— Что-то место, на бандитское не очень похоже, — заметил Шах.
— А ты как хотел — чтобы через каждые пять минут боевые бригады заложников привозили или чтоб был пулемет на крыше?
— Я не об этом. Мне внешний вид работяг не нравится, больно уж они какие-то… законопослушные, что ли… Надо сюда вечером приехать, когда мастеров нет. Вот тогда, наверное, здесь самое интересное и начинается…
Когда великое совещание закончилось, к нам вышел мужик лет сорока с чингизхановской бородкой:
— Что вам угодно, господа? — обратился он к нам в какой-то стародавней манере.
Мы пересказали ему версию Спозаранника про кузов и двигатель. Он внимательно выслушал, потом сказал:
— Я вас понял, господа. Подходите завтра к двум часам дня, здесь как раз будет специалист, который сможет реально оценить объем работ. А что касается документов… Если впоследствии, после работы, которую мы выполним, вы еще будете испытывать потребность в воссоздании или просто получении документов, мы сведем вас с соответствующими сотрудниками специально уполномоченных на то служб, которые, разумеется, в рамках возможностей действующего российского законодательства, решат ваш вопрос.
Так не изъясняется даже наш Спозаранник. Вот «понты» кидает мужик! Говорит — и сам, наверное, от своих слов тащится.
— А куда вам можно будет позвонить?
— Сюда, в сервис. Вы же номер знаете, насколько я понял.
— А сотовый на всякий случай нам не дадите?
— Зачем? Да у меня его и нет. Извините, господа, у меня очень много дел, мне приходится с вами распрощаться. Всегда рад вам помочь.
— До свидания.
Мы расстались, пожав друг другу руки.
Мне показалось, что его голос знаком, где-то совсем недавно я его слышал. Сделав буквально несколько шагов по направлению к воротам, я вдруг понял, что именно этот голос отвечал мне, когда я звонил на сотовый телефон, сохранившийся в электронной памяти трубочистовского японского аппарата. Я хотел уже сообщить об этом Шаху, но в тот момент, стоило мне открыть рот — я вдруг заметил то, что заставило меня мгновенно забыть обо всех телефонах на свете. Да и Шах разинул рот.
Но у нас хватило ума все-таки продолжить наш путь к воротам.
— Слушай, мы с тобой три часа сидели на лавке как два дурака — и не обратили на него внимания! — сокрушенно сказал Шах.
— Все нормально, мы и не могли его заметить. Он стоит за воротами, и нам его просто не было видно, так что не надо расстраиваться, — утешал я Витька… Но больше самого себя, чем его.
— Как. успехи? Нашли депутата? — встретил нас Спозаранник.
Они с Горностаевой сидели в его номере и играли в дурака. Но увидев наши сияющие физиономии, Глеб замолчал. Молча ждал, переводя взгляд с меня на Витьку и обратно. А мы, следуя законам драматургии, тянули время, выдерживали паузу.
— Ну говорите, давайте уже, чего молчите! — не выдержал наш мини-шеф.
— Хорошо, слушай и удивляйся, — начал я. — Автосервис как автосервис, ничего в нем необычного нет. Нормальные люди работают. Тот, который с нами разговаривал, имеет трубку, на которую звонил Трубочистов и я вчера.
— Выражайся нормально! — потребовал Глеб. — Фразы строишь как-то по-идиотски.
Хорошо, вы установили, что сотовый принадлежит человеку из автосервиса. Как это может приблизить нас к разгадке тайны?
— Может, и никак. Но мы видели там еще кое-что, гораздо поинтереснее.
— Так говори! Не устраивай тут театр.
— Там, на территории, сбоку от ворот стоит зеленый «опель» без номеров. Зеленых «опелей» много, но у этого на правой задней двери — декоративная оранжевая клякса. А таких совпадений не бывает!
Спозаранник ничего не ответил, он уставился в одну точку и, судя по выражению его лица, усиленно анализировал информацию. Горностаева воспользовалась моментом и незаметно скинула две карты в стопку «бито».
— Итак, теперь можно подвести какие-то итоги, — вышел из ступора Глеб, — мы знаем, что депутат был похищен после того, как ушел с кем-то на встречу. При этом он усиленно ее рекламировал, вернее, афишировал. В машину его посадили в людном месте на глазах десятков свидетелей.
На машине были номера, что странно для такой ситуации. По номерам было установлено, что машина принадлежит зятю Шмелкина — Пирогову. Но у того железное алиби. Напрашивается вывод о том, что его машину кто-то угонял на время.
Такое было бы возможно, если бы не одно обстоятельство Пирогов целый день провел у себя в саду. Он брал выходной среди недели. Это подтверждается несколькими соседями. Они не могут сказать, отлучался ли с дачи сам зять, но утверждают категорически, что машина стояла на бетонной площадке перед домиком. Теперь думаем дальше. Раз машины в городе не было, значит, нашего Трубочиста сажали в другую машину, точь-в-точь как у Пирогова. То есть умышленно переводили на него стрелки. Косвенно это свидетельствует о том, что делали все это люди не из лагеря мэра, а, скорее, из другого клана.
Далее — следующее. Кто это был и что это на самом деле: похищение или самопохищение? Два звонка с его места работы практически одним и тем же людям указывают на то, что это его связь…
— Гениально, — вставил я, но Глеб даже не отреагировал и продолжал дальше:
— А то, что это были последние люди, с которыми он контактировал, или, если быть более корректным, то одни из последних, представляет для журналиста-расследователя особый интерес. То, что увидели в автосервисе два самых отсталых журналиста из нашей «Золотой пули», также представляет особый интерес. Два особых интереса, находящихся в одной нише…
Ты что, заболел? — не выдержал я. — Попроще нельзя?
То, что твои слабые мозговые способности не позволяют тебе успеть за высокой мыслью настоящего профессионала, может свидетельствовать о твоей профессиональной непригодности. И я подумаю над этим после окончания командировки.
Возвращаюсь к выстроенной мною логической цепочке. Итак, все указывает на то, что люди из автосервиса приняли самое активное участие в судьбе пропавшего депутата. Осталось провести документальное фотографирование этого заведения, мастеров, техников, охранников, руководителей.
После получения этого материала нам следует предъявить его для опознания сотрудникам ГИБДД, задержавшим некоторое время назад машину с депутатом на посту на выезде из города. Этот пост ГИБДД находится на той самой дороге, которая ведет в сторону города Братска. Если помните, третий звонок из офиса Трубочистова был сделан в тот же город. Нам не удалось установить связи Трубочистова в Братске — ни родственники, ни милиционеры, ни его собственный секретарь так и не смогли нам ничего рассказать. Значит, это тоже интересно. Я считаю, что двоим из нас нужно немедленно ехать в Братск, находить тот детский садик, куда были звонки.
