- Георгий Михайлович, завтра я снова иду в этот дурдом... простите, детдом. Я намерена добиться от сотрудников этого "Детского вопроса" ответа на мои вопросы,- случайно скаламбурила я.
- Нонна, я считаю, что вы при вашем уме и несомненной сообразительности сможете добиться нужных результатов.
Я сделаю все от себя зависящее, чтобы вам помочь. Можете на меня надеяться,- заверил меня джентльмен Зудинцев.
Мы обменялись крепким рабочим рукопожатием, обожгли друг друга страстными взглядами и разошлись в разные стороны. С Модестовым я в тот вечер снова не разговаривала.
***
На сей раз голодающие сотрудники приюта встретили меня менее доброжелателъно. Причем не такими они уж оказались и голодающими: на лестнице мне встретился один из воспитателей, который на ходу дожевывал бутерброд. Увидев меня, он поперхнулся, сунул хлеб с ветчиной в карман, постоял в нерешительности и пошел по своим делам.
Сотрудники были вежливы, но настороженны. Милейшей болтушки Матильды на этот раз на встрече не было - она уехала в администрацию по каким-то насущным делам. Остальные держались не так раскованно. Однако несмотря на холодный прием, мне все-таки удалось узнать то, зачем я сюда пришла. Девочки и по сию пору благополучно находятся в детдоме. Повидаться мне с ними не удалось, так как они в настоящий момент находились в детском трудовом лагере - собирали совхозную клубнику в области.
В этот раз мы поменялись ролями: уже я лила патоку и елей на директрису, восхищалась ее талантами руководителя и организатора, а также готовностью помочь страждущим. Мои льстивые выкрутасы сослужили свою службу - еще три человека признались, что благодаря Золотаревой удачно решили свои квартирные вопросы. Дешево приобрели симпатичные квартирки, знакомый нотариус директрисы помог быстро оформить сделку. Я покинула "Детский вопрос" весьма довольная собой - все, что я могла узнать, было выяснено.
В Агентстве "пробивка" Зудинцева дала все тот же ожидаемый результат: квартиры принадлежали детям, находившимся в детдоме. Фамилии оборотистого юриста, покупатели, конечно, не помнили.
Однако я на сто процентов была уверена, что им окажется Сергей Максимович Боревский.
Кстати, на Зудинцева известие о причастности Боревского к делу директрисы оказало куда больший эффект, чем на меня. Он просто обалдел и пребывал в таком состоянии почти десять минут. В этом состоянии ничего не стоило убедить его в том, что заниматься расследованием нападения на юриста мне просто суждено судьбой. Делу помогли два-три пламенных взгляда, летняя майка с глубоким вырезом и предложенный кофе. Раздобыть рецепт у людей знающих я так и не смогла, поэтому отыскала в Интернете самый навороченный рецепт с кучей пряностей, включая перец. Так как сама я люблю все острое, то черного перца не пожалела.
В результате кофе отдавал (с моей точки зрения) ароматом супа-харчо, но кто их, кофеманов, знает? Может, так и должно быть. Во всяком случае, Зудинцев был очень доволен. Отхлебнув предложенный напиток, он уставился на меня во все глаза. Выражение лица у него при этом было несколько непонятным. Думаю, что оно означало крайнюю степень восторга.
В разгар кофейных страстей пришел Каширин. Он принес материалы, которые его просил поднять Зудинцев,- все, что было у нас в справках, архивах и сводках, касательно преступлений и правонарушений вокруг детдомов. Выяснилось, что в одном из детдомов года два назад случилась неприятная история: руководство и пара воспитателей были пойманы на квартирных махинациях. Проще говоря, обманным путем переоформляли квартиры юных воспитанников на подставных лиц, а после продавали. К ответственности были привлечены три человека: директор, старший воспитатель и жена директора нотариус по профессии. Однако вот любопытное совпадение: аккурат в том же месте и в то же самое время обычной воспитательницей работала Алла Николаевна Михайленко, в девичестве - Золотарева.
Правда, тогда она ни в чем замешана не была. А может, просто была хитра и не попалась.
У меня голова пошла кругом. Старые грешки, махинации с квартирами, подпольный бордель, растраченные деньги!
Не слишком ли много для одной, даже очень энергичной, но все-таки женщины?
Пролить свет на все эти тайны могли лишь двое известных мне субъектов. Первый - нотариус Боревский, чья подпись стояла на документах квартирных сделок.
Но Сергей Максимович в настоящее время валялся в больнице под неусыпным наблюдением врачей и контролем правоохранительных органов. В себя он еще не пришел и вряд ли мог мне чем-то помочь.
Второй человек - Алла Николаевна Золотарева. Она как раз находится в добром здравии, и дар речи у нее присутствует. Вот только захочет ли она им воспользоваться в мою пользу? Но попробовать стоит. Значит, вечером звоню директрисе, назначаю встречу и предлагаю откровенно все рассказать. В противном случае придется... Что придется, я пока еще не придумала. Единственное, в чем я была уверена, так это то, что Золотарева будет сопротивляться.
***
Алла Николаевна не сопротивлялась.
Два дня к телефону в квартире Золотаревой никто не подходил. Мобильник ее был отключен. На работе, судя по словам персонала (который, кстати, прекратил голодовку), она не объявлялась. Я попросила сотрудников передать директрисе мой номер телефона и просьбу связаться как можно скорее. Прошел еще один день. Директриса словно сквозь землю провалилась. Зудинцев хмурился и пытался нервно покусывать ус. Это ему не удавалось, и он хмурился еще больше. Оставлять охмуряемого мужчину в таком состоянии я не могла. Поэтому предприняла отчаянные меры и поехала к директрисе домой.
Звонок истошно пиликал хабанеру, однако мне никто не открывал. Совсем недавно так уже было - с моим соседом.
Я вспомнила Боревского с проломленной головой в луже крови, и мне стало не по себе. Может, все не так плохо? Может, Золотарева просто кого-то боится и поэтому не отвечает на звонки?
- Алла Николаевна, откройте, это я, Нонна,- заорала я, со всей силы колотя кулаком в дверь. Обитая вишневым кожзаменителем дверь отзывалась мягким стуком, но не поддавалась.
В этот момент щелкнул замок соседней двери.
- Чего надрываешься?!- на площадку выползла тетка неопределенного возраста - в халате, тапочках и фартуке, классическая соседка.
- Да вот, договорилась с Аллой Николаевной о встрече на сегодняшний день, а дверь никто не открывает.
- Когда договаривалась?- спросила тетка.
- Где-то неделю назад.
