Константинов Евгений. Факультет рыболовной магии

   – Да, но представь, что вместо нас на этот остров вместе с тобой попали бы еще, к примеру, два лекпина! – не унимался эльф. – Что бы вы тогда делать стали?
   – Что-нибудь придумали бы, – сказала Ксана. – Так! Давайте-ка теперь не шуметь, то есть разговаривать только шепотом и поменьше ногами бултыхать. Ты, Зубовал, сядь и поменьше шевелись. Я всплески на воде вижу, а это значит, что окунь очень активный, и нам главное его не спугнуть.
   Предположения лекпинки оказались верны. В том месте, над которым только что кружили и кричали чайки, окунь, словно сумасшедший, гонялся за мальком. И первый заброс, даже не заброс, а опускание блесны в воду под самый плот принес уверенную поклевку, после чего приличных размеров окунь оказался в руках рыбачки. Передав рыбу Зубовалу, она повторила заброс-опускание, и не успел гном насадить трофей на кукан, как еще один окунь оказался на крючке. Ксана передала удочку Зубовалу, и тот тоже сразу поймал. Рыбалка развивалась, словно по сценарию…

* * *

   Если Курт и Четвеерг двести второй и сомневались, что способом, предложенным Мухоолом, можно с успехом ловить рыбу, то эльф был полностью уверен в правильности своего выбора. Поэтому, почувствовав незначительную задержку буквально после трех метров проводки, он моментально сделал размашистую подсечку. И сразу вода посередине озера взбурлила, натянутая нить-леска пошла сначала в одну сторону, потом в другую…
   – Тащи, тащи! – заорал Четвеерг. – Дай-ка мне! – Он сунулся к Мухоолу с недвусмысленным намерением выхватить леску и взять бразды вываживания в свои руки.
   Но Курт вовремя подставил ножку, и Четвеерг шлепнулся лицом в мокрый мох. Подняться гному он не дал, прыгнув ему на спину и вдавив руки в мох. Без твердой опоры Четвеерг сумел только приподнять голову, чтобы глотнуть воздуха.
   – Прошу тебя, не нарушай правила! – убедительно произнес Курт. – Он сам поймает. А потом и мы с тобой без проблем справимся с этой задачей. Прошу тебя, Четвеерг двести второй, не мешай ему!
   И Курт ловко отпрыгнул в сторону. Разъяренный, мокрый и не очень чистый Четвеерг вскочил на ноги и схватился за топор:
   – Ах ты, вампирское отродье! – заскрежетал он зубами. – Ты посмел, ты посмел… Да я тебя…
   – Как я играю!
   Этот полный восторга крик издал Мухоол, выбрасывая из воды к ногам Четвеерга полуторакилограммовую щуку. Гном машинально наступил на ее туловище, но рыбина изогнулась своим упругим скользким телом, заставив Четвеерга потерять равновесие и во второй раз плюхнуться в мох, теперь уже задом. Щука же, освободившаяся от тройника, который впился в гномий сапог, змеей заскользила к протоке, до которой были всего какие-то полметра. Она уже падала в воду, когда Мухоол, совершивший еще один прыжок, мертвой хваткой схватил ее за жабры. Однако сам при этом по инерции скатился в воду. Узкая протока оказалась на удивление глубокой – эльф, рассчитывавший встать на дно, не обнаружил его у себя под ногами, а набрать воздуха в легкие во время падения он не успел…