После чего надо установить его собеседника и опросить. Если повезет, то пообщаемся и с самим депутатом. А он там, я думаю, от кого-то прячется. В похищение я как-то не верю.
— Значит, все произошло, как с тем украинским Горделадзе? — спросил я.
— Зачем нам гадать? — сказал Глеб. — Вот найдем этого урода, вы с Шаховским его будете держать, Валя пытать щекоткой, а я записывать показания. Тогда все и узнаем. Но сейчас мне кажется, что это самопохищение. Имидж решил подправить.
— А почему он до сих пор не объявился? — спросила Горностаева.
— Это единственное, что меня смущает.
По идее он уже должен был бы вылезти с какими-то разоблачениями, документами, а он молчит, — задумчиво ответил Глеб.
— А может, он сначала согласился на похищение, а потом… Или нет, не так.
Он думал, что это инсценировка, а его взяли и заколбасили. Держат тушку депутата в холодильнике и ждут своего часа.
Поближе к выборам. Вот взрыв будет! — сказал Шах.
— Но тогда надо будет переводить на кого-то стрелки… — начал я, но меня перебил Глеб:
— Так вот, как раз на мэра. Машина, на которой украли…
— Этого недостаточно. Все это легко разбить, — возражал я. — Конечно, из меня «пиарщик» плохой, но для следствия нужны другие доказательства.
— Может, они уже сделаны, а может, их сейчас делают, — сказала Валя. — А вообще, следствие и «пиар» — это совершенно разные вещи. В «пиаре» никаких доказательств не надо. Просто сказали по телевизору, показали тушку Трубочиста, напомнили про машину, про обстоятельства похищения — и все. Достаточно! Тупорылые пенсионерки кинутся голосовать против сегодняшнего мэра!
— Не нравится мне, как ты о пенсионерах говоришь, — недовольно изрек Спозаранник. — Уж не такой глупый у нас народ, как ты себе представляешь!
— Да?! — вскинулась Горностаева. — А ты забыл, что творилось на первом канале перед президентскими выборами? Нашим людям что ни расскажи, во все поверят.
В Братск мы поехали на поезде.
В Сибири у людей очень странное представление о расстояниях. Шестнадцать часов, которые нам предстояло провести на колесах, помощник мэра охарактеризовал, как «тут рядом, полтыщи километров, не больше». Поэтому поехали мы в купе. Попутчиками нам попались хоккеист, возвращавшийся домой с какого-то чемпионата, и древняя бабка, у которой, однако, хватило сил залезть на верхнюю полку и проспать там всю дорогу.
Воспользовавшись отсутствием трезвенника Спозаранника, мы пили коньяк, и запивали его пивом. На следующий день мы прибыли в Братск.
Детский садик нашли почти мгновенно.
— Ты постой тут, а я пойду выясню, кто звонил в Северобайкальск, — сказала Горностаева.
— Как ты хочешь это сделать? — поинтересовался я.
— Потом расскажу, и вообще, у женщин свои секреты.
Она ушла, а я остался ждать ее на скамеечке. Зазвонил сотовый телефон, это был Спозаранник:
— Здорово, Родион! Как доехали?
— Все нормально. Сейчас около садика. Валька пошла вовнутрь разведать обстановку.
— А ты, значит, опять бездельничаешь?
— Нет, я в засаде.
— Ладно. У меня для вас новость, причем хорошая. Я показал гаишникам с поста ГИБДД фотографии тех аферистов из автосервиса. Они опознали того, которому ты на сотовый звонил. Так что верной дорогой идете, товарищи! Значит, Трубочистов, если вообще жив, то где-то у вас там обитает. Но он жив.
— Откуда такая уверенность?
— От верблюда. — Глеб рассмеялся и продолжил:
— Сегодня с утра при помощи майора, которого нам рекомендовал мэр, нам удалось установить, что господин Ерохин, тот самый, из автосервиса, является двоюродным братом Трубочистова!
— О! Я даже подпрыгнул, когда услышал такую новость. — Родственники, значит! Тогда он точно жив, и все это громадная афера!
То— то! Ну ладно, звони мне через каждые три часа, будь на связи.
Только я отключился, как на улицу вышла Валя. Судя по ее довольному виду, нам «поперло».
— Все, Родька, скоро домой!
— Что там?
— Ну что? Все нормально. У них тут всего один аппарат, стоит у заведующей.
Очень часто из Северобайкальска звонил некий мужской голос, который все время представлялся разными именами. Это было очевидно, и коллектив над этим посмеивался. Звонивший всегда просил позвать Надю, нянечку. Сейчас она не работает — ушла на аборт, причем, как оказалось, довольно поздний. Явно — от своего северобайкальского хахаля. У нас есть ее домашний адрес и телефон. Вот и вся симфония!
— Класс! Офигеть! А как это они тебе все выложили?
— Видишь ли, женщины болтливы от природы. В общем, долго рассказывать…
Через двадцать минут мы были в подъезде, где жила Надя. У нас не было никакого плана дальнейших действий.
— Может, просто позвоним и попросим к телефону Трубочиста? — предложила Валя.
— Рискованно! Вдруг его там нет?
А она его предупредит — и все, он скроется.
— А что ты предлагаешь?
— Не знаю, — сознался я, — ну давай позвоним.
Я набрал телефонный номер Нади, но никто не брал трубку. И тут нам еще раз повезло. Входная дверь открылась, и на лестничную площадку вышла женщина, а за ней мужчина. Едва взглянув ему в лицо, я понял, что очень скоро полечу домой. Это был господин Трубочистов.
Правда, на фотографии он выглядел несколько другим и без очков. Может быть, если бы я его встретил где-нибудь на улице, то просто прошел бы мимо, так и не узнав. Но поскольку я ожидал его увидеть, то опознал мгновенно. Женщина закрыла дверь на ключ, и они начали спускаться.
— Здравствуйте господин Трубочистов! поздоровалась с ним Валя.
Он остановился и с ужасом уставился на нас.
— Вы ошиблись, — пропищала женщина (вне всяких сомнений, это была Надя) и, подхватив своего спутника под локоть, потащила его вниз.
Но я уже преградил им дорогу и не давал пройти.
— Я милицию сейчас вызову, — попыталась испугать нас Надя.
