— Алло! сказала Вера в трубку.
   И лицо ее изменилось, потускнело. Я понял, что чуда не произошло. Чудеса вообще случаются очень редко. Один раз на одну человеческую жизнь. Или чуть-чуть реже… Один раз на миллиард человеческих жизней. — Где? — спросила Вера. — Спасибо… спасибо, едем.
   Она выключила телефон и повернулась ко мне:
   — Машина нашлась… наш «форд».
   Стоит на стоянке возле бассейна «Спартак».
   — Поехали, — сказал я. — Посмотрим.
   Я включил передачу, и мы поехали.
   — Быстрее можно? — нервно спросила она. Я подумал, что спешить-то нам особо некуда… но не сказал.
   — Кто нашел машину?
   — Костик… Костя Базаров. Он в тех местах по утрам бегает. Он — один из партнеров мужа.
   — Рановато Костик Базаров бегает.
   — Какое это имеет значение?
   — Возможно, никакого… Машина, как я понимаю, закрыта?
   — Не знаю. Это не важно — ключи у меня есть. Специально взяла… как чувствовала.
   — Хорошо.
   — Чего же хорошего-то, Сережа? Мне не машина эта сраная нужна… мне муж нужен.
   Утром, по пустому городу, мы доехали быстро.
   Здоровенный, почти двухметровый, Костик Базаров с маленькой таксой на поводке встретил меня подозрительным взглядом. Он был в шикарном спортивном костюме и, как и положено бизнесмену, с сотовым… Моя «копейка» со сгнившими порогами, моя потертая кожаная куртка явно господину Базарову не очень понравились. Такса была настроена более дружелюбно, виляла своим куцым хвостом.
   Вера представила нас друг другу:
   — Константин. Партнер и друг Владика… Сергей, наш общий с Владиком друг… еще со школы… милиционер.
   — Бывший, — добавил я.
   Константин сказал: очень приятно. Но, кажется, приятно ему было не очень.
   Черный, новенький «форд-скорпио» за спиной бизнесмена выглядел игрушечкой. Мигала красная точка на «торпеде» — сигнализация. На переднем сиденье лежал сотовый телефон — неосторожно. Запросто разобьют стекло и украдут.
   — Открывай, Вера.
   Она вытряхнула на капот моих «Жигулей» все содержимое сумочки: косметическую дребедень, ключи от квартиры, телефон и прочее, прочее, прочее.
   — Вот! — она протянула мне брелок.
   Руки у нее слегка дрожали.
   Я взял, нажал… «форд» дважды пискнул, мигнул «габаритами», щелкнул центральный замок… и я распахнул дверцу.
   — Вообще-то, в таких случаях требуется участие эксперта-криминалиста, — сказал я. — Будем вызывать?
   — Не будем, — устало выдохнула Вера.
   — Ну-ну… телефончик его? — спросил я.
   — Наверно, его… это легко проверить.
   — Да, конечно… ну-ка, наберите его номер.
   Константин быстро пробежался по клавиатуре своего телефона… лежащий на переднем сиденье «Эриксон» бизнесмена Завьялова начал наигрывать какую-то мелодию. Вера смотрела на мурлыкающий «Эриксон» немигающими глазами… Звонок на ТОТ СВЕТ? Очень даже вероятно… очень.
   Телефон мурлыкал. Три человека и собака смотрели на него.
   — Прекратите, — выкрикнула Вера.
 
