ты делаешь? Этого не передаст ничей язык, даже твой. Это можно передать лишь твоими устами. Ох, мне дурно от избытка блаженства. Любовью заклинаю, отведи меня куда-нибудь, где я смогу прилечь. Скорей! Боюсь, что у меня пароксизм.
Летиция. Господи, что еще за пароксизм?
Беллмур. Ну, в общем, припадок. Я уже чувствую симптомы.
Летиция. А это надолго? Я боюсь вас вести к себе в спальню.
Беллмур. Нет, ненадолго. Дай мне только прилечь, и все пойдет на лад.
Сцена четвертая
Сент-Джеймсский парк {35}.
Входят навстречу друг другу Араминта и Белинда.
Белинда. Как я рада встретить тебя, дорогая! Я была на Бирже {36} и так устала.
Араминта. Почему?
Белинда. Ах, эти изуверские варварские наемные кареты! Я превратилась в форменное желе. Наверно, я ужасно растрепана? (Достает карманное зеркальце.)
Араминта. Да, голова у тебя чуточку не в порядке.
Белинда. Чуточку? Нет, в страшном беспорядке. Что за отвратительная физиономия! Какой плачевный вид! Ха-ха-ха! Дай бог, чтобы сюда никто не завернул, прежде чем я не подремонтируюсь. Ах, дорогая, сколько перевидела я сегодня разной деревенщины! Ха-ха-ха! Не могу отделаться от мысли, что выгляжу сейчас точь-в-точь как эти особы. Подколи, милочка, вот здесь, а я буду рассказывать. Вот так, прекрасно. Благодарю, дорогая. Как я уже говорила тебе... Фи, это самый непокорный локон!.. Так вот, я уже говорила... Ну теперь я тебе нравлюсь? Или по-прежнему уродлива? Все еще выгляжу ужасно? Так ведь?
Араминта. Нет, нет. Ты выглядишь как нельзя лучше.
Белинда. Итак... Но на чем я остановилась, дорогая? Я говорила...
Араминта. Ты собиралась о чем-то рассказать, милочка, но так и не успела начать.
Белинда. Ах да, о комичнейшем зрелище. Когда я была в лавке миссис Снипуэлл, туда заглянул сельский сквайр в сопровождении жены и двух дочек. О боже, не девушки, а пара плохо вылизанных щенят!
Араминта. Представляю себе. Пухленькие, румяные сельские девушки...
Белинда. Жирные, как откормленная домашняя птица. А разряжены, честное слово, так, что ты приняла бы их за фрисландских хохлаток, у которых перья растут задом наперед. Ох, до чего же нелепые создания! Такие простенькие, такие чуждые моде и всему общепринятому! У меня не хватило терпения втихомолку любоваться ими, и, предложив одной из них переделать перед платья, я постаралась придать ему более современный вид.
Араминта. Господи! И ты решилась нанести этой леди подобную обиду? А вдруг она из знатного рода?
Белинда. Судя по туалету, могу поклясться: не только из знатного, но еще из древнего. Обиду? Чепуха! Ты заблуждаешься: несчастная девчонка приседала и кланялась так, словно я - ее крестная мать. Я же пыталась привести ее в божеский вид, и она поняла это, потому что поблагодарила меня и преподнесла мне два тепленьких яблока, которые извлекла из кармана нижней юбки. Ха-ха-ха! А другая стояла и глазела на меня, раскрыв рот. И по лицу ее я живо представила себе фасад их дома: глаза - два окна с выступом, рот парадная дверь, гостеприимно распахнутая на радость пролетающим мухам.
Араминта. Словом, ты развлекалась. А что они накупили?
Белинда. Папаша взял рог для пороха, календарь и футляр для гребешка; мать - высоченный чепец с оборками и ожерелье из крупного янтаря; дочки лишь изорвали по паре лайковых перчаток, тщетно силясь их примерить. Боже мой! Сюда идет болван, который обедал позавчера у миледи Фрилав.
Входят сэр Джозеф Уиттол и Блефф.
Араминта. Быть может, он не узнает нас.
Белинда. Для вящей уверенности наденем маски.
Надевают маски.
Сэр Джозеф. Сейчас подцеплю какую-нибудь, черт побери! Я намерен весело провести ночку. А по дороге зайду к олдермену Фондлуайфу и перехвачу еще полсотни. Поверь, забияка, всего у нас будет выше головы - и вина, и женщин. Подумать только! После этой мадеры я стал легче на ногу, чем кузнечик... Ого! Видишь этих сердцеедок, забияка? (Напевает.) "Смотрите, кто здесь. Смотрите, кто здесь. Та-ра-ра-ра-ра-ра-рам!" Ей-богу еще стакан мадеры, и я отважусь атаковать их без твоего прикрытия.
Блефф. Вот и атакуйте, рыцарь. А у вас найдется, что им сказать?
Сэр Джозеф. Что сказать? Вздор! Ерунда! Не беспокойся, у меня найдется, что сказать, если, конечно, не позабуду. Честное слово, память изрядно меня подводит.
Белинда. Какой ужас! Кузина, что делать? Эти страшилища направляются к нам.
Араминта. Не беда. Сюда, как я вижу, идет Вейнлав. Признаюсь в своей слабости: мне хочется дать ему случай помириться со мной. А возможность избавить нас от приставаний этих хлыщей - самый удобный к тому случай.