Я достал сотовый телефон и сказал:
— Пожалуйста. Только подумайте хорошенько, надо ли это вам. Мы все знаем, абсолютно. И про автосервис, и про Надин аборт.
— Кто вы? — спросил депутат.
— Это зависит от того, как вы будете себя вести. У нас есть к вам предложение: пройдем домой к Наде и там поближе познакомимся, — предложила Валентина.
Женщина отнеслась к ее предложению без особого энтузиазма, а депутат подумал с полминуты и кивнул головой. Так мы попали в однокомнатную квартиру бывшей нянечки детского садика. Сначала был торг, нам предлагали деньги. Предложения доросли до пятисот тысяч долларов. Мне становилось все смешнее и смешнее. Ну откуда у зачуханного депутата местного совета такие деньги?
Поняв, что деньгами свое положение он не улучшит, Трубочистов начал выть, рвать на голове волосы и утверждать, что его песенка спета. Я вышел на кухню и позвонил по сотовому телефону Спозараннику. Разговаривали мы минут тридцать, не меньше, и сожгли уйму денег.
Но нас это ни капельки не волновало, так как все разговоры оплачивал мэр Шмелкин. После этого я вновь вошел в комнату и сделал заявление.
Самым простым решением сложившейся ситуации, безусловно, было бы немедленное оповещение Шмелкина, журналистов и компетентных органов о том, что мы нашли «потеряшку», но тогда мы бы никогда не узнали правду. С другой стороны, жалко было и этого Трубочистова. Мы ведь не знали истинных причин, побудивших его на инсценировку покушения. И мы предложили ему сделку. Он нам расскажет все под диктофон, а мы не будем созывать пресс-конференцию и позорить его на весь мир. Он долго думал, но в конце концов согласился.
И мы узнали правду.
Как— то раз Трубочистов отмечал день рождения друга и перебрал лишнего. Вместо родного дома ноги привели его в казино, где он проигрался так, что оказавшись на улице, даже не смог взять такси. Но самое страшное заключалось в том, что деньги принадлежали не ему, а фракции местного законодательного собрания «Священный Байкал», в которой он состоял. Все сорок тысяч долларов.
Возместить такую сумму он бы не смог ни за неделю, ни за год. И тогда депутат с помощью своего двоюродного брата из автосервиса придумал историю с похищением. Если бы мы вышли на него на день позже, то он бы объявился сам, причем — героем.
В итоге мы заключили с Трубочистовым сделку, он обо всем честно рассказывает
Шмелкину и сохраняет свое доброе имя.
— А как я верну деньги? — спросил депутат.
— Отработаешь у Шмелкина, — сказал я.
— А если он будет мне мстить?
— За что?
— За то, что его имя везде полоскали.
— Договоритесь. Ему нужны свои люди в Законодательном Собрании.
Затем мы позвонили мэру, и через семь часов примчались две машины с его людьми из Северобайкальска. Поздно ночью мы на них вернулись к ожидавшим нас Спозараннику и Шаховскому.
Когда мы уже собирались ехать в аэропорт, к нам в гостиницу пришел человек в блестящем костюме и сказал, что ему велено отвезти нас «в одно место».
Спозаранник посмотрел на часы и сказал:
— Извините, но у нас через три часа самолет, а мы еще даже не купили билеты.
— Шеф велел вам передать, что сегодня вы улететь никак не можете, — он улыбался, — у вас осталось тут еще одно дело, но теперь уже приятное. Если вы от него откажетесь, то очень нас, сибиряков, обидите. В любом случае, вы благополучно улетите. Поедем? Решайтесь.
— Ну, что скажете? — спросил у нас Глеб.
— Поехали, — сказал Шах. — В крайнем случае, улетим завтра.
— Они хотят нас отблагодарить, устроить пикничок за городом, — предположила Горностаева.
Я тоже хотел высказаться в том же духе, но Спозаранник, видимо, решив, что уже и так достаточно изучил мнение своего небольшого коллектива, сказал «пиджаку», скромно ожидавшему в пяти шагах от нас:
— Мы согласны.
После чего мы сели в роскошную иномарку и поехали. Через пятнадцать минут были в доме мэра.
— О, здравствуйте, безумно рад вас видеть, — радушно встретил нас Шмелкин.
Нас, мужиков обнял, а Валентине почему-то пожал руку. Странные они, мэры, какие-то, сразу их и не понять. — Сейчас мы садимся в машины и едем в одно местечко на Байкале. Есть у меня там норка, где и заночуем. Банька, шашлычок, водочка, покупаемся в Байкале-батюшке. Идет такой план?
— Мы вообще-то хотели сегодня в Питер вернуться, — сказал Глеб.
— Домой вы всегда успеете, а вот когда еще в наших краях будете? Я вам такое покажу! Нигде в мире больше такого не увидите. Поехали!
— А в принципе почему бы и нет? — обратилась Горностаева к Глебу. — Сегодня суббота, значит, завтра тоже выходной, на работу не надо.
— Кончил дело, гуляй смело! — вставил я.
— Ладно, — решил наш мини-шеф, — мы с удовольствием принимаем ваше предложение, Игорь Иванович. Тогда надо по дороге заехать в какой-нибудь магазин купить мяса и томатного сока.
— Нет, так не пойдет! Вы наши гости, а гостей у нас принято угощать самим. Вы наши сибирские законы не нарушайте, пожалуйста. Короче, пошли на улицу. Да, кстати, хочу вас познакомить с моей подругой, ее зовут Аней.
К нам подошла девушка в очень коротких шортиках и прозрачной белой маечке. Взглянув на ее бюст, Шах мне шепнул:
— Размер третий, не меньше.
Я молча кивнул головой. Редко сейчас можно увидеть девушку с очень стройной фигурой и такой большой грудью.
— Я знаю, что знакомства с такими молодыми и красивыми девушками, как Аня или ваша Валя, для политика являются серьезным компроматом, но меня это не касается. Я не женат пока, и эта девушка, может быть, в скором времени будет моей законной супругой.
Пока он все это говорил, Аня стояла и смотрела куда-то сквозь нас. Поехали на двух машинах. Кроме нашей четверки и мэра с «невестой», с нами поехали телохранитель и две очень приятные молодые девушки — как выразился мэр, «фрукты помыть, со стола убрать». Вторую машину вела как раз одна из них по имени Вера. Интересные у него «домработницы», надо сказать.
Дорога заняла около полутора часов.
