Плам побледнела и осторожно поставила чашку на подоконник.
- Ладно, говори.
Дженни посмотрела прямо в широко раскрытые фиалковые глаза Плам.
- У Бриза любовная интрижка. У него всегда есть какой-нибудь любовный роман. Каждому в Лондоне известны его похождения. Сейчас он с той южноамериканкой, которая была у вас перед Рождеством, да, да, та самая, неуклюжая, с ужасными ногами. Замужем за богачом, который покупает картины у Бриза.
- Миранда Фуэте? Я не могу поверить в это!
- Они каждый день завтракают вместе, а затем возвращаются в ее апартаменты в "Кларидж".
- Я должна проверить это. - Плам схватила свою сумочку, порылась в ней трясущимися руками в поисках записной книжки и нетвердой походкой добралась до столика с телефоном.
Секретарша Бриза сказала ей, что он уже ушел на ленч, - нет, она не знает куда, - и появится только к концу дня.
***
Бриз был человеком с устоявшимися привычками. Она обзвонила все рестораны, где торговцы картинами обычно угощали своих клиентов: "Каприс", "Маркс Клаб", "Гарриз Бар". Затем попытала счастья в "Одинз" и "Айви". И наконец сообразила, где может быть Бриз.
***
В зале испанского ресторана "Ле Бахия" тихо играла гитара. Плам подождала, пока ее глаза привыкнут к полумраку, и направилась к уединенному кабинету, почти полностью скрытому от остальной части зала, куда Бриз приводил ее в первые дни их знакомства. Она почувствовала запах паэллы с шафраном и сильный аромат жареного молочного поросенка. И тут же зажала рот, чтобы сдержать подступившую тошноту.
***
Небольшие золоченые часы в виде четверки запряженных лошадей, стоящие на камине в спальне, пробили восемь. Бриз стоял перед полыхающим огнем, расставив ноги, и не мигая смотрел на жену. Он не помнил, чтобы она когда-либо перечила ему, не говоря уже о том, чтобы орать на него. Бывало, конечно, они ссорились, как и все семейные пары, но лишь по пустякам.
Плам ходила туда-сюда.
- Конечно же, ты не видел меня. Бриз! Там никто ничего не видит - поэтому туда и ходят в подобных случаях. И не пытайся целомудренно протестовать, что ты, мол, всего-навсего завтракал с женой клиента. Я не дам тебе такой возможности! - Она повернулась к нему лицом. - Итак. Я засекла тебя в ресторане и ждала на улице в такси, потом поехала за тобой в "Кларидж". Сидела в холле, караулила, делая вид, что читаю газету. Ты спустился вниз только к пяти часам! Когда ты возвращался пешком на Корк-стрит, я шла сзади.
- Ты явно помешалась, изображая из себя детектива! - прорычал Бриз. - Да, я пригласил жену клиента на ленч, но это еще не значит, что я изменяю тебе...
- Ты уже пел эту песенку две минуты назад... Нет, я не буду говорить тише!.. Мне наплевать на прислугу!
Бриз подергал мочку левого уха - верный признак волнения. Он понял, что дальше упираться не было смысла, сцена ревности и так уже тянулась два часа.
- Послушай, там не было ничего серьезного...
- Это мне решать. И я считаю, что это серьезно.
- Я очень сожалею, Плам. - В голосе Бриза зазвучало раскаяние. - Этого больше не случится, дорогая, я обещаю. - Он придвинулся к ней. - Я действительно очень сожалею. Я поступил неразумно. - Он протянул к ней руки. Я был круглым дураком, я признаю это и обещаю загладить свою вину. Я...
- Перестань болтать, как в старом кино!
Стремительным движением Бриз привлек ее к себе и, крепко прижав к груди, быстро зашептал, что он ее любит, уважает, почитает и что он уверен - они забудут случившееся и все начнут сначала. Он наклонился и поцеловал ее рыжий затылок, наклонился ниже и прильнул губами к ее уху, затем принялся водить по нему языком, зная, как это возбуждает ее.
Маленький кулачок Плам резко ударил его поддых. Бриз замычал и выпустил ее из своих объятий. Она отскочила к камину.
- Скажи спасибо, что я не поддала тебе коленом куда следует. - Эта мысль приходила в голову, но ей не хватило храбрости.
- Плам, ну сколько это будет еще продолжаться? Я хочу сказать, не пора ли прерваться, чтобы выпить чего-нибудь, как это делается в старом кино? - Бриз успел увернуться, и маленькие золоченые часы ударились в стену за его головой. - Эй, да ты могла разнести мне голову?
- Ты же не относишься к этому серьезно?
- Отношусь! Отношусь! - Боже, что еще она хочет услышать от него?
Схватив серебряный подсвечник с камина, Плам заметила бриллиант, блеснувший на ее пальце. Она отпустила подсвечник и, расплакавшись, стала стягивать кольцо.
Бриз, уже приготовившийся к тому, что теперь в него полетит подсвечник, принялся умолять ее:
- Не делай глупостей. Не надо никаких глупых девичьих жестов, пожалуйста.
Сквозь слезы, которые ручьем текли по щекам, Плам глядела на него свирепым взглядом.
- Не беспокойся. Я его не выброшу, я только хочу вернуть его тебе.
- О боже, Плам. Я в самом деле раскаиваюсь. Пожалуйста, дорогая, не плачь. О боже, мне и вправду жаль...
Плам уже рыдала в полную силу, закрыв лицо руками.
Бриз осторожно приблизился к ней. Так же осторожно обнял ее и, прижав к себе, бормотал какие-то слова, пытаясь успокоить ее, не забывая виниться.
Плам шмыгала носом, прижавшись к колючему твиду его пиджака. Кто еще кроме Бриза - мог понять, как ей горько от такого предательства?
Но сколько их было у него? Она представила, как широкий и сильный рот Бриза тянется к совершенным анонимным полным грудям, увидела, как его длинные и изящные руки подхватывают под колени пару стройных анонимных ножек, а вот уже его стройные бедра ритмично покачиваются на чьем-то белом теле, она увидела, как их возбуждение перерастает в неистовство по мере того, как Бриз все сильнее вдавливается в красивое анонимное тело...
Тут она не выдержала и пнула-таки его коленом.
***
Прошло пять дней. Плам все еще не разговаривала с Бризом. На ночь он отправлялся в спальню для гостей на первом этаже. Экономка Сандра, от которой не укрылась вспыхнувшая между ними вражда, демонстрировала крайнюю степень невмешательства, подобно наблюдателям ООН. Плам подозревала, что в мечтах она вновь владела холостяцким хозяйством Бриза.
