Страница:
— Слушай, Адвокат, этот парень, ну, который на тебя с ножом прыгал… У меня мысль одна возникла… — начал было Доктор, плавно входя в поворот, но договорить уже не успел. На них прямо в лоб на большой скорости шел «КамАЗ», вовсе не собирающийся отворачивать.
— Тормози, Толян, вправо уходи! — закричал Челищев, упираясь ногами в пол. Реакция у Доктора была очень хорошей. Он вильнул вправо, увернувшись от грузовика, одновременно вдавив в пол педаль тормоза. Машину выкинуло через кювет в придорожные кусты. «Вольво» не подвела — автомобиль опустился на четыре колеса, как кошка, подумал было — переворачиваться или нет — и, раздумав, остановился.
Доктор посмотрел вперед, потом перевел взгляд на Челищева и ударил кулаком по рулю:
— Блядь какая! Ну, все, ему пиздец… нет, ну это — полная хуйня!!
Толик заворочался в кресле и взялся за ручку двери, собираясь вылезти из машины, но в этот момент из остановившейся чуть впереди на шоссе серой «девятки» ударила автоматная очередь. «Вольво» развернуло так, что она встала к «девятке» левым боком, поэтому все пули Доктор взял в себя, заслонив Челищева. Потом на Толике насчитают семь огнестрельных ран, но Сергей тогда смог увидеть только одну — из огромной выходной дыры чуть выше правого уха Доктора ему в лицо брызнула красно-серая слизь, и Челищев понял, что Толик кончился еще до того, как упал головой на руль…
Много раз позже Сергей пытался вспомнить, как он открывал дверь машины, как выкатывался из нее за придорожные кусты, как выхватывал пистолет из кобуры — но память ничего этого не сохранила. От мгновения смерти Доктора до того момента, как Челищев ощутил себя стоящим на карачках за деревьями с «кольтом» в руке, был черный провал.
«Девятка» с тонированными стеклами медленно поравнялась с неподвижной машиной. Сергей прицелился, но вовремя сообразил не нажимать на курок — с расстояния метров в двадцать, которые отделяли его от «девятки», он мог бы и промазать, выдав себя вспышками выстрелов, и тогда его просто расстреляли бы из автомата. Или автоматов? Челищев не знал, сколько стрелков сидело в «девятке», поэтому затаился, решив стрелять только наверняка, если нападавшие решат прочесывать лес.
Из «девятки» раздалась короткая очередь по «вольво» (пули с противным жестяным звоном уродовали красивую машину) и длинная — по лесу. Сергей пригнулся и услышал, как недалеко от него пуля со сладострастным чмоканьем вошла в дерево. «Девятка» постояла еще немного, словно прислушиваясь к наступившей тишине, а потом резко рванула с места, взвизгнув покрышками.
Было тихо, лишь где-то в лесу галдели взволнованные громкими звуками птицы. Челищев встал с начинающего подтаивать снега и подошел к расстрелянной машине. Доктор сидел неподвижно, уткнувшись головой в руль.
На пол натекло уже много крови, и она продолжала капать, словно веселая весенняя капель.
Челищев неожиданно всхлипнул и вытер глаза рукой, продолжающей сжимать пистолет. Нужно было быстро уходить, потому что уже через полчаса сюда могла нагрянуть милиция.
Сергей вдруг понял, почему сидевшие в «девятке» не стали искать его в лесу: за рулем «вольво» он всегда сидел сам. Доктор же подменил его только в этот раз. Задание у киллеров было определенное — убрать того, кто будет за рулем, то есть его, Челищева…
Он в последний раз посмотрел на мертвого Доктора и выбежал на шоссе. На ходу он зачерпнул ладонью мокрый снег и стер им кровь Толика со своего лица. Он бежал изо всех сил и умолял Господа послать ему машину, которая остановится на голосование одинокого человека на пустой трассе. Ему повезло. Он увидел идущую на Питер старую «копейку» и отчаянно замахал руками. Машина медленно затормозила. Не веря своей удаче, Сергей побежал к ней, спотыкаясь и размахивая руками.
За рулем сидел благообразный старичок, спокойно ждавший Челищева.
— Что случилось, молодой человек? Старик смотрел на Сергея со спокойствием человека, который уже свое в жизни отбоялся.
— У меня… машина… сломалась… Мне… в Комарово надо, — Челищев, задыхаясь, умоляюще смотрел на хозяина «копейки».
Старик улыбнулся и развел руками:
— Рад бы помочь, но я в Питер еду. Вы лучше попробуйте попутки половить.
Сергей мотнул головой и достал из кармана сотню долларов.
— Мне очень надо… Пожалуйста… У старика округлились глаза. Он недоверчиво взял купюру в руки и стал ее разглядывать.
— Это что, сто долларов? Я их и не держал-то в руках никогда. Ну ладно, садитесь…
Челищев быстро сел на пассажирское сиденье, «копейка» развернулась и неспешно пошла в сторону Комарово.
Сергей выдохнул и опустил лицо в ладони. К нему пришел страх, которого он до этого не чувствовал. Несмотря на хорошо работавшую в салоне печку, его бил нервный озноб.
Старик ни о чем не спрашивал Сергея всю дорогу, лишь подъезжая к поселку и останавливаясь, сказал:
— Ты бы стер кровь с куртки, сынок. В глаза бросается.
Челищев очнулся от невеселых мыслей, глянул на свое плечо, потом на хозяина машины, опустил глаза и сказал хрипло:
— Спасибо вам. Вы меня… спасли.
Старик усмехнулся:
— Тебе спасибо: у меня старуха с ума сойдет от радости, она таких денег отродясь не видела.
Уже выйдя из машины, Сергей наклонился к водительскому окну:
— Почему вы не испугались меня подвезти?
Хозяин «копейки» хмыкнул:
— Поживи с мое, научишься людей от зверей по глазам различать. Удачи тебе, парень…
Челищев пошел искать дачу Антибиотика. На душе было пусто и холодно, перед глазами стояла неподвижная фигура Доктора в «вольво». «Кто, кроме Антибиотика, мог знать, что я должен к нему сегодня приехать? Неужели все-таки Палыч? Надо кончать с этим упырем. Застрелю его, а там будь что будет…» У Сергея уже не было сил на осмысление ситуации, на разработку реального плана. Он просто хотел убить Антибиотика.
Дачу Виктора Палыча он нашел без труда — этот трехэтажный дом выделялся даже в «крутом» поселке Комарово, где пролетарии просто не встречались. Вокруг особняка был двухметровый бетонный забор с колючей проволокой наверху. Челищев пошел вдоль забора искать подходящее место, чтобы проникнуть на дачу. Он успел сделать всего шагов пятнадцать, как почувствовал, что ему в спину уперся ствол.
— Чего надо? Чего ходишь тут? — спросил грубый голос.
Сергей сделал попытку повернуться, но ствол стукнул его по затылку.