* * *

   Чтобы наладить снасть, Кызлю потребовалось не больше трех минут. К этому делу он был привычен. Непривычной оказалась тяжесть удилища, хоть он и выбрал самое короткое из принесенных троллем, для которого любая дубина казалась пушинкой. Но за неимением лучшего…
   Утешало, что не надо было ходить куда-нибудь далеко в поисках привлекательных мест. Весь берег, усыпанный крупными валунами с наклоненными над водой деревьями, идеально подходил для рыбалки. Темная вода подразумевала глубину, расходящиеся по водной глади круги недвусмысленно давали понять, что рыба здесь держится и кормится, а периодически слышимые всплески заставляли вздрагивать и терзаться надеждой, что следующий такой всплеск возникнет после удачной подсечки.
   Кызль выбрал для рыбалки очень удобное место: скала, на которой он расположился, по своей форме напоминала кресло; слева от него окунала в воду зеленые ветви береза (с которых нет-нет да падали всякие букашки; впереди, в пределах заброса – листья кувшинок… Нисколько не сомневаясь в удаче, Кызль насадил на крючок извивающегося червя, выставил полутораметровую глубину и забросил поплавок поближе к березе. Рядом с поплавком тут же возник бурун, поплавок покачался на волнах и замер. Кызль, вцепившийся двумя руками в тяжеленное удилище, сосредоточился в ожидании поклевки.
   Но время шло, по воде расходились круги, рыба плескалась, а поплавок оставался неподвижным. Кызль вытащил крючок и вместо червя насадил личинку короеда. На рыбу эта насадка также не произвела никакого впечатления. Неплохо было бы чем-нибудь подкормить. Кызль достал несколько набухших ягодок черемухи и подбросил их к поплавку. В местах их падения почти сразу возникло несколько характерных бурунов. Вот оно! Вот что кушает сегодня рыбка!
   Не теряя времени, Кызль переналадил удочку в примитивную снасть с так называемой свободной леской, другими словами, снял поплавок и грузило, оставив лишь крючок. Затем снял короеда, проткнул крючком ягоду, синеватый сок которой сразу окрасил пальцы, и сделал заброс. Как только насадка коснулась воды, рыба проявила себя мощным буруном и… ягода осталась нетронутой. В чем дело? Неужели ее насторожил крючок? Кызль вытащил снасть: крючок был почти полностью спрятан в ягоде, которая после того, как из нее вытек сок, напоминала сморщенную изюмину. Может быть, все дело в этом? Может, испорченная ягода не интересует привередливую рыбину?
   Рыболов постарался заменить ягоду, но из этого ничего не вышло, – как только жало крючка проткнуло тонкую кожицу, брызнул сок, и в руках у Кызля вновь осталась изюмина. Без особой надежды Кызль все-таки забросил снасть и потерял еще несколько драгоценных минут.
   Да, рыбалка в этом озере оказалась гораздо сложнее по сравнению с его родными высокоболотными водоемами. Тамошние язи, голавли и окуни не капризничали, хватали насадку уверенно, засекались надежно, чуть ли удочку из рук не вырывали. А тут…
   Что же с ягодами сделать, чтобы из них сок не вытекал? Или лучше сразу на другую насадку переключиться, чтобы так же со свободной леской поверху ловить? Можно на кузнечика попробовать, а еще лучше – на жука!
   После дележа насадок с Пусланом и Даяа-Кумом у Кызля остался всего один жук – серо-коричневатого цвета, с подвижными лапками, длинными усиками, лохматый, словно шмель. Кызль воткнул крючок в его жесткое брюшко, но жук быстро-быстро заработал лапками, и крючок вылез наружу. Гоблин решил обломать ему лапки, но, подумав, что своими движениями они скорее должны привлечь рыбу, завел жало крючка жуку под крылышки.
   Кызль примерился, натянул леску и плавно послал насадку под самые ветви березы, предвкушая, что, как только жук окажется в воде, его тут же схватит рыба. Каково же было его удивление, когда его насадка расправила крылья и полетела! Такого в практике гоблина еще не случалось, но раньше он никогда и не ловил на снасть без грузила.
   Жук взмыл вверх, Кызль испугался, что он вновь каким-то образом освободился от крючка, но натянувшаяся леска ограничила полет. Теряя силы, жук стал опускаться все ниже и ниже, но приводниться не успел. Серебристая рыбина размером с руку гоблина выпрыгнула из воды, схватила жука широко раскрытой пастью и с громким всплеском плюхнулась обратно. Тут же последовал сильнейший рывок, Кызль поскользнулся на скале-кресле, забалансировал на самом его краю и, не выпуская из рук удилища, полетел вместе с ним в воду.