Когда же мы наконец приехали, то были просто поражены. В абсолютно диком месте, на высоком берегу стоял большой деревянный дом. Над ним был лес из высоких сосен, а перед ним — славное море, священный Байкал. Место, действительно, волшебное, ни с какими дурацкими зарубежными курортами не сравнится.
Встретил нас субъект, внешне удивительно похожий на Кузьмича из «Национальной охоты». Как потом выяснилось, он вообще был таким же. Наверное, все лесники во всем мире совершенно одинаковы, особенно, если они встречают генералов. Не важно каких, военных или гражданских.
Баня уже была готова, а оленье мясо насажено на шампуры. Все говорило о том, что нас ждет заслуженный отдых.
Хоть часы показывали около шести вечера, на улице было еще очень жарко, и девушки «из прислуги» переоделись в купальники. Аня тоже последовала их примеру, но ее плавки больше напоминали нитки, накрученные вокруг бедер. Вдруг зазвонил сотовый телефон Шмелкина. Он с кем-то поговорил, потом подошел к нам, развел руки и сообщил пренеприятнейшую новость:
— Меня срочно вызывает губернатор.
Не ехать я не могу. Но, как только освобожусь, немедленно вернусь. Я очень прошу у вас прощения, но, может быть, вам без меня даже будет лучше.
Он переговорил о чем-то со своей Аней, потом позвал телохранителя, со всеми еще раз попрощался и уехал. Мне показалось очень странным, что мэр оставил с нами свою девушку. Горностаева, которая стояла рядом, заметила:
— У меня такое ощущение, что две официантки и эта Аня специально для вас. Вас трое и их трое. А мэр инспирировал звонок, чтобы уехать.
— Хм, интересно, а как же ты?
— Я как-нибудь все это переживу. Тем более у меня есть Кузьмич, или как там его зовут.
Я посмотрел ей в глаза, чтобы определить, насколько серьезно она это говорит.
И ничего не понял.
А потом начался праздник. Понемногу все, кроме Спозаранника, начали напиваться. Мы парились в бане, потом вылезали на улицу и ели шашлык из оленины и копченого омуля, волшебную байкальскую рыбу, внешне похожую на селедку.
Правда, по вкусу они отличались друг от друга как вода и водка. К часу ночи начались безобразия.
Девушки перестали нас стесняться и начали ходить в парилку вместе с нами.
Это произошло с подачи Горностаевой, которая заявила, что раздельное мытье придумали мужчины, чтобы дискриминировать женщин. Ошалевший от всего этого, абсолютно трезвый Спозаранник спрятался в сарайчике Кузьмича. Ему было скучно и одиноко. Я заглянул туда и увидел, что под потолком на ниточке висят какие-то сушеные ягодки. Спозаранник одну попробовал — видимо, ему понравилось, потому что он съел еще несколько пригоршней.
В два часа ночи все стали друг другу близкими и родными. Шаховский обещал жениться (на ком из присутствующих девушек — я так и не понял). Невеста мэра сидела у меня на коленях, из одежды на ней были только серьги.
Вдруг появился Спозаранник. Он внимательно на нас посмотрел и неожиданно сказал:
— Лошади где?
— Что? — не поняли мы.
— А! — и он вдруг дико закричал.
Его вопль был похож на крик слона-самца, у которого из-под носа увели самку. Мы такого от него не ожидали. Потом он пытался прокатиться на кабанчике Кузьмича, хватал девушек за попы и требовал, чтобы его называли «ваше превосходительство». Потом заработал затрещину от Горностаевой за то, что пытался схватить ее за грудь, упал и уснул.
Никто из нас ничего не понимал, так как он ничего не пил. Откуда такое? Кузьмич сходил в сарайчик и, вернувшись, сказал:
— Он ягод нажрался, из которых я мазь от радикулита делаю. Это глюки были.
Под утро почти все легли спать. Я с невестой мэра, которая по секрету рассказала, что она никакая не невеста, а Шаховский — с двумя девочками из прислуги. Причем устроились они прямо в бане.
И только Горностаева и Кузьмич всю ночь не спали. Они взяли охотничье ружье и устроили соревнование по стрельбе. Так мы и спали под грохот канонады.
А на следующий день мы покинули гостеприимную Сибирь.
В самолете Спозаранник решил устроить ревизию содержимого своего «дипломата». Он долго перекладывал из папочки в папочку всякие бумажки, а потом вдруг уставился на одну из них и несколько раз перечитал. Вид у него был при этом довольно обескураженный.
— Послушайте, братцы, помните, я сжег каширинскую объяснительную?
— А что? — сразу заволновался я.
— Ничего. Я порвал ее на мелкие кусочки и сжег в пепельнице.
— Ну!
— "Что, ну? Вот она, целая и невредимая.
— Как это? — удивился и я, а потом потребовал повторного уничтожения.
— В самолете жечь нельзя, а дома ее сожгу, — сказал Глеб.
— Нет уж, — ты дай ее мне, я ее лучше сам уничтожу, а то у тебя плохо получается.
Я забрал у него бумагу и положил к себе в карман. Спозаранник же надолго задумался, глядя в иллюминатор. Потом повернулся ко мне и с сияющим видом заявил:
— Я все понял! Это не я с ума сошел.
Все объясняется очень просто. Я что-то порвал и сжег. Правильно? И это была не объяснительная, а другая бумага! Та, которую мы не могли найти!
— Командировочное удостоверение! — догадался я.
Скоро самолет начал снижаться, и мы сели на родную землю.
Мы опять не разбились.
ДЕЛО О БРОНЗОВОМ ВСАДНИКЕ
"Скрипка Алексей Львович, 31 год, заместитель директора Агентства по административно-хозяйственной части. Убежден, что обладает врожденными талантами не только в области коммерции, но и в сфере расследовательской журналистики.
Требователен к соблюдению сотрудниками Агентства правил внутреннего распорядка. Семейное положение — холост. Коммуникабелен. Насколько достоверны рассказываемые им истории — не выяснялось.
Внеслужебные отношения с сотрудницей Агентства Горностаевой В. И. довольно запутанные…"
Из служебной характеристики
Помню, как в свете уличного фонаря светилось голое плечо судебного пристава Аникеевой. Ничего плечо — с родинкой и трогательными складочками, намятыми подушкой. Я отвел взгляд и почувствовал нежность. Я ее всегда чувствую, когда вижу свою стену над кроватью.
Одни грамоты чего стоят — тут и «За активную общественную работу…», и «Победителю социалистического соревнования», и "За первое место в «Зарнице», и самая драгоценная: «За второе место среди юношей в Мемориале по настольному теннису им. М.Ю.Лермонтова, г. Пятигорск».