Плам временами мучительно раздумывала, сколько же времени Бриз был ей неверен, часто ли и со сколькими женщинами он ей изменял. Эти размышления то заставляли расплакаться, то приводили в ярость. К лучшему, что они не разговаривали, потому что единственное, о чем она могла бы говорить с ним, его неверность. Но тут правды от него она не ждала. Сможет ли она вообще теперь доверять ему? Она бесконечно изводила себя одними и теми же вопросами.
И сейчас, направляясь на ленч с Лео, она мучилась ими, но, когда такси свернуло на Шарлотт-стрит, Плам поняла, что, если она сейчас же не выбросит Бриза из головы, ей мало чего удастся добиться от этой встречи. Не хватало еще лить слезы на плече Лео, тогда они не доберутся до той темы, которая была ей нужна. К черту Бриза! А вместе с ним и Билла Хоббса, который неизвестно где пропадает. Она бросила в его почтовый ящик уже вторую записку, но он так и не ответил. Наверное, все еще разъезжает со своим товаром по Скандинавии, где все так устали от долгой зимы, что даже согласны покупать его картины...
Лео уже ждал в "Л'Этуаль". Плам так и знала, он не мог устоять перед излюбленным местечком знаменитых актеров, писателей и художников.
Древний официант предложил отведать вначале маринованную сельдь, а затем эскалоп по-зингарски. Другой, не менее древний, официант, распоряжающийся винами, рекомендовал "Шато-Лярос Тринтодон" 1979 года. После того как они справились с этими деликатесами, Лео принесли огромную соблазнительно облитую глазурью ромовую бабу. Плам была на послерождественской диете.
Когда дело дошло до бренди и кофе, Плам спросила Лео, почему он увильнул от нее в Париже.
- Сто лет не был в Париже, ты, должно быть, обозналась, - беззаботно отмахнулся он.
- Лео, я знаю, что это был ты, идиот безмозглый. На тебе были разные носки: один розовый, другой зеленый.
Эта придурь, начало которой положил Дэвид Хокни, была отличительным признаком Лео - его разные носки всегда сочетались по цвету.
После длительного молчания Лео вздохнул.
- Ладно, это был я. Я знал, что из-за этого ты меня пригласила на ленч, и пришел только потому, что не могу прятаться от тебя вечно. Однако причиной моей поездки в Париж была любовная связь с замужней женщиной. Поэтому мне пришлось скрываться, ведь я не могу рассказывать об этом.
- Склад вряд ли является подходящим местом для любовных свиданий.
Плам кивком попросила официанта налить ей еще бренди.
Исчерпав свои неуклюжие доводы, Лео нехотя объяснил:
- Престижная работа в "Новой перспективе" не приносит больших денег. А найти высокооплачиваемое место не удается - нет спроса на журналистов, пишущих об архитектуре, тем более сейчас, когда на Флит-стрит сокращают штаты... Ну ладно, Плам, если хочешь знать, я подрабатываю водителем в авиакомпании, когда у них кто-нибудь заболеет. Обычные водители тут не подходят. Им нужны люди, умеющие обращаться с ценными картинами и антиквариатом. - Лео сделал глоток бренди. - Эта работа на удивление хорошо оплачивается и дает мне возможность бесплатно прокатиться во Францию. - Он посмотрел на ее нетронутую чашку кофе. - В первый раз я пошел на это ради забавы и до сих пор получаю удовольствие. На дорогах столько интересного. У меня за спиной койка. Я полагаюсь только на себя и наблюдаю удивительные вещи во время каждой поездки. - Он усмехнулся про себя.
- А зачем скрывать это?
- Плам, ты - жена Бриза и наверняка понимаешь, как мне важно сохранять свое лицо.
Плам не убедило объяснение Лео. Он слишком любит комфорт и вряд ли стал бы терпеть даже минимальные бытовые неудобства, связанные с поездками. С другой стороны, журналистика, очевидно, не приносила ему больших доходов, иначе он бы не жил в том жалком и обреченном на снос доме на углу Маддокс-сквер. Он, похоже, всегда без денег, несмотря на свою модную, хоть и несколько помятую, одежду. И ездит он на дешевом и маленьком "Ситроене". Так что, если Лео и наживается на подделках, то он не тратит эти деньги. Может быть, он копит их на дом своей мечты?
Приняв воинственный вид, Лео произнес:
- Я рассказал тебе правду, Плам. Ты легко можешь проверить это в лондонском отделении компании "Коломб". Скажу тебе еще кое-что. Если твое любопытство связано с твоим дурацким поиском распространителей фальшивых картин, то это просто идиотизм с твоей стороны. Я же говорил тебе, что это опасно! Я бы ни за что не стал иметь дело с подпольной торговлей. - Лео покрутил бренди в своей пузатой рюмке и добавил с обидой в голосе:
- Если уж собираешься подозревать в контрабанде каждого, кто ездит в Париж, то почему бы тебе не спросить этого богатого бездельника Чарли Боумана, что он делал там на прошлой неделе? Я видел его на пароме через Ла-Манш, а зачем плыть в Париж на пароме, если не везешь контрабанду?
"Говорит Лео правду или просто пытается увести меня в сторону?" - думала Плам.
- Послушай, я говорю правду, и это не такое уж невероятное предположение. Позднее, когда я доставил груз в галерею "Леви-Фонтэн", увидел его уже там. Он был нервный и дерганый, совсем не такой, как всегда. Я, естественно, был рад, что он не заметил меня, хотя все время озирался. Все это было настолько подозрительно, Плам, что ты бы тут же вытащила свою лупу сыщика.
Плам уставилась на Лео.
- Зачем Чарли заниматься контрабандой? Лео пожал плечами.
- Не имею представления. Но знаю, почему Чарли не заметил меня у себя под носом. Потому что такой аристократ, как Чарли вообще не привык смотреть на водителя грузовика.
Глава 16
Вторник, 11 февраля 1992 года
Три следующие недели Плам не упускала ни минуты светлого времени - как одержимая набрасывалась на холсты, выплескивая на них ярость и боль от предательства Бриза.
В конце января Плам позвонила Виктору. В голосе у него звучали усталость и беспокойство:
- Ты, конечно, слышала о том, что случилось с Фелисити. Она, безусловно, получает самую лучшую медицинскую помощь. Вот только пресса никак не может забыть о случившемся.
Виктора мало интересовал ход ее расследования. Он дал ей понять, что ему все равно, пусть она даже докажет, что весь Лувр состоит из одних подделок, его интересу ют лишь собственные деньги, вложенные в тот натюрморт. И напомнил усталым голосом, что к концу марта они должны - так или иначе - подвести черту под их спором.