* * *

   – Рыба здесь есть, рыбы здесь много, и вся она будет моей, – приговаривал Тубуз Моран, приматывая гоблинский подарок «Ифы-кабуф» к концу палки косичкой, только что срезанной со своей ноги.
   Вообще-то подколенные косички всегда считались среди лекпинов предметом мужской привлекательности, но сейчас Тубуз об этом даже думать не хотел. Точно так же, как и не хотел он думать о том, что палка с ножом на конце превратилась в самую настоящую пику – орудие, которое для добычи рыбы было строжайше запрещено. По всем законам пика считалась даже хуже остроги. Еще пару часов назад лекпин и представить не мог, что он – победитель отборочных соревнований по спиннингу – вознамерится использовать для ловли рыбы браконьерскую снасть. Но за это время кое-что сильно изменилось.
   Вот в воде недалеко от берега мелькнул серебристый бок рыбины. Тубуз с размаху ударил копьем по цели – промах. Так, надо не торопиться и не размахиваться, а просто держать острие копья поближе к воде и тыкать посильней. Он замер в ожидании жертвы. Выбранная тактика оказалась верной, хотя ждать, пока очередная рыба окажется в пределах досягаемости, пришлось минуты три. Зато после точного удара на копье забилась крупная плотва. Тубуз поднял ее в воздух и увидел, как из пробитого насквозь тела в воду капают капельки крови.
   – Хорошо! – закричал лекпин. Стащив добычу с острия, он бросил ее на берег. И тут же пожалел, что не подержал плотву подольше в воде – из нее вытекло бы еще больше крови, а кровь могла привлечь еще более крупную рыбу, хищника. Но решить вопрос с кровью не составляло труда.
   Тубуз зашел в воду по колено, примерился и три раза полоснул лезвием «Ифы-кабуф» по правой ноге, по тому самому месту, где на оголенной коже красовалась татуировка, оставленная переруслами. Кровь хлынула из ран, но лекпин совершенно не чувствовал боли. Он стоял, глядя на расплывающееся мутноватое пятно, в твердой уверенности, что появления какого-либо хищника ждать придется недолго.
   Таким хищником оказался окунь, даже стая окуней, Тубуз ловко пронзил копьем первого, подплывшего достаточно близко. Окунь был в два раза крупнее недавно пойманной плотвы. Лекпин отбросил его на берег подальше от воды, и прицелился в новую жертву. Удар – есть! Прицеливание – удар – есть! Тубуз вошел в азарт.. На берегу становилось все больше рыбы, но в воде стая не уменьшалась, а наоборот, окуни, один крупнее другого, кружили вокруг Тубуза, и оставалось только выбирать экземпляры поувесистей.

* * *

   – Гляди, гляди, дружок-то наш, как разошелся!
   – Ага! Намолотит рыбехи немерено…
   – Не это главное. Главное – кровь, кровища. Кровища лекпина, перемешенная с кровью рыбы!
   – Да, да. Я помню, что нам об этом говорил ОН…
   – Ха, вспомнил! А раньше-то сомневался. – Друда отвесил своему соплеменнику подзатыльник.
   Гавра обиженно сдвинул брови. Гоблины наблюдали за Тубузом из камышовых зарослей. Собственно экзамен и рыбалка как таковая для них сейчас ничего не значили. Главным было выполнить порученное задание, с чем они, похоже, успешно справлялись.
   – Как можно было сомневаться?! – прошипел руда, удостаивая Гавру тычком локтя в бок. – Ведь это же говорил ОН – наш ГУРУ! А в нем сомневаться нельзя. Понял?
   – Я не сомне… – Гавру прервал очередной тычок в бок.
   – Если не сомневался, тогда повтори-ка, что сказал ОН, передавая «Ифы-кабуф».
   – Мм-м… – промычал Гавра, – ну-у-у… вроде того, что ОН все подготовит, а нам останется только добавить в озеро лекпино-рыбыо кровь. И тогда…