- Уехала она. Вчера. Думаю, далеко и надолго,- сообщила соседка.
Вот это новость! Когда мы разговаривали с Аллой Николаевной, она и словом не обмолвилась, что собирается уезжать. Наоборот, предлагала звонить в любое время, говорила, что по вечерам дома сидит. Значит, случился какой-то форс-мажор.
- А почему вы думаете, что она далеко и надолго уехала?
- Ты ей кто?- требовательно вопросила тетка.
- Племянница,- не моргнув солгала я.
- Так вот, племянница, тетя твоя с такими чемоданами уезжала, что в них всю квартиру можно было впихнуть! Не на уик-энд же ей с таким добром ехать! Дважды вниз спускалась на лифте, чемоданы таскала. Я в окошко видела, как она в машину садилась.
Я решила идти ва-банк.
- Ой, какая жалось! Какая тетя Алла рассеянная! Понимаете, она мне должна была документы передать, очень важные. А сама уехала. Что же мне делать теперь? А ключи она вам случайно не оставляла? От квартиры? Ну там, чтобы цветы поливать или кошку кормить?
Тетка с подозрением посмотрела на меня.
- Слушай, племянница липовая, ты должна была знать, что у твоей тети Аллы на шерсть была аллергия, а цветов она дома сроду не держала.
Пробормотав что-то типа того, что когда-то давно тетя была страстной цветоводкой и любительницей животных, я бросилась вниз по лестнице, забыв попрощаться с прозорливой дамой. Так, значит, Алла Николаевна покинула сцену. Наверняка кто-то из детдомовского персонала стукнул ей о том, что я узнала о связи Золотаревой с Боревским.
От образа оскорбленной в лучших чувствах дамы не осталось и следа. На ее месте появилась хладнокровная расчетливая аферистка. Мошенница, завладевающая квартирами детдомовских детей и продающая их с помощью ловкого нотариуса Боревского. Неизвестно, сколько еще квартир было оформлено и продано таким путем. Господи, Боревский бы очухался, что ли!
В коридоре Агентства меня встретил Зудинцев. В одной руке он держал чашку с кофе, другую пытался всунуть в рукав пиджака.
- Нонна, где вы пропадаете! Собирайтесь, поехали в больницу! Знакомые опера сообщили, что Боревский пришел в себя и в состоянии разговаривать!
***
Домой я добралась только поздно ночью. Модестов уже сладко посапывал, потому бойкот соблюдать не пришлось.
У меня бы не хватило на это сил. Я прошла на кухню, налила себе кофе, плюхнулась за стол и сжала руками ноющие виски. События сегодняшнего вечера кружились, как во взбесившемся калейдоскопе.
...Поймав "частника", мы с Зудинцевым рванули в больницу. В палату нас пустили беспрепятственно, но предупредили, что утомлять больного не стоит.
По словам знакомых Зудинцеву оперов, поначалу юрист ни в какую не хотел идти на контакт. Объявил, что понятия не имеет, кто и за что его ударил. Тут-то и помогла информация о махинациях с квартирами. Ею Зудинцев поделился с операми, а те своевременно эту "домашнюю заготовочку" применили. Боревский не обладал выдержкой молодогвардейца - он сдался и начал говорить. К тому времени, как приехали мы, правоохранительные органы свой сеанс работы окончили и уступили место нам. Если, конечно, больной захочет беседовать с представителями СМИ. Как ни странно, больной захотел.
Сергей Максимович Боревский лежал в одиночной палате, чистой и светлой.
Выглядел он не очень. Замотанная голова делала его похожим на красного командира, раненного в бою. Белые бинты подчеркивали бледность лица и темную щетину. Словом, выглядел он как мученик на исповеди. И исповедоваться тоже начал с места в карьер.
...С Аллой Золотаревой Сергей Боревский был знаком еще со школьной скамьи.
Они вместе отучились все десять положенных лет. К концу девятого класса долговязый симпатичный отличник Сергей вдруг заметил, как похорошела его тихоня-одноклассница Аллочка. В выпускном классе между ними завязался страстный роман.
Правда, после окончания школы он сразу завершился: Алла поступила в педагогический, Боревский - на юридический факультет. Какое-то время они еще поддерживали отношения, но потом Алла вышла замуж, и общение прекратилось. Сергей тоже вскоре обзавелся семьей и почти перестал думать о школьном романе. Тем больше удивился он, когда приблизительно год назад Алла неожиданно ему позвонила. Поболтали, повспоминали, перемыли косточки общим знакомым, договорились встретиться.
- Когда мы встретились, мне сразу бросилось в глаза, как изменилась Алка.
Она стала какой-то жесткой и стервозной.
Раньше в ней этого не было. Но когда она предложила мне поучаствовать в одном прибыльном дельце и объяснила, что это за "дельце", я просто обалдел!
"Дельце", предложенное Боревскому школьной подружкой, действительно было, мягко скажем, неординарным. Она предложила ему переоформлять квартиры малолетних воспитанников детского дома на нее саму и других лиц, а затем продавать.
- Я был поражен той наглостью и цинизмом, с которым она мне это предложила! Мне бы никогда в голову подобное не пришло!- горячился Боревский.
- Почему же согласились?
- Ну... я был на мели...- сник нотариус.- Кроме того, Алка с детства обладала даром убеждения. Она убедила меня, что детям гораздо удобнее жить без забот в детском доме, где о них пекутся воспитатели и персонал. Она обещала, что часть денег, вырученных от продажи квартир, пойдет на обустройство "Детского вопроса".
Мне стало смешно. Детский сад какой-то! Отмазки были жалкими и неубедительными. С первого взгляда понятно, что Боревский польстился на почти дармовой солидный доход. А Аллочка с ее даром убеждения просто втолковала ему, что все запросто сойдет с рук. Нотариус почувствовал, что ему не верят.
- Я ее боялся. Алка стала такая... циничная. Она бы ни перед чем не остановилась,- зачастил он.
- Она вам угрожала?- спросил Зудинцев.
- Не напрямую, она для этого слишком умна. Иногда только так выразительно смотрела... Но мне все было понятно.
Она даже заставила меня снова стать ее любовником.
- Ого! Ничего себе дар убеждения!- не удержался Зудинцев. Я попыталась сгладить этот несколько бестактный выпад.
- Неужели же ее начальство было не в курсе событий? Тот же Коркин - он растрату разглядел, а такие аферы - нет?? Или вы так лихо маскировались?
- Коркин?- Боревский взглянул на нас и вдруг расхохотался, но тут же закашлялся - Кор... кин... кха... кха. Вы что, ничего не знаете? Да Коркин же и руководил всей этой аферой!