"Остается шесть недель, чтобы разгадать эту головоломку", - думала Плам, барабаня пальцами по заляпанному краской столу в своей студии. Она ждала ответа из Британского института изобразительного искусства, куда позвонила сразу по возвращении из Парижа. Но тогда ей сказали, что госпожа Инид в индийском Раджастхане и прибудет десятого февраля. Плам выждала день после ее возвращения, чтобы дать знаменитой ученой разобраться с бумагами, накопившимися за время ее полуторамесячного отпуска, и позвонила.
- Доброе утро. - Голос у госпожи Инид оказался неожиданно низким, звучным и обольстительным. Плам вообразила себе молодую Инид - звезду любительского драматического кружка в колледже...
После того как она представилась и рассказала о своих поисках источника фальшивых картин, госпожа Инид произнесла задумчиво:
- Обычно, чтобы проверить картину, я советую обращаться непосредственно к заключениям в каталогах работ интересующего художника, они составляются на основе старинных подлинников. Однако в вашем случае это скорее всего бесполезно. Если фальсификатор имеет доступ к этим описаниям, он подлаживается под них. Конечно, - добавила она, - если бы сами картины оказались в Лондоне, мы бы смогли подвергнуть их научной проверке. Вы знакомы с методами такой проверки?
Она объяснила, что научные способы обнаружения подделки подобны тем, что применяются в судебно-медицинской экспертизе: фальсификатор выявляется точно так же, как и убийца.
Увеличение под сильным микроскопом позволяет разобраться в происхождении кракелюр... При ультрафиолетовом облучении некоторые химические вещества начинают светиться, обнаруживая тем самым фальшивую патину... Рентгеновская и инфракрасная рефлектография позволяет увидеть предварительные наброски и их изменения, сделанные художником, а отсутствие этого свидетельствует о подделке.
- А что может дать анализ красителей? - спросила Плам, стараясь не отставать от своей ученой собеседницы.
- Микрохимический анализ способен иногда доказать, что использованные пигменты были открыты позже того времени, когда создана картина. К примеру, первый синтетический пигмент - берлинская лазурь - появился в 1704 году, так что в картинах эпохи Возрождения его просто не может быть.
- Но современные пигменты на картинах могут появляться после реставрационных работ.
- Да. И научные методы не безупречны. Можно провести и ученых. Так, до сих пор на аукционах все еще продают краски, какими писали в восемнадцатом веке, реставраторы часто приобретают их.
- Так что если фальсификатору удастся раздобыть материалы, с которыми работали старые мастера, то его подделка может выдержать вашу научную проверку?
- Совершенно верно. Прогресс прогрессом, а самым мощным детектором продолжает оставаться система "человеческий мозг - глаз" плюс микроскоп. Так что нам лучше встретиться...
***
Через полчаса Плам нервно вела свой автомобиль на Джермин-стрит, где находилась галерея Джейми Лоримера. Ей надо было видеть Джейми, только что возвратившегося после зимнего отдыха в Мастике, потому что именно он вывел Синтию Блай на Малтби. Плам знала, что, если Бризу станет известно о ее визите, он сочтет это настоящим предательством, но она была слишком зла на него, чтобы обращать на это внимание. Она никак не могла понять, почему Джейми с Бризом ярые враги, хотя из светской хроники немало знала о Джейми. Американец с Западного побережья, его воспитывала бабушка по той причине, что мать постоянно плавала по морям любовных приключений. Бабушка, некогда богатая калифорнийская землевладелица, оплачивала его учебу в элитарном интернате в Оджай-Вэлли, где у каждого ребенка был свой тренер по конному спорту и свой психолог. Испанская кровь Джейми обусловила его буйный темперамент, по причине которого его партнеры по играм получали от него удары бейсбольной битой или бутылкой от кока-колы по голове.
Когда Джейми было тринадцать, его бабушке стало не по карману жить в огромном особняке в Бель-Эйр, и она переехала на квартиру в Сан-Франциско, забрав с собой коллекцию картин - сентиментальных пастушек школы Ватто, наивно полагая, что та скрасит ей старость.
В шестнадцатилетнем возрасте, после ссоры на теннисном корте, закончившейся сломанной ракеткой и "Скорой помощью" для его соперника, Джейми внезапно бросил школу. Бабушка поспешно определила его учеником к своему художественному маклеру в Лос-Анджелесе, чьи эстетические вкусы Джейми презирал настолько же, насколько восхищался его умением вести торговлю.
Джейми часто сопровождал босса в деловых поездках в Европу и в конце концов помог ему открыть галерею в Лондоне. Да не где-нибудь, а в таком престижном районе, как Мэйфер. Оставшись вести это дело, он быстро оброс клиентами, которых впоследствии, когда открыл свое собственное дело, перетянул к себе. Озадаченные лондонские дельцы, которых Джейми неизменно переигрывал на аукционах, не могли понять, откуда у него такие деньги.
В галерее Лоримера Плам направили через высоченные кремовые залы, мимо выставки гравюр Матисса, в подвальное помещение, где был кабинет Джейми. Шикарно отделанный и обставленный, он зиял голыми стенами, которые, естественно, были белыми. На полу же лежал непривычный для таких офисов оранжевый ковер с подпалинами. В ожидании гостей на нем стояли элегантно изогнутые стулья, сконструированные Томом Диксоном.
Джейми сидел за темным испанским антикварным столом в вычурном кресле, под стать тому, в котором папа римский сидит во время своих аудиенций. Джейми, разговаривавший по телефону, взмахнул рукой, указывая Плам на стул. Она присела на краешек металлического сиденья и принялась разглядывать хозяина. Джейми было около сорока. Высокий и худощавый, он, несмотря на строгий деловой костюм, производил впечатление самоуверенного и аморального типа, что притягивало Плам помимо ее воли.
Он быстро и раздраженно говорил с кем-то по-испански, и выражение его загорелого лица при этом менялось, как на сцене. Бросив наконец трубку, он устало улыбнулся Плам. Телефон зазвонил снова. На этот раз голос Джейми звучал спокойно и убедительно:
- Рисунок Матисса? Обнаженная натура? Думаю, вы понимаете, что всем нужна обнаженная натура в его исполнении... Сейчас нет, но я рассчитываю получить одну из таких завтра... Конечно. - Он опять с грохотом опустил трубку и нажал кнопку внутреннего переговорного устройства:
- Хельга?.. Нам нужна обнаженная Матисса... Да, могут попросить и обнаженную мать королевы, но мы должны попробовать... Позвоните в Уоддингтон и Ламли Казелету, хорошо? И переключите мой телефон на себя.