* * *

   Нить-леска, которую Мухоол недавно советовал складывать аккуратными витками, теперь представляла собой нечто бесформенно-запутано-бородато-склизкое. Первым, кто приложил к этому безобразию руку, вернее, ногу, был сам Мухоол, зацепившийся за нее, когда прыгал за щукой. Запутывание продолжил Четвеерг, который, не вставая на ноги, стремительно бросился на карачках спасать товарища. А завершила дело сумасшедшая прыгающая щука, все-таки выскользнувшая из руки эльфа после того, как Курт и Четвеерг вытащили его из воды.
   Щука, окончательно запутавшаяся в леске, наконец, успокоилась. Но обступившие ее эльф, гном и вампир никак не могли решиться начать ее освобождение – настолько все казалось бесполезным.
   – А у тебя еще кусочек такой ниточки случайно не найдется? – со слабой надеждой спросил у эльфа Курт.
   – Откуда?! – Мухоол вытер лицо мокрым рукавом.
   – Вообще-то, – подал голос Четвеерг, – мы, гномы, не привыкли сопли жевать!
   – Что ты предлагаешь? – посмотрел на него Курт.
   – Что-что, распутывать, вот что! В шесть рук мы с этим быстро справимся. Только командовать при этом должен один, а все остальные должны его слушаться. Иначе ничего не получится.
   – В таком случае ты сам и командуй…

* * *

   Если бы кто-нибудь стал расспрашивать Кызля, каким образом после вынужденного купания он очутился на берегу, да еще и с великолепным экземпляром синеокого голавля, гоблин не смог бы рассказать что-либо внятно. Он помнил, что, погрузившись с головой под воду, запутался ногами в своей же леске, как, вынырнув, ухватился руками за ветви березы, как перед его глазами из воды вывернулся рыбий хвост и Кызль вдруг впился в него зубами… Дальнейшее вспоминалось смутно. Но он не утонул и поймал рыбу.
   Правда, руки саднили и кровоточили, правая щиколотка, кажется, была вывихнута, непривычно болели челюсти… И еще Кызль лишился своей рыболовной снасти, причем не только удилища, но и лески, и крючка, впрочем, так же, как и всех насадок, потерявшихся во время купания.
   Зато голавль был хорош! Таких крупных он никогда не ловил. Теперь необходимо было позаботиться, чтобы рыба осталась живой до окончания экзамена. Прижимая голавля к груди, Кызль, прихрамывая, поспешил на поиски напарников.
   Пуслан со своей гигантской удочкой обосновался в устье реки, которая при впадении в озеро образовывала очень привлекательный омуток. Когда Кызль доковылял до тролля, тот успел поймать из этого омутка десятка три жирных плотвиц, которые теперь ходили кругами в наполненной водой ямке, заранее выкопанной рыболовом поблизости.
   – Ого! – подивился улову Кызль. – Когда же ты столько поймать успель?!
   – Гр, тролль лучший! – самодовольно ответил Пуслан. – Ты, зеленый, тоже хорошего, гр, взял!
   – Да взять-то взял, только вот леску с крючком оборваль и удочка моя уплыла.
   – Гр, плохо!
   – Да уж, ничего хорошего. Ты не будешь против, если я своего голавля в твой аквариум пристрою?
   – Не против. – Тролль вытащил из воды очередную плотвицу и точно подбросил ее к остальным. – Гр, надо знать, как поймал наш… Да…акум?
   – А где он?
   – Гр, там пошел, – Пуслан махнул свободной рукой вдоль речного берега, – вверх пошел.
   Но отправляться на поиски не пришлось. Даяа-Кум появился на берегу, запыхавшийся и раскрасневшийся. Так же, как и Кызль, он был без удочки, зато с рыбой в руках – толстобокий бронзовотелый увалень-линь весил никак не меньше килограмма.
   – Отлично! – закричал Кызль. – Отпускай этого линечка скорее в пуслановский аквариум! – Гр! Мы каждый поймать? – спросил Пуслан, снимая с крючка еще одну плотву.
   – Да, да, да! – Гоблин подпрыгивал от радости. – Каждый поймать, то есть все трое поймали! И поймали много. А это значит, что экзамен мы сдали, мы поступили на факультет! Ура!!!
   – Гр, мы лучшие!
   – Там, – переведя дыхание, Даяа-Кум кивнул в сторону, откуда только что прибежал, – там браконьеры.
   – Гр?
   – Лекпины бреднем рыбу ловят…