***
 
   Наши замечательные одноклассники с ведрами удалились — держись, рябина! Мы смотрели им вслед… или мы не смотрели им вслед.
   — Оставь докурить, — негромко сказал я.
   — А… да. Не пойму, чего хорошего в этой отраве? — ответила она и протянула мне сигарету. Упал, рассыпался столбик пепла.
   Я взял сигарету в губы и — ощутил привкус губной помады. И тогда я действительно чуть не сошел с ума. Сердце у меня заколотилось часто-часто… или, наоборот, остановилось?… Этого я не помню.
   — Вера, — позвал я хрипло.
   — Что?
   — Я тебя люблю.
   Сколько раз потом я пожалел, что сказал эти слова. Но тогда я их сказал… мои слова рассыпались, как пепел… «Я пьянел от того, как курила ты „Тройку“ с золотым на конце ободком…»
   — Я знаю, Сережа, — ответила она, когда пепел уже рассеялся.
   — Выйдешь за меня замуж? — сказал я очередную глупость, а она взъерошила мне волосы и ответила:
   — Сережка, нам с тобой по шестнадцать лет… О чем ты?
   — Не сейчас… а потом, когда положено…
   — Вот потом и разговор будет.
   — А Владик?
   — Что Владик?
   — Владик спрашивал у тебя?
   — Возможно…
   — И что ты ему ответила?
   — Серега, Серега, — покачала она головой, — запомни, что ревность мужчину не украшает.
   Я вдруг понял, что она значительно старше меня, умнее… ОПЫТНЕЙ. От этого стало не по себе… неуютно. Несказанное вслух «нет!» не прозвучало, но оно ПОДРАЗУМЕВАЛОСЬ. От этого было тоскливо. У шестнадцатилетних свои катастрофы… они огромны.
   — Я хочу тебя поцеловать, — сказал я.
   — Утешительный приз? Конфетка для мальчика? — сказала девочка с дерзкими глазами. И засмеялась, и добавила:
   — Я тоже хочу, чтобы ты меня поцеловал.
   Сколько потом было у меня женщин? Влюбленностей и Любовей… Приключений… Интрижек… Романов. Внебрачных половых связей, как пишут в медицинских памятках «Венерические заболевания»…Их было немало. Но никогда я не любил так, как в шестнадцать. Искренне, страстно и обжигающе. Впрочем, все это — пепел. Не надо, не надо, не надо бередить! И бредить — не надо. Все — пепел.
   …И пьянеть от того, как курила ты «Тройку» с золотым на конце ободком.
 
***
 
   Кроме телефона в «форде» мы обнаружили полотенце и плавки. И то и другое — влажное… Что ж — рядом бассейн Под креслом я обнаружил еще одну штуковину… но о ней я Вере пока не стал говорить.
   — А вы, Константин, каждый день здесь бегаете?
   — В общем, да, по возможности…
   — Значит, вчера вы «форда» здесь не заметили?
   — А вот вчера я как раз не бегал… дождь шел.
   — Ага, понятно… шел дождь…
   — А вы, простите, Сергей, в каком отделе или службе милиции работали раньше?
   — Я-то? Да я в паспортном столе сидел.
   Вера посмотрела на меня удивленно:
   — А мне говорили, что ты был опером в уголовном розыске.
   — Ерунда какая… это тебе не правильно сказали, — ответил я и улыбнулся таксе. Такса завиляла хвостом.
   — И что вы намерены предпринять? — снова задал вопрос партнер по бизнесу.
   — А что тут предпримешь? — сказал я. — Либо найдется человек, либо… ждать нужно.
   Вера отвернулась и стала смотреть в сторону.
   — Будем надеяться, что все в порядке, — сказал партнер. — Вы, Верочка, главное — не впадайте в отчаяние. Все будет хорошо. Я в это твердо верю. И Казбек тоже.
   Вот так, партнер по бизнесу в это верит. Твердо.
   — А сейчас уж извините меня, но… вынужден откланяться, дела.
   И он откланялся и ушел с таксой на поводке. Вера села в «форд». Я опустился рядом. Некоторое время мы молчали.
   — Ты убеждена, что у твоего мужа не было женщины на стороне?
   — Какое тебе до этого дело? Разве ты можешь мне помочь?
   — Не знаю… мне будут нужны деньги, средство связи — тот же самый телефон… возможно — пара помощников.
   — Сережа, ты возьмешься?
   — Я не могу тебе пообещать, что найду твоего Владика. Я только попытаюсь это сделать… а что получится — знать не дано.
   — Сколько денег нужно?
   — Пока не знаю… Закончим работу — разберемся. Пока мне требуется всего лишь информация.
   — Спрашивай… все, что смогу.
   — Я уже спросил: у него была любовница?
   — Господи, да что ты уцепился за эту мифическую любовницу? У него была… то есть есть я. Он любил меня… то есть любит. Неужели в тебе столько лет живет ревность?
   — Нет, просто мне интересно узнать, почему под водительским креслом валяется презерватив?
   — Презерватив? Какой презерватив?
   — Вот этот, — ответил я и бросил на «торпеду» импортную резинку в яркой упаковке. Вера с удивлением взяла его в руки.
   — Зачем Владику презерватив? — спросила она.
   — Ну вообще-то, презервативу можно найти разное применение, но основное…
   — Ох, не ерничай, Сергей… Ты уверен, что эта… ШТУКА… принадлежит Владику?
   — А вот эта ШТУКА (я постучал по «торпеде») принадлежит Владику?
   — Я не думаю, что у него есть любовница, — со вздохом сказала Вера. — Он не такой…
   — Понятно…
   — Да что ты заладил свое дурацкое «понятно»! Что тебе понятно? Ты не сумел построить свою жизнь и хочешь отыграться на моем муже. А он трудился всю жизнь… и добился положения: и социального, и материального… В семье все отлично. Сотрудники его уважают… А ты? Чего добился ты? Милиционер! Да еще отсидевший милиционер… Господи! Как правильно я все-таки сделала выбор тогда…
   — Да, ты толково сделала выбор.
   — Да, толково… Теперь иди, Сергей…
   Иди. Извини, что отняла твое время. Но… твоя помощь мне не нужна. Я найду к кому обратиться. Прощай. Передавай привет Обнорскому.
   Я вылез из салона «форда», аккуратно прикрыл дверцу. В моей «копейке» нужно хлопать дверью со всего маху. «Скорпио» бешено взревел мотором, рванул с места.
   Взвился с асфальта рыжий осенний лист, потянулся в воздушном потоке вслед за сверкающим автомобилем. Но, разумеется, отстал… опустился, вальсируя, на асфальт, замер.
   В моем кармане остался лежать сотовый телефон отличного семьянина и честного бизнесмена. Вот с телефона-то мы и начнем.
 