Джейми повернулся и посмотрел на Плам.
- Какая приятная неожиданность, - произнес он и выжидательно умолк с любезной улыбкой, но глаза его оставались холодными и настороженными.
Плам чувствовала себя, как воробей перед матерым котом. Когда она заговорила, голос ее звучал выше, чем обычно, а дыхание все время сбивалось.
- Синтия Блай сказала, что вы рекомендовали ей обратиться к Малтби?..
- Совершенно верно. Они как раз располагали тем, что ей было нужно. Джейми потер свой перебитый нос, который, как ни странно, придавал ему какую-то привлекательность. - Они надежны, так почему было не порекомендовать их?
Плам рассказала о своих открытиях.
Джейми задумчиво потирал ямку на подбородке.
- Думаю, нет нужды объяснять вам, что могло произойти. Синтия была очень настойчива. Поэтому Малтби распустил слух.., и, как водится, появилось то, что было нужно. Галереи всегда так делают, когда наивный клиент слишком точно определяет свои требования. - Он пожал плечами. - У многих агентов всегда есть на примете "реставратор", способный выполнить заказ.
- А у вас есть такой на примете? - Плам подумала о Билле Хоббсе.
- Даже если бы и был, я не признался бы в этом. - Он внимательно глядел на Плам. - Но я могу сказать вам, где можно найти подлинный цветочный натюрморт. У старика ван Содера в Амстердаме. И он должен знать, поступали на рынок подделки или нет. Больше ничем помочь не могу. - На лице у него появилась легкая улыбка. - Бриз знает о вашем визите ко мне?
Плам заколебалась. Что бы она ни ответила, он так или иначе превратит это в сплетню. Если она скажет "нет", да еще попросит не говорить, он тут же "украсит" этим свой рассказ. Она пожала плечами и встала.
***
Через несколько минут после звонка в международное справочное бюро Плам говорила по телефону с господином ван Содером. В его голосе слышалась усталость, он проглатывал "г", что обычно бывает у нетрезвых, но, в общем, его английский звучал неплохо. Да, он занимался голландскими и фламандскими картинами семнадцатого века, но недавно решил свернуть свое дело до окончания нынешнего спада.
Когда Плам неуверенно поинтересовалась, видел ли он когда-нибудь или приходилось ли ему продавать чересчур отреставрированную картину, он закашлялся. Он настолько уверен в подлинности своих картин, что всегда купит обратно по своей же цене любую из тех, что он продал. Если картина подвергалась реставрации, он всегда отмечал это в паспорте.
***
Через три дня, в День святого Валентина, разъяренный Бриз ворвался в их спальню, которую Плам теперь занимала одна.
- Какого черта ты впутываешь в свои дела Джейми Лоримера? Этот негодяй тут же все разболтал, стоило только тебе выйти из его кабинета.
Плам выглянула из ванной с полотенцем на голове.
- Можно подождать с этим, пока я оденусь?
- Нет, нельзя! Прекрати, ради бога, заниматься этой чепухой! Ты делаешь из меня посмешище и ставишь под угрозу свою репутацию перед выставкой!
Обернутая полотенцем, Плам проскочила мимо него в свою гардеробную.
- Бриз, разве нельзя хотя бы на сегодня объявить перемирие? - Она натянула колготки. - Ты забыл, что сегодня мы ужинаем с Лулу и Беном?
- К черту Лулу! И что в ней особенного? Кроме того, что, имея кой-какой талант, она пустила его коту под хвост.
- Тем более к ней надо относиться по-доброму. Разве ты никогда не совершал ошибок и не рвал потом на себе волосы? - Плам облачилась в короткое красно-синее бархатное платье.
Бриз, который уже сожалел о своих нападках на Лулу, умолк.
- Прошу тебя, не будем портить этот вечер, - взмолилась Плам, надевая коричневые туфли-лодочки с вышитыми на них венками. - Бен только на прошлой неделе вернулся из Торонто, где пробыл целых пять месяцев. И ты знаешь, какое это удовольствие для них - выйти вместе после столь долгой разлуки.
Застегивая манжеты, Плам вернулась в ванную и занялась прической.
- Давай договоримся о перемирии, - прокричала она через дверь Бризу, который все еще никак не мог успокоиться, - или тебе придется остаться здесь одному. Я пойду с ними в ресторан.
- Конечно же, я согласен на перемирие, - быстро сказал Бриз. - И на все остальное, только бы ты была счастлива. - Он надеялся после этого вечера с ее старыми друзьями вернуться к ней в спальню, кто-то же должен проявить благоразумие в этой глупой ситуации. Ему уже порядком надоело спать в одиночестве.
- Хотелось бы верить, что тебя и в самом деле заботит мое счастье, упрямый осел, - пробормотала себе под нос Плам, припомнив свой долгий разговор о счастье с тетей Гарриет.
***
- Мужчин всегда ставил в тупик вопрос: чего хотят женщины от жизни? говорила тетя. - И тем более им никогда было не понять, что они хотят больше того, что получают.
- И они хотят времени, чтобы получать от жизни удовольствие, - добавила Плам.
- Ах, в этом-то как раз все дело, - подхватила тетя. - Женщины с маленькими детьми не могут сделать карьеру, потому что не получают поддержки. Воспитание детей, наверное, самая важная в мире работа, но политики так не считают.
- Но больше всего женщинам хочется, - добавила Плам, - делать кое-что из того, на что мужчины оказываются способны потому только, что женщины обеспечивают им тыл.
- И еще женщины нуждаются в своих собственных деньгах, - печально сказала тетя. - Они не должны зависеть от мужчины, им надо самим зарабатывать деньги и самим распоряжаться ими.
- Тетя Гарриет, вы феминистка?
- Да, я действительно считаю, что игра должна вестись честно на любом поле. И кто-то уже говорил, что противоположностью феминизма является мазохизм.
***
В четыре часа дня Плам вела свой черный "Порше" вдоль Темзы, направляясь на встречу с профессором Инид Соумз, которая рано возвращалась с работы по пятницам.
Квартира госпожи Инид находилась в одном из старинных домов в Баттерси на аллее Принца Уэльского. Дверь открыла высокая сурового вида женщина в темно-вишневых вельветовых бриджах и коротком жакете поверх шелковой блузы стального цвета. Асимметрично подстриженные седые волосы падали на одну сторону, прикрывая один глаз. Помада на ее губах была того же тона, что и бриджи.