— А ты как хотел — чтобы через каждые пять минут боевые бригады заложников привозили или чтоб был пулемет на крыше?
— Я не об этом. Мне внешний вид работяг не нравится, больно уж они какие-то… законопослушные, что ли… Надо сюда вечером приехать, когда мастеров нет. Вот тогда, наверное, здесь самое интересное и начинается…
Когда великое совещание закончилось, к нам вышел мужик лет сорока с чингизхановской бородкой:
— Что вам угодно, господа? — обратился он к нам в какой-то стародавней манере.
Мы пересказали ему версию Спозаранника про кузов и двигатель. Он внимательно выслушал, потом сказал:
— Я вас понял, господа. Подходите завтра к двум часам дня, здесь как раз будет специалист, который сможет реально оценить объем работ. А что касается документов… Если впоследствии, после работы, которую мы выполним, вы еще будете испытывать потребность в воссоздании или просто получении документов, мы сведем вас с соответствующими сотрудниками специально уполномоченных на то служб, которые, разумеется, в рамках возможностей действующего российского законодательства, решат ваш вопрос.
Так не изъясняется даже наш Спозаранник. Вот «понты» кидает мужик! Говорит — и сам, наверное, от своих слов тащится.
— А куда вам можно будет позвонить?
— Сюда, в сервис. Вы же номер знаете, насколько я понял.
— А сотовый на всякий случай нам не дадите?
— Зачем? Да у меня его и нет. Извините, господа, у меня очень много дел, мне приходится с вами распрощаться. Всегда рад вам помочь.
— До свидания.
Мы расстались, пожав друг другу руки.
Мне показалось, что его голос знаком, где-то совсем недавно я его слышал. Сделав буквально несколько шагов по направлению к воротам, я вдруг понял, что именно этот голос отвечал мне, когда я звонил на сотовый телефон, сохранившийся в электронной памяти трубочистовского японского аппарата. Я хотел уже сообщить об этом Шаху, но в тот момент, стоило мне открыть рот — я вдруг заметил то, что заставило меня мгновенно забыть обо всех телефонах на свете. Да и Шах разинул рот.
Но у нас хватило ума все-таки продолжить наш путь к воротам.
— Слушай, мы с тобой три часа сидели на лавке как два дурака — и не обратили на него внимания! — сокрушенно сказал Шах.
— Все нормально, мы и не могли его заметить. Он стоит за воротами, и нам его просто не было видно, так что не надо расстраиваться, — утешал я Витька… Но больше самого себя, чем его.
13
— Как. успехи? Нашли депутата? — встретил нас Спозаранник.
Они с Горностаевой сидели в его номере и играли в дурака. Но увидев наши сияющие физиономии, Глеб замолчал. Молча ждал, переводя взгляд с меня на Витьку и обратно. А мы, следуя законам драматургии, тянули время, выдерживали паузу.
— Ну говорите, давайте уже, чего молчите! — не выдержал наш мини-шеф.
— Хорошо, слушай и удивляйся, — начал я. — Автосервис как автосервис, ничего в нем необычного нет. Нормальные люди работают. Тот, который с нами разговаривал, имеет трубку, на которую звонил Трубочистов и я вчера.
— Выражайся нормально! — потребовал Глеб. — Фразы строишь как-то по-идиотски.
Хорошо, вы установили, что сотовый принадлежит человеку из автосервиса. Как это может приблизить нас к разгадке тайны?
— Может, и никак. Но мы видели там еще кое-что, гораздо поинтереснее.
— Так говори! Не устраивай тут театр.
— Там, на территории, сбоку от ворот стоит зеленый «опель» без номеров. Зеленых «опелей» много, но у этого на правой задней двери — декоративная оранжевая клякса. А таких совпадений не бывает!
Спозаранник ничего не ответил, он уставился в одну точку и, судя по выражению его лица, усиленно анализировал информацию. Горностаева воспользовалась моментом и незаметно скинула две карты в стопку «бито».
— Итак, теперь можно подвести какие-то итоги, — вышел из ступора Глеб, — мы знаем, что депутат был похищен после того, как ушел с кем-то на встречу. При этом он усиленно ее рекламировал, вернее, афишировал. В машину его посадили в людном месте на глазах десятков свидетелей.
На машине были номера, что странно для такой ситуации. По номерам было установлено, что машина принадлежит зятю Шмелкина — Пирогову. Но у того железное алиби. Напрашивается вывод о том, что его машину кто-то угонял на время.
Такое было бы возможно, если бы не одно обстоятельство Пирогов целый день провел у себя в саду. Он брал выходной среди недели. Это подтверждается несколькими соседями. Они не могут сказать, отлучался ли с дачи сам зять, но утверждают категорически, что машина стояла на бетонной площадке перед домиком. Теперь думаем дальше. Раз машины в городе не было, значит, нашего Трубочиста сажали в другую машину, точь-в-точь как у Пирогова. То есть умышленно переводили на него стрелки. Косвенно это свидетельствует о том, что делали все это люди не из лагеря мэра, а, скорее, из другого клана.
Далее — следующее. Кто это был и что это на самом деле: похищение или самопохищение? Два звонка с его места работы практически одним и тем же людям указывают на то, что это его связь…
— Гениально, — вставил я, но Глеб даже не отреагировал и продолжал дальше:
— А то, что это были последние люди, с которыми он контактировал, или, если быть более корректным, то одни из последних, представляет для журналиста-расследователя особый интерес. То, что увидели в автосервисе два самых отсталых журналиста из нашей «Золотой пули», также представляет особый интерес. Два особых интереса, находящихся в одной нише…
Ты что, заболел? — не выдержал я. — Попроще нельзя?
То, что твои слабые мозговые способности не позволяют тебе успеть за высокой мыслью настоящего профессионала, может свидетельствовать о твоей профессиональной непригодности. И я подумаю над этим после окончания командировки.
Возвращаюсь к выстроенной мною логической цепочке. Итак, все указывает на то, что люди из автосервиса приняли самое активное участие в судьбе пропавшего депутата. Осталось провести документальное фотографирование этого заведения, мастеров, техников, охранников, руководителей.
После получения этого материала нам следует предъявить его для опознания сотрудникам ГИБДД, задержавшим некоторое время назад машину с депутатом на посту на выезде из города. Этот пост ГИБДД находится на той самой дороге, которая ведет в сторону города Братска. Если помните, третий звонок из офиса Трубочистова был сделан в тот же город. Нам не удалось установить связи Трубочистова в Братске — ни родственники, ни милиционеры, ни его собственный секретарь так и не смогли нам ничего рассказать. Значит, это тоже интересно. Я считаю, что двоим из нас нужно немедленно ехать в Братск, находить тот детский садик, куда были звонки.