— Не балуй! Кто такой? Быстро!
— Адвокат я. Виктор Палыч меня должен ждать.
Челищев вздохнул — так глупо дать себя обнаружить… Он должен был догадаться, что периметр забора просматривается видеокамерами. Стоявший сзади подтолкнул Сергея стволом к наглухо закрытым воротам. Челищев почувствовал, что его внимательно разглядывают изнутри.
— Говорит, что к Палычу приехал, — буркнул в железные створки человек, стоявший сзади. За воротами что-то глухо сказали, щелкнул замок, и открылась дверь небольшой калитки. Во дворе дома Сергей сразу попал в руки двухметрового верзилы в безукоризненно отутюженном темном костюме, белоснежной рубашке и модном узком галстуке. Верзила профессионально быстрым движением вытащил у Челищева «кольт», легко провел ладонью по его телу и, поправив пальцем темные очки на носу, сделал рукой приглашающий жест:
— Вас уже ждут.
Отобранный ствол лишил Сергея последнего шанса, но отступать было уже некуда. Сопровождаемый верзилой, Челищев вошел в дом. Длинный коридор вывел его к огромной комнате, даже, пожалуй, залу с высоким потолком, только вместо потолка и крыши были рамы с толстым, но прозрачным стеклом, через которое синело мартовское небо.
Антибиотик сидел в кресле у огромного окна и жмурился на солнце. Красный с золотом шелковый халат был приспущен с его плеч, которые разминала аппетитная блондинка в бирюзовом кимоно. Босые ноги Виктора Пальгча покоились в тазу, наполненном какой-то горячей ароматизированной жидкостью.
— Опаздываете, молодой человек, — промурлыкал Антибиотик, не открывая глаз. — Какие сегодня причины?
Сергей вспомнил свою изрешеченную машину в заснеженных кустах, мертвую фигуру Доктора за рулем.
— А вы, Виктор Палыч, конечно, не знаете?
Антибиотик от удивления даже привстал в кресле и открыл глаза:
— Что такое? Что за тон обиженной мадемуазели?
— Я не мадемуазель, — Челищев переступил с ноги на ногу и оглянулся. Кроме него, Виктора Палыча и блондинки-массажистки, в зале никого не было. — Проверки на дорогах закончились очень печально: Доктор — покойник. Сейчас там уже, наверное, парни из «убойного цеха» осмотр производят.
Антибиотик разбрызгал ногами воду в тазу и резко обернулся к Сергею, вырываясь из рук массажистки:
— Какой осмотр?! Что с Доктором?! Ты можешь без истерик говорить?
— Убит Доктор. За рестораном «Горка» нашу машину просто расстреляли в упор.
Виктор Палыч крякнул, выскочил из кресла и пробежался по комнате, оставляя мокрые следы на подогреваемом мраморном полу. Он кивком показал Сергею на диванчик у журнального столика и махнул кистью правой руки, отсылая этим жестом блондинку в кимоно, которая тут же вышла. Челищев, ссутулившись, сел. Антибиотик остановился перед ним, заглянул в глаза:
— Рассказывай спокойно и подробно, не надо интриговать старика…
Сергей пожал плечами и, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно, начал говорить.
Виктор Палыч слушал молча, расхаживая по комнате и потирая виски.
— Я уверен, что тот «акробат» из подъезда и эти ребята из «девятки» — одна веселая компания. Скоро, наверное, выяснится — какая именно. Сейчас менты начнут всю цепочку раскручивать… Антибиотик выругался и остановился:
— Все выяснится и без твоих ментов! Эх, не успел я! Думал, время еще есть… Видать, Толика они пропасли, царствие ему небесное…
— Кто «они»? — Сергей в упор посмотрел на Антибиотика, но тот не счел нужным отвечать, подскочил к телефону, стоявшему на большом длинном столе, и быстро набрал номер:
— Аллу дай! Кто-то — дед Пихто! Приеду — разорву! Аллу мне, живо!
Виктор Палыч постоял немного молча, нервно барабаня пальцами по столу, перехватил трубку поудобнее:
— Алла?… Ну, что там у вас? Так… Так… Так… — с каждым новым «так» Антибиотик все больше мрачнел. — Ладно, Черепу обо всем расскажешь!
Он опустил трубку и тут же набрал еще один номер:
— День добрый, извини, я краток буду. Неприятность у нас. А-а, ты слышал уже? Ну, так направь своих, чтоб там все нормально было, а мы тут сами пока разберемся… Твердолобого того попридержи, чтобы… Да, да! Ну, что тебя, учить, что ли… Хорошо… А я шашлычки готовлю, карабинчик опробуем, охота знатная получится… Чем душу-то греть будем — водочкой или конинку припасти? Что?… Ладно, ладно — будет боржомчик твоему печеночнику. Ну, все.
Виктор Палыч бросил трубку на рычаги, выругался, снова начал растирать виски пальцами:
— Работают уже… Ах ты, блядство-то какое… Ладно, Сережа, ты не психуй — мы сами и следствие, и дознание по полной программе проведем… Ты иди пока, дорога у тебя трудной получилась — отдохни, выпей немножко, расслабься… Телку эту, — Антибиотик мотнул головой на дверь, — за секель можешь подержать, если хочешь…
Сергей встал, недоуменно покрутил головой, открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Виктор Палыч не дал ему ничего сказать, подталкивая к дверям и мягко приговаривая:
— Иди, иди, Сережа, дай старику поразмышлять… Сейчас мы определимся, тогда и тебя позовем… Челищев вышел в коридор и начал оглядываться.
— Вам сюда, — в конце коридора его манила рукой блондинка в бирюзовом кимоно. Там начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Слева от лестницы, в небольшом холле, были три двери в гостевые комнаты. Блондинка распахнула крайнюю и впустила туда Сергея. Комната была небольшой, но уютной и хорошо обставленной.
Рядом с широкой тахтой, покрытой пушистым пледом, стоял журнальный столик. В небольшом стенном шкафу-серванте был смонтирован телевизор с видеомагнитофоном. Отдельная дверь вела в крошечную ванную комнату с душем, унитазом, раковиной и даже биде. Пока Сергей осматривался, снова появилась отлучившаяся на несколько минут блондинка, неся поднос с большим кофейником, чашкой и вазочкой печенья. Поставив поднос на столик, она улыбнулась Челищеву:
— Может быть, вы хотите что-нибудь еще? Полы ее кимоно как бы невзначай разошлись, показывая полные ноги с нехарактерным для начала весны южным загаром.
— Нет, спасибо, — Сергей растянулся на тахте, предварительно повесив куртку на вешалку. Массажистка бесшумно исчезла.
Челищев достал сигарету и с наслаждением затянулся. За прошедшие с момента гибели Доктора часа два у него впервые появилась возможность попытаться спокойно все обдумать и проанализировать. «Похоже, Палыч действительно ни при чем… Но кто же тогда?… Кто?»