- Ладно, говори.
Дженни посмотрела прямо в широко раскрытые фиалковые глаза Плам.
- У Бриза любовная интрижка. У него всегда есть какой-нибудь любовный роман. Каждому в Лондоне известны его похождения. Сейчас он с той южноамериканкой, которая была у вас перед Рождеством, да, да, та самая, неуклюжая, с ужасными ногами. Замужем за богачом, который покупает картины у Бриза.
- Миранда Фуэте? Я не могу поверить в это!
- Они каждый день завтракают вместе, а затем возвращаются в ее апартаменты в "Кларидж".
- Я должна проверить это. - Плам схватила свою сумочку, порылась в ней трясущимися руками в поисках записной книжки и нетвердой походкой добралась до столика с телефоном.
Секретарша Бриза сказала ей, что он уже ушел на ленч, - нет, она не знает куда, - и появится только к концу дня.
***
Бриз был человеком с устоявшимися привычками. Она обзвонила все рестораны, где торговцы картинами обычно угощали своих клиентов: "Каприс", "Маркс Клаб", "Гарриз Бар". Затем попытала счастья в "Одинз" и "Айви". И наконец сообразила, где может быть Бриз.
***
В зале испанского ресторана "Ле Бахия" тихо играла гитара. Плам подождала, пока ее глаза привыкнут к полумраку, и направилась к уединенному кабинету, почти полностью скрытому от остальной части зала, куда Бриз приводил ее в первые дни их знакомства. Она почувствовала запах паэллы с шафраном и сильный аромат жареного молочного поросенка. И тут же зажала рот, чтобы сдержать подступившую тошноту.
***
Небольшие золоченые часы в виде четверки запряженных лошадей, стоящие на камине в спальне, пробили восемь. Бриз стоял перед полыхающим огнем, расставив ноги, и не мигая смотрел на жену. Он не помнил, чтобы она когда-либо перечила ему, не говоря уже о том, чтобы орать на него. Бывало, конечно, они ссорились, как и все семейные пары, но лишь по пустякам.
Плам ходила туда-сюда.
- Конечно же, ты не видел меня. Бриз! Там никто ничего не видит - поэтому туда и ходят в подобных случаях. И не пытайся целомудренно протестовать, что ты, мол, всего-навсего завтракал с женой клиента. Я не дам тебе такой возможности! - Она повернулась к нему лицом. - Итак. Я засекла тебя в ресторане и ждала на улице в такси, потом поехала за тобой в "Кларидж". Сидела в холле, караулила, делая вид, что читаю газету. Ты спустился вниз только к пяти часам! Когда ты возвращался пешком на Корк-стрит, я шла сзади.
- Ты явно помешалась, изображая из себя детектива! - прорычал Бриз. - Да, я пригласил жену клиента на ленч, но это еще не значит, что я изменяю тебе...
- Ты уже пел эту песенку две минуты назад... Нет, я не буду говорить тише!.. Мне наплевать на прислугу!
Бриз подергал мочку левого уха - верный признак волнения. Он понял, что дальше упираться не было смысла, сцена ревности и так уже тянулась два часа.
- Послушай, там не было ничего серьезного...
- Это мне решать. И я считаю, что это серьезно.
- Я очень сожалею, Плам. - В голосе Бриза зазвучало раскаяние. - Этого больше не случится, дорогая, я обещаю. - Он придвинулся к ней. - Я действительно очень сожалею. Я поступил неразумно. - Он протянул к ней руки. Я был круглым дураком, я признаю это и обещаю загладить свою вину. Я...
- Перестань болтать, как в старом кино!
Стремительным движением Бриз привлек ее к себе и, крепко прижав к груди, быстро зашептал, что он ее любит, уважает, почитает и что он уверен - они забудут случившееся и все начнут сначала. Он наклонился и поцеловал ее рыжий затылок, наклонился ниже и прильнул губами к ее уху, затем принялся водить по нему языком, зная, как это возбуждает ее.
Маленький кулачок Плам резко ударил его поддых. Бриз замычал и выпустил ее из своих объятий. Она отскочила к камину.
- Скажи спасибо, что я не поддала тебе коленом куда следует. - Эта мысль приходила в голову, но ей не хватило храбрости.
- Плам, ну сколько это будет еще продолжаться? Я хочу сказать, не пора ли прерваться, чтобы выпить чего-нибудь, как это делается в старом кино? - Бриз успел увернуться, и маленькие золоченые часы ударились в стену за его головой. - Эй, да ты могла разнести мне голову?
- Ты же не относишься к этому серьезно?
- Отношусь! Отношусь! - Боже, что еще она хочет услышать от него?
Схватив серебряный подсвечник с камина, Плам заметила бриллиант, блеснувший на ее пальце. Она отпустила подсвечник и, расплакавшись, стала стягивать кольцо.
Бриз, уже приготовившийся к тому, что теперь в него полетит подсвечник, принялся умолять ее:
- Не делай глупостей. Не надо никаких глупых девичьих жестов, пожалуйста.
Сквозь слезы, которые ручьем текли по щекам, Плам глядела на него свирепым взглядом.
- Не беспокойся. Я его не выброшу, я только хочу вернуть его тебе.
- О боже, Плам. Я в самом деле раскаиваюсь. Пожалуйста, дорогая, не плачь. О боже, мне и вправду жаль...
Плам уже рыдала в полную силу, закрыв лицо руками.
Бриз осторожно приблизился к ней. Так же осторожно обнял ее и, прижав к себе, бормотал какие-то слова, пытаясь успокоить ее, не забывая виниться.
Плам шмыгала носом, прижавшись к колючему твиду его пиджака. Кто еще кроме Бриза - мог понять, как ей горько от такого предательства?
Но сколько их было у него? Она представила, как широкий и сильный рот Бриза тянется к совершенным анонимным полным грудям, увидела, как его длинные и изящные руки подхватывают под колени пару стройных анонимных ножек, а вот уже его стройные бедра ритмично покачиваются на чьем-то белом теле, она увидела, как их возбуждение перерастает в неистовство по мере того, как Бриз все сильнее вдавливается в красивое анонимное тело...
Тут она не выдержала и пнула-таки его коленом.
***
Прошло пять дней. Плам все еще не разговаривала с Бризом. На ночь он отправлялся в спальню для гостей на первом этаже. Экономка Сандра, от которой не укрылась вспыхнувшая между ними вражда, демонстрировала крайнюю степень невмешательства, подобно наблюдателям ООН. Плам подозревала, что в мечтах она вновь владела холостяцким хозяйством Бриза.