Картина, нарисованная Боревским, была настолько проста, что нам оставалось только удивляться, как нам самим это в голову не пришло. Нет, идея о переоформлении и продаже квартир принадлежала, собственно, Золотаревой. Она помнила историю, свидетельницей которой оказалась еще будучи воспитателем два года назад. Аллочка пришла в восторг от того, как быстро можно обогатиться, кроме того, она просчитала все недочеты той аферы и была уверена, что уж она-то таких промахов не допустит. Прежде всего она заручилась поддержкой и помощью Коркина. Это было сделать несложно - Юрий Самуилович оказался человеком жадным. Он согласился обеспечивать необходимое прикрытие - тем более что ничего особенного от него и не требовалось: просто не замечать очевидных вещей да где надо "прикрывать" директрису.
- Сколько квартир было переоформлено и продано за время вашего... успешного сотрудничества?
- Семнадцать. Семнадцать квартир.
Четыре из них были проданы сотрудникам "Детского вопроса" по смешным ценам.
Остальные разошлись дороже.
- Хорошо, с этим ясно. Перейдем к более животрепещущему вопросу. Кто и за что пытался вас убить? Может, Золотарева и Коркин нашли другого юриста, вы стали не нужны и вас решили ликвидировать?- продолжал светскую беседу Зудинцев.
Боревский задумался. С моей точки зрения, эта теория выглядела несколько бредово. Чего ради директриса и чиновник вдруг начнут искать нового юриста?? Зачем им лишние уши? Да и юрист, у которого бы отняли такой лакомый кусок, мог попытаться отомстить и заварить кашу. Зудинцев продолжал задавать вопросы.
- А может, вы увидели или узнали что-то такое, о чем вам не нужно было знать? Ведь я по вашей реакции понял, что вы знали человека, который на вас напал. Он как-то связан с "Детским вопросом", не так ли?
Неожиданно Боревский побледнел. Не знаю, как это возможно, но он стал синевато-белым и почти прозрачным, как тетрадный лист.
- Да, я знаю того, кто на меня напал.
Я несколько раз видел этого мальчика в "Детском вопросе". По-моему, это один из воспитанников старшей группы. И мне кажется, я знаю, из-за чего меня хотели убить. Я действительно узнал кое-что, о чем мне знать не полагалось.
Дальше мы с Зудинцевым уже не перебивали, слушали, затаив дыхание. Оказывается, директриса и Коркин имели навар не только с торговли детскими квартирами. Они не брезговали торговать и самими воспитанниками. Нет, они не продавали детей за границу. Они просто устроили под прикрытием детдома подпольный бордель.
Наиболее симпатичных девочек и мальчиков "сдавали в аренду" обеспеченным извращенцам.
- Я узнал об этом случайно. Просто как-то раз пришел не вовремя к Алле на работу и подслушал ее разговор с клиентом. А потом увидел этого клиента. Зовут этого человека Валерий, фамилия - Петрушенок, кличка в определенных кругах - Валерка-педофил. Он известен своей нетрадиционной ориентацией, предпочитает маленьких мальчиков. Причем есть у него пунктик - все свои сексуальные упражнения с малолетками он записывает на видео. Я слышал их разговор и понял, что Петрушенок рассматривает фотографии и договаривается о цене. Догадаться, о чем они говорят, было немудрено. Когда Петрушенок вышел из кабинета, Алла вышла его провожать и заметила меня. Она тогда не подала виду, но я видел, что она была весьма раздражена моим несвоевременным появлением.
Дальше из любопытства Боревский решил выяснить правоту своей теории.
- Я решил прозондировать почву. Назначил Алле свидание у меня дома. Она пришла. Я накрыл ужин при свечах, мы выпили крепкого вина, и я попытался аккуратно выведать у нее правду. Говорил намеками, ни о чем конкретно не спрашивал. Но, видимо, Алла о чем-то догадалась. Она как-то странно посмотрела на меня, но так ничего и не рассказала.
И после этого перестала мне звонить.
Я пару раз пытался до нее дозвониться, но не смог.
Вскоре Боревский узнал об отстранении Золотаревой. Сама она в его жизни так и не объявилась. Мы вплотную подошли к роковому дню.
- В тот вечер я собирался побыть дома один и никого не ждал. Собрался наполнить ванну, включил воду. Тут позвонили в дверь. Я глянул в глазок там был мальчик, которого я часто видел в детдоме. Он сказал, что пришел от директрисы, у него есть срочное поручение.
Я его впустил - не было оснований не доверять его словам. Провел в кухню, налил кофе. А мальчишка сразу начал угрожать - мол, о Петрушенке мне нужно забыть, и срочно, в противном случае мне будет худо. Представляете передо мной, здоровым мужиком,- тут Боревский расправил свои костлявые ключицы,- сидит какой-то шкет и хорохорится. Угрожает.
Я велел ему убираться и не вмешиваться в дела взрослых. Велел в очень резкой форме. Сам встал и пошел к выходу. Это и было моей ошибкой. В коридоре, напротив двери в ванную, я почувствовал, как мне дали по затылку. Было очень больно.
А потом я отключился.
Очнулся нотариус через несколько минут, однако в квартире уже никого не было. Впрочем, рассудок ненадолго вернулся к Сергею Максимовичу - он понял, что не в состоянии дойти до двери или до телефона. С трудом он дополз до ванны и вытащил душевой шланг, надеясь, что соседи заметят пятна на потолке, вызовут "аварийку", и его обнаружат.
Вода полилась на пол. Боревский потерял сознание.
- То есть вы уверены, что на вас напали из-за того, что вы разведали о... борделе?- уточнил Зудинцев.
- Думаю, да.
Я чувствовала некоторое разочарование. На протяжении всего рассказа я ждала подтверждения своей гипотезы о борделе в клубе "Серебряная Незабудка". Однако нотариус ни словом о нем не обмолвился.
Существование борделя оказалось правдой. Только это был не тот бордель, который мне нужен.
- А разве у них не было совершенно официального клуба, в котором действовал подпольный бордель?
- Впервые об этом слышу,- удивленно захлопал глазами Боревский.
Следующий визит - незапланированный - мы нанесли к Юрию Коркину.
Увы, чиновника на месте не оказалось.
Жаль. На свежих впечатлениях беседа с ним была бы еще увлекательнее. Ну ничего, не все сразу.
По дороге домой мы с Зудинцевым пытались представить, куда Золотарева девала деньги. Я все еще не могла до конца осознать, что можно быть такой интеллигентной, милой, обаятельной женщиной - и одновременно такой расчетливой, беспринципной и бессердечной гадиной.