Между тем Антибиотик давал указания верзиле в темном костюме:
— Вася, вызывай сюда срочно весь коллектив — Ледогорова обязательно, Иваныча, Муху, Ильдара, Сазона — короче, всех. Передай, чтобы все бросали и сюда пулями летели.
Двухметровый Вася коротко кивнул и отправился выполнять поручение. Виктор Палыч оскалился, сплюнул прямо на пол, снял рывком телефонную трубку, быстро набрал номер и заблажил:
— Мишанечка? Как сам-то? Не видел тебя давно, пропал ты куда-то? Уважил бы старика, пропарил бы в баньке, лучше тебя ведь никто веничком работать не умеет… По рюмахе бы пропустили, посидели бы, а то все работа да работа, а от работы кони — и те дохнут. А?… Так прямо сейчас и приезжай в Комарово, ты ж бывал у меня, не заблудишься… Ну и ладушки, жду тебя.
Антибиотик бросил трубку, сплюнул еще раз на пол и улыбнулся.
Примерно через час к даче Виктора Палыча начали съезжаться автомобили, доставляя вызванных «авторитетов». Вокруг дома образовался еще один своеобразный «рубеж обороны» из запаркованных «мерседесов» и BMW.
Все прибывшие рассаживались в большом зале, недоуменно переглядываясь и пытаясь понять, с чего вдруг старик так спешно назначил общий сбор. Между тем Антибиотик помешивал кочергой поленья в камине и никому ничего не объяснял. Пошептаться он успел лишь с подъехавшим чуть раньше остальных Иванычем — крепким мужиком лет сорока пяти, прикрывавшим лысину кепкой с большим козырьком, постоянно надвинутым на глаза. Кепку эту Иваныч не снял даже в доме, так и сидел в ней, исподтишка наблюдая за остальными.
— Кого ждем-то? — не выдержал Валера Ледогоров, самый молодой из присутствующих. Он отличался курчавившимися «мелким бесом» волосами, перебитым носом и мощной челюстью, о которую легко можно было сломать руку. Ледогоров ерзал в своем кресле и нетерпеливо посматривал на часы. Антибиотик на вопрос никак не прореагировал, продолжая ковыряться в камине. За него ответил Иваныч:
— Сейчас Стреляный подъедет — и начнем… А вот и он. Долго жить будешь, Миша.
Миша Стреляный явился, как всегда, в светлом костюме и жизнерадостно поприветствовал всех собравшихся:
— Хо! Да тут вся честная компания! Физкульт-привет, бродяги!
Антибиотик (халат он успел сменить на теплые синие брюки и толстую фланелевую рубашку) отвернулся наконец от камина и громким радостным голосом возвестил:
— Ну, вот и Мишаня подъехал! Садись, Мишенька, садись, тебя ждем, начать не можем. Расскажи нам, как работается, как успехи?
Стреляному кресла не досталось, и он вынужден был неуклюже опуститься на низкий пуфик, обтянутый легкомысленным розовым шелком. Его хорошее настроение, похоже, начало быстро портиться.
— А в чем дело-то? — Стреляный завертел головой. — Успехи, они у комбайнеров… Виктор Палыч прошелся по залу, оглядел всех присутствующих.
— Тут, Миша, тема одна возникла… Непонятки… Может, ты их и прояснишь?
Антибиотик неожиданно быстро подскочил к Стреляному и ударил его разведенными пальцами в глаза:
— Ты что наделал-то, пес смердячий, что наделал, спрашиваю?!
Миша взвыл и свалился с пуфика.
— За что, босс, за что?! Виктор Палыч вместо ответа ударил его ногой в лицо:
— Я ведь говорил тебе, Мишаня, маза всегда за мной будет!
Стреляный встал на колени, на его верхней губе выступили мелкие бисеринки пота:
— Босс, легавым буду, не знаю, о чем речь! Все приглашенные Антибиотиком, похоже, тоже не понимали, что происходит, но сидели молча. Только Иваныч ухмылялся из-под козырька своей кепочки. Виктор Палыч сел в кресло и закинул ногу на ногу:
— Не крути динаму, Миша, мы тебе не мокрощелки, чтобы ты здесь фраерил. Я ведь тебе фуфел уже чистил, чтоб ты лишний раз не халявил, да видно, не усек ты… За что ты, Миша, Доктора замочил?
Стреляный стал очень бледным, у него задергался правый глаз. Затравленно озираясь, он наталкивался на холодные взгляды бывших корешей.
— Братва, я, бля буду!…
— Ты уже блядью стал, когда честного пацана замочить решился. Не понти, тебя твои же сдали, — вступил в разговор Иваныч.
Миша замотал головой и почти провыл, обращаясь к Антибиотику:
— Босс, прости… Не хотел я, это все из-за цветного так получилось!
Виктор Палыч с брезгливым равнодушием посмотрел на Стреляного, который уже вспотел так, что темные пятна выступили на белом пиджаке.
— Я ведь говорил тебе, Миша, не трогай этого мусорка, он нужен для дела… Дурак ты, Миша… ты что же, думал, что я не узнаю про то, как ты из Альметьевска ребятишек вызванивал? Я тебе шанс давал одуматься, на просветление твое надеялся… А твои альметьевские даже нормально сработать не смогли — только Доктора и завалили… На Стреляного было жалко смотреть, он вновь обвел всех вытаращенными глазами:
— Братва, я не хотел… Я…
— Хватить мазаться! — перебил его Ледогоров, быстро «въехавший в тему» и теперь державшийся так, будто он все знал с самого начала. — Тебе на такие дела никто прав не выписывал! Через тебя правильного пацана кончили, теперь еще мусора на хвост сядут…
Со своего кресла встал Иваныч, надвинув кепку еще глубже на глаза, подошел к Стреляному, по-прежнему стоявшему на коленях:
— Ты коллектив кинул, проблемы нам принес… Коллектив тебя за это накажет…
Иваныч неожиданно сильно ударил Стреляного ногой в ухо. Миша взвыл и покатился по полу. Брызгая слюной, он закричал:
— Братва, он всех продаст, этот мусорок! Антибиотику он подъерлыкивает, но ебло свое кумовское еще покажет! Вы еще вспомните…
— Ты хипеж не поднимай, Миша! На Адвоката мышку рано ставить, поработает еще… А вот тебе мы жало вырвем!
Стреляный рванул рубаху на груди:
— Из-за цветного горло рвете?! Ледогоров не дал ему договорить:
— Не об Адвокате речь, ты на всех нас положил. Доктора завалил, должен отвечать… А путания твои — легавый волка не возьмет…
— Хватит базара! — вмешался Антибиотик, — Я думаю, всем все ясно? Что решать будем? Иваныч?…
— Должен отвечать! — Иваныч посмотрел на Муху, передавая эстафету ему. Муха, огромный стотридцатикилограммовый амбал, не проронивший до этого ни слова, жестко усмехнулся:
— Пенки пускает, фуфел, пусть ответит…
Ильдар, молчаливый угрюмый татарин, кивком подтвердил свою солидарность с Мухой.