Блефф. Клянусь своими ножнами, мы рады встрече с вами, сударыни.
Араминта. Мы, к сожалению, нет.
Блефф (Белинде). А что скажет моя прелестная верховая лошадка?
Белинда. Ах вы, грязное чудовище, милейший неряха, капитан Пифпаф
или Блефф, как бишь вас там! Убирайтесь, солдафон, - от вас разит бренди и табаком. Фи! (Плюет.)
Блефф (в сторону). Вот те на! Меня встречают ударом в морду, а я даже не знаю, что ответить.
Араминта (в сторону). Надеюсь, что болван, доставшийся на мою долю, не столь самоуверен и его нетрудно будет осадить.
Сэр Джозеф. Гм! Простите, сударыня, откуда дует ветер?
Араминта. Глубокомысленный вопрос! У вас, сэр, видно, ум за разум зашел, что вы спрашиваете о таких вещах?
Сэр Джозеф (в сторону). Слава богу, разговор завязался. Теперь я затрещу, как сорока.
В отдалении показываются Шарпер и Вейнлав.
Белинда. Араминта, милая, я устала.
Араминта (тихо, Белинде). Давай снимем маски, чтобы Вейнлав не мог не узнать нас. От своего болвана я в два счета отделаюсь. (Громко.) Извольте, сэр Джозеф, я открою лицо, но после этого немедленно уходите. Я вижу человека, который начнет ревновать, если заметит, что я говорю с вами. Будьте осторожны - ни слова в ответ и тотчас же исчезайте. (Снимает маску.)
Сэр Джозеф (в сторону). Богачка, обедавшая у миледи Фрилав! Сэр Джозеф, твоя будущность обеспечена! Ей-богу, я по уши влюблен. Но буду осмотрителен и скрытен.
Блефф. Клянусь, я увижу ваше лицо.
Белинда. Обязательно. (Снимает маску).
Шарпер (приближаясь). Ваш покорный слуга, достойные леди. Мы уже опасались, что вы лишите нас возможности узнать вас.
Араминта. Мы хотели побыть одни, но убедились, что дурак имеет над дамой в маске то же преимущество, что имеет трус, пока его шпага в ножнах; поэтому нам пришлось снять маски ради самозащиты.
Блефф (сэру Джозефу). При виде этого малого кровь бросается мне в голову. Находиться рядом с ним я не в силах, а оружие в парке обнажать нельзя.
Сэр Джозеф. Как жаль, что я не смею остаться и сообщить ей, где я живу!
Сэр Джозеф и Блефф уходят.
Шарпер. В истинной красоте, равно как в истинной храбрости, есть нечто такое, чем не дерзают восхищаться мелкие души. Видите? Совы исчезли, как при восходе солнца.
Белинда. Очень учтиво с их стороны! Но мне кажется, мистер Вейнлав тоже не протер себе глаза, хотя солнце и взошло: у него такой вид, словно он боится приблизиться. Ну, будет, кузина, помирись с ним. Клянусь, он выглядит сейчас таким жалким! Ха-ха-ха! Да, влюбленный вдали от своего предмета подобен телу без души. Мистер Вейнлав, могу я поручиться, что впредь вы будете вести себя хорошо?
Вейнлав (в сторону). Теперь я должен притвориться, будто знаю так же мало, как она, о том, что известно ей так же хорошо, как мне. (Громко.) Верно, мужчина склонен наносить обиды там, где их охотно прощают. Однако, сударыня, я умею не злоупотреблять милосердием и новых обид уже не нанесу.
Араминта (в сторону). Как он холоден!
Белинда. Я растопила для вас лед, мистер Вейнлав, и на этом расстаюсь с вами. Пойдемте, мистер Шарпер, погуляем и посмеемся над тем, что вульгарно и в великих и в малых. Видит бог, я обожаю Каули {37}. А вам он нравится?
Шарпер. Еще бы, сударыня! Это же наш английский Гораций.
Белинда. Ах, он такой изысканный, такой утонченный! У него есть все, что я люблю в этом мире. Идемте-ка в ту сторону: я вижу там одну парочку, чью историю вам расскажу.
Белинда и Шарпер уходят.
Вейнлав. Полагаю, сударыня, что законные формальности должны соблюдаться даже в случае отмены наказания: обидчику следует просить о привлечении его к суду и тогда, когда амнистия уже у него в кармане.
Араминта. Я потрясена! Эта наглость затмевает предыдущую, но кто бы ни привил ее вам, уповая на мое мягкосердечие, он сильно обманул вас, в чем вы и убедитесь.
Вейнлав (в сторону). Это еще что такое? Куда ее понесло? Вот неожиданный поворот!
Араминта. Низкий человек! Разве вы недостаточно оскорбили меня своей грязной страстью?
Вейнлав. Грязной? В другом месте вы прилагали к этой страсти куда более нежный эпитет.
Араминта. В другом месте? Злодейский умысел на мою честь! Но будь ты даже наделен подлостью и злобой всего своего пола, тебе и тогда не запятнать моей репутации. Нет, я не заблуждалась, стараясь не думать о людях хорошо. Не знаю, долго ли я обманывалась бы в вас: я еще не успела составить себе окончательное мнение. К счастью, ваша низость, проявившаяся так быстро, не дала ему превратиться в ложное убеждение. Уходите, недостойный, неблагодарный человек, и берегитесь попадаться мне на глаза!