- Куда она девала деньги? Я же была у нее дома - обычная квартира, ничего выдающегося. И вы меня никогда не убедите, что привлекательная женщина все деньги прятала в чулок, ничего не тратя на себя.
- Ну почему же не тратя. Говорят, у нее были очень неплохие украшения Золотарева имела страсть к изумрудам, она часто их покупала. Кроме того, мои шпионы донесли, что уехала Золотарева не куда-нибудь, а на Мальту. Думаю, у нее там есть недвижимость. Да и для жизни за границей тоже нужны деньги.
***
Забегая вперед, скажу, что Аллу Золотареву пока не отыскали. Видимо, у юркой дамы оказалась недвижимость не только на Мальте. Боревский все еще в больнице.
Чувствует себя неплохо, наверное, скоро выпишут. Он этот момент всячески оттягивает - понимает, что после его признаний ему светит не одно деловое свидание с сотрудниками правоохранительных органов.
Чиновником Коркиным вплотную занялись правоохранительные органы, но пока безуспешно. Кстати, личность мальчика, треснувшего по голове нотариуса, удалось установить. Это оказался тот самый Герман, которого я видела пускающим сопли в приемной у Коркина.
У парня действительно были проблемы - неуравновешенный и вспыльчивый по характеру, он несколько раз попадался на том, что сильно избивал своих приятелей. Коркин был в свое время знаком с отцом мальчишки и сумел отмазать его от "хулиганки".
Взамен в определенный момент он потребовал, чтобы Герман сходил к Боревскому и пригрозил ему. Но у мальчишки случился срыв - он разозлился на грубость юриста, вспылил, схватил стоявший в углу туристский топорик и ударил нотариуса по голове. Когда тот рухнул как подкошенный, пацан опомнился. Он заметался по квартире, не зная, что делать, зачем-то перерезал телефонный провод, а затем бросился бежать из квартиры.
Он был уверен, что убил юриста. Пару дней он кантовался у своих приятелей, в области, а затем пришел к Коркину. Тогда-то я его и увидела.
Воспитатели группы, в которой числился Герман, подтвердили, что в те дни мальчика не было в летнем лагере. Он уехал - якобы навестить родных. Раньше он тоже уезжал, но всегда возвращался, поэтому ему поверили. Мальчика задержали, он признался во всем. Коркин, естественно, свою причастность к данным событиям отрицает. Но, поскольку срывать факт своего знакомства с Германом по меньшей мере было бы глупо, он все валит на психическую ненормальность мальчика. Чем это закончится - посмотрим.
...В Агентстве все были взбудоражены только одним событием: вернулись Обнорский и Спозаранник. Обнорский был бодр и как-то веселее, чем обычно. Наверное, лишний раз убедился, что даже в самой захудалой провинции знают, любят и чтят его творчество. Спозаранник сразу ринулся инспектировать работу своего отдела. Вопреки опасениям, он не пришел в ярость, когда узнал, что в расследовании нападения на Боревского я все-таки поучаствовала. Прочитав врученные ему материалы, он как-то неопределенно хмыкнул и тотчас отправился на разговор к Обнорскому. Откуда, впрочем, скоро вернулся, сопровождаемый гневным воплем шефа. Общий смысл вопля сводился к тому, что Спозаранник выжил из ума, интересуется только работой, о простых человеческих радостях забыл и поэтому потерял человеческий облик. Злые языки утверждали, что параллельно из кабинета шефа доносилось довольное сладкое хихиканье Завгородней.
В коридоре бродил грустный, как Пьеро, Соболин. Его ничто не могло утешить.
Лукошкина не пропустила его материал о притоне в "Серебряной Незабудке". Выяснилось, что здание, занимаемое борделем, никакого отношения к детдому "Детский вопрос" уже давно не имело. Действительно, занимаемые "ночным клубом" площади ранее принадлежали детдому, однако приблизительно года два назад их пришлось сдать в долгосрочную аренду (вероятно, чтобы Алла Золотарева смогла купить очередные сережки с изумрудами - ядовито подумала я). Новый хозяин помещения устроил там подпольный публичный дом под прикрытием ночного клуба.
Своих "работниц" наряжал школьниками-подростками. На самом деле самой молодой сотруднице этого заведения было 19 лет, а самой старшей "Лолите" уже слегка за 30. Чуть-чуть грима, приятный полумрак - и тетеньки вполне сходили за девочек...
На следующий день после приезда руководства была небольшая "раздача слонов". На мой стол лег белый конверт с премией за проведенное расследование.
Конверт принес лично Спозаранник (что это с ним, интересно, случилось?). Я прикинула, на что я потрачу деньги - выходило, что на все желаемое опять не хватит,- и со спокойной душой продолжила написание новеллы. Там как раз моя героиня - безумная Нора Молодняк - пытается соблазнить одного из расследователей. В этот момент появился и прототип соблазняемого...
- Нонна, как вы относитесь к тому, чтобы провести субботний вечер в моей компании, в Мариинском театре?- склонился надо мной Зудинцев.
Да, вот уж точно, мы, женщины, можем делать с мужчинами все, что хотим!
Зудинцев таки клюнул. Приглашение в театр тому свидетельство. Только вот заполучив Зудинцева, я вдруг поняла, что не очень понимаю, что мне теперь с ним делать. Поэтому испытала даже что-то отдаленно напоминающее угрызения совести - курил бы он лучше в коридоре с Горностаевой. Однако следующие слова Георгия Михайловича развеяли мои колебания и тени неприличных сомнений.
Там будет один очень специфический человек. Я должен проследить, с кем он будет встречаться, и, по возможности, сфотографировать. Будет более разумно, если я в целях маскировки приду с дамой.
Тем более что вы, как опытный журналист, сможете мне помочь.
Я возмущенно уставилась на агентского гусара. Он, похоже, не шутил. Значит, я приглашена в целях маскировки! В этот момент я почувствовала себя напарницей Ручечника из "Места встречи", которую попросту использовали как красивую и полезную вещь. Я собиралась высказать Зудинцеву все, что о нем думаю, но от возмущения смогла лишь отрицательно покачать головой.
- Ну ладно, нет так нет. Я Вале Горностаевой предложу,- легко согласился Зудинцев.
От такого вероломства у меня просто дух захватило. В этот момент в кабинет вошел сияющий Модестов. В руках он держал точно такой же конверт, какой был выдан мне. Со времени объявления бойкота нам с ним так не удавалось поговорить по душам. Супруг двинулся прямиком ко мне. Я сделала вид, что он - незнакомый движущийся объект. Зудинцев почувствовал важность момента и испарился.