Сазон махнул рукой:
— Борзой стал, работать не хочет… Мочить! Очередь дошла до Ледогорова. Тот пожал плечами:
— Нельзя себя над коллективом ставить… Выход только один… Виктор Палыч удовлетворенно кивнул и повернулся к Стреляному:
— Ну, ты понял, Мишаня.
Стреляный поднялся на ноги и ощерился:
— Я зону держал, а вы меня из-за… Сазон презрительно улыбнулся и тоже встал:
— Мы честный базар ведем, а ты даже стойку держать не можешь!
Миша сник, словно выдохся, вытер мокрое от пота лицо:
— Ладно, братва, вы меня еще вспомните! Виктор Палыч укоризненно покачал головой:
— Мы, Мишаня, всегда тебя помнить будем, о маме твоей позаботимся, не переживай… Антибиотик обвел всех присутствующих взглядом и предложил:
— Ну что, давайте сюда комсомольца нашего дернем; его это напрямую коснулось, пусть крещеньице примет… Никто не возразил. Виктор Палыч подошел к двери и гаркнул в коридор:
— Вася! Давай Адвоката сюда!
Когда двухметровый верзила пришел за Челищевым, Сергей почувствовал, что в доме происходит что-то важное, касающееся его лично. Спустившись в большой зал и увидев собравшихся авторитетов, он все понял — на Стреляном уже лежал отпечаток обреченности, его словно не замечали. Атмосфера в зале была накалена до предела. Ледогоров без лишних слов протянул Челищеву выкидной нож.
— На, распиши его, — он кивнул на Стреляного, который озирался и скалился, словно затравленный волк. — Это он Доктора замочил.
Сергей вспомнил, с какой ненавистью при редких встречах смотрел на него Стреляный. Все вставало на свои места. Времени удивляться тому, как оперативно и быстро провел Антибиотик свое «дознание», не было. Сергей посмотрел на нож, который ему протягивал Ледогоров, и качнул головой:
— Нет! Я не мясник, чтоб забивать козла на привязи… Ледогоров опустил протянутую руку. Сазон удивленно приподнял плечи:
— Тебе, Адвокат, коллектив поручает…
— Виктор Палыч, — обернулся к Антибиотику Челищев. — Мне впадло так, слишком дешево получается… Я за себя и Доктора по-честному сквитаться хочу, один на один… Авторитеты переглянулись. Такого ответа они, видимо, не ожидали.
— Нормальный ход, — одобрительно хмыкнул Ледогоров.
Сазон откинулся в кресле и тоже кивнул:
— Рисковый пацан, молоток! Только Антибиотик как-то странно скривился, но в конце концов махнул рукой:
— Что ж, Сережа, ты сам выбрал… Все задвигали креслами, освобождая середину зала, Муха, улыбаясь, зашептал что-то на ухо Ильдару, тот молча кивнул и незаметно показал два пальца: похоже, они заключали пари.
Сергей коротко глянул на Стреляного, крутанул плечами, разминая их, и, выдернув ремень из джинсов, отбросил его в сторону, чтобы не давил, не сбивал дыхание. Затем он резко выдохнул одновременно ртом и носом и поднял голову. Он не чувствовал злобы или страха. К нему пришли спокойствие и холодная уверенность в себе. Стреляный же, наоборот, дергался, потел и непрерывно скалился. Наклонив по-бычьи голову и выставив руки, он заревел:
— Я тебя сейчас пялить буду, мусор гнойный!
Сергей молча ждал в расслабленной позе. Он чуть прикрыл глаза и вспомнил лицо Федосеича. Сергей почувствовал, что он не один, и улыбнулся.
Стреляный с завывом бросился на Челищева. Сергей поймал его движение и как бы присоединился к нему. Миша даже не заметил, как нога Челищева пошла вверх. Подхват буквально подкинул Стреляного в воздух, и он тяжело упал на спину, застонал, но нашел в себе силы быстро перевернуться и на четвереньках броситься к камину, где лежала оставленная Антибиотиком кочерга. Но добраться до нее уже не успел — Челищев прыгнул ему на спину, подхватил правой рукой у горла Стреляного левый лацкан его пиджака и резко потянул к себе, одновременно левой рукой упираясь в толстую шею противника. Стреляный завалился набок, захрипел, задергал ногами, но Сергей словно приклеился к его спине и все крепче сдавливал лацканом пиджака Мишине горло.
Это был классический удушающий прием, который Челищев много лет назад часто применял на соревнованиях, только там следовало остановиться по знаку судьи или хлопку сдающегося противника, а здесь Сергей давил и давил, не разжимая рук, еще долго после того, как Миша перестал биться и вырываться.
Наконец Сергей встал, стараясь не смотреть на страшное лицо Стреляного. Все молчали. Челищев подобрал свой ремень и начал вставлять его в петли джинсов.
— Грамотно! — улыбнулся Сергею Ледогоров. Муха досадливо сморщился, а Ильдар, усмехнувшись, потер большой палец об указательный. Муха кивнул. Похоже, он проиграл спор.
— Ладно, — встал Иваныч. — Спектакль окончен, опускаем занавес. Этот дятел по ушам хотел проехать, за это и наказан. Но ты, Серый, если в коллектив вошел — тоже дурью не страдай.
— Не надо его фалавать, [5]— заступился за Челищева Антибиотик. — Он сам все понимает: вошел в коллектив — работай, гулять начнешь — ответишь… Прибрать бы здесь надо, да и делами дальше заниматься…
В соседней комнате убитого наспех помянули (Сергей отметил, что Иваныч и Ильдар рюмки подняли, но водку пить не стали, выплеснули в цветочные горшки), и все заторопились разъезжаться. С Сергеем прощались подчеркнуто тепло и уважительно. Когда все приглашенные уехали, Антибиотик повернулся к Челищеву и усмехнулся:
— Все это, конечно, очень благородно выглядело, но глупо. Миша все равно был уже не жилец, незачем было гладиаторские бои устраивать, вдруг бы он тебя зацепил… Ну, да ладно, хорошо, что так кончилось…
Виктор Палыч пригласил Сергея к себе в кабинет и подал довольно большую картонную коробку:
— Держи, это твоя доля, ты ее заработал честно…
В коробке лежали пачки стодолларовых купюр, но радоваться деньгам Сергей не мог — не было сил. Он равнодушно держал в руках целое состояние и переминался с ноги на ногу.