После чего надо установить его собеседника и опросить. Если повезет, то пообщаемся и с самим депутатом. А он там, я думаю, от кого-то прячется. В похищение я как-то не верю.
— Значит, все произошло, как с тем украинским Горделадзе? — спросил я.
— Зачем нам гадать? — сказал Глеб. — Вот найдем этого урода, вы с Шаховским его будете держать, Валя пытать щекоткой, а я записывать показания. Тогда все и узнаем. Но сейчас мне кажется, что это самопохищение. Имидж решил подправить.
— А почему он до сих пор не объявился? — спросила Горностаева.
— Это единственное, что меня смущает.
По идее он уже должен был бы вылезти с какими-то разоблачениями, документами, а он молчит, — задумчиво ответил Глеб.
— А может, он сначала согласился на похищение, а потом… Или нет, не так.
Он думал, что это инсценировка, а его взяли и заколбасили. Держат тушку депутата в холодильнике и ждут своего часа.
Поближе к выборам. Вот взрыв будет! — сказал Шах.
— Но тогда надо будет переводить на кого-то стрелки… — начал я, но меня перебил Глеб:
— Так вот, как раз на мэра. Машина, на которой украли…
— Этого недостаточно. Все это легко разбить, — возражал я. — Конечно, из меня «пиарщик» плохой, но для следствия нужны другие доказательства.
— Может, они уже сделаны, а может, их сейчас делают, — сказала Валя. — А вообще, следствие и «пиар» — это совершенно разные вещи. В «пиаре» никаких доказательств не надо. Просто сказали по телевизору, показали тушку Трубочиста, напомнили про машину, про обстоятельства похищения — и все. Достаточно! Тупорылые пенсионерки кинутся голосовать против сегодняшнего мэра!
— Не нравится мне, как ты о пенсионерах говоришь, — недовольно изрек Спозаранник. — Уж не такой глупый у нас народ, как ты себе представляешь!
— Да?! — вскинулась Горностаева. — А ты забыл, что творилось на первом канале перед президентскими выборами? Нашим людям что ни расскажи, во все поверят.
14
В Братск мы поехали на поезде.
В Сибири у людей очень странное представление о расстояниях. Шестнадцать часов, которые нам предстояло провести на колесах, помощник мэра охарактеризовал, как «тут рядом, полтыщи километров, не больше». Поэтому поехали мы в купе. Попутчиками нам попались хоккеист, возвращавшийся домой с какого-то чемпионата, и древняя бабка, у которой, однако, хватило сил залезть на верхнюю полку и проспать там всю дорогу.
Воспользовавшись отсутствием трезвенника Спозаранника, мы пили коньяк, и запивали его пивом. На следующий день мы прибыли в Братск.
Детский садик нашли почти мгновенно.
— Ты постой тут, а я пойду выясню, кто звонил в Северобайкальск, — сказала Горностаева.
— Как ты хочешь это сделать? — поинтересовался я.
— Потом расскажу, и вообще, у женщин свои секреты.
Она ушла, а я остался ждать ее на скамеечке. Зазвонил сотовый телефон, это был Спозаранник:
— Здорово, Родион! Как доехали?
— Все нормально. Сейчас около садика. Валька пошла вовнутрь разведать обстановку.
— А ты, значит, опять бездельничаешь?
— Нет, я в засаде.
— Ладно. У меня для вас новость, причем хорошая. Я показал гаишникам с поста ГИБДД фотографии тех аферистов из автосервиса. Они опознали того, которому ты на сотовый звонил. Так что верной дорогой идете, товарищи! Значит, Трубочистов, если вообще жив, то где-то у вас там обитает. Но он жив.
— Откуда такая уверенность?
— От верблюда. — Глеб рассмеялся и продолжил:
— Сегодня с утра при помощи майора, которого нам рекомендовал мэр, нам удалось установить, что господин Ерохин, тот самый, из автосервиса, является двоюродным братом Трубочистова!
— О! Я даже подпрыгнул, когда услышал такую новость. — Родственники, значит! Тогда он точно жив, и все это громадная афера!
То— то! Ну ладно, звони мне через каждые три часа, будь на связи.
Только я отключился, как на улицу вышла Валя. Судя по ее довольному виду, нам «поперло».
— Все, Родька, скоро домой!
— Что там?
— Ну что? Все нормально. У них тут всего один аппарат, стоит у заведующей.
Очень часто из Северобайкальска звонил некий мужской голос, который все время представлялся разными именами. Это было очевидно, и коллектив над этим посмеивался. Звонивший всегда просил позвать Надю, нянечку. Сейчас она не работает — ушла на аборт, причем, как оказалось, довольно поздний. Явно — от своего северобайкальского хахаля. У нас есть ее домашний адрес и телефон. Вот и вся симфония!
— Класс! Офигеть! А как это они тебе все выложили?
— Видишь ли, женщины болтливы от природы. В общем, долго рассказывать…
15
Через двадцать минут мы были в подъезде, где жила Надя. У нас не было никакого плана дальнейших действий.
— Может, просто позвоним и попросим к телефону Трубочиста? — предложила Валя.
— Рискованно! Вдруг его там нет?
А она его предупредит — и все, он скроется.
— А что ты предлагаешь?
— Не знаю, — сознался я, — ну давай позвоним.
Я набрал телефонный номер Нади, но никто не брал трубку. И тут нам еще раз повезло. Входная дверь открылась, и на лестничную площадку вышла женщина, а за ней мужчина. Едва взглянув ему в лицо, я понял, что очень скоро полечу домой. Это был господин Трубочистов.
Правда, на фотографии он выглядел несколько другим и без очков. Может быть, если бы я его встретил где-нибудь на улице, то просто прошел бы мимо, так и не узнав. Но поскольку я ожидал его увидеть, то опознал мгновенно. Женщина закрыла дверь на ключ, и они начали спускаться.
— Здравствуйте господин Трубочистов! поздоровалась с ним Валя.
Он остановился и с ужасом уставился на нас.
— Вы ошиблись, — пропищала женщина (вне всяких сомнений, это была Надя) и, подхватив своего спутника под локоть, потащила его вниз.
Но я уже преградил им дорогу и не давал пройти.
— Я милицию сейчас вызову, — попыталась испугать нас Надя.