Плам временами мучительно раздумывала, сколько же времени Бриз был ей неверен, часто ли и со сколькими женщинами он ей изменял. Эти размышления то заставляли расплакаться, то приводили в ярость. К лучшему, что они не разговаривали, потому что единственное, о чем она могла бы говорить с ним, его неверность. Но тут правды от него она не ждала. Сможет ли она вообще теперь доверять ему? Она бесконечно изводила себя одними и теми же вопросами.
И сейчас, направляясь на ленч с Лео, она мучилась ими, но, когда такси свернуло на Шарлотт-стрит, Плам поняла, что, если она сейчас же не выбросит Бриза из головы, ей мало чего удастся добиться от этой встречи. Не хватало еще лить слезы на плече Лео, тогда они не доберутся до той темы, которая была ей нужна. К черту Бриза! А вместе с ним и Билла Хоббса, который неизвестно где пропадает. Она бросила в его почтовый ящик уже вторую записку, но он так и не ответил. Наверное, все еще разъезжает со своим товаром по Скандинавии, где все так устали от долгой зимы, что даже согласны покупать его картины...
Лео уже ждал в "Л'Этуаль". Плам так и знала, он не мог устоять перед излюбленным местечком знаменитых актеров, писателей и художников.
Древний официант предложил отведать вначале маринованную сельдь, а затем эскалоп по-зингарски. Другой, не менее древний, официант, распоряжающийся винами, рекомендовал "Шато-Лярос Тринтодон" 1979 года. После того как они справились с этими деликатесами, Лео принесли огромную соблазнительно облитую глазурью ромовую бабу. Плам была на послерождественской диете.
Когда дело дошло до бренди и кофе, Плам спросила Лео, почему он увильнул от нее в Париже.
- Сто лет не был в Париже, ты, должно быть, обозналась, - беззаботно отмахнулся он.
- Лео, я знаю, что это был ты, идиот безмозглый. На тебе были разные носки: один розовый, другой зеленый.
Эта придурь, начало которой положил Дэвид Хокни, была отличительным признаком Лео - его разные носки всегда сочетались по цвету.
После длительного молчания Лео вздохнул.
- Ладно, это был я. Я знал, что из-за этого ты меня пригласила на ленч, и пришел только потому, что не могу прятаться от тебя вечно. Однако причиной моей поездки в Париж была любовная связь с замужней женщиной. Поэтому мне пришлось скрываться, ведь я не могу рассказывать об этом.
- Склад вряд ли является подходящим местом для любовных свиданий.
Плам кивком попросила официанта налить ей еще бренди.
Исчерпав свои неуклюжие доводы, Лео нехотя объяснил:
- Престижная работа в "Новой перспективе" не приносит больших денег. А найти высокооплачиваемое место не удается - нет спроса на журналистов, пишущих об архитектуре, тем более сейчас, когда на Флит-стрит сокращают штаты... Ну ладно, Плам, если хочешь знать, я подрабатываю водителем в авиакомпании, когда у них кто-нибудь заболеет. Обычные водители тут не подходят. Им нужны люди, умеющие обращаться с ценными картинами и антиквариатом. - Лео сделал глоток бренди. - Эта работа на удивление хорошо оплачивается и дает мне возможность бесплатно прокатиться во Францию. - Он посмотрел на ее нетронутую чашку кофе. - В первый раз я пошел на это ради забавы и до сих пор получаю удовольствие. На дорогах столько интересного. У меня за спиной койка. Я полагаюсь только на себя и наблюдаю удивительные вещи во время каждой поездки. - Он усмехнулся про себя.
- А зачем скрывать это?
- Плам, ты - жена Бриза и наверняка понимаешь, как мне важно сохранять свое лицо.
Плам не убедило объяснение Лео. Он слишком любит комфорт и вряд ли стал бы терпеть даже минимальные бытовые неудобства, связанные с поездками. С другой стороны, журналистика, очевидно, не приносила ему больших доходов, иначе он бы не жил в том жалком и обреченном на снос доме на углу Маддокс-сквер. Он, похоже, всегда без денег, несмотря на свою модную, хоть и несколько помятую, одежду. И ездит он на дешевом и маленьком "Ситроене". Так что, если Лео и наживается на подделках, то он не тратит эти деньги. Может быть, он копит их на дом своей мечты?
Приняв воинственный вид, Лео произнес:
- Я рассказал тебе правду, Плам. Ты легко можешь проверить это в лондонском отделении компании "Коломб". Скажу тебе еще кое-что. Если твое любопытство связано с твоим дурацким поиском распространителей фальшивых картин, то это просто идиотизм с твоей стороны. Я же говорил тебе, что это опасно! Я бы ни за что не стал иметь дело с подпольной торговлей. - Лео покрутил бренди в своей пузатой рюмке и добавил с обидой в голосе:
- Если уж собираешься подозревать в контрабанде каждого, кто ездит в Париж, то почему бы тебе не спросить этого богатого бездельника Чарли Боумана, что он делал там на прошлой неделе? Я видел его на пароме через Ла-Манш, а зачем плыть в Париж на пароме, если не везешь контрабанду?
"Говорит Лео правду или просто пытается увести меня в сторону?" - думала Плам.
- Послушай, я говорю правду, и это не такое уж невероятное предположение. Позднее, когда я доставил груз в галерею "Леви-Фонтэн", увидел его уже там. Он был нервный и дерганый, совсем не такой, как всегда. Я, естественно, был рад, что он не заметил меня, хотя все время озирался. Все это было настолько подозрительно, Плам, что ты бы тут же вытащила свою лупу сыщика.
Плам уставилась на Лео.
- Зачем Чарли заниматься контрабандой? Лео пожал плечами.
- Не имею представления. Но знаю, почему Чарли не заметил меня у себя под носом. Потому что такой аристократ, как Чарли вообще не привык смотреть на водителя грузовика.
Глава 16
Вторник, 11 февраля 1992 года
Три следующие недели Плам не упускала ни минуты светлого времени - как одержимая набрасывалась на холсты, выплескивая на них ярость и боль от предательства Бриза.
В конце января Плам позвонила Виктору. В голосе у него звучали усталость и беспокойство:
- Ты, конечно, слышала о том, что случилось с Фелисити. Она, безусловно, получает самую лучшую медицинскую помощь. Вот только пресса никак не может забыть о случившемся.
Виктора мало интересовал ход ее расследования. Он дал ей понять, что ему все равно, пусть она даже докажет, что весь Лувр состоит из одних подделок, его интересу ют лишь собственные деньги, вложенные в тот натюрморт. И напомнил усталым голосом, что к концу марта они должны - так или иначе - подвести черту под их спором.