***
 
   Мы целовались не очень умело, но нежно. Ах, эта неумелая любовь несовершеннолетних! Еще во многом скованная стыдливостью и запретами… Однако в тот сентябрьский вечер мне было позволено многое. О, как много было позволено мне девочкой с дерзкими глазами в тот вечер.
   Позволено было моим рукам, моим губам, моим глазам.
   Был ли к тому времени у меня «сексуальный опыт»? О да… он у меня был!… В подвале, на продавленном диване. С пьянчужкой неопределенного возраста. Стоимость ее услуги составила «бомбу» бормотухи. Со всех!… Нас было пятеро. Так что «сексуальный опыт» у меня был, но вспоминать о нем мне противно до сих пор.
   А тот сентябрьский вечер, когда мы пришли к Вере домой, когда ее мать на дежурстве, а младший брат уже спал… когда мне позволено было так много… Этот вечер я не забуду никогда. Я помню, как был неловок… как не хотели поддаваться крючки на застежке лифчика… и как шуршит капроновый чулок под рукой… Я помню, как мне сказали: «Нельзя… нельзя, Сережа, не надо…» Если бы я оказался чуть более настойчивым в тот вечер? Смогло ли это что-нибудь изменить? И хочешь ли ты перемен сейчас?
   …Не надо бередить. И бредить — не надо.
   Ах, дерзкие глаза девочки из десятого "а".
   Все — пепел.
 