Я достал сотовый телефон и сказал:
— Пожалуйста. Только подумайте хорошенько, надо ли это вам. Мы все знаем, абсолютно. И про автосервис, и про Надин аборт.
— Кто вы? — спросил депутат.
— Это зависит от того, как вы будете себя вести. У нас есть к вам предложение: пройдем домой к Наде и там поближе познакомимся, — предложила Валентина.
Женщина отнеслась к ее предложению без особого энтузиазма, а депутат подумал с полминуты и кивнул головой. Так мы попали в однокомнатную квартиру бывшей нянечки детского садика. Сначала был торг, нам предлагали деньги. Предложения доросли до пятисот тысяч долларов. Мне становилось все смешнее и смешнее. Ну откуда у зачуханного депутата местного совета такие деньги?
Поняв, что деньгами свое положение он не улучшит, Трубочистов начал выть, рвать на голове волосы и утверждать, что его песенка спета. Я вышел на кухню и позвонил по сотовому телефону Спозараннику. Разговаривали мы минут тридцать, не меньше, и сожгли уйму денег.
Но нас это ни капельки не волновало, так как все разговоры оплачивал мэр Шмелкин. После этого я вновь вошел в комнату и сделал заявление.
Самым простым решением сложившейся ситуации, безусловно, было бы немедленное оповещение Шмелкина, журналистов и компетентных органов о том, что мы нашли «потеряшку», но тогда мы бы никогда не узнали правду. С другой стороны, жалко было и этого Трубочистова. Мы ведь не знали истинных причин, побудивших его на инсценировку покушения. И мы предложили ему сделку. Он нам расскажет все под диктофон, а мы не будем созывать пресс-конференцию и позорить его на весь мир. Он долго думал, но в конце концов согласился.
И мы узнали правду.
Как— то раз Трубочистов отмечал день рождения друга и перебрал лишнего. Вместо родного дома ноги привели его в казино, где он проигрался так, что оказавшись на улице, даже не смог взять такси. Но самое страшное заключалось в том, что деньги принадлежали не ему, а фракции местного законодательного собрания «Священный Байкал», в которой он состоял. Все сорок тысяч долларов.
Возместить такую сумму он бы не смог ни за неделю, ни за год. И тогда депутат с помощью своего двоюродного брата из автосервиса придумал историю с похищением. Если бы мы вышли на него на день позже, то он бы объявился сам, причем — героем.
В итоге мы заключили с Трубочистовым сделку, он обо всем честно рассказывает
Шмелкину и сохраняет свое доброе имя.
— А как я верну деньги? — спросил депутат.
— Отработаешь у Шмелкина, — сказал я.
— А если он будет мне мстить?
— За что?
— За то, что его имя везде полоскали.
— Договоритесь. Ему нужны свои люди в Законодательном Собрании.
Затем мы позвонили мэру, и через семь часов примчались две машины с его людьми из Северобайкальска. Поздно ночью мы на них вернулись к ожидавшим нас Спозараннику и Шаховскому.
16
Когда мы уже собирались ехать в аэропорт, к нам в гостиницу пришел человек в блестящем костюме и сказал, что ему велено отвезти нас «в одно место».
Спозаранник посмотрел на часы и сказал:
— Извините, но у нас через три часа самолет, а мы еще даже не купили билеты.
— Шеф велел вам передать, что сегодня вы улететь никак не можете, — он улыбался, — у вас осталось тут еще одно дело, но теперь уже приятное. Если вы от него откажетесь, то очень нас, сибиряков, обидите. В любом случае, вы благополучно улетите. Поедем? Решайтесь.
— Ну, что скажете? — спросил у нас Глеб.
— Поехали, — сказал Шах. — В крайнем случае, улетим завтра.
— Они хотят нас отблагодарить, устроить пикничок за городом, — предположила Горностаева.
Я тоже хотел высказаться в том же духе, но Спозаранник, видимо, решив, что уже и так достаточно изучил мнение своего небольшого коллектива, сказал «пиджаку», скромно ожидавшему в пяти шагах от нас:
— Мы согласны.
После чего мы сели в роскошную иномарку и поехали. Через пятнадцать минут были в доме мэра.
— О, здравствуйте, безумно рад вас видеть, — радушно встретил нас Шмелкин.
Нас, мужиков обнял, а Валентине почему-то пожал руку. Странные они, мэры, какие-то, сразу их и не понять. — Сейчас мы садимся в машины и едем в одно местечко на Байкале. Есть у меня там норка, где и заночуем. Банька, шашлычок, водочка, покупаемся в Байкале-батюшке. Идет такой план?
— Мы вообще-то хотели сегодня в Питер вернуться, — сказал Глеб.
— Домой вы всегда успеете, а вот когда еще в наших краях будете? Я вам такое покажу! Нигде в мире больше такого не увидите. Поехали!
— А в принципе почему бы и нет? — обратилась Горностаева к Глебу. — Сегодня суббота, значит, завтра тоже выходной, на работу не надо.
— Кончил дело, гуляй смело! — вставил я.
— Ладно, — решил наш мини-шеф, — мы с удовольствием принимаем ваше предложение, Игорь Иванович. Тогда надо по дороге заехать в какой-нибудь магазин купить мяса и томатного сока.
— Нет, так не пойдет! Вы наши гости, а гостей у нас принято угощать самим. Вы наши сибирские законы не нарушайте, пожалуйста. Короче, пошли на улицу. Да, кстати, хочу вас познакомить с моей подругой, ее зовут Аней.
К нам подошла девушка в очень коротких шортиках и прозрачной белой маечке. Взглянув на ее бюст, Шах мне шепнул:
— Размер третий, не меньше.
Я молча кивнул головой. Редко сейчас можно увидеть девушку с очень стройной фигурой и такой большой грудью.
— Я знаю, что знакомства с такими молодыми и красивыми девушками, как Аня или ваша Валя, для политика являются серьезным компроматом, но меня это не касается. Я не женат пока, и эта девушка, может быть, в скором времени будет моей законной супругой.
Пока он все это говорил, Аня стояла и смотрела куда-то сквозь нас. Поехали на двух машинах. Кроме нашей четверки и мэра с «невестой», с нами поехали телохранитель и две очень приятные молодые девушки — как выразился мэр, «фрукты помыть, со стола убрать». Вторую машину вела как раз одна из них по имени Вера. Интересные у него «домработницы», надо сказать.
Дорога заняла около полутора часов.
Когда же мы наконец приехали, то были просто поражены. В абсолютно диком месте, на высоком берегу стоял большой деревянный дом. Над ним был лес из высоких сосен, а перед ним — славное море, священный Байкал. Место, действительно, волшебное, ни с какими дурацкими зарубежными курортами не сравнится.