Антибиотик вздохнул:
— Понимаю, что ты устал, досталось, но — молодец, держишься… Надо уж до конца дело доделать: ближе к вечеру свезешь Мишаню к Вальтеру — не сам, я пацанов дам, ты в другой машине следом поедешь, посмотришь, чтобы все в порядке было… Ну и отдохни пару деньков, а мы пока Доктором займемся, надо же похороны нормальные организовать, проблемы всякие решить…
— Тормози, Толян, вправо уходи! — закричал Челищев, упираясь ногами в пол. Реакция у Доктора была очень хорошей. Он вильнул вправо, увернувшись от грузовика, одновременно вдавив в пол педаль тормоза. Машину выкинуло через кювет в придорожные кусты. «Вольво» не подвела — автомобиль опустился на четыре колеса, как кошка, подумал было — переворачиваться или нет — и, раздумав, остановился.
Доктор посмотрел вперед, потом перевел взгляд на Челищева и ударил кулаком по рулю:
— Блядь какая! Ну, все, ему пиздец… нет, ну это — полная хуйня!!
Толик заворочался в кресле и взялся за ручку двери, собираясь вылезти из машины, но в этот момент из остановившейся чуть впереди на шоссе серой «девятки» ударила автоматная очередь. «Вольво» развернуло так, что она встала к «девятке» левым боком, поэтому все пули Доктор взял в себя, заслонив Челищева. Потом на Толике насчитают семь огнестрельных ран, но Сергей тогда смог увидеть только одну — из огромной выходной дыры чуть выше правого уха Доктора ему в лицо брызнула красно-серая слизь, и Челищев понял, что Толик кончился еще до того, как упал головой на руль…
Много раз позже Сергей пытался вспомнить, как он открывал дверь машины, как выкатывался из нее за придорожные кусты, как выхватывал пистолет из кобуры — но память ничего этого не сохранила. От мгновения смерти Доктора до того момента, как Челищев ощутил себя стоящим на карачках за деревьями с «кольтом» в руке, был черный провал.
«Девятка» с тонированными стеклами медленно поравнялась с неподвижной машиной. Сергей прицелился, но вовремя сообразил не нажимать на курок — с расстояния метров в двадцать, которые отделяли его от «девятки», он мог бы и промазать, выдав себя вспышками выстрелов, и тогда его просто расстреляли бы из автомата. Или автоматов? Челищев не знал, сколько стрелков сидело в «девятке», поэтому затаился, решив стрелять только наверняка, если нападавшие решат прочесывать лес.
Из «девятки» раздалась короткая очередь по «вольво» (пули с противным жестяным звоном уродовали красивую машину) и длинная — по лесу. Сергей пригнулся и услышал, как недалеко от него пуля со сладострастным чмоканьем вошла в дерево. «Девятка» постояла еще немного, словно прислушиваясь к наступившей тишине, а потом резко рванула с места, взвизгнув покрышками.
Было тихо, лишь где-то в лесу галдели взволнованные громкими звуками птицы. Челищев встал с начинающего подтаивать снега и подошел к расстрелянной машине. Доктор сидел неподвижно, уткнувшись головой в руль.
На пол натекло уже много крови, и она продолжала капать, словно веселая весенняя капель.
Челищев неожиданно всхлипнул и вытер глаза рукой, продолжающей сжимать пистолет. Нужно было быстро уходить, потому что уже через полчаса сюда могла нагрянуть милиция.
Сергей вдруг понял, почему сидевшие в «девятке» не стали искать его в лесу: за рулем «вольво» он всегда сидел сам. Доктор же подменил его только в этот раз. Задание у киллеров было определенное — убрать того, кто будет за рулем, то есть его, Челищева…
Он в последний раз посмотрел на мертвого Доктора и выбежал на шоссе. На ходу он зачерпнул ладонью мокрый снег и стер им кровь Толика со своего лица. Он бежал изо всех сил и умолял Господа послать ему машину, которая остановится на голосование одинокого человека на пустой трассе. Ему повезло. Он увидел идущую на Питер старую «копейку» и отчаянно замахал руками. Машина медленно затормозила. Не веря своей удаче, Сергей побежал к ней, спотыкаясь и размахивая руками.
За рулем сидел благообразный старичок, спокойно ждавший Челищева.
— Что случилось, молодой человек? Старик смотрел на Сергея со спокойствием человека, который уже свое в жизни отбоялся.
— У меня… машина… сломалась… Мне… в Комарово надо, — Челищев, задыхаясь, умоляюще смотрел на хозяина «копейки».
Старик улыбнулся и развел руками:
— Рад бы помочь, но я в Питер еду. Вы лучше попробуйте попутки половить.
Сергей мотнул головой и достал из кармана сотню долларов.
— Мне очень надо… Пожалуйста… У старика округлились глаза. Он недоверчиво взял купюру в руки и стал ее разглядывать.
— Это что, сто долларов? Я их и не держал-то в руках никогда. Ну ладно, садитесь…
Челищев быстро сел на пассажирское сиденье, «копейка» развернулась и неспешно пошла в сторону Комарово.
Сергей выдохнул и опустил лицо в ладони. К нему пришел страх, которого он до этого не чувствовал. Несмотря на хорошо работавшую в салоне печку, его бил нервный озноб.
Старик ни о чем не спрашивал Сергея всю дорогу, лишь подъезжая к поселку и останавливаясь, сказал:
— Ты бы стер кровь с куртки, сынок. В глаза бросается.
Челищев очнулся от невеселых мыслей, глянул на свое плечо, потом на хозяина машины, опустил глаза и сказал хрипло:
— Спасибо вам. Вы меня… спасли.
Старик усмехнулся:
— Тебе спасибо: у меня старуха с ума сойдет от радости, она таких денег отродясь не видела.
Уже выйдя из машины, Сергей наклонился к водительскому окну:
— Почему вы не испугались меня подвезти?
Хозяин «копейки» хмыкнул:
— Поживи с мое, научишься людей от зверей по глазам различать. Удачи тебе, парень…
Челищев пошел искать дачу Антибиотика. На душе было пусто и холодно, перед глазами стояла неподвижная фигура Доктора в «вольво». «Кто, кроме Антибиотика, мог знать, что я должен к нему сегодня приехать? Неужели все-таки Палыч? Надо кончать с этим упырем. Застрелю его, а там будь что будет…» У Сергея уже не было сил на осмысление ситуации, на разработку реального плана. Он просто хотел убить Антибиотика.
Дачу Виктора Палыча он нашел без труда — этот трехэтажный дом выделялся даже в «крутом» поселке Комарово, где пролетарии просто не встречались. Вокруг особняка был двухметровый бетонный забор с колючей проволокой наверху. Челищев пошел вдоль забора искать подходящее место, чтобы проникнуть на дачу. Он успел сделать всего шагов пятнадцать, как почувствовал, что ему в спину уперся ствол.
— Чего надо? Чего ходишь тут? — спросил грубый голос.
Сергей сделал попытку повернуться, но ствол стукнул его по затылку.
— Не балуй! Кто такой? Быстро!
— Адвокат я. Виктор Палыч меня должен ждать.