***
 
   Вот с телефона-то мы и начнем, решил я. Нынешняя сотовая связь хороша тем, что здорово поддается контролю. Не в смысле подслушивания, хотя и тут особых проблем нет, а в смысле того, что все звонки, которые вы делаете, фиксируются компьютером вашей сети. Время разговора, его продолжительность и номер абонента… то, что доктор прописал!
   Конечно, для начала я вышел на опера, который по долгу службы (но никак не «по велению сердца») должен осуществлять мероприятия по розыску пропавшего гр. Завьялова В. И…Я вышел на этого опера и попытался наладить контакт.
   Опер опера всегда поймет! Так, по крайней мере, я думал. Но видимо, сильно отстал за пять лет, проведенных в нижнетагильской зоне УЩ-349/13.
   Мой молодой коллега, конечно, и без моего представления понял, кто я такой. Журналистские «корочки» повертел в руках без интереса… выслушал и сказал:
   — Ну… ты же и сам все круто просекаешь. Может, сам и отработаешь этого бизнесмена? Ты же человек опытный… а у меня времени нет.
   — К опыту еще нужно приложить ксиву, а ее у меня, лейтенант, нет. Вот с этим (я щелкнул пальцем по удостоверению Агентства) я много не наработаю… Мне же сейчас реально придется телефоны и адреса пробивать… Как прикажешь это делать?
   — А как бандюганы без всяких ксив это делают? — сказал мне товарищ лейтенант.
   Сказал — и засмеялся… Действительно — смешно.
   — Бандюганы это делают на энтузязизьме, а мне их энтузязизьм ни к чему. Понимаешь?
   — Ну ладно, с пробивкой телефонов помогу, — великодушно сказал опер. Как раз этот вопрос я запросто мог решить сам, без его помощи.
   Помощь мне требовалась в другом, но я понял, что хрен ее дождусь. И оказался прав…
   Короче, я пошел журналистско-партизанскими тропами. Возможности мои были не особенно широки… несравнимы ни с реальными бандитскими, ни даже с ментовскими. Я, рядовой журналист, ни задерживать граждан, ни допрашивать не имею никакого права. Все те «вмешательства в личную жизнь граждан», которые неизбежны при проведении журналистского (и любого другого) расследования, возможны только с согласия этих самых граждан… Ну не любят граждане этого! Не любят — и все тут. Особенно если они не в ладах с законом.
   За сто баксов оператор сотовой сети выдала распечатку звонков Владика за интересующий меня период, то есть с того момента, как образцовый семьянин вышел из дому в последний раз, и до того, как телефон перекочевал ко мне. Всего звоночков оказалось шесть, а телефонных номеров — всего четыре. Разной продолжительности были разговоры. Но тем не менее все шесть звонков были сделаны за весьма короткий период — за вечер того самого злополучного понедельника. Последний звонок прозвучал в начале первого ночи, во вторник… Потом Владик на связь уже не выходил… Интересно, сколько он прожил после этого звонка?
   Пробивка адресов — дело рутинное.
   И для меня оно никакой трудности не представило — «дорожку» {пароль для адресной службы ГУВД (жарг.)} мой новый друг-оперок сообщил. Через час я сидел в своей конуре в Агентстве и обсасывал первую информацию.
   Итак, одиннадцатого сентября, около семи часов вечера, добропорядочный, не судимый бизнесмен вышел из своей трехкомнатной квартиры на Васильевском острове… сказал жене: по делу, мол… и исчез. Почти сразу после выхода из дому он сделал один за другим три телефонных звонка. Два — своим партнерам, с которыми, кстати, у него отличные отношения, — третий звоночек он сделал абсолютно мне неизвестной гр. Шурыгиной Антонине Викторовне, 1946 г. р., проживающей по адресу… Потом он опять звонил партнерам, а потом Митюхиной Елене Васильевне, 1950 г. р., проживающей…
   Так вот в деле и появились две дамочки… Но одной нашей красавице уже полвека. Другой и того больше. Навряд ли процветающий тридцатисемилетний бизнесмен покупал презерватив для встречи с одной из этих дам. Всякое, конечно, бывает… но навряд ли. Однако у пожилых дам бывают дочки, племянницы, внучки, в конце концов.
   Придется ехать в гости. Я зашел к шефу, чтобы доложить ситуацию, и — повезло! — застал на месте. Обнорский интенсивно трудился: лежал на диване и пускал дым колечками. Я лег на другой диван и стал ему помогать. На пару у нас получалось здорово… Вот такие мы стебки. Нет, теперь говорят — приколисты.
   — Ну? — сказал Обнорский, когда сигарета кончилась.
   Я рассказал ситуевину. Андрюха, немного подумав, решил:
   — Езжай. Только не один… Такие штуки мы уже проходили. Прихвати кого-нибудь. Из адреса отзвонитесь. Обязательно.
   В коридорах Агентства было еще тихо, пусто… «Прихватить кого-нибудь» не получилось. И я уже решил, что поеду один.
   В первый раз, что ли?… Нет, не в первый.
   Но в иные, забытые уже «разы» в кармане у меня лежала ксива со словами: «капитан Ложкин Сергей Иванович состоит в должности старшего оперуполномоченного», а под мышкой висел табельный ПМ.
   Я был тогда ВПРАВЕ обратиться за помощью к любому милиционеру, участковому, оперу… Как говорится: почувствуйте разницу… Я ощущал разницу оч-чень хорошо!
   И я бы поехал в адрес один, но на лестнице столкнулся с Шахом и Князем.
   Конечно, я был для них не авторитет… и вообще — в Агентстве без году неделя. Но я сослался на шефа, и они поехали со мной. По дороге ввел их в курс дела, избегая ненужных им подробностей.
   — Вопросы есть, коллеги? — спросил я.
   — Есть вопросы… коллега, — сказал Шаховский, выделив последнее слово. Видимо, это должно означать, что я — бывший мент — ему не коллега… И я со своей стороны считал точно так же: хоть Виктор Шаховский и не привлекался никогда к уголовной ответственности, но в оперативных документах РУОП его фамилия замелькала еще в самом начале девяностых.
   — Спрашивай, — ответил я.
   — А премию с этой супружницы барыжной ты за работу, коллега, обговорил?
   — Нет, — отрезал я.
   — Лохи, — пробормотал Шах и больше ничего не спрашивал, смотрел в окно.
   У Гвичия вопросов было больше: а сколько лет вдове? А не блондинка ли она?
   А как она «вообще, да»?
   Я ответил: лет вдове семнадцать. Блондинка. «Вообще»: 90-60-90. И Гвичия тоже замолчал… только причмокивал иногда. Глаза у него стали мечтательными, подернулись нежным туманом.
 