Встретил нас субъект, внешне удивительно похожий на Кузьмича из «Национальной охоты». Как потом выяснилось, он вообще был таким же. Наверное, все лесники во всем мире совершенно одинаковы, особенно, если они встречают генералов. Не важно каких, военных или гражданских.
Баня уже была готова, а оленье мясо насажено на шампуры. Все говорило о том, что нас ждет заслуженный отдых.
Хоть часы показывали около шести вечера, на улице было еще очень жарко, и девушки «из прислуги» переоделись в купальники. Аня тоже последовала их примеру, но ее плавки больше напоминали нитки, накрученные вокруг бедер. Вдруг зазвонил сотовый телефон Шмелкина. Он с кем-то поговорил, потом подошел к нам, развел руки и сообщил пренеприятнейшую новость:
— Меня срочно вызывает губернатор.
Не ехать я не могу. Но, как только освобожусь, немедленно вернусь. Я очень прошу у вас прощения, но, может быть, вам без меня даже будет лучше.
Он переговорил о чем-то со своей Аней, потом позвал телохранителя, со всеми еще раз попрощался и уехал. Мне показалось очень странным, что мэр оставил с нами свою девушку. Горностаева, которая стояла рядом, заметила:
— У меня такое ощущение, что две официантки и эта Аня специально для вас. Вас трое и их трое. А мэр инспирировал звонок, чтобы уехать.
— Хм, интересно, а как же ты?
— Я как-нибудь все это переживу. Тем более у меня есть Кузьмич, или как там его зовут.
Я посмотрел ей в глаза, чтобы определить, насколько серьезно она это говорит.
И ничего не понял.
А потом начался праздник. Понемногу все, кроме Спозаранника, начали напиваться. Мы парились в бане, потом вылезали на улицу и ели шашлык из оленины и копченого омуля, волшебную байкальскую рыбу, внешне похожую на селедку.
Правда, по вкусу они отличались друг от друга как вода и водка. К часу ночи начались безобразия.
Девушки перестали нас стесняться и начали ходить в парилку вместе с нами.
Это произошло с подачи Горностаевой, которая заявила, что раздельное мытье придумали мужчины, чтобы дискриминировать женщин. Ошалевший от всего этого, абсолютно трезвый Спозаранник спрятался в сарайчике Кузьмича. Ему было скучно и одиноко. Я заглянул туда и увидел, что под потолком на ниточке висят какие-то сушеные ягодки. Спозаранник одну попробовал — видимо, ему понравилось, потому что он съел еще несколько пригоршней.
В два часа ночи все стали друг другу близкими и родными. Шаховский обещал жениться (на ком из присутствующих девушек — я так и не понял). Невеста мэра сидела у меня на коленях, из одежды на ней были только серьги.
Вдруг появился Спозаранник. Он внимательно на нас посмотрел и неожиданно сказал:
— Лошади где?
— Что? — не поняли мы.
— А! — и он вдруг дико закричал.
Его вопль был похож на крик слона-самца, у которого из-под носа увели самку. Мы такого от него не ожидали. Потом он пытался прокатиться на кабанчике Кузьмича, хватал девушек за попы и требовал, чтобы его называли «ваше превосходительство». Потом заработал затрещину от Горностаевой за то, что пытался схватить ее за грудь, упал и уснул.
Никто из нас ничего не понимал, так как он ничего не пил. Откуда такое? Кузьмич сходил в сарайчик и, вернувшись, сказал:
— Он ягод нажрался, из которых я мазь от радикулита делаю. Это глюки были.
Под утро почти все легли спать. Я с невестой мэра, которая по секрету рассказала, что она никакая не невеста, а Шаховский — с двумя девочками из прислуги. Причем устроились они прямо в бане.
И только Горностаева и Кузьмич всю ночь не спали. Они взяли охотничье ружье и устроили соревнование по стрельбе. Так мы и спали под грохот канонады.
А на следующий день мы покинули гостеприимную Сибирь.
В самолете Спозаранник решил устроить ревизию содержимого своего «дипломата». Он долго перекладывал из папочки в папочку всякие бумажки, а потом вдруг уставился на одну из них и несколько раз перечитал. Вид у него был при этом довольно обескураженный.
— Послушайте, братцы, помните, я сжег каширинскую объяснительную?
— А что? — сразу заволновался я.
— Ничего. Я порвал ее на мелкие кусочки и сжег в пепельнице.
— Ну!
— "Что, ну? Вот она, целая и невредимая.
— Как это? — удивился и я, а потом потребовал повторного уничтожения.
— В самолете жечь нельзя, а дома ее сожгу, — сказал Глеб.
— Нет уж, — ты дай ее мне, я ее лучше сам уничтожу, а то у тебя плохо получается.
Я забрал у него бумагу и положил к себе в карман. Спозаранник же надолго задумался, глядя в иллюминатор. Потом повернулся ко мне и с сияющим видом заявил:
— Я все понял! Это не я с ума сошел.
Все объясняется очень просто. Я что-то порвал и сжег. Правильно? И это была не объяснительная, а другая бумага! Та, которую мы не могли найти!
— Командировочное удостоверение! — догадался я.
Скоро самолет начал снижаться, и мы сели на родную землю.
Мы опять не разбились.
ДЕЛО О БРОНЗОВОМ ВСАДНИКЕ
Рассказывает Алексей Скрипка
"Скрипка Алексей Львович, 31 год, заместитель директора Агентства по административно-хозяйственной части. Убежден, что обладает врожденными талантами не только в области коммерции, но и в сфере расследовательской журналистики.
Требователен к соблюдению сотрудниками Агентства правил внутреннего распорядка. Семейное положение — холост. Коммуникабелен. Насколько достоверны рассказываемые им истории — не выяснялось.
Внеслужебные отношения с сотрудницей Агентства Горностаевой В. И. довольно запутанные…"
Из служебной характеристики
Помню, как в свете уличного фонаря светилось голое плечо судебного пристава Аникеевой. Ничего плечо — с родинкой и трогательными складочками, намятыми подушкой. Я отвел взгляд и почувствовал нежность. Я ее всегда чувствую, когда вижу свою стену над кроватью.
Одни грамоты чего стоят — тут и «За активную общественную работу…», и «Победителю социалистического соревнования», и "За первое место в «Зарнице», и самая драгоценная: «За второе место среди юношей в Мемориале по настольному теннису им. М.Ю.Лермонтова, г. Пятигорск».