* * *

   Особенности берега, на котором находились Мухоол, Четвеерг двести второй и Курт, были таковы, что оставаться на одном месте больше одной минуты было крайне нежелательно. Если изначально жижа, просачивающаяся через мох, оказывалась чуть выше щиколоток, то вскоре она уже начинала подбираться к коленям… Хотя, если быть более точным, это наши герои, скучковавшиеся на маленьком пятачке, чтобы распутать образовавшуюся из эльфийской нити бороду, погружались в мох все глубже и глубже.
   – Вам не кажется, что мы потихоньку тонем? – сохраняя спокойствие, спросил Курт.
   Он стоял, вытянув вперед руки и растопырив пальцы; на каждом из них было накинуто по одной, а то и по две петли, напротив него в такой же позе стоял Четвеерг, руководящий процессом распутывания, Мухоол же, в точности следуя его указаниям, тянул нить то в одну сторону, то в другую, удлиняя и сокращая петли, избавляясь от узлов. Глядя со стороны, можно было бы предположить, что они увлечены интереснейшим занятием, если, конечно, не принимать во внимание, что местом действия было болото, и не вспомнить о том, что в это самое время шел экзамен по ловле рыбы.
   – Давай, Мухоол, быстрей пошевеливай пальчонками! А то действительно утонем! – закричал Четвеерг.
   Тот посмотрел под ноги, вернее, на неприятного та жижу, которая уже поглотила его колени, окинул критическим взглядом то, что висело в воздухе между трех пар рук…
   Я надеюсь, – сказал эльф, – щука охотится не только посередине озера.
   И Мухоол, выбравшись из образовавшейся воронки, начал отступать, стягивая нить с пальцев Четвеерга и Курта. Метра три нить шла без задержки, затем начали образовываться затяжки, узлы, парики. Когда нить оказалась вытянута окончательно, длина ее раз в пять уменьшилась по сравнению с первоначальной, во всяком случае, ни один рыболов (даже не уважающий себя рыболов) не решился бы использовать это в качестве лески.
   – Ну, и что мы теперь имеем? – сердито спросил Четвеерг, не без помощи Курта выбравшийся из созданной ими ямы-воронки.
   – Все то же самое, – невозмутимо ответил Мухоол.
   – Издеваешься?!
   – Нет, – Мухоол протянул руку к гномьему топоpy. – Одолжи-ка мне его на минуточку.
   Он взял топор у ничего не понимающего гнома и одним точным ударом срубил под корень растущую рядом кривую сосенку.
   – Не сочти за труд, заготовь еще таких десятка полтора, – сказал Мухоол, возвращая топор.
   – Нам костер разводить некогда!
   – При чем здесь костер? – Мухоол встал на поваленное деревце, продемонстрировав тем самым, что благодаря ему, практически не погружается в топкий мох. – Мы таким вот образом до самого уреза воды доберемся. Усек?
   – Вроде как…
   – Ну, так действуй! А мы с Куртом пока лягушат наловим.
   Но в это время колышущаяся земля под их ногами вздрогнула, и как-то сразу стало ясно, что дальнейшая рыбалка отменяется.