***
 
   Прежде чем ехать непосредственно в адрес, заскочили в местное РУВД… Повезло — застали нужного нам опера на месте.
   — Да, — сказал он, — звонили мне про ваше дело… лейтенант Иванов, кажется… так?
   — Да, — подтвердил я. Иванов — фамилия опера, который отфутболил меня в Василеостровском районе.
   — Ну а чего от меня-то вы хотите?
   — Как чего? Неужели непонятно?…
   Сходить с нами в этот адрес. Дело-то, скорее всего, об убийстве идет.
   — Ну во-первых, пока только о розыске пропавшего… Во-вторых, я туда уже сходил.
   — И что?
   — А ничего, меня и на порог не пустили.
   Шах хмыкнул, Гвичия изумленно вскинул брови. А я спросил… Я очень спокойно спросил:
   — Простите, Виктор… э-э…
   — Георгиевич, — подсказал опер, включая электрический чайник.
   — Виктор Георгиевич, вы здесь в каком качестве служите?
   — А там (кивок в сторону двери) висит табличка. На ней все написано… прочитайте.
   — Я читал. Там написано, что в этом кабинете работают опера уголовного розыска.
   Наш опер закончил манипуляции с чайником, поднял на меня взгляд и сказал:
   — Выйдите из кабинета… Я вас сюда не приглашал… пока.
   — Спасибо за помощь, — ответил я. — Пошли, мужики… По-моему, кто-то таблички на дверях перепутал.
   — Желаю успехов, — бросил опер.
   Мы вышли. Сказать по правде, мне было очень противно. Гвичия посмотрел на табличку и сказал:
   — Какой-то странный человек, да?
   Шах тоже посмотрел на табличку, сплюнул и сказал:
   — Лохи.
   Я не сказал ничего.
   Я не сказал ничего, я только подумал… но не сказал.
 