Вейнлав. Уж не сон ли мне приснился? Быть может, я сплю и сейчас? Чему мне верить - глазам или ушам? Ваше волнение, сударыня, исключает дальнейшие переговоры, но вот молчаливое свидетельство того, что вы простили мою вину. (Достает письмо и протягивает ей, Араминта вырывает его и бросает в сторону.)
Араминта. К чему бы вы ни прикоснулись, все отравлено. Дотронешься волдырь вскочит.
Вейнлав. Ваш язык отрицает то, что сделала рука?
Араминта. Опять загадки, бессмысленные и дерзкие! Видимо, мне следует удалиться.
Вейнлав. Нет, сударыня, уйду я. (В сторону.) Она знает, что на листке ее подпись и не захочет опозорить себя в глазах первого же, кто найдет письмо. (Уходит.)
Араминта. Женское упрямство закрыло мне глаза, а женское любопытство побуждает вновь раскрыть их. (Подбирает письмо и уходит.)
Сцена пятая
Другая часть парка.
Входят Белинда и Шарпер.
Белинда. Клянусь, мы никого не пощадили. Мистер Шарпер, вы - истинный мужчина. Где вы научились так ловко злословить?
Шарпер. По правде говоря, сударыня, это у меня природный дар, хотя признаюсь, что отшлифовал его, чтобы стяжать симпатии женщин.
Белинда. Вы правы: умение злословить - первое достоинство дамского угодника.
Шарпер. Я скорее сказал бы - второе и самое лучшее.
Входит Пейс.
Белинда. Ну, что, Пейс? Где моя кузина?
Пейс. Ей стало нехорошо, сударыня, и она спрашивает, прислать ли карету обратно за вами.
Белинда. О господи, конечно, нет: я еду с ней. Идемте, мистер Шарпер.
Уходят.
Сцена шестая
Комната в доме Фрндлуайфа.
Входят Летиция и Беллмур. Одеяние Беллмура, шляпа и пр. разбросаны по
комнате.
Беллмур. Напрасные опасения! Здесь ни души, шума никакого.
Сильвия. Ха-ха-ха! Старый лис угодил в западню!
Входит Люси.
Боже, как ты меня напугала! Я уже решила, что он вернулся и слышал мои слова.
Люси. Ох, сударыня, я встретила вашего поклонника: он спешил так, словно бежал за повитухой.
Сильвия. Нет, милочка, он бежал за священником, предвестником появления повитухи месяцев этак через девять. Я нахожу, что умение притворяться так же естественно для женщины, как умение плавать для дикаря: даже если мы ныряем в омут впервые, нам ничего не грозит - нас выручит наш природный дар. Но как твои успехи?
Люси. Соответствуют вашим пожеланиям, коль скоро Вейнлава все равно не исправишь. Я выведала, что они с Араминтой вправду поссорились, и написала подложное письмо, в котором она первая ищет примирения. Уверена, это подействует. Идемте, я вам покажу. Идемте, идемте, сударыня, - вы получите истинное удовольствие, утолив и свою страсть, и свой гнев. Письмо доставит вам немалую радость - в нем соединилось все, что может прельстить наш пол.
Для женщины нет больше наслажденья,
Чем разом и любовь вкушать, и мщенье.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена первая
Улица перед домом Фондлуайфа.
Входят Беллмур в одежде пуританского проповедника и Сеттер.
Беллмур. Вот ее дом. (Смотрит на часы.) Ну как, Сеттер? Идет мне лицемерие? Хорошо на мне сидит?
Сеттер. Наинабожнейшим образом.
Беллмур. Не понимаю, почему наши молодые люди так хвастаются своим безбожием. Распутничать под маской благочестия куда удобней.
Сеттер. Тс-с, сэр, и живей сюда! Из-за угла показался Фондлуайф и направляется в нашу сторону.
Беллмур. Ты прав: это он, а ему не следует видеть меня.
Уходят.
Входят Фондлуайф и Барнеби.
Фондлуайф. А я говорю, что останусь дома.
Барнеби. Но, сэр...
Фондлуайф. Вот несчастье! В этого парня вселился дух противоречия. Кому я сказал, бездельник, что останусь дома?
Барнеби. Умолкаю, сэр, но тогда прощай пятьсот фунтов!
Фондлуайф. Это как же? Погоди, погоди, ты, кажется, сказал, что условился с его женой, с самой Комфорт?
Барнеби. Условился. И Комфорт пришлет сюда Трибюлейшена, как только он объявится дома. Я, конечно, могу привести молодого мистера Прига, чтобы он составил компанию хозяйке, пока вы в отлучке, но вы говорите...
Фондулайф. Что? Что я говорю, мошенник? Я говорю, чтобы он близко к моему дому не подходил; я говорю, что он тщеславный юный левит {31}, изнеженный деликатесами, которые поглощает, чтобы выглядеть изящным в глазах женщин. Откровенно сказать, боюсь, не осквернил ли он уже алтарь нашей сестры Комфорт, чей добрый муж введен в заблуждение его набожным видом. Я говорю, что похоть сверкает у него в глазах и цветет на щеках и что я скорее доверю свою жену раскормленному капеллану какого-нибудь лорда, нежели ему.