- Нонна, я считаю, что вы при вашем уме и несомненной сообразительности сможете добиться нужных результатов.
Я сделаю все от себя зависящее, чтобы вам помочь. Можете на меня надеяться,- заверил меня джентльмен Зудинцев.
Мы обменялись крепким рабочим рукопожатием, обожгли друг друга страстными взглядами и разошлись в разные стороны. С Модестовым я в тот вечер снова не разговаривала.
***
На сей раз голодающие сотрудники приюта встретили меня менее доброжелателъно. Причем не такими они уж оказались и голодающими: на лестнице мне встретился один из воспитателей, который на ходу дожевывал бутерброд. Увидев меня, он поперхнулся, сунул хлеб с ветчиной в карман, постоял в нерешительности и пошел по своим делам.
Сотрудники были вежливы, но настороженны. Милейшей болтушки Матильды на этот раз на встрече не было - она уехала в администрацию по каким-то насущным делам. Остальные держались не так раскованно. Однако несмотря на холодный прием, мне все-таки удалось узнать то, зачем я сюда пришла. Девочки и по сию пору благополучно находятся в детдоме. Повидаться мне с ними не удалось, так как они в настоящий момент находились в детском трудовом лагере - собирали совхозную клубнику в области.
В этот раз мы поменялись ролями: уже я лила патоку и елей на директрису, восхищалась ее талантами руководителя и организатора, а также готовностью помочь страждущим. Мои льстивые выкрутасы сослужили свою службу - еще три человека признались, что благодаря Золотаревой удачно решили свои квартирные вопросы. Дешево приобрели симпатичные квартирки, знакомый нотариус директрисы помог быстро оформить сделку. Я покинула "Детский вопрос" весьма довольная собой - все, что я могла узнать, было выяснено.
В Агентстве "пробивка" Зудинцева дала все тот же ожидаемый результат: квартиры принадлежали детям, находившимся в детдоме. Фамилии оборотистого юриста, покупатели, конечно, не помнили.
Однако я на сто процентов была уверена, что им окажется Сергей Максимович Боревский.
Кстати, на Зудинцева известие о причастности Боревского к делу директрисы оказало куда больший эффект, чем на меня. Он просто обалдел и пребывал в таком состоянии почти десять минут. В этом состоянии ничего не стоило убедить его в том, что заниматься расследованием нападения на юриста мне просто суждено судьбой. Делу помогли два-три пламенных взгляда, летняя майка с глубоким вырезом и предложенный кофе. Раздобыть рецепт у людей знающих я так и не смогла, поэтому отыскала в Интернете самый навороченный рецепт с кучей пряностей, включая перец. Так как сама я люблю все острое, то черного перца не пожалела.
В результате кофе отдавал (с моей точки зрения) ароматом супа-харчо, но кто их, кофеманов, знает? Может, так и должно быть. Во всяком случае, Зудинцев был очень доволен. Отхлебнув предложенный напиток, он уставился на меня во все глаза. Выражение лица у него при этом было несколько непонятным. Думаю, что оно означало крайнюю степень восторга.
В разгар кофейных страстей пришел Каширин. Он принес материалы, которые его просил поднять Зудинцев,- все, что было у нас в справках, архивах и сводках, касательно преступлений и правонарушений вокруг детдомов. Выяснилось, что в одном из детдомов года два назад случилась неприятная история: руководство и пара воспитателей были пойманы на квартирных махинациях. Проще говоря, обманным путем переоформляли квартиры юных воспитанников на подставных лиц, а после продавали. К ответственности были привлечены три человека: директор, старший воспитатель и жена директора нотариус по профессии. Однако вот любопытное совпадение: аккурат в том же месте и в то же самое время обычной воспитательницей работала Алла Николаевна Михайленко, в девичестве - Золотарева.
Правда, тогда она ни в чем замешана не была. А может, просто была хитра и не попалась.
У меня голова пошла кругом. Старые грешки, махинации с квартирами, подпольный бордель, растраченные деньги!
Не слишком ли много для одной, даже очень энергичной, но все-таки женщины?
Пролить свет на все эти тайны могли лишь двое известных мне субъектов. Первый - нотариус Боревский, чья подпись стояла на документах квартирных сделок.
Но Сергей Максимович в настоящее время валялся в больнице под неусыпным наблюдением врачей и контролем правоохранительных органов. В себя он еще не пришел и вряд ли мог мне чем-то помочь.
Второй человек - Алла Николаевна Золотарева. Она как раз находится в добром здравии, и дар речи у нее присутствует. Вот только захочет ли она им воспользоваться в мою пользу? Но попробовать стоит. Значит, вечером звоню директрисе, назначаю встречу и предлагаю откровенно все рассказать. В противном случае придется... Что придется, я пока еще не придумала. Единственное, в чем я была уверена, так это то, что Золотарева будет сопротивляться.
***
Алла Николаевна не сопротивлялась.
Два дня к телефону в квартире Золотаревой никто не подходил. Мобильник ее был отключен. На работе, судя по словам персонала (который, кстати, прекратил голодовку), она не объявлялась. Я попросила сотрудников передать директрисе мой номер телефона и просьбу связаться как можно скорее. Прошел еще один день. Директриса словно сквозь землю провалилась. Зудинцев хмурился и пытался нервно покусывать ус. Это ему не удавалось, и он хмурился еще больше. Оставлять охмуряемого мужчину в таком состоянии я не могла. Поэтому предприняла отчаянные меры и поехала к директрисе домой.
Звонок истошно пиликал хабанеру, однако мне никто не открывал. Совсем недавно так уже было - с моим соседом.
Я вспомнила Боревского с проломленной головой в луже крови, и мне стало не по себе. Может, все не так плохо? Может, Золотарева просто кого-то боится и поэтому не отвечает на звонки?
- Алла Николаевна, откройте, это я, Нонна,- заорала я, со всей силы колотя кулаком в дверь. Обитая вишневым кожзаменителем дверь отзывалась мягким стуком, но не поддавалась.
В этот момент щелкнул замок соседней двери.
- Чего надрываешься?!- на площадку выползла тетка неопределенного возраста - в халате, тапочках и фартуке, классическая соседка.
- Да вот, договорилась с Аллой Николаевной о встрече на сегодняшний день, а дверь никто не открывает.
- Когда договаривалась?- спросила тетка.
- Где-то неделю назад.
- Уехала она. Вчера. Думаю, далеко и надолго,- сообщила соседка.