***
 
   …Дверь в квартиру, где находится телефон, зарегистрированный на гр. Шурыгину Антонину Викторовну, наводила на мысли о коммуналке и бытовом пьянстве: следы неоднократного и неумелого ремонта, висящий на проводах звонок, порезанная ножом дерматиновая обивка…
   Таких дверей я за годы пахоты в УР повидал немало. И мог даже предположить, что увижу за дверью.
   Гвичия начал давить на кнопку звонка.
   Делать это пришлось пять раз. Шаги за хлипкой дверью раздались тогда, когда уже нам показалось, что в квартире никого нет. Шаги были шаркающие, медленные… потом раздался кашель… потом дверь отворилась. На пороге стояла старуха в грязном халате и торчащих из-под него белых бязевых мужских кальсонах.
   Жиденькие волосы, характерный цвет лица, густой перегарный выхлоп… Все, как говорится, до боли знакомое. Я загодя приготовил свое журналистское удостоверение и придал лицу некое соответствующее профессиональное выражение. Все это оказалось лишним. Старуха посмотрела на нас мутными глазами, закашлялась и сказала:
 
***
 
   — С утра уже ходить стали…
   — Здравствуйте, бабушка, — вежливо сказал Зураб.
   — Ишь, внучек нашелся… басурманин… Спят они еще… — Старуха явно собиралась захлопнуть дверь, но я не дал.
   Я сунул ей под нос удостоверение и начал работать. Кое-что, впрочем, мне уже было ясно.
   — Мы журналисты, — сказал я. — А вы Антонина Викторовна?
   — Что надо?
   — Поговорить, Антонина Викторовна…
   Мы — журналисты.
   — Стрекулисты-журналисты… аферисты! На похмелку дашь?
   — Дам, — ответил я, доставая бумажник.
   Выражение глаз старой алкоголички стало гораздо более осмысленным или, по крайней мере, заинтересованным. Я вытащил пятидесятирублевую купюру. На эти деньги можно купить одну бутылку заводской водки, но Антонина Викторовна наверняка купит две бутылки паленой.
   …Деньги исчезли в кармане халата.
   — Может, внутрь пригласите? — спросил я.
   Старуха посторонилась, пропуская нас внутрь. Интерьер прихожей был именно таким, какой я себе представил, глядя на дверь. Тут ошибиться трудно. Вслед за старухой мы прошли в кухню, распугали тараканов.
   — Ну, говори, чего надо, — сказала хозяйка.
   — У вас в квартире есть молодые женщины?
   — Сказала же: спят еще бляди.
   — Дочери ваши?
   — Тьфу! У меня сыны… да и их не вижу: по тюрьмам они.
   — А что за бляди-то спят у вас?
   — Бляди как бляди… известное дело, Ленка со Светкой.
   — Комнату им сдаете?
   — Что я сдам? Сама в одной клетухе сижу, как в конуре, девяти метров нет…
   Сосед сдает — Колька Мареман.
   — А где сам Колька?
   — Кто его знает? Бывает раз в месяц — деньги получить… Но ко мне уважительно, нет-нет, а водочкой угостит… иной раз.
   — Понятно… А что за женщины — эти Ленка со Светкой?
   — Так говорю тебе: бляди.
   — Молодые?
   — Молодые прошмандовки… Старухе хер когда нальют, хоть им через блядство много деньжищ сыпется… Жадные, прости Господи.
   — Понятно. Мужики к ним сюда ходят?
   — Бывает, сюда. Но больше по вызову. Интердевочки.
   Гвичия брезгливо хмыкнул, раздавил ногой таракана. Я достал фотографию Владика, что дала мне Вера. На ней довольный, изрядно располневший Владик был снят на фоне новенького «форда».
   — Этого человека знаете? Бывал у девок?
   Антонина взяла фото, отодвинула руку подальше от глаз, после долгого разглядывания сказала:
   — Разве всех упомнишь? Не знаю, не скажу.
   — Понятно… Спасибо, Антонина Викторовна.
   — Спасибо в стакан не нальешь, — ответила хозяйка и вышла.
   Через минуту она, одетая в старый плащ, пошла за опохмелкой. То, что в квартире остались три незнакомых мужика, нисколько ее не смущало. Впрочем, что здесь можно украсть?… Шурыгина ушла, грязные завязки кальсон волочились за ней по полу.
   А мы остановились перед дверью, за которой жили Ленка со Светкой. Вполне возможно, за этой дверью нас ждет разгадка исчезновения бизнесмена Завьялова… Вполне возможно, что нет.
   Я посмотрел на своих коллег, кивнул и постучал по филенке.
 