"Остается шесть недель, чтобы разгадать эту головоломку", - думала Плам, барабаня пальцами по заляпанному краской столу в своей студии. Она ждала ответа из Британского института изобразительного искусства, куда позвонила сразу по возвращении из Парижа. Но тогда ей сказали, что госпожа Инид в индийском Раджастхане и прибудет десятого февраля. Плам выждала день после ее возвращения, чтобы дать знаменитой ученой разобраться с бумагами, накопившимися за время ее полуторамесячного отпуска, и позвонила.
- Доброе утро. - Голос у госпожи Инид оказался неожиданно низким, звучным и обольстительным. Плам вообразила себе молодую Инид - звезду любительского драматического кружка в колледже...
После того как она представилась и рассказала о своих поисках источника фальшивых картин, госпожа Инид произнесла задумчиво:
- Обычно, чтобы проверить картину, я советую обращаться непосредственно к заключениям в каталогах работ интересующего художника, они составляются на основе старинных подлинников. Однако в вашем случае это скорее всего бесполезно. Если фальсификатор имеет доступ к этим описаниям, он подлаживается под них. Конечно, - добавила она, - если бы сами картины оказались в Лондоне, мы бы смогли подвергнуть их научной проверке. Вы знакомы с методами такой проверки?
Она объяснила, что научные способы обнаружения подделки подобны тем, что применяются в судебно-медицинской экспертизе: фальсификатор выявляется точно так же, как и убийца.
Увеличение под сильным микроскопом позволяет разобраться в происхождении кракелюр... При ультрафиолетовом облучении некоторые химические вещества начинают светиться, обнаруживая тем самым фальшивую патину... Рентгеновская и инфракрасная рефлектография позволяет увидеть предварительные наброски и их изменения, сделанные художником, а отсутствие этого свидетельствует о подделке.
- А что может дать анализ красителей? - спросила Плам, стараясь не отставать от своей ученой собеседницы.
- Микрохимический анализ способен иногда доказать, что использованные пигменты были открыты позже того времени, когда создана картина. К примеру, первый синтетический пигмент - берлинская лазурь - появился в 1704 году, так что в картинах эпохи Возрождения его просто не может быть.
- Но современные пигменты на картинах могут появляться после реставрационных работ.
- Да. И научные методы не безупречны. Можно провести и ученых. Так, до сих пор на аукционах все еще продают краски, какими писали в восемнадцатом веке, реставраторы часто приобретают их.
- Так что если фальсификатору удастся раздобыть материалы, с которыми работали старые мастера, то его подделка может выдержать вашу научную проверку?
- Совершенно верно. Прогресс прогрессом, а самым мощным детектором продолжает оставаться система "человеческий мозг - глаз" плюс микроскоп. Так что нам лучше встретиться...
***
Через полчаса Плам нервно вела свой автомобиль на Джермин-стрит, где находилась галерея Джейми Лоримера. Ей надо было видеть Джейми, только что возвратившегося после зимнего отдыха в Мастике, потому что именно он вывел Синтию Блай на Малтби. Плам знала, что, если Бризу станет известно о ее визите, он сочтет это настоящим предательством, но она была слишком зла на него, чтобы обращать на это внимание. Она никак не могла понять, почему Джейми с Бризом ярые враги, хотя из светской хроники немало знала о Джейми. Американец с Западного побережья, его воспитывала бабушка по той причине, что мать постоянно плавала по морям любовных приключений. Бабушка, некогда богатая калифорнийская землевладелица, оплачивала его учебу в элитарном интернате в Оджай-Вэлли, где у каждого ребенка был свой тренер по конному спорту и свой психолог. Испанская кровь Джейми обусловила его буйный темперамент, по причине которого его партнеры по играм получали от него удары бейсбольной битой или бутылкой от кока-колы по голове.
Когда Джейми было тринадцать, его бабушке стало не по карману жить в огромном особняке в Бель-Эйр, и она переехала на квартиру в Сан-Франциско, забрав с собой коллекцию картин - сентиментальных пастушек школы Ватто, наивно полагая, что та скрасит ей старость.
В шестнадцатилетнем возрасте, после ссоры на теннисном корте, закончившейся сломанной ракеткой и "Скорой помощью" для его соперника, Джейми внезапно бросил школу. Бабушка поспешно определила его учеником к своему художественному маклеру в Лос-Анджелесе, чьи эстетические вкусы Джейми презирал настолько же, насколько восхищался его умением вести торговлю.
Джейми часто сопровождал босса в деловых поездках в Европу и в конце концов помог ему открыть галерею в Лондоне. Да не где-нибудь, а в таком престижном районе, как Мэйфер. Оставшись вести это дело, он быстро оброс клиентами, которых впоследствии, когда открыл свое собственное дело, перетянул к себе. Озадаченные лондонские дельцы, которых Джейми неизменно переигрывал на аукционах, не могли понять, откуда у него такие деньги.
В галерее Лоримера Плам направили через высоченные кремовые залы, мимо выставки гравюр Матисса, в подвальное помещение, где был кабинет Джейми. Шикарно отделанный и обставленный, он зиял голыми стенами, которые, естественно, были белыми. На полу же лежал непривычный для таких офисов оранжевый ковер с подпалинами. В ожидании гостей на нем стояли элегантно изогнутые стулья, сконструированные Томом Диксоном.
Джейми сидел за темным испанским антикварным столом в вычурном кресле, под стать тому, в котором папа римский сидит во время своих аудиенций. Джейми, разговаривавший по телефону, взмахнул рукой, указывая Плам на стул. Она присела на краешек металлического сиденья и принялась разглядывать хозяина. Джейми было около сорока. Высокий и худощавый, он, несмотря на строгий деловой костюм, производил впечатление самоуверенного и аморального типа, что притягивало Плам помимо ее воли.
Он быстро и раздраженно говорил с кем-то по-испански, и выражение его загорелого лица при этом менялось, как на сцене. Бросив наконец трубку, он устало улыбнулся Плам. Телефон зазвонил снова. На этот раз голос Джейми звучал спокойно и убедительно:
- Рисунок Матисса? Обнаженная натура? Думаю, вы понимаете, что всем нужна обнаженная натура в его исполнении... Сейчас нет, но я рассчитываю получить одну из таких завтра... Конечно. - Он опять с грохотом опустил трубку и нажал кнопку внутреннего переговорного устройства:
- Хельга?.. Нам нужна обнаженная Матисса... Да, могут попросить и обнаженную мать королевы, но мы должны попробовать... Позвоните в Уоддингтон и Ламли Казелету, хорошо? И переключите мой телефон на себя.