Челищев вздохнул — так глупо дать себя обнаружить… Он должен был догадаться, что периметр забора просматривается видеокамерами. Стоявший сзади подтолкнул Сергея стволом к наглухо закрытым воротам. Челищев почувствовал, что его внимательно разглядывают изнутри.
— Говорит, что к Палычу приехал, — буркнул в железные створки человек, стоявший сзади. За воротами что-то глухо сказали, щелкнул замок, и открылась дверь небольшой калитки. Во дворе дома Сергей сразу попал в руки двухметрового верзилы в безукоризненно отутюженном темном костюме, белоснежной рубашке и модном узком галстуке. Верзила профессионально быстрым движением вытащил у Челищева «кольт», легко провел ладонью по его телу и, поправив пальцем темные очки на носу, сделал рукой приглашающий жест:
— Вас уже ждут.
Отобранный ствол лишил Сергея последнего шанса, но отступать было уже некуда. Сопровождаемый верзилой, Челищев вошел в дом. Длинный коридор вывел его к огромной комнате, даже, пожалуй, залу с высоким потолком, только вместо потолка и крыши были рамы с толстым, но прозрачным стеклом, через которое синело мартовское небо.
Антибиотик сидел в кресле у огромного окна и жмурился на солнце. Красный с золотом шелковый халат был приспущен с его плеч, которые разминала аппетитная блондинка в бирюзовом кимоно. Босые ноги Виктора Пальгча покоились в тазу, наполненном какой-то горячей ароматизированной жидкостью.
— Опаздываете, молодой человек, — промурлыкал Антибиотик, не открывая глаз. — Какие сегодня причины?
Сергей вспомнил свою изрешеченную машину в заснеженных кустах, мертвую фигуру Доктора за рулем.
— А вы, Виктор Палыч, конечно, не знаете?
Антибиотик от удивления даже привстал в кресле и открыл глаза:
— Что такое? Что за тон обиженной мадемуазели?
— Я не мадемуазель, — Челищев переступил с ноги на ногу и оглянулся. Кроме него, Виктора Палыча и блондинки-массажистки, в зале никого не было. — Проверки на дорогах закончились очень печально: Доктор — покойник. Сейчас там уже, наверное, парни из «убойного цеха» осмотр производят.
Антибиотик разбрызгал ногами воду в тазу и резко обернулся к Сергею, вырываясь из рук массажистки:
— Какой осмотр?! Что с Доктором?! Ты можешь без истерик говорить?
— Убит Доктор. За рестораном «Горка» нашу машину просто расстреляли в упор.
Виктор Палыч крякнул, выскочил из кресла и пробежался по комнате, оставляя мокрые следы на подогреваемом мраморном полу. Он кивком показал Сергею на диванчик у журнального столика и махнул кистью правой руки, отсылая этим жестом блондинку в кимоно, которая тут же вышла. Челищев, ссутулившись, сел. Антибиотик остановился перед ним, заглянул в глаза:
— Рассказывай спокойно и подробно, не надо интриговать старика…
Сергей пожал плечами и, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно, начал говорить.
Виктор Палыч слушал молча, расхаживая по комнате и потирая виски.
— Я уверен, что тот «акробат» из подъезда и эти ребята из «девятки» — одна веселая компания. Скоро, наверное, выяснится — какая именно. Сейчас менты начнут всю цепочку раскручивать… Антибиотик выругался и остановился:
— Все выяснится и без твоих ментов! Эх, не успел я! Думал, время еще есть… Видать, Толика они пропасли, царствие ему небесное…
— Кто «они»? — Сергей в упор посмотрел на Антибиотика, но тот не счел нужным отвечать, подскочил к телефону, стоявшему на большом длинном столе, и быстро набрал номер:
— Аллу дай! Кто-то — дед Пихто! Приеду — разорву! Аллу мне, живо!
Виктор Палыч постоял немного молча, нервно барабаня пальцами по столу, перехватил трубку поудобнее:
— Алла?… Ну, что там у вас? Так… Так… Так… — с каждым новым «так» Антибиотик все больше мрачнел. — Ладно, Черепу обо всем расскажешь!
Он опустил трубку и тут же набрал еще один номер:
— День добрый, извини, я краток буду. Неприятность у нас. А-а, ты слышал уже? Ну, так направь своих, чтоб там все нормально было, а мы тут сами пока разберемся… Твердолобого того попридержи, чтобы… Да, да! Ну, что тебя, учить, что ли… Хорошо… А я шашлычки готовлю, карабинчик опробуем, охота знатная получится… Чем душу-то греть будем — водочкой или конинку припасти? Что?… Ладно, ладно — будет боржомчик твоему печеночнику. Ну, все.
Виктор Палыч бросил трубку на рычаги, выругался, снова начал растирать виски пальцами:
— Работают уже… Ах ты, блядство-то какое… Ладно, Сережа, ты не психуй — мы сами и следствие, и дознание по полной программе проведем… Ты иди пока, дорога у тебя трудной получилась — отдохни, выпей немножко, расслабься… Телку эту, — Антибиотик мотнул головой на дверь, — за секель можешь подержать, если хочешь…
Сергей встал, недоуменно покрутил головой, открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Виктор Палыч не дал ему ничего сказать, подталкивая к дверям и мягко приговаривая:
— Иди, иди, Сережа, дай старику поразмышлять… Сейчас мы определимся, тогда и тебя позовем… Челищев вышел в коридор и начал оглядываться.
— Вам сюда, — в конце коридора его манила рукой блондинка в бирюзовом кимоно. Там начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Слева от лестницы, в небольшом холле, были три двери в гостевые комнаты. Блондинка распахнула крайнюю и впустила туда Сергея. Комната была небольшой, но уютной и хорошо обставленной.
Рядом с широкой тахтой, покрытой пушистым пледом, стоял журнальный столик. В небольшом стенном шкафу-серванте был смонтирован телевизор с видеомагнитофоном. Отдельная дверь вела в крошечную ванную комнату с душем, унитазом, раковиной и даже биде. Пока Сергей осматривался, снова появилась отлучившаяся на несколько минут блондинка, неся поднос с большим кофейником, чашкой и вазочкой печенья. Поставив поднос на столик, она улыбнулась Челищеву:
— Может быть, вы хотите что-нибудь еще? Полы ее кимоно как бы невзначай разошлись, показывая полные ноги с нехарактерным для начала весны южным загаром.
— Нет, спасибо, — Сергей растянулся на тахте, предварительно повесив куртку на вешалку. Массажистка бесшумно исчезла.
Челищев достал сигарету и с наслаждением затянулся. За прошедшие с момента гибели Доктора часа два у него впервые появилась возможность попытаться спокойно все обдумать и проанализировать. «Похоже, Палыч действительно ни при чем… Но кто же тогда?… Кто?»