Барнеби. Время уходит, сэр, а там ничего не сделать до вашего прихода.
Фондулайф. А здесь ничего не сделать до моего ухода. Поэтому я останусь, понятно?
Барнеби. И рискнете сорвать сделку, сэр?
Фондлуайф. Ну, довольно, довольно. Человеку, у которого красивая жена, и без этого забот хватает.
Барнеби. Только в том случае, сэр, когда он не выполняет своих супружеских обязанностей. А уж это все равно что из тщеславия снять хороший дом и напустить туда жильцов, чтобы было чем аренду платить.
Фондулайф. Очень меткое сравнение, мошенник! Ступай, попроси мою Кокки выйти сюда. Я дам ей кое-какие наставления перед уходом и кое в чем ее разубежу.
Барнеби уходит.
А покамест попробую разубедить себя. Скажи, Айзек, почему ты ревнуешь? Почему ты так не доверяешь родной жене? Потому что она молода и пылка, а я стар и бессилен. Зачем же ты тогда женился, Айзек? Затем, что она была красива и соблазнительна, а ты упрям и влюблен до безумия, влюблен так, что и теперь не властен подавить в себе влечение. А разве то, что соблазняет тебя, Айзек, не соблазняет других, которые могут соблазнить ее? Сильно этого опасаюсь. Но ведь твоя жена любит тебя, больше того, обожает? Да. Тогда к чему твои тревоги? Увы, она любит меня больше, чем имеет к тому оснований. А мы, коммерсанты, не доверяем слишком сговорчивым партнерам - у них всегда есть скрытые намерения. Следовательно, и у твоей жены есть скрытые намерения, которых тебе не разгадать, сколько бы ты, Айзек, не бился. Но тс-с!
Входит Летиция.
Летиция. Надеюсь, мое сокровище не покинет меня. Правда, Никкин?
Фондулайф. Жена, глубоко ли задумалась ты над тем, как отвратителен, ужасен, вопиющ грех прелюбодеяния? Взвесила ли ты всю тяжесть его, спрашиваю я? Это очень весомый грех, и хотя он ляжет на твои плечи, твой муж тоже будет вынужден нести часть этого бремени. Твоя вина падет и на его голову.
Летиция. Боже милостивый! Что ты имеешь в виду, дорогой мой?
Фондлуайф (в сторону). Признаюсь, у нее обольстительные глаза. И сомневаюсь, что могу доверить ее даже Трибюлейшену. (Громко.) Отвечай, ты подумала, что значит наставить рога мужу?
Летиция. (в сторону). Странно! Я уверена, что он ни до чего не докопался. (Громко.) Кто очернил меня перед моим ненаглядным? Надеюсь, мое сокровище не допускает, что мне приходили или придут в голову подобные мысли?
Фондлуайф. Нет, нет. Я же говорю, что они приходят мне.
Летиция (в сторону). Не знаю, что и подумать. Но я обязательно выясню, что это значит. (Громко.) Как ты жесток, милый! Неужели ты послал за мною только ради этого? Разве разлука с тобой слишком малое для меня горе, что ты усугубляешь его несправедливыми подозрениями? (Всхлипывает.) Ты знаешь, как я предана тебе, и потому тиранишь меня. Продолжай, жестокий человек! Глумись над моим бедным сердцем, пока оно не разобьется. При таком обращении тебе недолго ждать. Впрочем, ты этою хочешь... Что ж, скоро ты дождешься своего, да, да, дождешься. Оно разобьется в угоду тебе. (Вздыхает.)
Фондлуайф (в сторону). Кажется, я в самом деле переборщил. Нет, вы только посмотрите: она и впрямь плачет. Нежная моя глупышка! (Громко.) Не надо, Кокки, не надо, дорогая моя, не плачь. Я просто пошутил, я же не всерьез.
Летиция (в сторону). Значит, опасности нет. А я-то перепугалась! (Громко.) Ты вечно шутишь над моим горем, жестокий! Ох, зачем я так люблю тебя! И все же...
Фондлуайф. Послушай, Кокки...
Летиция. Нет, нет, я надоела тебе - в этом все дело. Ты найдешь себе другую жену, другую влюбленную дурочку, чтобы разбить сердце и ей. Но будь как угодно жесток ко мне - я все равно стану молиться за тебя, а когда умру с горя, дай бог тебе найти жену, которая полюбит тебя так же, как любила я. Раз тебе угодно, я рада буду мирно почивать в холодной могиле. (Вздыхает.)
Фондлуайф (в сторону). Боже, она тронула бы даже каменное сердце! Признаюсь, я не в силах дольше сдерживаться. (Громко.) Нет, милая Кокки, это ты разобьешь мое сердце, право, разобьешь. Видишь, ты заставила плакать меня, своего бедного Никкина, и я не оставлю тебя - лучше уж все потерять.
Летиция (в сторону). Избави и упаси, господи! Это значило бы завести шутку слишком далеко.
Фондлуайф. Ты не поцелуешь своего Никкина?
Летиция. Уходи, скверный Никкин, ты не любишь меня.
Фондлуайф. Поцелуй, поцелуй! Право же, я очень тебя люблю.
Летиция. Нет, не любишь. (Целует его.)
Фондлуайф. Как! Я не люблю мою Кокки?