Вот это новость! Когда мы разговаривали с Аллой Николаевной, она и словом не обмолвилась, что собирается уезжать. Наоборот, предлагала звонить в любое время, говорила, что по вечерам дома сидит. Значит, случился какой-то форс-мажор.
- А почему вы думаете, что она далеко и надолго уехала?
- Ты ей кто?- требовательно вопросила тетка.
- Племянница,- не моргнув солгала я.
- Так вот, племянница, тетя твоя с такими чемоданами уезжала, что в них всю квартиру можно было впихнуть! Не на уик-энд же ей с таким добром ехать! Дважды вниз спускалась на лифте, чемоданы таскала. Я в окошко видела, как она в машину садилась.
Я решила идти ва-банк.
- Ой, какая жалось! Какая тетя Алла рассеянная! Понимаете, она мне должна была документы передать, очень важные. А сама уехала. Что же мне делать теперь? А ключи она вам случайно не оставляла? От квартиры? Ну там, чтобы цветы поливать или кошку кормить?
Тетка с подозрением посмотрела на меня.
- Слушай, племянница липовая, ты должна была знать, что у твоей тети Аллы на шерсть была аллергия, а цветов она дома сроду не держала.
Пробормотав что-то типа того, что когда-то давно тетя была страстной цветоводкой и любительницей животных, я бросилась вниз по лестнице, забыв попрощаться с прозорливой дамой. Так, значит, Алла Николаевна покинула сцену. Наверняка кто-то из детдомовского персонала стукнул ей о том, что я узнала о связи Золотаревой с Боревским.
От образа оскорбленной в лучших чувствах дамы не осталось и следа. На ее месте появилась хладнокровная расчетливая аферистка. Мошенница, завладевающая квартирами детдомовских детей и продающая их с помощью ловкого нотариуса Боревского. Неизвестно, сколько еще квартир было оформлено и продано таким путем. Господи, Боревский бы очухался, что ли!
В коридоре Агентства меня встретил Зудинцев. В одной руке он держал чашку с кофе, другую пытался всунуть в рукав пиджака.
- Нонна, где вы пропадаете! Собирайтесь, поехали в больницу! Знакомые опера сообщили, что Боревский пришел в себя и в состоянии разговаривать!
***
Домой я добралась только поздно ночью. Модестов уже сладко посапывал, потому бойкот соблюдать не пришлось.
У меня бы не хватило на это сил. Я прошла на кухню, налила себе кофе, плюхнулась за стол и сжала руками ноющие виски. События сегодняшнего вечера кружились, как во взбесившемся калейдоскопе.
...Поймав "частника", мы с Зудинцевым рванули в больницу. В палату нас пустили беспрепятственно, но предупредили, что утомлять больного не стоит.
По словам знакомых Зудинцеву оперов, поначалу юрист ни в какую не хотел идти на контакт. Объявил, что понятия не имеет, кто и за что его ударил. Тут-то и помогла информация о махинациях с квартирами. Ею Зудинцев поделился с операми, а те своевременно эту "домашнюю заготовочку" применили. Боревский не обладал выдержкой молодогвардейца - он сдался и начал говорить. К тому времени, как приехали мы, правоохранительные органы свой сеанс работы окончили и уступили место нам. Если, конечно, больной захочет беседовать с представителями СМИ. Как ни странно, больной захотел.
Сергей Максимович Боревский лежал в одиночной палате, чистой и светлой.
Выглядел он не очень. Замотанная голова делала его похожим на красного командира, раненного в бою. Белые бинты подчеркивали бледность лица и темную щетину. Словом, выглядел он как мученик на исповеди. И исповедоваться тоже начал с места в карьер.
...С Аллой Золотаревой Сергей Боревский был знаком еще со школьной скамьи.
Они вместе отучились все десять положенных лет. К концу девятого класса долговязый симпатичный отличник Сергей вдруг заметил, как похорошела его тихоня-одноклассница Аллочка. В выпускном классе между ними завязался страстный роман.
Правда, после окончания школы он сразу завершился: Алла поступила в педагогический, Боревский - на юридический факультет. Какое-то время они еще поддерживали отношения, но потом Алла вышла замуж, и общение прекратилось. Сергей тоже вскоре обзавелся семьей и почти перестал думать о школьном романе. Тем больше удивился он, когда приблизительно год назад Алла неожиданно ему позвонила. Поболтали, повспоминали, перемыли косточки общим знакомым, договорились встретиться.
- Когда мы встретились, мне сразу бросилось в глаза, как изменилась Алка.
Она стала какой-то жесткой и стервозной.
Раньше в ней этого не было. Но когда она предложила мне поучаствовать в одном прибыльном дельце и объяснила, что это за "дельце", я просто обалдел!
"Дельце", предложенное Боревскому школьной подружкой, действительно было, мягко скажем, неординарным. Она предложила ему переоформлять квартиры малолетних воспитанников детского дома на нее саму и других лиц, а затем продавать.
- Я был поражен той наглостью и цинизмом, с которым она мне это предложила! Мне бы никогда в голову подобное не пришло!- горячился Боревский.
- Почему же согласились?
- Ну... я был на мели...- сник нотариус.- Кроме того, Алка с детства обладала даром убеждения. Она убедила меня, что детям гораздо удобнее жить без забот в детском доме, где о них пекутся воспитатели и персонал. Она обещала, что часть денег, вырученных от продажи квартир, пойдет на обустройство "Детского вопроса".
Мне стало смешно. Детский сад какой-то! Отмазки были жалкими и неубедительными. С первого взгляда понятно, что Боревский польстился на почти дармовой солидный доход. А Аллочка с ее даром убеждения просто втолковала ему, что все запросто сойдет с рук. Нотариус почувствовал, что ему не верят.
- Я ее боялся. Алка стала такая... циничная. Она бы ни перед чем не остановилась,- зачастил он.
- Она вам угрожала?- спросил Зудинцев.
- Не напрямую, она для этого слишком умна. Иногда только так выразительно смотрела... Но мне все было понятно.
Она даже заставила меня снова стать ее любовником.
- Ого! Ничего себе дар убеждения!- не удержался Зудинцев. Я попыталась сгладить этот несколько бестактный выпад.
- Неужели же ее начальство было не в курсе событий? Тот же Коркин - он растрату разглядел, а такие аферы - нет?? Или вы так лихо маскировались?
- Коркин?- Боревский взглянул на нас и вдруг расхохотался, но тут же закашлялся - Кор... кин... кха... кха. Вы что, ничего не знаете? Да Коркин же и руководил всей этой аферой!