Между тем Антибиотик давал указания верзиле в темном костюме:
— Вася, вызывай сюда срочно весь коллектив — Ледогорова обязательно, Иваныча, Муху, Ильдара, Сазона — короче, всех. Передай, чтобы все бросали и сюда пулями летели.
Двухметровый Вася коротко кивнул и отправился выполнять поручение. Виктор Палыч оскалился, сплюнул прямо на пол, снял рывком телефонную трубку, быстро набрал номер и заблажил:
— Мишанечка? Как сам-то? Не видел тебя давно, пропал ты куда-то? Уважил бы старика, пропарил бы в баньке, лучше тебя ведь никто веничком работать не умеет… По рюмахе бы пропустили, посидели бы, а то все работа да работа, а от работы кони — и те дохнут. А?… Так прямо сейчас и приезжай в Комарово, ты ж бывал у меня, не заблудишься… Ну и ладушки, жду тебя.
Антибиотик бросил трубку, сплюнул еще раз на пол и улыбнулся.
Примерно через час к даче Виктора Палыча начали съезжаться автомобили, доставляя вызванных «авторитетов». Вокруг дома образовался еще один своеобразный «рубеж обороны» из запаркованных «мерседесов» и BMW.
Все прибывшие рассаживались в большом зале, недоуменно переглядываясь и пытаясь понять, с чего вдруг старик так спешно назначил общий сбор. Между тем Антибиотик помешивал кочергой поленья в камине и никому ничего не объяснял. Пошептаться он успел лишь с подъехавшим чуть раньше остальных Иванычем — крепким мужиком лет сорока пяти, прикрывавшим лысину кепкой с большим козырьком, постоянно надвинутым на глаза. Кепку эту Иваныч не снял даже в доме, так и сидел в ней, исподтишка наблюдая за остальными.
— Кого ждем-то? — не выдержал Валера Ледогоров, самый молодой из присутствующих. Он отличался курчавившимися «мелким бесом» волосами, перебитым носом и мощной челюстью, о которую легко можно было сломать руку. Ледогоров ерзал в своем кресле и нетерпеливо посматривал на часы. Антибиотик на вопрос никак не прореагировал, продолжая ковыряться в камине. За него ответил Иваныч:
— Сейчас Стреляный подъедет — и начнем… А вот и он. Долго жить будешь, Миша.
Миша Стреляный явился, как всегда, в светлом костюме и жизнерадостно поприветствовал всех собравшихся:
— Хо! Да тут вся честная компания! Физкульт-привет, бродяги!
Антибиотик (халат он успел сменить на теплые синие брюки и толстую фланелевую рубашку) отвернулся наконец от камина и громким радостным голосом возвестил:
— Ну, вот и Мишаня подъехал! Садись, Мишенька, садись, тебя ждем, начать не можем. Расскажи нам, как работается, как успехи?
Стреляному кресла не досталось, и он вынужден был неуклюже опуститься на низкий пуфик, обтянутый легкомысленным розовым шелком. Его хорошее настроение, похоже, начало быстро портиться.
— А в чем дело-то? — Стреляный завертел головой. — Успехи, они у комбайнеров… Виктор Палыч прошелся по залу, оглядел всех присутствующих.
— Тут, Миша, тема одна возникла… Непонятки… Может, ты их и прояснишь?
Антибиотик неожиданно быстро подскочил к Стреляному и ударил его разведенными пальцами в глаза:
— Ты что наделал-то, пес смердячий, что наделал, спрашиваю?!
Миша взвыл и свалился с пуфика.
— За что, босс, за что?! Виктор Палыч вместо ответа ударил его ногой в лицо:
— Я ведь говорил тебе, Мишаня, маза всегда за мной будет!
Стреляный встал на колени, на его верхней губе выступили мелкие бисеринки пота:
— Босс, легавым буду, не знаю, о чем речь! Все приглашенные Антибиотиком, похоже, тоже не понимали, что происходит, но сидели молча. Только Иваныч ухмылялся из-под козырька своей кепочки. Виктор Палыч сел в кресло и закинул ногу на ногу:
— Не крути динаму, Миша, мы тебе не мокрощелки, чтобы ты здесь фраерил. Я ведь тебе фуфел уже чистил, чтоб ты лишний раз не халявил, да видно, не усек ты… За что ты, Миша, Доктора замочил?
Стреляный стал очень бледным, у него задергался правый глаз. Затравленно озираясь, он наталкивался на холодные взгляды бывших корешей.
— Братва, я, бля буду!…
— Ты уже блядью стал, когда честного пацана замочить решился. Не понти, тебя твои же сдали, — вступил в разговор Иваныч.
Миша замотал головой и почти провыл, обращаясь к Антибиотику:
— Босс, прости… Не хотел я, это все из-за цветного так получилось!
Виктор Палыч с брезгливым равнодушием посмотрел на Стреляного, который уже вспотел так, что темные пятна выступили на белом пиджаке.
— Я ведь говорил тебе, Миша, не трогай этого мусорка, он нужен для дела… Дурак ты, Миша… ты что же, думал, что я не узнаю про то, как ты из Альметьевска ребятишек вызванивал? Я тебе шанс давал одуматься, на просветление твое надеялся… А твои альметьевские даже нормально сработать не смогли — только Доктора и завалили… На Стреляного было жалко смотреть, он вновь обвел всех вытаращенными глазами:
— Братва, я не хотел… Я…
— Хватить мазаться! — перебил его Ледогоров, быстро «въехавший в тему» и теперь державшийся так, будто он все знал с самого начала. — Тебе на такие дела никто прав не выписывал! Через тебя правильного пацана кончили, теперь еще мусора на хвост сядут…
Со своего кресла встал Иваныч, надвинув кепку еще глубже на глаза, подошел к Стреляному, по-прежнему стоявшему на коленях:
— Ты коллектив кинул, проблемы нам принес… Коллектив тебя за это накажет…
Иваныч неожиданно сильно ударил Стреляного ногой в ухо. Миша взвыл и покатился по полу. Брызгая слюной, он закричал:
— Братва, он всех продаст, этот мусорок! Антибиотику он подъерлыкивает, но ебло свое кумовское еще покажет! Вы еще вспомните…
— Ты хипеж не поднимай, Миша! На Адвоката мышку рано ставить, поработает еще… А вот тебе мы жало вырвем!
Стреляный рванул рубаху на груди:
— Из-за цветного горло рвете?! Ледогоров не дал ему договорить:
— Не об Адвокате речь, ты на всех нас положил. Доктора завалил, должен отвечать… А путания твои — легавый волка не возьмет…
— Хватит базара! — вмешался Антибиотик, — Я думаю, всем все ясно? Что решать будем? Иваныч?…
— Должен отвечать! — Иваныч посмотрел на Муху, передавая эстафету ему. Муха, огромный стотридцатикилограммовый амбал, не проронивший до этого ни слова, жестко усмехнулся:
— Пенки пускает, фуфел, пусть ответит…
Ильдар, молчаливый угрюмый татарин, кивком подтвердил свою солидарность с Мухой.