* * *

   Очередной поворот речушки, и перед Пусланом, Кызлем и Даяа-Кумом оказалось озеро. Очень красивое: каменистый берег чередовался песчаными пляжами, кое-где в воду вдавались языки камыша, противоположный берег представлял собой вертикально уходящую в небо скалу, извивающаяся серебристая лента речушки делила ее надвое и с высоты нескольких метров низвергалась в бирюзовое озеро кристальной россыпью брызг.
   Тишина нарушалась всплесками и неразборчивыми выкриками, доносившимися из-за камышей с противоположного берега вытекающей из озера реки.
   – Как-то не верится, что лекпины решили бреднем побаловаться, да еще и во время экзаменов, – шепотом сказал Кызль. – Могу еще понять, если бы это мои соплеменнички были, гоблины, те – да, любой браконьерской гадостью не побрезгуют. Но чтобы лекпины…
   – Я их своими глазами видел, – возразил Даяа-Кум. – Только не отсюда, а с того места, где линя поймал.
   – Но ведь это наши соседи, а значит, среди них Железяка должен быть!
   – Гр! Железяка не станет в бредень ловить.
   – Я своими глазами видел…
   Но Пуслан его уже не слушал. Как был в одежде, тролль вошел в реку. Вода сразу достигла его груди. Глубина здесь была приличной, и через пару шагов Пуслан, не достав ногами дна, поплыл. Кызль, а потом Даяа-Кум последовали за ним.
   В озере за камышами действительно возились два лекпина. Из-за своего роста им было нелегко управляться с бреднем, который явно смастерили существа более высокие. С добычей рыбы у лекпинов, похоже, не ладилось. Стоя по шею в воде, они кричали друг на друга, вновь и вновь пытаясь выровнять палки с натянутой сеткой и пройти так хотя бы немного, но из этого ничего путного не получалось.
   Спектакль перед выбежавшими на берег Пусланом, Даяа-Кумом и Кызлем разыгрывался довольно комичный, и при других обстоятельствах над потугами лекпинов можно было бы вдоволь посмеяться, но это при других обстоятельствах.
   – Гр, прохвосты! – заревел Пуслан, и лекпины от неожиданности с головой окунулись под воду. А когда вынырнули, замолотили руками по воде, устремившись к середине озера.
   – Назад! – крикнул Кызль.
   Пуслан же поднял с земли первый подвернувшийся под руку валун и метнул с таким расчетом, чтобы он приводнился примерно в метре перед пловцами. Несчастным лекпинам показалось, что перед ними взорвалась бомба; оглушенные и насмерть перепуганные, они развернулись и с еще большей скоростью поплыли к берегу. Из воды их, словно котят, вытащил за шкирки Пуслан. Сил и желания сопротивляться у них не осталось.
   – Гр, зачем в бредень ловить? – грозно спросил тролль.
   – Да подожди ты с бреднем, – вмешался Кызль. – Вы куда Железяку дели?
   – Это все он, Калач, – кивнул один лекпин на другого.
   – Врешь ты все, Цопфа, – заверещал тот. – Это ты его палкой по голове, ты!
   – А кто его связывал, кто? Ты его связывал!
   – Ты тоже его связывал…
   – Гр-р-р! – взревел Пуслан и встряхнул лекпинов, словно два тонких деревца. – Где мой друг?
   – Там. – Калач и Цопфа одновременно вытянули руки, показывая на поваленное дерево.
   Алеф лежал лицом вниз рядом со стволом старой пихты. Руки и ноги его были связаны, на затылке запеклась кровь.
   – Они убили его! – крикнул Даяа-Кум, первый увидевший тело.
   – Гр, тогда я убить этих, – грозно пообещал Пуслан, вновь встряхивая безвольно болтающих ногами Цопфу и Калача.
   – Нет, такого просто быть не может. – Кызль опустился на колени и осторожно перевернул лекпина. Железяка посмотрел на него замутненным взглядом.
   – Ты как, приятель? – спросил Кызль.
   – Они сказали, что где-то здесь спрятаны экраны и бредень, – заговорил Алеф. – Сказали, что поймают на них много рыбы. Но я не позволил… Тогда они меня… вот…
   – Вот так-то, – горько усмехнулся Кызль, развязывая веревки. – И в самом деле, уроды не только среди гоблинов встречаются!
   – Что это? – спросил вдруг Железяка, и зрачки его расширились, словно вокруг вдруг резко потемнело.
   – Ты о чем? – не понял его Кызль, но тут же сам почувствовал неожиданно нахлынувшее беспокойство, исходящее от самой природы.
   Как и все остальные, гоблин невольно посмотрел на озеро, по которому пробежала сначала легкая рябь, затем сразу покатилась волна. Которая почему-то началась от ближнего берега и, катясь к берегу противоположному, превращала цвет воды из бирюзового в мутновато-белый. Вместе с водой таким же становился воздух.
   – Гр, на берег Зуро быстро надо! – сказал Пуслан.
   Отшвырнув полуживых от страха лекпинов, он подхватил с земли слабо шевелящегося Алефа и огромными прыжками помчался в сторону озера Зуро.