Летиция. Не-е-т.
Фондлуайф. Признаюсь, ты мне милей пятисот фунтов, и ты сама это подтвердишь, когда я потеряю их ради тебя.
Летиция. Нет, ты не станешь жертвовать делами ради меня, не станешь, Никкин. Если ты не поедешь, я подумаю, что ты продолжаешь ревновать меня.
Фондлуайф. Ха-ха-ха! Неужели подумаешь, глупышка? Тогда я пойду - я не ревную. Бедная моя Кокки, поцелуй своего Никкина, ну поцелуй. Хи-хи-хи! Скоро сюда придет один хороший человек. Он поговорит с Кокки и научит ее, как следует вести себя жене.
Летиция (в сторону). Надеюсь, придет такой, что покажет мне, как следует вести себя мужу. (Громко.) Рада поучиться и угодить моему сокровищу. (Целует его.)
Фондлуайф. Милая моя умница! Поцелуй Никкина еще раз, а затем в дом, в дом, в дом. До свиданья.
Летиция. До свиданья, Никкин!
Фондлуайф. До свиданья, Кокки!
Летиция. До свиданья, Никкин!
Фондлуайф. До свиданья Кокки! До свиданья! До свиданья.
Расходятся в разные стороны.
Сцена вторая
Улица.
Входят Вейнлав и Шарпер.
Шарпер. Как! Араминта потеряна?
Вейнлав. В подтверждение моих слов прочти вот это. (Протягивает ему письмо.)
Шарпер. M-м... (Читает вслух.) "И то, что тогда показалось дерзостью, сейчас, по размышлении, кажется мне лишь следствием вашей не в меру бурной страсти. Боюсь, что на этот раз даю слишком веское доказательство своей собственной. Я в ужасе от того, что написала, но какая-то непонятная сила вынудила меня взяться за перо. Прошу об одном - не судите меня чрезмерно строго. Ваша Араминта." - Потеряна? Ради всего святого, скажи: ты не потерял разум? Здесь же подписью и печатью удостоверяется, что она принадлежит тебе. Скорее к ней, друг, к этой восхитительной дыне, созревшей и лишь ожидающей, когда ее разрежут! Она все это время вынашивала любовь к тебе и теперь разрешилась от бремени.
Вейнлав. Плод не ко времени, и родила она его до срока.
Шарпер. Ты так и не отделался от своей дурацкой причуды, Фрэнк? У тебя нездоровый, свидетельствующий о дурном характере, желудок: ты лишь отведываешь любви, а переварить ее не можешь.
Вейнлав. Могу, если ем сам, но не терплю, когда меня пичкают. Господи, неужели на свете нет женщины, которая доставила бы мужчине удовольствие поохотиться за ней! Мне вечно мешают, а то и просто не дают завершить погоню: дичь, которую я должен преследовать, кидается мне под ноги. Когда заяц сам прыгает в зубы борзой - это скучно и противоестественно: заядлый охотник - и тот почувствует отвращение. Я люблю травить, а не подбирать дичь.
Шарпер. Надеюсь, однако, ты не собираешься бросить Араминту? Это поистине было бы достойно не охотничьего пса, а дворняги. Придешь на Мэлл {32}?
Вейнлав. Нет, сегодня вечером там будет она. Впрочем, нет, приду, и Араминта увидит, как ошибалась в своем...
Шарпер. Выборе. Но не такая же ты скотина, чтобы пренебречь ею?
Вейнлав. Я разочаровал бы ее, поступив иначе. Судя по всему, она ждет именно этого.
Коль ты мужчина, убегай от той,
Что бегать начинает за тобой.
Сцена третья
Комната в доме Фондлуайфа.
Слуга вводит Беллмура, переодетого пуританским проповедником, с черным
пластырем на глазу и книгой в руках.
Слуга. Не угодно ли отдохнуть, сэр? Вот стул. Хозяйка сейчас выйдет, сэр. (Уходит.)
Беллмур. Надежно скрытый под заемным одеянием, я рассею все подозрения и не рискую быть узнанным. Этот наряд - порука моего духовного звания, а со мной неразлучные новеллы Скаррона {33} вполне сойдут за молитвенник. По-моему, я точная копия Монтуфара из "Лицемеров" {34}. А вот и она сама.
Входит Летиция.
Вот так Аврора сквозь ночной покров
Вдруг озаряет толщу облаков
И смертным возвращает зренье вновь.
(Сбрасывает облачение, пластырь и пр.)
Летиция. "Так, заалев румянцем..." (Замечает Беллмура и вздрагивает.) О боже, будь мне защитой! Кто здесь?
Беллмур. Ваш поклонник.
Летиция (в сторону). Друг Вейнлава? Я знаю его в лицо. Значит, Вейнлав предал меня.
Беллмур. Вы удивлены, сударыня? Но разве вы не ожидали возлюбленного? В первое мгновение ваши глаза, хотя они теперь и потуплены, взглянули на меня с непритворной нежностью.
Летиция. У меня достаточно оснований удивляться и вашему появлению, и вашей наглости. Они для меня внове. Вы не тот, кого я рассчитывала увидеть: в вашем лице я приветствовала святого человека, а не лицемера.
Беллмур. Вернее сказать, вы приветствовали не лицемера, а лицемерие.
Летиция. Кто вы, сэр? Вы, без сомнения, ошиблись домом.