Сазон махнул рукой:
— Борзой стал, работать не хочет… Мочить! Очередь дошла до Ледогорова. Тот пожал плечами:
— Нельзя себя над коллективом ставить… Выход только один… Виктор Палыч удовлетворенно кивнул и повернулся к Стреляному:
— Ну, ты понял, Мишаня.
Стреляный поднялся на ноги и ощерился:
— Я зону держал, а вы меня из-за… Сазон презрительно улыбнулся и тоже встал:
— Мы честный базар ведем, а ты даже стойку держать не можешь!
Миша сник, словно выдохся, вытер мокрое от пота лицо:
— Ладно, братва, вы меня еще вспомните! Виктор Палыч укоризненно покачал головой:
— Мы, Мишаня, всегда тебя помнить будем, о маме твоей позаботимся, не переживай… Антибиотик обвел всех присутствующих взглядом и предложил:
— Ну что, давайте сюда комсомольца нашего дернем; его это напрямую коснулось, пусть крещеньице примет… Никто не возразил. Виктор Палыч подошел к двери и гаркнул в коридор:
— Вася! Давай Адвоката сюда!
Когда двухметровый верзила пришел за Челищевым, Сергей почувствовал, что в доме происходит что-то важное, касающееся его лично. Спустившись в большой зал и увидев собравшихся авторитетов, он все понял — на Стреляном уже лежал отпечаток обреченности, его словно не замечали. Атмосфера в зале была накалена до предела. Ледогоров без лишних слов протянул Челищеву выкидной нож.
— На, распиши его, — он кивнул на Стреляного, который озирался и скалился, словно затравленный волк. — Это он Доктора замочил.
Сергей вспомнил, с какой ненавистью при редких встречах смотрел на него Стреляный. Все вставало на свои места. Времени удивляться тому, как оперативно и быстро провел Антибиотик свое «дознание», не было. Сергей посмотрел на нож, который ему протягивал Ледогоров, и качнул головой:
— Нет! Я не мясник, чтоб забивать козла на привязи… Ледогоров опустил протянутую руку. Сазон удивленно приподнял плечи:
— Тебе, Адвокат, коллектив поручает…
— Виктор Палыч, — обернулся к Антибиотику Челищев. — Мне впадло так, слишком дешево получается… Я за себя и Доктора по-честному сквитаться хочу, один на один… Авторитеты переглянулись. Такого ответа они, видимо, не ожидали.
— Нормальный ход, — одобрительно хмыкнул Ледогоров.
Сазон откинулся в кресле и тоже кивнул:
— Рисковый пацан, молоток! Только Антибиотик как-то странно скривился, но в конце концов махнул рукой:
— Что ж, Сережа, ты сам выбрал… Все задвигали креслами, освобождая середину зала, Муха, улыбаясь, зашептал что-то на ухо Ильдару, тот молча кивнул и незаметно показал два пальца: похоже, они заключали пари.
Сергей коротко глянул на Стреляного, крутанул плечами, разминая их, и, выдернув ремень из джинсов, отбросил его в сторону, чтобы не давил, не сбивал дыхание. Затем он резко выдохнул одновременно ртом и носом и поднял голову. Он не чувствовал злобы или страха. К нему пришли спокойствие и холодная уверенность в себе. Стреляный же, наоборот, дергался, потел и непрерывно скалился. Наклонив по-бычьи голову и выставив руки, он заревел:
— Я тебя сейчас пялить буду, мусор гнойный!
Сергей молча ждал в расслабленной позе. Он чуть прикрыл глаза и вспомнил лицо Федосеича. Сергей почувствовал, что он не один, и улыбнулся.
Стреляный с завывом бросился на Челищева. Сергей поймал его движение и как бы присоединился к нему. Миша даже не заметил, как нога Челищева пошла вверх. Подхват буквально подкинул Стреляного в воздух, и он тяжело упал на спину, застонал, но нашел в себе силы быстро перевернуться и на четвереньках броситься к камину, где лежала оставленная Антибиотиком кочерга. Но добраться до нее уже не успел — Челищев прыгнул ему на спину, подхватил правой рукой у горла Стреляного левый лацкан его пиджака и резко потянул к себе, одновременно левой рукой упираясь в толстую шею противника. Стреляный завалился набок, захрипел, задергал ногами, но Сергей словно приклеился к его спине и все крепче сдавливал лацканом пиджака Мишине горло.
Это был классический удушающий прием, который Челищев много лет назад часто применял на соревнованиях, только там следовало остановиться по знаку судьи или хлопку сдающегося противника, а здесь Сергей давил и давил, не разжимая рук, еще долго после того, как Миша перестал биться и вырываться.
Наконец Сергей встал, стараясь не смотреть на страшное лицо Стреляного. Все молчали. Челищев подобрал свой ремень и начал вставлять его в петли джинсов.
— Грамотно! — улыбнулся Сергею Ледогоров. Муха досадливо сморщился, а Ильдар, усмехнувшись, потер большой палец об указательный. Муха кивнул. Похоже, он проиграл спор.
— Ладно, — встал Иваныч. — Спектакль окончен, опускаем занавес. Этот дятел по ушам хотел проехать, за это и наказан. Но ты, Серый, если в коллектив вошел — тоже дурью не страдай.
— Не надо его фалавать, [5]— заступился за Челищева Антибиотик. — Он сам все понимает: вошел в коллектив — работай, гулять начнешь — ответишь… Прибрать бы здесь надо, да и делами дальше заниматься…
В соседней комнате убитого наспех помянули (Сергей отметил, что Иваныч и Ильдар рюмки подняли, но водку пить не стали, выплеснули в цветочные горшки), и все заторопились разъезжаться. С Сергеем прощались подчеркнуто тепло и уважительно. Когда все приглашенные уехали, Антибиотик повернулся к Челищеву и усмехнулся:
— Все это, конечно, очень благородно выглядело, но глупо. Миша все равно был уже не жилец, незачем было гладиаторские бои устраивать, вдруг бы он тебя зацепил… Ну, да ладно, хорошо, что так кончилось…
Виктор Палыч пригласил Сергея к себе в кабинет и подал довольно большую картонную коробку:
— Держи, это твоя доля, ты ее заработал честно…
В коробке лежали пачки стодолларовых купюр, но радоваться деньгам Сергей не мог — не было сил. Он равнодушно держал в руках целое состояние и переминался с ноги на ногу.
Антибиотик вздохнул:
— Понимаю, что ты устал, досталось, но — молодец, держишься… Надо уж до конца дело доделать: ближе к вечеру свезешь Мишаню к Вальтеру — не сам, я пацанов дам, ты в другой машине следом поедешь, посмотришь, чтобы все в порядке было… Ну и отдохни пару деньков, а мы пока Доктором займемся, надо же похороны нормальные организовать, проблемы всякие решить…