***
 
   — Какого хуя? — раздалось из-за двери.
   Я постучал еще раз. На этот раз меня просто послали, назвали старой сукой.
   Обидно, не такой уж я и старый… Я постучал третий раз, а Гвичия медовым голосом попросил:
   — Откройте доброму человеку, а не то он вынесет дверь.
   После этого за дверью стало тихо. Затем послышалась какая-то возня, негромкий шепот… И наконец:
   — Кто там?
   — Конь в пальто, — рявкнул Шах.
   Я посмотрел на него зло. Навряд ли стоит начинать разговор таким образом.
   Тем более что женщины могут быть совершенно непричастны к исчезновению Владика.
   — Елена, — позвал я, — Светлана… откройте, пожалуйста. Мы журналисты, есть необходимость поговорить.
   Снова негромкое «шу-шу-шу» за дверью.
   — Если вы опасаетесь, можно вызвать милицию, разговаривать в присутствии милиционеров. Позвоните «02», мы подождем… Договорились?
   …Дверь открылась. За ней стояла женщина. Молодая, но уже со «следами бурной жизни» на лице. Я сразу сунул удостоверение:
   — Мы журналисты. Агентство «Золотая пуля». Меня зовут Сергей.
   Она смотрела испуганно. Козе понятно, что на журналистов мы не очень похожи.
   Я еще — туда-сюда, но за моей спиной маячили откровенно бандитского облика Шах и Зураб Гвичия — «лицо кавказской национальности». Доверия у нормальных людей такое славное журналистское трио не вызывает.
   — А что случилось? — спросила она.
   — Пропал человек, — ответил я. — Разрешите войти?
   — У нас тут… не прибрано.
   — Ничего. Мы явились без приглашения, так что вы не должны об этом беспокоиться.
   — Входите.
   Мы вошли. В комнате было действительно «не прибрано»: на журнальном столике стояли пустые бутылки из-под водки и шампанского. Остатки закуски. На полу, на спинке стула — одежда, белье…
   Вторая женщина сидела на смятой простыни единственного в комнате дивана, сжимала у горла ворот халата, надетого наизнанку.
   — Давайте познакомимся. Я — Сергей… Кто из вас Елена, кто Светлана?
   Еленой оказалась та, что открыла дверь.
   Светланой — сидящая на кровати. Я без приглашения присел на пустой стул.
   — Весьма приятно… Давайте сразу определимся: на наши вопросы вы отвечать не обязаны. Можете отказаться, вызвать милицию. (Я вытащил из кармана и протянул Светлане телефон, она вяло покачала головой.) Но лучше будет, если вы все же ответите. Понятно?
   Обе кивнули. Все движения Светланы были несколько замедлены. Я заглянул ей в зрачки, и все стало ясно: героин.
   — Хорошо… Жилье здесь вы снимаете. А прописочка у вас есть?
   — Н-нет, — ответила Елена. — Здесь нет.
   — Можно взглянуть на ваши паспорта?
   Разумеется, вы не обязаны мне их показывать. Я вас не принуждаю, только добровольно…
   Елена встала, подошла к вешалке и, покопавшись в карманах плаща, достала довольно-таки потрепанный паспорт.
   Светлана сидела неподвижно. Я раскрыл паспорт с гербом и надписью «СССР».
   Так… Русакова Елена Михайловна… серия… номер… 20 января 1977 года… поселок Горки… Хвойнинского района Новгородской области… русская… и т.д. Прописка — по месту рождения. Как я и думал.
   — Спасибо, — сказал я и вернул паспортину.
   Светлана по-прежнему сидела неподвижно.