Картина, нарисованная Боревским, была настолько проста, что нам оставалось только удивляться, как нам самим это в голову не пришло. Нет, идея о переоформлении и продаже квартир принадлежала, собственно, Золотаревой. Она помнила историю, свидетельницей которой оказалась еще будучи воспитателем два года назад. Аллочка пришла в восторг от того, как быстро можно обогатиться, кроме того, она просчитала все недочеты той аферы и была уверена, что уж она-то таких промахов не допустит. Прежде всего она заручилась поддержкой и помощью Коркина. Это было сделать несложно - Юрий Самуилович оказался человеком жадным. Он согласился обеспечивать необходимое прикрытие - тем более что ничего особенного от него и не требовалось: просто не замечать очевидных вещей да где надо "прикрывать" директрису.
- Сколько квартир было переоформлено и продано за время вашего... успешного сотрудничества?
- Семнадцать. Семнадцать квартир.
Четыре из них были проданы сотрудникам "Детского вопроса" по смешным ценам.
Остальные разошлись дороже.
- Хорошо, с этим ясно. Перейдем к более животрепещущему вопросу. Кто и за что пытался вас убить? Может, Золотарева и Коркин нашли другого юриста, вы стали не нужны и вас решили ликвидировать?- продолжал светскую беседу Зудинцев.
Боревский задумался. С моей точки зрения, эта теория выглядела несколько бредово. Чего ради директриса и чиновник вдруг начнут искать нового юриста?? Зачем им лишние уши? Да и юрист, у которого бы отняли такой лакомый кусок, мог попытаться отомстить и заварить кашу. Зудинцев продолжал задавать вопросы.
- А может, вы увидели или узнали что-то такое, о чем вам не нужно было знать? Ведь я по вашей реакции понял, что вы знали человека, который на вас напал. Он как-то связан с "Детским вопросом", не так ли?
Неожиданно Боревский побледнел. Не знаю, как это возможно, но он стал синевато-белым и почти прозрачным, как тетрадный лист.
- Да, я знаю того, кто на меня напал.
Я несколько раз видел этого мальчика в "Детском вопросе". По-моему, это один из воспитанников старшей группы. И мне кажется, я знаю, из-за чего меня хотели убить. Я действительно узнал кое-что, о чем мне знать не полагалось.
Дальше мы с Зудинцевым уже не перебивали, слушали, затаив дыхание. Оказывается, директриса и Коркин имели навар не только с торговли детскими квартирами. Они не брезговали торговать и самими воспитанниками. Нет, они не продавали детей за границу. Они просто устроили под прикрытием детдома подпольный бордель.
Наиболее симпатичных девочек и мальчиков "сдавали в аренду" обеспеченным извращенцам.
- Я узнал об этом случайно. Просто как-то раз пришел не вовремя к Алле на работу и подслушал ее разговор с клиентом. А потом увидел этого клиента. Зовут этого человека Валерий, фамилия - Петрушенок, кличка в определенных кругах - Валерка-педофил. Он известен своей нетрадиционной ориентацией, предпочитает маленьких мальчиков. Причем есть у него пунктик - все свои сексуальные упражнения с малолетками он записывает на видео. Я слышал их разговор и понял, что Петрушенок рассматривает фотографии и договаривается о цене. Догадаться, о чем они говорят, было немудрено. Когда Петрушенок вышел из кабинета, Алла вышла его провожать и заметила меня. Она тогда не подала виду, но я видел, что она была весьма раздражена моим несвоевременным появлением.
Дальше из любопытства Боревский решил выяснить правоту своей теории.
- Я решил прозондировать почву. Назначил Алле свидание у меня дома. Она пришла. Я накрыл ужин при свечах, мы выпили крепкого вина, и я попытался аккуратно выведать у нее правду. Говорил намеками, ни о чем конкретно не спрашивал. Но, видимо, Алла о чем-то догадалась. Она как-то странно посмотрела на меня, но так ничего и не рассказала.
И после этого перестала мне звонить.
Я пару раз пытался до нее дозвониться, но не смог.
Вскоре Боревский узнал об отстранении Золотаревой. Сама она в его жизни так и не объявилась. Мы вплотную подошли к роковому дню.
- В тот вечер я собирался побыть дома один и никого не ждал. Собрался наполнить ванну, включил воду. Тут позвонили в дверь. Я глянул в глазок там был мальчик, которого я часто видел в детдоме. Он сказал, что пришел от директрисы, у него есть срочное поручение.
Я его впустил - не было оснований не доверять его словам. Провел в кухню, налил кофе. А мальчишка сразу начал угрожать - мол, о Петрушенке мне нужно забыть, и срочно, в противном случае мне будет худо. Представляете передо мной, здоровым мужиком,- тут Боревский расправил свои костлявые ключицы,- сидит какой-то шкет и хорохорится. Угрожает.
Я велел ему убираться и не вмешиваться в дела взрослых. Велел в очень резкой форме. Сам встал и пошел к выходу. Это и было моей ошибкой. В коридоре, напротив двери в ванную, я почувствовал, как мне дали по затылку. Было очень больно.
А потом я отключился.
Очнулся нотариус через несколько минут, однако в квартире уже никого не было. Впрочем, рассудок ненадолго вернулся к Сергею Максимовичу - он понял, что не в состоянии дойти до двери или до телефона. С трудом он дополз до ванны и вытащил душевой шланг, надеясь, что соседи заметят пятна на потолке, вызовут "аварийку", и его обнаружат.
Вода полилась на пол. Боревский потерял сознание.
- То есть вы уверены, что на вас напали из-за того, что вы разведали о... борделе?- уточнил Зудинцев.
- Думаю, да.
Я чувствовала некоторое разочарование. На протяжении всего рассказа я ждала подтверждения своей гипотезы о борделе в клубе "Серебряная Незабудка". Однако нотариус ни словом о нем не обмолвился.
Существование борделя оказалось правдой. Только это был не тот бордель, который мне нужен.
- А разве у них не было совершенно официального клуба, в котором действовал подпольный бордель?
- Впервые об этом слышу,- удивленно захлопал глазами Боревский.
Следующий визит - незапланированный - мы нанесли к Юрию Коркину.
Увы, чиновника на месте не оказалось.
Жаль. На свежих впечатлениях беседа с ним была бы еще увлекательнее. Ну ничего, не все сразу.
По дороге домой мы с Зудинцевым пытались представить, куда Золотарева девала деньги. Я все еще не могла до конца осознать, что можно быть такой интеллигентной, милой, обаятельной женщиной - и одновременно такой расчетливой, беспринципной и бессердечной гадиной.