Беллмур. В кармане у меня лежит инструкция, где предусмотрено все, кроме подобной суровости. (Вытаскивает письмо.)
Летиция (в сторону). Мое письмо! Подлый Вейнлав! В таком случае притворяться бесполезно. (Громко.) Очевидно, вы меня с кем-то перепутали. (Направляется к двери.)
Белляур (в сторону). Или я сильно ошибаюсь или мы не расстанемся. (Громко.) Постойте, сударыня. Признаюсь, я действительно ошибся и приношу вам тысячу извинений. Какой же я безнадежный тупица! Простите ли вы мне беспокойство, причиненное вам? Но это ошибка, которую так легко совершить.
Летиция (в сторону). Что бы это значило? Немыслимо, чтобы он перепутал меня с другой. А он - красивый мужчина, хотя и напугал меня. Теперь, рассмотрев его хорошенько, я уже не перепутаю его ни с кем. (Громко.) Всем нам свойственно ошибаться, сэр. Коль скоро вы признаете свою ошибку, дальнейшие объяснения излишни.
Беллмур. Поверьте, сударыня, у меня есть другое объяснение, позабавней, и вам стоит его выслушать. Вчера вечером, ожидая друга, я засиделся у него дома допоздна, и мои с ним короткие отношения позволили мне воспользоваться его постелью. Хозяина не было всю ночь, а утром слуга подал мне письмо. Распечатав его, я счел содержавшийся в нем план настолько очаровательным, что весь день напролет думал об одном - как его осуществить, и лишь потом удосужился прочесть адрес на конверте. Я был крайне изумлен, обнаружив, что письмо адресовано мистеру Вейнлаву. Приношу миллион извинений, сударыня, и, видит бог, готов дать вам любое удовлетворение.
Летиция (в сторону). Я попалась! Вейнлав либо не виноват, либо друг его сумел красиво выйти из положения.
Беллмур. Вы, кажется, чем-то озабочены, сударыня?
Летиция. Надеюсь, вы - джентльмен и, узнав о проступке слабой женщины, не воспользуетесь этим, чтобы погубить ее репутацию. По-моему, вы для этого слишком благородны...
Беллмур. И слишком влюблен. Если я говорю неправду, значит, лицо мое лжесвидетель и заслуживает быть выставленным у позорного столба. Нет, богом клянусь...
Летиция. Если хотите, чтобы я поверила, не клянитесь, а просто обещайте.
Беллмур. Хорошо, обещаю. Но обещание - это такое холодное слово! Разрешите мне поклясться этими очами, этими смертоносными очами, этими целительными устами. Пусть они с чарующей нежностью коснутся моих губ и навеки скрепят мое слово!
Летиция. На этом условии - согласна.
Беллмур целует ее.
Беллмур. Мгновение показалось мне вечностью. Еще раз - на любых условиях.
Летиция. Нет, нет... (В сторону.) Впервые вижу такого приятного наглеца. (Громко.) А вы не осудите меня? Уступаю лишь для того, чтобы купить ваше молчание. (Целует его.) Ах, что же я делаю!
Беллмур. Что ты делаешь? Этого не передаст ничей язык, даже твой. Это можно передать лишь твоими устами. Ох, мне дурно от избытка блаженства. Любовью заклинаю, отведи меня куда-нибудь, где я смогу прилечь. Скорей! Боюсь, что у меня пароксизм.
Летиция. Господи, что еще за пароксизм?
Беллмур. Ну, в общем, припадок. Я уже чувствую симптомы.
Летиция. А это надолго? Я боюсь вас вести к себе в спальню.
Беллмур. Нет, ненадолго. Дай мне только прилечь, и все пойдет на лад.
Сцена четвертая
Сент-Джеймсский парк {35}.
Входят навстречу друг другу Араминта и Белинда.
Белинда. Как я рада встретить тебя, дорогая! Я была на Бирже {36} и так устала.
Араминта. Почему?
Белинда. Ах, эти изуверские варварские наемные кареты! Я превратилась в форменное желе. Наверно, я ужасно растрепана? (Достает карманное зеркальце.)
Араминта. Да, голова у тебя чуточку не в порядке.
Белинда. Чуточку? Нет, в страшном беспорядке. Что за отвратительная физиономия! Какой плачевный вид! Ха-ха-ха! Дай бог, чтобы сюда никто не завернул, прежде чем я не подремонтируюсь. Ах, дорогая, сколько перевидела я сегодня разной деревенщины! Ха-ха-ха! Не могу отделаться от мысли, что выгляжу сейчас точь-в-точь как эти особы. Подколи, милочка, вот здесь, а я буду рассказывать. Вот так, прекрасно. Благодарю, дорогая. Как я уже говорила тебе... Фи, это самый непокорный локон!.. Так вот, я уже говорила... Ну теперь я тебе нравлюсь? Или по-прежнему уродлива? Все еще выгляжу ужасно? Так ведь?
Араминта. Нет, нет. Ты выглядишь как нельзя лучше.
Белинда. Итак... Но на чем я остановилась, дорогая? Я говорила...
Араминта. Ты собиралась о чем-то рассказать, милочка, но так и не успела начать.