* * *

   Очередной точный удар, и на острие «Ифы-кабуф» оказался такой крупный окунь, что после поднятия его в воздух копье с предательским треском переломилось пополам. В руках Тубуза осталась половина палки, вторая половина с пронзенным ножом окунем упала на омываемый волнами песок. И только теперь, когда лекпин лишился контакта с гоблинским подарком, с его глаз словно убрали пелену. Глядя на судорожно дергающуюся, изуродованную рыбину до него со всей очевидностью дошло, что с такой раной ее не примет в зачет ни один экзаменатор, более того, всем сразу станет ясно, каким способом она добыта!
   «Что я натворил?! – ужаснулся Тубуз. – Как же я…»
   Он почувствовал тычок в правую ногу, опустил глаза и к еще большему своему ужасу увидел в воде, подмутненной кровью, огромного окуня, жадно открывающего рот и словно бы примеривающегося, словно бы готового присосаться к свежим порезам на его ноге. Но действительно настоящий страх лекпин ощутил, когда окунь, вдруг вильнув хвостом, метнулся в глубину, а всего в каких-то пяти метрах показался разрезающий воду, стремительно приближающийся высокий игольчатый плавник мохнорылого судака. В голове лекпина мелькнуло видение, как вместо сосущего кровь окуня, в его раны впиваются судачьи клыки, как мохнорылый хищник яростно рвет его плоть, мстя за всех пойманных им раньше и убитых в течение последнего часа рыб, и опрометью бросился вон из воды…
   То есть только предпринял попытку это сделать, потому что раненая нога, неожиданно став деревянно-бесчувственной, отказалась подчиняться приказу мозга. Потеряв равновесие, Тубуз плюхнулся лицом вниз, хлебнул воды, перевернулся на спину и, перебирая руками и бултыхая способной шевелиться ногой, успел-таки отползти назад, на мель, прежде чем агрессивная рыба врезалась рылом в песок в то место, откуда он убрался секундой раньше.
   Агрессия на этом не закончилась. Судак, энергично виляя хвостом, отполз-отплыл и продолжил движение назад, словно готовя себе разгон для повторного нападения. Во всяком случае, Тубуз осознал это очень отчетливо, так же, как осознал и то, что, если рыба до него все-таки доберется, он практически не будет способен оказать сопротивление. Обломок палки-копья он потерял. До второго обломка с ножом и окунем никак не дотянуться. Тем более что продолжающий биться окунь, словно делая это нарочно, с каждым шлепком хвоста все дальше отдалялся от Тубуза.
   И тут до лекпина дошло, что у него есть с собой еще один нож, есть Изымс, который одолжил ему на время экзамена друг Железяка. Как можно было забыть про него! Вот же он, в кармане, он такой, такой… С его помощью справишься с любым врагом. Им запросто можно пробить, проткнуть, исполосовать, разрезать на куски кого угодно, не то, что какую-то там рыбу.
   Не отрывая взгляда от растопыренного судачьего плавника, словно примеривающегося для атаки, Тубуз достал Изымс. Выдвинувшееся лезвие блеснуло на солнце. Но… нет! Убивать ножом рыбу он больше не станет. Он рыболов, а не убийца. Лекпин с сожалением оглянулся на берег, на загубленных окуней. Может, если отпустить их в воду прямо сейчас, некоторые выживут? Но прежде надо попробовать спасти последнего окуня, освободить его плоть от смертельного орудия.