Джейми повернулся и посмотрел на Плам.
- Какая приятная неожиданность, - произнес он и выжидательно умолк с любезной улыбкой, но глаза его оставались холодными и настороженными.
Плам чувствовала себя, как воробей перед матерым котом. Когда она заговорила, голос ее звучал выше, чем обычно, а дыхание все время сбивалось.
- Синтия Блай сказала, что вы рекомендовали ей обратиться к Малтби?..
- Совершенно верно. Они как раз располагали тем, что ей было нужно. Джейми потер свой перебитый нос, который, как ни странно, придавал ему какую-то привлекательность. - Они надежны, так почему было не порекомендовать их?
Плам рассказала о своих открытиях.
Джейми задумчиво потирал ямку на подбородке.
- Думаю, нет нужды объяснять вам, что могло произойти. Синтия была очень настойчива. Поэтому Малтби распустил слух.., и, как водится, появилось то, что было нужно. Галереи всегда так делают, когда наивный клиент слишком точно определяет свои требования. - Он пожал плечами. - У многих агентов всегда есть на примете "реставратор", способный выполнить заказ.
- А у вас есть такой на примете? - Плам подумала о Билле Хоббсе.
- Даже если бы и был, я не признался бы в этом. - Он внимательно глядел на Плам. - Но я могу сказать вам, где можно найти подлинный цветочный натюрморт. У старика ван Содера в Амстердаме. И он должен знать, поступали на рынок подделки или нет. Больше ничем помочь не могу. - На лице у него появилась легкая улыбка. - Бриз знает о вашем визите ко мне?
Плам заколебалась. Что бы она ни ответила, он так или иначе превратит это в сплетню. Если она скажет "нет", да еще попросит не говорить, он тут же "украсит" этим свой рассказ. Она пожала плечами и встала.
***
Через несколько минут после звонка в международное справочное бюро Плам говорила по телефону с господином ван Содером. В его голосе слышалась усталость, он проглатывал "г", что обычно бывает у нетрезвых, но, в общем, его английский звучал неплохо. Да, он занимался голландскими и фламандскими картинами семнадцатого века, но недавно решил свернуть свое дело до окончания нынешнего спада.
Когда Плам неуверенно поинтересовалась, видел ли он когда-нибудь или приходилось ли ему продавать чересчур отреставрированную картину, он закашлялся. Он настолько уверен в подлинности своих картин, что всегда купит обратно по своей же цене любую из тех, что он продал. Если картина подвергалась реставрации, он всегда отмечал это в паспорте.
***
Через три дня, в День святого Валентина, разъяренный Бриз ворвался в их спальню, которую Плам теперь занимала одна.
- Какого черта ты впутываешь в свои дела Джейми Лоримера? Этот негодяй тут же все разболтал, стоило только тебе выйти из его кабинета.
Плам выглянула из ванной с полотенцем на голове.
- Можно подождать с этим, пока я оденусь?
- Нет, нельзя! Прекрати, ради бога, заниматься этой чепухой! Ты делаешь из меня посмешище и ставишь под угрозу свою репутацию перед выставкой!
Обернутая полотенцем, Плам проскочила мимо него в свою гардеробную.
- Бриз, разве нельзя хотя бы на сегодня объявить перемирие? - Она натянула колготки. - Ты забыл, что сегодня мы ужинаем с Лулу и Беном?
- К черту Лулу! И что в ней особенного? Кроме того, что, имея кой-какой талант, она пустила его коту под хвост.
- Тем более к ней надо относиться по-доброму. Разве ты никогда не совершал ошибок и не рвал потом на себе волосы? - Плам облачилась в короткое красно-синее бархатное платье.
Бриз, который уже сожалел о своих нападках на Лулу, умолк.
- Прошу тебя, не будем портить этот вечер, - взмолилась Плам, надевая коричневые туфли-лодочки с вышитыми на них венками. - Бен только на прошлой неделе вернулся из Торонто, где пробыл целых пять месяцев. И ты знаешь, какое это удовольствие для них - выйти вместе после столь долгой разлуки.
Застегивая манжеты, Плам вернулась в ванную и занялась прической.
- Давай договоримся о перемирии, - прокричала она через дверь Бризу, который все еще никак не мог успокоиться, - или тебе придется остаться здесь одному. Я пойду с ними в ресторан.
- Конечно же, я согласен на перемирие, - быстро сказал Бриз. - И на все остальное, только бы ты была счастлива. - Он надеялся после этого вечера с ее старыми друзьями вернуться к ней в спальню, кто-то же должен проявить благоразумие в этой глупой ситуации. Ему уже порядком надоело спать в одиночестве.
- Хотелось бы верить, что тебя и в самом деле заботит мое счастье, упрямый осел, - пробормотала себе под нос Плам, припомнив свой долгий разговор о счастье с тетей Гарриет.
***
- Мужчин всегда ставил в тупик вопрос: чего хотят женщины от жизни? говорила тетя. - И тем более им никогда было не понять, что они хотят больше того, что получают.
- И они хотят времени, чтобы получать от жизни удовольствие, - добавила Плам.
- Ах, в этом-то как раз все дело, - подхватила тетя. - Женщины с маленькими детьми не могут сделать карьеру, потому что не получают поддержки. Воспитание детей, наверное, самая важная в мире работа, но политики так не считают.
- Но больше всего женщинам хочется, - добавила Плам, - делать кое-что из того, на что мужчины оказываются способны потому только, что женщины обеспечивают им тыл.
- И еще женщины нуждаются в своих собственных деньгах, - печально сказала тетя. - Они не должны зависеть от мужчины, им надо самим зарабатывать деньги и самим распоряжаться ими.
- Тетя Гарриет, вы феминистка?
- Да, я действительно считаю, что игра должна вестись честно на любом поле. И кто-то уже говорил, что противоположностью феминизма является мазохизм.
***
В четыре часа дня Плам вела свой черный "Порше" вдоль Темзы, направляясь на встречу с профессором Инид Соумз, которая рано возвращалась с работы по пятницам.
Квартира госпожи Инид находилась в одном из старинных домов в Баттерси на аллее Принца Уэльского. Дверь открыла высокая сурового вида женщина в темно-вишневых вельветовых бриджах и коротком жакете поверх шелковой блузы стального цвета. Асимметрично подстриженные седые волосы падали на одну сторону, прикрывая один глаз. Помада на ее губах была того же тона, что и бриджи.