Белинда. Ах да, о комичнейшем зрелище. Когда я была в лавке миссис Снипуэлл, туда заглянул сельский сквайр в сопровождении жены и двух дочек. О боже, не девушки, а пара плохо вылизанных щенят!
Араминта. Представляю себе. Пухленькие, румяные сельские девушки...
Белинда. Жирные, как откормленная домашняя птица. А разряжены, честное слово, так, что ты приняла бы их за фрисландских хохлаток, у которых перья растут задом наперед. Ох, до чего же нелепые создания! Такие простенькие, такие чуждые моде и всему общепринятому! У меня не хватило терпения втихомолку любоваться ими, и, предложив одной из них переделать перед платья, я постаралась придать ему более современный вид.
Араминта. Господи! И ты решилась нанести этой леди подобную обиду? А вдруг она из знатного рода?
Белинда. Судя по туалету, могу поклясться: не только из знатного, но еще из древнего. Обиду? Чепуха! Ты заблуждаешься: несчастная девчонка приседала и кланялась так, словно я - ее крестная мать. Я же пыталась привести ее в божеский вид, и она поняла это, потому что поблагодарила меня и преподнесла мне два тепленьких яблока, которые извлекла из кармана нижней юбки. Ха-ха-ха! А другая стояла и глазела на меня, раскрыв рот. И по лицу ее я живо представила себе фасад их дома: глаза - два окна с выступом, рот парадная дверь, гостеприимно распахнутая на радость пролетающим мухам.
Араминта. Словом, ты развлекалась. А что они накупили?
Белинда. Папаша взял рог для пороха, календарь и футляр для гребешка; мать - высоченный чепец с оборками и ожерелье из крупного янтаря; дочки лишь изорвали по паре лайковых перчаток, тщетно силясь их примерить. Боже мой! Сюда идет болван, который обедал позавчера у миледи Фрилав.
Входят сэр Джозеф Уиттол и Блефф.
Араминта. Быть может, он не узнает нас.
Белинда. Для вящей уверенности наденем маски.
Надевают маски.
Сэр Джозеф. Сейчас подцеплю какую-нибудь, черт побери! Я намерен весело провести ночку. А по дороге зайду к олдермену Фондлуайфу и перехвачу еще полсотни. Поверь, забияка, всего у нас будет выше головы - и вина, и женщин. Подумать только! После этой мадеры я стал легче на ногу, чем кузнечик... Ого! Видишь этих сердцеедок, забияка? (Напевает.) "Смотрите, кто здесь. Смотрите, кто здесь. Та-ра-ра-ра-ра-ра-рам!" Ей-богу еще стакан мадеры, и я отважусь атаковать их без твоего прикрытия.
Блефф. Вот и атакуйте, рыцарь. А у вас найдется, что им сказать?
Сэр Джозеф. Что сказать? Вздор! Ерунда! Не беспокойся, у меня найдется, что сказать, если, конечно, не позабуду. Честное слово, память изрядно меня подводит.
Белинда. Какой ужас! Кузина, что делать? Эти страшилища направляются к нам.
Араминта. Не беда. Сюда, как я вижу, идет Вейнлав. Признаюсь в своей слабости: мне хочется дать ему случай помириться со мной. А возможность избавить нас от приставаний этих хлыщей - самый удобный к тому случай.
Блефф. Клянусь своими ножнами, мы рады встрече с вами, сударыни.
Араминта. Мы, к сожалению, нет.
Блефф (Белинде). А что скажет моя прелестная верховая лошадка?
Белинда. Ах вы, грязное чудовище, милейший неряха, капитан Пифпаф
или Блефф, как бишь вас там! Убирайтесь, солдафон, - от вас разит бренди и табаком. Фи! (Плюет.)
Блефф (в сторону). Вот те на! Меня встречают ударом в морду, а я даже не знаю, что ответить.
Араминта (в сторону). Надеюсь, что болван, доставшийся на мою долю, не столь самоуверен и его нетрудно будет осадить.
Сэр Джозеф. Гм! Простите, сударыня, откуда дует ветер?
Араминта. Глубокомысленный вопрос! У вас, сэр, видно, ум за разум зашел, что вы спрашиваете о таких вещах?
Сэр Джозеф (в сторону). Слава богу, разговор завязался. Теперь я затрещу, как сорока.
В отдалении показываются Шарпер и Вейнлав.
Белинда. Араминта, милая, я устала.
Араминта (тихо, Белинде). Давай снимем маски, чтобы Вейнлав не мог не узнать нас. От своего болвана я в два счета отделаюсь. (Громко.) Извольте, сэр Джозеф, я открою лицо, но после этого немедленно уходите. Я вижу человека, который начнет ревновать, если заметит, что я говорю с вами. Будьте осторожны - ни слова в ответ и тотчас же исчезайте. (Снимает маску.)
Сэр Джозеф (в сторону). Богачка, обедавшая у миледи Фрилав! Сэр Джозеф, твоя будущность обеспечена! Ей-богу, я по уши влюблен. Но буду осмотрителен и скрытен.
Блефф. Клянусь, я увижу ваше лицо.
Белинда. Обязательно. (Снимает маску).
Шарпер (приближаясь). Ваш покорный слуга, достойные леди. Мы уже опасались, что вы лишите нас возможности узнать вас.
Араминта. Мы хотели побыть одни, но убедились, что дурак имеет над дамой в маске то же преимущество, что имеет трус, пока его шпага в ножнах; поэтому нам пришлось снять маски ради самозащиты.