- Куда она девала деньги? Я же была у нее дома - обычная квартира, ничего выдающегося. И вы меня никогда не убедите, что привлекательная женщина все деньги прятала в чулок, ничего не тратя на себя.
- Ну почему же не тратя. Говорят, у нее были очень неплохие украшения Золотарева имела страсть к изумрудам, она часто их покупала. Кроме того, мои шпионы донесли, что уехала Золотарева не куда-нибудь, а на Мальту. Думаю, у нее там есть недвижимость. Да и для жизни за границей тоже нужны деньги.
***
Забегая вперед, скажу, что Аллу Золотареву пока не отыскали. Видимо, у юркой дамы оказалась недвижимость не только на Мальте. Боревский все еще в больнице.
Чувствует себя неплохо, наверное, скоро выпишут. Он этот момент всячески оттягивает - понимает, что после его признаний ему светит не одно деловое свидание с сотрудниками правоохранительных органов.
Чиновником Коркиным вплотную занялись правоохранительные органы, но пока безуспешно. Кстати, личность мальчика, треснувшего по голове нотариуса, удалось установить. Это оказался тот самый Герман, которого я видела пускающим сопли в приемной у Коркина.
У парня действительно были проблемы - неуравновешенный и вспыльчивый по характеру, он несколько раз попадался на том, что сильно избивал своих приятелей. Коркин был в свое время знаком с отцом мальчишки и сумел отмазать его от "хулиганки".
Взамен в определенный момент он потребовал, чтобы Герман сходил к Боревскому и пригрозил ему. Но у мальчишки случился срыв - он разозлился на грубость юриста, вспылил, схватил стоявший в углу туристский топорик и ударил нотариуса по голове. Когда тот рухнул как подкошенный, пацан опомнился. Он заметался по квартире, не зная, что делать, зачем-то перерезал телефонный провод, а затем бросился бежать из квартиры.
Он был уверен, что убил юриста. Пару дней он кантовался у своих приятелей, в области, а затем пришел к Коркину. Тогда-то я его и увидела.
Воспитатели группы, в которой числился Герман, подтвердили, что в те дни мальчика не было в летнем лагере. Он уехал - якобы навестить родных. Раньше он тоже уезжал, но всегда возвращался, поэтому ему поверили. Мальчика задержали, он признался во всем. Коркин, естественно, свою причастность к данным событиям отрицает. Но, поскольку срывать факт своего знакомства с Германом по меньшей мере было бы глупо, он все валит на психическую ненормальность мальчика. Чем это закончится - посмотрим.
...В Агентстве все были взбудоражены только одним событием: вернулись Обнорский и Спозаранник. Обнорский был бодр и как-то веселее, чем обычно. Наверное, лишний раз убедился, что даже в самой захудалой провинции знают, любят и чтят его творчество. Спозаранник сразу ринулся инспектировать работу своего отдела. Вопреки опасениям, он не пришел в ярость, когда узнал, что в расследовании нападения на Боревского я все-таки поучаствовала. Прочитав врученные ему материалы, он как-то неопределенно хмыкнул и тотчас отправился на разговор к Обнорскому. Откуда, впрочем, скоро вернулся, сопровождаемый гневным воплем шефа. Общий смысл вопля сводился к тому, что Спозаранник выжил из ума, интересуется только работой, о простых человеческих радостях забыл и поэтому потерял человеческий облик. Злые языки утверждали, что параллельно из кабинета шефа доносилось довольное сладкое хихиканье Завгородней.
В коридоре бродил грустный, как Пьеро, Соболин. Его ничто не могло утешить.
Лукошкина не пропустила его материал о притоне в "Серебряной Незабудке". Выяснилось, что здание, занимаемое борделем, никакого отношения к детдому "Детский вопрос" уже давно не имело. Действительно, занимаемые "ночным клубом" площади ранее принадлежали детдому, однако приблизительно года два назад их пришлось сдать в долгосрочную аренду (вероятно, чтобы Алла Золотарева смогла купить очередные сережки с изумрудами - ядовито подумала я). Новый хозяин помещения устроил там подпольный публичный дом под прикрытием ночного клуба.
Своих "работниц" наряжал школьниками-подростками. На самом деле самой молодой сотруднице этого заведения было 19 лет, а самой старшей "Лолите" уже слегка за 30. Чуть-чуть грима, приятный полумрак - и тетеньки вполне сходили за девочек...
На следующий день после приезда руководства была небольшая "раздача слонов". На мой стол лег белый конверт с премией за проведенное расследование.
Конверт принес лично Спозаранник (что это с ним, интересно, случилось?). Я прикинула, на что я потрачу деньги - выходило, что на все желаемое опять не хватит,- и со спокойной душой продолжила написание новеллы. Там как раз моя героиня - безумная Нора Молодняк - пытается соблазнить одного из расследователей. В этот момент появился и прототип соблазняемого...
- Нонна, как вы относитесь к тому, чтобы провести субботний вечер в моей компании, в Мариинском театре?- склонился надо мной Зудинцев.
Да, вот уж точно, мы, женщины, можем делать с мужчинами все, что хотим!
Зудинцев таки клюнул. Приглашение в театр тому свидетельство. Только вот заполучив Зудинцева, я вдруг поняла, что не очень понимаю, что мне теперь с ним делать. Поэтому испытала даже что-то отдаленно напоминающее угрызения совести - курил бы он лучше в коридоре с Горностаевой. Однако следующие слова Георгия Михайловича развеяли мои колебания и тени неприличных сомнений.
Там будет один очень специфический человек. Я должен проследить, с кем он будет встречаться, и, по возможности, сфотографировать. Будет более разумно, если я в целях маскировки приду с дамой.
Тем более что вы, как опытный журналист, сможете мне помочь.
Я возмущенно уставилась на агентского гусара. Он, похоже, не шутил. Значит, я приглашена в целях маскировки! В этот момент я почувствовала себя напарницей Ручечника из "Места встречи", которую попросту использовали как красивую и полезную вещь. Я собиралась высказать Зудинцеву все, что о нем думаю, но от возмущения смогла лишь отрицательно покачать головой.
- Ну ладно, нет так нет. Я Вале Горностаевой предложу,- легко согласился Зудинцев.
От такого вероломства у меня просто дух захватило. В этот момент в кабинет вошел сияющий Модестов. В руках он держал точно такой же конверт, какой был выдан мне. Со времени объявления бойкота нам с ним так не удавалось поговорить по душам. Супруг двинулся прямиком ко мне. Я сделала вид, что он - незнакомый движущийся объект. Зудинцев почувствовал важность момента и испарился.