Блефф (сэру Джозефу). При виде этого малого кровь бросается мне в голову. Находиться рядом с ним я не в силах, а оружие в парке обнажать нельзя.
Сэр Джозеф. Как жаль, что я не смею остаться и сообщить ей, где я живу!
Сэр Джозеф и Блефф уходят.
Шарпер. В истинной красоте, равно как в истинной храбрости, есть нечто такое, чем не дерзают восхищаться мелкие души. Видите? Совы исчезли, как при восходе солнца.
Белинда. Очень учтиво с их стороны! Но мне кажется, мистер Вейнлав тоже не протер себе глаза, хотя солнце и взошло: у него такой вид, словно он боится приблизиться. Ну, будет, кузина, помирись с ним. Клянусь, он выглядит сейчас таким жалким! Ха-ха-ха! Да, влюбленный вдали от своего предмета подобен телу без души. Мистер Вейнлав, могу я поручиться, что впредь вы будете вести себя хорошо?
Вейнлав (в сторону). Теперь я должен притвориться, будто знаю так же мало, как она, о том, что известно ей так же хорошо, как мне. (Громко.) Верно, мужчина склонен наносить обиды там, где их охотно прощают. Однако, сударыня, я умею не злоупотреблять милосердием и новых обид уже не нанесу.
Араминта (в сторону). Как он холоден!
Белинда. Я растопила для вас лед, мистер Вейнлав, и на этом расстаюсь с вами. Пойдемте, мистер Шарпер, погуляем и посмеемся над тем, что вульгарно и в великих и в малых. Видит бог, я обожаю Каули {37}. А вам он нравится?
Шарпер. Еще бы, сударыня! Это же наш английский Гораций.
Белинда. Ах, он такой изысканный, такой утонченный! У него есть все, что я люблю в этом мире. Идемте-ка в ту сторону: я вижу там одну парочку, чью историю вам расскажу.
Белинда и Шарпер уходят.
Вейнлав. Полагаю, сударыня, что законные формальности должны соблюдаться даже в случае отмены наказания: обидчику следует просить о привлечении его к суду и тогда, когда амнистия уже у него в кармане.
Араминта. Я потрясена! Эта наглость затмевает предыдущую, но кто бы ни привил ее вам, уповая на мое мягкосердечие, он сильно обманул вас, в чем вы и убедитесь.
Вейнлав (в сторону). Это еще что такое? Куда ее понесло? Вот неожиданный поворот!
Араминта. Низкий человек! Разве вы недостаточно оскорбили меня своей грязной страстью?
Вейнлав. Грязной? В другом месте вы прилагали к этой страсти куда более нежный эпитет.
Араминта. В другом месте? Злодейский умысел на мою честь! Но будь ты даже наделен подлостью и злобой всего своего пола, тебе и тогда не запятнать моей репутации. Нет, я не заблуждалась, стараясь не думать о людях хорошо. Не знаю, долго ли я обманывалась бы в вас: я еще не успела составить себе окончательное мнение. К счастью, ваша низость, проявившаяся так быстро, не дала ему превратиться в ложное убеждение. Уходите, недостойный, неблагодарный человек, и берегитесь попадаться мне на глаза!
Вейнлав. Уж не сон ли мне приснился? Быть может, я сплю и сейчас? Чему мне верить - глазам или ушам? Ваше волнение, сударыня, исключает дальнейшие переговоры, но вот молчаливое свидетельство того, что вы простили мою вину. (Достает письмо и протягивает ей, Араминта вырывает его и бросает в сторону.)
Араминта. К чему бы вы ни прикоснулись, все отравлено. Дотронешься волдырь вскочит.
Вейнлав. Ваш язык отрицает то, что сделала рука?
Араминта. Опять загадки, бессмысленные и дерзкие! Видимо, мне следует удалиться.
Вейнлав. Нет, сударыня, уйду я. (В сторону.) Она знает, что на листке ее подпись и не захочет опозорить себя в глазах первого же, кто найдет письмо. (Уходит.)
Араминта. Женское упрямство закрыло мне глаза, а женское любопытство побуждает вновь раскрыть их. (Подбирает письмо и уходит.)
Сцена пятая
Другая часть парка.
Входят Белинда и Шарпер.
Белинда. Клянусь, мы никого не пощадили. Мистер Шарпер, вы - истинный мужчина. Где вы научились так ловко злословить?
Шарпер. По правде говоря, сударыня, это у меня природный дар, хотя признаюсь, что отшлифовал его, чтобы стяжать симпатии женщин.
Белинда. Вы правы: умение злословить - первое достоинство дамского угодника.
Шарпер. Я скорее сказал бы - второе и самое лучшее.
Входит Пейс.
Белинда. Ну, что, Пейс? Где моя кузина?
Пейс. Ей стало нехорошо, сударыня, и она спрашивает, прислать ли карету обратно за вами.
Белинда. О господи, конечно, нет: я еду с ней. Идемте, мистер Шарпер.
Уходят.
Сцена шестая
Комната в доме Фрндлуайфа.
Входят Летиция и Беллмур. Одеяние Беллмура, шляпа и пр. разбросаны по
комнате.
Беллмур. Напрасные опасения! Здесь ни души, шума никакого.